"Антикиллер-3: Допрос с пристрастием" - читать интересную книгу автора (Корецкий Данил Аркадьевич)

Глава 8 Оптом и в розницу

По телевизору шел фильм про войну, но Виталий Васильевич только слушал, потому что в прихожей занимался более важным делом: маскировал заземление электрической проводки. Допотопный выключатель он спрятал за вагонной доской: если аккуратно поддеть отверткой и нажать кнопку, то счетчик переставал вращаться и накручивать астрономические, а для изрядно усохшей военной пенсии и вовсе неподъемные суммы. Виталий Васильевич несколько раз снял и поставил доску, щелкнул по очереди красной и белой кнопкой. Работает! Правда, говорят, у контролеров какие-то хитрые приборы появились, но они утром или днем приходят, а главный расход вечером и ночью, вот тогда и будем спасаться… Если бы еще с газом такое придумать…

В начале шестидесятых годов, когда грянуло массовое сокращение армии, на окраине Тиходонска начали отводить земельные участки военным, закончившим службу в звании не ниже полковника. На десяти сотках отставники строили саманные и деревянные халупы, разбивали сады и огородики, дававшие ощутимую прибавку к пенсии. Прошли десятки лет, Тиходонск вырос, расстроился и окружил панельными девятиэтажками бывшую окраинную слободку. К началу третьего тысячелетия зеленый с большими участками поселок оказался почти в центре и стал привлекать внимание зажиточных горожан. Еще бы: вокруг бурлил миллионный город, журчали канализационными трубами густонаселенные многоквартирные муравейники, неслись по загазованным улицам плотные потоки машин, а в этом оазисе царили патриархальный покой и тишина, пели птицы, скакали по подросшим елям проворные белки, шуршали в траве ежики, вечерами зигзагами расчерчивали небо угловатые летучие мыши. Частные «фазенды» утопали в садах, кутались в палисадники, прятались за ровными рядами деревьев, обеспечивающих округу чистым и свежим воздухом.

Начался строительный бум: старые развалюхи выкупали, тут же сносили, а на их месте возводили шикарные особняки… Ажиотажный спрос определял конъюнктуру, вскоре стоимость земли дошла до миллиона рублей за сотку, но это никого не смущало. Элитный коттеджный район сохранил старое название – «поселок полковников», хотя полковников в нем осталось – раз, два, и обчелся. Сейчас его с большим основанием можно было именовать «поселком новых русских».

Виталий Васильевич Комарницкий не принадлежал к этой категории. Он остался старым русским и полноправным старожилом «поселка полковников» во всех смыслах. То есть он быт, мягко говоря, немолод, участок получил за полковничьи погоны, сам построил дом, разбил сад, огород и десятки лет вел неторопливую жизнь коренного поселкового жителя первого поколения. Происходящие перемены его не радовали. Те, самые первые полковники и генералы, в основном перешли в мир иной, их наследники постепенно продавали участки, тут и там вместо скромных домиков дачного типа, словно грибы-мутанты, вылезали громадные особняки, облепленные спутниковыми тарелками. Их окружали ненашенские ландшафты, созданные высокооплачиваемыми дизайнерами, и высокие глухие заборы.

Хлопнула дверь. Пришла законная супруга, Мария Ивановна, с которой мирком да ладком прожито ни много ни мало, а почти полвека – бойкая живая старушка с вечно озабоченным лицом.

– Ничего не продала, – с порога сообщила она. – Объясняю, мол, яблочки зимние, до весны лежать будут, только сладость набирать… Все равно не покупают. А чего им, вон теперь какой универсам отстроили – там круглый год все купить можно… Если денежки есть… А где их напастись? Хлеб подорожал, колбаса… Говорят, и на землю налог подымут…

– Ничего, картоха уродилась, не пропадем, – возразил муж.

Военный фильм закончился. Теперь какие-то босые люди били друг друга ногами, норовя попасть в голову или живот. Комарницкий этого спорта понять не мог. На Руси в честном бою такое всегда запрещалось.

– Крышу картохой не перекроешь… А зимой опять течь будет…

– Да сделаю я чего-нибудь… Борьку или Лешку попрошу, в сарае рубероид еще остался. Залезть трудно, бес его возьми… Чего там эти буржуи?

Хотя сам Комарницкий жил в незатронутом переменами квартале, где обитали немногочисленные военные пенсионеры, но как бывший начальник штаба и пожизненный активист ревниво присматривал за новоселами: чтобы не прихватывали своими заборами общественную землю, не подключались без разрешения к уличной электролинии, не устраивали свалки мусора где попало. По его разумению, никто не имел права нарушать порядок и вводить в привычном поселковом мирке свои правила.

Мария Ивановна махнула рукой.

– А чего им? Давеча иду, а как раз свет отключили, так у них вся улица – у-у-у! У-у-у-у! Электростанции работают..

На узкой улочке показались два огромных, как танки, черных внедорожника. Комарницкий насторожился. Машины, почти задевая бортами обшарпанный зеленый штакетник, бесшумно прокатились мимо его дома.

– Лекарств льготных нету, говорят – за полную стоимость покупайте, а это восемьсот рублей за упаковку, где их взять?

Но Виталий Васильевич уже не слушал. Он накинул старый камуфлированный бушлат, привычно приготовился к неожиданностям и, распахнув калитку, пошел следом. На свои семьдесят восемь лет он не выглядел – сухой, жилистый, с быстрыми движениями. Грубоватое морщинистое лицо, розовое от свежего воздуха, светилось энергией и жаждой деятельности. А то, что съемный протез при разговоре немного чмокал… Так Брежнев с такой же ерундой на съездах партии часами читал доклады!

Черные джипы притормозили на перекрестке. Комарницкий обратил внимание на номера. О, из самой Москвы! Неужели это те самые приехали? Выбравшиеся наружу трое мужчин в костюмах негромко переговаривались. Один из них фотографировал дряхлые домишки вдовы полковника Муратова, сына полковника Косорезова, дочери полковника Буранова. Женщина в красивой кожаной курточке с меховым воротничком с интересом рассматривала окрестности и заглядывала в карту, предупредительно развернутую перед ней самым молодым из спутников. На подошедшего аборигена пришельцы не обратили никакого внимания.

Комарницкий тактично кашлянул:

– Хм… Здравствуйте…

Четыре пары глаз уставились на него, как на ожившее дерево.

– Здравствуйте, – холодно произнесла женщина. Она была симпатичной, но непривлекательной. Какой-то строгой, начальственной, что ли…

– Вы что-то хотели?

На лице Виталия Васильевича появилась добродушная улыбка. Он сделал еще один шаг вперед. При этом вид у него был не менее удивленный. Будто встретил инопланетян. В принципе, так оно и было. Здесь, в сохранившемся без изменений квартале, на грунтовке, среди деревянных домишек отставных полковников и небогатого пейзажа, люди на огромных машинах, в дорогих костюмах, остроносых лакированных туфлях, с высокомерным выражением холеных лиц, смотрелись чуждыми элементами. Куда менее органичными, чем отставной полковник в старом камуфлированном бушлате и обрезанных резиновых сапогах. Который умело изображал простодушного провинциального аборигена.

– Конечно, хотел, – весело согласился Комарницкий. – Вот, интересуюсь, что вы тут такое производите?

– Что производим? Где вы видите производство? – не понял один из мужчин, с тонкой белой полоской давнего шрама на загорелом лице и с перекошенным ртом. Виталий Васильевич определил в нем чуть более высокомерия и властности и тут же сделал вывод, что он здесь старший.

– В том смысле, какие вы тут действия производите? И с какой такой целью?

– А с целью вашу жизнь улучшить, дедушка!

– Вот те на! – удивился Комарницкий. – Это что-то в лесу сдохло! С тех пор как Хрущев нас в отставку отправил, мне вот кто жизнь улучшает!

Он выставил вперед большие, грубые, как лопаты, кисти.

– Раньше я на полковничью пенсию жил, как кум королю! А теперь крышу перекрыть не могу, бабке на лекарства не хватает, хожу с голой жопой! Да и другие также бедуют. А эти ваши лимузины небось ценой как самолеты? Сытый голодного не разумеет… Так с чего вы мне помогать решили?

– А разве хорошо вот так, без асфальта, в курятниках жить? – спросил второй пришелец.

Старый отставник мигом смекнул, что к чему.

– А-а-а, так вот откуда ветер дует! У нас тут слух прошел, что всех переселить хотят, а землю нашу застроят небоскребами американскими!

Человек со шрамом рассмеялся. Перекошенный рот при этом принял и вовсе противоестественный вид.

– Правда, прелесть, Галина Васильевна? Американскими небоскребами! Почему американскими-то, батя?

Но Комарницкий не принял шутливого тона.

– Не получится у вас ничего! – отрезал он. – Ни в жизнь нас не выселите!

– Это почему же? – удивился самый молодой пришелец, который держал карту. Преувеличенно так удивился. На грани издевки.

– Потому что мы тут живем, – как неразумному ребенку, пояснил Виталий Васильевич. – Мы эту землю заслужили. Нам ее государство за службу дало. Может, у кого-то и прикупите участочек. Но всех выселить не выйдет.

– Да неужто? – Издевка усилилась.

– Однозначно! – использовал Виталий Васильевич крылатое словцо своего любимого политика, который правду-матку всем в лицо режет.

– И как же вы нам помешаете? – откровенно развеселился пришелец.

– Да очень просто! Как помешали фашистам нашу землю отобрать! – В его голосе звучал вызов. Сейчас весь вид отставного полковника говорил о внутреннем превосходстве. Будто он вновь стал начальником штаба танкового полка.

– У нас, почитай, в каждом доме двустволка имеется! А то и чего получше! Во, гляди – наградной!

Комарницкий распахнул свой бушлат. За крепким армейским ремнем торчало средство от неожиданностей с изрядно потертым воронением.

– Смотрите, наган музейный! – засмеялся человек со шрамом. – Нет, правда, прелесть! Ну почему я не писатель?

– Шли бы вы обратно, на печку, дедушка, – снисходительно посоветовала женщина. – Вам уже о вечном пора думать…

Комарницкий с наслаждением вдохнул запах прелых листьев, сырой земли, отдыхающей после сбора урожая. Легкий ветерок с Дона вплетал в аромат родной природы тонкий оттенок речной свежести. Виталий Васильевич запахнулся, с ног до головы осмотрел незваных гостей. Нелепых в своей надменности, неуместных здесь, как их модельные туфли, вязнущие в немного раскисшей после дождя грунтовке. И добродушно усмехнулся:

– О вечном, говоришь? Так у нас здесь каждый второй – вечный, как памятник. Это вы так… временные прыщики.

Он развернулся и уверенно зашагал домой. К себе домой. По своей земле.

– Занятный старикашка, – покрутил головой человек с косым ртом. – Все-таки в глубинке есть любопытнейшие экземпляры!

– Зря веселишься, Максим, – одернула его женщина. – Если бы он начал стрелять из своего музейного нагана, нам было бы не до смеха!

Джипы развернулись, раздирая дерн на обочине мощными ребристыми шинами, и проплыли в обратном направлении мимо окон Комарницкого.

– Чего они тут ездят? – спросила Марья Ивановна, бросая на скворчащую растительным маслом сковородку белые пирожки с картошкой.

– Чего, чего… Это те и есть, которые хотят тут домищи в двадцать этажей поставить!

– Выходит, не брешут люди?

– Выходит, не брешут…

Старый полковник проводил черные джипы внимательным взглядом.

Несколько вечеров Лис вел себя не как оперативник криминальной милиции, а как какой-нибудь бухгалтер, научный работник или писатель. Дождавшись, когда Ребенок уснет, он садился за стол, включал серебристый ноутбук и не очень ловко набивал какой-то текст.

Настроение было скверным. Кадровики сказали ему прямо: «Спасибо за службу, уважаемый Филипп Михайлович, но руководство считает, что вам пора готовиться к увольнению… Заканчивайте неотложные дела, подчищайте „хвосты", а через пару недель напишете рапорток, возьмете отпуск, съездите в санаторий, а потом на медкомиссию…»

Спорить в таких случаях не столько бесполезно, сколько унизительно. И потом – не захочешь уходить по-хорошему, уйдешь по-плохому: опера всегда можно за что-то зацепить… Если захотят – то и посадить недолго!

Таковы условия работы, все оперативники это знают. И работают…

Больше всего огорчало, что не удалось «забить» москвичей. Этот гад Кашин ведет себя как наследный принц Борсханы – по повесткам не приходит, присылает адвоката, и приводом его не доставишь – в офисе два кольца охраны: частная фирма, и свои, милицейские, по договору… А ему, Лису, уже хватит скандалов с силовыми захватами… Поэтому до сих пор так и не провели опознания, да очной ставки с Сысоевым не провели, а когда показания не закреплены, от них и отказаться легко… И с санкцией будут проблемы – за этим уродом мощные силы стоят… В таком скользком деле любой судья скажет: «На одних показаниях Сысоева арест основывать нельзя… И косвенных улик – вроде распечаток телефонных соединений да очевидцев их встречи, тоже недостаточно… Тем более что киллер – лицо заинтересованное…» Короче, найдут отговорки. Когда абстрактные решения принимаешь – это одно, а когда лично тебя жареный петух в жопу клюет – совсем другое…

К концу недели Лис закончил свои писательские труды и позвонил Григорию Степановичу Косинцову – бывшему потерпевшему. Восемь лет назад его квартиру обворовали, а Лис почти случайно нашел воров и вернул все вещи. А потом, по обыкновению, поддерживал отношения, о здоровье спрашивал, с водительскими правами как-то помог. За эти годы Косинцов из референта главы районной администрации Лыкова стал референтом губернатора Лыкова. И вполне мог устроить личный прием в неприемный день.

– А что у тебя случилось? – озабоченно спросил Григорий Степанович. – Шеф не любит, когда в обход очереди записываются, просят чего-то, вымораживают…

– Да не собираюсь я ничего просить! – раздраженно сказал Лис. – Речь о защите города! И, между прочим, о защите твоего шефа. Лично его! Понимаешь, лично! Так и передай!

Губернатор принял его на следующий день. В своем кабинете, а не в приемной, без всякой очереди, ровно в назначенное время – минута в минуту. Поднялся из-за стола, вышел навстречу, улыбчиво пожал руку. Смотрел прямо в глаза – доброжелательно и заинтересованно.

– У нас в городе активно работает группа представителей московской фирмы «Консорциум», – начал Коренев. – Они скупают недвижимость, землю, предприятия… По оперативным данным, отказ от продаж повлек убийства нескольких лиц, в том числе и мэра Придонска…

Губернатор поскучнел и перестал доброжелательно улыбаться.

– Такие вопросы обычно докладывает мне генерал Крамской. Это его уровень. Тем более что все вами перечисленное не факты, а догадки.

– Я не об этом, – покачал головой Лис, и быстро продолжил: – Квартиру их руководителя обворовали, в том числе украли и портативный компьютер. Компьютер оказался у нас…

– Извините, я не могу вникать в детали квартирных краж. У меня очень много более важной работы. – Лыков демонстративно придвинул к себе какие-то бумаги и взял ручку. Это быт прозрачный намек – аудиенция окончена.

– А в нем – план коммерческого захвата Тиходонска! И планы замены губернатора края московским представителем!

– Что?! – Лыков отложил ручку и наклонился вперед.

– Вот такой коварный проект, – Лис положил перед губернатором отпечатанный план «Экспансия». – Я решил, что вам будет интересно получить эту информацию из первых рук.

– Конечно, конечно, очень интересно! – Лыков быстро листал страницы.

– Шестой раздел, – ненавязчиво подсказал Лис.

Марья Ивановна была дома, поэтому «советоваться» у Комарницкого было нельзя – пошли к Дементьеву. Тот предстоящему «совещанию» обрадовался, быстро достал соленые огурчики и принялся резать колбасу. Комарницкий выложил на выцветшую клеенку румяные пирожки, а Алексей Громов со стуком выставил бутылку прозрачного самогона.

Гости присели на крепкие добротные табуреты. Грубоватая мебель была сработана на совесть, по большей части, своими руками. Да и сам Борис Андреевич тоже казался скроенным на века – невысокий, кряжистый, с квадратным подбородком и жестким лицом, словно вытесанный топором из столетнего дуба. Уже пять лет полковник первого поколения был вдовцом, но поддерживал в доме чистоту, порядок, умело вел хозяйство. И сейчас аккуратно нарезал колбасу, протер чистым полотенцем старинные граненые стаканчики из зеленоватого стекла.

– Ну, вроде все, как у людей, – осмотрев нехитрый стол, подвел итог хозяин и сильно потер ладони, будто хотел добыть огонь. – Наливайте! Чтобы солнце быстрее всходило!

Ветераны выпили, закусили, но обычный праздничный настрой сегодня не появлялся.

– Вот дожили! – отер губы Алексей. Он был молодым, шестидесятилетним, полковником второго поколения – сыном генерала-лейтенанта Громова. – На старости лет из родных домов выселяют! Будем скакать по однокомнатным клетушкам на девятых этажах. Да еще где-нибудь в районе аэропорта!

– Не паникуй раньше времени! – одернул его Дементьев. – Выселять нынче по суду положено… Хотя закон, известно, что дышло! Особенно сейчас…

– Какие суды, Борис? – поморщился Громов. – Пустят ночью красного петуха – и дело с концом! Сам на девятый этаж попросишься – все лучше, чем на улице! А без сада и огорода не проживешь, сразу в нищего превратишься…

– Пусть только сунутся! – воинственно крякнул Комарницкий и привычно распахнул поношенный пиджак, демонстрируя свой наган. – А еще ружьецо имеется, я его картечными патронами зарядил!

– Да брось, Виталя! – Борис снова наполнил зеленоватые стаканчики. – Куда тебе против них с этой пукалкой? У них, знаешь, какие деньжищи? Таких бандитов наймут, с автоматами, гранатами, на танках приедут!

– Ну, насчет танков ты загнул… Давайте! Чтоб солнце медленней опускалось!

Борис, Виталий и Алексей выпили по второй, потом по третьей. Самогонка, как известно, оживляет мысли. И Комарницкий ударил кулаком по столу.

– Постойте, мальчишки! У нас же тут не только отставные пердуны живут. Вон сколько особняков понатыкали. Там-то люди с деньгами, со связями. Их так просто не выселишь! Надо с ними объединяться!

Борис Андреевич задумался:

– М-да… Тоже верно. Наших новых буржуев так просто не выкинешь!

И Алексей Громов оживился.

– А чего мы тогда сидим-то? Давай к Старовскому зайдем. Он мужик солидный, у него везде завязки имеются. Наверняка, он в курсе дела!

Комарницкий опять стукнул по столу, на этот раз ладонью.

– Пошли! Петр Петрович человек нормальный…

Далеко идти не пришлось. Двухэтажный особняк из желто-красного кирпича стоял за углом. По сравнению с ним окружающие домики смотрелись халупами. Высокий бетонный забор украшали по углам симпатичные башенки под черепицей, на них крутились телекамеры, ворота с электроприводом вели в подземный гараж… По всем законам социальной психологии, владельца такого дома окружающие должны ненавидеть.

Но в данном конкретном случае этого не происходило. Соседей Старовский не чурался, поддерживал добрые отношения, занимал небольшие суммы до пенсии, а в новогоднюю ночь накрывал стол прямо на улице. Друзья подошли к высокой железной калитке, Борис Андреевич нажал кнопку переговорного устройства. Щелкнул электромагнитный замок, из динамика раздался мужской голос:

– Заходите, господа полковники!

– Какие мы господа? – пробурчал Громов. – Я как быт товарищем, так и останусь!

Владелец нескольких ресторанов, а по местным меркам полноценный олигарх Петр Петрович Старовский встретил их на веранде в спортивном костюме и накинутой на плечи куртке. В руке он держал дымящуюся сигару. Полковники неодобрительно переглянулись. Это была прямая пропаганда капиталистического образа жизни. Как, впрочем, и двадцатиэтажные дома.

– Что-то вы больно кислые? – спросил он.

– А какими нам быть, если хотят выселить к черту на кулички! – сразу взял быка за рога Комарницкий.

Старовский пыхнул сигарой, пожал плечами.

– А что делать? Против лома нет приема. Я уже присматриваю себе новый участок…

– Как?! И вас?! – изумились ходоки.

– А что поделаешь? Это миллиардный проект: «Тиходонск-люкс», жилой район премиум класса. Высотные дома улучшенной планировки, гаражи, парковки, инфраструктура… Слишком большие интересы задействованы, вопросы решаются на высшем уровне. Так что деваться некуда. Участки будут выкупать по рыночной цене, значит, больших потерь не будет. Только лишние хлопоты!

– Понятно, – убитым тоном произнес Громов. – Ну, раз уж вас выселяют, то нам ловить нечего… Мы думали…

– Да я тоже так думал! Но, увы, не попал в список…

– Какой такой список? – насторожился Комарницкий.

– VIP-персон, вот какой! Заместитель мэра, начальник ко ммунхоза, прокурор, депутаты, глава районной администрации… Около тридцати человек. С ними вопросы будут решаться индивидуально, со всем уважением и максимальными уступками. Вплоть до того, что выделят место под новый коттеджный поселок и дома построят… Ну, а я пролетел…

Домой к Борису Андреевичу друзья вернулись мрачнее ползущих над Тиходонском осенних туч. Отставники чувствовали себя маленькими ничтожными муравьишками. Они не были ни депутатами, ни прокурорами, ни начальниками. За их спиной не стояли гигантские финансовые корпорации, у них не было доступа в высокие кабинеты, да и местная власть вспоминала про них только в День защитника Отечества. Хорошо, что в бутылке еще оставалась самогонка. Плохо только, что ее быстро допили. Но хорошо, что она еще больше расшевелила мозги.

– Раньше надели бы награды – и пошли в райком партии, – мечтательно сказал Дементьев.

– Или сразу в горком! – добавил Громов.

– Или товарищу Сталину написали! – воскликнул Комарницкий. – Он с них бы строго спросил!

– Да, при Иосифе Виссарионовиче такого и быть не могло! Чтобы буржуи полковников выселяли – это и в страшном сне не привидится!

– А кто нам мешает сейчас к властям обратиться? – спросил Комарницкий. – Соберем общественность, вперед пустим генералов… Остались у нас генералы?

– Генерал-майор Васильев и генерал-лейтенант Букин, оба из второго поколения, – сразу предложил Борис Андреевич. – Они и ходят нормально, и говорят…

– А тот, что на Вишневой улице?

– Не годится. Он уже в маразме.

– Ну и ладно… Собираем подписи, ходим по инстанциям, привлекаем радио, телевидение, пишем Президенту…

Каждый действует, как умеет. Во все возможные инстанции посыпались коллективные жалобы, составленные и оформленные с филигранным соблюдением штабной культуры: вплоть до картонных уголков под скрепками, чтоб не портили бумагу. Сопровождение и продвижение их осуществляли бодрые и активные старички. Они кучей набивались в приемные различных начальников, поблескивая железными зубами и наградами. Часто их сопровождали телевизионщики, выплескивающие в вечерних новостях очередной «горячий» сюжет.

В Москву тоже хлынул поток бумаг, адресованных Генеральному прокурору, министру обороны, председателю Правительства, Президенту – словом, всем, кому надо. Одновременно в местных и центральных газетах пошел вал публикаций в защиту ветеранов. И даже НТВ сподобилось состряпать сюжет о митинге протеста обиженных отставников. Выглядело это очень живописно: тридцать демонстрантов на узких улочках поселка смотрелись, как толпы разгневанных народных масс. А каллиграфически исполненные плакаты: «Руки прочь от наших домов!», «Верните в Тиходонск законность!» и «Олигархи, успокойтесь своей Рублевкой» – не оставляли никого равнодушными.

Но письма, телепередачи и митинги бурлили в одной жизни, а скупка поселка полковников происходила параллельно, и первое ничуть второму не мешало. Аккуратные молодые люди, представляясь юристами, обходили дома, предлагали денежные суммы, устанавливали сроки. Внучка генерала Котельникова заупрямилась, так на нее мигом подали в суд, а суд быстро решил – выселить, да и дело с концом! Но областной суд воспротивился и такое решение отменил, наблюдавшие за скоротечной тяжбой жители приободрились… Тогда по домам пошли мордатые парни явно бандитского вида, которые формулировали требования кратко и выразительно: берите бабки, пока дают, иначе попалим и бесплатно возьмем!

Из «инстанций» приходили обстоятельные ответы.

«Уважаемый Виталий Васильевич! – читал очередное письмо Комарницкий и громко матерился. – Ваше обращение внимательно изучено и всесторонне рассмотрено. Проверкой установлено, что вы родились 16 августа 1924 года в поселке Жесть Курской области, в семье крестьян. В 1941 году поступили в танковое училище и по ускоренной программе его окончили, после чего проходили службу в различных должностях и закончили ее в звании полковника и в должности начальника штаба танкового полка…»

Так на двух страницах пересказывалось то, что Комарницкий написал о себе в жалобе, а заканчивался ответ таким образом: «Проверкой установлено также, что район малоэтажной застройки, который вы называете „поселком полковников", подлежит реконструкции с целью оптимизации структуры проживания населения. При этом все права и законные интересы жителей будут учтены в максимальной степени в соответствии с нормативными актами и возможностями застройщика. С уважением…»

После визита мордатых парней Комарницкий стал спать днем, а ночью дежурил с заряженным ружьем. Через неделю, в предрассветный час, ночную тишину разорвал резкий дуплет, словно на утиной охоте. Прибывший по вызову усиленный наряд милиции обнаружил на дороге большое черное пятно, которое в свете фар оказалось красным. Рядом валялась простреленная канистра, вокруг которой расплывалась остро пахнущая бензиновая лужа. Кому принадлежало и то и другое, выяснить не удалось. Опрос Комарницкого и его соседей ничего не дал. Все как один спали и ничего не слышали.

– Видно, поджигатели поссорились и друг друга постреляли, – высказал предположение Виталий Васильевич.

На всякий случай ружье у него отобрали.

– А вдруг опять поджигать полезут? – спросил отставник.

– Звоните нам, сразу приедем! – бодро пообещал участковый.

Комарницкий только тяжело вздохнул в ответ. Он понимал, что дело хорошим не кончится. На участкового надежды было мало. И старенький наган вряд ли поможет сорвать многомиллионную сделку.

Опасения настоящего полковника подтвердились. Через день в огороде разорвалась граната: вылетели стекла, осколками посекло стену, к счастью, никто не пострадал. Но боевой дух обитателей поселка быт подорван окончательно.

Любое общество напоминает пирамиду. Внизу она занимает большую площадь, на которой живут сотни, тысячи, миллионы людей, а наверху сходится в точку, где помещается только один – самый главный. Сверху плохо видно, что происходит внизу. Сюда не доходят дым пожаров, волны наводнений, грохот аварий и катастроф, крики жертв преступлений… Все это просто статистическая абстракция, которая докладывается первому лицу в заведомо смягченном виде. Поэтому в кабинете губернатора Тиходонского края взрыв гранаты в поселке полковников услышан не быт.

Зато негромкий трезвон старомодного аппарата правительственной связи с гербом Советского Союза на диске прогремел, как осенний гром.

– Лыков у аппарата! – четко, как и положено, ответил хозяин кабинета.

– Здравствуйте, Анатолий Степанович, – упруго бился в динамике тренированный голос вышколенной секретарши. – Ответите Евгению Варламовичу?

Вопрос был риторическим. Еще ни один губернатор не отказался от разговора с куратором из Правительства.

– Да, конечно, с удовольствием!

И тут же в динамике зарокотал знакомый властный баритон:

– Приветствую, Анатолий Степанович! – по-свойски произнес звонивший. И хотя ни в Конституции, ни в любом другом законе техническая должность референта по связям с регионами не упоминалась, столичный чиновник говорил с первым лицом края на равных. А может, и чуть свысока.

– Как жив-здоров? К зиме подготовился? Сейчас, знаешь, как за это спрашивают?

– Подготовились, Евгений Варламович, конечно, подготовились… Магистрали проложили, трубы опрессовали, под давлением проверили. Все нормально у нас.

– А что там с этим убийством? Имей в виду, мэров не часто убивают, скоро придется докладывать!

– Милиция занимается, Евгений Варламович. Я держу дело на контроле…

– Да уж, не устраняйтесь, Анатолий Степанович, не устраняйтесь, дорогой. У вас там и со сбором налогов не очень хорошие показатели, и с безработицей, и социалка хромает… Так ведь? Правильно я говорю? Лыков кашлянул.

– Да, есть такая проблема… Работаем, приводим все в норму.

– Приводите, приводите…

Голос куратора неуловимо изменился.

– У меня еще небольшой вопросик имеется. Тут к вам должны подъехать люди. Серьезные такие ребята. Из финансовой группы «Консорциум». Что-то у них там не ладится в Тиходонске. Будьте добры, примите, выслушайте, если сможете – помогите.

– Это ваши люди? – обмирая, спросил Лыков.

Он вмиг покрылся липким ледяным потом. Онемели и затряслись руки. Во рту появился горький привкус желчи.

– Ну почему мои? – удивился Евгений Варламович. – Мои – жена и две дочки! Просто за них очень солидные структуры хлопочут. Попросили вывести на губернатора. А дальше – уж сами разбирайтесь… А вы что, про них уже слышали?

Лыков замолчал. Слышали, слышали, как же… Эти сукины дети скупают Тиходонск и убивают тех, кто этому противится! И мэра они убили! Того самого, раскрытием убийства которого озабочен уважаемый Евгений Варламович! Тот самый, который просит сейчас помочь убийцам!

– Алло, Анатолий Степанович! – на другом конце связи подули в трубку.

– Нет, не слышал, – тихо произнес, наконец, губернатор деревянными губами. И, откашлявшись, добавил нормальным голосом: – Конечно, я их приму. Пусть приходят…

Он с трудом попал трубкой на рычаг. Чего хотел Варламович? Ходил вокруг да около, плел свои непонятные кружева… Он всегда все знает наперед, что он сейчас пронюхал? Или ему прямо сказали? Может, уже началась шестая стадия операции «Экспансия»? Замена руководства края… И этот звонок – предупреждение, «черная метка», как в пиратских книгах?

Губернатор ушел в комнату отдыха и вызвал врача. Тот померил давление, посчитал пульс, озабоченно покачал головой.

– Сто шестьдесят на сто десять, пульс за девяносто… Вы не нервничали?

Болван! Нервничает ли неприкасаемый правитель, сидящий на вершине пирамиды, когда над ним нависает ужасающая волна цунами, грозящая сбросить вниз, смыть на землю, смешав с другими смертными?

– У губернатора много причин нервничать! – холодно отрезал он. – Вы знаете, что уровень безработицы в крае растет? А я переживаю за каждого безработного!

Доктор смутился.

– Тогда выпейте вот эти пилюли. И эту… И полежите часок. А лучше бы вообще уехать домой…

Лыков отменил две встречи, перепоручил Пастрякову совещание с главами муниципальных образований и действительно полежал часок в полудреме.

А еще через час появились посланцы «Консорциума» – целая банда, пять человек! Наглецы… Обычно к первому лицу края посетители просачиваются поодиночке. В крайнем случае – по двое. А тут – четыре мужчины со стандартной внешностью топ-менеджеров и секретарша. Судя по манерам и облику – очень хорошая секретарша. В другой ситуации губернатор, возможно, проявил бы к ней интерес. Уж больно привлекательно выглядела столичная штучка. Но сейчас он пребывал в замороженном состоянии. Будто дешевая магазинная пицца, которую вот-вот сунут в микроволновку…

Гости уверенно расселись вокруг длинного стола, за которым обычно размещались заместители и ближайшее окружение губернатора. Самые надежные и преданные люди.

«Холуи и бездельники! – вдруг отчетливо подумал Лыков. – Они отвернутся от меня сразу, как только запахнет жареным! Вот сейчас – где они? Где Пастряков, где Жарков, где Возгонов, где Каргаполов, наконец?!»

Он сидел один на один с самыми опасными на его памяти противниками. А это его… окружение грело задницы в своих теплых креслах и окружало себя такими же лизоблюдами, как они сами, только рангом помельче. Решало свои вопросы, пока он грудью закрывал родной край! В одиночку, как былинный богатырь. И помощи ни от кого ожидать не приходилось!

Поток гневных, но праведных мыслей прервал старший из москвичей – странный тип с перекошенным ртом и едва заметным шрамом на лице.

– Я – Кашин Максим Викторович, исполнительный директор отдела развития торгово-финансовой группы «Консорциум», – со значением представился он. – У нас есть ряд проектов в вашем регионе, и они осуществляются вполне успешно…

Корректные, отполированные фразы ловко стыковались одна с другой, образуя привлекательную картину будущего процветания Тиходонска. Но Анатолий Степанович не вслушивался в их смысл. Перед глазами стояли фотографии: безжизненно раскинувшийся на газоне Коломиец, изрешеченные пулями супруги, фамилий которых он не запомнил, какой-то респектабельный бородатый джентльмен с простреленной головой…

«Вот ваше процветание, господа пришельцы! Я прекрасно знаю, чего вы хотите! Причем знаю гораздо больше, чем вы собираетесь мне сказать!»

Лыков не поддавался расслабляющему гипнозу вежливых слов. Эх, стукнуть бы по столу кулаком, гаркнуть: «Хватит, сволочи, людей губить! А ну-ка, посидите в тиходонской тюрьме на Богатяновке!» Но сейчас время такое, что и губернатор не всесилен…

– Кроме того, наша компания предполагает выкупить четыре гектара земли, занятой малоэтажной застройкой прошлых лет. На эту площадь у нас имеется очень перспективный инвестиционный проект. Элитный жилой квартал. Высотные дома с индивидуальной планировкой. Но… Возникли проблемы с населением, да и краевой суд нас не поддержал…

Кашин вежливо улыбнулся кривым ртом. Шрам на щеке изогнулся тонкой ядовитой змейкой. Да и в глазах у него таилось что-то змеиное.

– Поэтому нам пришлось обратиться к вам за помощью. Несомненно, край получит солидный амортизационный фонд, которым вы сможете распорядиться по своему усмотрению…

Лыков сжал зубы. Слова были произнесены. Москвичи сделали свой ход. Теперь они ждали ответа. И если бы не шестая глава проекта «Экспансия», скорей всего, он быт бы положительным.

– Фонд, говорите? Вы что, газет не читаете, телевизор не смотрите?! Да о вашем «наезде» на военных пенсионеров трубят на каждом углу! Мне из Москвы два маршала звонили, а уж генералов – без счета! Вот, полюбуйтесь!

Он небрежно кинул на стол распечатанный конверт. Тот проехал по полированной поверхности, сопровождаемый внимательными взглядами четырех мужчин и женщины. Казалось, под влиянием этих магнетических взглядов конверт остановился.

– Что там? – без особого любопытства спросил Кашин.

– Письмо из администрации Президента. С пометкой: «Особый контроль». А тут появляетесь вы со своим фондом! Хотите подставить меня под компанию борьбы с коррупцией?

– Что вы, Анатолий Степанович? – с некоторым удивлением спросил Кашин, рассматривая губернатора, как маленького неразумного мальчика. – Какая борьба с коррупцией? Какая подстава? Это долгосрочный проект. И вам отведена в нем специальная глава!

– Я знаю, – сдерживая ярость, кивнул Лыков. – Проект «Экспансия», шестая глава!

Говорить этого было нельзя, но он не удержался. Собравшиеся многозначительно переглянулись. Потом Кашин и секретарша переглянулись между собой, еще многозначительней.

– Мою квартиру обворовали, и информация оказалась похищенной, – сказала секретарша, в упор глядя на губернатора. – Мы волновались, что материалы попали в чужие руки, и рады, что ошиблись. Раз проект у вас, то вы прекрасно знаете об ожидающих вас перспективах. Они сформулированы предельно четко…

Кровь ударила Анатолию Степановичу в голову. Судьба губернатора Тиходонского края действительно была определена однозначно и четко. Увольнение от должности, привлечение к суду за действительные или мнимые преступления, замена ставленником Москвы. И они еще издеваются!

– Да, я все знаю! – Лыков вскочил и ударил кулаком по столу. – Вон отсюда! И имейте в виду, я не собираюсь объединяться с вами против жителей своего края! Убирайтесь, иначе я прикажу вас арестовать! Вон!

Визитеры ошеломленно покинули кабинет, спустились по широкой мраморной лестнице, с некоторой опаской миновали милицейский пост и вышли на улицу. Максим Викторович и Галина Васильевна сели в одну машину.

– Ничего не понимаю! – сказала она. – Неужели ему мало ста миллионов евро, прекрасных вилл во Франции и Испании… Он бы доработал до пенсии и жил где захочет! Совершенно непонятно…

Кашин пожал плечами. Верхний угол рта поднялся еще выше, а нижний опустился.

– Чужая душа – потемки! – философски сказал он. – Как бы то ни было, наши условия он не принял.

В машине наступила долгая пауза. Опытные и изощренные дельцы – мужчина и женщина пытались понять, почему щедрые предложения вызвали у губернатора такую ярость. Они перебирали возможные варианты и не приходили ни к какому выводу. Неудивительно! Им и в голову не могло прийти, что подполковник милиции Коренев переписал шестой раздел плана «Экспансия» от первого до последнего слова!

– Что ж, придется прибегнуть к другому варианту, – задумчиво произнес Кашин. – Только придется снова подыскивать специалистов…

– Займись этим немедленно! – приказала Галина Васильевна. – У нас не много времени.

Но времени у них было еще меньше, чем они думали.

– Так что же это выходит… Получается, вы им отказали? – Глаза Пастрякова были круглыми от ужаса. – А если это… Как Коломийца? Пули ведь должностей не разбирают…

– А что я должен быт делать?! – Губернатор дал выход бушевавшим чувствам. – Что?! В тюрьму идти из-за их делишек?!

– Ну, почему сразу в тюрьму, – теперь заместитель смотрел в пол. – Мы же с Кремлем никогда не ссорились, всегда лояльность и послушание демонстрировали, а ведь это главное… Ну, подумаешь, пенсионеры скандалят! Сколько по России таких скандалов! Да и сами могли успокоить жалобщиков – особо активным дать хорошие квартиры или дома построить… Может, позвать их обратно?

Пастряков, наконец, посмотрел на шефа, хлопнул несколько раз белесыми ресницами.

– Ссориться с «Консорциумом» нельзя, себе дороже выйдет. Вон они что у нас накаруселили…

Лыков ощутил новый приступ страха. Опытный зам был, как всегда, прав. Ясно, что если выбирать между ссорой с пенсионерами или с «Консорциумом», то выбор будет очевидным. Но Пастряков не знал про проект «Экспансия», особенно про его шестую главу. Кстати, про заместителя там ничего не написано. Может, так и останется на своем месте. Волна раздражения захлестнула губернатора.

– Много ты знаешь, что дороже! Мне куда ни кинь – всюду клин!

Анатолий Степанович оборвал себя на полуслове: излишняя откровенность только вредит…

Некоторое время он сидел, глядя невидящим взглядом перед собой, в обтянутый пиджаком живот пока еще верного зама. Но видел холеные надменные рожи столичных хлыщей. Какие наглецы! Они собирались походя перешагнуть через него – Лыкова! И просто излучали уверенность в успехе! Будто губернатор столь же мелкая сошка, как какие-то бизнесмены или даже мэр городка районного значения!!!

Губернатор вышел из оцепенения и погрозил Пастрякову пальцем.

– Нет, я всем покажу, кто в Тиходонске хозяин!

Зам понурился, будто именно он сомневался в силе и значимости своего шефа.

– Значит, так, завтра в десять вызвать на внеплановое совещание всех силовиков! – скомандовал губернатор. – Я их в бараний рог согну, тогда сразу зашевелятся!

Он кивком отпустил Пастрякова. Оставшись один, резкими движениями набрал номер на аппарате правительственной связи.

– Приемная министра внутренних дел, – четко сказала трубка.

На следующий день, ровно в десять, началось внеплановое совещание у губернатора. За длинным столом, на тех же местах, которые накануне занимали опасные чужаки, теперь сидели люди, чьими руками и волей в Тиходонском крае наводился закон и порядок. Прокурор края, председатель краевого суда, начальник УФСБ, начальники УВД, РУБОПа и наркоконтроля, руководитель таможни, командующий округом внутренних войск, куратор правоохранительных органов в обладминистрации Каргаполов…

Оглядев собравшихся, губернатор вышел из-за стола. Он молча прошелся за их окаменевшими спинами. Наверное, многие сейчас вспомнили популярный гангстерский фильм, в котором Аль Капоне точно также прогуливался за спинами приглашенных на обед соратников и внезапно размозжил голову тому, которого посчитал предателем. Сейчас, конечно, внезапный удар битой исключался, но все равно головы руководителей силовых структур инстинктивно втягивались в плечи. Потому что властная дубинка в руках хозяина края могла сломать карьеру любому из них. Хотя по закону прокурор и судья считались полностью независимыми от местной власти, а остальные подчинялись губернатору постольку-поскольку в реальной жизни без благосклонности и поддержки главы Администрации никто не удержится в своем кресле. И все это прекрасно знали. Лыков обошел стол один раз, потом второй, вернулся на свое место, но садиться не стал. Напряжение нарастало.

Губернатор оперся обеими руками о край стола, словно нависая над всеми, и, наконец, заговорил тоном, не предвещающим ничего хорошего:

– Итак, уважаемые руководители ииходонских силовых структур, я должен сообщить вам пренеприятнейшее известие: Тиходонска больше нет!

Сидящие перед ним люди невольно качнулись назад, отстраняясь от звучавшего в голосе гневного напора. На властных лицах проступило плохо скрытое недоумение. Как нет Тиходонска? Переименовали его, что ли?!

– Тиходонск скуплен и разграблен! Нахичевань уже наполовину Химки, Южный микрорайон – Бирюлево, Восточный – Бутово! Тиходонск почти поглощен Москвой, и Москва его уже переваривает! А скупка продолжается, и вы этому не мешаете!

Силовики обеспокоенно зашевелились.

– Другие пытались сопротивляться, но их пристрелили, как бродячих собак. Так героически погиб наш коллега, мэр Придонска товарищ Коломийцев! А кто из вас стал на пути захватчиков? Да никто! Вы сидите в своих кабинетах и ни черта не делаете! Убийства Коломийцева и других отважных людей до сих пор не раскрыты! Милиция и прокуратура бездействуют. Суды, угождая московским варягам, в два дня выселяют военных пенсионеров с их законной земли! ФСБ, наркоконтроль, таможня, внутренние войска – все прикинулись, что это их вообще не касается! Не входит, видите ли, в компетенцию! А какая у вас вообще осталась компетенция, уважаемые, если Тиходонск переваривается в московском животе? Вас разве московскими начальниками назначали? Не-е-е-т! Значит, если нет Тиходонска, то и должностей у вас нет!

Среди присутствующих пробежал негромкий ропот. Но губернатор врезал кулаком по столу:

– Знаю я ваши оправдания! У суда одна компетенция, у прокуратуры другая, у наркоконтроля – третья! Но когда опасность угрожает всему городу, надо объединяться и действовать сообща!

Губернатор снова покинул свое место, обошел вокруг стола и остановился за спиной начальника УВД.

– Все должно начинаться с милиции. Тогда и остальная система заработает. А наша милиция спит… Убийства, поджога, запугивание населения нашу милицию, видимо, не касаются! Целое управление дармоедов во главе с генералом! А результатов – НИ-КА-КИХ! Чем вы там занимаетесь, товарищ Крамской?!

Генерал встал. Все сразу поняли, что сейчас произойдет. Козел отпущения побледнел и пытался что-то сказать, но издавал лишь невнятное бормотание.

– Мы работаем и достигли определенных успехов…

– Где эти успехи?!

– РУБОП задержал подозреваемых…

– Ах, РУБОП! – зло усмехнулся губернатор. – Вот с РУБОПом я и буду разговаривать! А вы меня не устраиваете. Ни как руководитель, ни как человек, с которым можно работать в одной команде! Вчера я разговаривал с министром внутренних дел. Ваша отставка согласована. Можете быть свободны. Дела передадите начальнику РУБОПа!

Наступила мертвая тишина. Глаза недавних соратников испуганно и отстраненно смотрели на бывшего начальника УВД. Только что дубина власти сломала ему хребет. В одно мгновение он стал изгоем. Никем. Пустым местом. Такого позора генерал не ожидал. На подгибающихся ногах он вышел из кабинета, еле найдя силы прикрыть за собой массивную дверь.

Губернатор перевел взгляд на генерал-майора Ныркова, и тот поднялся, вытянувшись по стойке «смирно». В отличие от лысеющего, расплывшегося фигурой и лицом Крамского, Колорадский Жук был подтянутым, крепким, с густыми черными волосами и жесткой щеткой ухоженных усов. Обычно он не выказывал признаков волнения даже в критических ситуациях. Но сейчас мрачно сжал тонкие губы и безучастно смотрел в окно. Для него честь мундира являлась не пустым звуком. И публичное унижение бывшего начальника Нырков воспринял болезненно.

– Приступайте к исполнению обязанностей начальника УВД, – распорядился Лыков. – Сегодня же соответствующий приказ будет подписан.

– Есть! – ответил Колорадский Жук.

Губернатор выпустил пар и неспешно вернулся в свое кресло. Когда он вновь заговорил, голос звучал намного спокойнее и тише:

– Ваши служебные перспективы зависят от выполнения конкретной задачи: остановить беспредел московских структур. Справитесь – из «и. о.» станете полноправным начальником. Не справитесь – не обессудьте. А сейчас доложите результаты по раскрытию заказных убийств. О каких успехах говорил ваш предшественник?

– Найдены орудия убийств, установлены исполнители. Один из них убит, второй задержан. И даже дал показания, хотя это бывает крайне редко: обычно киллеры не раскрывают рта…

Сидящие за столом силовики оживленно закивали. Они уже поняли, что на сегодня показательные расправы закончились, и настроение у всех резко улучшилось.

– Киллер даже назвал заказчика, – продолжил Нырков, и собравшиеся удивленно загудели. – Это оказался некий Максим Кашин – руководитель инвестиционной группы «Консорциума»…

– Подождите, подождите… Это такой, с перекошенным ртом? – заинтересованно спросил губернатор.

– Так точно!

– Так он же был у меня вчера! Почему его не арестовали?!

Нырков пожал плечами.

– Надо закреплять доказательства. Без этого прокуратура не даст согласия на арест, а суд не санкционирует…

– Этот случай не терпит бюрократизма и формализма! – строго сказал губернатор, внимательно оглядев силовиков. Прокурор края и председатель краевого суда тут же понимающе кивнули. Лыков перевел взгляд на Ныркова.

– Вот видите! Никто не станет ставить вам палки в колеса!

– Мы и районные суды поправляли по делам о «поселке полковников», – вставил председатель суда. – И тут, безусловно, сразу дадим санкцию!

Нырков кивнул.

– Тогда мы сегодня же его и арестуем!

– Вот это другое дело! – одобрительно улыбнулся Лыков. – Видите, стоило собраться, обсудить проблему, и дело сдвинулось с мертвой точки! А кто именно раскрыл эти убийства?

– Начальник оперативного отдела подполковник Коренев и его сотрудники…

– Коренев? Гм… Губернатор кивнул.

– Я слышал о нем хорошие отзывы. И от людей, заслуживающих уважения… Так, может, стоить назначить его исполняющим обязанности начальника РУБОПа? Справится?

Нырков помялся.

– Справиться-то справится… Но там есть нюансы…

– Какие такие нюансы?

– По указанию бывшего начальника УВД Коренева готовят на увольнение. Основания: применение силового подразделения при захвате офиса московской компании, связь с коммерческими структурами. Дескать, он ездит на машине, принадлежащей банку. И живет в большой квартире в центре города…

Собравшиеся осуждающе покачали головами. Но на этот раз не попали в цвет.

– Вы что, с ума посходили?! – рявкнул губернатор. – А кто из вас на чужих машинах не ездит?! Кто живет в однокомнатных квартирах на окраине? Кто каждую букву и запятую закона соблюдает?! Так еще ни черта не делаете! Да если этот подполковник такие убийства раскрывает, если может московским бандитам хвост прикрутить, надо ему полковника дать! И пусть на чем хочет, на том и ездит!

Осуждающие жесты немедленно видоизменились и стали сочувственно-одобряющими.

А генерал майор Нырков с готовностью кивнул:

– Есть, Анатолий Степанович! Понял! Все исправим!

Совещание завершилось. Участники спускались по лестнице, нервно посмеиваясь и вполголоса обмениваясь впечатлениями. Ныркова поздравляли и одновременно сочувствовали: мол, чуть промахнешься – не сносить тебе головы! Но все были озабочены сохранностью своих собственных служебных голов и такими репликами успокаивали сами себя.

Когда новоиспеченный и. о. начальника УВД подошел к машине, завибрировал переключенный на беззвучный режим телефон. Звонил подполковник Коренев.

– Поздравляю с назначением, Василий Михайлович! – Голос у него быт веселый. – Так что, увольнение отменяется? Разрешите принимать дела?

Колорадский Жук опешил.

– Откуда ты знаешь?! И десяти минут не прошло…

– Так я же опер! – засмеялся Лис.

– Тогда ты знаешь, что тебе надо делать, – вполне серьезно сказал Колорадский Жук.

Следующим утром посланец могущественного «Консорциума» Максим Викторович Кашин был задержан прямо у себя в номере, как обычный, находящийся в розыске и, наконец, опознанный уголовник. Охраняли его по официальному договору собровцы, они же могли и произвести захват, но по этическим соображениям эту схему не использовали. Просто охранников заменили их коллеги, вместе с Лисом постучали в номер и надели на ошарашенного хозяина наручники. Потом его отвезли в РУБОП, где киллер Мячик опознал заказчика убийств и изобличил его на очной ставке.

Уже после обеда Кашин был арестован – ни с прокуратурой, ни с судом проблем не возникло, хотя телефоны всех правоохранительных структур Тиходонска были раскалены докрасна. Напрасно: закон есть закон! Судьи, следователи и прокуроры независимы и подчиняются только закону! Закон один для всех!

Столько слов про закон многочисленные заступники Кашина никогда не слышали…