"Доверяя только сердцу" - читать интересную книгу автора (Торнтон Элис)Глава четвертая– Посмотрите, – прервал Бенуа ее размышления. – Это – устье Аруна, – объяснил он ей, когда Анжелика вопросительно взглянула на него. Оказалось, что за то время, пока она размышляла над странностями его характера, они успели проехать по берегу еще около мили. – Вон там, – Бенуа указал по диагонали через реку, – находится Литлхэмптон, а там – Арундел. Примерно в трех или четырех милях к северу. А там дальше, – он махнул рукой на сооружение на восточном берегу реки, – расположена батарея, которая, как предполагается, должна защитить нас в том случае, если тут высадятся завоевательские орды Наполеона. – Но ведь этого не произойдет? – встревожилась Анжелика. – Кто знает… – скептически отозвался Бенуа. – На вооружении этой батареи десять пушек. Сейчас они далеко не в лучшем состоянии, но все же с их помощью вполне можно держать под контролем и реку, и все побережье к востоку отсюда. Любому глупцу, который осмелится оказаться в пределах действия этих пушек, грозит славная трепка, если, конечно, окажется достаточно боеприпасов и батарея не будет спать мертвецким сном. – Но ведь этого не произойдет? – с беспокойством повторила Анжелика. Только сейчас, стоя на пустынном берегу, она внезапно поняла, как уязвима может оказаться милая Англия при нападении с моря. – Да все может быть, – ответил Бенуа, бросив на нее острый взгляд. – Вдруг кто-нибудь захочет взять под контроль устье реки. Тогда разумнее всего, конечно, высадить морской десант здесь: его прикроют дюны. Имея такое прикрытие, можно продвинуться вперед и атаковать, батарею с тыла. Как только с батареей будет покончено, французы смогут беспрепятственно подняться вверх по Аруну. – Боже мой! – в ужасе воскликнула Анжелика. – Как просто у вас все получается!.. – Но это действительно очень просто, миледи, – спокойно сказал Бенуа. – Дайте мне горстку людей – и я сам буду готов исполнить это. – Если все так, почему же никто ничего не делает для обороны? – взволнованно спросила Анжелика. – Потому, что для этого потребуются деньги, и немалые, не говоря уже об известной степени усердия со стороны департамента артиллерийско-технического снабжения. Дело вовсе не в том, что англичане не сознают опасности, – у нас просто не хватает средств, чтобы уменьшить эту опасность… Анжелика быстро осмотрелась по сторонам, словно ожидая, что из-за дюн вот-вот появятся неистовые орды вооруженных до зубов французов. – Нет, сегодня вечером они не высадятся, – уверенно проговорил Бенуа, заметив встревоженное выражение ее глаз. – Почему вы так уверены в этом? – нервно воскликнула она. В Лондоне, под крышей городского дома, все опасности возможной войны казались Анжелике далекими и незначительными. Разумеется, она тревожилась, зная, что Гарри служит на одном из военных кораблей Его Величества, но сама никогда не чувствовала какой-либо угрозы или опасности. Даже сокрушительное поражение сэра Джона Мура,[9] когда ему пришлось отступать на триста миль, после которого последовало сражение при Ла-Корунье, случившееся менее двух месяцев тому назад, едва ли внесло изменения в тесный и замкнутый мирок, где до сих пор обитала Анжелика. Бенуа ухмыльнулся, видя ее беспокойство. – Интуиция, – с готовностью подсказал он ей. – Не волнуйтесь, миледи, – добавил он намного мягче. – Мне кажется, опасности высадки наполеоновских войск на английской земле почти не существует. Анжелика нахмурилась. – Мне нелегко что-либо понять, когда мне так мало известно, – медленно проговорила она. – Почему же нам ничего не грозит? – Да потому, что даже французы не умеют ходить по воде. – Что? – Анжелика с подозрением взглянула на Бенуа, испугавшись, что он смеется над ней, однако в его карих глазах не было и намека на насмешку. – Погрузить на корабли, перевезти и высадить целую армию не так-то просто, – объяснил он ей. – Вспомните, Веллингтону[10] потребовалась почти неделя или даже более того, чтобы произвести высадку наших войск в заливе Мондегу[11] в прошлом году – к тому же войска эти оказались не в силах вести боевые действия против местного ополчения, так как им необходимо было оправиться от морской болезни и собрать орудия. – Вы полагаете, местные жители захотят воевать? – с сомнением протянула Анжелика. – Думаете, они не разбегутся? Сэр Уильям говорит, что здесь живут лишь одни проходимцы… – Очень может быть, – сухо ответил Бенуа. – Но те люди, которые берутся за дубинки, чтобы обороняться от ищеек сэра Уильяма, проявят столь же мало уважения ко всякому, кто попытается нарушить ход их жизни и захватить их дома. Вам так не кажется? Они повернули в обратную сторону и медленно поехали по берегу, возвращаясь по своим следам. Море продолжало отступать, и всадники уже не – распугивали более птиц, которые по-прежнему кормились на мелководье. – Только подумайте, миледи, как непросто организовать перемещение и развертывание целой армии, – продолжил Бенуа, в то время как Анжелика сосредоточенно хмурилась, пытаясь понять, о чем он говорит. – Даже если мы предположим, что у Наполеона окажется достаточно хороших кораблей, чтобы перевезти сюда небольшую армию – кстати, я более чем сомневаюсь, что это возможно, – даже и тогда нельзя забывать, что у него недостаточно умелых моряков. Французские военно-морские силы до сих пор не сумели оправиться после потерь, которые они понесли при Трафальгаре.[12] Отдельным вертким суденышкам не так уж и сложно шнырять по Ла-Маншу взад и вперед, но попытайтесь представить себе, какая неразбериха там начнется, если в одном направлении одновременно двинутся примерно двести или триста транспортных судов – причем каждое из них будет торопиться, чтобы не упустить прилив. Представьте себе, как они будут сталкиваться в поисках фарватера – не одно из них, несомненно, пойдет ко дну… Представьте себе, как они ощупью будут подбираться к нашим берегам по незнакомым для них водам… Нет, Наполеон может сколь угодно мечтать о том, как он захватит Лондон, однако я уверен, что он куда больше полагается на сокрушительную силу декретов,[13] которые он издал в Берлине и Милане. Тут Бенуа замолчал, краешком глаза взглянул на Анжелику и, отвернувшись в сторону, принялся рассматривать берег. Анжелика подождала, когда же он объяснит ей, что это были за декреты, но поняла, что, если она не попросит его, Бенуа и не подумает сделать это. Девушка глубоко вздохнула, почувствовав себя слегка уязвленной: как же мало ей известно об окружающем мире и в какое невыгодное положение ставит ее это невежество. – Ну да, разумеется, – весело проговорила она. – Я припоминаю – кажется, я действительно что-то такое слышала о декретах Наполеона, хотя и не помню, что же именно… – Берлинским декретом он объявил вне закона любую торговлю между Англией и контролируемыми французами территориями, независимо от того, какие корабли занимаются такой торговлей – британские или нейтральные, – ответил Бенуа, и лишь улыбка, на мгновение мелькнувшая на его губах, показала Анжелике, что он прекрасно осведомлен о ее чувствах. – Таким образом ему довольно успешно удалось частично изолировать нас от континента. Затем в Милане, примерно год и два месяца тому назад, он издал новые декреты, согласно которым вне закона объявляется любое нейтральное судно, которое позволило англичанам провести таможенный досмотр на своем борту или просто заходило в один из британских портов. – Но как же так – ведь наш флот силен и могуществен! – искренне возмутилась Анжелика. – Как только Бонапарт может надеяться, что ему удастся… – Начнем с того, что он, по-моему, и не надеется, – серьезно отозвался Бенуа. – Однако эти декреты, вне всякого сомнения, оказали весьма и весьма негативное влияние на английское судоходство и развитие промышленности. В прошлом году взбунтовались ткачи в Манчестере, так как сокращение производства довело их до полуголодного существования. Анжелика ехала рядом с ним, глядя прямо перед собой и, казалось, не замечая пронизывающего ветра. Манчестер был так же малознаком ей, как и побережье Карибского моря, однако ей только тут пришло в голову, что война, оказывается, – это не только славные битвы и сражения на суше и на море, о которых так интересно читать потом в газетах… – Разумеется, мы не оставили подобную дерзость безнаказанной и приняли соответствующие меры, – быстро сказал Бенуа, увидев, как расстроила Анжелику мрачная картина, нарисованная им. – После того как Наполеон издал Берлинский декрет, Англия заблокировала все европейские порты, доступ в которые был теперь для нас закрыт, позволяя нейтральным судам заходить в эти порты лишь в том случае, если они перед этим побывали в одном из британских портов и уплатили солидную таможенную пошлину за право выйти из него со всем своим грузом. Кроме того, не следует забывать, что и французы несут тяжкие убытки от последствий наполеоновской блокады. Все товары, к которым они так привыкли: сахар, кофе, хлопок, специи, красители, табак, – все они стали теперь великой редкостью, и достать их очень непросто, если, конечно, не снизойти до контрабандных товаров. Анжелика осуждающе посмотрела на него. – И таким образом вы оправдываете контрабанду? – строго спросила она. – Я не контрабандист, – коротко ответил Бенуа, и на лице его появилось непроницаемое выражение. Анжелика прикусила нижнюю губу. В тоне его голоса не было никакой враждебности, однако ей показалось, что перед ее носом с треском захлопнулась дверь. Было совершенно ясно, что, как ни готов Бенуа порассуждать на общие темы, ей не удастся спровоцировать его на откровенность, даже при помощи таких неожиданных выпадов. – Однако вам, несомненно, немало об этом известно, – проговорила Анжелика, с трудом изображая на лице улыбку. – Как и каждому, кто читает газеты и старается следить за ходом событий, – ответил Бенуа, и девушка увидела, как вновь на мгновение блеснули в усмешке его белые зубы. – Но мы ведь победим, правда? – по-детски спросила она. Впервые за годы войны Анжелика усомнилась в победе англичан. – Да, конечно! – Почему вы так уверены в этом? – настойчиво потребовала она. – Да потому, что, сколько бы рынков ни закрыл для нас Наполеон здесь, в Старом Свете, мы всегда сумеем найти другие в Новом Свете, – ни на секунду не задумываясь, ответил он. – Нам уже удалось отбить кое-какие острова, принадлежавшие нашему противнику в Вест-Индии. До тех пор пока мы будем сохранять преимущество на море, нам не о чем волноваться – и мы победим, как только сумеем высадить на континенте армию, которая будет в состоянии нанести французам несколько поражений подряд. – И когда же это произойдет? – с любопытством спросила Анжелика. Бенуа пожал плечами. – Я же не военный, – ответил он. – А потому едва ли могу что-либо предсказывать. С другой стороны, вспомните: хотя в прошлом году нам и задали трепку в Испании и Португалии, мы тем не менее одержали пару побед, которые раз и навсегда доказали всему миру, что армия Наполеона вовсе не является непобедимой. А теперь нам остается только ждать и надеяться… Анжелика вздохнула. Такой ответ едва ли показался ей удовлетворительным, однако возразить тут было нечего. Она осмотрелась по сторонам и с удивлением отметила, что Фолкнер повернул лошадей от моря раньше, чем они достигли тропинки, которая вывела их на берег в самом начале прогулки. – Так быстрее, – проговорил Бенуа, отвечая на вопрос, готовый сорваться с ее уст. – Погода портится, и вы, должно быть, озябли, миледи. Мне совсем не хочется, чтобы вы простудились по моей вине. Кроме того, вам следует поберечь силы – ведь завтра вам предстоит долгое и утомительное путешествие. Анжелика с трудом сдержалась: она собралась было возразить ему, но догадалась, что он нарочно провоцирует ее на резкость. – А что вы имели в виду, когда сказали, что Томас научил Билли считать? – поинтересовалась она, старательно пытаясь направить разговор в дружелюбное русло. – Мне с трудом в это верится, ведь, как бы умна ни была лошадь… Бенуа расхохотался. – Как только мы вернемся, я попрошу его устроить для вас представление, – пообещал он ей. – Уверен, что вы останетесь довольны, миледи. Марте потребовалось немало времени, чтобы как следует расчесать и уложить волосы Анжелики. За работой горничная не переставая ворчала на свою хозяйку. – И как только вы можете быть такой невнимательной!.. Как только можно до такой степени забыть о приличиях!.. Как же можно раскатывать верхом без шляпы, да еще когда на голове у вас воронье гнездо?! – восклицала она, распутывая длинные волосы девушки. – Ведь вы же не цыганка, миледи! Что скажет эрл, когда ему станет известно обо всем этом? – Не знаю, – откликнулась Анжелика, и в голосе ее прозвучала безмятежная нотка, – да и какая разница: он же все равно никогда ничего не узнает! – Зато я хотела бы знать, как это произошло! – настаивала Марта. – Я еще могу понять, что шляпу унес ветер – ох уж этот противный ветер! – но волосы!.. Ведь я всегда так старательно укладываю и закалываю их! Кому, как не мне, знать, как вы скачете, особенно когда разволнуетесь! Нет, миледи, вам никогда не удается держать себя с элегантным достоинством, как полагается каждой благовоспитанной леди. И кто, позвольте спросить, заплетал вам косу? – Мистер Фолкнер, – ответила Анжелика, смело глядя в глаза своей горничной и отчаянно стараясь не краснеть, а между тем предательский румянец уже проступил на ее щеках. – Да неужели? – сухо удивилась Марта, и взгляд ее задумчиво остановился на пылающих щеках Анжелики. – Полагаю, вы распустили волосы, стараясь побольше узнать о нем, не так ли? Это все входило в ваш план, верно? Да вам должно быть сейчас очень стыдно, миледи! Анжелика покраснела еще больше и окончательно смутилась. От острых глаз Марты ничего нельзя было скрыть; интересно, догадалась ли она о том, что произошло между мною и Бенуа на прогулке? – подумала девушка. – Ну а как продвигается твое расследование, Марта? – весело поинтересовалась она, пытаясь сменить тему разговора. – Тебе удалось узнать, действительно ли этот дом – настоящее разбойничье гнездо? Или же тому, что случилось прошлой ночью, нашлось вполне невинное объяснение? Та презрительно фыркнула. – Подумать только, порядочной женщине, вроде меня, приходится унижаться и плести интриги! – кислым голосом произнесла она. – Должна вам сообщить, что я не привыкла играть роль шпионки, миледи. И не по нраву мне все это, вот что я вам скажу. – Ах, Марта! – воскликнула Анжелика, испытывая в душе досаду, которая тем не менее не помешала ей весело рассмеяться. – Да ведь ты всегда готова была пойти на что угодно, лишь бы только помочь мне и Гарри! Уж я-то тебя знаю! Марта слегка улыбнулась: да, это так, она самозабвенно любила и Анжелику, и Гарри. – Заниматься организованной контрабандой тут, в доме, не очень-то удобно, – скептически произнесла она. – И уж конечно, сам хозяин ничем таким не занимается. Говорят, он проводит здесь совсем мало времени. – Что ты хочешь сказать? – быстро прервала ее Анжелика. – Я знаю, он недавно вернулся из Вест-Индии, но… – С тех пор как умер его отец, два года тому назад, хозяин впервые задержался дома дольше чем на пару недель, – продолжила Марта, будто не слыша вопроса Анжелики. – Судя по тому, что мне удалось узнать, миледи, он сбежал из дома и стал корабельным юнгой, а теперь является младшим партнером в большой судовладельческой компании. И скажу вам, слуги в нем прямо-таки души не чают. А уж как гордятся! – Анжелика уставилась на горничную, чувствуя, что лишается дара речи. Марта, заметив состояние хозяйки, удовлетворенно улыбнулась. – Если не ошибаюсь, он ушел в море, когда ему было четырнадцать лет, – сказала она – А в двадцать один год он был уже капитаном судна, ведущего торговлю с Вест-Индией. Работал он на человека по имени Джозайя Крэбтри – у того была небольшая флотилия из четырех кораблей. Похоже, старик на мистера Фолкнера не мог надышаться, и скажу вам, у него были все основания радоваться: мистер Фолкнер успешно провел его корабль в ужасный ураган, а сам, между прочим, только за несколько месяцев до того стал капитаном. – Правда? – задыхаясь от волнения, переспросила Анжелика. Глаза ее сияли от возбуждения, и ей совсем нетрудно было представить, как Бенуа уверенно стоит на капитанском мостике, вокруг вздымаются волны, завывает ветер и трещат, сгибаясь, мачты, а он смело бросает вызов стихии, решительно командуя кораблем… – Ну, так мне говорили, – сухо отозвалась Марта, пристально глядя на разрумянившееся лицо Анжелики. – Когда же мистер Фолкнер понял, что узнал или выучил все, что мог, по корабельной части, он ушел от мистера Крэбтри, приобрел себе отличное судно и начал свое собственное дело. Теперь у него три корабля, и в прошлом году мистер Крэбтри предложил ему стать партнером. Судя по тому, что я узнала, мистер Крэбтри до сих пор не нахвалится мистером Фолкнером – очень даже может быть, он сделает его своим наследником. – Господи помилуй! – слабым голосом проговорила Анжелика. За несколько мгновений Бенуа Фолкнер преобразился в ее глазах: из морского скитальца, мало чем отличавшегося от пирата, он превратился в достойного, состоятельного человека. Правда, Анжелика уже некоторое время назад сообразила, что его состояние едва ли нажито контрабандой, но каким же именно путем – ей все еще не было понятно. До разговора с Мартой она все больше склонялась к мысли о том, что он, должно быть, все-таки замешан в каких-то темных делишках – незаконных или сомнительных. Возможно, Бенуа Фолкнер – приватир,[14] обладающий «каперским свидетельством», которое позволяет ему безнаказанно грабить встречные корабли противника. Девушке с трудом верилось, что Бенуа – почтенный судовладелец. – Как же тебе удалось все это выяснить? – с интересом спросила она – все ее попытки узнать побольше о владельце дома не дали результатов. – Слуги страсть как гордятся им, – приглушенным голосом ответила Марта, словно выдавая хозяйке какой-то секрет. – Заставить их похвастаться его подвигами – сущая безделица. – А что же было прошлой ночью? – спросила Анжелика. – Об этом ты тоже сумела что-нибудь узнать? – Нет. – Марта нахмурилась. – Стоит только заговорить о вчерашнем – и все молчат как рыбы, – раздраженно бросила она. – Ну, неважно, – откликнулась Анжелика, и неожиданно на душе у нее стало совсем легко. – По крайней мере дела у нас идут не так уж и плохо. – Не знаю, не знаю… – кисло протянула Марта. – Вы-то приехали сюда, надеясь, что мистер Фолкнер окажется контрабандистом – ведь только в таком случае можно было думать, что он спасет нашего Гарри. А мы с вами только что узнали, что последние пятнадцать лет он провел в море, почти не сходя на берег. С вашей-то точки зрения, это не самая приятная новость, так ведь? – Полагаю, ты права… Хотя, с другой стороны… – Анжелика не договорила. Она вспомнила, что, хотя Бенуа решительно отказывался объяснять, что именно происходило в доме прошлой ночью, он почти признался ей, что его таинственным гостем был один из тех мошенников, за которыми охотился сэр Уильям, и этот человек, по всей вероятности, хорошо знает Бенуа и доверяет ему. Может быть, Бенуа Фолкнер и не имеет больше никакого отношения к контрабанде, однако же ему должны быть известны люди, которые до сих пор ею занимаются. – Спасибо, Марта, – сказала девушка. – Я знала, что могу на тебя положиться. Анжелика вприпрыжку спустилась по лестнице и вбежала в библиотеку. Бенуа сидел за столом и что-то писал, однако при ее появлении поднял голову и улыбнулся. – Сколько энергии, миледи, – поддразнил он ее. – А я-то думал, что после такой продолжительной прогулки вам придется несколько часов отдыхать в постели, прежде чем вы сможете встать к обеду. – Ах! – Анжелика резко остановилась, только тут сообразив, что ей следует хотя бы притвориться уставшей. Бенуа встал, прошел к двери и закрыл ее. Анжелика круто повернулась на месте, чтобы не терять его из виду. Каждый раз, когда он оказывался позади нее, ей почему-то становилось не по себе. – Или, может, вы зашли подыскать подходящую книгу, читая которую могли бы задремать от скуки? – предположил он, и в глазах его появился уже знакомый ей полунасмешливый-полуснисходительный огонек. Анжелика встретилась с ним глазами и почувствовала, как у нее подпрыгнуло сердце. Всего несколько минут назад она была твердо уверена в том, что он ей не пара, а теперь усиленно старалась подавить влечение, которое испытывала к нему. Бенуа, и это совершенно очевидно, – вполне достойный человек. Хотя вряд ли его можно считать подходящей партией для дочери благородного эрла, подумала девушка. Анжелика пыталась убедить себя, что ей нет дела до того, кто он и чем занимается, – завтра она уедет и забудет о нем. Однако все было напрасно: она не могла перестать думать о Бенуа Фолкнере! – Почему вы не сказали мне, что вы судовладелец? – строго спросила она. – Судя по всему, ваша горничная куда лучше вас поняла, какой силой убеждения обладают ветер и солнце, – загадочно произнес Бенуа. – О чем вы говорите? – воскликнула Анжелика с недоумением. – Несмотря на свою неприступную внешность, ваша горничная при случае может оказаться весьма очаровательной и дружелюбной особой, – пояснил Бенуа. – Кажется, она произвела самое приятное впечатление на Томаса. Если не ошибаюсь, ей даже удалось упросить его продемонстрировать некоторые из фокусов, которым тот научил лошадей. Томас прямо-таки без ума от нее! – Господи помилуй! – Перед глазами Анжелики тут же предстала совершенно невероятная картина: Марта, кокетливо флиртующая с конюхом. – Увы, миледи, – рассмеялся Бенуа. – Если бы вы сами придерживались той же тактики, разговаривая со мной, подумайте, как много вам удалось бы узнать обо мне! – Что? – Анжелика уставилась на него широко раскрытыми глазами, приоткрыв рот от изумления. Его карие глаза блеснули, и девушка, подняв руку к губам, поспешно отступила на шаг назад, к двери. – Нет! Нет! – прокричала она. Бенуа усмехнулся. – Вы разочаровываете меня, миледи, – мягко поддразнил он. – Ставка так высока – неужели вы не готовы принести небольшую жертву ради спасения вашего брата? Анжелика с трудом сглотнула, чувствуя, сколь опасно смотреть ему в глаза. Его взгляд завораживал и возбуждал ее – она чувствовала легкое головокружение и едва соображала, что делает. Неужели и Марта могла испытывать то же самое?.. – Вы хотите сказать, если я… если я позволю вам… – Голос ее пресекся, и она попыталась снова: – Если я… тогда вы скажете мне, как вы собираетесь спасти Гарри? Он улыбнулся, и ей показалось, что сердце у нее снова подпрыгнуло. – Попробовать всегда можно, – тихо промолвил он. – Да ведь это… это же Улыбка Бенуа стала шире. – По крайней мере, вы сможете утешаться тем, что сделали это ради спасения Гарри, – успокоил он ее, и в глазах его загорелся такой лукавый огонек, что устоять было просто невозможно. – О Боже! – слабо простонала Анжелика, когда он заключил ее в объятия. – Может быть, будет лучше, если сначала вы все-таки расскажете мне о своих планах, сэр? – Девушка отчаянно старалась не терять самообладания. – А уж тогда я сама решу, стоит ли… Бенуа тихо рассмеялся. – Вы слишком поздно подумали об этом, миледи, – сокрушенно ответил он. Возмущаться действительно было слишком поздно – возможно, Анжелике и не хотелось сопротивляться ему. Она сама подняла голову и инстинктивно закрыла глаза, как только его губы прикоснулись к ее губам. Ей казалось, что внутренне она уже приготовилась к переживанию этой минуты, однако почти тут же поняла, что порядком переоценила свою искушенность и опытность. В прошлый раз, когда он целовал ее, они стояли на продуваемом всеми холодными ветрами морском берегу и на Анжелике была сшитая как раз для такой погоды амазонка из плотного сукна. Теперь же на ней было лишь легкое муслиновое платье, Анжелика чувствовала каждую пуговицу на сюртуке Бенуа, каждую складочку его одежды, ощущала упругость его мускулов – и эта неожиданная близость поразила ее. Испуганная, ошеломленная, она безуспешно попыталась оттолкнуть Бенуа. Он слегка расслабил объятия, покрывая легкими, словно дуновение ветерка, поцелуями ее губы, щеки, даже ресницы и веки, пока напряжение не оставило девушку. Медленно, очень медленно она начинала осваиваться с новыми для себя ощущениями, пока ей не показалось, что ее окутывают теплые облака блаженства, подобные лучам золотистого летнего солнца. Обвив руками шею Бенуа, Анжелика, сама не сознавая всю чувственную откровенность своего жеста, нерешительно провела пальцами по его жестковатым черным волосам. Губы его снова прижались к ее губам, искушая ее обещанием еще большего наслаждения в обмен на близость, о которой он молил. Девушка помедлила, лихорадочно соображая, что же будет, если она уступит ему, однако затем губы ее приоткрылись навстречу его губам, и она капитулировала перед сокрушительной силой его поцелуя. В ту же секунду искра желания, тлевшая между ними, казалось, заполыхала во всю мощь, обжигая их обоих. Властное пламя страсти, бушевавшее в крепком и стройном теле Бенуа, ничуть не уступало по силе тому нетерпению, с которым Анжелика его ждала и контролировать которое была совершенно не в состоянии. Бенуа был околдован этой ее неистовостью. Его руки скользнули вниз по спине Анжелики, воспламеняя ее своими прикосновениями. Не помня себя, она прильнула к нему. Ладонью Бенуа прошелся по соблазнительному изгибу ее талии и бедер, а потом крепче прижал девушку к себе. Теперь они стояли, плотно соприкасаясь телами, и Анжелика чувствовала твердые мускулы на его груди, и нестерпимое, неукротимое желание, казалось, передавалось ей от него сквозь тонкую ткань платья. На мгновение у Анжелики мелькнула мысль о том, что она ведет чересчур опасную игру, однако сил сопротивляться у нее больше не было. Этот человек ворвался в ее размеренную жизнь, в ее замкнутый мирок подобно урагану, и вот теперь, похоже, она сама пустилась в опасное путешествие в самый разгар бури, восхищаясь жизнеутверждающей страстью, что так неожиданно вспыхнула между ними. Бенуа наклонил голову, целуя ее шею и щекоча нежную кожу на ней, – это еще больше возбудило Анжелику. Откинув голову назад, она чувствовала, как его руки надежно поддерживают ее, пока губы его, казалось, чертили огненные узоры на шелковистой глади ее шеи. Дыхание ее стало неровным и учащенным, а стук сердца отдавался в ушах столь оглушительно, что она ничего не слышала, полностью поглощенная приливом нахлынувших чувств. Ноги у нее подгибались, радостная жажда чего-то неведомого наполняла тело головокружительной энергией. Анжелику вдруг охватила томительная, ленивая истома – и одновременно ей казалось, что вся она вот-вот вспыхнет от нетерпеливого ожидания. – О мой Бог! – хрипло проговорил Бенуа; глаза его потемнели – видимо, от едва сдерживаемого желания. – Анжелика, смутившись, широко раскрыла глаза. Она трепетала в ожидании следующего шага. Бенуа, увидев выражение ее лица, тут же поднял руку и успокаивающе провел по волосам девушки. – Шшш… – Он прижал ее к груди, все еще прерывисто дыша. – Я обещал, что не обижу вас, и сдержу свое обещание. Просто я не предполагал, что у вас такой бурный темперамент, миледи. – Ах! – Анжелика быстро отпрянула в сторону. Она не знала, как и что ему ответить. Губы ее припухли, а огненное желание до сих пор жгло девушку изнутри. Она сделала несколько нерешительных шагов по комнате – ноги совсем не слушались ее. В широко открытых голубых глазах Анжелики отражалось болезненное смятение, царившее в ее душе. Бенуа лукаво улыбнулся и протянул руку, чтобы погладить ее по щеке. – Пожалуй, мы слишком долго играем в эту опасную игру, – произнес он при этом. – Завтра вы возвращаетесь в Лондон, миледи, и мне вовсе не хочется, чтобы вы вернулись к отцу обиженной или расстроенной тем, что случилось с вами в моем доме. Ведь это было бы жалкой уплатой того великого долга, который я обязан вернуть ему. Анжелика уставилась на него, и во взгляде ее проступили тревога и растерянность. – Не понимаю, о чем вы говорите, – прошептала она. – В самом деле? – Он задумчиво взглянул на нее, и глаза его загадочно блеснули. – А почему вы не замужем? – вдруг спросил Бенуа. – – Вам двадцать три года. Прекрасная, желанная, истинная леди от кончиков ваших чудесных золотистых локонов до крошечных ножек – да к тому же, как мне кажется, еще и наследница значительного состояния. И все же… Так почему же вы не замужем? Или хотя бы не помолвлены? Анжелика прижала ладони к пылающим щекам. Сначала ей показалось, что Бенуа, как и прежде, насмехается над ней, но, видя, сколь пристально он смотрит на нее, она поняла, что он говорит вполне серьезно. – Вы нужны ему сейчас – однако два года тому назад все было иначе, – напомнил ей Бенуа. – Когда вы начали выезжать? – В семнадцать лет, – сдавленным голосом ответила она. – Неужели почти за пять лет никому так и не удалось зажечь в вас хоть искру любви? Кажется, самообладание стало понемногу возвращаться к Анжелике. – Полагаю, что это не ваше дело, – холодно произнесла она. – Ну а я в этом не уверен, – медленно проговорил Бенуа и улыбнулся. – Ладно, миледи, что-то у вас не очень получается добывать необходимые сведения, не так ли? – поддразнил он. – Вам давно следовало бы потребовать вознаграждение за поцелуй! Анжелика поморгала, на мгновение смутившись. – А разве вы не обещали рассказать мне, как вы собираетесь спасать Гарри? – Ничего подобного! – Он блеснул глазами. – Я только предложил вам попробовать, что выйдет, если вы позволите мне поцеловать вас. Но я не гарантировал, что расскажу вам что-нибудь о своем плане. Анжелика поняла, что ее снова провели. – Вы просто вероломный, непорядочный, неблагородный… – Она уставилась на него горящими от возмущения глазами, обида захлестнула ее до краев. Да как только он смеет так бессердечно поступать с нею?! Слезы подступили к глазам, и она не успела остановить их – крупные капли уже повисли на ее стрельчатых ресницах. Девушка поспешно отвернулась, чувствуя себя вдвойне униженной оттого, что он видит, как она плачет. Быстро сделав два широких шага, Бенуа оказался рядом с Анжеликой и, мягко повернув к себе, обнял ее. – Не смейте! – Она попыталась оттолкнуть его. – Шшш. – Он нежно погладил ее по голове. – Я ни за что не смог бы так подло обмануть вас, ma cherie.[16] Кроме того, миледи, если бы вы сами вспомнили о моем обещании, я не стал бы поддразнивать вас. У Анжелики не нашлось сил оттолкнуть Бенуа. Его руки замечательным образом успокаивали ее, в его объятиях ей было на удивление уютно. На какое-то мгновение девушке подумалось, что вот так, наверное, и бывает, когда в жизни рядом с тобой всегда есть человек, к которому можно обратиться всякий раз, если тебе страшно или плохо. Уже давно ушло в прошлое то время, когда Анжелика могла искать утешения у отца. – И все равно джентльмены так не поступают, – проговорила она наконец, и в глазах ее, когда она подняла голову, блеснул лукавый огонек. – Но я-то не джентльмен, mignonne,[17] – мягко напомнил он ей. – Кажется, мы разобрались с этим в самом начале нашего знакомства. – Бенуа замолчал. Взгляд его был устремлен на Анжелику, но мыслями он был где-то далеко. – Мой дед был каменщиком, который отлично клал кирпичи, но не умел ни читать, ни писать, – отрывисто произнес он. – Однако старик твердо решил, что его сыновья должны добиться в жизни большего, чем он сам, и ради этого многим пожертвовал. – Бенуа отпустил Анжелику и, подойдя к глобусу, рассеянно покрутил его сильными загорелыми пальцами. – Мой дед никогда не отъезжал от своего дома дальше чем на десять миль, – сказал он, обернувшись через плечо. – Старик умер вскоре после того, как я ушел в море. – Должно быть, он очень гордился вами, – нерешительно проговорила Анжелика. – Он гордился моим отцом, – произнес Бенуа. – Ну, и мной тоже, – улыбнувшись, добавил он. – Но ему не нравилось, когда мы приезжали навестить его, и он так ни разу и не согласился приехать погостить у моих родителей в Арунделе, хотя ехать надо было не больше двадцати миль от его дома. Он, бывало, говаривал, что негоже будет напоминать пациентам моего отца, что их доктор всего-навсего сын каменщика. Анжелика всю свою жизнь провела в замкнутом, далеком от настоящей жизни мирке, принимая как должное привилегии, которыми обладала с рождения. И вот сейчас ей довелось заглянуть в совсем иную жизнь, ощутить себя частью мира, о существовании которого до этой минуты ей было почти ничего не известно. Девушка понимала, что Бенуа, вероятно, очень нелегко говорить с ней так откровенно. Он бросил на нее быстрый взгляд и добавил почти беззаботным тоном: – Пожалуй, из всех членов моего семейства вас больше всего заинтересовал бы Тоби. – Тоби? – Это имя показалось Анжелике знакомым, но она не могла припомнить, где именно слышала его. – Старший брат моего отца, – объяснил Бенуа. – Если дедушка мечтал о том, чего могут достичь его сыновья и внуки, мечта эта стала явью именно благодаря Тоби. Мой дядя сам выучился читать и писать, а затем стал подмастерьем кузнеца в Чичестере. Тоби прекрасно понимал, что для осуществления заветной мечты старика в первую очередь необходимы деньги. И он принялся за работу. Именно Тоби оплатил учебу моего отца, он покупал ему книги и инструменты, а также первый приличный костюм, в котором отцу надлежало произвести благоприятное впечатление на своих будущих пациентов. Именно дядино наследство позволило мне приобрести мой первый корабль. Однако до самой своей смерти Тоби так и оставался простым кузнецом в Чичестере. А в свободное от работы время, скажем так, он занимался контрабандой чая. Чая и кое-чего еще… До тех пор пока не была снижена пошлина на ввоз чая, дело это было весьма и весьма прибыльным. В ту ночь, когда я познакомился с вашим отцом, мы разгрузили большую партию бренди. Так что вы были совершенно правы, миледи, – закончил он, вызывающе взглянув на нее, – этот дом действительно построен на доходы с контрабанды – вернее, свободной торговли, как предпочитал называть свое занятие Тоби. Анжелика во все глаза уставилась на Бенуа. Он не стыдится своих родственников! Напротив, испытывает настоящую гордость, рассказывая ей о них, этих решительных и предприимчивых людях. И тем не менее ему, наверное, было очень нелегко поведать ей правду: он рисковал услышать от нее в ответ одни лишь насмешки. Девушку потрясли искренность и самообладание Бенуа, она была благодарна ему за то, что он поверил ей, – поверил в то, что она способна его понять. – Почему вы рассказали мне обо всем этом? – тихо спросила она. Он внимательно посмотрел на нее, и на долю секунды в глазах его появилось почти вопросительно-недоумевающее выражение, однако затем он лишь небрежно пожал плечами. – Я не могу рассказать вам, как именно вывезу Гарри из Франции, а уж тем более – о том, как именно собираюсь освободить его из Битша, – ответил он. – Даже если бы я и знал, как это сделать, – а в данный момент я и понятия об этом не имею, – все равно говорить о моих планах сейчас едва ли было бы разумно. Однако мне не хочется, чтобы в ближайшие несколько недель вы не находили бы себе места, представляя меня в роли кого угодно – от французского шпиона до вымогателя, готового запросить непомерно большой выкуп. Можете считать все, что только что услышали от меня… – как это вы там выразились сегодня утром? – ах, да, залогом доброй воли с моей стороны. – Что-то не припомню, чтобы я называла вас французским шпионом! – с возмущением воскликнула Анжелика. – Если судить по тому, что сэр Уильям наговорил мне сегодня утром, и добавить к этому живость вашего воображения… Знаете, миледи, я был бы сильно удивлен, если бы узнал, что в мыслях вы еще не зачислили меня в изменники, – парировал он. Ах так, он снова ее поддразнивает! Анжелике было нелегко разобраться в своих чувствах к Бенуа Фолкнеру, однако то, что он всегда говорил с ней с каким-то мягким лукавством, больше не раздражало ее. Видимо, такой уж у него характер! – Если бы вы не вывели сэра Уильяма из себя, мне бы такое и в голову не пришло! – Бедный сэр Уильям! – почти нежно сказал Бенуа. – Требуется совсем немного, чтобы привести его в ярость. Знаете, он ведь потратил больше двадцати лет, стараясь поймать Тоби, однако же никогда не позволял никакому другому кузнецу подковывать своих лошадей! Он очень сильно горевал, когда Тоби умер. – Вы хотите сказать, сэр Уильям уважал Тоби? – недоуменно спросила Анжелика. – Это может показаться довольно странным, однако на свой лад они были почти друзьями, – проговорил Бенуа. – Тоби был непростым человеком, да и характер у него был не сахар. Для всех, кто работал на него, он установил железную дисциплину. В течение двадцати пяти лет, или даже более того, пока он контролировал всю контрабандную торговлю на этой части побережья, здесь не было случая проявления зверства или жестокости вроде тех, что творились в других районах страны. Сейчас, когда Тоби умер, все сильно запуталось и стало намного более опасным. Теперь тут враждуют несколько банд… – Бенуа замолчал и пожал плечами. – Но все это вам неинтересно, – коротко закончил он. – Кто знает… – задумчиво протянула Анжелика. Бенуа в ответ улыбнулся. – Нет, миледи, все это никак не может повлиять на спасение Гарри. – Да, но если вы больше не… – начала было Анжелика. Бенуа расхохотался. – Миледи, пересечь Ла-Манш оказалось непосильной задачей для Гарри, но – Один раз ему уже удалось оттуда выбраться, – напомнила она. – Что означает лишь одно: сделать это во второй раз будет в тысячу раз сложнее, – резко сказал Бенуа. – Но не беспокойтесь, миледи, – мягко добавил он, заметив, как нахмурилась Анжелика, – мы что-нибудь придумаем. |
||
|