"Последняя игра" - читать интересную книгу автора (Рыбин Алексей Викторович)

Глава шестая

Они провели в Крыму всего три дня, на протяжении которых Настя почти не выходила из дома.

– Не хочу, – сказала она. – Я буду отдыхать. Я последнее время что-то набегалась в Питере, хочу в кровати поваляться…

И они валялись в кровати все эти трое суток за вычетом тех нескольких часов, которые Андрей потратил на поездки в поселок за едой и вином. Несколько раз он звонил в Питер, справлялся, как идут дела, оказалось, что без него ничего не рухнуло, мир не перевернулся, Кислый только намекнул, что братва недовольна тем, что шеф бросил их в разгар работы, и они запарились сами принимать решения.

– Не хотят брать на себя ответственность пацаны, – сказал он. – Приезжал бы ты, не сезон сейчас отдыхать. Здесь догуляешь, если уж так приспичило.

– Ладно, – ответил Андрей. – Послезавтра буду.

Настя выглянула из-под одеяла.

– Что, в Питер надо возвращаться?

– Надо, девочка моя. Надо.

– Не называй меня девочкой. Какая я тебе девочка?..

– А кто же?

– А «жена» тебе не нравится?

– Жена? Вот это да. Без меня меня женили… Ты что, Настя? Серьезно?

– А что такое? Тебя что-то не устраивает?

– Меня-то устраивает, ты сама подумай. Я же… Понимаешь, как бы это сказать…

– Я все понимаю. У тебя рискованная профессия. А у меня что? Шуточки? Кто меня в ресторан этот привез в Питере, на Большом? Не ты ли? И работку там подкинул, это что – не опасно?

– С этим все. Если ты со мной, никаких дел. Найду я человека на ресторан…

– Андрей…

Настя встала и голая подошла к окну.

– Андрей, ты и вправду с ума сошел. Как это – никаких дел? Я вся в этих делах по уши. У меня другой работы-то нет. И потом, к деньгам быстро привыкаешь, а на халяву я жить не привыкла. Так что с этим вопросом у нас все решено. Я тебе еще не только в кровати пригожусь, уж поверь…

– Да я все знаю, Настя, я же в курсе твоих подвигов… Только, понимаешь, Бонни и Клайд – это в кино круто, а в нашей стране золотой это все гораздо страшнее… И грязнее…

– Да, блин, грязью напугал! Успокойся ты, у меня тем в голове больше, чем у твоего Кислого, понял?

Андрей посмотрел на нее внимательно, с трудом сдерживаясь, чтобы в сотый, наверное, раз, с тех пор как они сюда приехали, не схватить в охапку и не поволочь обратно – на кровать, усмехнулся невесело.

– Ну что же. Я препятствовать не могу. Ты самостоятельности хотела? Работай… Только рядом со мной, без меня – никуда.

– Ну какая же эта самостоятельность?

– Дозированная. Дозированная, девочка. Я должен быть в курсе. Да и, на самом деле, мы с тобой вместе больше сделаем, чем порознь.

Они вернулись в Питер днем, ехали сквозь моросящий дождь со снегом по Московскому проспекту в черном «мерсе» – в аэропорту их встретил Кислый, сразу понравившийся Насте, – ни он, ни Андрей не похожи были на бандитов. По крайней мере, на тех, которых Настя встречала до сих пор. Нормальные веселые мужики, их легко было представить себе где-нибудь на море, гоняющих на водных лыжах, или в горах – на горных, силой веяло от них, веселой силой и какой-то экзотикой… Отсюда, наверное, и ассоциации с водными и горными лыжами, с путешествиями, ну да, для них нет проблем, вот Андрей взял и утащил ее в Крым среди ночи. А мог бы точно так же схватить и куда-нибудь в Африку, или в Штаты, или в Австралию…

Да и родной город казался странно изменившимся за эти три дня. Несмотря на промозглый холод и слякоть оттепели начала декабря, мутный от влажности воздух ранних сумерек, фонтаны снежной грязной каши, летящие из-под колес машин, и черные сутулые фигурки спешащих мимо прохожих, город казался Насте уютным, домашним, своим. Своим – большой буквы. И еще – он перестал быть страшным. Последние полтора года Настю не покидало смешанное чувство постоянной опасности и неуверенности, ожидание каких-то неприятностей. На фоне того, что вроде и деньги были, и друзья, все равно висел над головой тяжелый, словно Дамоклов меч, неясный груз напряженности и ожидания.

Сейчас все это исчезло. Она была полноправной хозяйкой этого города. По крайней мере, пока они ехали к дому Андрея на Рубинштейна, она воспринимала город именно так. Наконец-то у нее появился не покровитель, каким был в свое время Клементьев, не телохранитель, как Димка, не диктатор Кривой, не приятель-любовник Максим. Появился Друг.

Они не говорили с Андреем на эту тему, вообще избегали высокопарных пафосных выражений, но Настя думала, что в них и нет нужды. Она чувствовала, что Андрей не врет, не в словах своих, а внутренне, в душе, что она для него действительно значит очень много, если не все. А он был тем самым принцем из сказки, правда, из страшной сказки, жуткой, наполненной персонажами-монстрами, но все-таки именно тот принц, которого она ждала и который пришел, взял ее и защитил от всех возможных напастей…

– Ты здесь живешь? – спросила она, когда машина свернула с Загородного на Рубинштейна.

– Ага.

– В «толстовском» доме?

– Нет, Бог миловал. Мне эти понты не нужны. Я человек скромный…

Они проехали мимо высоченной арки «толстовского» дома, перегороженной шлагбаумом, за которым виднелась будочка охраны и целое стадо «мерседесов» и «БМВ», отдыхавших в сквозном проходе, состоящем из соединяющихся трех огромных дворов, на Фонтанку.

– Здесь совсем крутые ребята живут, – усмехнувшись заметил Андрей. – А мы с Кислым – обычные простые люди, да, Кислый? Нам этот пафос ни к чему.

– Точно. Нечего светиться зря. Ведь в мужчине что главное? Главное – не казаться крутым, главное, быть им.

Квартира Андрея ничем Настю не удивила. Видно было, что женщины здесь не было, то есть не было постоянной, не было хозяйки. Евроремонт, бронированные окна, ванна с джакузи…

– Ты бы еще фонтан здесь устроил, – хмыкнула Настя. – «Мы ребята не крутые, нам понты не нужны», – вспомнила она разговор в машине.

– Да это… Это все по молодости я наворотил. Я же тут давно живу. Лет пять. Как первые нормальные деньги заработал, свободные средства появились, я и отгрохал хату… Мне все это, знаешь, до лампочки, на самом деле. А пацаны уважают, когда в гости приходят… По рангу, так сказать, живу…

С этого момента и овладела Настей мания ремонта, которым она занималась несколько следующих месяцев. Ей пришлось потратить почти все наличные деньги, освободившиеся за неимением сгоревшего магазина «Новая музыка», которые были у нее в «черном нале». Благо бригада ремонтников, присланная Андреем, не спрашивала, откуда деньги, что за деньги и уплачены ли налоги. Никаких бумаг, никаких заказов в ремонтно-строительных конторах не было. Настя расплачивалась наличными, только говорила Андрею, сколько потратила. Последнее было его жестким требованием.

– Я не хочу, чтобы мою женщину обворовывали, – сказал он. – А то тебе мозги запудрят… Ты же не знаешь, к примеру, сколько цемент стоит, сколько стекла, сантехника…

– Не знаю, и знать не хочу. А ты крохобор, оказывается, Андрюшенька…

– Да. Я крохобор. Потому что знаю, как эти деньги зарабатываются. Мои, во всяком случае…

Настя тоже быстро узнала, как Андрей зарабатывает деньги, после чего стала к этим самым деньгам относиться немного по-другому. Когда кто-то по телевизору, который она теперь изредка смотрела, благо времени свободного у нее стало больше, говорил, что всю жизнь зарабатывал «потом и кровью», Настя только качала головой. Уж кто-кто «кровью» зарабатывал, так это ее будущий муж.

В ресторане на Васильевском, который Андрей показывал Насте в первый день знакомства, теперь находился их офис. Заведение сменило название и стало именоваться «Волк» – Андрей настоял, чтобы в названии была какая-то связь с его Настей и одновременно подчеркивалась его, Андрея, значимость и сила. «Волк» было близко к фамилии Волкова, которую Настя носила, и полностью отвечало характеру деятельности Крепкого. Звучало, на Настин взгляд, пошловато, но она согласилась. На фоне бесконечных «Лад», «Лидий» и «У Василия», «Петровича», «Иваныча» и прочих, как она говорила, «нэпманских» названий «Волк» стоял особняком и приятно будоражил воображение.

Являясь фактическим, хотя и теневым, хозяином двух охранных агентств, рядовые служащие которых в большинстве своем не знали, кто на самом деле стоит над ними и где та конечная точка, куда уходят из этих агентств «черные» деньги, которыми предпочитали расплачиваться большинство клиентов, Андрей часто использовал своих боевиков, часть из них и была официально служащими этих контор и имела разрешение на ношение оружия при разборках между питерскими группировками. Он был «нейтралом», и его бойцов нанимали то одни, то другие, когда для помощи, а когда и для выяснения отношений с кредиторами, задолжавшими особенно крупные суммы.

Приемы посетителей проходили в том же «Волке» и сначала напоминали Насте сцены из фильма «Крестный отец», а потом она привыкла и стала воспринимать это как должное, убеждаясь все больше и больше, что среди жертв банды Крепкого «честных» и «нормальных» людей нет. Какой это «честный» человек может задолжать другому человеку или конторе пару миллионов долларов? Или целый товарный поезд с каким-нибудь бензином, или водкой, спиртом, стиральным, в конце концов, порошком?..

Андрей не тянул ее к работе, даже наоборот, старался делать так, чтобы у нее не хватало времени заниматься делами. Отговаривал восстанавливать магазин, хотя обгоревший подвал уже принадлежал ей. Вернее, ему: он выкупил его по какой-то смешной остаточной стоимости у РЭУ или ПРЭУ – Настя до сих пор не могла понять разницы и значения этих аббревиатур. Да и зачем это знать, если можно заплатить деньги и решить все проблемы. Пусть чиновники сидят в этих ПРЭУ и считают свои рубли.

На первых порах Андрею удавалось занять Настю – один ремонт чего стоил. Зато Когда он подошел к концу, Настя пригласила Андрея к себе, показала квартиру и сказала:

– Вот, дорогой, это тебе не джакузи, как у какого-нибудь торговца трусами… Видишь, что можно с квартирой сделать при желании?

– Да-а, – протянул Андрей. – Во сколько встало?

Он знал, во что обошелся Насте ее ремонт. Можно было еще полторы таких квартиры купить на эти деньги. И как он и предполагал, она не смогла назвать цифру.

– Я не помню… Вот это – две штуки баксов… Стенку двигали… Тут – пять… Там…

Она сбилась и рассмеялась.

– Да чего тебе? Мои же деньги.

– Твои – мои… Ладно, что сделано, то сделано…

Он ходил по квартире, разглядывал кухонные комбайны, количество которых после ремонта удвоилось. Он и не знал, что есть такие машины, вернее, что они выпускаются в таком количестве. Назначение многих из них было Андрею совершенно неизвестно. Микроволновых печей у Насти было почему-то две. Как она объяснила, одна для какого-то мяса по-восточному, вторая, поменьше, – обычная… Для завтраков. Но и та, что «поменьше», могла вместить полноценный завтрак для трех-четырех здоровенных мужиков… Миксеры, тостеры, кофемолки-кофеварки, картофелечистки, резки-шинковки, терки… Ну и шкаф для мытья посуды, ясное дело.

– Да… Сильно ты.

– Ну и для тебя специально, – на протяжении всей экскурсии по дому улыбка не сползала с Настиного лица. – Мало ли, если вдруг заскочишь, то вот, я подсуетилась…

Она открыла дверь ванной комнаты и показала на джакузи.

– Мы же ведь у нас без джакузи не могем, мы же привыкли… – кривляясь, говорила она Андрею. Ее отвлек только звонок в дверь. Андрей нахмурился и вопросительно посмотрел на Настю, а та спокойно кивнула и пошла открывать. – Еще один сюрприз тебе, – бросила она, уже возясь с замками. – Чтобы не думал, что я буду даром хлеб есть…

Она не заметила, открывая дверь, как Андрей нахмурился, но только на мгновение. Когда Настя повернулась к нему, лицо его снова светилось ровной приветственной полуулыбкой. Только в глазах, может быть, появились два тревожных огонька.

В прихожую вошла девушка неопределенного возраста. Одежда – дорогая, модная кожаная куртка, высокие ботинки, блестящие черные колготки из-под короткой юбки – была вполне для взрослых, но лицо, очень тонко и грамотно подправленное косметикой, было бы совершенно детским, если бы не мешочки, слегка наметившиеся под глазами. Понимающий человек сразу увидел бы, что здесь пахнет либо хорошими и регулярными дозами алкоголя, либо же еще более сильными… как бы это сказать… стимуляторами мозговой деятельности.

– Это Нина. Знакомьтесь, – представила гостью Настя.

– Очень приятно, – сказал Андрей. Он не назвал своего имени, и Настя, знавшая, что ее друг ничего никогда не делает просто так, необдуманно, поняла, что и ей не стоит его называть.

– Привет, – бросила Нина. – Ну чего? Выпить есть?

Андрей усмехнулся.

– Так что за сюрприз? – спросил он, игнорируя стаскивающую ботинки Нину, которой он наконец решил дать с виду лет четырнадцать.

– А вот она – сюрприз. Пошли в комнату.

Андрей пропустил их: сначала Настю, потом и эту маленькую Нину, прыгавшую на одной ноге и пытавшуюся второй поймать свалившийся, в спешке плохо надетый тапок, который был размера на полтора больше ее, как бы это сказать… «Ножки», – не удержался Андрей от ласкового определения. Ну как еще назвать эти фигурные, точеные… ножки, только ножки.

– Садитесь, гости, на диванчик, – хихикая, сказала Настя. – Сейчас кино будем смотреть.

Андрей молча уселся напротив телевизора. Он уже тоже хорошо знал Настю и прекрасно понимал, что за ее словами о «сюрпризе» кроется что-то интересное. Она заинтриговала его, особенно тем, что невесть откуда явилась эта малолетняя поблядушка. На его памяти Настя ни разу не упоминала, что у нее есть знакомства в таком кругу.

Он уже представлял примерно, какого рода должен был увидеть «кино», и не ошибся.

На экране возник интерьер обычной, дешевенькой, «совковой» квартиры. Потом, видимо снимали с двух камер, закрепленных статично, и затем просто смонтировали на свой вкус – с другой точки тот же интерьер. Только диван, покрытый зеленым пледом, был взят крупнее и с торца.

Диван и находился на протяжении всего «кино» в центре кадра. Андрей услышал доносящиеся с экрана шорохи, чье-то тяжелое дыхание, невнятные слова, которых пока было не разобрать. На пол из-за границы кадра упал бюстгальтер. А потом, сбоку, выехала белая мужская задница, подергалась-подергалась и исчезла.

– Это он не выдержал, до дивана не дошел, – прокомментировала непонятные пока события Нина.

– В рот, в рот, в рот, – послышался с экрана голос невидимого мужчины. Голос был торопливый и грубый. Такой бывает у человека, очень увлеченного каким-то важным делом и требующего, чтобы его напарник не проворонил нужное действие. Так кузнец кричит своему зазевавшемуся подмастерью, занеся молот над раскаленной заготовкой, которую тот удерживает клещами, забыв повернуть: «Крути, крути, крути, мать твою етти…»

Наконец мужчина показался на экране. Он был не совсем голый, без штанов, но в носках, грудь же и спину закрывала белая футболка с короткими рукавами, слегка порванная под мышкой. Мужчина пятился к дивану задом, мелкими шажками. Нормально двигаться он не мог, потому что, обхватив руками его толстую шею и опоясав голыми тонкими ногами, прижавшись своим животом к его довольно внушительному пузу, висела на нем та самая Нина, которая сейчас сидела рядом с Андреем.

Дальше все шло так, как и должно было идти в создавшейся ситуации. Мужчина был на и под, сзади и спереди, сбоку и стоя на коленях перед диваном. Кадры менялись. Они были смонтированы с двух камер так, чтобы максимально отчетливо показывать его лицо, чисто выбритое, лоснящееся потом, улыбающееся в паузах и в моменты наибольшей активности принимавшее совершенно зверское выражение. Такое, что Андрей не удержался и хмыкнул, в очередной раз увидя оскалившуюся, с остекленевшими глазами толстощекую физиономию.

Когда «кино», продолжавшееся минут тридцать в общей сложности, окончилось, он повернулся и посмотрел на Нину.

– Н-н-да, ничего… Ты даешь…

– Даю, даю, – быстро кивнула Нина. Она сидела, закинув ногу на ногу, и курила уже, наверное, пятую по счету сигарету.

– Ну и что? – спросил Андрей у Насти.

– Фу ты, – она встала с кресла. – Что-что? Хоть бы поинтересовался, что это за тип.

– И что это за тип? Бизнесмен какой-нибудь? Деньжат хотите срубить?

– Фу, как ты низко меня держишь, А… – Она осеклась под острыми иглами, которые, кажется, вылетели из его глаз. – Никакой не бизнесмен. Офицер транспортной милиции, капитан Басько Анатолий Егорович. Московский вокзал.

– Хм. Хм-хм… А еще что у вас там? – спросил Андрей, заметив, что Настя не выключила видео, а нажала на паузу.

– Хочешь смотреть все или списком предъявить?

– Можно списком. Я в ваши способности верю, – последняя фраза была адресована Нине, которая в ответ только равнодушно пожала плечами.

Настя протянула Андрею листок бумаги, вложенный в коробку видеокассеты.

– Так-так-так, – он пробежал глазами по столбику строчек. – Вы что же, решили весь Московский без ментов оставить, что ли?

– Зачем? Я же говорила, это тебе от меня подарок.

– Да? Спасибо.

Андрей аккуратно сложил листок, сунул его в карман.

– Подарок-то подарком, да я, как говорил товарищ Ленин, привык искать во всем экономический интерес. Вам-то, – он посмотрел на Нину, – какой интерес с этого всего?

– Как это – какой? Настька вам не сказала разве?

– Нет.

– А… – снова чуть не прокололась Настя. – В общем, я хочу, чтобы с вокзала ушли блатные.

– Ух ты, ни много ни мало, – усмехнулся Андрей. – И только-то?

– Нет.

– Что же еще?

– И отморозки. Их там держит такой Прохор. Они курируют всю детскую проституцию…

– Да знаю, знаю. И как же ты?..

– А так же. Я хочу сама этим делом заниматься.

– В каком смысле? – брови Андрея взлетели к самой границе коротких волос.

– В таком. Надо жизнь в стране налаживать, ты же сам говорил. Говорил?

– Ну допустим.

– Прохор девчонкам дает десять процентов. И их еще дерет вся его кодла. А девочки ведь тоже люди, да?

Нина полезла в пачку «Мальборо» и вытащила новую сигарету.

– Слушай, кончай курить, – резко сказал Андрей и строго, как он умел, посмотрел на девочку.

– Слушаюсь, – лениво откликнулась Нина и бросила сигарету на стол.

– Ну так. То есть ты хочешь вместо Прохора там встать? А с ним, ты думаешь, менты будут разбираться?

– А ты думаешь, нет? После этих кинофильмов?

– Думаю, да. Только вы врагов себе наживете таких, что не дай Бог.

– Не боись. Им все равно. Я им больше платить буду. Это, – Настя кивнула на телевизор, – это прецедент. Мы создали прецедент, чтобы не на пустое место приходить, – давайте, мол, работников менять. Они в жизни на это не пойдут. У нас же народ инертный. Как есть, так пусть и будет до скончания века. А с этими сюжетами им придется почесать репу-то.

– Да уж. Придется. Тебе годков-то сколько, милая? – спросил он у Нины.

– В этом году пятнадцать будет.

– Сильно. То есть они все под статьей. «Пушнина» называется. В зонах ох как не любят. Да и до зоны такие не доезжают в нормальном виде. Уже кукарекают по дороге… Да, девчата, сильно вы потрудились. А как ты их так, сколько там… Девять человек?.. Как ты их всех в койку-то затащила?

– Дурацкое дело не хитрое, – ответила Нина. – Да и Настя мне таблеточек дала, я им скормила потихоньку… Только потом трахаются как звери, сухостой у них начинается от этих таблеток, что ли?.. Просто стерли мне все чуть не до крови…

– Ладно, Нинка, отдыхай теперь. Доктору хочешь тебя покажу?

– Да нахер мне твой доктор, у меня все в порядке. Просто затрахалась. Ну я чего тут сижу-то? А, Настя?

– Сейчас. – Настя кивнула и вышла в коридор.

Она вернулась через минуту с белым обыкновенным почтовым конвертом в руках.

– Держи, – она протянула конверт Нине. – Здесь все. Остаток.

– Можно не считать?

– Можно. Хочешь, считай. Только мы с тобой, я думаю, еще поработаем?

– А куда мне деваться? – так же равнодушно спросила Нина. – Меня моя работа устраивает. Если все будет, как ты говорила, то вообще класс.

– Ладно. Я тебя найду. Пока.

– Сколько ты ей дала? – спросил Андрей, когда Нина ушла.

– Две штуки. В общей сложности. Частями. Сейчас – последние пятьсот.

– Две штуки баксов для такой девчонки – большие деньги. Очень большие. Не боишься, что ее свои же грохнут?

– Не боюсь. Она умная. Хоть и маленькая, а умная. Жизнь научила. Мамаша у нее водкой торгует там же, на Московском, отец погиб недавно. С крыши упал пьяный. Он там же промышлял, под нищего косил и дочь свою контролировал.

– Так ее что, родители на панель отправили?

– Ну да…

– Во блядь, – выругался Андрей. – Животные…

– А я что говорю? Ее оттуда вытаскивать насильно бессмысленно. Привыкла. Нормально, говорит. Нравится даже. Только денег мало. А деньги ей могут помочь. Сейчас-то она приоделась, на человека стала похожа, а раньше вообще смотреть страшно было.

– А как ты с ней познакомилась-то?

– Как-как? Подумала, что надо это местечко прибрать к рукам, пошла и познакомилась. Спросила: «Хочешь заработать?» «Хочу», – говорит. Вот и сговорились. Сначала боялась она, в отказ пошла, а потом, когда я до двух штук догнала, согласилась. Правильно говорят, каждый человек свою цену имеет.

– Каждый?

Настя покраснела.

– Извини. Не каждый. Это же я не о нас с тобой.

– Я надеюсь.

– Ну вот. Квартиру сняла на месяц, подвернулась удачно, там, на Пушкинской, там же расселяют дома… За копейки сняла. Две камеры смонтировали. Она, когда в квартиру входила, на кнопочку нажимала, они и запускались. Там за окнами стройка, все гремит, жужжит, как камеры работают, не слышно…

– А таблетки? Что за таблетки?

– Да типа возбудителя какого-то. Девчонка знакомая из секс-шопа дала.

– Да-а… Ну ладно. Я с этими ментами разберусь. Кассета одна у тебя?

– Как же одна? Три копии смонтированных и оригиналы.

– Молодец. Давай кассетку мне… Да, и вот еще что. Не хотелось бы, чтобы посторонние люди, особенно эти дети твои, вокзальные, нас с тобой вместе видели. Не надо лишних разговоров.

– Какой ты трогательный, Андрюша… Так за меня беспокоишься…

Андрей действительно беспокоился за своего «ребенка», как он называл про себя Настю. Она развернула такую бурную деятельность, что он лишь удивлялся, откуда у этой семнадцатилетней девочки такая энергия. Ведь она перепахивает весь город и дает ему, да и себе, конечно, все новые и новые источники дохода.

Он поработал, конечно, с капитаном Басько. Встречался с вокзальным ментом Кислый. Пленочку показал прямо у него дома, когда семьи не было, с утра назначив встречу. Капитан был мужиком тертым и на встречу дал «добро». Если серьезный бандит хочет увидеться, значит, есть дело. Просто так или если замочить хотел бы, и разговаривать не стал бы…

Басько мрачнел, краснел, потел, наконец, когда запись кончилась и Кислый нажал на кнопку паузы, спросил:

– Ну и чего ты хочешь? Денег у меня нет, а стучать я, во-первых, не приучен, во-вторых, не вижу, какой тебе прок от моей информации. Вы ведь поездами не занимаетесь, насколько я знаю. Вы люди более высокого полета.

Последняя фраза была произнесена с едва заметной издевательской интонацией, но Кислый сделал вид, что не заметил иронии.

– Никто тебе ссучиваться не предлагает.

– Хм. Интересно. А как же это будет называться?

– Прохора гони с вокзала. И мои люди вместо него встанут.

– Сами разобраться, что ли, не можете?

– А зачем нам разбираться, если у нас в государстве милиция есть, чтобы с хулиганами и бандитами бороться? Вот и боритесь. А мы вас не забудем.

– Не забудем… Гоните… Что я его, Прохора, выслеживать буду? И потом, по каким фактам я его буду брать? И вообще, они же на нашей территории не срут. Это же закон. Не сри там, где ешь… Понимаешь?

– Это твои проблемы. – Кислый кивнул на экран телевизора. – И это тоже твои проблемы. Я малолетних не совращал, девчонке-то четырнадцать годков всего… Так что мне психология сексуальных извращенцев неведома.

– Ладно, поспокойней можно. Не дави на меня особенно-то…

– А на тебя, друг мой, никто особенно и не давит. Если бы начали давить «особенно», ты бы по-другому запел.

Басько смолчал, понимая, что истинную правду говорит этот Кислый.

– Сколько тебе Прохор платил?

– Он не мне платил. Я же не один на вокзале работаю. В общий котел сбрасывал. А сколько? Половину, я думаю, навара.

– Вот так все и останется. Плюс порядок будет. Левых людей всех мы уберем, а от вас требуется только не мешать. Это самая лучшая от вас, ментов, нам помощь и поддержка. А с Прохором поможем. Да ты меня удивляешь, капитан! Неужели тебя учить надо, как гражданина России в тюрьму упрятать? Это же так просто…

– Просто-то просто, да ведь он не один. Его снимешь, на его место сразу его кореша прискачут.

– Слушай, Басько, ты что их боишься, что ли? Или мне кажется?

– Кажется. Я и тебя не боюсь.

– Ой-ой-ой!.. Ну, с другой стороны, правильно. Страхом горю не поможешь. Головой работать надо. А чтобы лучше работала, на-ка вот, возьми аванс… – Кислый вытащил из кармана несколько зеленых купюр. – Держи. В качестве компенсации за испорченные нервы.

– Ладно тебе… – Басько не выказал ни удивления, ни возмущения. Просто взял деньги и, не считая, сунул в ящик письменного стола.

Кислый оценил спокойствие мента в смысле дачи и получения взяток, улыбнулся, встал и на прощание сказал:

– Все путем будет, капитан, мы должны друг другу помогать. Война она никому не нужна. Так что, думаю, на недельке решим этот вопрос.

Помог «решить вопрос» Артист. Настя захомутала его опять-таки через Нинку. Артист, бывший студент театрального института, ныне скрывающийся от военкомата, который засыпал его дом повестками и замучил родителей визитами участкового, предпочел артистической карьере жизнь довольно удачливого квартирного вора. Он мог уже, конечно, десять раз откупиться от назойливых представителей министерства обороны, но не в силах был накопить нужную сумму, мгновенно растрачивая все, что получал, «обнося» дома соотечественников.

Он подцепил Нинку на Невском в тот момент, когда пошел в разгул. Деньги у него были в количестве достаточном, чтобы утащить к себе и Нинку, и ее подружку, которая, при всем том, что и сама Нинка выглядела достаточно молодо, была совсем еще девочкой. Однако Артист был уже очень искушенным в питерской уличной жизни человеком и смекнул сразу, что эти двое, как говорится, – из молодых, да ранние. Что они и продемонстрировали в квартире Артиста, благо родители его уехали на дачу и трое суток Артист мог не беспокоиться о том, что кто-то нарушит его «оттяг».

Деньги вышли аккурат к концу третьих суток, и с сильного бодуна, когда Нинка принесла ему несколько бутылок пива, он посвятил ее в тайны своих заработков.

– Ты это… – сказал он, прихлебывая из бутылки. – Если бабки нужны, обращайся всегда. У меня так – то пусто, то густо. Всегда помогу. Я не жадный…

Нинка запомнила и в следующий раз, который случился где-то через неделю, вывела Артиста на более подробный разговор. Для него Нинка была уже «своей», и он рассказывал о своих делах, не стесняясь, понимая, что и сама девчонка не подарок и что шокировать ее тем, что он, в свободное от траханья и выпивки время, грабит квартиры, по меньшей мере, сложно.

В третий раз Нинка пришла к нему уже с Настей. А когда они все втроем разделись, Артист, будучи здоровым парнем двадцати одного года, резонно счел, что ему две такие девчушки в самый раз. К Нинке-то он привык и в последнее время полюбил групповуху. Тут-то в комнату и вошел тихонько Егор. Артист не удивился тому, что мужик проник в квартиру через запертую на два замка дверь, – сам уже становился специалистом в подобного рода предприятиях. Он понял только, что попал.

Артист спокойно слез с Нинки, которую решил «охомячить» первой, – Настя настояла на этом, – хотя и собирался для начала «пройтись по свежачку». «Много чести», – считала Настя. Да и не входило в ее планы ложиться под кого попало. Совсем не входило. Ни под кого. И ни с какой целью. У нее уже был Андрей. Достаточно.

– Ну что, братан, делать будем? – спросил Егор. – Попал ты? Изнасиловал, братан, несовершеннолетних… Двух. Несколько раз. Да?

– Да ладно вам, – спокойно сказал Артист. – Я все понимаю. Давайте ближе к делу. А ты сука все-таки, Нинка. Могла бы спектаклей не разыгрывать, по-человечески поговорить…

Он был умным человеком и понял, что его не то чтобы вербуют (слово не совсем точное), но таким своеобразным способом приглашают на работу. Не много нужно было ума, чтобы сообразить, что к чему, глядя на бандитскую рожу Егора, на то, как он спокойно, развалясь в кресле, закурил и на то, как спокойно и даже весело одеваются девчонки.

– Не судьба, видно, в этом городе в одиночку работать, – снова сказал Артист, чтобы прервать как-то затянувшееся молчание. – Я вот дергался-дергался, думал уж, никто на меня не выйдет. Ан нет. Так что вы хотите?

– Правильно говоришь, – ответил Егор. – Одному нельзя. Только вместе надо. И безопасней так. А то, неровен час, грохнут тебя… Много ты уже, наверное, народу-то обидел?

– Да есть малость, – ответил Артист и невесело усмехнулся.

Ну весело не весело, а работать он теперь стал под крышей Крепкого и Насти.

Для него не было большой проблемой проникнуть в квартиру Прохора – сорокалетнего жлоба, алкаша и хулигана, несколько раз сидевшего то за грабеж, то за драки, собравшего банду таких же отморозков, как и сам, и трясущего малолетних проституток Московского вокзала и окрестностей. Окрестности простирались, впрочем, в очень узком промежутке – от вокзала, по левой стороне Лиговки, до Перцева дома. На противоположный тротуар, к гостинице «Октябрьская» ему уже ходу не было. Разве что за пивком в ларек… У «Октябрьской» работала серьезная братва, и Прохора там хоть и знали, и относились к нему благодушно, со смешками и анекдотиками при встрече, но работать там ему было заказано.

Единственная проблема для Артиста была в том, чтобы дождаться того момента, когда в квартире Прохора на Коломенской никого не будет дома. В силу многолетних своих привычек и в силу того, что количество знакомых росло пропорционально выпитым бутылкам, Прохор превратил трехкомнатную квартиру, неведомо как ему доставшуюся, в натуральную хрестоматийную малину, и там вечно околачивались местные алкаши самых разных калибров. Прохор хоть и был среди них авторитетом, образ жизни вел весьма демократичный и носа не задирал. Вот и таскались к нему кто ни попадя…

Наконец, на третий только день, с утра Артист, наблюдавший за подъездом и до потери сознания и головокружения считавший вошедших и вышедших из этого алкогольного районного центра, как он окрестил резиденцию Прохора, убедился, что уж сейчас-то точно в доме никого нет. Большая толпа, все потрепанные составляющие которой он успел все-таки подсчитать и идентифицировать, вывалила из подъезда и, разбившись на две группы, отвалила, направившись в разные стороны. Одни пошли, видимо, за пивком и чем покрепче, другие отправились в сторону вокзала. За деньгами, надо полагать.

Несколько пакетиков с кокаином, признаться, жгли ему карман. Хотя и был он клятвенно заверен Егором, что в случае чего менты ему ничего не сделают, надо только назвать несколько фамилий, записанных на бумажке, но Артист не очень-то верил в ментовские связи. Кто он такой, чтобы за него братва билась? Возьмут его, через день этот Егор найдет на такую работу еще десяток. Впервые он почувствовал себя не исключительным хозяином положения, а пешкой в чужой игре, причем в игре заведомых жлобов, которых Артист не уважал с детства. Никогда не тянуло его в компании, что ютились вечерами в подъездах и подворотнях и сидели в сквериках на лавочках, поплевывая сквозь зубы и вытянув ноги в широких спортивных штанах.

Однако все обошлось. Ему хватило пяти минут: он засекал время, чтобы войти в квартиру, – осмотреться и сунуть ампулы под диван в той комнате, которая с натяжкой могла именоваться «гостиной».

Выйдя на улицу, он отошел от дома достаточно далеко, чтобы не попадаться на глаза возвращающейся половине компании Прохора, затарившейся пивком и водочкой, позвонил из автомата по выученному наизусть номеру и сказал, что работа сделана.

Он не видел, да и не интересовало его, что произошло дальше. В принципе понятно было Артисту что. И он был прав. Через двадцать минут после того, как братки налили по первой, в квартиру вломились менты, уложили всех на пол, обшмонали, кое у кого и ножички нашли – уже статья… Хорошо.

– Смотри-ка, Серега, – сказал толстощекий капитан, разгибая спину. До этого он стоял, согнувшись в три погибели, рядом с диваном.

– Есть!

В руке у него перекатывались четыре ампулы.

Прохора взяли часа через два, когда он вернулся с вокзала с карманами, набитыми деньгами. Он все понял сразу, только удивился, что не группа захвата приехала, не ОМОН в камуфляже, а простые менты.