"Остров тетушки Каролины" - читать интересную книгу автора (Пиларж Франтишек)

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, целиком посвященная страшному переполоху в клубе «Жрицы Афродиты»

Говорят: помяни волка, а волк за дверью. Само собой разумеется, никогда еще не случалось, чтобы за дверью и взаправду стоял волк. Сочинитель пословицы, конечно, знал, что это вещь невозможная. Просто ему лень было пошевелить мозгами. Сорвался с языка волк – пускай будет волк. Однако ему не пришло в голову, что за дверью разъяренная львица, у которой только что отняли детеныша. И эта львица не желает оставаться за дверью, а вопреки пословице ломится в нее.

Само собой разумеется, что присутствия за дверью тетушки Каролины сочинитель пословицы тоже не предусмотрел. Жрицы и подавно ее не ждали.

А тетушка тут как тут. Стоит и держит в руках оранжевую тряпку. Изумление было обоюдным. Что касается жриц, это вполне понятно. Но и тетушка имела основания удивиться, увидев перед собой одиннадцать особ женского пола, похожих друг на друга, как две капли воды. Она в недоумении остановилась на пороге и протерла глаза. Затем быстро заморгала и на секунду прищурилась. И только после этого снова оглядела салон.

Теперь картина несколько изменилась. Хотя двойников в салоне не убавилось, но теперь тетушка увидела Маничка. Он летел вокруг люстры и, описав красивую дугу, спустился на плечо самой толстой дамы. Ноздри тетушки слегка вздрогнули: вне всяких сомнений, это была та странная женщина, которая вырвала у нее из рук клубок оранжевой шерсти. Это она с раннего утра курит гаванские сигары и тянет прямо из бутылки спиртные напитки.

Подобные нарушения правил благопристойности тетушка еще могла бы ей простить. Но она не терпела двуличия. Тетушка Каролина была человеком прямым, от других она тоже требовала, чтобы слова их не расходились с делом. А эта особа не такова. Утром тетушка Каролина видела у нее всего одну грудь, а теперь их вдруг оказалось две. Так не поступает ни одна порядочная женщина. Тетушка не сочла нужным рассыпаться в любезностях перед таким подозрительным существом. Подойдя к мисс Пимпот (а это была именно она) и не сказав ей ни слова, тетушка сняла с ее плеча Маничка, повернулась на каблуках и направилась к выходу.

Вся эта сцена произошла в полном молчании. По виду жриц можно было понять, что вторжение тетушки их шокирует. Тетушка сразу упала в их глазах. Общему настроению не поддалась только миссис Компсон. Больше того, на ее лице появилось то страстное и восторженное выражение, какое можно наблюдать только у святых, когда, приготовившись принять мученическую кончину, они нетерпеливо поглядывают, как язычники разжигают дрова под котлом.

– Одну минуту, уважаемая мисс Паржизек!

Тетушка, уже взявшаяся за ручку двери, отпустила ее. Миссис Компсон посмотрела на своих подруг и, упрекнув их взглядом за неуместную раздражительность, продолжала медоточиво:

– А мы, дорогая мисс, как раз мечтали о том, как бы с вами познакомиться. Не кажется ли вам, что само провидение с помощью этой милой птички привело вас сюда? Не правда ли, это доброе предзнаменование?

– Вы говорите о Маничке? – уточнила тетушка.

– Да. Об этой прелестной пташке.

– Он улетел от меня, проказник, – ответила тетушка, несколько польщенная вниманием, проявленным со стороны этого страшного сборища к ее любимцу. – Ума не приложу, как это могло получиться. Хотя сегодня я убедилась, что на свете всякое бывает. Не иначе, в мою каюту кто-нибудь залез и его выпустил… Да, есть такие люди, которые на все способны, – прибавила она, выразительно взглянув на мисс Пимпот.

– Может ли быть, – возмутилась миссис Компсон, – чтобы подобный злодей оказался на палубе «Алькантары»! На этом пароходе собралось самое избранное общество…

– Вот-вот, я и то заметила, – скромно проговорила тетушка. – Как раз нынче утром, когда я смотрела на дельфинов, подошел ко мне один эрцгерцог и начал со мной любезничать. Свидание мне назначил вечером у вентилятора. Да только я не пойду. Он какой-то вроде не в себе. Ну точь-в-точь как тот господин, с которым я вчера ужинала за одним столиком.

– Лорд Бронгхэм?.. – выдохнула миссис Уоррен, глубоко оскорбленная тетушкиными словами.

– Может, и так, – охотно подтвердила тетушка. – Он мне не представился. – Тетушка смутилась и добавила примирительным тоном: – Не то чтоб он не знал, как себя вести в приличном обществе. Да на ужин он заказал себе зеленый горошек, и у него начало пучить живот. Я по себе знаю, голубушки, какие неприятности получаются от этого кушанья. Человеку свет не мил бывает. В таких случаях лучше всего помогает отвар собачьей петрушки. Опять же осторожность нужна. Отвар не должен быть слишком густым. Я знала одну женщину в Мотоле, которая, ни с кем не посоветовавшись, хватила отвара крепкого, что твой мышьяк. А к утру у нее по всему телу сыпь пошла…

Тетушка Каролина замолчала. В Глубочепах подобное сообщение взволновало бы слушателей до глубины души. Вопросы так бы и посыпались. Но дамы, окружавшие тетушку, продолжали глядеть на нее с ледяным спокойствием. Как будто их не касалось сообщение о злоключениях женщины из Мотола. Тетушка нахмурилась и снова потянула ручку двери.

Тут опять вмешалась миссис Компсон. Хотя она убедилась, что разговаривать с тетушкой нелегко, но при наличии доброй воли и известного умения можно было надеяться направить разговор по нужному руслу. Миссис Компсон считала, что труднее всего будет втолковать этой невоспитанной женщине, какой чести она удостоится, став членом клуба жриц.

Именно в этом направлении миссис Компсон и решила действовать.

– Все, что вы нам сейчас рассказали, конечно, очень интересно, – начала она осторожно. – Я думаю, что отсюда нужно сделать вывод: мы должны стремиться помогать друг другу. Эта мысль как раз и лежит в основе деятельности членов нашего клуба.

– Да ну! – воскликнула тетушка, как видно, обрадованная этим сообщением. – А я-то думала, что у вас одна забота – толстеть наперегонки.

– Само собой разумеется, физическое развитие играет важную роль, – деликатно пояснила миссис Хорнблоуэр. – Оно даже является непременным условием для поступления в наш клуб. Благотворительная деятельность, обязательная для каждой из нас, требует так много сил и так изматывает человека, что только существо физически совершенное может ею заниматься. Посмотрите, например, на мисс Пимпот, на эту рекордсменку нашего клуба. Она весит триста шестьдесят пять фунтов!..

Тетушка Каролина, несмотря на то, что внутри у нее все кипело, бросила взгляд на мисс Пимпот. Бесспорно, в отношении телосложения эта дама и в самом деле была верхом совершенства. И все же толстуха нравилась ей все меньше и меньше. Тайные пороки мисс Пимпот, выражавшиеся в употреблении спиртных напитков натощак, курении сигар и крайне подозрительных махинациях с грудями, стали тетушке еще отвратительней, когда ей поставили эту эксцентричную особу в пример. Но она поборола свою неприязнь и сказала с холодной вежливостью:

– Ничего не скажешь, мисс Пимпот в вашем почтенном обществе всех толще. Я знаю, за ней и по другим статьям не угонишься.

Жрицы переглянулись. Казалось, наступил долгожданный момент. Рыбка клюнула! Она бы рада схватить приманку, да не хватает смелости. Теперь достаточно подсечь добычу. Но прежде необходимо было выполнить некоторые формальности. Жрицы посмотрели на свою председательницу, так как официальной частью ведала именно она.

– Как это не угонишься? – с жаром воскликнула миссис Компсон. – Напротив, моя милая! В первый же день, когда мы вас увидели на палубе, мы тут же в один голос сказали: в клуб жриц необходимо влить свежие силы. Нам нужна женщина с темпераментом, способная оригинально мыслить…

Миссис Компсон остановилась, чтобы перевести дух. Если бы она знала, что неумолимо приближается минута, когда темперамент и способность тетушки Каролины к оригинальному мышлению, показав себя на практике, перевернут вверх ногами весь клуб жриц, она бы замолчала. Но миссис Компсон не могла предвидеть, как будут развиваться события. Поэтому она продолжала голосом, присущим лишь соловьям, председателям филантропических обществ и членам святой инквизиции:

Клуб «Жрицы Афродиты» принимает с распростертыми объятиями в свое лоно каждую женщину, если она отвечает определенным требованиям этого содружества…

– Во мне сто пятьдесят один с половиной килограмм, – с достоинством сказала тетушка. – К сожалению, два килограмма я потеряла на футбольном матче в Триесте. Ну, скажу вам, голубушки, такого матча я в жизни не видела! Я вперед не лезла – публика должна уметь себя вести. А что было, батюшки светы!.. Гляжу, на ногах у капитана итальянской команды мои носки…

Миссис Компсон заметно встревожилась.

– Постойте! – воскликнула она. – Я надеюсь, вы не хотите сказать, что подарили ему этот интимный предмет дамского туалета?

– Подарила?! Что это вам взбрело в голову, голубушка? Он, бродяга, их у меня украл! Я за своими вещами всегда приглядываю, да ведь и на старуху бывает проруха. Бог его знает, как это случилось. Верно, в отеле…

Тетушка замолчала и погрузилась в невеселые воспоминания. Она не видела перекосившихся лиц дам, не заметила, как миссис Компсон судорожно ухватилась за стул.

– Короче говоря, во мне сто пятьдесят один с половиной килограмм, – повторила она со вздохом. – Но недостачу можно пополнить. Еще что вы хотите знать, сударыня?..

Миссис Компсон снова собрала все свое мужество. На ее побледневшем лице отразилась решимость. Вопросительно взглянув на своих подруг и заручившись их поддержкой, она спросила:

– Каковы ваши политические взгляды, мисс Паржизек?

Брови тетушки Каролины слегка поднялись. Она ждала, что миссис Компсон поинтересуется, как наверстать потерянные два килограмма, и собралась уже сообщить несколько рецептов, оставшихся от бабушки, которые до сих пор хранились ею втайне. Но вопрос, заданный миссис Компсон, поставил ее в тупик.

– Точнее, мисс Паржизек, кому вы доверяете – республиканцам или демократам?

Тетушка Каролина нахмурилась еще больше.

– Не слыхала я о таких партиях, – ответила она наконец. – Прежде чем говорить, кому из них я верю, мне бы хотелось знать, что хорошего они для людей сделали.

– Республиканская партия гарантирует народу высокий жизненный уровень, – с достоинством сказала миссис Компсон. – В порядке информации я могу сообщить вам, что в ней состоят мужья всех членов нашего клуба. И мой покойный муж, Генри Компсон, тоже был примерным республиканцем.

Тетушка призадумалась.

– Какой хотите партии, такой и верьте, – наконец вымолвила она. – Кабы я могла давать вам советы, сказала бы: не очень-то слушайте, что какая-нибудь партия обещает. У нас в Глубочепах жил один судейский чиновник, звали его пан Чумпелик, так ему сулили высокий жизненный уровень восемьдесят три партии. Пан Чумпелик был из тех людей, которые любят справедливость, – недаром в суде служил; вот он и решил, что будет голосовать за все восемьдесят три партии сразу. Семьдесят два года тянул он лямку в суде, на шее у него было семеро непристроенных детей. Он надеялся таким путем обеспечить своим потомкам будущее. А когда ему сказали – так делать нельзя, по закону можно голосовать только за одну партию, он до того расстроился, что пытался руки на себя наложить. Немалого труда стоило отговорить его от этого намерения. Наконец он додумался: чтобы узнать, где правда, надо всякий раз на выборах голосовать за новую партию!.. Выборы проводились через каждые четыре года, а партий было восемьдесят три: выходило, что ему надо прожить на свете еще сто пятьдесят два года, и тогда уж он убедится, какая самая справедливая. Но пан Чумпелик был настойчивым человеком, он от своего не отступал и, вполне возможно, добился бы, чего хотел. Да вот беда, этот ветеран юстиции преждевременно умер в возрасте ста семи лет, как раз в ту минуту, когда готовился отдать свой голос за республиканско-демократическо-прогрессивную партию, выдвинувшую проект выращивания брюквы во Вшетатско-Кралюпском крае. На ее программу он возлагал самые большие надежды. Из этого, мои голубушки, вы можете понять, что и самые лучшие обещания – вещь ненадежная.

Тетушка Каролина с видом победителя огляделась вокруг и добавила:

– Если я могу вам быть полезной еще каким-нибудь советом, пожалуйста, спрашивайте!

Взгляды миссис Компсон и ее подруг снова встретились. В этих взглядах отражалось глубокое смущение. Тем не менее миссис Компсон, в характере которой было что-то от пана Чумпелика, решила продолжить следствие.

– Еще несколько вопросов, мисс. В каких кругах вращались вы у себя на родине? В промышленных или исключительно торговых?

– Скорее в промышленных, – ответила тетушка после краткого раздумья. – К примеру, пани Яноушкова была вдовой железнодорожника и вышла замуж опять же за слесаря. А пан Микулка, с которым я тоже была не прочь перекинуться словечком, работал на «Татре». С другой стороны, я и торговых кругов не чуждалась. Взять хотя бы пана Маулиса, чья лавочка как раз напротив костела, – во время войны я продавала ему лук из своего садика, тогда в нем была большая нужда. И Арношт не возражал…

– Кто это Арношт? – спросила миссис Компсон, и в голосе ее послышалась некоторая напряженность.

– Арношт Клапште был моим нареченным, сударыня. Только его уже нет в живых, – добавила тетушка грустно.

Миссис Компсон нисколько не растрогало это сообщение.

– Какова его специальность? – спросила она резко.

– Сначала Арношт ездил на двадцать первом трамвае, он был кондуктором в прицепном вагоне, да там не оценили его талантов. Тогда он пошел машинистом на буксирный пароход. «Эх, видно, не слезть мне с буксирного транспорта», – говаривал он, бывало. Да это в шутку… Арношт любил и ту и другую работу…

– Благодарю, – отрубила миссис Компсон, будто острое лезвие гильотины упало на плаху. – Значит, вы в основном встречались с лавочниками, рабочими и кондукторами трамваев. Последний вопрос, мисс Паржизек. Где вы храните ваши капиталы?

Миссис Компсон сопроводила свои последние слова ласковой улыбкой. Улыбкой Горгоны. Улыбкой судебного исполнителя, явившегося описывать последнюю кровать. Это была улыбка палача, решившего сократить осужденному муки ожидания. Но тетушка Каролина истолковала эту улыбку по-своему. В доброте своего сердца она подумала, что миссис Компсон беспокоит, не лежат ли ее сбережения в каком-нибудь ненадежном месте. Ей было очень приятно, что она может рассеять опасения миссис Компсон.

– В Кампеличке,[9] – с готовностью ответила она. – Да я, голубушка, этим голову себе не морочу. Если у человека на книжке лежит двенадцать сотен крон, тут как ни крути, а больше чем эти двенадцать он потерять не может. Слава богу, я всегда могу себя обеспечить, попрошайничать не стану. Понимаете, оно ведь не мешает, когда человек знает семьдесят шесть языков. Немало учеников прошло через мои руки за двадцать лет!..

Могло показаться, что тетушка Каролина собралась погрузиться в воспоминания. Но она быстро очнулась.

– Ну, а теперь ближе к делу, сударыни, – сказала она решительно. – Я вижу, у вас ко мне больше вопросов нет, да и мне самой в голову не приходит, что еще вам рассказать. Думается, теперь пришел мой черед спрашивать, должна же я иметь понятие, что это за общество. Оно всегда неплохо, когда человек знает, с кем водится. С финансами у вас вроде все в порядке. Только это еще не самое главное. А вот какие планы у вашего общества? Интересно, здоровые ли у него основы?..

У нас перед войной дочка учителя, девица Винтишкова, основала общество просвещения собак. В нем состояли самые лучшие, интеллигентные дамы; можно было надеяться, что собак ожидает радостное и счастливое будущее. «Наукой установлено, – заявила девица Винтишкова на открытии общества, – что собаки – самые благородные животные. Вполне возможно, они даже понимают наш язык. Представьте себе, сударыня, каково приходится псу, если при нем калечат чешский язык, неправильно произносят окончания причастий прошедшего времени, а иногда даже допускают вульгаризмы. Я предлагаю, чтобы пред лицом этих бессловесных тварей мы обещали очистить от недостатков нашу речь и нравы; своим примером мы должны содействовать поднятию культурного уровня собак. В дополнение к своему проекту я бы предложила ввести в программу собачьего обучения музыку, пение и декламацию стихов наших лучших поэтов, что, разумеется, обогатит духовную жизнь этих благородных созданий».

Какая прекрасная и возвышенная задача, не так ли?! А теперь посмотрите, милые мои, как все плохо кончилось.

Это случилось на первом же собеседовании, организованном дамами для своих любимцев. Во время чтения стихов Кветослава Ранди-Пучицкого «Болтунья луна» болонка жены старшего городского советника Вовсова и пудель жены старшего ревизора Жогоуркова по кличке Муфин сильно повздорили. Болонка посчитала эти стихи за любовную лирику и принялась жалобно скулить, а Муфин нашел в них элемент нездорового натурализма и дико завыл. Катастрофа разразилась во время чтения заключительных строк:

При слове «печенка» в дискуссию вмешался сенбернар жены чиновника Рамбоушкова: он укусил болонку. После этого началась всеобщая потасовка. Напрасно девица Винтишкова пыталась успокоить собачек чтением статьи Болемира Янды-Светнинского «Критика как самое прекрасное из искусств». Было слишком поздно. В свалке погибло больше половины псов… А теперь вам, сударыни, самим видно, – закончила свою тираду тетушка, – что получается, когда основывают какое-нибудь общество, хорошенько не подумав. Если я правильно поняла, ваше почтенное содружество хочет помогать людям. Только правда ли это?..

Тетушка Каролина не собиралась обижать жриц. Ее последние слова были отражением горьких сомнений простого человека, который встречается с добрыми делами богатеев разве только на страницах календаря или когда, закрыв глаза, силится вообразить себе нечто подобное.

И если миссис Компсон еще полчаса тому назад имела намерение поскорей отделаться от тетушки, то во время тетушкиного рассказа о собачьем просветительном обществе это намерение сменилось бесповоротным решением. Однако тон последней фразы тетушки, бравшей под сомнение благородные цели клуба, так не понравился ей, что она на некоторое время отложила свое решение.

– Я прощаю вам этот странный вопрос, мисс Паржизек, – сказала она с достоинством, – и объясняю его невежеством человека, живущего, по всей очевидности, в совершенно нецивилизованном обществе. Членами клуба жриц состоят лучшие дочери нашей страны. В нашем уставе сказано, что члены клуба обязаны ежедневно совершать одно доброе дело. А наш устав – святыня для каждой из нас.

Миссис Компсон и не подозревала, куда приведет ее эта речь. Даже немедленно последовавший вопрос тетушки не испортил хорошего настроения этой отважной женщины.

– Могу я поинтересоваться, сударыня, – сказала тетушка, – какое доброе дело вы совершили сегодня?

– Пока никакого, – ответила миссис Компсон. – Но…

– Силы небесные! – испуганно воскликнула тетушка. – Как же вы успеете? Ведь уж вечер на дворе!

Тетушка была права. Эта краткая, но выразительная реплика вернула жриц к действительности, обнаружив всю безвыходность их положения. Доброе дело, которое они думали совершить сегодня, заключалось в приеме тетушки в члены клуба и было уже обречено на провал. Разве могли они в двенадцатом часу ночи придумать что-нибудь другое?

Да, любой человек, оценив сложившуюся ситуацию, поставил бы на клубе жриц крест и сказал, что песенка клуба спета. Но только не тетушка Каролина. В ее добрых озабоченных глазах вдруг затеплилась искорка надежды. Она разгоралась. Становилась все ярче. Теперь самый ненаблюдательный человек мог бы заметить, что клубу жриц есть еще на что надеяться.

– Придумала! – воскликнула радостно тетушка. – Если вы хотите успеть сегодня совершить одно очень важное доброе дело, то я могу вам помочь.

– Пожалуйста, – сказала миссис Компсон суховато. – Если только это в наших возможностях…

– Конечно, – ответила тетушка с уверенностью. – Нужно только, чтобы вы уговорили вон ту особу (при этом тетушка ткнула указательным пальцем в сторону мисс Пимпот) отдать мне клубок.

Произнеся эти загадочные слова, тетушка замолчала и устремила на мисс Пимпот один из уже известных нам взглядов.

Это был взгляд, который действовал на официантов в ресторации «Ручная мельница» таким образом, что с них моментально соскакивала врожденная апатия; даже улитка, ползущая по дороге, и та, застигнутая этим взглядом, сразу осознала бы необходимость пуститься в галоп. Мисс Пимпот только тем и спаслась от обычного действия тетушкиного взгляда, что уставилась своими злющими глазами в пол. Наступила тишина.

– Я не понимаю вас, – сказала наконец миссис Компсон, не догадываясь, о чем идет речь, но совершенно определенно предчувствуя, что близится страшная катастрофа.

– Сейчас я вам все растолкую, – с большой охотой заговорила тетушка. – Как я вам уже сказала, главное тут – клубок. Я, знаете ли, не любительница выдавать чужие секреты. Каждый волен делать, что хочет. Меня не касаются развлечения вон той особы. Только незачем было ей отнимать у меня клубок: мне этот клубок нужен для доброго дела. А короче говоря – для носков. Положим, флаг я им уже связала, а все равно на ноги тоже что-нибудь требуется. Так что, если эта особа захочет совершить доброе дело…

Объяснения тетушки были несколько запутанными, и не удивительно, что миссис Компсон встревожилась.

– Какие носки? Какой клубок? И при чем тут, о милосердный боже, мисс Пимпот?

– Ей это все хорошо известно, – ответила тетушка Каролина задумчиво.

Мисс Пимпот вдруг оживилась.

– Что за вздор вы болтаете, сударыня?! – воскликнула она хриплым голосом и угрожающе шагнула вперед.

И напрасно. Тетушка была миролюбивой женщиной, но ненавидела лицемерие и ложь. Слова мисс Пимпот глубоко задели ее. Темные силы, которые дремлют на дне души каждого человека, пробудились.

– Это я-то болтаю вздор? – произнесла она голосом, который крепчал по мере того, как она говорила. – Может быть, вы станете утверждать, что не набрасывались на меня, чтобы вырвать клубок из моих рук? По-вашему, и никаких штучек там на палубе вы не делали?.. Пойдешь ли ты наконец сюда?!

Последние слова относились к Маничку; устав летать, он опустился на грудь мисс Пимпот, устроился на краю ее декольте и начал ласково чирикать.

– Разумеется! – успела еще сказать мисс Пимпот, но дальнейшие события убедили ее, что она произнесла это слово преждевременно и не подумав. Ее судьбу решила маленькая птичка. Невероятно, чтобы женщина, весом в триста шестьдесят пять фунтов могла быть побеждена крошечным пернатым созданием, но природа иногда позволяет себе такие шутки.

Маничек, сидевший на краю декольте мисс Пимпот, неожиданно склонил головку набок. Очевидно, что-то привлекло его внимание, и он решил поближе рассмотреть, в чем дело. Звучный голос хозяйки испугал его. Он вспорхнул. И в эту минуту взорам всех присутствующих открылась удивительная картина.

Из-за пазухи мисс Пимпот тянулась толстая нитка. Она горела ярко-оранжевым огнем, и уже после первого взгляда на нее тетушка Каролина пришла в такое волнение, что допустила некоторую грубость в выражениях, чего с ней никогда не случалось, и с сокрушением воскликнула:

– Вот она где собака зарыта!

От ее крика Маничек заметался по комнате. Потеряв ориентировку, бедная птичка испуганно бросалась из стороны в сторону, не выпуская из клюва конец шерстяной нитки. Мы не должны удивляться. Это была птичка незнатного происхождения и к тому же из бедной семьи, она действовала по пословице: «Запас пить-есть не просит».

Дамы застыли в изумлении; точно загипнотизированные, переводили они глаза с летающего Маничка на мисс Пимпот и обратно. Одна только тетушка Каролина сохраняла спокойствие. Когда наконец Маничек выпустил из клюва нитку, она схватила ее и принялась наматывать на палец. Тетушка работала проворно, и клубок в ее руках быстро рос. К тому времени, когда дамы пришли в себя, он стал величиной с гранат.

– Остановитесь! – закричала миссис Компсон истошным голосом.

Но было поздно. Некоторые явления природы невозможно задержать. Если уж двум небесным телам суждено столкнуться, это неизбежно произойдет. Мисс Пимпот бросилась на тетушку Каролину. Но тетушка, у которой еще был жив в памяти аналогичный случай нападения, происшедший утром этого дня, предупредила ее. Точно рассчитанным движением она сунула руку за декольте мисс Пимпот. Торжественная и сияющая, она выпрямилась, сжимая в ладонях два клубка, такие огромные и великолепные, какие редко кому удается видеть.

Первой очнулась от изумления миссис Хорнблоуэр.

– Несчастная! – воскликнула она взволнованно. – Что вы наделали?

Тетушка Каролина решила, что упрек брошен в ее адрес, и нашла эти слова не подходящими к случаю. Во-первых, она не чувствовала себя несчастной, во-вторых, ее поступки были совершенно понятны и незачем было задавать такой вопрос. Только раздавшийся затем возглас жрицы убедил ее, что обращались не к ней.

– Да! – кричала истерически миссис Компсон. – Я спрашиваю вас, мисс Пимпот, от своего имени и от имени всех жриц: как вы объясните свой безобразный поступок?

Мисс Пимпот не отвечала. Она продолжала упорно глядеть в пол. Лицо ее то краснело, то бледнело; ставшая теперь плоской грудь ее бурно вздымалась. И тут тетушкино сердце вдруг оттаяло. Она почувствовала сострадание к женщине, которую жестоко обидела природа, не поскупившаяся наделить ее приятельниц такими пышными формами.

– Не обращайте внимания, голубушка, – проговорила она мягко. – У каждого в жизни что-нибудь да не так…

Но тетушке Каролине не суждено было договорить. Вокруг нее поднялся такой оглушительный галдеж, какой тетушка слышала на своем веку лишь один раз – в 1944 году, когда пан Гадрболец необдуманно высыпал на прилавок перед семнадцатью глубочепскими жительницами килограмм чесноку.

– Смошенничала! – взвизгнула миссис Хорнблоуэр, весившая только на восемь фунтов меньше, чем мисс Пимпот. – Держу пари, что эти клубки весят около десяти фунтов. Ты украла у меня первенство!!!

– Хороша рекордсменка!

– Обман! Позор! Фу!..

Тетушка с изумлением смотрела на происходящую перед ее глазами сцену. Тщеславие жриц отталкивало ее. «Боже мой, – подумала она, – как же эти люди хотят помогать другим, как собираются совершать добрые дела, если для них важно только, кто больше весит?..» Мысли ее становились все мрачней; тетушка ясней и ясней понимала, что мир, в котором она очутилась, полон низости и греха. Он населен безумцами. Бестолковыми официантами, коварными эрцгерцогами, лордами Бронгхэмами и вдобавок вот такими взбалмошными женщинами, которые спятили с ума и так напугали Маничка, что он может умереть со страха. Крепко прижав к груди оранжевые клубки, тетушка опять потянулась к ручке двери.

Потянулась и опустила руку. Нет, она не могла просто так взять и уйти! В чем же было бы тогда ее отличие от этих низких женщин? Требует от них добрых дел, а сама…

И тетушкино сердце смягчилось. Она повернулась лицом к жрицам и сказала спокойным и ясным голосом:

– Ну, хватит! Завтра вы начнете вязать носки. Все до одной. Отлынивать не позволю. Я уверена, что мисс Пимпот прилежанием искупит свою вину. А теперь марш по местам.

Это было сказано тоном, не допускающим возражений, и с такой решимостью, что галдеж сразу прекратился. Жрицы сконфуженно посмотрели одна на другую. Подумать только, вот перед ними стоит загадочная женщина-варвар и помахивает флагом цвета еще более дикого, чем она сама; и эта женщина, которая взбудоражила весь клуб, уронила его престиж, теперь вдруг посылает их спать!

Жрицы уставились на миссис Компсон. Миссис Компсон слегка вздрогнула. Веки ее быстро заморгали, казалось, она пробуждается ото сна.

– Смею спросить, мисс Паржизек, – сказала она наконец, в упор глядя на тетушку, – для кого, собственно, мы должны вязать носки?

– Вот тебе на! – удивилась тетушка. – Разве я вам еще не говорила? Для бедных дикарей с острова Бимхо!

– Бимхо?.. Вам известен остров Бимхо?

– Ну, конечно, – скромно, но с достоинством ответила тетушка. – Я там кое-чем владею: колом из сандалового дерева, ну и всем прочим… Словом, это мой остров, и я еду туда наводить порядок.

В салоне послышался грохот.

Это миссис Уоррен упала в обморок.