"Обогнувшие Ливию" - читать интересную книгу автора (Маципуло Эдуард)

ГЛАВА 20 Двадцать имен страха

До самой зимы Астарт бил крокодилов, продавал грекам шкуры и мускус, но нужной суммы не мог собрать: приходилось поддерживать силы узников передачами, многое требовала также скрытная охота, хотя Астарт, словно с частицей жизни, расставался с каждым дебеном. Экономил на всем: ночевал в зарослях Нила под хохот гиен и вопли шакалов, питался семенами лотосов и рыбой. Пробовал есть мясо крокодилов, но несколько дней не мог найти места от мучительной рвоты.

Он возненавидел Египет, Нил, крокодилов, заросли папирусов и запах лотосной баланды. Его убивала одна мысль, что Ларит рожает в тюрьме. В минуты ярости он бросался на спящих крокодилов и колотил по лопающимся панцирям единственным своим оружием — бронзовым ножом парасхита, насаженным на древко наподобие секиры.

Убить крокодила было неимоверно трудно. Небольшие юркие чибисы, снующие по их тушам, подавали сигнал опасности резким посвистом — и сотни чудовищ с шумом бросались в воду. Но когда Астарту удавалось настигнуть крокодила, не всегда, особенно поначалу, жертва оставалась бездыханной на берегу. Изрубленный, пронзенный насквозь неединожды, со сломанным хребтом, трофей уползал в Нил, к великому отчаянию финикийца.

Астарт не любил и боялся этих хищников, наглых и дерзких. Ими буквально кишела река в тех местностях, где египтяне поклонялись богу Себеку. А поклонялись ему и в Верхнем Египте, и в Нижнем, и в царстве Куш, и кое-где в Азии…

Крокодил был страшен. И египтяне, и иностранцы испытывали суеверный ужас перед его коварством и умением терпеливо поджидать добычу, стремительностью нападения. Среди крестьян и жрецов бытовали слухи о крокодильих тайниках, в которых хранятся про запас и размокают тела людей и животных.

Но больше всего ужасало то, что на крокодила не действовали ни магические заклинания, ни жертвоприношения. Крокодил мог утащить за руку жреца, кормившего его жертвенной снедью, мог растерзать богомольца во время омовения в реке или даже у алтаря в храме Себека… Все мог крокодил. Правоверному же египтянину запрещалось поднимать руку на священное животное.

Одни народы выражают свои чувства, придумывая эвфемизмы к словам «любовь», «жизнь», «бог», «человек». Другие восхваляют словотворчеством своих вампиров. Крокодил в Египте удостоился двадцати названий. Двадцать первым было имя бога воды.

Но с другой стороны, знаком крокодила на письме обозначали дурные человеческие качества; гигантский крокодил Мага был свирепым врагом солнечного бога Ра…

Заняться промыслом крокодилов Астарта надоумили ионийские купцы-охотники, которые давно вышли из тюрьмы и продолжали свое опасное ремесло. Они били крокодилов способом, который освоили безбожники Элефантины: ночью, с помощью крючьев и наживки — большущих кусков свинины. В лодке находился живой поросенок, которого заставляли истошно визжать. На звук устремлялись рептилии со всех окрестностей. Проглотившего крючок крокодила тут же вытаскивали на берег, перерубали спинной нерв и еще с живого сдирали шкуру.

Астарт охотился другим способом, более опасным, но не требующим ни лодки, ни поросят для приманки. Он прятался в яме, вырытой в песке на излюбленном пляже чудовищ. Как обычно, перед полуднем животные выползали на отмель, чтобы соснуть на солнце. Поглазев по сторонам, каждый крокодил выбирал местечко, громко фыркал, зевал и засыпал с широко раскрытой пастью. В этот момент появлялся Астарт и, стараясь не попасть под удары хвостов, способные переломить кости и великану, бил секирой по затылочным буграм зверей.

Однажды на глазах Астарта большой, похожий на бревно, крокодил перевернул утлую лодчонку рыбака. Человек исчез в мутных волнах с душераздирающим криком. Астарт услышал ужасный хруст костей. Крокодилья пасть вырвалась из воды, встряхивая мертвеца, как терьер крысу. Астарт упал на лопнувшую, корку ила, бессильно молотя кулаками. А намокший парус перевернутой лодки уносило течением… Какой-нибудь рыбак вытащит утлую посудину на берег и помолится богам, на редкость расщедрившимся.

Грустно шумели метелки папирусов и тростника. Где-то мычали быки: это крестьяне возделывали свои илистые поля под ячмень и пшеницу. Нил стремительно спадал, обнажая метры жизни. Наступило самое прекрасное время года, называемое в Египте перт. На пилонах храма бога Себека, погруженных в голубые в это время воды Нила, курился фимиам. Богомольцы бросали с храмовых причалов в реку сдобные лепешки и слоеные пироги. Тысячи раскормленных крокодилов тяжело возились у стен, покрытых водорослями и ряской. Выстроившиеся жрецы пели торжественные гимны: шли богослужения в честь бога воды.

Процессия жрецов и богомольцев скрылась за тяжелыми скрипучими воротами храма, и их голоса продолжали славить Себека и Большого Хапи.

Астарт вытер слезы и начал счищать с локтей и колен липкий ил.

Невзрачная собачонка какого-то паломника осторожно приблизилась к воде, стараясь проникнуть взглядом в глубину. Схватив розовым язычком несколько капель, отскочила и замерла. Затем вновь приблизилась и пила чуть дольше.

Астарт взошел на каменную пристань, разглядывая носы пришвартовавшихся унирем, долбленок, лодок-плотов из тростника. Между судами лениво плескались серо-зеленые полчища рептилий. «Вот бы где поохотиться!» Астарта разорвали бы в клочья, если бы кто прочел его мысли.

Собачонка, утолив жажду, взбежала на пристань. Принюхавшись, она злобно зарычала: Астарт весь пропах кускусом.

Астарт покинул храмовую пристань. Он брел вдоль берега усталый, голодный, злой на весь мир. Его Ларит, друзья ждут, а он беспомощен как никогда. Он уже и не верил, что в человеческих силах заработать гигантскую сумму — три таланта серебром!

Краснокожие крестьяне шли по полям и разбрасывали полбу во взрыхленный ил, черпая пригоршнями из мешков. Женщины гнали следом овец и быков, чтобы втоптать зерна в землю и не дать ветру и солнцу погубить будущий урожай. Египет трудился. Деревни обезлюдели. Все были на полях, у реки, дающей жизнь.

Астарт видел натруженные спины и руки. Он им завидовал, этим людям. И его одиночество было еще мучительней.

Бородатый крестьянин и его сутулая жена с удивлением смотрели на стоявшего посреди поля чужестранца и пытались понять, что он бормочет. С десяток малышей испуганно жались к материнской юбке. Египтянин огляделся — не видят ли соседи — и, протянул Астарту ячменную лепешку.

На следующий день Астарт увидел возбужденную толпу крестьян, облепившую илистый берег. Все смотрели на тушу быка, возле которой возились десятки крокодилов. Хозяин быка со слезами бормотал не то проклятие, не то молитву. В грязи у ног толпы хрипел и бился человек. Астарт с трудом разобрал в его воплях: «Я узнал! Я узнал его!» Несколько человек держали его за руки и за ноги, тоже вымазавшись в жидком иле по самые макушки.

— Кого он узнал? — спросил Астарт.

С неохотой, обычной в отношениях правоверных египтян с иностранцами, ему сообщили, что человек в грязи носит имя «Счастливец, побывавший в гостях у бога» и что Счастливец узнал крокодила, который утащил его в свою кладовую в прошлом месяце.

Астарт заволновался.

Припадок кончился. Счастливца умыли. Он оказался сутулым, невзрачным крестьянином пожилого возраста. На тонких губах его все еще пузырилась пена, и голова тряслась, будто переспевший плод под ветром на тонкой ветке. Астарт долго вглядывался в его лицо. Он уже знал суть происшествия с ним. Египтянин свалился с лодки и, увидев перед собой крокодилью пасть, потерял сознание. Крокодил утащил его в нору под берегом. Крестьянин очнулся и, разрыв землю, выбрался на свет. Но с тех пор в него вселился демон падучей болезни…

— Где он? — шепотом спросил Астарт крестьянина. — Как ты узнал?

— Узнал, — безумным голосом ответил Счастливец, и его снова затрясло. — Узнал! Узнал!..

Счастливца опять стиснули крепкие руки крестьян. Астарта же прогнали прочь.

Вечером Астарт убил крокодила, возможно, того самого, в котором Счастливец узнал «своего». Астарт снял с него шкуру и вырезал сердце. Оно билось. Держа перед собой живой кусок мяса, пошел в деревню, отыскал дом Счастливца и протянул ему свой дар. Тот понял, схватился за стену, чтобы не упасть.

«Да что же ты, человече! — возопило в душе Астарта. — Почему глаза твои во мраке?! Почему сила твоя слепа?!»

Он с размаху шлепнул о земляной пол все еще живое сердце чудовища и принялся яростно топтать его босыми ногами. Потом пошел не оглядываясь.