"Остров тетушки Каролины" - читать интересную книгу автора (Пиларж Франтишек)

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ, повествующая о том, как тетушка Каролина стала объектом внимания некоторых иностранных держав

Сенатора Уоррена отделяло от его подруги жизни миссис Уоррен по меньшей мере семь тысяч километров, и, разумеется, ему не приходило в голову, что она лежит в обмороке на палубе «Алькантары». Но даже если бы мистер Уоррен узнал об этом, он, поглощенный делами совершенно иного порядка, не придал бы большого значения такому происшествию.

Представитель народа буквально задавлен бесчисленными и необычайно сложными заботами. Ему приходится следить за курсом акций, подкупать судей, получать дивиденды, заказывать ругательные статьи на своих политических противников, присутствовать на заседаниях советов директоров и, не щадя сил, стараться пустить конкурентов по миру, завладев предварительно их основным капиталом и резервными фондами. Все эти занятия и еще многие другие составляют лишь незначительную часть трудов человека, взвалившего на себя бремя забот о процветании родины.

До настоящего времени мистер Уоррен успешно справлялся со своими задачами. Состоя членом правления одиннадцати трестов, он по праву гордился тем, что изобрел особый способ стрижки купонов, не оставляющий на пальцах водяных мозолей.

События минувшей недели подействовали на мистера Уоррена угнетающе. Он пришел к горькому убеждению, что судьба к нему слишком жестока. В течение ряда лет мистер Уоррен неустанно хлопотал о финансовых делах Патагонии, самоотверженно брал на себя все заботы о распределении чистой прибыли, получаемой этим государством от ловли китов и тюленей; Патагония же ответила ему самой черной неблагодарностью. Патагонцы заявили, что намерены сами заниматься всеми финансовыми делами, связанными с китовым промыслом, и будут выплачивать лишь шесть процентов с капитала, вложенного в дело мистером Уорреном.

Когда мистер Уоррен узнал об этом, его чувствительное сердце содрогнулось от справедливого негодования. Он признавал за простыми людьми право время от времени болеть патриотизмом даже в таких формах, как нежелание умирать голодной смертью или сопротивление попыткам содрать с них две шкуры, но тут они хватили через край!

– Что же это такое?! – воскликнул мистер Уоррен. – Хороша благодарность патагонского народа своему благодетелю!.. Мистер Вильямсон!

На пороге кабинета появился мистер Вильямсон, секретарь мистера Уоррена.

– Мистер Вильямсон, – произнес мистер Уоррен, причем в голосе его слышалось сильное волнение, – боюсь, мы будем вынуждены лишить Патагонию тех преимуществ, которые она имела от наших капиталовложений. Придется нам вложить средства в другую страну.

– В какую именно? – спросил мистер Вильямсон.

– Неважно. Пусть там не будет китов. Например… что произрастает в Боливии?

Мистер Вильямсон сухо кашлянул.

– Продукцией Боливии ведает концерн Фостера, сэр.

– Хорошо. Ну, скажем, Гондурас или Перу…

– В Перу дела ведет Д. П. Морган, а в Гондурасе – «Юнайтед фрут компани», сэр.

– Разве? Ага!.. Да, разумеется… А что если взять Эквадор или Коста-Рику? Или лучше Афганистан и Габес?..

– Я очень сожалею, сэр, но Эквадор, Коста-Рика, а также Никарагуа в ведении Ротшильдов. Что касается Афганистана и Габеса…

Мистер Уоррен покраснел от раздражения.

– Дайте мне атлас, мистер Вильямсон! – приказал он.

Когда требуемый предмет был принесен, мистер Уоррен энергичным движением вытащил из папки карту мира. Затем зажмурился. С минуту покружил указательным пальцем над бесконечными равнинами материков и водными пространствами океанов и, ткнув наконец палец в какое-то место, открыл глаза.

– Что это такое, мистер Вильямсон? – спросил он. – Вот здесь, маленькое и розовое?

– Великобритания, сэр.

– Хорошо, – решительно сказал мистер Уоррен. – Сунем эти двести миллионов долларов в Англию. Можете идти.

Но мистер Вильямсон не двигался в места.

– В чем дело? – спросил мистер Уоррен. – Может быть, у вас имеются возражения?

– Лично у меня нет, сэр. Но…

Мистер Вильямсон откашлялся, помогая своим голосовым связкам произнести то, что он вынужден был сообщить:

– Боюсь, сэр, что Великобританией уже занимается Пентагон.

– О… – вырвалось у мистера Уоррена.

Казалось бы, сердце истого патриота, каким был мистер Уоррен, должно было в эту минуту дрогнуть от гордости. Но этого не случилось. Двести миллионов долларов, которые некуда было поместить, легли на сердце тяжелым камнем, не давая ему возможности шевельнуться.

Мистер Уоррен уныло посмотрел на карту. Мир вдруг показался ему невыразимо тесным и мрачным. При всем желании он не мог освободиться от чувства, сходного с переживаниями собаки, которой сначала сунут вкусную кость, а потом уберут ее из-под носа. Или с муками, какие переносит голодный путник, попав в роскошный ресторан и обнаружив на столе, установленном всевозможными яствами, около каждого прибора карточку с надписью: занято мистером Ротшильдом, занято мистером Морганом, занято мистерами…

– Мерзавцы! – злобно выругался мистер Уоррен. Разумеется, он имел в виду не только что упомянутых мистеров или Пентагон, а республику Патагонию, по вине которой он очутился в столь скверном положении.

– Что же мы предпримем, сэр? – спросил мистер Вильямсон.

Именно это интересовало и самого мистера Уоррена. Он снова посмотрел на карту мира, но никакая счастливая мысль не осенила его. Неожиданно мистер Уоррен вспомнил, как однажды, будучи еще ребенком, провалился на экзамене по физике, не сумев объяснить, что такое вакуум. Сейчас он не задумываясь ответил бы на этот вопрос. Просто показал бы на свою голову. Но даже мысль о том, как обрадовался бы старый добряк учитель его успехам, не принесла мистеру Уоррену облегчения.

Момент, когда он должен будет ответить мистеру Вильямсону, приближался с ужасающей неотвратимостью. Ответ мог быть только один: «Не знаю». Мистер Уоррен почувствовал, как у него на лбу выступил холодный пот. Если сейчас не произойдет какое-нибудь чудо…

Мистер Вильямсон напомнил о себе, переступив с ноги на ногу.

Мистер Уоррен беспомощно раскрыл рот. В эту минуту дверь приотворилась и в щели показалась голова мисс Стенфорд.

– Радиограмма от миссис Уоррен, сэр.

Как известно, радиограммы от законных подруг жизни приносят обычно недобрые вести. Мистера Уоррена покоробило. Возможно, это второй удар, приготовленный ему судьбой.

Дрожащей рукой взял он сложенный лист бумаги и развернул его. Буквы прыгали перед глазами, и прошло некоторое время, прежде чем они встали на свое место. Наконец мистер Уоррен прочитал:

Мистер Уоррен с недоумением вертел в руке радиограмму и никак не мог вспомнить, что такое Бимхо. Сначала ему показалось, что Бимхо – собачья кличка. Наконец его мысли пришли в порядок. Да ведь это тот паршивый остров, который миссис Уоррен втемяшилось купить: она решила уехать туда со своим проклятым клубом «Жрицы Афродиты». Разумеется, он и не подумал покупать его. Просто послал дуре Паржизек телеграмму с вымышленным сообщением, что на острове вспыхнуло восстание людоедов. Возможно, эта баба все же туда поехала… Может быть, она тоже едет на «Алькантаре», и миссис Уоррен, узнав правду, упала в обморок?

Правильный ход мыслей мистера Уоррена на мгновение был нарушен: падающая в обморок миссис Уоррен полностью завладела его вниманием. Насколько он помнил, с его супругой нечто подобное произошло всего раз в жизни. Это было на Гавайских островах. Сидя на террасе отеля, миссис Уоррен щелкала лесные орехи, не подозревая, что в одном из них притаилась уховертка. При виде насекомого миссис Уоррен испустила слабый крик и свалилась со стула. В стране, где каждую секунду ждут землетрясения и люди предусмотрительно оглядываются при малейшем шорохе, это было неосторожно. Мистер Уоррен хорошо помнил, что затем последовало.

Прежде всего из отеля выскочили официанты. За ними ринулись к выходу остальная прислуга, хозяин гостиницы и его клиенты. Все они с необыкновенной быстротой бежали к морскому берегу и прыгали в пироги и во все, что могло держаться на воде. Тотчас начали пустеть и другие здания города, их обитатели искали спасения с помощью всевозможных транспортных средств, только бы поскорей покинуть остров. Вскоре по направлению к берегу катился бурный людской поток. Впереди всех мчались миссионеры, от них не отставали ни на шаг чиновники правительственных и городских учреждений, за ними трусили торговцы и мелкие промышленники, а совсем позади бежали туземцы и прочая голь. Не удивительно, что эти добрые люди поддались панике, ведь истинная причина сотрясения почвы была им неизвестна.

К великому счастью, все хорошо кончилось. Никто, кроме уховертки, не лишился жизни. Бедная тварь не догадалась скрыться из упавшего на пол орешка и была раздавлена телом миссис Уоррен.

Мистер Уоррен вздрогнул и вернулся к действительности. Он принялся рассуждать: радиограмма его жены отправлена с «Алькантары». Это дает основание надеяться, что обморок миссис Уоррен не причинил большого вреда ни людям, ни имуществу.

Но что бы там ни было, а в положении мистера Уоррена улучшений не произошло. Теперь ко всем его заботам прибавилась новая. Мистер Уоррен не питал иллюзий относительно того, что радиограмма его жены может быть оставлена без внимания. Миссис Уоррен радирует: «Виноват будешь ты». Значит, она решила поставить на своем. Мистеру Уоррену придется выполнить желание своей подруги. И, простившись с перспективой пожить спокойно на старости лет, немедленно приниматься за ее дела.

«И почему я не купил тогда этот мерзкий остров? – с горечью подумал мистер Уоррен. – Почему?..»

Задав себе вторично этот вопрос, мистер Уоррен вдруг спохватился. Да ведь он не купил остров Бимхо потому, что инвестировал весь свой капитал в промыслы Патагонии. А теперь…

– Мистер Вильямсон!

Мистер Вильямсон почтительно наклонил голову в ожидании приказаний.

– Вы спрашивали меня, мистер Вильямсон, что нам делать с капиталом? Так слушайте же. Вызовите мисс Стенфорд и прежде всего продиктуйте ей каблограмму правительству Патагонии; сообщите им, что мы закрываем все кредиты, предоставлявшиеся ранее этой проклятой и неблагодарной республике. Затем составьте текст радиограммы-молнии мисс Паржизек на «Алькантару». Предложите ей десять миллионов долларов за остров Бимхо, я хочу его купить. Понятно?

– Да, – ответил мистер Вильямсон.

Бедекер утверждает, что вид с парохода на берега Африки незабываемо прекрасен. Лорд Бронгхэм этого не находил. Да и могло ли быть иначе?.. Третий день лежал он в постели, не в силах оправиться от потрясения, испытанного при встрече с тетушкой Каролиной. Лорд Бронгхэм чувствовал большую слабость, у него не выходила из головы эта страшная женщина, которая заказала ему коньяк, заподозрив у него расстройство желудка; мысль, что она снова может сесть с ним за один столик, приводила его в ужас.

Да, тетушка Каролина взволновала спокойную гладь его жизни, и в самом дурном смысле этого слова. Разговор с ней пошатнул веру лорда Бронгхэма в высокие идеалы, которыми до сих пор он неизменно руководствовался. Незыблемость светских условностей, святость уединения, превосходство британского образа мышления – все это и много других бастионов британских традиций были потрясены действиями тетушки Каролины до основания.

Лорд Бронгхэм лежал в своей крепко запертой каюте. За ночь его отвращение к женщинам, ранее связанное исключительно с ревматизмом в области бедра, переросло в ненависть.

Уже одно это было плохо. Но случилось и нечто худшее.

До самой последней минуты лорд Бронгхэм стремился отдать все свои силы служению родине. Он чтил память собачки Пегги, дремал в клубе, прикрывшись листами «Тайме», учил своих арендаторов вежливости и раз в неделю делал себе тепловатые ножные ванны из раствора соли святого Роха. Встреча с тетушкой Каролиной нарушила привычный распорядок, которому он следовал уже сорок лет. Короче говоря, лорд Бронгхэм почувствовал неодолимое стремление играть активную роль в истории Британской империи.

Ему еще было не вполне ясно, с чего начинать. Но сознание, что крамольные взгляды какой-то невежественной женщины грозят гибелью мировой цивилизации, заставляло его торопиться.

Насколько он помнил из истории, женщины всегда толкали мужчин на путь, который приводил страну или к невиданному расцвету, или к катастрофе. После долгих размышлений лорд Бронгхэм остановил свое внимание на первом варианте – второй за последнее время вошел в большую моду, а лорд Бронгхэм, как член консервативной партии, чувствовал естественное отвращение к подражательству.

Стоило решить главное, и все остальное оказалось бы пустяками. Подумать только, возможность прославить свою родину давалась прямо в руки! Открытый враг Британской империи номер один находится на палубе «Алькантары». Он принял обличье женщины в сто пятьдесят килограммов весом, с румяным лицом, немыслимыми манерами и агрессивным поведением. Женщины, которая презирает традиционную британскую колониальную политику, конституцию, порядок проведения выборов и, кроме того сомневается в превосходстве белой расы. Женщины, чьи воззрения могут привести к чудовищным последствиям, если ей удастся их претворить в жизнь.

А она намеревается это сделать!.. Притом на острове, который она считает своей собственностью, и способом, заслуживающим быть названным чрезвычайно коварным. К счастью, эта опасная женщина не сумела скрыть методов, какими она решила осуществить свои преступные намерения. Она проговорилась, что замышляет завоевать симпатии туземных властей при помощи подарка в виде шерстяных носков.

– Какая чушь!.. Шерстяные носки…

Лорд Бронгхэм вскочил с постели и в воинственной позе остановился посреди каюты. Средство уничтожить противника, вписав при этом новую славную страницу в историю британской колониальной политики, было им найдено. Он поразит тетушку Каролину ее собственным оружием. Против кустарной продукции отсталой страны он выставит чудеса современной техники…

Лорд Бронгхэм гордо выпрямился. Да, он одарит жителей Бимхо такими вещами, какие им и не снились. Несомненно, этот скромный народ оценит великодушную помощь великой мировой державы и, проникнутый благодарностью, отныне пойдет за ней навстречу счастливому будущему.

Он тщательно оделся и, смахнув с лацкана пиджака пылинку, впервые после трехдневного уединения бодро вышел на палубу «Алькантары».

На южном горизонте нежной, вибрирующей линией рисовался африканский берег. Но лорд Бронгхэм не обратил на него никакого внимания. Твердыми шагами направился он на верхнюю палубу, где в маленькой стальной будке, окруженный сложными аппаратами, сидел радиотелеграфист мистер Тернболл.

В 8.15 в канцелярии лорда Хэвишема, государственного секретаря по делам колоний, была получена радиограмма-молния. Мисс Колинс, в ведении которой находилась почта, вскрыла ее, а мистер Брьюс, сидевший рядом, ее расшифровал. Вот что в ней значилось:

Лорд Хэвишем, в сущности, был мужчиной с простыми, но твердыми взглядами на жизнь. Он верил в бога, в паштет королевы Елизаветы, Английский банк и субботний вечер; его безукоризненная нравственность, безусловно, давала ему право решать все вопросы, связанные с материальными и духовными потребностями ста миллионов цветных подданных Британской империи. По части дамских нейлоновых чулок и психологических тонкостей, как правило, неотделимых друг от друга, он был, к сожалению, абсолютным профаном.

Когда лорд Хэвишем прочитал радиограмму, первой его мыслью было, что его коллега сошел с ума. Но он недолго довольствовался этим объяснением. Поразмыслив над тем, как четко и продуманно составлена депеша, он пришел к другому выводу. Лорд Бронгхэм попал в сети дьявола. Будучи добрым христианином, лорд Хэвишем легко представил себе способы, какими увлекают слабых смертных на путь порока. И хотя он уже тридцать лет честно делил супружеское ложе с леди Хэвишем, все же он имел некоторые представления о силе женских чар, ввергающих в грех.

Он даже слыхал не раз, что некоторые мужчины, склонные к фривольным похождениям, дарили своим дамам различные вещи, чаще всего нейлоновые чулки. Лорд Хэвишем был либералом и потому допускал существование подобных вещей. Но двадцать гроссов дамских чулок – это уже слишком!

Его математически точно работавший мозг, воспитанный в традициях Английского банка, тотчас сопоставил число пар чулок с числом дней в году и с изумлением установил, что или лорд Бронгхэм меняет по восемь любовниц в день и каждой дарит по паре чулок, или же у него одна любовница, но требующая за свою любовь две тысячи восемьсот восемьдесят пар чулок ежегодно. Масштабы порока потрясли пуританскую душу лорда Хэвишема.

Все понятно: его уважаемый коллега попал в сети женщины-вампира, задавшейся целью высосать из него, как из мужчины и государственного деятеля, все силы до последней капли. Надо немедленно принять меры. Не потому, что лорд Хэвишем был привязан к лорду Бронгхэму, – просто он считал подобный способ ухода с общественной арены несовместимым с общепринятыми нормами.

Лорд Хэвишем полагал неразумным брать на себя ответственность за исход столь важного дела. Необходимо было посоветоваться с человеком, чей опыт по части грешников не вызывал никаких сомнений. Наиболее подходящим лицом он нашел его преподобие Джемса Брауна, советника по делам церкви из министерства колоний.

Отец Джемс прибыл немедленно. У него были розовые щеки, голубые глаза и круглые бедра. Он до того походил на херувима, что принимавшим его у себя хозяевам неизменно приходила в голову мысль предложить ему вместо стула белое облачко. Лорд Хэвишем не являлся исключением.

Поморгав глазами, лорд Хэвишем произнес скорбным голосом:

– Господь отвратил свое лицо от Британской империи и допустил, чтобы на нее пала тень.

– Мы опять потеряли какую-нибудь колонию? – спросил отец Джемс спокойным тоном, свидетельствующим, что изучение казней египетских пошло ему на пользу.

– На этот раз нет. Но, кажется, мы теряем лорда Бронгхэма.

– Это, разумеется, очень грустно. Что с ним случилось?

Когда лорд Хэвишем выложил все подробности, отец Джемс глубоко задумался.

– Я вижу только два выхода, – сказал он наконец. – Во-первых, вместо нейлоновых чулок можно выслать лорду Бронгхэму кого-нибудь из наших наиболее уважаемых пастырей, чтобы он очистил его от греховных мыслей. Будет ли правильным такое решение? Удастся ли пастырю искоренить зло в душе лорда Бронгхэма? Я не без оснований опасаюсь, что не удастся. Лорд Бронгхэм, как всем известно, человек высокой нравственности, и если уж он не избежал соблазна, то только потому, что чары, перед которыми он не устоял, слишком велики.

– Вы полагаете, эта женщина очень хороша и соблазнительна? – строго спросил лорд Хэвишем.

– О да. Безусловно. Я мыслю ее обладательницей тонкой талии и округлых форм. Опасаюсь также, что любовный пыл такой женщины может превзойти воображение человека.

– Какой ужас! – воскликнул лорд Хэвишем.

– Чудовищно!

Оба с минуту смотрели в одну точку.

– Принимая во внимания эти обстоятельства, – продолжал духовный отец, – понятно, ничего не остается, как избрать второе решение. Если выше сил человеческих заставить лорда Бронгхэма отказаться от этого сосуда дьявола, выход только один: заставить ее отказаться от лорда Бронгхэма. Что вы на это скажете?

– Я думаю, это очень правильная мысль. Вопрос, стало быть, в том, чтобы подыскать подходящую кандидатуру для выполнения столь трудной миссии.

– Мне кажется, нужный нам человек должен отличаться большим опытом и ловкостью. Следовательно, теми качествами, которыми, например, обладаете вы, сэр.

– Я? – изумился лорд Хэвишем. – Но мое положение…

– Желательно также, чтобы это лицо было закалено в борьбе с дьяволом, – осторожно прервал его отец Джемс. – Пожалуй, на такой случай скорей подходит духовная особа, например я…

– Вы? – встрепенулся лорд Хэвишем. – Нет, такой жертвы я не имею права потребовать!

– Святая церковь богата мучениками – ответил достойный отец Джемс смиренно. – Впрочем, задача моя облегчается возможностью влиять на эту женщину, используя не только слово божие, но и безупречные изделия нашей текстильной промышленности. Я полагаю все же…

– Нет, это исключается! – отрезал лорд Хэвишем. – Уже само имя говорит о принадлежности этой женщины к варварской расе, следовательно, она способна на все. Я опасаюсь, ваше преподобие, что с такой чувствительной душой, как ваша, нельзя одержать победу над столь невежественной особой. Нет, я не могу дать свое согласие на такое рискованное дело.

Некоторое время они молчали.

– Так что же делать? – спросил наконец отец Джемс, и в голосе его прозвучала покорность судьбе.

– Если ни один из нас не в силах помочь лорду Бронгхэму, остается третий выход, – твердо заявил лорд Хэвишем. – Для того чтобы избавиться от искушения, надо поддаться ему, как говорит один из ученых столпов нашей святой церкви. Лорд Бронгхэм должен жениться на этой женщине. Сегодня же пошлем ему радиограмму-молнию с таким советом. Нейлоновые чулки лорду Бронгхэму, конечно, ни к чему. Подобный подарок молодоженам мне кажется неуместным. Однако я склоняюсь к мысли, что правительство его величества не будет возражать, если лорду Бронгхэму и его супруге в день свадьбы будет отправлено приличествующее случаю подношение.

– Вы совершенно правы, сэр, – согласился его преподобие отец Джемс и печально вздохнул. – Я лично предложил бы картину с видом на Вестминстерское аббатство с южной стороны в солидной, украшенной богатой резьбой дубовой раме.

Договорившись по этому поводу, оба деятеля торжественно поднялись со своих мест.

В то время как в кабинете лорда Хэвишема решалась судьба лорда Бронгхэма, в доме номер 13 по Эшендем-стрит собрались на тайное экстренное заседание некоторые члены правительства. Заседание было созвано по поводу срочного донесения Интеллидженс сервис, гласящего, что сенатор Уоррен только что предложил некоей мисс Паржизек из Глубочеп, пассажирке парохода «Алькантара», десять миллионов долларов за остров Бимхо – владение упомянутой дамы.

Заседание проходило в спокойной и торжественной обстановке. Вступительную речь произнес сэр Гораций Тэрт, член консервативной партии.

– Уважаемые джентльмены, – сказал он, в соответствии с серьезностью минуты, глубоко взволнованным голосом. – Британская империя снова неожиданно получила возможность доказать миру, что только она одна является носительницей возвышенных идеалов свободы и подлинной гуманности. Как стало известно, мисс Каролина Паржизек из Глубочеп склонна продать свою наследственную собственность – остров под названием Бимхо, расположенный под нулевым градусом северной широты и сто восьмидесятым градусом восточной долготы. Как установлено, на этом острове произрастают кокосовые пальмы, кофейные деревья и ваниль. Само собой разумеется, упомянутые продукты нас ни с какой стороны не интересуют. Единственное, к чему мы не можем остаться равнодушными, это судьба примерно пятидесяти темнокожих туземцев, обитателей острова. Есть опасения, джентльмены, что мисс Паржизек не сумеет позаботиться об их духовном и материальном благе так, как надлежит. Она не уделит должного внимания их образованию, гигиене и воспитанию их политических взглядов. По ее вине население острова может остаться в полном неведении относительно своих гражданских прав, как например тайны переписки и свободы печати. Заранее можно сказать, что подобная политика мисс Паржизек в глазах всего цивилизованного мира лишает ее права на владение островом. Однако мисс Паржизек не только не отказалась заблаговременно и по доброй воле от претензий на остров Бимхо, но, наоборот, пытается его продать.

Джентльмены! Наша родина и, в частности, наша консервативная партия всегда славились либеральным образом мышления, особенно по отношению к цветным гражданам Британской империи. Этими соображениями мы обязаны руководствоваться и в случае с островом Бимхо. Мы не имеем морального права допустить, чтобы его жители не пользовались всеми благами цивилизации, а подобная опасность как раз им и угрожает. У нас не возникает ни малейших сомнений в том, что, если бы правительство Соединенных Штатов, которые являются родиной всех человеческих свобод, приняло на себя управление островом, оно бы сделало из этой территории подлинный рай земной. К несчастью, на этот остров претендует лишь частное лицо, а именно сенатор Уоррен. А разве мистер Уоррен призван к тому, чтобы одарить благами цивилизации простосердечных, но мужественных обитателей острова Бимхо? При всем нашем глубоком уважении к мистеру Уоррену мы полагаем, что не призван. Мистер Уоррен занимался до последнего времени цивилизаторской деятельностью в суровых областях Антарктиды, южнее мыса Горн. Он постиг стремления и душу детей северных стран, но не может знать желаний и интересов сыновей и дочерей тропиков. Возникает опасение, что он допустит ошибки и тем омрачит счастье бедных островитян. Поэтому, джентльмены, я предлагаю опередить мистера Уоррена и дать мисс Паржизек за остров Бимхо более высокую цену.

– Браво! – воскликнули хором присутствующие.

Сэр Гораций Тэрт наклонил голову и с важным видом опустился в кресло. Следующим встал сэр Самуэль Хорс.

– Из речи моего глубокоуважаемого коллеги, – сказал он и поклонился в сторону, где сидел сэр Гораций Тэрт, – я мог заключить, что на острове Бимхо произрастают кокосовая пальма, кофе и ваниль. Бесспорно, прямая и ясная логика его выводов глубоко трогает. Несмотря на это, полагаю необходимым напомнить вам: – мировые рынки забиты копрой, цены на кофе падают, а ванилью вообще никто не интересуется.

– Внимание!..

– Поэтому я опасаюсь, – продолжал сэр Самуэль Хорс, – что невинным жителям острова будет причинен ущерб и страдания, если мы попытаемся приобщить их к общему мировому кризису.

– Внимание, внимание!..

– Гуманистические принципы мешают мне дать согласие на покупку острова Бимхо, в особенности если приходится переплачивать. Думаю, вы не станете возражать.

– О да! – единодушно воскликнули все собравшиеся.

– Имеются еще какие-либо предложения? – спросил председательствующий член правительства.

В эту минуту с кресла поднялся невзрачный с виду человечек, голова которого напоминала черепашью; никто никогда не видел, как он приходит и уходит; по слухам, это был помощник начальника канцелярии военного министерства.

– Я совершенно согласен с выводами обоих ораторов, – произнес загадочный человек голосом еще более слабым, чем можно было ожидать. – Но для полноты картины мне хочется добавить к речи сэра Горация один пустячок, который он, очевидно, упустил из виду.

– Внимание!..

– Сэр Гораций, вероятно, не подумал о наших храбрых английских моряках. Жизнь этих людей сурова и полна лишений. Случается, их нога месяцами не ступает на твердую землю! Бывает, что они видят перед собой остров, обоняют сладкий запах цветов, но судно проходит мимо, потому что остров этот принадлежит государству, которому нет дела до самочувствия наших замечательных парней.

– Внимание, внимание!

– Представьте себе, как были бы счастливы эти суровые, но умеющие тонко чувствовать люди, встретив среди необъятных просторов Тихого океана место, где они могли бы после утомительного пути бросить якорь и спокойно, не думая об опасности, повеселиться и отдохнуть от одиночества. Таким местом и является остров Бимхо. В его глубоко вдающихся в берега бухтах могут расположиться, не боясь нескромных глаз иностранцев, четыре или пять подводных лодок; водная поверхность бухт идеальна для того, чтобы здесь могли опуститься несколько гидросамолетов в том случае, если бы наши моряки сговорились собраться для дружеской беседы со своими коллегами летчиками. Вполне возможно, что у правительства Соединенных Штатов возникнет такая же благородная идея. Но имеем ли мы право отречься от своих планов в его пользу? Полагаю, ни под каким видом. Я считаю необходимым, чтобы правительство его величества незамедлительно предприняло соответствующие шаги и назначило мисс Паржизек из Глубочеп за остров Бимхо цену более высокую, чем предложил мистер Уоррен. Надеюсь, хватит трех миллионов фунтов стерлингов.[10]

– Да будет так! – дружно воскликнули все присутствующие.

Вот почему в тот же день поздно вечером на «Алькантару» пришли три радиограммы-молнии. Одна лорду Бронгхэму – с рекомендацией жениться на тетушке Каролине, а две самой тетушке – в них содержались предложения, в случае если она согласна продать остров Бимхо, перечислить на ее текущий счет: в первой радиомолнии – десять миллионов долларов, во второй – три миллиона фунтов стерлингов.

Радиотелеграфист мистер Тернболл принял их и приказал немедленно вручить адресатам.

Лорда Бронгхэма это известие застигло в тот момент, когда он находился на левом берегу судна и, опершись на перила, докуривал гаванскую сигару «Ротшильд медиум». Его унесли в каюту, и врач не отходил от него целую ночь.

Тетушка Каролина приняла вести из эфира совершенно спокойно, как будто их принес браницкий почтальон Скочдополе. Она и не думала о том, что находится в эту минуту от ближайшего берега самое малое на расстоянии двухсот двадцати километров.

Тетушка положила радиограммы на ночной столик, села на кровать и стала гадать, от кого бы они могли быть. Конечно, всякое могло приключиться за то время, пока она путешествует. Пришел трубочист и напачкал в ее кухне сажей. Или брат Вацлав бросил перевоз, как он давно собирался, ездит теперь на семнадцатом номере трамвая и решил ей об этом сообщить. Мог кто-нибудь и умереть. Но эту мысль тетушка тут же прогнала, потому что в семье Паржизеков умирать раньше восьмидесяти лет не было принято. Скорей, пожалуй… Тетушка Каролина вздрогнула и облилась холодным потом. Она вспомнила, что не заплатила перед отъездом по счету за электричество обычные восемьдесят крон.

– Так оно и есть, – ужаснулась она, дрожащими пальцами развертывая радиограммы. Но тут же успокоилась, убедившись, что это не счет пражской электростанции. Всего-навсего какой-то Уоррен и совсем незнакомые англичане предлагают ей за остров десять миллионов долларов и три миллиона фунтов стерлингов. «Тьфу ты, как они меня напугали, – сказала она, поворачиваясь к Маничку. – Мало я натерпелась за день!..»

Затем она надела на голову чепец и улеглась в постель. Последней ее мыслью, прежде чем она погрузилась в крепкий сон, было: «Слава богу, что не трубочист! Ведь я завязала трубу мокрой тряпкой…»