"Пепел стихий" - читать интересную книгу автора (Клэр Элис)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В расследовании смерти Юэна, равно как и в поисках того, кто убил Хамма, Жосс вряд ли мог ожидать от кого-либо помощи.

Юэн действительно жил со своей вечно ноющей, всем недовольной матерью до самой ее смерти. «Кончина была прямо-таки благом для этой страдалицы, — сообщил Жоссу один старик, единственный хоть сколько-нибудь полезный источник сведений, — потому как Юэн — никчемная тварь и заноза, вот что я вам скажу».

Картина получалась следующая: оболтус рос без отца, с ворчливой и не слишком умной матерью, дома старался бывать как можно реже, за свою жизнь шагу ни для кого не сделал как в прямом, так и в переносном смысле, а скудное пропитание добывал от случая к случаю браконьерством и воровством. По словам того же старика, если бы кто-то делал за него и это, сам он и пальцем не пошевелил бы.

Но вот жизнь приняла новый оборот, думал Жосс, мысленно восполняя отсутствующие сведения. Юэн объединил усилия с Хаммом Робинсоном и Сифом Миллером в рискованном предприятии и в результате лишился жизни. Как, впрочем, и Хамм. Судя по всему, не очень-то большая потеря для мира.

«Нет, ты неправ! — сурово попенял себе Жосс. — Ты думаешь в точности как шериф Пелем. А ведь Юэн мертв. Его жестоко закололи кинжалом».

Жосс сам слышал вопли несчастного и очень хорошо понимал, что это не было ни быстрой, ни безболезненной смертью.

Последними, с кем он поговорил, были два селянина, которые гнали свиней к убогим домишкам в полумиле от того места, где жила вдова Хамма. Они почти ничего не добавили к сведениям о Юэне, за исключением одного замечания: «Видать, это Сиф Миллер и укокал его; они вечно цапались».

И повторили ту постыдную мысль самого Жосса: «Поделом им обоим, и ему и Хамму Робинсону».

«Если шериф Пелем поговорит с этими двумя, — сказал себе Жосс, поблагодарив селян и повернув коня, — то Сифа завтра же вздернут на первой попавшейся виселице».

Направив коня по тропе, ведущей в лес, Жосс принялся размышлять, как ему лучше вести осмотр места преступления, и вдруг увидел всадника.

Человек выехал из леса.

— Добрый день, сэр Жосс! — крикнул всадник, оказавшись в пределах слышимости.

Это был молодой — не более тридцати лет — человек с непокрытой головой. Хорошо одетый, он ехал на превосходном коне; искусно украшенная сбруя выглядела совсем новой. На руке мужчины, защищенной толстой кожаной перчаткой, сидела соколиха с путами на ногах; голову птицы прикрывал колпачок.

— И вам доброго дня, Тобиас, — ответил Жосс.

— Чудесное утро для соколиной охоты! — воскликнул Тобиас и гордо указал на птицу. — Мы здесь не больше часа, а она уже поймала кролика и двух полевок!

— Красивая птица, — сказал Жосс. — Какой породы?

— Это сапсан. Их еще называют соколы-пилигримы. — Тобиас натянул поводья, его конь послушно остановился, и всадник свободной рукой погладил птицу по голове. — А знаете, почему?

— Нет.

— Потому что их ловят во время перелета с тех мест, где они дают потомство.

— Ах, вот как!

«Интересно, он сознательно морочит мне голову? — подумал Жосс. — Надеется, я не спрошу, что он здесь делает? Если так, он надеется напрасно».

— Вы выехали из дома сегодня утром?

— Сегодня утром?

Минутное замешательство. Потом с широкой улыбкой:

— Нет, что вы! У меня поблизости есть друзья, славные люди, которые разделяют мои… мои увлечения. Они с радостью предлагают мне свое гостеприимство, когда я бываю в этих краях.

— Те люди, с которыми вы охотитесь?

Опять обезоруживающая улыбка.

— Охочусь? Да, сэр Жосс. — И вдруг, с поспешностью, почти заставшей Жосса врасплох, он превратился из человека, отвечающего на вопросы, в человека, их задающего: — А вы, сэр рыцарь? Куда вы направляетесь?

Так как тропа вела в чащу, ответ мог быть только один.

— В лес. Прошлой ночью там погиб человек. Его убили. Как представитель короля, я расследую эту смерть.

Жосс хорошо знал, что король Ричард и слыхом не слыхивал об этом убийстве, равно как о том, что Жосс находится в этих местах. Но открывать это Тобиасу Дюрану не было необходимости.

Однако молодой человек повел себя не так, как того ожидал Жосс. В его взгляде не появилось ни малейшей опаски. Тобиас повернул своего коня и с жаром заговорил:

— Как это ужасно! Вы должны позволить мне помочь вам, сэр Жосс! Во-первых, одна голова хорошо, а две лучше, а во-вторых — если где-то здесь было совершено убийство, вам просто опасно ходить в лес одному!

Меньше всего Жоссу сейчас нужна была компания. Он протестующе поднял руку.

— Это очень любезно с вашей стороны, Тобиас, однако я предпочитаю работать один. Простите мне мою прямоту, но люди, неопытные в таких делах, могут нечаянно уничтожить важные свидетельства. Следы, знаете ли, и все такое прочее.

Тобиас понимающе кивнул.

— Да, согласен. Вы не хотите, чтобы моя неуклюжая нога затоптала свидетельство! — Он захохотал. — Тогда я пожелаю вам хорошего дня и хорошей «охоты» и оставлю вас в одиночестве.

Он поклонился, еще раз улыбнулся и, повернув лошадь, поехал по тропинке прочь от леса.

Въезжая в лес, Жосс подумал, что было бы недостойным удручить Тобиаса, приведя его на место преступления. Конечно, тело уже унесли, но кровь все еще пятнала траву. Вряд ли это было подходящее зрелище для счастливого, жизнерадостного молодого человека, отправившегося солнечным утром на соколиную охоту.

На месте преступления Жоссу удалось найти совсем немного. Было много крови — частью она подсохла, частью просочилась в землю. Были следы борьбы — сломанные ветки, примятые кусты. Жосс подумал, что смог бы определить направление, откуда появился Юэн. Но он и так знал это, потому что сам видел, как браконьер убегал с поляны, где лежали поваленные дубы.

Вот, по сути, и все следы.

Жосс обошел место гибели Юэна.

«Он вышел здесь, — размышлял рыцарь, пройдя несколько ярдов назад, а затем вернувшись, — и сразу же кто-то набросился на него. Но с какой стороны? Сзади? Или спереди?»

Если это действительно был Сиф и Жосс заблуждался насчет ножа, значит, он должен был напасть на свою жертву сзади — ведь Жосс видел, как Сиф покинул поляну вслед за Юэном. Сиф никак не мог догнать Юэна и накинуться на подельника, оказавшись с ним лицом к лицу. Жосс еще раз осмотрел землю, но ни с какой стороны не нашлось следов, ведущих к месту убийства. Заросли были нетронуты. А единственная тропа была расширена, если не протоптана теми, кто искал, нашел и унес тело.

Итак, в каком же направлении скрылся убийца?

На Юэна напали, когда он мчался по узкой тропе, немногим шире тропинки, проложенной животными. Представив в своем воображении этот участок леса, Жосс понял, что браконьер мчался в сторону дома и оказался в зарослях, потому что хотел добраться кратчайшим путем. Однако это был не самый легкий путь, и тот, кто поджидал Юэна, вряд ли мог предположить, что тот выберет именно эту дорогу.

Но Сиф знал, куда бежит его подельник, потому что гнался за ним.

Озадаченный, Жосс опустился на поваленное дерево. И чем больше он размышлял, тем более вероятным ему казалось — как ни горько было это признавать, — что поспешное и непродуманное заключение шерифа имело под собой почву.

Сиф и Юэн вернулись в лес прошлой ночью, при полной луне, чтобы забрать последние ценности, которые они нашли в яме под дубом. После того как Хамм Робинсон так «удачно» выбыл из их компании, сокровища можно было поделить между ними двумя. Юэн испугался и убежал, а Сиф, оказавшийся храбрее, остался. Он нашел что-то еще, что-то большое и громоздкое — Жосс вспомнил, как Сиф запихивал находку в мешок.

«Конечно! — внезапно осенило его. — Так и есть! Сиф нашел последний предмет, вероятно, самый ценный, и не захотел делиться им с Юэном. Да и с какой стати, если Юэн уже убежал с перепугу? Это принадлежало Сифу и только Сифу! Должно быть, он рассудил именно так. Поэтому погнался за Юэном, заколол его и остался единственным владельцем всего, что они вырыли».

Жосс медленно поднялся, отряхнул листья с туники, отвязал от толстой ветви поводья Горация и вскочил в седло. Его самолюбие было задето, но он постарался справиться с досадой.

«Был убит человек, — строго напомнил он себе. — Преступника следует отдать в руки правосудия. Если это действительно Сиф, то шериф поступает правильно, и я, как бы мучительно это ни было, должен сказать ему, что думаю так же».

Жосс поскакал по направлению к деревушке Хокенли и далекому аббатству и решил, что следует рассказать об этих умозаключениях аббатисе.

«Пусть даже они и огорчат ее», — подумал он с грустью.

Элевайз смотрела на него с едва заметным сочувствием в серых глазах.

— Это благородно с вашей стороны — признать, что вы ошибались, — заметила она, когда он закончил.

— Что ж, полагаю, даже такой олух, как шериф Пелем, иногда может оказаться прав, — ответил Жосс, попытавшись улыбнуться.

— Вы уверены, что в данном случае дело обстоит именно так? — спросила аббатиса.

— Уверен? — Жосс посмотрел на залитый солнцем внутренний двор аббатства. — Нет. Не уверен. Но вполне логично, что Сиф — убийца. Я могу лишь заключить, что он использовал оружие, которое обычно с собой не носит и которое, я полагаю, он потом выбросил. — На мгновение рыцарь заглянул аббатисе в глаза. — Я не сомневаюсь, что шериф Пелем сообщил бы нам, если бы среди вещей Сифа нашел запятнанный кровью кинжал. Вы согласны?

— Да, пожалуй. — Аббатиса тоже посмотрела ему в глаза. — Возможно, он не поленился бы прискакать сюда, чтобы сообщить вам об этом лично.

Наступила короткая пауза.

— Я слышала, что люди шерифа действительно что-то нашли в лачуге Сифа. Если не кинжал, то что-то не менее важное, — сказала аббатиса. — Мне удалось узнать немногое, но я поняла, что речь идет о монетах и неких металлических предметах, возможно, старинной утвари. Сиф уверяет, что нашел все это под своим курятником и клянется, что не имеет никакого отношения к смерти своего приятеля.

— Монеты римские? — поинтересовался Жосс.

— Трудно сказать. — Аббатиса взглянула на него. — Думаю, те немногие, которые видели эти вещи, так далеки от знания римских монет, что не узнали бы их, даже если бы кто-то швырнул им горсть прямо в глаз.

— Хм-м…

Жоссу очень хотелось бы взглянуть на находки, но он понимал, что это вряд ли поможет в расследовании.

Он все еще залечивал рану, нанесенную его гордости признанием того, что шериф оказался прав.

— Сэр Жосс, — обратилась к нему аббатиса.

— Хм-м… Да?

— Можно согласиться, что Сиф убил Юэна. Но как вы думаете, мог ли он также убить Хамма?

Жосс встал, прошелся по внутреннему двору, затем вернулся.

«Нет, разумеется, нет. И почему я не подумал об этом?»

— Нет, аббатиса, — ответил он. — Если даже признать, что я заблуждался и что у Сифа действительно имелся кинжал, я все равно убежден, что дротиком он не обладал, не говоря уже о мастерстве так точно метать его. Дротик с кремневым наконечником… — Жосс задумался. — Я бы очень хотел на него посмотреть.

Аббатиса встала, не сказав ни слова, быстро прошла к своей комнате и тут же вернулась, неся в руке дротик с довольно длинным древком и кремневым наконечником.

— Я его тщательно почистила, — проговорила она, протягивая рыцарю оружие.

— Почему вы храните его? — спросил Жосс чуть погодя.

Элевайз пожала плечами.

— Ох, не знаю точно. Наверное, подумала, что он может пригодиться как полезная улика, хотя в этом мало смысла. — Их взгляды встретились. Аббатиса выглядела смущенной, почти пристыженной. — Нет. Это неправда. — Она вздохнула и продолжила: — Я сохранила дротик, потому что вижу в нем изделие настоящего мастера. Если забыть, что эта вещь стала орудием жестокого убийства, — Элевайз осторожно дотронулась пальцем до наконечника, — то надо признать: она очень красиво сделана!..

Жосс осмотрел наконечник.

— Да, — сказал он мягко. — Так и есть.

Жосс едва не рассмеялся и тут же осознал, насколько это было неуместно. Аббатиса вопросительно взглянула на него.

— Что такое, сэр Жосс?

— Я только подумал, что не могу представить, чтобы Сиф Миллер изготовил подобную вещь.

Слабая улыбка коснулась ее губ.

— Я тоже.

Спустя несколько минут Жосс неохотно встал и объявил, что ему пора ехать. Все это время они с аббатисой спорили о том, что делать дальше, но так и не пришли к единому мнению.

Жосс понимал, что рассказал ей не все, но не догадывался, что и она поступила так же.

В сопровождении аббатисы рыцарь пошел за своим конем.

— Я подумываю, не заглянуть ли в лачугу Сифа, — сказал он. — Конечно, мне хотелось бы сделать это тайно.

— Полагаю, это было бы интересно, — ответила Элевайз после минутного раздумья. — Но зачем? Какой в этом смысл?

— Есть одна идея… — Жосс в нерешительности остановился, но сказал все-таки о другом: — Это помогло бы узнать, побывал ли кто-нибудь там, где были спрятаны сокровища. Посвятили ли Хамм, Юэн и Сиф кого-нибудь в свою тайну.

— Но…

— Аббатиса, я все время думаю, — упрямо продолжил он, — чем римская утварь и римские монеты могли заинтересовать кучку мелких воришек? Все трое — деревенщины, родились и выросли здесь, никогда не уходили дальше чем на милю от этих мест. С чего бы эти селяне решили, что подобная находка принесет им выгоду, если они не знали ни одного человека, кто бы это купил?

«Человека, куда более умного и изощренного, чем они», — добавил он про себя.

— Человека, хорошо знающего путь к богатым мира сего. Того, кто точно представляет себе, какой тайный почитатель древнего искусства готов выложить небольшое состояние за подлинное римское серебро и золото. И, что более важно, кто не испытывает должного уважения к закону, чтобы печалиться о жизнях двух человек, загубленных при добыче этих ценностей.

Аббатиса кивнула.

— Я понимаю, — сказала она. — По сути, ваша идея хороша. Но, сэр Жосс, сокровища охраняет шериф Пелем, и, даже если вы попросите, я очень сомневаюсь, что он с радостью вручит вам один-два предмета, дабы вы наживили вашу мышеловку.

— Ох…

Жосс рассердился на себя за то, что даже не подумал об этом. Разумеется, искушенный в подобных делах продавец античных сокровищ достаточно умен, чтобы понять: в убогой лачуге Сифа Миллера ему ничего не найти.

— Мне кажется, говоря о посреднике, вы представляете в этой сомнительной роли какого-то определенного человека, — мягко поинтересовалась аббатиса.

— Да.

Как всегда, она не настаивала, а Жосс решил, что даже в разговоре с ней не хочет напрасно обвинять человека, который может оказаться и невиновным.

Рыцарь уже вдел ногу в стремя и готов был вскочить на коня, но вдруг вспомнил, что должен кое-что спросить у нее.

— Аббатиса, чуть не забыл! Вы, наверное, ничего не узнали от той девушки, Эсиллт?

— Нет, — призналась Элевайз, наблюдая, как он садится в седло. — Но как вы догадались, сэр Жосс?

— Потому что, если бы выяснилось что-то важное, вы сказали бы об этом.

— Так и есть, — признала она.

— Никаких зловещих объяснений ее присутствия в лесу той ночью?

— Вообще никаких объяснений. — Аббатиса выглядела встревоженной. Подняв голову, чтобы заглянуть Жоссу в глаза, она добавила: — Но что-то ужасное лежит на ее совести.

Рыцарь представил себе Эсиллт. Хорошо сложенная, сильная… Но достаточно ли сильная, чтобы нанести эти безжалостные удары?

Жосс был уверен, что Элевайз думает о том же.

— Нет, — сказал он спокойно. — Нет, аббатиса, я не могу поверить в это. Готов поклясться честью, у девушки доброе и любящее сердце.

— Даже в самых любящих сердцах может закипеть ярость, — возразила Элевайз почти шепотом. — Если…

Он не договорила.

— Если что? — спросил рыцарь и прочитал в ее серых глазах почти мольбу.

После короткой, но показавшейся им бесконечной паузы аббатиса ответила:

— Ничего, поверьте… Прошу вас… Вы правы.

Жосс наклонился и коснулся ее рукава.

— Надеюсь.

Но аббатиса никак не могла успокоиться.

— Я думаю… — начала она.

— Что?

Собравшись с духом, словно приняв трудное решение, Элевайз ответила:

— Кто-то еще вовлечен в это дело, сэр Жосс.

«Неужели она имеет в виду Тобиаса? — подумал рыцарь. — Вряд ли. Она ведь не знает, что в то утро его видели поблизости. Или знает?»

— Продолжайте, — попросил он.

— Сестра Калиста, — просто ответила она.

— Калиста! — Жосс совсем забыл о ней. — Ну конечно!

Поразмыслив, рыцарь понял, что ему известно только одно: когда после полуночи он вернулся в аббатство, послушница уже была здесь.

— Когда она пришла из леса?

— Калиста ждала перед церковью, когда мы выходили после Повечерия.

Значит, она вернулась приблизительно за три часа до Жосса.

— И тоже никак не объяснила свое отсутствие?

— Ну разве что рассказала эту нелепую историю о прогулке среди деревьев и о том, как она потеряла счет времени.

Жосс медленно покачал головой. Калиста, Юэн, Сиф, Эсиллт. И, если он был прав, Тобиас, поджидавший неподалеку. Тобиас, надеявшийся быстро расплатиться с браконьерами за сокровища и отправиться с ценным товаром к состоятельному покупателю. Могло быть такое? Да, вполне. Впрочем, могло и не быть.

Но, так или иначе, Калиста, Сиф, Юэн и Эсиллт точно были прошлой ночью в лесу. Что же связывает их всех между собой?

Жосс рывком натянул поводья Горация:

— Это запутанная история, — сказал он аббатисе. — Честно скажу, я в полной растерянности и не могу найти ни начала, ни конца.

Она пробормотала что-то вроде «боюсь, что…», но Жосс толком не расслышал.

— Аббатиса?

— Нет, ничего.

— Я еду домой, — объявил он не без некоторой резкости в голосе.

Если аббатиса не настроена делиться своими мыслями, нет никакого смысла настаивать.

— Если у вас будут какие-нибудь новости, вы дадите мне знать?

Она снова подняла голову и едва заметно улыбнулась ему.

— Конечно.

— А до тех пор….

Он не закончил. Пришпорив Горация, Жосс рысью поскакал в Новый Уинноулендз.

Элевайз, чувствуя душевную боль от невысказанных опасений, медленно направилась к своей комнате.

Затем, передумав, пошла в церковь.

Но сейчас она стремилась туда не для обычных молитв, а лишь для одной: аббатиса хотела просить Всевышнего о помощи в этом деле. Она вошла, села на узкую скамью у западной стены большого здания и здесь, в атмосфере, где волнующим образом сочетались власть и покой, попыталась распутать сложный клубок своих чувств и мыслей.

Прошлой ночью ей бросилась в глаза подробность, которую Жосс явно упустил. Она заметила, что в Эсиллт, мчавшейся к ним через заросли, в Эсиллт, окровавленной, почти обезумевшей от страха, было еще кое-что необычное.

Чтобы бежать по чаще, девушка подобрала верхнюю юбку своего платья.

А под верхней юбкой — Элевайз отчетливо увидела это — на Эсиллт ничего не было.

Боже Всемогущий, не значит ли это, что Юэн, встретивший ее в лесу, напал на нее и попытался изнасиловать? А что если ему это удалось?

И тогда Эсиллт в ужасе и отчаянии выхватила у Юэна его кинжал и убила насильника. Она достаточно сильна, Бог свидетель, с ее мускулистыми руками, широкими плечами…

Склонив голову над сложенными ладонями, Элевайз горячо молилась:

— Господи, если все так и произошло, умоляю, взываю к Твоему милосердию, дай Эсиллт смелость заговорить. Ведь если она защищалась, то убийство насильника не смертный грех.

Именно это и заставляло аббатису молчать — то, что Эсиллт могут приговорить к смерти. Ведь если Элевайз ошибалась, и поступок Эсиллт расценят как смертный грех, девушку повесят за убийство.

И, значит, ее погубленная душа отправится в ад.

В тишине церкви Элевайз закрыла лицо руками, пытаясь решить, что же ей делать дальше.