"Тайны Палм-Бич" - читать интересную книгу автора (Пулитцер Роксана)

Глава 17

Алессандро ушел до того, как Эштон проснулась. Она собиралась притвориться спящей, пока он будет принимать душ, одеваться и готовиться к гонкам, однако ей не пришлось этого делать. Она спала сном младенца.

Эштон позвонила, чтобы принесли кофе, и не успела она положить трубку, как телефон снова зазвонил.

– Доброе утро, – сказал Хэнк. Он не назвал ее ни «дорогая», ни «любовь моя», ни «мое сокровище». Он умел передать свое отношение к ней, не прибегая к подобным обращениям. – Ты еще в постели?

– Ммм, – лениво промычала Эштон.

– Я тоже, – шепотом проговорил Хэнк. – Я в постели с тобой. – Голос был мягкий, вкрадчивый, волнующий. – Ты чувствуешь, что я рядом с тобой?

– Ммм, – ответила она уже не столь лениво, скорее взволнованно.

Голос Хэнка продолжал звучать в трубке, обволакивая, лаская и возбуждая Эштон. Она снова легла в постель и закрыла глаза. Ее тело чутко реагировало на бархатный голос, у нее сладостно заныло и повлажнело между ног. Эштон выгнулась, несколько раз крепко сжала бедра, и комната словно взорвалась от ошеломительно-жгучего оргазма.

Позже, положив трубку, Эштон кое-как дошла до душа, удивляясь чуду любви и тому, что мужчина даже через расстояние способен передать физическую ласку.

Они наблюдали гонки с вертолета. Внизу блестело море, словно многогранный алмаз. Вода была темно-синей в одном месте, голубой – в другом, голубовато-белой – в третьем. Следы от несущихся лодок тянулись словно мягкие белые ленточки, брызги поднимались вверх и сверкали в пронизанном солнцем воздухе. Хэнк находился рядом и заботливо-нежно обнимал Эштон, отчего ей казалось, что она находится далеко-далеко от всего того, что видит, в том числе и от Алессандро.

Лодки приближались к линии финиша. «Колибри», ведомая Алессандро, шла впереди. И вдруг шедшая вслед за «Колибри» лодка набрала скорость и стала приближаться к лидеру. Затем обе лодки исчезли в облаке брызг и белой пены. У Эштон стеснило дыхание. Мгновенно ей пришли на память прежние травмы Алессандро. Четыре сломанных ребра, поврежденная ключица, сотрясение мозга. Она поймала себя на том, что молится, чтобы Алессандро остался целым и невредимым. Эштон вдруг с тоскливой определенностью поняла, что не сможет оставить его, если с ним что-то случится, если он получит какое-то серьезное увечье. Должно быть, Хэнк тоже это понимал, поскольку крепко сжал ее руку.

– Этого не должно быть! – Слова, вырвавшиеся из ее груди, были похожи на рыдание. Она впилась ногтями в руку Хэнка. – Господи, нет, нет! – взмолилась она.

Пена стала оседать, и Эштон различила яркие цвета лодок: желтый цвет «Колибри» и красный – другой лодки. Они шли так быстро, что два цвета слились в один – оранжевый. Затем, когда пена еще больше осела, Эштон различила две лодки. «Колибри» неслась к финишу, оставив за собой другую лодку.

Эштон разразилась аплодисментами и восторженными криками. Подобной радости она никогда раньше не испытывала. Рядом с ней ликовал Хэнк. Их губы слились в поцелуе, они обнялись, все еще не в силах оправиться от страха из-за того, что могло случиться и, к счастью, не случилось. Позже, когда вертолет шел на посадку, Эштон заметила следы своих ногтей на руке Хэнка, которые она оставила, когда молилась за Алессандро.

Алессандро принял из рук его светлости принца Альберта приз и выслушал поздравления. Когда принц сошел с подиума, послышались хлопки вылетающих пробок и команда Алессандро начала шумно праздновать победу.

Разгоряченный шампанским и упоенный успехом, Алессандро увидел Эштон, стоящую неподалеку. Алессандро подошел к ней, втянул в круг и заключил в объятия. Он ощутил ее упругое тело и почувствовал возбуждение. Он знал, что так и будет. Знал, что победа разрешит все проблемы. Он снова был таким, как прежде.

Прошло несколько часов, пока Эштон смогла остаться с Алессандро наедине. Всем хотелось поздравить чемпиона. Мужчины хотели пожать ему руку, женщины – поцеловать, репортеры из журнала – взять у него интервью, и все жаждали выпить за его здоровье. Празднование длилось целый день. Обед должен начаться вечером. Эштон не хотелось говорить ему сейчас, не хотелось портить ему день, но она понимала, что должна это сделать, ибо знала, что ничто так не возбуждает Алессандро в сексуальном плане, как победа.

Должно быть, это понимал и Хэнк, потому что собирался идти вместе с ней в отель.

– Это то, что я должна сделать сама, – возразила Эштон. Она не сказала, что боится, как бы Алессандро не наговорил резкостей Хэнку, а также ответной реакции Хэнка.

Они с трудом втиснулись в вестибюль отеля. Вокруг них толпились люди, выкрикивали поздравления, пытались обратить на себя внимание Алессандро и просто дотронуться до него – на счастье. Он все еще был в гоночном костюме, волосы падали ему на лоб, его кожа сохраняла следы соленой морской воды и шампанского. Он пробирался сквозь толпу, словно по волнам моря. Им понадобилось не менее получаса на то, чтобы добраться до своего номера.

Алессандро захлопнул за собой дверь номера, и Эштон с тоской услышала, как он поворачивает в дверях ключ. Тут же он стал стаскивать с себя костюм.

– Почему ты не закажешь бутылку шампанского, tesoro? – спросил он, направляясь в ванную комнату.

– Ты не думаешь, что мы уже достаточно выпили? – вопросом на вопрос ответила Эштон.

Он остановился, обернулся и понимающе улыбнулся.

– Ты же знаешь, что шампанское не оказывает отрицательного воздействия на мои способности. Но возможно, ты и права.

Он вошел в ванную и закрыл за собой дверь. Спустя минуту Эштон услышала, как он запел арию из «Дон Жуана», перекрывая шум воды. Затем вода перестала литься, хотя пение продолжалось. Наконец дверь распахнулась, и Алессандро появился в комнате. Он был обнажен и, как с ужасом увидела Эштон, вполне готов для любви.

Эштон отвернулась от него и стала смотреть через балконную дверь на яхту Хэнка, которая светилась в надвигающихся сумерках, словно маяк. Алессандро подошел сзади и прижался к ней.

– Tesoro, – проговорил он, прикасаясь ртом к ее шее. – Mio tesoro. – Он обвил ее руками и сжал ладонями груди.

– Не сейчас, Алессандро.

Он сунул руки ей под платье и стал массировать соски.

– Что значит не сейчас? Разве ты не хочешь отпраздновать со мной победу? – Он еще крепче прижался к ней плотью.

Эштон сделала попытку вырваться, однако Алессандро удержал ее. Она понимала, что необходимо вести себя осторожно. Он не остановится перед насилием.

– Нам нужно поговорить.

Алессандро засмеялся, затем игриво куснул ее в шею.

– С каких пор ты этому предпочитаешь разговор? – Он сжал ладонями ее груди и снова крепко прижался к ней.

– Прошу тебя, Алессандро, – начала Эштон, но он взял ее за плечи и повернул лицом к себе. Его рот прикоснулся к ее губам, он сделал попытку проникнуть языком вглубь.

Сопротивляясь, Эштон отвернула лицо.

– Нет! – произнесла она, однако Алессандро решил, что она затеяла любовную игру. Подобные игры он очень любил.

Его рот снова отыскал губы Эштон. Он потянул за лиф платья. Послышался треск разрываемой материи. Его руки стали мять ей груди.

– Нет! – крикнула Эштон. Подняв руки, она уперлась в его плечи, изо всех сил оттолкнула его. Ей удалось освободиться. Она сделала шаг назад и скрестила на обнаженной груди руки. – Я должна поговорить с тобой, Алессандро.

Несколько секунд он молча смотрел на жену, затем на его лице появилась ухмылка.

– Ты гораздо более изобретательна, чем я думал, tesoro. – Он сел на один из стульев и гордо осмотрел себя. – Ну ладно, давай поговорим. Это будет прелюдия. Великолепная прелюдия. Так о чем ты хочешь поговорить?

– Я хочу получить развод.

Алессандро прищурил глаза, затем хмыкнул:

– Кажется, я понимаю. Сначала мы ссоримся, а затем, – он снова выразительно посмотрел на свои бедра, – а затем миримся.

– Это не игра, Алессандро. Я говорю вполне серьезно. Я хочу получить развод.

Алессандро продолжал смотреть на Эштон, хотя улыбка сбежала с его лица.

– Такого слова я не знаю.

– Сейчас не средние века, а я не твоя собственность. Я…

– Монтеверди. Вот и веди себя, как Монтеверди. – Он встал, подошел к шкафу и набросил на себя шелковый халат.

– Ты знала правила, когда мы заключали брак, Эштон. Мы не допускаем развода. – Из его груди вдруг вырвался смешок: – Разве ты не отдаешь себе отчета в том, что, если бы мы допускали возможность развода, я бы развелся с тобой много лет назад? Развелся бы и женился на настоящей женщине, которая способна родить мне сына.

– Ты еще можешь это сделать. – Это было сказано каким-то подобострастным тоном, ну и пусть. Она готова на все, лишь бы убедить его. – Ты можешь жениться на более молодой женщине, Алессандро. Она родит тебе детей. Возможно, на женщине с титулом.

Алессандро противно засмеялся:

– Неужели ты думаешь, что я не догадался бы это сделать, если бы мог позволить себе развод?

– Но именно об этом я и говорю тебе, Алессандро. Ты сможешь это сделать. Я дам тебе все, что ты попросишь.

Он подошел к маленькому столику, на котором стояли спиртные напитки, и стал наливать в бокал вино.

– Ты не сможешь дать мне все, что я попрошу, tesoro. Мои вкусы, как и моя родословная, о чем тебе хорошо известно, отличаются аристократизмом. И даже если ты согласишься отдать мне что-то, чтобы откупиться от меня, твой братец Меррит, который контролирует весь ваш семейный бизнес, никогда этого не позволит.

– Мне не требуется разрешения Меррита. Я смогу найти деньги в другом месте. Ты лишь назови свою цену, – попросила Эштон.

Алессандро отпил глоток из бокала, сделал несколько шагов и остановился в нескольких дюймах от Эштон.

– Понятно. – На его лице снова появилась противная ухмылка. – И кто же этот человек, который до такой степени влюблен в тебя, что готов дать за тебя выкуп? Давай-ка прикинем. – Алессандро запрокинул голову и поднял глаза к потолку, изображая, что занят размышлениями. – Это не может быть один из твоих обычных обожателей вроде механика, массажиста или теннисного профи. Это кто-то из людей твоего класса. Или по крайней мере какой-то денежный мешок.

Внезапно его осенило. И почему он не сообразил раньше? Алессандро вспомнил, как Эштон возвращалась домой ранним утром, когда он сидел на террасе. Только сейчас он понял, почему не слышал шума мотора.

Алессандро отступил от Эштон всего на полшага, и его ухмылка превратилась в понимающую насмешливую улыбку, после чего он разразился громким смехом. Он плюхнулся в кресло и с минуту продолжал хохотать.

– Боже мой! Как же я раньше не понял? Кто еще может себе такое позволить? Ну конечно, этот пентюх, этот слон в посудной лавке! Как там его газеты называют? Хозяин прессы? Император масс-медиа? – Алессандро запрокинул голову и снова расхохотался. – Хэнк Шоу!

– Прекрати! – негромко попросила Эштон.

– Ты хоть понимаешь, насколько ухудшится твое положение, tesoro? – Алессандро произносил слова в промежутках между приступами смеха. – Одно дело – таскаться с кем-то, но выходить замуж за такого человека, как Хэнк Шоу… А как я понимаю, Шоу намерен именно жениться на тебе. В конце концов, ты ведь будешь не только спать с ним, вы должны будете вместе делать и другие вещи. Например, обедать. А если я правильно помню, этот мужлан не отличит вилку для телятины от вилки для барашка. – Внезапно Алессандро перестал смеяться. – Скажи мне, Эштон, ну неужели ты до такой степени не уважаешь себя?

– Я люблю его.

Он медленно покачал головой.

– Я должен был это предвидеть. – Алессандро снова заулыбался. – Должен был предвидеть, что когда-то сюда пожалует любовь. Ты как ребенок, Эштон.

Или как глупышка. – Он встал и направился в свою комнату. – Я собираюсь на вечер па случаю моей победы. Ты можешь пойти, если хочешь. А можешь провести ночь со своим дружком мистером Шоу. Мне наплевать на то, что ты собираешься делать. Лишь бы ты никогда впредь не произносила слова «развод».

Хэнк сидел на палубе, когда катер подвез Эштон к «Леди Э.».

– Ну как? – спросил он, едва Эштон ступила на борт.

– Я не говорила с ним, – соврала она. – Не было удобного случая.

Хэнк взял Эштон за подбородок и повернул к себе лицом.

– Не надо мне врать, Эштон. Никогда этого не делай. Я слишком хорошо тебя знаю.

Она почувствовала, как ее глаза наполняются слезами.

– Он сказал «нет». Ни за какие деньги.

– Очень хорошо, в таком случае ты разведешься без выделения ему доли.

– Не могу. Он не позволит мне это сделать.

– Ему нечего будет возразить.

– Ты не понимаешь. Он обольет нас грязью. И не только нас… Есть некоторые вещи… – Она запнулась и замолчала.

– Это касается прошлого? Думаешь, оно меня беспокоит? У тебя были связи. Ты была одинокая и несчастная, искала утешения у других мужчин. Мне больно думать о том, что тебе было так плохо и одиноко. Но в наших отношениях это ничего не меняет.

– Дело касается не только нас. Ты это должен хорошо понимать. Они налетят, словно голодные акулы. Все эти репортеры, фотографы, зеваки, падкие на жареные новости. Газетчики нигде не дадут тебе покоя, будут без конца кусать тебя, пока от тебя вообще ничего не останется.

Хэнк обнял Эштон.

– Конечно, ты права. Кое-кого из них я могу остановить, но не всех. Этой мерзости не избежать. Уж об этом Алессандро позаботится. Он и все, о ком ты сейчас говорила. Они будут преследовать нас и охотиться за нами. Будут подкупать слуг, тайком нас фотографировать, писать в прессе были и небылицы о том, куда мы отправились, что мы сказали и чем мы занимались наедине. Иначе говоря, поскольку у них нет того, что есть у нас, поскольку они никогда не поймут того, что мы с тобой имеем, они постараются все испоганить. – Хэнк прижал ее к себе. – И все же им не удастся это сделать. Они никогда не сумеют запятнать то, что у нас с тобой есть.

Они стояли на борту огромной, великолепной яхты, продолжая обнимать друг друга. Его тело, словно щит, защищало Эштон от прохлады. Но она боялась поднять глаза и встретить его взгляд, опасаясь, что он прочитает в них сомнение. Хэнк был уверен: никто не сможет запятнать то, что у них есть, она же была уверена в обратном. Она знала по опыту, на что способны люди.