OCR Nina amp; Leon Dotan (10.2003)

ldn-knigi.narod.ru ldn-knigi.russiantext.com ([email protected])

(наши пояснения и дополнения - шрифт меньше, курсивом)

Соломон (Исецкий) Георгий Александрович

ЛЕНИН И ЕГО СЕМЬЯ (УЛЬЯНОВЫ)

©Подготовка текста. Издательство «Современник», 1995

©Оформление, В. С. Комаров, 1995

Издательство «Современник» глубоко при­знательно Зинаиде Ивановне Перегудовой и Ири­не Николаевне Засыпкиной, сотрудницам отдела фондов по Российской империи Государственного архива Российской Федерации за поиск и предо­ставление подлинных фотодокументов для на­стоящего издания.

ГЛАВА 2

Я с «нелегальщиной» в Москве. — Полная путани­ца. — «Нелегальщина» хранится у меня. — Филе­ры. — Объяснение с А. И. Елизаровой разъясняет все.

Я ждал девицы, которая должна была прийти за «нелегальщиной». Но дни шли. Никто не являлся, а между тем тотчас же после прописки моего паспорта в участке я заметил, что за мной следят филеры… А мне некуда было девать мою «нелегальщину», и в случае чего я рисковал, по тогдашним временам, здорово «за­сыпаться» с поличным… Я условно написал жене о мо­их затруднениях. Получил от нее ответ, что питерцы стараются выправить это дело. Надо было ждать.

Моя покойная сестра В. А. Тихвинская, жившая тог­да в Петербурге, в бытность мою там просила меня по­знакомиться в Москве с ее старинным приятелем и то­варищем по студенческой жизни в Швейцарии князем Г. Г. Кугушевым, которого она мне аттестовала как ак­тивного марксиста. Я отправился к нему. От него я уз­нал, что в Москве после последнего провала идет страшная слежка и что московские сыщики — мастера своего дела… Я не решился доверить ему моего секрета и должен был продолжать хранить литературу у себя в весьма ненадежном месте… Прошло около двух недель…

Обещанных разъяснений из Питера не приходило. Я решил повидаться с Анной Ильиничной и постараться осторожно выведать у нее, не знает ли она чего-нибудь об этой литературе. В Петербурге меня предупредили, что у Ульяновых нельзя ни с кем, кроме Анны Ильиничны, говорить о революционных делах, ибо Мария Александровна, старший сын которой Александр был по­вешен за покушение на жизнь Александра III (Дело о покушении 1 марта 1887 года. — Авт. ), так бо­ится за остальных детей, что всякое упоминание при ней о революционных делах ее приводит в тяжелое нер­вное состояние. А к тому же в это время ее третий сын, Дмитрий, студент-медик, сидел в Таганке (москов­ская тюрьма. — Ред.), Ленин находился в ссылке в Минусинске… Все это тяжело ложилось на старушку. И вся семья старалась всячески отвлекать ее от печальных мыслей и делала все, чтобы по возможности развлекать ее.

Я попал к Ульяновым очень удачно: Мария Алексан­дровна с младшей дочерью собиралась в театр, и мы, таким образом, остались вдвоем с Анной Ильиничной. Впрочем, не совсем, так как дома оставался и ее муж. Но покойный Марк Тимофеевич, очень умный и достой­ный во всех отношениях человек, был в семье Ульяно­вых, где царила Анна Ильинична, в крайнем загоне.

Я начал с ней дипломатический разговор. Прямо я, конспирации ради, не мог ее спросить, не слыхала ли она чего-нибудь о том, что московские товарищи ждут литературу… Анна Ильинична была умная женщина и большая, очень сдержанная конспираторша, хорошо владевшая собою. Но я заметил, что она была чем-то встревожена, хотя и умело скрывала это…

— Ну, как вам нравится Москва, освоились вы уже с нею? — спросила между прочим она. — Завели зна­комства?

— Да трудно в Москве, Анна Ильинична, как-то я совсем растерялся в ней, — неопределенно отвечал я, — надо привыкать.

— Да, конечно, Москва не Питер, у нее своя собст­венная физиономия… но вы увидите, что привыкнете к ней и полюбите ее…

— Будем надеяться, а пока что приходится очень тяжело…

— Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь, ска­жите? — настороженно предложила она.

— Не знаю, боюсь, что нет… дело такое… касает­ся…

Испугавшись, что мы слишком близко к цели моего визита, я замялся и, оборвав фразу, перешел на другую тему. Но тут Анна Ильинична бесцеремонно выслала своего мужа из столовой.

— Марк, у тебя, кажется, спешная работа, ты не стесняйся Георгия Александровича, иди к себе… — до­вольно резко сказала она.

Марк Тимофеевич грузно поднялся и, угловато изви­нившись, пошел к себе…

— Да видите ли, Анна Ильинична, не знаю, как и сказать, право, — отвечал я, стараясь говорить дипло­матически. — Я вот уже около двух недель жду изве­стия об одном моем старом друге… моем шафере, и очень боюсь, что он серьезно болен…

— Я возвращаюсь к моему предложению вам по­мочь, — продолжала Анна Ильинична, — если, конеч­но, я могу…

Я почувствовал в этом вопросе скрытую под тоном светской любезности большую тревогу.

— Что же, он не здесь, не в Москве? — тихо спро­сила она, пытливо глядя мне в глаза.

— Нет, он в Англии, — сказал я, — он был серь­езно болен… боюсь, не опасно ли?..

— Ну, зачем так мрачно думать, — быстро ответи­ла она, — «pas de nouvelles bonnes nouvelles», и я на­деюсь, что «он вне опасности».

— Вы в этом уверены? — живо спросил я ее, видя, что мы уже почти договорились до установленного паро­ля.

— Уф, — с облегчением вздохнула она и, бросив конспирацию, прямо спросила меня: — Так это вы? Господи, как напутали ваши питерцы… Ну, теперь все ясно… Я могу вам сказать, что псевдоним «Сумцова» должна была передать вам пароль: «Петя вне опасно­сти», и она посейчас, благодаря тому что питерцы пере­конспирировали, с тревогой ждет вас у себя по данному ею питерцам адресу, ничего не понимая…

— Да, позвольте, Анна Ильинична, не она меня должна ждать, а я должен ждать ее у себя и жду уже более двух недель… Какое безобразие!..

Все разъяснилось. Оказалось, что действительно пи­терцы переконспирировали, запутав ясное само по себе дело, плохо поняв какое-то зашифрованное письмо…

— Я в курсе этого дела, — сказала Анна Ильинич­на. — Теперь вопрос о «Сумцовой» отпадает. Не согла­ситесь ли вы, Георгий Александрович, закончить это на­вязшее у вас в зубах дело и свезти литературу по ад­ресу, который я вам укажу?.. Вы понимаете, что за на­ми очень следят из-за ареста Мити (младший брат Ле­нина. — Ред.).

Конечно, семья Ульяновых была очень на виду у полиции, и, если бы кто-нибудь из них взялся закон­чить это дело, это могло грозить провалом. Но и за мной тоже следили, и, само собою, мое знакомство с Ульяновыми не могло остаться не замеченным филера­ми. Но было благоразумнее во всех отношениях, если я лично закончу это «опасное» дело, не впутывая в него новых лиц. Поэтому я согласился.

— Спасибо, Георгий Александрович, — просто сказа­ла Анна Ильинична, — вы меня очень выручаете… я так боюсь за мамочку, боюсь, что, если бы случилось что-нибудь с кем-либо из нас, она просто не пережила бы этого… Право, вы очень великодушны… ведь вы то­же рискуете, — спохватилась она.

— Ничего, Анна Ильинична, — поторопился успоко­ить я, — авось как-нибудь мне удастся обмануть шпи­ков… Куда я должен отвезти? Это место неподозритель­ное, чистое?

— О да, никаких подозрений…

Мы условились, что я явлюсь в указанное место, где меня будут ждать и где я сдам литературу, сказав как пароль: «Я вам передаю привет от Тяпкиной».

— К вам выйдет Анна Егоровна Серебрякова, — сказала Анна Ильинична, — это наша близкая при­ятельница, которая часто бывает у нас. Я ее предупре­жу, и все пройдет гладко. И кстати, вам будет интерес­но и небесполезно познакомиться с ее семьей. Это ста­рая революционерка, народоволка «из славной стаи» Же­лябова, Перовской, Кибальчича, с которыми всеми она была очень дружна. Она сама избегла едва-едва той же участи… Теперь она отошла уже давно от революции и занимается исключительно литературой в качестве пере­водчицы… И теперь она чиста от всяких подозрений у полиции, так что это очень надежное место для хране­ния «нелегальщины» и для всяких конспиративных сно­шений… Живет она на Смоленском бульваре… Но, ко­нечно, я даю ее адрес лишь людям вполне надежным и опытным.

И она подробно рассказала мне, как надо туда про­ехать, и прочие подробности.