"Невеста по заказу" - читать интересную книгу автора (Дэвидсон Каролина)

Глава 16

– Вы знаете, Шерманы не хотели уезжать, – начал Стивен Буш, сидя в кресле напротив огня и положив ногу на ногу.

– Они еще вернутся, – напомнила Лотти мрачно.

Стивен кивнул.

– Но в этот раз они отступили спокойно. Не отравляйте себе жизнь, мисс Лотти, – сказал он твердо.

– Я не думаю, что они действительно хотели заставить детей уехать после всего, что произошло, – заметила она. – Но они говорили, что напишут и предпримут, уж не знаю, какие шаги.

Он насупил брови, его взгляд остановился на узкой кровати, где лежала Лотти.

– Пути Господни неисповедимы, мисс Лотти, – многозначительно произнес он. – Нам остается оставить все в Его руках. Я уверен, все образуется к лучшему – и для детей, и для вас.

– Вы говорите, как мисс Эгги из «Новой надежды», – сказала она кисло. – Я-то думала, что, кроме нее, никто не знает этих премудростей, которыми она потчует людей в любой подходящий и неподходящий момент.

– Я наслушался немало глубокомысленных пошлостей в семинарии на востоке, – доверительно сообщил Стивен ей на ушко. – Ваша мисс Эгги не единственный знаток всех этих премудростей, знаете ли. Мы, священнослужители, по праву считаемся посвященными во все премудрости подобного рода.

Лотти улыбнулась, и он не мог не ответить ей. Он стал ее другом, а у нее никогда не было друзей. «Теперь у меня, их целых два… Стивен и Женевьева. И, пожалуй, Джон, – решила она. – Все, чем мы владеем, не стоит ничего в сравнении с дружбой». Джон и раньше был близким ей, милым человеком… и, тем не менее, его мысли и чувства открывались так редко.

– Лотти?

Она подняла глаза на пастора; он улыбался ей как-то грустно и сдержанно, в его взгляде читалось сомнение и вопрос.

– С вами все в порядке? – спросил он с беспокойством. – Вы ушли в себя. Возможно, вы устали? Я лучше пойду. – Он приподнялся в кресле.

– Нет, – сказала Лотти поспешно, улыбнувшись тому, что Стивен поймал ее на мыслях о Джоне. – Я наслаждаюсь вашим обществом, мистер Буш. Пожалуйста, останьтесь.

Она сделала рукой успокаивающий жест, и напряжение исчезло.

– Я просто скучаю по временам, когда я мечтала прилечь хотя бы на минутку.

– Вынужденный отдых порой тяжелее самой тяжкой работы, – произнес он.

– Я провалялась без дела уже больше недели, как вам известно, – нетерпеливо сказала она. – Хотя мне жаловаться не на что. Я только боюсь, что Джон из-за меня забросил своих лошадей. А он живет ими. – Ее голос смягчился, когда она бросила взгляд на стол, за которым сидели дети, поглощенные своими мелками и досками. Сегодня Томас получил задание помогать Сисси. Он направлял ее пальчики своей рукой и полностью был поглощен тем, как она выводит буквы.

– Я даже не могу ухаживать за детьми. – Лотти вздохнула.

– Зато они могут ухаживать за вами, – мягко напомнил Стивен.

– Дети заставили меня почувствовать себя полезной здесь, уж это факт…

Его темные глаза лучились добротой, как и открытая улыбка.

– Вы так о них заботитесь, – произнес он, не спрашивая, а, утверждая то, что сам прекрасно знал.

Она кивнула головой и почувствовала, что это движение не доставило ей неудобства. Тогда она осторожно подвигала головой – в одну сторону, затем в другую и, наконец, вовсе убрала голову с подушки. Проделав все это, она улыбнулась:

– Я выздоравливаю. Как это прекрасно – двигаться без малейшей боли. У меня больше не болит голова.

– А как спина, Лотти?

– Спина? – Она попробовала вдохнуть полной грудью, и ее улыбка стала жалкой. – Доктор говорит, что надо быть терпеливой. И еще, что отдых – лучший из докторов, – сказала она, глядя на свои ноги, укрытые одеялом. – У меня покалывает в ногах, когда я пытаюсь ими шевелить. Пытаюсь, но пока не могу… – Она осеклась после этих слов – части тела, находящиеся ниже пояса, не вполне подходящая тема для беседы с пастором. – В любом случае… я действительно не ощущаю своих ног. Разве это не беда?

– Безусловно, – согласился он. Его взгляд на миг оторвался от нее, скользнул по комнате, задержался на детях, проследовал по большой двуспальной кровати в углу и вновь вернулся к ней.

– Вы счастливы здесь, не так ли?

– Счастлива? В данный момент? – В ее тоне сквозило недоумение.

– Именно в данный момент, – повторил он.

– Я стараюсь, но это не так-то просто. У меня тяжелая ноша.

– Я не думаю, что ваш муж полагает, будто эта ноша столь тяжела.

Она поджала губы, и ее ресницы задрожали.

– Поверьте мне. Это действительно так…

– Ну, мисс Лотти, – начал он нарочито бодрым тоном, – у меня есть и другая тема для обсуждения, если вы не станете возражать. – Взгляд его был полон сострадания к душевным переживаниям Лотти, обреченной на неподвижность.

– Я не возражаю. – Она постаралась слушать его внимательно. Еще будет время пожалеть себя, решила она. Ведь он так старается наладить дружеские отношения. Необходимо хотя бы быть вежливой.

– Видите ли, Лотти, я подумываю о женитьбе, – начал он осторожно.

– Ну, вы через это уже проходили, – не без ехидства произнесла она, пряча взгляд за опушкой ресниц, чтобы не обнаружить охватившего ее веселья.

Он вспыхнул, и она тут же раскаялась.

– Я не хотела быть злой, мистер Буш. Пожалуйста, простите меня. – Ее рука в умоляющем жесте протянулась к нему, и он взял ее в свои ладони, подался вперед и произнес мягко:

– Напротив, это мне необходимо просить прощения, мисс Лотти, потому что, боюсь, я слишком эгоистичен. Видите ли, ощущение счастья не покидает меня все эти дни, и я хотел бы доверить его вам.

Он легонько коснулся ее руки, и она понимающе улыбнулась:

– Это имеет какое-то отношение к Женевьеве?

Он сделал большие глаза:

– Неужели она рассказала вам о наших отношениях?

– Кое-что, – ответила Лотти многозначительно.

– Мы собираемся пожениться, – смешно потупился он. – В течение месяца. До Рождества определенно.

– Вы считаете ее подходящей женой для себя?

– Вполне! Мы… э-э… обсуждали только некоторые детали внешнего облика, что бы более соответствовало моему призванию…

– Она, мистер Буш, не может отказаться от своих локонов, – произнесла Лотти жестко. – И навсегда останется красавицей. Я искренне надеюсь, что она никогда не утратит также и своих дружелюбных манер, и щедрости души.

Его лицо выражало ужас.

– О нет! Не подумайте, что я хочу, чтобы она превратилась в другого человека. Я лишь подумал, что ей пристало бы одеваться чуть более, хм… рассудительно.

Он придвинулся ближе, и его лицо вдруг помолодело.

– Иногда довольно тяжело оставаться человеком, если ты в сутане, мисс Лотти. Я приемлю красоту так же, как и любой другой, но по ряду причин от меня ждут подавления этого свойства. Я боюсь, что после нашей свадьбы мисс Женевьева превратится в объект кривотолков для всех прихожан, если не для всего города.

– Ну, сдается мне, – горячо произнесла Лотти, – если горожане любили ее, когда она была дочерью лавочника, то и будут продолжать любить, когда она станет вашей женой.

– Значит, наш брак не будет помехой для вашей дружбы? – спросил он смиренно.

– Каким это образом, мистер Буш? – сказала она, вскинув подбородок. – Ведь я, если вы помните, отвергла вас.

Он улыбнулся, понимая, что она снова дразнит его.

– Именно это вы и сделали, мэм… именно это и сделали.

– Как прошел визит пастора? – не отрывая глаз от своей работы, спросил Джон – разговор жены со Стивеном не давал ему покоя весь вечер. Поставив таз с теплой водой на низкий стульчик, он ловко подсовывал под спину Лотти еще одну подушку.

– Мне кажется, успешно, – ответила она, обхватывая его шею руками, чтобы помочь ему.

– Погоди, Лотти, я сам справлюсь, ты только расслабься.

– Угу, – простонала она, давая ему, возможность извлечь ее из гнездышка, которое он соорудил для нее с помощью двух одеял.

– Все в порядке? – спросил он с тревогой.

– Да, мне ведь необходимо немного двигаться. Тело совсем одеревенело.

– Ну что же ты?.. Сказала б раньше. Я бы сразу помог, если б знал, что тебе неудобно, – добродушно ворчал он.

Лотти выпрямила руки и чуть отодвинулась от подушек.

– Ты прав… Так жаль, что я не могу сделать этого сама. Я уже слегка шевелю ногами, но они пока не повинуются мне. И я боюсь двигать верхнюю часть туловища. Держу пари, я уже могла бы приподняться в постели, но доктор велел подождать и не переутомляться.

– И не думай об этом, слышишь? У тебя для этого есть я. – Высказав все это тоном, не допускающим возражений, Джон чуть отодвинулся, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Да, сэр, – сказала она кротко, наблюдая, как он смачивает в тазу и намыливает полотенце. Глаза Лотти следили за его движениями, она ждала, когда же он, наконец, займется ею.

– Приятный запах, не правда ли? – спросил он, пока она умывалась.

– Угу… Я еще никогда не пользовалась мылом с таким приятным ароматом, – призналась она. – Женевьева даже не подозревает, какое удовольствие она доставила мне своим подарком.

– Не большее, чем то, которое она доставила мне, – прошептал он, наклоняясь и вдыхая благоухающую пену. – Я даже не знаю, для кого из нас она его купила. Я наслаждаюсь им так же, как и ты.

– Веди себя прилично, Джон, – произнесла Лотти ворчливо, передавая ему влажное полотенце.

– Я вернусь через пару минут, – сказал он со вздохом, возвращая ей отжатое полотенце. Затем, понимая, что ее необходимо оставить одну, он поднялся и повернулся, собираясь уйти. – Когда управишься, укройся и жди меня.

Он дал ей десять минут, пока возился с грязной посудой в раковине.

– Ты готова, дорогая?

Она промычала, и они продолжили привычный ритуал умывания.

– Если тебе не трудно, Джон. – Ей легче было перенести щекотливость ситуации, связанной с купанием, если она в это время что-то болтала. Едва полотенце и рука, управляющая им, касались ее тела, как в ней пробуждалась чувственность. Она краснела, ее дыхание становилось прерывистым, и переключение внимания было просто необходимо.

Вечера теперь казались ему особенными, он не мог дождаться их. После того как дети укладывались в постель, он тщательно выполнял все предписания доктора: делал массаж, сгибал и разгибал ее ноги. Затем, в качестве награды за свои дневные труды, купал Лотти.

Она тоже старалась, как могла – сама умывала лицо, руки, протирала, насколько удавалось дотянуться, свое тело.

Затем в игру вступали его руки, и Джон наслаждался, ощущая ее тело под своими ладонями. Ее стройные, великолепной формы ноги, спина, хрупкая шея, на которую спускались влажные локоны, – все искушало его задержаться. Ее голени были просто созданы для того, чтобы их гладить, и он растягивал это удовольствие, насколько мог. Он мыл их долго и тщательно, затем вытирал насухо с великим старанием. Дразня ее, он проводил ногтем по ступне и наблюдал за реакцией, как велел доктор.

Она хмурилась, следя за ногой, которую он держал в своих ладонях.

– Они двигались? Ты видел? Я подумала, может быть, мои пальцы…

Он обхватил ее лодыжку, а затем наклонился и коснулся губами пальцев, только что вытертых с таким тщанием.

– Не торопи события, Лотти. – Его голос был сух, почти резок.

– Джон?.. – прошептала она, напоминая, что так и не получила ответа.

– Гм… Да, Лотти? – спросил он, как бы игнорируя ее страдание от затянувшейся ласки, которую исполняли его губы. Его улыбка была нежна, а глаза темны и полны сознания своей власти над нею.

Он откашлялся и положил ногу на одеяло.

– Так о чем ты хотела меня спросить?

Она нахмурила брови и неуверенно произнесла:

– Если к тому моменту, когда мистер Буш будет жениться на Женевьеве, я еще не смогу ходить, ты отвезешь меня на их свадьбу? Хотя, наверное, уже смогу… Так отвезешь? Ты согласен? – В ее глазах светилась мольба, и, чтобы выйти из трудного положения, в которое она себя поставила, Лотти опустила ресницы.

– Я тоже на это надеюсь, дорогая, – сказал Джон, осторожно беря ее другую ногу.

Она взглянула на него в упор.

Он возится слишком долго, грустно думала она, когда его большие пальцы разминали ее ступни.

Но его руки, теплые и уверенные, уже массировали ее икры и бедра; ловкие, сильные пальцы плясали в быстром ритме.

– На сегодня достаточно, – произнес, наконец, Джон.

Убрав одну из подушек, он помог Лотти занять горизонтальное положение. Затем нежно и бережно перевернул ее с одного бока на другой, подтыкая одеяло.

– Джон, – прошептала она, успокаиваясь, – спасибо.

Его глаза окинули ее всю с озорной усмешкой.

– Не волнуйтесь, миссис Тиллмэн, я ничего не делаю просто так. Когда все это закончится, вы останетесь должны мне море ласк.

– Если я когда-нибудь смогу встать, я, прежде всего, постараюсь сделать из вас котлету, мистер Тиллмэн, – пылко поклялась она, вытягиваясь на узкой жесткой кровати, которую он для нее соорудил, и застонала. – Я бы многое дала, чтобы спать вон там, в пуховой постели.

– О Лотти… ты же знаешь, что и мне больше всего хотелось бы видеть тебя там. – Джон встал на колени рядом с ней, обхватив руками ее лицо и покрывая его нежными поцелуями. – Но доктор велел лежать только на твердом, пока мы не увидим ощутимого улучшения. А у тебя уже есть успехи, дорогая. Очень скоро ты вернешься к своей обычной жизни, и мы пустим это твое временное ложе на растопку.

– Оно совсем не временное, – решительно возразила она. – Ты прекрасно потрудился над ним. – В ее глазах стояли слезы, и взгляд стал невидящим. – Знаешь, иногда я бываю такой неблагодарной, – прошептала она. – Я так нетерпелива, Джон. Прости мне мои жалобы, хорошо?

– Я сделаю больше, – заверил он, гладя тыльной стороной ладони ее горячую щеку и глядя на нее горящими глазами. – Я задумал нечто особенное, Лотти, девочка. Позволишь сделать тебе подарок? Я хочу оставить его тебе на память.

– На память?

– Да, я думал о том, что тебе необходима такая вещь, о которой ты могла бы вспоминать весь день, пока меня нет. Понимаешь, что-то вроде драгоценности, которая будет поднимать твое настроение. – Его губы остановились у ее виска, а теплое дыхание вызвало мурашки на руках и спине. С нежностью его пальцы скользили по ее волосам, гладили локон за ухом.

– Что за драгоценность? – спросила Лотти дрогнувшим голосом, который выдал, как она была заинтригована.

– О… не совсем обычная вещь. Не серебро, не злато и не камни достанутся моей женушке, – шептал он, касаясь губами ее волос, а его рука тем временем совершала путь от шеи к пуговице на вороте платья.

– О чем ты говоришь, Джон?

– Гм… ты закрой глаза и позволь мне рассказать о той памятной вещи, которая нас так занимает. – Он выдыхал слова прямо в ее теплую шею, совершая губами тот же путь, который только что прошла его рука.

Пальцы легко расстегивали пуговицы – одну за другой.

– Я делаю успехи, сердце мое. – В его громком шепоте слышались триумфальные нотки.

– Джон, дети! – пробормотала она, отодвигая подбородок и освобождая ему, путь туда, где наиболее ясно прощупывался ее пульс, который с каждой секундой становился все чаще и чаще.

Его губы на мгновение оторвались от своей работы.

– Они спят, и если ты будешь вести себя тихо, то ничего не услышат.

Его рука скользнула под укрывавшее ее одеяло и отправилась в путешествие под платьем, нежно лаская ослабшее тело. Он бережно вкладывал в движения ладони и пальцев всю любовь, на которую только был способен.

– Когда ты останешься завтра одна, а я буду работать вдали от тебя, я хочу, чтобы ты помнила это. Закроешь глаза и вспомнишь о моих губах и руках, ласкавших тебя.

– Я едва могу двигаться, Джон, – прошептала она измученно, и пот проступил у нее на лбу.

– А-а… это лучшая часть этого воспоминания, – сказал он мягко. – Тебе не придется пошевелить ни одним мускулом. Тебе нужно лишь оставаться неподвижной и позволить мне доставить тебе удовольствие.

– Как насчет…

– Ш-ш-ш, больше никаких разговоров, Лотти. Просто закрой глаза и дай мне сделать тебе приятный подарок.

Она сдалась. Она закрыла глаза, ощущая только его руки, помня о его губах, которые действовали на нее так возбуждающе. Она почувствовала влажное и горячее движение его языка, касание его волос и затрепетала – водоворот желания поглотил ее, увлекая на самое дно фантазии, придуманной Джоном.

Он медленно гладил ее тело, спускаясь все ниже и ниже. Она задыхалась от восторга, который переполнял ее. Горячее, живое, изнуряющее наслаждение, которое она познала всего несколько недель назад, теперь оживало вновь с его прикосновениями. И они все увереннее пробуждали ее трепещущую плоть.

Поймав ее губы, он отведал радость, которая переполняла ее.

– Ш-ш-ш… тише! – уговаривал Джон, сжимая ее в страстном объятии. Он привлек ее к своей широкой груди и сомкнул кольцо своих рук за ее спиной. Его губы покрыли ее горящие щеки ковром из поцелуев, и он улыбался, глядя на ее замешательство.

– Джон?.. – Ее высокий голос с удивлением произнес его имя.

– Тебе понравился мой подарок, дорогая?

– Больше всего, что мне доводилось получать когда-то прежде, – прошептала она.

– Это лучше, чем ботинки? – Его глаза светились восторгом.

Она покраснела еще больше.

– О да, – выдохнула она. – Это гораздо лучше ботинок.

Свет зимнего солнца лился в комнату через заиндевевшее окно, и Лотти следила за движением пылинок, круживших в солнечных лучах. Возня около стола прекратилась после того, как Мод заявила, что не может работать, когда Сисси и Томас дурачатся.

Дети были выставлены из комнаты, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь шарканьем по полу туфель Мод.

Лотти неохотно отвела взгляд от вальсирующих в солнечном свете пылинок и взглянула на пожилую женщину, с суровым видом месившую тесто. Волосы зачесаны назад, рот напряженно сжат, она старается удержать густую массу в руках.

– Я поражаюсь, как ловко ты работаешь, Мод, – осмелилась вставить Лотти.

Женщина фыркнула и небрежно кивнула.

– Я лишь исполняю свой долг христианки, Лотти. Пастор учит нас: «Вкладывай в работу душу», – и я стараюсь следовать добрым советам.

Она разделила сероватый ком теста на три части, придала им форму и поместила на противни, которые ждали своего часа здесь же, на столе.

– Они будут готовы к выпечке через час, – довольно сказала Мод. Поставив тесто поближе к плите, она укрыла противни чистым полотенцем.

Лотти наблюдала за всем происходящим с вялым интересом. Если им повезет, на этот раз хлеб будет вкуснее, чем в предыдущий. Что и говорить, Сисси была права: среди талантов миссис Клаусон таланта к выпеканию хлеба не наблюдалось.

Руки Лотти горели желанием месить тесто для хлеба, с любовью придавать ему форму, печь до золотистой корочки и подавать теплые воздушные ломтики на стол для всей семьи. В полузабытьи она протяжно вздохнула, и ее мысли продолжали свой сбивчивый бег.

– С вами все в порядке? – спросила Мод, поворачивая голову и хмурясь.

– Да, – поспешила ответить Лотти. – Просто мне жаль, что я не могу сама заботиться о своей семье, делать то, что сейчас приходится вам.

– Ничего, когда-нибудь и вы приметесь за это дело, – пробормотала Мод. – Видит Бог, женщине редко доводится поваляться в постели, разве когда собирается родить. Но что уж тогда за отдых, скорее – работа.

– Право же, в моем нынешнем положении так мало радости, – сказала Лотти, подумав, что это, наверное, самые правдивые ее слова за весь день. – Я привыкла быть на ногах и при деле. А лежать и смотреть на паутину по углам для меня большое испытание.

Мод взглянула на потолок, пробежала глазами по углам и пожала плечами.

– Никогда не искала себе приключений. Если уж она там, наверху, то пусть там и остается, – сказала Мод. – Я всегда считала, что если открыть весной дверь, то ветер унесет с собой все плохое. Я еще как-то справляюсь с тем, что лежит на полу. Но увольте лазить за тем, что висит над головой.

Лотти попыталась улыбнуться:

– Ну конечно, я не пыталась упрекнуть вас. Моя паутина прекрасно дождется дня, когда я снова атакую ее метлой.

– Вы обучаете детей здесь, дома? – спросила Мод, передвинув доску Томаса на край стола. Она наклонилась, вглядываясь в буквы, которые Томас забыл стереть.

– Да, я пыталась. Джон говорит, что отправит Томаса в школу на будущий год, и я собиралась дать ему какой-то начальный запас знаний.

– Слишком много книжных занятий вредно для молодежи, – с глубокомысленным видом промолвила Мод. – Это забивает их головы разными глупостями…

– Иногда, – осторожно начала Лотти, – как мне кажется, полезно изучать, что же происходит в мире, вы так не думаете?

– Нет, – последовал твердый и уверенный ответ. – Это только развращает их, делает наглыми и спесивыми. Они начинают считать себя слишком умными для того, чтобы помогать по хозяйству.

– Их мать хотела научить детей всему, к чему у них есть способности, – храбро возразила Лотти. – Я чувствую себя обязанной сделать все возможное, чтобы выполнить ее волю.

Мод, усаживаясь чистить картошку, взглянула на нее с сомнением.

– Сара Тиллмэн была слишком хрупкой для жизни в наших краях. Она родилась и выросла в городе. Эта жизнь доконала ее, знаете ли. Ей бы лучше остаться в Сент-Луисе.

– Она хотела быть со своим мужем, как мне кажется, – робко возразила Лотти. – Она была счастлива здесь, разве не так?

Мод скривилась.

– Что счастливым делать в нашем мире? – проворчала она. – Мы не для счастья на этой грешной земле. В Библии говорится, что мужчина будет пахать землю и бороться с сорняками и зарослями, а женщина в страданиях будет вынашивать детей. Для меня это звучит вполне понятно. – Расставив ноги, Мод яростно набросилась на картошку.

– Разве вы никогда не были счастливы, Мод? – с надеждой в голосе спросила Лотти. – Когда вы только поженились с мистером Клаусоном…

– Ха! – фыркнула Мод. – Не такая уж я дура была, когда выходила замуж. Нет, ничего я не ждала, – изрекла она, рассекая ножом воздух для пущего эффекта. – Моему Генри были нужны сыновья, чтобы помогали ему в поле, и мой святой долг был кормить их. Я исполняю его и по сей день, – заключила она.

– Кто же следит за детьми, пока вы здесь? – спросила Лотти с трепетом, вызванным таким стоическим отношением Мод к своему месту в этом мире.

– Моя старшая, Джози Мэй. Ей почти четырнадцать. Хорошая девочка, печет почти так же хорошо, как я. Она им скучать не даст.

– Кто-нибудь из них ходит в школу? – осторожно спросила Лотти.

Мод пожала плечами, бросив еще одну очищенную картофелину в кастрюлю на столе.

– Ходят, когда погода хорошая. И если работы в поле не так много. Генри не может отдать им лошадь, чтоб она возила их туда-сюда.

– Они могли бы приходить к нам, если бы захотели. Я имею в виду, когда не смогут добраться до школы, – робко предложила Лотти. – Я бы учила их вместе с Томасом.

– Вы беретесь? – Руки Мод застыли над кастрюлей. Она пристально посмотрела на молодую женщину. – Ну, может быть, мальчишки смогут выдержать немного арифметики, – уступила она, наконец. – Возможно, я притащу двоих в следующий раз.

Лотти просияла:

– Пожалуйста, приведите их, Мод. Я буду чувствовать, что делаю что-то, чтобы отплатить вам за вашу помощь.

– Как долго, по мнению доктора, вам придется еще пролежать?

– Ну, он не сказал ничего определенного, но я знаю, что он действительно доволен моими успехами, – ответила Лотти.

– Все еще не можете шевелить ногами?

Лотти покачала головой:

– Чуть-чуть могу. Но зато я прекрасно поворачиваюсь с одного бока на другой. Я даже чувствую покалывание – до самых кончиков пальцев на ногах, – сказала она бодро. – Это лучше, чем на прошлой неделе.

Лотти вспомнила, что на прошлой неделе она уже почти отчаялась… А потом, когда ночью Джон купал ее… Ее щеки покраснели, едва она вспомнила о том, что произошло прошлой ночью. Он действительно добился своего, призналась себе Лотти. Он подарил ей воспоминание…

– У вас жар? – спросила Мод, поглядывая на нее украдкой. – У вас все щеки красные.

Лотти проглотила подкативший к горлу комок.

– Нет! Конечно, нет. Вероятно, я находилась слишком близко к огню сегодня утром, – сказала она, еще больше краснея под пристальным взглядом Мод.

– Ну, я пойду, принесу немного моркови, – произнесла Мод, поднимаясь. – Оставить это свиньям? – спросила она, указывая на картофельные очистки.

– Да, Томас вынесет позже. – Лотти напряженно прислушивалась к звукам во дворе. – Что они там делают, Мод? Вроде бы Джон работает в загоне, но слишком близко к дому.

– Он таскал бревна из сарая все утро, – объяснила Мод. – Должно быть, строит что-то на дворе.

– Наверное, сооружает загон для своих лошадей. Боюсь, он пренебрегал ими, так как уделял мне слишком много времени, – проговорила Лотти с расстроенным видом. – А еще он вчера собирался на мельницу. Ему нужны помощники. Я хотела напомнить ему об этом, но забыла.

– Это не ваше дело, – сказала Мод грубовато.

– Ну, я спрошу его, когда он придет, – объявила Лотти.

Но и к тому времени, когда пища была готова и дети были накормлены, Джон все еще не пришел. Лотти нервничала, слыша, что звуки переместились в другой конец двора, как раз под стену, у которой она лежала.

Неожиданно в комнату ворвался Томас.

– Дядя Джон просил узнать, не могли бы вы отправить им три порции мяса? Они очень голодны, – выпалил он.

Мод пробормотала что-то в ответ и потянулась к тяжелым круглым мискам, стоявшим на полке.

– Сдается мне, что им бы лучше пообедать за столом.

Она ухватила миски, сунула себе в карман три ложки и сняла с плиты кастрюлю с тушеным мясом. Затем, ворча, направилась к двери.

– Посмотрите, что там происходит! – крикнула ей вдогонку Лотти.

Чем дольше она прислушивалась, ожидая возвращения женщины, тем любопытнее ей было, что же происходит во дворе. Но вместо Мод в комнату снова вошел Томас. Он сгреб в охапку пальто, висевшее на крючке у двери, и вылетел прежде, чем Лотти успела вымолвить хоть слово.

– Миссис Клаусон уходит домой, мисс Лотти. Она говорит, что дядя Джон может поставить хлеб в печь. – Его слова заглушил звук закрывающейся двери.

Лотти нервно теребила одеяло, что выдавало ее желание самой испечь хлеб, и бросала взгляды, полные сомнения, в направлении противней, ожидающих Джона.

«Ну, если он собирается печь, значит, скоро здесь появится, – сказала она себе. – Полагаю, мне следует набраться терпения и ждать».

Когда же он пришел, держа в одной руке пустые грязные миски, а в другой кастрюлю, она, запинаясь, прошептала:

– Я так рада видеть тебя, Джон. Я думала, ты так никогда и не придешь…

Он взглянул на нее с самодовольной улыбкой:

– Скучала по мне, а?

– Нет, – резко ответила она. – Я скучаю по тому времени, когда могла выходить из дома, когда хотела.

– О Лотти, – пробормртал Джон, внезапно смутившись.

Он погрузил грязную посуду в таз, стоявший в раковине, и поставил на плиту кастрюлю.

– Я забыл, дорогая, – произнес он извиняющимся тоном. – Сперва мне нужно помыть руки… Сейчас они как два куска льда.

Джон энергично потер свои руки, согревая их и одновременно счищая с них грязь. Потом зачерпнул ковш горячей воды из бака и понес его к раковине.

– Ты же не захочешь почувствовать эти холодные руки на своей попке? – Его губы скривились в усмешке.

Лотти стало не по себе.

– Джон, то, что нам приходится делать… это не очень хорошо, – выпалила она. – Разве так уж необходимо еще и обсуждать это?

Он залез под кровать, чтобы вытащить судно, которое принес доктор Холмс. Поднимаясь с пола, серьезно посмотрел на нее:

– То, что я делаю для тебя, не должно смущать нас, Лотти.

– Я знаю, – сказала она. – Но я ненавижу, когда ты…

– Прекрати сейчас же, – сказал он твердо, сбрасывая с нее одеяло.

Затем он снова укрыл ее и направился к двери. Заперев ее на засов, он вернулся обратно.

– Пройдет не слишком много времени, и все это окажется в прошлом.

Его слова звучали как обещание, и она ухватилась за них:

– Ты действительно так думаешь, Джон?

Он опустился на колени, держа ее руки в своих, и наклонился, чтобы нежно ее поцеловать.

– Я не думаю, я знаю, дорогая. Я знаю.

Он снова пошел к двери.

– Джон! – Ее возглас остановил его уже у порога. – Что происходит? Кто там с тобой?

– Только Отто Шрейдер и мистер Шарп, – ответил он с улыбкой.

– И что вы там делаете? – допытывалась Лотти.

Его улыбка была совершенно дьявольской, а блеск в глазах лишь усиливал эффект. Он произнес:

– Секрет, Лотти, секрет.