"Орел улетел" - читать интересную книгу автора (Хиггинс Джек)

Глава 6

В сорока пяти милях к юго-востоку от Лондона на побережье Дуврского пролива в графстве Кент находится Ромнийская низина – двести квадратных миль заболоченной земли, отвоеванной у моря при помощи дамб и каналов, построенных еще при римлянах. Большая часть этой местности расположена ниже уровня моря, и, если бы не многочисленные дренажные канавы, Ромнийская низина давно вернулась бы в первоначальное естественное состояние.

Местечко Чарбери нельзя было назвать даже деревней. В этом селении стояло не более пятнадцати домов, церковь и небольшой магазинчик. Здешняя пивная давно закрылась, а половина домов пустовала. В Чарбери остались только пожилые люди. Молодежь давно уехала: кто на фронт, кто в город – трудиться во имя победы.

В то дождливое утро сэр Максвелл Шоу шел по деревенской улочке. За ним бежала собака, черный ньюфаундленд. Шоу был грузный, среднего роста мужчина. Помятое лицо свидетельствовало о его пристрастии к алкоголю, и даже черные усы не могли скрыть его нездоровый вид. Почти всегда он был мрачный и злой, готовый затеять ссору по любому поводу, и поэтому люди избегали его. На нем была твидовая шляпа со свисающими полями, непромокаемая охотничья куртка и высокие сапоги. Под мышкой он нес двуствольное ружье двенадцатого калибра. У магазина он наклонился и погладил собаку. Его лицо смягчилось.

– Умница, Нелл. Посиди здесь.

Когда он открыл дверь магазина, зазвенел колокольчик. У прилавка, облокотившись на него, стоял мужчина лет семидесяти пяти и разговаривал с продавщицей, еще старше него.

– Доброе утро, Тинкер, – поприветствовал Шоу старика.

– Доброе утро, сэр Максвелл.

– Миссис Досон, вы обещали оставить мне сигареты.

Пожилая женщина вытащила из-под прилавка блок сигарет.

– Вот, удалось достать для вас в Димчёрч двести сигарет марки «Плэйерз», сэр Максвелл. Думаю, мой поставщик купил их на черном рынке, поэтому они стоят дорого.

– А что сейчас дешево? Внесите в мой счет.

Он, засунул блок в один из больших карманов куртки и вышел. Закрывая за собой дверь, он услышал, как Тинкер произнес:

– Бедняга.

Он сделал глубокий вдох, чтобы умерить свой гнев, потом наклонился и снова погладил свою собаку.

– Пойдем, девочка, – сказал он и зашагал по улице.

Дед Максвелла Шоу, фабрикант из Шеффилда, разбогател на волне развития промышленности при королеве Виктории. Он купил поместье, переименовал его в Шоу-Плэйс и обосновался в нем в 1885 году, когда отошел от дел. К тому времени он уже стал миллионером и имел титул баронета. Его сын не проявил интереса к делу, созданному отцом, и фирма перешла к другому владельцу. Отец Максвелла был профессиональным военным. Он погиб во время англо-бурской войны в бою при Спион Коп.

Максвелл Шоу родился в 1890 году. Он пошел по стопам своего родителя. Учеба в Итоне, затем в Сандхёрсте, служба в Индии. Во время первой мировой войны он служил в Месопотамии. В 1916 году вернулся на родину, и его перевели в пехотный полк. Мать Максвелла была еще жива. Его сестра Лавиния, которая была младше его на десять лет, вышла замуж за военного летчика; она работала сестрой милосердия. В 1917 году Максвелл получил тяжелое ранение в боях на территории Франции, где он был награжден Военным крестом. Находясь в Англии в отпуске по ранению, Максвелл Шоу попал однажды на ежегодный бал, который устраивали для членов местного общества охотников и их семей. Там он познакомился с девушкой, которая вскоре стала его женой. Через несколько дней Максвелл снова уехал во Францию.

Шел 1918 год, последний год войны. В то время на Максвелла один за другим посыпались удары судьбы. Сначала умерла мать, потом жена – она упала и сильно ушиблась во время охоты. После падения она прожила еще десять дней. Максвелл успел приехать в отпуск по семейным обстоятельствам, чтобы быть рядом с женой в последние дни ее жизни. Лавиния была ему надежной опорой в течение всех этих горьких дней, ни на шаг не отходила от него во время похорон. Но через месяц она тоже осталась одна: ее муж погиб на Западном фронте.

Война кончилась, но мир вокруг изменился, и Шоу он совсем не нравился. Хорошо хоть, что они с Лавинией жили вместе и усадьба Шоу-Плэйс по-прежнему принадлежала им. Но с течением времени денег становилось все меньше, и жизнь превращалась в нелегкое испытание. Одно время Максвелл был членом парламента от Консервативной партии, но потом проиграл на выборах кандидату от социалистов. Максвелл чувствовал себя униженным. Как и многие подобные ему. Шоу был ярым антисемитом. Сокрушительное поражение в политической борьбе еще больше усилило в нем антисемитские настроения; вскоре он сблизился с сэром Освальдом Мосли и присоединился к фашистскому движению.

Лавиния во всем поддерживала своего брата, хотя больше всего она была озабочена их материальным положением и делала все возможное, чтобы сохранить поместье. Отчаявшись найти свое место в обществе, которое сильно изменилось после войны, Максвелл и Лавиния, подобно многим другим людям, разуверившимся в своей стране, обратили взоры к Гитлеру. Они видели в нем идеального вождя, восхищались тем, что он делал для Германии.

Однажды в январе 1939 года на званом обеде в Лондоне их познакомили с военным атташе посольства Германии майором Вернером Кайтелем. У Лавинии с Кайтелем завязались близкие отношения; их страстный роман длился несколько месяцев. Кайтель часто наведывался в Шоу-Плэйс: он был военным летчиком, и их с Лавинией объединяла любовь к авиации. В то время у Лавинии был небольшой самолет «Тайгер Мот». Она держала его в старом сарае, а аэродромом ей служил большой луг, расположенный неподалеку от дома. Лавиния и Кайтель часто вдвоем совершали полеты на двухместном биплане в сторону южного побережья; Кайтель проявил интерес к аэрофотосъемке и во время полетов много фотографировал.

Шоу ничего не имел против этого романа. У Лавинии и прежде бывали любовники, сам же он теперь мало интересовался женщинами. Однако их знакомство с Кайтелем привело к необычным последствиям.

– Ладно, теперь мы знаем, что он собой представляет, – сказал Девлин о Шоу. – Он из тех, кто когда-то ссылал детей в Австралию за кражу одной булки.

Шелленберг предложил ему сигарету.

– Вернер Кайтель работал на абвер и занимался вербовкой агентов из числа местных жителей. Он подбирал не просто шпионов. Было ясно, что скоро начнется война. Нужно было заранее подготовиться к операции «Морской лев».

– И поместье Шоу как нельзя лучше отвечало этим целям, – заметил Девлин. – Уединенное место и всего в сорока пяти милях от Лондона, да еще со своей взлетно-посадочной площадкой.

– Да. Кайтель писал в своих донесениях, что ему не составило никакого труда завербовать их обоих. Он снабдил их радиопередатчиком. Сестра знала азбуку Морзе. Конечно же, им строго-настрого запретили заниматься общественно-политической деятельностью. К слову сказать, Кайтель погиб в «Битве за Англию».

– Какой у них позывной?

Ильзе, которая молчала все это время, вытащила из папки еще один документ.

– Сокол. Сигналом к началу активных действий должно было стать сообщение: «Сокол все еще ждет? Пора наносить удар».

– Значит, вот оно что, – сказал Девлин. – Они сидели в своем поместье в ожидании великого дня – вторжения немцев в Англию. Но этот день так и не наступил. Интересно, как там у них дела сейчас?

– Видите ли, у нас есть кое-какие сведения об их дальнейшей судьбе, – ответила Ильзе. – Вот статья, которая вышла в одном из американских журналов. – Она посмотрела на число. – Март 1943 года. Статья называется «Фашистское движение в Великобритании». Это интервью с Шоу и его сестрой. Здесь есть и фотография.

Лавиния сидела на лошади, вокруг головы у нее был повязан шарф. К удивлению Девлина, она была хороша собой. Рядом стоял Шоу с ружьем в руке.

Шелленберг пробежал глазами статью и передал ее Девлину.

– Печально. В 1940 году Шоу, как и многие другие, подобные ему, был без суда посажен в тюрьму на несколько месяцев в соответствии со статьей 18в.

– Так он сидел в Брикстонской тюрьме? Для него, должно быть, это был удар, – сказал Девлин.

– Остальное еще печальнее. Поместье было продано, слуги ушли. Так что он и Лавиния остались одни в этом старом прогнившем доме, – сказал Шелленберг. – Знаете, это очень удобно. Посмотрите на карту пролива. – Они подошли к карте. – Вот здесь Кап де ля Аг и Шерне. Раньше там был аэроклуб, а сейчас садятся только самолеты люфтваффе, да и то при чрезвычайных обстоятельствах: если кончается топливо или что-нибудь в этом роде. Там работают человек пять-шесть, не больше. Для нашей операции это самое подходящее место, потому что площадка находится в тридцати милях от замка Бель-Иль, где фюрер будет проводить совещание.

– А от Ромнийской низины это далеко?

– Сто пятьдесят миль, и лететь придется в основном над морем.

– Прекрасно, – сказал Девлин. – Не ясно только, согласятся ли Шоу помочь нам?

– Может, поручить Варгасу уточнить?

– Как я уже говорил, Варгас может всех нас выдать. Британская разведка будет только рада. Таким образом, у них появится возможность поймать всех, кого только можно. – Девлин покачал головой. – Нет. Оставим этот вопрос, как и все другие вопросы, до моего приезда в Англию. Если Шоу согласятся, тогда операция состоится.

– Но как мы будем поддерживать с вами связь? – спросила Ильзе.

– Возможно, у них еще остался радиопередатчик, а я умею работать с ним. Перед отправкой в Ирландию в сорок первом я прошел курс радиосвязи и выучил азбуку Морзе в школе абвера.

– А если у них нет радиопередатчика?

Девлин засмеялся.

– Тогда я достану его любой ценой. Боже мой, генерал, зачем вы обо всем беспокоитесь?

Шоу заметил кролика и вскинул ружье, но было поздно. Он промахнулся. Выругавшись, он вытащил из кармана флягу и сделал несколько глотков. Нелл заскулила, с беспокойством глядя на хозяина. Заросли камыша достигали человеческого роста, в бегущих к морю ручьях журчала вода. Место, где охотился Шоу, было безлюдное, здесь царило полное запустение. Над головой нависли темные тяжелые тучи. Пошел дождь. Максвелл увидел Лавинию. Она скакала к нему на лошади вдоль рва.

Лавиния натянула поводья.

– Привет, дорогой. Я слышала твой выстрел.

– Эх, старушка, я теперь и в стену не попадаю. – Он опять приложился к фляге, затем указал рукой на местность вокруг. – Посмотри, Лавиния. Это же царство мертвых. Все вокруг мертво. И я мертвый. Хоть бы что-нибудь произошло, ну хоть что-нибудь. – И он опять поднес ко рту флягу.

Аза Зон закрыл папку и поднял голову. Шелленберг перегнулся через стол и протянул ему сигарету.

– Что вы об этом думаете?

– Почему вы выбрали меня?

– Мне рекомендовали вас как классного пилота, который может летать на всех типах самолетов.

– Лестью можно добиться всего, генерал. Но давайте обсудим вот какой вопрос. Когда меня, скажем так, принимали на службу в СС, была договоренность, что я воюю только против русских. Мне обещали, что я не буду участвовать ни в одной операции, которая может нанести ущерб моей стране.

Девлин, сидевший у окна, громко рассмеялся.

– Что за чепуху ты несешь, сынок. Если уж ты им поверил, то прими на веру и старые истины. Как только они напялили на тебя эту форму, ты принадлежишь им целиком.

– Боюсь, что он прав, капитан, – подтвердил Шелленберг. – Для рейхсфюрера это не аргумент.

– Да, конечно, – ответил Аза и сразу помрачнел.

– Чем ты недоволен? – поинтересовался Девлин. – Что лучше: снова воевать на Восточном фронте или служить здесь? К тому же у тебя нет выбора. Откажешься, и этот придурок Гиммлер отправит тебя в концлагерь.

– Похоже, тут спорить не о чем. Но есть одно маленькое «но», – сказал Аза. – Если меня в этой форме поймают в Англии, будет самый скорый суд в истории США, а потом расстрел.

– Тебя не расстреляют, сынок, – возразил Девлин, – а повесят. А теперь к делу. Как думаешь, ты сумеешь совершить перелет?

– Не вижу в этом ничего невозможного. Просто я должен хорошо изучить маршрут. Насколько я понимаю, почти весь полет будет проходить над Ла-Маншем, и только последние несколько миль над сушей.

– Правильно, – сказал Шелленберг.

– Что касается особняка в Шоу-Плэйс, то я должен буду совершить посадку ночью. Даже если будет светить луна, все равно нужны какие-то ориентиры. – Он кивнул в подтверждение своих мыслей. – Когда я начинал учиться в аэроклубе в Калифорнии, у меня был инструктор, который служил когда-то в эскадрильи имени Лафайета во Франции. Он рассказывал мне, что они пользовались более примитивными средствами при посадке самолетов. Обычно посадочную площадку огораживали мигающими огнями, расставленными в форме перевернутой буквы "L", так, что ее перекладина находилась с подветренной стороны.

– Довольно просто, – заметил Девлин.

– Теперь о самолете. Нам нужен маленький самолет. Например, «Сторк».

– Да. Надеюсь, эта проблема уже решена, – сказал Шелленберг. – Я говорил с командиром специального подразделения по использованию самолетов противника. Это подразделение находится в Хильдорфе, всего в двух часах езды от Берлина. Завтра утром нас там ждут. Кажется, нашли подходящую машину.

– Ну что, вопросов больше нет? – Аза поднялся. – Что дальше?

– Сейчас поужинаем, сынок, – ответил Девлин. – Отведаем лучшей еды с черного рынка. А потом мы с тобой поедем к фрау Хюбер и отдохнем в выделенной для нас комнате. Не беспокойся, там две кровати.

В часовне монастыря Пресвятой Девы Марии было холодно и сыро, пахло свечами и ладаном. Отец Фрэнк Мартин только что выслушал исповедь одной из монахинь. Он подождал, пока она уйдет, затем выключил свет и вышел из кабинки.

Отец Фрэнк Мартин был священником церкви святого Патрика, которая находилась за два квартала от монастыря, и исповедовать монахинь и пациентов монастыря входило в его обязанности. Отец Фрэнк был маленький, щуплый семидесятишестилетний старик с седыми, почти белыми волосами. Если бы не война, его давно уже отправили бы на пенсию. Но в это тяжелое время все трудились во имя победы.

Он вошел в ризницу, снял стихарь и аккуратно сложил лиловую епитрахиль. Взяв в руки плащ, он некоторое время раздумывал о том, что хорошо бы пораньше лечь спать, как поступают добропорядочные христиане. Но, как всегда, мысли о сострадании и христианском милосердии к ближнему заставили его отказаться от этой идеи. В монастыре находилось восемнадцать больных, и семеро из них доживали последние дни. Он решил, что должен посетить их перед сном. Последний раз он заходил к больным еще днем, а это было уже давно.

Отец Фрэнк Мартин вышел из ризницы и увидел сестру Марию Палмер – настоятельницу монастыря. Она мыла пол. Эту грязную работу она выполняла, чтобы побороть гордыню, которую считала своим величайшим грехом.

Отец Мартин остановился и покачал головой:

– Слишком уж вы суровы к себе.

– Вовсе нет, – ответила настоятельница. – Рада видеть вас. С тех пор как вы были здесь днем, у нас произошли кое-какие изменения. В монастырь опять поместили немецкого военнопленного.

– Вот как? – Они направились к выходу из часовни.

– Да. Это военный летчик. Он был ранен, но уже почти выздоровел. Подполковник Курт Штайнер. Его поместили в палату на последнем этаже, как и всех немцев, которые были у нас раньше.

– Его охраняют?

– Да, полдюжины военных полицейских. Главный у них – молодой офицер, лейтенант Бенсон.

В это время по главной лестнице спустились Джек Картер и Дагал Манроу.

– Все в порядке, бригадный генерал? – спросила настоятельница.

– Все очень хорошо, – ответил Манроу. – Мы постараемся не причинять вам неудобств.

– Что вы, что вы, – сказала она. – А это отец Мартин, наш священник.

– Здравствуйте, – Манроу поприветствовал отца Мартина и повернулся к Картеру. – Ну ладно, мне пора, Джек. Не забудь вызвать врача к Штайнеру.

– Вам, наверное, не сказали, генерал, – промолвила настоятельница, – что в монастыре обязанности врача выполняю я. Уверена, мы сможем должным образом позаботиться о подполковнике Штайнере. И раз уж вы уходите, я навещу его и проверю, хорошо ли он устроен.

– Право же, сестра, – возразил Картер, – в этом нет необходимости.

– Капитан Картер, позвольте напомнить вам, что этот монастырь, который находится на моем попечении, не только дом Господа нашего. Мы здесь ухаживаем за больными и умирающими. Я уже ознакомилась с историей болезни подполковника Штайнера и знаю, что он был тяжело ранен всего несколько недель тому назад. Ему нужна будет помощь, и, насколько мне известно, этот человек католик, а значит, возможно, он захочет видеть и отца Мартина.

– Вы правы, сестра, – сказал Манроу. – Позаботьтесь об этом, Джек. Хорошо?

Он ушел, а Картер повернулся и первым стал подниматься по лестнице. Вход на последний этаж преграждала обитая железом дверь. Возле нее за небольшим столиком сидел военный полицейский.

– Откройте, – приказал Картер. Охранник постучал в дверь, и ее тут же открыл второй охранник, сидевший по другую сторону двери. Они прошли в коридор.

– Остальные помещения мы используем в качестве комнат отдыха для наших людей, – предупредил Картер.

– Я это вижу, – ответила настоятельница.

Дверь в первую комнату была открыта. В ней стояли узкая кровать и небольшой письменный стол, за которым сидел лейтенант Бенсон. Он вскочил на ноги.

– Чем могу служить, сэр?

– Сестра и отец Мартин могут приходить сюда в любое время. Это приказ бригадного генерала Манроу. Сейчас они хотят поговорить с пленным.

Комната, в которую поместили Штайнера, находилась в самом конце коридора. Возле последней двери на стуле сидел еще один охранник.

– Боже, как вы надежно охраняете этого человека, – произнес отец Мартин.

Бенсон открыл ключом дверь, и они вошли. Штайнер стоял у окна спиной к ним. Он повернулся и поздоровался. В серо-голубой форме люфтваффе, которую украшали медали и Рыцарский крест с дубовыми листьями, Штайнер выглядел впечатляюще.

Картер представил вошедших:

– Это настоятельница монастыря, сестра Мария Палмер. У вас еще не было возможности поговорить с ней. А это отец Мартин.

– Завтра вы придете ко мне в амбулаторию, подполковник, и вас там полностью обследуют, – сказала настоятельница.

– А это можно, сэр? – обратился Бенсон к Картеру.

– Ради всего святого, лейтенант, можете взять всех своих людей для охраны и доставить его ко мне лично сами. Но если его не приведут в амбулаторию к десяти часам, у нас с вами будет неприятный разговор, – предупредила настоятельница.

– Решено, – сказал Картер. – Проследите за этим, Бенсон. Какие еще будут указания, сестра?

– Пока никаких.

– Я бы хотел побеседовать с подполковником наедине, – попросил отец Мартин, – если вы не возражаете.

Картер кивнул и обратился к Штайнеру:

– Я буду приходить время от времени.

– Я в этом не сомневаюсь.

Все вышли, кроме отца Мартина. Священник закрыл за ними дверь и присел на кровать.

– Сын мой, вы пережили трудные дни. Я вижу это по вашему лицу. Когда вы в последний раз были в церкви?

– Уже и не помню. На войне, святой отец, об этом думать некогда.

– И наверное, давно не исповедовались? Давно не имели возможности снять с души тяжесть грехов.

– Вы правы. – Штайнер улыбнулся. Ему нравился этот священник. – Я знаю, вы желаете мне добра, святой отец.

– О Боже! Молодой человек, меня не беспокоят наши с вами отношения. Я говорю о ваших отношениях с Господом. – Отец Мартин поднялся. – Я буду молиться за вас, сын мой. Я каждый день бываю в монастыре. Как только захотите исповедаться или помолиться в храме, сообщите мне, и я устрою, чтобы вам разрешили спуститься в часовню.

– Боюсь, лейтенант Бенсон тоже пожелает пойти со мной, – сказал Штайнер.

– Ну что ж, его бессмертной душе это тоже не повредит. – Старый священник сдавленно засмеялся и вышел.

Аза Вон сидел за обеденным столом в гостиной Ильзе Хюбер. Напротив него расположился Девлин.

– Ты в самом деле считаешь, что это сработает? – спросил американец.

– Конечно, если мотор не заглохнет. Разве не так?

Аза встал из-за стола и зашагал по комнате.

– Какого черта я сижу здесь? Неужели ты не понимаешь? Я же стал жертвой обстоятельств. Так уж получилось. Тогда у меня не было выбора. Да и сейчас, кажется, нет.

– Почему же, – возразил Девлин. – Ты можешь согласиться, прилететь в Англию, совершить посадку и сдаться британским властям.

– Ну и что дальше? Мне никто не поверит, Девлин. – На его лице отразился ужас. – Никогда.

– Тогда остается только надеяться, что Адольф выиграет войну, – сказал Девлин.

Но на следующее утро, осматривая самолеты на военной базе в Хильдорфе, Аза был в гораздо лучшем расположении духа. Командир подразделения майор Кёниг провел их по территории базы, где имелись почти все самолеты ВВС союзников. Здесь стояли бомбардировщики В-17, «Ланкастер», истребитель «Харрикейн», «Мустанг» – все самолеты с эмблемой люфтваффе.

– А сейчас я покажу самолет, который должен вам подойти, – сказал майор Кёниг. – Вот здесь, в последнем ангаре.

Это был одномоторный моноплан с размахом крыла более пятидесяти футов.

– Хорошая машина, – одобрительно произнес Аза. – Как называется?

– Это «Лисандер» производства компании «Уэстлэнд». Его максимальная скорость – двести тридцать миль в час на высоте десять тысяч футов. Короткий взлет и посадка. Разбег при полной загрузке – не более 240 ярдов.

– Значит, вы сможете долететь до места меньше чем за час, – заметил Шелленберг.

Аза не обратил внимания на его слова.

– Сколько пассажиров вмещает этот самолет?

– А сколько вы собираетесь взять? – спросил Кёниг.

– Двоих.

– Для двоих этот самолет очень удобен. Вообще он рассчитан на трех пассажиров, а при необходимости вместятся и четверо. – Кёниг повернулся к Шелленбергу. – Я сразу подумал об этом самолете, когда узнал о вашей просьбе. Эту машину захватили во Франции месяц назад. Это английский самолет. Его атаковал «юнкерс», и пилот был ранен в грудь. Ему удалось посадить самолет, но он не успел взорвать его, потому что потерял сознание. Британская разведка использует такие машины для полетов в тыл противника. Они действуют совместно с движением Сопротивления: на этих самолетах забрасывают агентов из Англии во Францию и забирают их обратно. Для таких целей лучшего самолета не найти.

– Прекрасно. Мы берем его, – сказал Шелленберг.

– Но, генерал... – собрался было запротестовать Кёниг.

Шелленберг вытащил из кармана документ с подписью фюрера.

– Читайте.

Кёниг прочел документ и, щелкнув каблуками, вернул его Шелленбергу.

– Слушаюсь, генерал.

Шелленберг повернулся к Азе:

– Что вам нужно, чтобы подготовить машину к полету?

– Сначала я должен опробовать самолет. Привыкнуть к нему. Хотя думаю, проблем не будет.

– Что еще?

– Нужно прикрепить щитки с эмблемой ВВС Великобритании. Но так, чтобы их можно было потом снять. Эти щитки можно сделать из парусины. Их легко будет отодрать, чтобы на обратном пути немцы видели, что это немецкий самолет.

– Это не составит труда, – пообещал Кёниг.

– Прекрасно, – сказал Шелленберг. – Гауптштурмфюрер Вон останется здесь и совершит пробный полет или несколько полетов – сколько он сочтет нужным. После этого вы подготовите самолет и в выходные дни доставите его во Францию. Куда конкретно, вам сообщит моя секретарша.

– Слушаюсь, генерал.

Шелленберг повернулся к Азе.

– Желаю вам хорошо провести время, пока есть такая возможность. Я договорился с люфтваффе, чтобы они одолжили нам на время один из своих самолетов. Завтра мы слетаем в Шерне и проверим взлетно-посадочную полосу. И раз уж мы будем там, мне бы хотелось взглянуть на замок Бель-Иль.

– И вы хотите, чтобы я вел самолет? – спросил Аза.

– Не беспокойся, сынок, мы тебе полностью доверяем, – сказал Девлин, и они с Шелленбергом ушли.

Джек Картер вошел в кабинет Манроу. Тот работал, сидя за столом.

– Какие новости, Джек?

– Сестра Мария Палмер дала заключение о состоянии здоровья Штайнера, сэр.

– И что же она сказала?

– Он еще не совсем оправился. Какая-то остаточная инфекция. Она просила помочь ей достать одно из новых чудо-лекарств – пенициллин. Считают, что он вылечивает от всех болезней, но это большой дефицит.

– Надо помочь достать ей лекарство, Джек.

– Хорошо, сэр. Думаю, это возможно.

Картер подошел к двери и остановился в нерешительности. Манроу с раздражением спросил:

– Ну что там еще, Джек? Я по уши завален работой. А в три часа совещание в штабе верховного главнокомандующего союзных войск. Проводит сам генерал Эйзенхауэр.

– Я снова о Штайнере, сэр. Итак, мы перевезли его в монастырь. Что дальше?

– Лайам Девлин, если они выбрали Девлина, вряд ли спрыгнет на парашюте во двор монастыря прямо завтра, Джек. Ну а если и спрыгнет, ничего страшного. Штайнера тщательно охраняют. Можно, конечно, устроить, чтобы один из охранников спал с ним в одной постели, – но, согласись, это глупо.

– Значит, остается только ждать, сэр?

– Да, ждать. Если они решили действовать, то подготовка операции займет несколько недель. Но это не важно. Ведь у нас есть Варгас. О любых шагах со стороны немцев мы будем узнавать сразу же.

– Да, конечно, сэр.

Когда Картер открыл дверь, Манроу добавил:

– У нас много времени, Джек. И у Штайнера тоже.

Вечером Штайнер в сопровождении лейтенанта Бенсона и капрала военной полиции отправился в часовню. Там было холодно, сыро и мрачно. Помещение освещалось только свечами у алтаря и единственной лампой, которая излучала красноватый свет. Это напомнило Штайнеру о его детстве, и он инстинктивно окунул пальцы в сосуд со святой водой, а затем в ожидании своей очереди на исповедь сел на скамью рядом с двумя монахинями. Дверь исповедальни отворилась, и появилась мать-настоятельница. Она улыбнулась Штайнеру и направилась к выходу. В кабинку прошла одна из монахинь. Спустя некоторое время она вышла, уступив место второй монахине.

Затем подошла очередь Штайнера. Он вошел в неосвещенную кабинку и сел. Темнота действовала на него успокаивающе. Он помолчал немного в нерешительности, воспоминания детства снова ожили в нем, и, не задумываясь, Штайнер произнес:

– Благословите меня, святой отец.

Штайнер не сомневался, что отец Мартин узнал его.

– Да благословит тебя Господь и да поможет тебе снять бремя с души твоей, – сказал священник.

– К черту, святой отец, – взорвался Штайнер. – Я не знаю, зачем я пришел сюда. Наверное, мне просто захотелось выбраться из той комнаты.

– Я уверен, Господь простит тебя за это, сын мой.

Штайнеру безумно захотелось рассмеяться.

– Ты хочешь что-нибудь сказать мне? – спросил старик. – Можешь говорить о чем угодно.

И неожиданно Штайнер услышал свой голос:

– Да, о моем отце. Они жестоко убили моего отца. Повесили его на крюке, как кусок мяса.

– Кто это сделал, сын мой?

– Гестаповцы, будь они прокляты. – Штайнер не мог дышать, в горле пересохло, глаза жгло. – Я чувствую только ненависть и желание отомстить. Я жажду мести. Скажите, святой отец, какая польза от того, что я вам это рассказал? Разве не виновен я в этом тяжком грехе?

Отец Мартин тихо произнес:

– Да простит тебя Бог, и я, от Его имени, прощаю тебе твои грехи во имя Отца и Сына и Святого Духа.

– Но вы же не понимаете, святой отец, – сказал Курт Штайнер. – Я больше не могу молиться.

– Это ничего, сын мой, – ответил отец Мартин. – Я буду молиться за тебя.