"Теософские запреты" - читать интересную книгу автора (Джадж У. К.)

Невозможно избежать ответственности. "Сладкое объятие сырой земли" — это иллюзия. Лучше смело принять неизбежность, потому что всё происходит из-за наших ошибок в прежних жизнях, и погасить все долги, пытаясь использовать лучшую возможность. Пропаганда самоубийства — грех, поскольку она побуждает некоторых совершить его. Запрещать его без объяснения — бесполезно, поскольку в наших умах должны быть причины для выполнения чего-либо или не выполнения. А если мы буквально истолкуем слова Библии, то там говорится, что каждому убийце место в аду. Такие истолкования в эпоху критического исследования и жёсткого анализа удовлетворят немногих. Но дайте людям ключ к их собственной природе, покажите им, как закон управляет и здесь, и за гробом, и их здравый смысл дополнит остальное. Алогичное забвение в могиле – такая же глупость, как алогичные небеса для ничтожеств.

#The World#, сентябрь 1894 г.

Пер. с англ. S.Z.




ОККУЛЬТНАЯ ПОВЕСТЬ О ТЕЛЕ, ВЗЯТОМ В ДОЛГ

Компиляция

Уильям Кван Джадж, сын Алисы Марии Кван и Фредерика Х. Джаджа родился в Дублине, Ирландия, 13 апреля 1851 года. Отец Джаджа был масоном и мистиком…

О детстве Уильяма мало известно, но говорили о некой болезни мальчика на седьмом году жизни, считавшейся смертельной. Врач объявил маленького страдальца умирающим, а затем и мёртвым. Охваченные горем родные не заметили, что ребёнок ожил и чувствует себя хорошо. После выздоровления у него обнаружились способности и знания, которые раньше не проявлялись. У взрослых это вызывало восторженное удивление и вопрос: когда и как он узнал все эти новые для него вещи. Он казался тем же самым и, в то же время, совсем другим в своей семье, которой пришлось знакомиться с ним заново. Никто не знал, что он умеет читать, но, после выздоровления, на восьмом году он стал буквально глотать все доступные ему книги по месмеризму, френологии, психологии, религии, магии, розенкрейцерству…

ЗАМЕТКИ У. К. ДЖАДЖА ДЛЯ ПОВЕСТИ О ТЕЛЕ, ВЗЯТОМ В ДОЛГ

1. Он — молодой человек с большими знаниями. Умирает в девятнадцать лет. Странные формы, окружающие постель, держат его… Они доставляют его в многолюдный город. Приблизившись, он видит в воздухе над одним из домов большое смятение. Формы движутся, появляются яркие вспышки и облачка дыма. Они оказываются в комнате, где на постели лежит умирающее тело маленького мальчика, и его рыдающие родные. Провожатые рядом спрашивают, не возьмёт ли он это тело, которое вскоре будет оставлено, чтобы использовать его для блага их Ложи. Он соглашается. Они предупреждают его о риске и опасностях. Дыхание мальчика прекращается, его глаза закрыты, видно, как яркая вспышка исходит от его тела и течение крови замедляется. Они толкают его, и он опять ощущает темноту. Мальчик оживает. Доктор обнадёживает родных, сказав, что при хорошем уходе, он выздоровеет. Мальчик легко выздоравливает. Изменения в характере. Чувствует себя странно в своей среде и т. д.

2. Что касается тел, оставленных теми, кто их населял, то они могут жить, если новая душа хорошо понимает и ассоциируется с ними. Существует разница между таким рождением и обычным, при котором душа поистине владеет телом. Тела сумасшедших не покинуты, но владелец живёт вне их. Их нельзя использовать, потому что сама «машина» сломана и будет бесполезна для души нормального человека.

3. Тот, кто не жил сознательно двойной жизнью человека, функционирующего в теле другого, не может знать ужасные страдания, им столь часто испытываемые. Я — не подлинный владелец тела, в котором сейчас живу. Другой человек пользовался им короткое время. В результате тяжёлой болезни он оставил его для захоронения, и оно лежало бы в земле, если бы я не взял его, не оживил его слабеющую энергию и не пронёс через несколько лет испытаний болезнями и неудачами. Первый владелец был в нём не так долго, чтобы посеять семена причиняющих беспокойство болезней, он оставил мне в наследство хорошую кровь и замечательную выносливость. То, что он должен был оставить эту форму, так хорошо приспособленную для жизни, кажется непостижимым, если только он не мог её использовать, больную или здоровую, в каких-то своих целях. В любом случае сейчас она моя. И если сначала я думал, что это прекрасное приобретение, теперь мне часто хочется, чтобы я пришёл в жизнь обычным путём, а не использовал тело другого человека.

ОККУЛЬТНАЯ ПОВЕСТЬ У. К. ДЖАДЖА

Прежде чем поведать о многих из моих прежних жизней, я должен рассказать тебе, что случилось со мной в этой, настоящей жизни.

Сначала я был просто учеником нашей высокой философии в течение многих жизней на земле в разных странах, но, наконец, во мне развилось желание действовать. И, как много раз до этого, я умер ещё раз и родился в семье раджи. Прошло время, и, когда раджи не стало, я занял его трон.

Однажды, спустя два года после этого печального события, ко мне приблизился странствующий брамин и спросил, готов ли я исполнить клятву, данную мною в одной из прежних жизней и отправиться в чужую страну, чтобы выполнить поручение моего старого Учителя. Думая, что речь идёт только о поездке, я согласился.

— Да, — сказал он, — но это не только поездка. Тебе придётся быть там и здесь дни и годы. День здесь, ночь — там.
— Что ж, — ответил я, — я сделаю даже это, потому что дал клятву, не ставя условий, и Учитель приказывает.

Я знал, что это приказ, потому что старый брамин показал знак на моём лбу. Он взял мою руку и, закрыв её своим поясом, моей ладонью дотронулся до него с тем, чтобы мои глаза увидели знак в линиях света.

И, как они часто это делают, он ушёл, не сказав больше ни слова. Я остался во дворце и уснул на жаре с одним только верным Гопалом рядом. Я спал и думал, что нахожусь у кровати обыкновенного ребёнка, мальчика, в чужой незнакомой стране, где люди похожи на европейцев. Мальчик лежал в позе умирающего, и все родственники собрались у его постели.

Странное, непреодолимое чувство повлекло меня ближе к ребёнку. В это мгновение я почувствовал так, будто должен потерять сознание. Вздрогнув, я проснулся в моём дворце, на том же матрасе, на котором уснул. Никого, кроме Гопала, вблизи не было. Стояла тишина, слышалось только завывание шакалов на краю деревни.

— Гопал, — сказал я, — сколько времени я проспал?
— Пять часов, с тех пор, как ушёл старый брамин. Ночь почти на исходе, мастер.
Я приготовился спросить его ещё что-то, но сонливость снова охватила меня, и мне опять приснился маленький умирающий ребёнок-иностранец.

В моём очень реальном сне сцена слегка изменилась, вошли другие люди, там был доктор, и ребёнок казался мёртвым. Люди плакали. Мать стояла на коленях у его кровати. На момент доктор приложил своё ухо к груди ребёнка. А я снова приблизился к телу, и было очень странно, что люди совсем не замечают меня. Они вели себя так, будто никого постороннего в комнате нет, а я, глядя на свою одежду, видел, что она восточная, не такая, как у них.

Магнетический шнур, казалось, притянул меня к телу мальчика, и теперь я видел стоящего рядом со мной старого брамина. Он улыбался.
— Это и есть ребёнок, — сказал он, — ты можешь выполнить часть своей клятвы. Теперь быстрее! Нельзя терять время, ребёнок почти мёртв. Эти люди уже думают, что он труп. Видишь, доктор сказал им роковые слова: #он мёртв#.