"Серебряная ведьма" - читать интересную книгу автора (Кэррол Сьюзен)

ГЛАВА 2

Дьявол вернулся на остров Фэр. Двери запирались на запор, испуганные матери прятали своих детей, из окон смотрели встревоженные лица, когда Симон направил Элли по улицам Порт-Корсара. Он привык к тому, что вызывает у людей такой страх, и всегда считал полезным для своего дела. Теперь же от этого у него появилось чувство одиночества и усталости. Очевидно, на острове Фэр его помнили очень хорошо, несмотря на то, что его внешность сильно изменилась. Странно, он чувствовал себя совсем непохожим на молодого человека, который захватил этот остров много лет назад, – дерзкого, дьявольски самоуверенного, верившего, что знает все о природе зла. А в итоге выяснилось, что он слишком мало знал о мраке, который обитал в человеческом сердце, особенно в его собственном.

Ле Балафр. Так называли его шепотом. Человек со шрамом. И Симону нравился этот устрашающий титул. Каким же он был молодым и глупым! Он ворвался на остров Фэр с армией, полный решимости отыскать легендарную Книгу теней и подвергнуть суду колдуна Ренара. Суд? Или обыкновенная месть? Даже спустя все это время Симон продолжал сомневаться. В любом случае это было не важно. Он по-прежнему видел вокруг себя раны и шрамы, которые оставил в этом маленьком городке, ремесленные лавки, сожженные дотла и еще не восстановленные, дома с зияющими окнами и дверными проемами, развалины, порушенные надежды, сломанные жизни. Башни заброшенного женского монастыря на вершине холма возвышались над ним, такие мрачные и печальные под ветром и нависшими тучами.

Симон направил Элли по дороге, ведущей в лес, оставив позади Порт-Корсар. Тяжелые тучи готовы были пролиться дождем в любой момент. Он мог бы провести время в гавани и подождать, пока затихнет гроза, но у него не было времени. Сестры Серебряной розы с каждым часом становились все сильнее и коварнее. Симон верил, что следующее нападение ведьм станет для него последним. Было чертовски трудно отринуть собственную гордость и обратиться за помощью к женщине, которую он однажды предал. Но отсрочка встречи с Мири Шене задачу не облегчала.

Когда лес сомкнулся вокруг него, Симон придержал Элли. Не лучшее место переждать грозу. Но Симон подумал, что в таком лесу неуютно в любое время.

Стволы деревьев, покрытые мхом, возвышались, словно великаны, уходя корнями в тайные глубины земли. Кривые ветви раскачивались от ветра, а листва кричала древние легенды друидов, сказочных народов и волшебниц. Отличное место для жилья ведьмы.

Симон наклонился, чтобы погладить Элли по шее больше для собственного успокоения, чем для ее. Мрак леса мог напугать лошадь. Хотя Элли нервничала, он был уверен, что это скорее от предвкушения окончания путешествия. Он с удивлением заметил, что Элли чувствовала себя здесь как дома. Напряжение и неуверенность исходили только от него, возможно, из-за того, что последнюю четверть мили он постоянно думал о том, как будет стоять лицом к лицу с Мири Шене. Представлял себе ее серебристо-голубые глаза, холодные, словно зимнее небо, когда она направила на него пистолет прямо ему в сердце, но их взрывом разбросало в разные стороны. Неужели Мири была способна опустить курок? Неужели она ненавидела его так сильно?

Скоро он об этом узнает… Стена густого леса и грозовое небо почти заслонили от него дневной свет. Когда дорога стала сужаться, Симон пристально всмотрелся в даль, пытаясь сравнить увиденное с теми советами, которые получил.

Подозревая, что Мири не поехала в свой прежний дом, Бель-Хейвен, Симон узнал в харчевне, где она живет теперь. На острове, где обитали в основном женщины, странствующий человек был почти осажденной крепостью. Хотя мужчины остерегались его гораздо меньше, чем женщины, обитатели пивной глядели на него с недоверием.

Симон всегда знал, что монеты легко развязывают любые языки, и в итоге о Мири рассказал ему не просоленный морем рыбак, а женщина. Она с оглядкой пробралась в харчевню, закутавшись в шаль с головой, – немолодая женщина с суровым, неприятным лицом. Дрожа от страха, она все же отважилась обратиться к Симону:

– Я… я слышала, что вы ищете Хозяйку леса, – проговорила она так тихо, что ему пришлось наклониться, чтобы расслышать ее.

Симон кивнул.

– И… вы готовы заплатить?

Симон едва смог сдержать свое удивление. Он помнил, как солидарны были женщины этого острова, особенно в отношении их обожаемой Хозяйки острова Фэр и ее семьи. Когда он вложил несколько монет в красную от работы руку мадам Алан, то испытал странное чувство отвращения и жалости к этой женщине. Но это не остановило его от расспросов.

– Просто поезжайте по дороге в лесу. Потом увидите тропинку вглубь леса. Идите по ней, и она приведет вас прямо к ее дому.

Зажав деньги в кулаке, мадам Алан застонала и убежала. Симон не знал, бежала ли она от него или от собственной вины.

Подъехав к тропинке, о которой рассказывала предательница, Симон увидел то, о чем женщина не упомянула. Тропинок было две, и они расходились в разные стороны. Когда Симон остановился, чтобы разобраться, куда ехать, то с удивлением заметил, что у его лошади на этот счет свое мнение.

Элли тряхнула головой и потянула на ту тропинку, которая выглядела более заросшей и менее проторенной. Симону пришлось потрудиться, чтобы удержать лошадь, но, когда молния осветила лес, он заметил нечто невообразимое.

Элли с новой силой потянула на тропинку. Симон крикнул команду, натянув поводья и дав понять, что не потерпит неподчинения. Наконец-то успокоив лошадь, он присмотрелся к существу, все еще не веря своим глазам.

Было что-то нереальное в кошке, которая спокойно сидела у развилки дорог в диком лесу в этот ненастный день. Взлохмаченная ветром шерсть животного была иссиня-черной, и только концы лап – белоснежными. Симон поморгал, пытаясь сосредоточиться. Но янтарные глаза кошки моргнули ему в ответ, пробудив в нем воспоминание о далекой ночи на открытом ветрам холме и дальнем краю этого острова.

Симон подался вперед. Его сердце колотилось от нетерпения и страха во время того самого первого похода, когда он надеялся схватить шайку ведьм во время их сатанинских обрядов в кругу каменных столбов. Однако он нашел там отважную Мири, сражавшуюся с другими девушками в попытке спасти кота, распятого на жертвенном пинке.

Молодые дерзкие девчонки в страхе разбежались при миле Симона, но Мири не отступила, освободив маленького черного котенка, привязанного к каменному алтарю. Это была их первая встреча, они с Мири впервые увидели друг друга – охотник на ведьм и ведьма.

Нет, тогда они смотрели друг на друга иначе. Он был всего лишь юношей, которому предстояло многому научиться, а она – совсем еще юной девочкой с волшебными глазами и обаятельной улыбкой.

Существо, смотревшее на него сейчас, конечно же, не могло быть тем котом, которого Мири спасла в ту ночь. Прошло слишком много лет. Симон склонил голову набок, внимательно разглядывая кота. Чувствуя себя полным идиотом, он осторожно позвал:

– Некромант?

Кот мяукнул, словно откликаясь на свое имя, потом, лениво махнув хвостом, отправился по тропинке. Когда Элли попыталась последовать за ним, Симон ее не остановил. Если кот действительно принадлежал Мири, тогда он точно направлялся домой.

Но путь, выбранный котом, едва ли можно было назвать тропинкой. Их плотно обступили деревья, хлестая ветвями и Симона, и его лошадь. Земля под ногами стала непроходимой от толстых корней и выбоин.

Симон слез с лошади и повел Элли под уздцы, осторожно нащупывая ногами дорогу. Время от времени он замечал в чаще призрачный силуэт кота. Маленький черный дьявол вел его либо прямо в дом Мири, либо в темную лесную чащу, где он может безнадежно затеряться.

В любом случае возвращаться было слишком поздно. Раздался гром, и Симон почувствовал первые холодные капли дождя на лице. Надо было поскорее отыскать укрытие для себя и Элли.

Когда тропинка почти исчезла, он с радостью заметил впереди просвет. Над небольшим каменным домом из трубы поднимался дым. Он потерял кота из виду, но, похоже, нашел то, что искал. Только Мири могла жить в таком богом забытом месте в окружении одних только зверей и птиц.

Обойдя толстый ствол дуба, Симон почувствовал, как земля ушла из-под ног. Поводья выскользнули из его руки, он взмыл вверх, и мир опрокинулся со стремительной быстротой.

Оказавшись в западне, он какое-то время пытался понять, что произошло. Опутанный сеткой из толстых веревок, он повис высоко над землей, словно глупый кролик, попавший в силки. Сеть плотно опутала тело, и Симон с завистью оценил бы мастерство, с которым Мири сумела его поймать, если бы не тревога за Элли.

Лошадь сильно испугалась, когда он попал в ловушку. Пытаясь развернуться, чтобы увидеть ее, он одним сапогом застрял в сетке. Элли нигде не было видно. Вдруг она в панике ускакала в лес? Тогда будет чудом, если она не сломает себе ногу.

Меч, которым Симон мог бы разрубить путы, остался на седле. Спасительный нож находился в застрявшем сапоге. Когда Симон попытался высвободить ногу, чтобы достать его, ветка грозно заскрипела.

Симон выругался, не зная, как выбраться из этой силки. Именно в этот момент небеса разверзлись и начался ливень.

Мири стояла на пороге своего дома, не обращая внимания на ветер и дождь. Она смотрела на темную фигуру высоко над землей и довольно улыбалась.

Со своей лохматой темной шевелюрой, громадным ростом, яростно изрыгая проклятия, Симон Аристид выглядел гораздо свирепее любого зверя. Ей не было видно лица, но он наверняка заметил ее на пороге дома.

– Мири!

Ветер донес ее имя, которое прозвучало подобно реву дракона. Несмотря на то, что охотник на ведьм не был способен причинить ей вреда в этот момент, она со страхом отступила в дом и вздрогнула, когда Некромант потерся о ее ноги, спрятавшись у нее под юбкой.

– Я его поймала, – произнесла она.

Кот пристально посмотрел на нее. «Прекрасно. А теперь закрой дверь. Я совсем промок».

Некромант проскользнул в дом. Мири колебалась, не обращая внимания на дождь, замочивший ее лицо и платье. Оглушительный гром и ослепительная молния лишь подчеркнули безнадежность положения Симона. Надо было просто захлопнуть дверь и оставить его на произвол судьбы. Но она прикусила губу и нащупала нож: на поясе, достаточно острый, чтобы освободить его.

– Мири! – снова заревел Симон. – Я знаю, что ты там. Немедленно подойди и освободи меня, а то клянусь, я…

Он задохнулся от бессильной злобы, но угроза лишь утвердила решение Мири. Она вошла в дом и стала закрывать дверь, когда снова послышался его голос.

– Ради бога, женщина, хотя бы найди мою лошадь.

Лошадь? Мири замерла, ужаснувшись, что не учла столь важное обстоятельство. Тревожась за Некроманта, она следила из дома за приближением Симона, сосредоточившись только на охотнике за ведьмами, ожидая, когда он попадется в ловушку.

Лошадь она не заметила, но следовало думать, что Симон не мог бы пройти весь этот путь пешком. Возможно, он вел лошадь под уздцы, и теперь бедное животное, напуганное тем, что случилось с его хозяином, в панике убежало. Мири выскочила под дождь, не успев даже что-нибудь накинуть на себя.

Она опасливо обошла отчаянно извивавшегося в сетях Симона. Даже если он ее заметил, то не решился что-либо сказать.

Мири побежала к тропинке, где могла быть испуганная лошадь Симона, и с облегчением увидела, что кобыла стоит совсем недалеко. Девушка не понимала, что изменило естественную реакцию испуганной лошади убежать подальше. Элли стояла всего в нескольких ярдах на тропе, совершенно промокшая и несчастная, дрожа всем телом и не делая попыток убежать.

Мири осторожно подошла к ней. Несмотря на то что глаза лошади потемнели от страха, она даже не попыталась оказать сопротивление, когда Мири взяла ее за поводья и постаралась успокоить, тихо нашептывая песенку, которая была ее особенным магическим приемом.

Лошадь дрожала от сырости, грива ее совершенно намокла и прилипла к шее. Не обращая внимания на собственные неудобства и продолжая шептать лошади ласковые слова, Мири вывела ее на лужайку.

– Все хорошо, – тихо говорила она. – Я тебе помогу. Позволь отвести тебя туда, где безопасно и сухо.

Впервые лошадь заупрямилась, выкатив глаза в сторону, обозначив единственное слово, которое можно было различить в мешанине ее восклицаний: «Освободи… освободи».

– Конечно, ты будешь свободна. Я уже многих твоих сородичей освободила от жестоких и безответственных хозяев. Ты же должна служить этому ужасному охотнику на ведьм.

Лошадь нетерпеливо ударила копытом, ясно послав Мири мольбу: «Освободи… его. Освободи его!»

Мири была так потрясена, что едва не выпустила поводья. Лошадь не боялась Симона, а переживала за него. Испуганная тем, что он попал в ловушку, она не могла ему помочь и не желала покидать его.

Мири вытерла дождевые капли с лица, не зная, как реагировать на мольбу лошади. Сквозь шум дождя послышался треск сломанной ветки. Девушка обернулась, сердце ее упало при виде поднимающегося Симона, снимавшего с себя остатки пут. Раздумывать о том, как ответить на мольбу лошади, было поздно. Он каким-то образом сумел освободиться сам.

В гневе молнии силуэт охотника на ведьм был похож на ночной кошмар, в мокрой черной одежде, прилипшей к огромному телу, с всклокоченными волосами, мокрыми прядями, ниспадавшими на лицо, мокрой бородой и белой линией рта.

Мири уронила поводья и выхватила из-за пояса нож.

– Держись подальше, или, клянусь, я… я…

– Что? Убьешь меня?

Слова прозвучали как страшное эхо из прошлого, которое настигло ее через многие годы после той ночи в Париже, в гостинице «Шартр», когда она держала Симона под прицелом пистолета. Его реакция теперь была точно такая же, как тогда: он продолжал приближаться к ней.

– Хочешь вонзить его в меня? Ну, давай. Я не против. Смотри! На мне даже нет кольчуги.

Он распахнул камзол и сорочку, обнажив свою мускулистую грудь, покрытую густыми черными волосами, мокрыми от дождя.

Она попятилась, ударившись спиной о ствол дерева. Огромный вяз преградил ей путь к отступлению. Она подняла нож, крепко зажав его в руке:

– Не подходи, Аристид! Я не шучу!

Симон преодолел расстояние между ними одним большим шагом и подошел так близко, что острие ножа оказалось у его сердца. Он поднял руку, и она заслонилась от него, ожидая, что он собирается выхватить у нее нож.

К ее удивлению, он прикоснулся рукой к ее щеке.

– Ну же, сделай это, – произнес он усталым голосом. – Кто-нибудь обязательно прикончит меня рано или поздно. Почему бы не сделать это тебе?

Мири с трудом сглотнула слюну, стараясь сохранить свою злость и решительность, вспомнив все зло, которое причинил ей этот охотник на ведьм: потерю доверия, родного дома, семьи, разорение острова Фэр. Но в ярком свете молнии она разглядела лицо Симона Аристида, человека, у которого, как верила она, больше не было души. В глубине его единственного темного глаза она увидела одиночество, страдание и усталость духа.

Он не просто провоцировал ее, как сделал это в Париже. Симона действительно не волновало, жив он или мертв. Мири отчаянно думала, как они дошли до этого, наивные юноша и девушка, однажды повстречавшие друг друга в полночь на холме. Для Симона даже его собственная жизнь потеряла всякую ценность, а она, Дочь Земли, угрожавшая его жизни, была ничуть не лучше.

Когда она опустила руку, по телу ее прошла дрожь, нож выскользнул из ее пальцев, глухо ударившись о землю. Высвободившись от Симона, она закрыла глаза от нахлынувших переживаний, которые он всегда возбуждал в ней: гнев, сожаление, боль и отчаянное стремление к тому, что могло бы произойти.

– Будь ты проклят! – воскликнула она, заливаясь горькими слезами, которые смешались с холодным дождем.

– Слишком поздно.

– Ч-что?

Она вздрогнула от его прикосновения к ее щеке. Он вытер дождинки с ее лица большим пальцем.

– Твое проклятие, моя дорогая. Оно слишком запоздало, я уже побывал в аду.

Мири дрожала так, что не устояла бы на ногах, если бы Симон не обнял ее за плечи. Она испуганно замерла, но он осторожно прижал ее к себе. Как бы она ни презирала себя за это, но от слабости уткнулась лбом ему в плечо. Он опустил большую руку ей на затылок, погладил по волосам и прошептал, что все хорошо.

– Хорошо? – задохнулась она. – Да ты понимаешь, что я никогда не держала оружия в руках, никогда не пыталась сделать кому-нибудь плохо, пока не появился ты?

– Знаю. Извини.

«Будь он проклят за то, что выглядит так, будто действительно сожалеет», – подумала Мири. Вот тебе и похвасталась, Мари Клэр, что знает, как справиться с Симоном снова встретится с ним. С каким отвращением смотрела бы теперь аббатиса на то, как она обнимается с охотником на ведьм. Не говоря уже о том, как бы отнеслись к этому Арианн и Габриэль. Мысль о сестрах побудила её оттолкнуть Симона.

Утерев слезы и капли дождя с лица, она справилась со своими путаными чувствами и сосредоточилась только на том, что имело для нее смысл, – на лошади, которая стояла рядом и дрожала.

– Твоя лошадь замерзла и напугана, – сердито доложила она Симону. – Надо укрыть ее от дождя.

Маленький сарай за домом был уютный и сухой, воздух наполнен запахами, которые Мири всегда считала успокаивающими и знакомыми, – запахами сена и лошадей. Поежившись от промокшей одежды, Мири указала на пустое стойло. Симон завел свою нервную лошадь внутрь.

Это было странное завершение их конфликта – молчаливое согласие в заботе о лошади, которую Симон называл Элли. Но Мири решила, что им обоим легче общаться с лошадьми, чем с друг с другом.

Вилоу просунул голову из-за перегородки своего стойла и тихо фыркнул. Упрямый пони был не столько напуган, сколько заинтересован гостями в его хлеву. Но голуби на жердочках притихли. Мири чувствовала, что они зорко следят за ними своими глазками-бусинками. Ее птицы были потревожены вторжением Симона Аристида точно так же, как она.

Пока Мири рылась в сундуке в поисках полотенец, она краем глаза разглядела Симона. Он казался незнакомым, совсем не таким, каким она его помнила, не тем красивым мечтательным юношей, но и не страшным Ле Балафром из ее кошмаров.

Он выглядел старше, измученнее, его мокрые волосы убраны назад, открывая бородатое лицо со шрамом. Когда она видела Симона в последний раз, он был побрит, старался выглядеть мрачным, чтобы приводить в ужас на всех, кто встречался ему на пути, включая ее.

Но не было ничего нежнее, чем его отношение к лошади, которая все еще дрожала, фыркая от страха.

– Спокойно. Тише, моя красавица, – бормотал он, гладя шею лошади широкими сильными движениями. – Все закончилось. Ты теперь в порядке.

Мири удивленно смотрела на него. Никогда не видела она, чтобы Аристид был таким ласковым с кем бы то ни было.

«Ты знаешь, что это неправда», – послышался внутренний голос, вызвав в памяти сокровенные моменты в уединенной бухте много лет назад, когда бриз с канала трепал черные кудри Симона, обрамлявшие его молодое, гладкое лицо, такое же нежное, как у нее. Симон наклонился, и сердце Мири дрогнуло, когда она поняла, что он собирается сделать. Она робко подняла лицо и закрыла глаза. Симон коснулся губами ее рта совсем легко, но ей показалось, что его поцелуй расцвел у нее внутри теплым и сладким цветком.

Ее первый поцелуй… Тогда Симон был нежен так же, как теперь. У Мири перехватило дыхание, и она отогнала воспоминание. «Не начинай снова, не ищи в Симоне того, чего нет». Мири принесла ему полотенца, стараясь держаться от него на приличном расстоянии.

– Ну вот, Элли, ты в безопасности. Бояться нечего. – Когда лошадь успокоилась под его руками, Симон повернулся к Мири: – Тебе тоже нечего бояться.

– Странное заверение от того, кто однажды терроризировал меня и всю мою семью.

– Это было очень давно, почти десять лет назад. Я… я сильно сожалею о том времени.

– И возможно, больше всего ты сокрушаешься, что ни разу не обвинил меня в колдовстве. Ты здесь именно поэтому? Чтобы, наконец, исправить свою ошибку?

– Нет. – Ослабив подпругу Элли, Симон нахмурился. – После всех этих лет я надеялся, что ты поняла: я не хотел тебя обидеть.

Мири с недоверием посмотрела на него.

– Спасибо, король Франции извел всю мою семью, обвинив в измене и колдовстве. Нам пришлось скрываться в изгнании, когда король конфисковал владения Фэр на материке. Они отобрали Бель-Хейвен, родовое гнездо, которое переходило из поколения в поколение у дочерей Земли! Им никогда не владел мужчина! Помоги мне Господь, если ты, Симон, когда-либо действительно решишь расправиться со мной.

– Мири, я…

Он замолчал, вероятно, поняв тщетность всяких слов. Но лицо его омрачилось сожалением, когда он снимал с Элли седло.

– Ты мог бы обвинить меня в колдовстве, – не унималась девушка. – Почему ты этого не сделал?

Симон положил седло в угол:

– Потому что я верил, что ты невиновна.

– Не более невиновна, чем любая другая женщина, которую ты осудил, включая моих сестер. Так почему же ты всегда щадил меня?

– Не знаю. – Губы Симона искривились в печальной полуулыбке. – Возможно, потому, что я питал к тебе слабость.

Оглушительный раскат грома показался ей несравнимым с тем, какое опасное напряжение возникло теперь в ее маленьком сарае. Когда Симон начал вытирать бока лошади, Мири постаралась вытереть насухо ее шею, но лошадь в страхе отпрянула, чуть не наступив на Симона!

– Тпрру! В чем дело, Элли?

Глядя в карий глаз лошади, Мири сразу все поняла.

– Она теперь меня боится, – тихо произнесла девушка. – Потому что видела, как я угрожала тебе.

Симон погладил лошадь, чтобы она успокоилась.

– Бедняжка Элли, – шептал он. – Она должна бы привыкнуть к тем, кто пытается убить меня.

– Это случается очень часто?

– Достаточно часто, – последовал его неохотный ответ.

Его слова дали ей возможность увидеть то, во что он превратился, стал одиноким и объектом всеобщей ненависти. Почему он путешествует один? Почему его больше не окружает армия защитников? Мири старательно напомнила себе, что это не ее дело. Меньше всего ей хотелось проявлять любопытство или сочувствие к этому человеку.

Когда он снова начал вытирать Элли, она приблизилась к лошади с большей осторожностью, постепенно завоевывая ее доверие, пока не отважилась вытереть мощную грудь лошади. Мири чувствовала, что лучше не знать, но не могла остановиться со своими расспросами.

– Как же ты узнал, где меня найти? Кому пришлось заплатить?

– Какой-то женщине с неприятным лицом. Мадам Элан, кажется.

– Мадам Алан, – поправила Мири, гораздо более опечалившись, чем разозлившись. – Конечно, это Жозефина. Надеюсь, ты хорошо ей заплатил. У нее большая семья, которую надо кормить, а дела на острове Фэр идут совсем плохо. Люди с материка боятся приезжать сюда с тех времен, когда начались твои набеги, и торговля совсем заглохла.

Симон перестал вытирать лошадь и мрачно взглянул на Мири.

– Плохая торговля не имеет никакого отношения к тому, что было здесь десять лет назад. У людей вообще мало товара и денег, чтобы производить обмен. Как давно ты не была на материке? Неурожай из-за страшной засухи, падеж скота. Толпы отчаявшихся людей бродят по земле, готовые напасть друг на друга за краюху хлеба. Остров Фэр не единственный, где тяжело жить. Этот остров сильно непохож на остальную Францию.

Мири нахмурилась и начала вытирать передние ноги лошади.

– Печально слышать про такие напасти, но ты никогда не мог понять одного, Симон. Остров Фэр всегда был особенным местом мира и исцеления, убежищем, которое ты разрушил. Сбежавшие отсюда женщины так и не вернулись, а те, кто остался, напуганы, их дух искалечен, как у Жозефины Алан.

Симон положил руку на спину Элли и устало вздохнул.

– Вижу, что ты не хочешь поверить, но я действительно сожалею о том, что случилось на острове Фэр. Я проезжал по этим местам в поисках тебя, мне… больно видеть столько покинутых ремесленных, столько разрушенных домов.

– Я говорю не только о сожженных домах, на этом острове обитал особенный волшебный дух, который ты безжалостно растоптал. – Она горько улыбнулась. – Но ты же охотник на ведьм. Я всегда об этом забываю. Разрушение волшебства – твоя профессия, твоя единственная цель в жизни, не так ли?

Симон покраснел, но упрямо стиснул зубы.

– Кажется, ты забыла, почему я был вынужден прийти сюда, на остров Фэр. Король назначил меня представителем по расследованию обвинений в колдовстве.

– Твоя семья напала на меня и моих людей, вы сожгли гостиницу, в которой мы остановились.

– Потому что ты обвинил Габриэль в колдовстве и использовал ее, чтобы заманить ее мужа. Ты собирался уничтожить Ренара, далее не допросив его.

Симону напоминание не понравилось, но он нашелся что ответить:

– Возможно, это был опрометчивый поступок, суд был бы пустой тратой времени. Виновность графа была несомненна. У него была найдена «Книга теней».

– Но моя сестра тоже не была совершенно безгрешна. Габриэль призналась, что общалась с известной Кассандрой Лассель, которая занималась черной магией.

У Мири перехватило дыхание от отчаяния, что она не может с негодованием заступиться за своих любимых людей, как ей бы этого ни хотелось. Симон был прав, будь он проклят. Ренар был хорошим человеком, но он унаследовал любовь к черной стороне магии от своей бабушки Мелюзины. Мири сама тревожилась по поводу дружбы Габриэль с Кассандрой, искусной колдуньей, способной общаться с душами умерших и создавать амулеты устрашающей силы.

«Книга теней» искушала Ренара. Он надеялся с ее помощью избавить свою жену от сердечных страданий, найти какой-то безопасный способ для Арианн, чтобы она смогла забеременеть. А Габриэль только искала способ защитить своего любимого капитана Реми, не понимая истинного зла амулетов Кассандры, пока не стало слишком поздно.

Но Мири знала, что бесполезно объяснять все это Симону, особенно про Ренара. Аристид давно убедил себя, что граф был колдуном. Было легче напомнить ему о его собственных недостатках.

– Ты говорил, что хотел всего лишь увидеть, как «Книга теней» будет уничтожена, – с упреком произнесла она. – Ты сказал, что, если мне удастся убедить Ренара отдать эту зловещую книгу, ты позволишь им с Габриэль уйти. И я, как дура, тебе поверила. Но ты продолжал преследовать мою семью еще очень долго после той ночи. Ты же получил «Книгу теней», почему ты не мог просто избавиться от нее и оставить нас в покое?

– Потому что я так и не смог уничтожить проклятую книгу. – Он еще сильнее покраснел и с неохотой сознался: – Она… она исчезла.

– Что?!

– Во время пожара кто-то украл книгу.

– Ты хочешь сказать, что страшная книга все еще у кого-то в руках и может быть использована в черной магии?

Симон обреченно кивнул.

– Вот замечательно! – Мири воздела руки и с раздражением прошлась по сараю, не обратив внимания на игривую попытку Вилоу ущипнуть ее. – Прекрасная работа, Симон. Ты расправляешься с моими невиновными родственниками, преследуя их по всему миру, и в то же время допускаешь, чтобы величайшее из зол ускользнуло от тебя. Так вот почему ты перевернул весь остров. Ты думал, что книга все еще у кого-то из нас.

Симон вышел за ней из стойла и смиренно сложил руки на груди.

– Возможно, книга все еще у кого-то из вас.

– И конечно, ты думаешь на Ренара. Могу точно сказать, что у него ее нет.

– Ты и прежде верила, что она не у него, – спокойно ответил Симон, но, когда Мири взглянула на него, вытянул руку. – Успокойся. Я пришел сюда не для того, чтобы ворошить прошлое и спорить с тобой.

– Тогда хотелось бы услышать, зачем ты здесь.

– Теперь сам не знаю. – Он состроил гримасу, взгляд его застыл на ней, и лицо смягчилось. – Возможно, отчасти потому, что, услышав о твоем возвращении на остров Фэр, я… я просто захотел увидеть тебя и чтобы узнать, как ты живешь.

– Как видишь, я в порядке, – огрызнулась Мири. – Какова же другая причина?

Симон подошел к Элли и запустил пальцы в гриву лошади. Наконец он заговорил так, будто выдавливал слова из себя:

– Мне… мне нужна твоя помощь.

Мири уставилась на него, слишком потрясенная, чтобы произнести хоть слово. Наконец она издевательски рассмеялась:

– Ты совершенно непостижим, Симон Аристид. Однажды я тебе доверилась, даже приняла тебя за друга. Но ты лишь расправился с мужем моей сестры. Ты снова за старое? Здесь я ничем не могу тебе помочь, даже под пытками. С тех пор как я вернулась на остров Фэр, я… я потеряла всякую связь с Арианн и Ренаром. Понятия не имею, где они теперь, а также Габриэль и Реми.

Мири надменно вздернула подбородок, исключая его предположения в том, что она лжет. Симон же точно знал, что она говорит неправду, но предпочел не злить ее.

– Мне не нужен Ренар, – сказал он. – Когда-то я верил, что граф – чудовище, с каким я прежде не встречался, но теперь думаю иначе. До недавнего времени я представления не имел, что такое истинное зло. Теперь у меня гораздо более могущественный враг, слишком искусный, чтобы одолеть его в одиночку.

– Тогда почему ты пришел ко мне? Почему бы не обратиться к твоему патрону, королю? Вы с ним когда-то были единодушны в стремлении избавить Францию от колдовства, не так ли?

– К сожалению, король потерял всякий интерес к нашей кампании и увлекся другими идеями. Он оказался бесхарактерным и безвольным человеком, который настолько ослабил Францию, что едва способен удержаться на троне и противостоять растущей силе собственных вельмож.

– А… а что же твои друзья, охотники на ведьм?

– Не собирал миссии уже давно, с самого рейда против острова Фэр. Мои люди совершенно вышли из-под контроля, стали разбойничать и поджигать. Я пережил разочарование, усомнился в целесообразности своих действий, вообразил, что способен управлять этими закаленными в боях людьми, когда сам был так молод. – Губы Симона искривились от отвращения к самому себе. – Каким самонадеянным юнцом я был, безнадежно самоуверенным.

Мири подозрительно посмотрела на него. Да, он действительно был самонадеянным, упрямым, несгибаемым. Ей казалось, что он не способен признавать свои ошибки.

– А что же теперь, Симон? – спросила она.

Он провел рукой по своим спутанным мокрым волосам и хрипло засмеялся.

– Теперь я ни в чем не уверен. Я всего лишь устал… и одинок.

Ему не стоило говорить ей это. Она сама видела в его глазах усталость, чувствовала, как одиночество темным приливом переполняет его, угрожая утопить и ее. Ей пришлось обхватить себя руками, чтобы снова успокоиться.

– Так что же тебе надо от меня?

– Знаю, что не имею права ждать от тебя помощи. Все, что я прошу, – это выслушать меня. Если ты не поверишь всему, что я расскажу, то, клянусь, я оставлю тебя в покое, и ты меня никогда больше не увидишь.

Он сделал шаг к ней, она напряглась всем телом, он остановился и только протянул руку.

– Стало быть, по рукам?

Мири смотрела на эти сильные пальцы, чувствуя себя более беззащитной, чем когда-либо. Учитывая их отношения за многие годы, она должна быть совершенной идиоткой, если согласится на его предложение. Но проблема была в том, что Симон ничего не требовал. Он просил, и гораздо смиреннее, чем она могла себе представить. Вся его просьба была в том, чтобы она его послушала. Казалось совершенно неразумным отказать ему.

Но мысленно она услышала недовольный голос Габриэль:

«Ты совсем потеряла голову, Мири? После всего, что этот человек сделал тебе, ты еще боишься поступить с ним необдуманно. Клянусь, ты снова даешь ему шанс провести себя».

Перед ней действительно мог стоять сам дьявол. Мири посмотрела на Симона, но не смогла прочитать на его лице никаких ответов, взгляд его темных глаз был невыносим. Несмотря на то, что она проигнорировала его протянутую руку и прошла мимо, она тихо произнесла:

– Ладно. Возвращайся в дом как можно скорее, когда закончишь с лошадью.

– Благодарю тебя, – с облегчением произнес Симон, но усомнился, что Мири его слышала, выбегая из сарая и дождливую темноту.

Давая корм Элли, он не переставая думал о девушке. Воспоминание о Мири не менялось в его сознании очень долго. Он помнил ее молоденькой девочкой, едва превратившейся в прелестную девушку, нежную и таинственную, с безмятежными чертами лица, такую эфемерную, что, казалось, она была сделана не из того материала, что остальное человечество. Скорее она была из воздуха, света и духа.

Она больше не была той девушкой, и формы ее тела, выступавшие из-под мокрого платья, принадлежали зрелой женщине. Лицо ее похудело, стало бледнее, чем он помнил. Открытость, удивление, которые прежде были в ее глазах, теперь погасли, и под глазами легли тени. За это в ответе был он. Его следовало бы проклясть только за то, что он сделал этому нежному, доверчивому сердцу.

Когда Элли окунула морду в кормушку, Симон потер ее между глазами костяшками пальцев – эту ласку она особенно любила.

Снова и снова он предавал доверие Мири, использовал ее ради стремления очистить мир от ведьм. Невыносимо было то, что он мог бы снова начать охотиться на нее. Если бы в нем было хотя бы немного порядочности, он бы просто дождался окончания грозы, сел на Элли и уехал, найдя какой-нибудь другой способ уничтожить Серебряную розу, и оставил бы Мири в покое.

Но Симон вздохнул, зная, что он этого не сделает, потому что был насквозь мерзавцем, как считала Мири Шене.