"Все Грани Мира" - читать интересную книгу автора (Авраменко Олег)Глава 3 Кэр-МагниКогда я очнулся и открыл глаза, то в первый момент с удивлением подумал, что у кого-то хватило ума покрасить потолок в красный цвет. А если не ума, то дури уж точно. Но затем я понял, что ошибся — надо мной был не потолок, а что-то вроде навеса, обтянутого красным шёлком. Я находился в просторной комнате, обставленной с большим вкусом и на старинный манер. Вне всяких сомнений, это была спальня. Я лежал навзничь на широкой кровати поверх мехового покрывала, моя голова покоилась на мягкой, набитой пухом подушке. А тот навес, который я сначала принял за потолок, оказался ни чем иным, как балдахином. Настоящим балдахином, чёрт побери! На мне была чистая белая рубашка из какой-то похожей на батист ткани, короткие белые штаны, вернее, подштанники, а также длинные, почти до колен, красные носки. Мой наряд ни в коем случае не был предназначен для сна; мне явно не хватало фантазии, чтобы назвать то, во что я был одет, ночной пижамой. То же самое можно было с уверенностью сказать и об Инне, которая лежала рядом со мной, только на другой подушке. Отороченная тонкими кружевами рубашка без рукавов, доходившая ей до колен, а выше талии плотно облегавшая её стан, была скорее нижней, чем ночной. Эту догадку подтверждали и чулки на её ногах — вряд ли здесь (хоть где бы мы сейчас ни находились) принято спать в чулках… Я размышлял медленно, но в правильном направлении. Из отдельных частей мозаики в моей голове постепенно складывалась целостная картина. Спальня. Кровать с балдахином. Ковры — явно старинные, но новенькие на вид. Окна — не прямоугольные, а закруглённые сверху, со ставнями. Тяжёлые шитые золотом шторы. Сводчатый потолок. Камин с чугунной решёткой, а над ним — чучело оленьей головы с ветвистыми рогами. На одном из рогов одиноко висел мужской халат тёмно-красного цвета. По моему представлению, именно в таких халатах английские аристократы времён Чарльза Диккенса сидели вечерами в удобных мягких креслах перед горящим камином и чинно дымили трубками. Между кроватью и широкой двустворчатой дверью стоял небольшой стол на причудливо изогнутых ножках, а справа и слева от него — два стула с мягкими спинками и сиденьями; на алом бархате спинок были вышиты золотом три небольшие короны. И, наконец, это странное нижнее бельё на нас с Инной. Я попытался представить верхнюю одежду, которая бы органически вписывалась в эту обстановку… — С ума сойти! — выругался я вслух. — Что за чертовщина?! Инна повернулась ко мне лицом и распахнула глаза. — Уже очухался? — Кажется да, — неуверенно ответил я. — А ты? — Не знаю. Вот лежу и думаю: что с нами происходит, куда мы попали? — Уже есть идеи? Инна вздохнула. — Пока ясно одно: всё это не сон. Нас перенесло в какое-то другое место. — И, если это не декорация, — я неопределённо взмахнул рукой, указывая на всю комнату, — то мы оказались в прошлом. — Или в какой-то сказочной стране. — В другом измерении? — Возможно. Я поднялся и сел в постели. — Ну, и устроил нам Леопольд! — Мы сами виноваты, — сказала Инна. — Нечего было лезть ему в голову. Ведь мы знали, что он обладает колдовскими способностями, но не контролирует их. Я должен был признать, что она права. — Конечно, виноваты. Вот и влипли в историю. — Но почему такой мрачный тон? Почему «влипли»? — За притворной бодростью своих слов Инна пыталась скрыть растерянность. — С чего ты взял, что эта история непременно должна быть плохой? А может, как раз наоборот — мы попали в добрый, радостный мир. — И интересно было бы исследовать его, — закончил я её мысль. — Конечно. Я с удовольствием пожила бы здесь какое-то время. По крайней мере, эта комната производит на меня хорошее впечатление. А тебе она нравится? — Ещё бы! — Я широко ухмыльнулся. — Особенно кровать. Я давно мечтал заняться с тобой любовью на таком широком ложе. Инна улыбнулась мне в ответ: — Иронизируешь, значит, не теряешь оптимизма. — Насчёт любви на этой кровати я вовсе не иронизирую, — серьёзно ответил я. — Хотя и оптимизма не теряю. Мы встали с кровати на покрытый коврами пол и тут же нашли две пары комнатных тапочек, будто бы специально предназначенных для наших ног. — А может, и специально, — отозвалась Инна. Я не стал возражать, потому что и сам не был уверен в обратном. Шторы на обоих окнах спальни были раздвинуты, ставни открыты, и комнату щедро заливал дневной свет. Мы подошли к одному из окон и распахнули его настежь. В лицо нам подул свежий, наполненный ароматом цветов и трав ветер. Я почти по пояс высунулся из окна и огляделся вокруг. Дом, где мы находились, стоял на холме с покатыми склонами. Судя по всему, он был двухэтажный, и наша комната располагалась на втором этаже. Широкий двор был обнесён невысокой крепостной стеной — скорее декоративной, нежели предназначенной для защиты от внешнего вторжения. Между домом и стеной раскинулся пышный цветник, а дальше, впереди и справа от нас, простиралась до самого горизонта бескрайняя равнина, сплошь поросшая буйными степными травами. Слева, шагах в ста от дома, начиналась лесостепь, которая, постепенно густея, незаметно переходила в лес. Небо над нами было чистым, почти безоблачным, только вдали, над самым горизонтом зависла одинокая тучка. — Самый обычный пейзаж, — спокойно произнесла Инна. — Ничего особенного, ничего неземного. И время года соответствующее — конец лета, начало осени. Если это другой мир, то он брат-близнец нашего. Можно подумать, что мы перенеслись на твой родной юг. Я с сомнением хмыкнул: — На юге нет таких лесов. — Зато есть такие степи. Впрочем, я… — Вдруг Инна умолкла и быстро повернулась к двери. «Поблизости кто-то есть», — сообщила она, перейдя на мысленную речь. — «Он направляется к нам». «Это человек», — добавил я уверенно. Я понятия не имел, откуда мне это известно, просто «Двое людей», — уточнила жена. «Да, двое. Один из них ребёнок». «Точнее, подросток… Ну и чудеса, Владик! Даже не верится, что ещё вчера мы не подозревали о наших способностях. Словно кто-то навёл на нас чары». «Возможно, это был Леопольд». «Но зачем ему это понадобилось?» «Спроси что-нибудь полегче. Пути котов неисповедимы». «А пути нашего кота неисповедимы вдвойне». — С этими словами Инна отошла от окна. — «Они уже рядом… А я не одета!» «Не беда», — ответил я. — «Твоя рубашка вполне сойдёт за домашнее платье». — (Поскольку зеркала поблизости не было, я показал ей, как она выглядит со стороны.) — «Думаю, довольно прилично». «В самом деле», — согласилась жена. — «Просто я судила по тебе». — И она передала моё изображение. «Вот чёрт!» — выругался я. — «Вид у меня и впрямь непрезентабельный. Чересчур домашний. Не помешало бы ещё что-нибудь надеть… Ага!» В два прыжка я оказался возле камина и сорвал с оленьего рога халат. «Рога в спальне!» — мысленно рассмеялась Инна. — «Очень символично!» «На что ты намекаешь?» Не знаю, была ли это её инициатива, или сработала моя буйная фантазия, но факт, что в этот же момент перед моим внутренним взором предстала очень непривлекательная картина: я собственной персоной с ветвистыми рогами на голове. «Ну-ну, дорогуша, только попробуй!» — (В правой руке меня-рогоносца появилась «кошка-семихвостка»,[8] и я угрожающе завертел ею в воздухе.) «Тиран! Рабовладелец!» — возмутилась Инна. «Никак нет, солнышко моё. Я всего лишь убеждённый сторонник моногамии». «Ой ли?!» — промолвила она с насмешкой. «В самом деле», — настаивал я. — «С тех пор как мы вместе, у меня даже мысли не возникало, что я могу изменить тебе». «Охотно верю. Я же знаю, что тебе повезло — ты встретил меня…» «Мою принцессу…» «Конечно. А если бы не встретил? Если бы женился на другой?» «Ну… не знаю. Честное слово, я просто не представляю, как бы я жил с другой женщиной. Это… это было бы ужасно». Инна улыбнулась мне: «Я тоже люблю тебя, Владик. Я так счастлива, что мы нашли друг друга в этом огромном мире». Я нежно обнял жену и собирался поцеловать её, когда в дверь деликатно постучали. Я хотел крикнуть: «Минуточку», но Инна опередила меня. — Whoel! — произнесла она вслух, а уже мысленно с удивлением добавила: — «Ведь это же значит „подождите“!» «В самом деле», — подтвердил я, торопливо надевая халат. «Но откуда мы знаем?» «Спроси у Леопольда. Знаем, и всё тут». «Однако странно…» — Инна вздохнула. — «Да ну его к чёрту! В последнее время с нами происходит столько странностей, что просто не успеваешь замечать их, не говоря уже о том, чтобы задумываться над ними. Чем понапрасну ломать голову, давай лучше знакомиться со здешними жителями». — И вслух произнесла: — Kommez, — что значило «входите». Дверь отворилась, и в спальню вошла полная женщина средних лет, одетая как актриса, играющая роль служанки в историческом фильме о позднем средневековье. Однако держалась она совершенно непринуждённо, без малейшего намёка на игру. С первого взгляда было ясно, что это платье (может, и не всегда такое новенькое и опрятное, как сейчас) её повседневная одежда, и что никакая она не актриса, играющая роль служанки, а самая что ни на есть настоящая служанка. Сопровождавший её смазливый мальчишка лет четырнадцати был одет как паж. В отличие от женщины, он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Наверное, решил я, парень привык к более скромной одежде, а в этом праздничном наряде ему неуютно. Женщина держала в руках поднос со столовым прибором на две персоны, несколькими продолговатыми блюдцами с разными закусками, а также покрытой пылью бутылкой. — Рады приветствовать вас в Кэр-Магни, господа, — сказала служанка, низко кланяясь; мальчик молча последовал её примеру. — Покорнейше просим вас к столу. Обращалась она к нам на каком-то причудливом языке, который гармонично объединял в себе германские, греко-романские и семитические элементы, морфологически оставаясь всё же германским. К своему удивлению я обнаружил, что прекрасно понимаю этот язык и, мало того, могу свободно говорить на нём. Я даже знал, что он называется коруальским, и уже был готов засыпать служанку градом вопросов, но Инна вовремя удержала меня: «Погоди, не спеши. Это будет невежливо. Коль скоро нас приглашают к столу, то в первую очередь нужно поблагодарить… и принять приглашение — я очень голодна». «Я тоже проголодался. Да ещё как!» «То-то и оно. Сядем за стол, начнём есть и постепенно завяжем разговор. Будем расспрашивать, а не допрашивать». Инна всегда была рассудительной девочкой и лучше меня знала, как надлежит вести себя с другими людьми. Поэтому я не стал спорить с ней и сразу принял её план действий, тем более что он был разумен. — Благодарим вас, — любезно сказала Инна. — Мы охотно позавтракаем… Или пообедаем? — Уже час пополудни, — ответила служанка, расставляя приборы. — Значит, это будет обед. Мы ополоснули руки в серебряном тазике с тёплой водой, который принёс мальчишка-паж, и вытерли их белой полотняной салфеткой, переброшенной через его левую руку. Тем временем женщина расставила на столе блюда с закусками и откупорила бутылку, предварительно смахнув с неё пыль. — Меня зовут Суальда, я служу в этом доме, — представилась она, когда мы устроились за столом. — А это мой внук Шако. Мальчик снова поклонился, затем, по знаку своей бабки, поставил тазик на пол перед камином и, прежде чем мы успели что-либо ответить, вышел из комнаты. — Очень мило, — произнесла Инна. — А можно узнать, кто оказывает нам столь радушное гостеприимство? — Госпожа спрашивает, кто хозяин Кэр-Магни? — уточнила служанка, наполнив хрустальные бокалы рубиновой жидкостью из бутылки. Я пригубил бокал — в нём было восхитительное красное вино многолетней выдержки. Заметив довольное выражение моего лица, Суальда прокомментировала: — Урожая 1935-го года Божьего с королевских виноградников, что на острове святого Стефана Ленского… Так вы спрашивали, госпожа… — Кому принадлежит этот дом, который вы назвали Кэр-Магни? «Magnus» переводится с латыни, как «великий»; «magni» родительный падеж от «magnus». Значит, Кэр-Магни — Дом Великого? — Прошу прощения, госпожа, но я не знаю латыни, — ответила Суальда. — Вот, попробуйте этот салат, я приготовила его по собственному рецепту. И этот сыр — такой варят только в Толерси, а спросом он пользуется на всех Гранях, даже разбалованные вельможи из Вечного Города готовы платить за него большие деньги. — И правда вкусный, — согласился я. — Однако вернёмся к Кэр-Магни. Судя по всему, его хозяин — великий человек? — Конечно, мой господин, — подтвердила Суальда. — До недавних пор Кэр-Магни и все земли Ланс-Оэли были собственностью его величества верховного короля… — И, немного помедлив, она добавила: — Царство ему небесное. — Он умер? Суальда неопределённо пожала плечами. «Она что-то скрывает», — констатировала Инна. «Мне тоже так кажется». «Верховный король! Вот это да! Очевидно, теперь Кэр-Магни принадлежит одному из принцев королевского дома». «Но какого королевского дома?» «Верховного, наверное». «А что это такое?» «Откуда я знаю…» В этот момент в комнату вошел Шако с подносом, на котором стояла серебряная супница. Суальда поставила её на стол и сняла крышку — в воздухе запахло борщом. — Его величество лично научил меня готовить это блюдо, — сказала она. — В прошлом году он побывал в какой-то заморской стране и привёз оттуда рецепт борша. — (В коруальском языке не было звука «щ».) — Надеюсь, вам понравится. «Боюсь, Владик, это не простое совпадение». «О чём ты?» «О борще — и ты и он оказались на чужбине в одном и том же месте». Я так и не понял, шутит Инна или говорит серьёзно. Она не любила борщ и не умела готовить его — я имею в виду настоящий, украинский, а не польскую похлёбку. Это, по моему мнению, был её единственный недостаток. А во всём остальном она была идеальной женой. Борщ был хорош, хотя Суальда, как на мой вкус, немного передала ему пряностей. — Отлично! — похвалил я. — Вы очень хорошо готовите борщ. — Слышишь, бабушка, — отозвался Шако; мы впервые услышали его голос — приятный мальчишеский тенор с басовитыми нотками подростка. — Господин сказал: «боршч». Я был прав, а ты говорила… — Не распускай язык! — прикрикнула на него Суальда. — Забирай борш и неси утку. Она сунула ему в руки супницу. Надувшись, Шако покорно направился к двери, но, прежде чем выйти, повернул голову и за спиной Суальды показал ей язык. Инна весело улыбнулась: «Очень милый мальчик». «В самом деле. К моему счастью, он слишком молод для тебя». «Перестань дурачиться!» «Нет, я серьёзно. Он настоящий красавчик. Немного подрастет, станет опасным сердцеедом… Но вернёмся к нашим баранам. Что случилось с верховным королём? Ты спросишь или я?» «Лучше я». — Суальда, вы… — О, госпожа, я не заслуживаю обращения на «вы» с вашей стороны. — Почему же… «Инночка», — предупредил я, — «не забывай, что ты в чужом монастыре. Суальда лучше знает здешние правила, и если говорит, что не заслуживает чего-то, то так оно и есть. В конце концов, она служанка, а ты в её глазах — благородная дама». «Всё в порядке. Я это понимаю. Просто я немного растерялась. Обращаться на „ты“ к пожилой женщине, которая называет меня госпожой…» — …Хорошо, Суальда. Ты сказала: «царство ему небесное». Значит, верховный король умер? Женщина вздохнула: — Я, ваши светлости, лишь простая служанка, и не мне судить, может ли умереть Великий Мэтр, или нет. «Мэтр!!! Ты слышала?!» «Неужели тот самый бывший хозяин Леопольда?» «Кажется, он…» — Ты сказала: «Мэтр», Суальда? — Да, госпожа, верховный король. — Его звали Мэтром? — спросил я. — Нет, господин, так его называли. — А как же его звали? — Вот этого я не знаю, милостивые государи. За всю свою жизнь я не встречала ни одного человека, который знал бы это. Ещё при деде моего прадеда его величество верховного короля звали только Мэтром. С древних времён он правил миром, так что, боюсь, его крещённое имя уже давно забылось. — Ты говоришь о нём в прошедшем времени, — заметила Инна. Суальда удивлённо подняла брови: — В прошедшем? Прошу прощения, госпожа, но как это я говорю в прошедшем? Я же сейчас говорю? «Силы небесные!» — воскликнул я. — «Она же просто дура!» «Вряд ли», — возразила Инна. — «Уж очень умело она избегает прямых ответов». «Хитрость — ещё не свидетельство ума». «И всё же она знает больше, чем говорит». «Вот в этом я не сомневаюсь». Шако притащил огромный поднос с запечённой уткой, жареным картофелем во фритюре, тушёнными грибами в соусе и ещё несколькими блюдами, названий которых мы не знали. — Ещё будет клубничное мороженое и горячий шоколад на десерт, — сказала Суальда. — Это, к сожалению, всё. Вы уж простите, господа, но появление ваших милостей было таким внезапным, что я не успела как следует подготовиться. — Ничего страшного, — растерянно пробормотал я и обратился к Инне: — «Муки Христовы! Здесь кормят, как на убой». «А как же иначе», — спокойно ответила она. — «Ведь это дом верховного короля. Видимо, Мэтр был настоящим Лукуллом… Или, может, его гости были любителями шикарных застолий». — Обещаю, что вечером, — продолжала Суальда, — я исправлю свой недосмотр. Представив, какой тогда будет ужин, я чуть не застонал. Некоторое время мы ели молча. Все блюда были изумительно вкусными, и мне приходилось сдерживать себя, чтобы не объесться да ещё оставить место для обещанного десерта. — Суальда, — наконец произнесла Инна, — ты неправильно поняла меня. Я спрашивала, почему ты говоришь о Мэтре «правил», а не «правит». — Потому что он уже не правит, госпожа. — Он умер? — Этого я не говорила. — Так он жив? — И этого я не говорила, госпожа. «…!!!..?!..!..!!!» — мысленно выругался я. Инна бросила на меня сердитый взгляд, но ничего мне не сказала, а продолжила расспрашивать Суальду: — В любом случае, Мэтр уже не верховный король? — Этого я не говорила, госпожа, — повторила Суальда фразу, от которой меня уже начинало трясти. — Никто не лишал Мэтра титула верховного короля, а сам он от него не отрекался. «Чума на твою голову!» — подумала Инна, вслед за мной начиная терять терпение. — Но должен же кто-то править вместо короля. Регент, например. — Вот-вот! — почему-то обрадовалась Суальда, как будто её вывели из крайне затруднительного положения. — Регент. Великий инквизитор, его высокопревосходительство Ференц Карой. «Ого! Великий инквизитор! Небось, здешний последователь Торквемады.[9] Ференц Кар… ой! Владик, ты слышал?» «Да, да, действительно», — взволнованно отозвался я, тотчас вспомнив, как Леопольд говорил, что ученика Мэтра зовут Ференц. — «Так ты думаешь, что…» «Ясное дело! Я не верю, что это простое совпадение». «Я тоже. Всё сходится: этот Ференц был учеником Мэтра, а теперь стал его преемником». «И ещё одно», — добавила Инна. — «Карой — слово, бесспорно, венгерского происхождения». «Если не ошибаюсь, древнее родовое имя». «А тот Ференц, по утверждению кота, мадьяр». «Ну что ж, в таком случае, идентичность Ференца, ученика Мэтра, и Ференца Кароя можно считать доказанной… или установленной. Подумать только — регент, великий инквизитор! А мы собирались искать его в Киеве…» — Стало быть, — произнёс я вслух. — Теперь Кэр-Магни принадлежит регенту? Суальда отрицательно покачала головой: — Нет, мой господин. — А кому же? — Это зависит от вас. — От нас? — Разумеется, господа, от вас. Ведь у вас есть кот? — Ну, есть… («Чёрт возьми! Шагу нельзя ступить без Леопольда…») А что? — Кот здесь имеет большое значение, мой господин. Если, конечно, это — Леопольд. — Он обыкновенный кот? — Ну, не совсем обыкновенный, он какой-то редкой породы. Очень похож на сиамского, но не сиамский, а… как бы это сказать… «Думаю, можно сказать прямо», — заметила Инна. — «У меня такое подозрение, что здесь уникальные способности Леопольда ни у кого не вызовут сердечного приступа». И закончила вместо меня: — Он говорящий, Суальда. — И он принадлежит вам? — Ну… Скажем так: он считает нас своими хозяевами, а мы против этого не возражаем. — Значит, вы — господин Владислав и госпожа Инна? — Так оно и есть, — ответил я, немного удивлённый. — Но как вы узнали? — Сегодня утром, — вмешался в разговор Шако, — мы нашли на кухне четверых котят… — Молчи! — перебила его Суальда. — Ступай за десертом. Мальчик скорбно вздохнул, жалобно посмотрел на нас и вышел из комнаты. «Бедный ребёнок», — сочувственно подумала Инна. — «Эта старая фурия терроризирует его». «Отнюдь», — возразил я. — «Просто, по её мнению, он должен молчать, когда говорят старшие». — И я вновь обратился к служанке: — Суальда, это правда? — О котятах, мой господин? Чистая правда. Один из них оказался самцом и уже мог разговаривать. Он сказал мне… — Вот это да! — воскликнул я. — Он говорит по-вашему? — Да, господин. И очень неплохо для такого маленького котёнка. «Чудеса да и только… Инна!» «Ах, я уже ничему не удивляюсь. Многовато чудес для одного дня…» — И что он сказал? — спросил я у Суальды. — Что зовут его Владом, — отвечала она. — Что остальные котята — его сёстры. Что их отец — Леопольд, мать — Лаура, а хозяев зовут Владислав и Инна. Тогда я осмотрела весь дом и нашла вас в этой спальне. Я догадалась, что вы и есть те самые господин Владислав и госпожа Инна, но не стала беспокоить вас. Решила, пока вы спите, ещё раз проверить, всё ли готово к встрече новых хозяев. При этих словах Инна поперхнулась. А мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы проглотить кусок мяса, который внезапно застрял у меня в горле. — Хозяев?! — поражённо прошептала Инна. Я же просто уставился в Суальду обалделым взглядом. А служанка, приняв внушительный вид, торжественно произнесла: — Ваши светлости! Кэр-Магни и весь наш край рады приветствовать своих новых повелителей, графа и графиню Ланс-Оэли. Инна крупно ошибалась, когда говорила, что её уже ничто не удивит… Вот так сразу привыкнуть к мысли, что ни с того ни с сего мы стали владельцами этой шикарной усадьбы и правителями целого графства, было трудновато — и вряд ли бы кто-нибудь поверил мне, если бы я стал утверждать обратное. Однако приятное известие тем и отличается от неприятного, что воспринимается легче и в него охотнее верится. Впрочем, принимать слова Суальды только на веру нам не пришлось: вечером того же дня она показала нам завещание верховного короля, где чёрным по белому было написано, цитирую: «Графство Ланс-Оэли со всем принадлежащим ему, включая Кэр-Магни и всё находящееся в нём, после прекращения моего земного существования переходит во владение того лица (или группы лиц), кого кот Леопольд Лансоэльский, прежде принадлежавший мне, без угроз и принуждения признает своим новым хозяином». Воистину, это был по-королевски щедрый жест! По этому поводу я вспомнил фильм, где одна старая бездетная миллионерша завещала всё своё имущество пёсику, которого очень любила. Правда, Мэтр передал нам лишь небольшую толику того, чем владел; но вскоре мы выяснили, что все унаследованные пёсиком миллионы были просто жалкие гроши по сравнению с той «небольшой толикой», которую мы получили в своё владения… Впрочем, обо всём по порядку. Как вы могли убедится, расспрашивать о чём-то Суальду — адский труд. Поэтому я не буду утомлять читателя дальнейшим пересказом нашего разговора за обедом, а ограничусь только констатацией тех скупых фактов, которые нам удалось вытянуть из неразговорчивой служанки. Ничего конкретного о мире, куда мы попали, она сказать не могла (или не хотела — что было ближе к истине). Судя по всему, этот мир — а назывался он Panei, что в буквальном переводе означало Грани (так я и буду называть его в дальнейшем), — был гораздо больше нашей старушки-Земли. В нём правило бесчисленное множество баронов, графов, герцогов, королей, князей, царей, императоров, султанов, эмиров, шахов и других владык, а над ними всеми стоял верховный король, опиравшийся в своей власти на могущественную и многочисленную организацию — Инквизицию. Из этого ни в коей мере не следовало, что Грани представляли собой единое государство. Формально все суверенные правители были полностью независимы, но какие-то объективные обстоятельства вынуждали их в некоторых вопросах подчинятся верховному королю Граней и Инквизиции — приблизительно так, как подавляющее большинство стран на Земле признаёт за ООН определённые права и полномочия. Одновременно верховный король был абсолютным монархом самого могущественного и цивилизованного государства Граней — Священной Империи, столицей которой был Вечный Город. (Меня, кстати, очень заинтересовало, нет ли здесь параллелей со Священной Римской Империей и городом Римом, но с выяснением этого вопроса я решил немного повременить.) Империю населяли представители разных наций и даже рас. Ни одна из этнических групп не была в ней доминирующей, а официальным языком Империи считалась латынь, полторы тысячи лет назад пришедшая на смену греческому. Это существенное дополнение сделал Шако, за что немедленно получил от Суальды подзатыльник — чтобы не вмешивался в разговоры старших по возрасту и положению. Сама Суальда никогда не видела Вечного Города и ногой не ступала на земли Империи. Графство Ланс-Оэли находилось далеко за пределами цивилизованного мира, в стороне от торговых путей, и не входило в состав ни одного из государств — одним словом, мы оказались в настоящей глуши, сами себе самодержцы. Все жители графства были потомками переселенцев из Империи. Лет двести назад их привёл в эти края Мэтр, когда решил разместить здесь одну из своих провинциальных резиденций. Суальда и Шако были единственными слугами в Кэр-Магни. Иногда семья лесничего, который жил в четырёх милях отсюда, помогала по хозяйству, в частности, его старший сын регулярно ухаживал за цветниками и небольшим садом, находящимся за домом. Денежный налог в графскую казну здешние жители не платили, никакой централизованной администрации не существовало, каждое поселение было автономным и самоуправляемым, а земли всем хватало с лихвой. Как мы поняли, единственной функцией графской власти было осуществление правосудия и контроль за соблюдением законности. Судебные слушания проводились в первый вторник каждого месяца. Дел — как уголовных, так и гражданских, — всегда было мало, все они были довольно простыми, и для их решения вполне хватало одного дня. В этот день в Кэр-Магни прибывали представители всех поселений графства. Помимо обвинительных актов местных властей, жалоб и прошений отдельных лиц, они привозили также, как натуральный налог, разные продукты питания, на которые сельские ведуны предварительно накладывали чары против порчи; в действенности этих чар мы имели возможность убедится за обедом. А всяческие деликатесы неместного происхождения в достаточном количестве хранились в погребах Кэр-Магни; над ними поколдовал сам верховный король, и Суальда была уверена, что и через сто лет они будут пригодны к употреблению. Вот так и правил Мэтр в Ланс-Оэли — настоящая патриархальная идиллия. Суальда выразила надежду, что и мы не будем уклонятся от исполнения своих обязанностей сюзеренов. До первого вторника сентября оставалось одиннадцать дней, а за полгода, минувших со времени исчезновения Мэтра, дел накопилось предостаточно. Правда, большинство из них, согласно распоряжению верховного короля, были решены на местах и теперь требовали лишь формального утверждения с нашей стороны. Мы заверили Суальду, что будем усердно исполнять обязанности, возложенные на нас нашим высоким положением, а я добавил, что собираюсь усилить роль графской власти в жизни страны. Шако с одобрением отозвался о моём намерении, посоветовал первым делом ввести денежный налог — и опять получил от бабушки подзатыльник. Суальда сказала, что о деньгах мы можем не беспокоиться: кроме всего прочего, Мэтр оставил нам в наследство свыше восьмидесяти тысяч золотых имперских марок. На мой вопрос о численности наших подданных Суальда только пожала плечами, а Шако сказал, что не слишком много, вряд ли больше сорока тысяч — и все они крестьяне. Зато размеры графства нас поразили. (Тут я впервые повысил голос и властным тоном велел Суальде не трогать внука.) Шако сказал: — Когда я был маленьким, мой дядя Эрвин Ориарс, старший брат моего отца — а Суальда моя бабка по матери, — рассказывал мне, что в молодости он много путешествовал… — Потому что был перекати-поле, — неодобрительно вставила Суальда. — Сущий бродяга. И нескольких месяцев не мог прожить на одном месте. Вот и шлялся без толку. — Вовсе не без толку, — энергично возразил Шако. — Дядя Эрвин хотел найти трактовые пути или, по крайней мере, какие-то другие страны, чтобы наладить торговлю с тамошними жителями… Ведь согласитесь, господа: что это за торговля между несколькими десятками сёл? — Совершенно верно, — подтвердила Инна. — Однако продолжай. — Так вот, госпожа, ничего из этого не вышло. Мой дядя с несколькими спутниками отправился на восток, проехал больше тысячи миль — и добрался до бескрайнего озера, вода в котором была солёной и горькой, а противоположного берега видно не было. — Море, — понял я. — Вот именно, господин граф, море. И дядя Эрвин так говорил, а потом я встречал это название в книгах. — Ну, и что было дальше? — Дядя и его друзья не нашли там ни одного человека, даже следа человеческого. Несколько сотен миль они ехали вдоль берега на юг — пока море не повернуло их на запад. Миль через четыреста берег снова выгнулся на юг — но дальше они не пошли. — Почему? — Потому что в тех краях стояла невыносимая жара, почва была каменистой и совсем бесплодной, только изредка встречались невысокие кусты, колючие и сухие, как солома. Людей там нечего было искать. Да и кони устали, было мало пищи, пресной воды. Поэтому они двинулись обратно на север и ещё до наступления зимы вернулись домой. — Шако улыбнулся. — Они чуть было не прошли мимо родных мест, что-то там напутали со звёздами. — Это всё? — Нет, господин. Весной следующего года дядя с теми же спутниками отправился на запад — и снова их остановило море, теперь уже западное. — На каком расстоянии отсюда? — Дядя сказал, что свыше двух тысяч миль. А может, и меньше — он не уверен, потому что приходилось пробираться через горы. Вдоль берега они прошли далеко на север, потом повернули на восток, а потом зима погнала их на юг. — И никаких других стран, никаких человеческих поселений они не нашли? — Нет, господин. — Следовательно, границы графства не определены? — Вот именно. Дядя Эрвин ещё несколько раз отправлялся в путешествия — и всё напрасно. В конце концов, он пришел к выводу, что Ланс-Оэли вообще не имеет границ. — Как это? — удивился я. — Ну… Словом, по его мнению, графство занимает всю Грань. «Инна, ты слышала — всю Грань! Их мир зовётся Грани, а Ланс-Оэли — одна Грань, причём вся Грань целиком. Интересно, что это значит?» «А знаешь, я, кажется, начинаю понимать». «Ну!» «Погоди минутку…» — Шако, а что значит «вся Грань»? — Это… — парень замялся. — Дядя Эрвин объяснял так: если, скажем, идти прямо на восход солнца, а когда встречается река, озеро или море — переплывать их в лодке, опять же, следуя прямо на восток, то в конце концов вернёшься туда, откуда вышел, только не с востока, а с запада. «Вот так! Я угадала». «Ланс-Оэли — целая планета?!» «Конечно. Каждая Грань — планета, аналог Земли в другом измерении. У меня уже давно появилось подозрение, что Грани не могу быть одним миром, одной планетой. Уж много всего на них творится». «Да, действительно…» — согласился я и спросил у Шако: — А каким образом люди переходят с одной Грани на другую? — Простые люди — трактовыми путями, — ответил Шако. — Их прокладывают инквизиторы или равные им по могуществу чародеи. Слабенькие колдуны, вроде наших деревенских ведунов, на это не способны. Как раз трактовые пути и искал дядя Эрвин в молодости. Но так и не нашёл их. Теперь он считает, что на Ланс-Оэли вообще нет трактов. А если они есть, то находятся далеко за морями. — Гм, это плохо… А почему твой дядя не попросил Мэтра проложить трактовый путь? — Он просил. — И что же ответил Мэтр? Отказался? Шако кивнул: — Даже слышать об этом не захотел. Дядя Эрвин говорит, что это был самый страшный момент в его жизни. Верховный король посмотрел на него, будто пронзил взглядом насквозь, и страшным голосом спросил: «Тебе что, здесь не нравится?» Дядя не из робкого десятка, но он ни от кого не скрывает, что тогда его охватил такой ужас, что он улепётывал отсюда со всех ног и бежал до тех пор, пока не упал от усталости. — Вот как! — только и сказал я. — А сам Мэтр? — спросила Инна. — Он что, не пользовался трактовыми путями? — Ясное дело, нет, — ответил Шако. — Ведь Мэтр был Великим. Расстояния для него ничего не значили. Когда было надо, он мгновенно появлялся в Кэр-Магни — а потом так же в один миг исчезал. — Инквизиторы тоже так могут? — Нет, госпожа, они так не могут. Но и им не нужны тракты. В книжках я читал, что для могущественных колдунов границы между Гранями в некоторых местах прозрачны. — Как это? — Деталей я не знаю. В тех книжках ничего конкретно об этом не говорится. — А сам ты когда-нибудь видел инквизиторов? — Видел, госпожа. Последние два года Мэтр почти постоянно жил в Кэр-Магни и время от времени устраивал здесь совещания с командорами Инквизиции. — И как же они приходили сюда? — Сами они не приходили, их перемещал Мэтр. Даже для самых опытных инквизиторов путь из Вечного Города в Ланс-Оэли занимает больше месяца. — Следовательно, после смер… гм, после исчезновения Мэтра у вас не было гостей с других Граней? — Нет, всё же был один. В начале апреля здесь появился командор… простите, имя я точно не помню. Кажется, оно начинается на «Тор» — ну, как языческий бог грома, а заканчивается на «челли». Так вот, этот командор Торчелли сообщил нам о смерти верховного короля и о назначении великого инквизитора регентом Империи. Когда он ознакомился с завещанием Мэтра, то лишь недоуменно пожал плечами и еле слышно пробормотал: «Под конец старик вообще рехнулся». Суальда замахнулась было, чтобы дать внуку очередной подзатыльник, но я взглядом остановил её. Она подчинилась. — Значит, Мэтр всё-таки умер? — спросила Инна. — Этого я не говорила, — упрямо повторила Суальда. А Шако развёл руками. — Одно точно: на этом свете его уже нет. Мэтр не был обычным человеком, да и колдуном он не был. Он был Великим, последним из Великих. Может, не только его душа, а и он весь вознёсся на небеса. — Да, кстати, — отозвался я. — Кто такие Великие? — Великие, это Великие, — растерянно ответил Шако. — В незапамятные времена они были посланы Всевышним на землю, чтобы присматривать за людьми, наставлять их на путь истинный… Так во всяком случае, утверждает наш священник и так сказано в большинстве книг. Но дядя Эрвин сомневается в этом. Он считает, что это слишком красиво, чтобы быть правдой. Дядя вообще во всём сомневается и советует мне не принимать на веру написанное в книгах. Он говорит, что там много выдумки. — Это смотря в каких книгах, — заметил я. — Если книги научные, то им, с некоторыми оговорками, можно верить. — Все научные книги написаны по-латыни, господин граф. А я не знаю латыни. — Поэтому тебе лучше заткнуться, — сердито сказала Суальда. — И не болтать о вещах, в которых ничего не смыслишь. Пообедав, мы с Инной помыли руки и вытерли их салфеткой. — Суальда, — спросил я, — здесь, случайно, не найдётся для нас какой-нибудь одежды? — Сколько угодно, господин, и какой угодно. Для госпожи — в её гардеробной, это соседняя комната; а для вас — на вашей половине. — На моей половине? — Конечно, господин. Его величество не знал, кто будет его наследником… а может, и знал, что вас будет двое, поэтому разделил верхний этаж на три части — покои для хозяина, хозяйки и для гостей. Если вы не возражаете, сейчас Шако проведёт вас на вашу половину. А я тем временем помогу госпоже одеться. — Хорошо, — кивнул я и мысленно сказал Инне: — «Пойду взгляну на свои апартаменты. Заодно посмотрю, не висят ли в моей спальне такие же рога». «Если нет, могу подарить свои». Начисто проигнорировав шутливый выпад жены, я обратился к Шако: — Пойдём, парень. Мы вышли из спальни Инны, миновали переднюю с двумя небольшими прямоугольными дверьми справа и слева и оказались просторной, роскошно обставленной гостиной. — Какая красота! — невольно вырвалось у меня. — Вам нравится? — спросил Шако. — Да, — ответил я. — Мне здесь всё нравится. Правда, твоя бабка… ну, немного странная. — Совершенно верно, господин граф. Она знает гораздо больше, чем говорит. — Это я понял. Сразу видно, что она не из болтливых. Шако захихикал: — Какое там «не из болтливых»! Да она кого хотите заговорит… то есть, могла раньше заговорить, но теперь… — Он понизил голос до шёпота и с таинственным видом сообщил: — Дело в том, что в прошлом году Мэтр укоротил ей язык. — Что?! — Ну, конечно, не в прямом смысле, а… как бы это сказать?… Словом, он что-то наколдовал, и после этого бабушка Суальда стала держать язык за зубами. — Но зачем?! — Она слишком много знает. — А разве это преступление — много знать? Парень почесал затылок. — Вообще-то нет, господин граф. Я так не думаю. Однако на месте Мэтра я, наверное, поступил бы точно так же. — Почему? — Потому что Суальда глупа, — откровенно заявил Шако. — Она давно служит у Мэтра, много знает, но мало из этого понимает. Бывало, такую ахинею несла, что… Поверьте, господин: её нынешняя молчаливость раздражает гораздом меньше, чем былая болтливость. Я тихонько хмыкнул. Мы миновали анфиладу из нескольких комнат и остановились перед большой дубовой дверью. — Это вход в библиотеку Мэтра, — благоговейно произнёс Шако. — Она соединяет ваши апартаменты с покоями хозяйки… Там столько разных книг! — Глаза его на мгновение вспыхнули, затем погасли. — Но в большинстве они написаны по-латыни, — с сожалением добавил он. — Нет, постой! — сказал я, моментально сообразив, что как только попаду в библиотеку, то вряд ли выберусь оттуда до самого вечера. — А другой путь есть? — Через коридор. Но через библиотеку ближе. — Всё равно. Пошли через коридор. Мы пошли. «Инна!» — мысленно позвал я. — «Ты слышишь меня?» «Слышу. Где ты?» «Путешествую по нашим хоромам. А ты?» «В гардеробной. Суальда показывает мне платья — это сказка!» «Такие красивые?» «Не то слово. Глаза разбегаются! Никак не могу выбрать что-то одно». «Сочувствую». «Не издевайся, это и впрямь нелегко. Кстати, Суальда настаивает, чтобы под платье я надела ещё несколько юбок. Они, конечно, замечательные, но я не понимаю…» «Так положено. Делай, что говорит Суальда, и получится очень красиво. Обрати внимание на покрой платьев: ниже талии они просторные, ниспадают складками, у большинства подол неровный и поднимается по бокам почти до колен, а то и выше. Поэтому можешь не беспокоится — юбки будут заметны». Я отчётливо почувствовал её удивление. «Откуда ты знаешь?! Неужели я передаю „картинки“?» «Нет, не передаёшь. Да и не до „картинок“ мне сейчас: я иду и не хочу споткнутся. Просто я догадался…» «Минутку, милый!» Минутку я шёл молча. «Владик!» «Да?» «Твоя правда. Я расстелила на полу нижнюю часть одного из платьев — получился овальный кусок ткани». «И вырез для талии сделан не по центру, а немного ближе к переднему краю. Сзади подол платья будет волочиться по полу». «Но как ты догадался?» «Элементарно, Ватсон. Чистейшая дедукция. Твоя одежда должна органически вписываться в окружающую обстановку. Коротенькая юбочка и чёрные колготки, так же, к слову, как и кринолины времён Елизаветы Первой, здесь будут смотреться неуместно». «Понятно. Значит, ты у меня знаток здешней моды?» «Ну, не совсем. Некоторых мелочей я не знаю». «Например?» «Например, какие у тебя трусики, и есть ли они вообще. Если хочешь знать моё мнение, то с такой одеждой в них нет необходимости. Ну, за исключением разве что нескольких дней в месяц. А в остальное время они только будут причинять тебе лишние неудобства. Да и мне тоже — если мы вздумаем по быстренькому, где-нибудь в укромном местечке…» «Заткнись», — ласково сказала Инна. «А что тут такого? Разве мы никогда…» Наконец я получил долгожданную «картинку»: мне в лицо полетел ворох женского белья. Смутившись, я поспешно заблокировал своё сознание. — Вы только что разговаривали с госпожой? — полувопросительно, полуутвердительно произнёс Шако. Я удивлённо посмотрел на него: — А как ты догадался? Паренёк хитро усмехнулся: — Я уже давно догадался, господин граф. За обедом вы не обменялись с госпожой графиней ни единым словом, но по вашим взглядам было ясно, что вы мысленно разговариваете… А только что у вас было отсутствующее выражение лица — словно вы находились не здесь, а в каком-то другом месте. Вот я и решил, что вы разговаривали с госпожой. Между тем, мы прошли весь коридор и оказались на моей половине. — А ты очень сообразительный парень, — произнёс я. — И умный. Шако покраснел от моей похвалы. — Только знаю мало, — сказал он со вздохом. — Не беда, — утешил я его. — Это поправимо. Ты ещё молод, у тебя всё впереди. Мы с Инной тоже мало знаем. Однако не отчаиваемся. — Но ведь вы с госпожой графиней чародеи, правда же? Я задумчиво потёр лоб. — Что мы не обычные люди, это уж точно. А вот чародеи ли мы?… Трудно сказать. В некоторой степени, да. Но ещё не совсем — мы только учимся. Шако с пониманием кивнул. Наконец мы оказались в такой же передней, как и та, которая соединяла спальню Инны с её гостиной, точнее, с будуаром — название «гостиная» больше подходило для просторной, похожей на залу, комнаты, примыкавшей к библиотеке. — Прямо — ваша спальня, господин граф, — объяснил Шако. — Слева — гардеробная, а справа — мыльня. Преодолев искушение заглянуть в спальню и проверить, не висят ли над камином рога, я открыл дверь гардеробной и в нерешительности остановился на пороге. Было темно, хоть глаз выколи. В следующий момент комнату залил яркий свет. Я озадаченно поднял глаза и увидел под потолком белый матовый шар, похожий на плафон для бытовых ламп. — Замечательная вещь, эти эльм-светильники, — сказал Шако, проходя вслед за мной в гардеробную. — Не надо никаких заклинаний, чтобы заставить их зажечься или погаснуть — достаточно одного лишь пожелания. А со светильниками, которые мастерят наши ведуны, столько хлопот, что лучше пользоваться свечками. Я хотел было спросить, питаются ли эльм-светильники электрическим током, но так и не смог сформулировать свою мысль — в коруальском языке отсутствовало такое понятие. А поскольку коруальский язык был одним из основных языков Империи, то сам собой напрашивался вывод, что на Гранях не знали о существовании электричества. Внезапно возникшее подозрение заставило меня сосредоточится и сделать ещё два открытия: во-первых, подавляющее большинство научно-технических терминов нашего мира не имели в коруальском языке эквивалентов; зато (и это во-вторых) я обнаружил в своей памяти множество слов, значения которых не понимал, — но, вне всяких сомнений, они имели отношение к оккультным наукам. Это свидетельствовало о том, что цивилизация Граней была нетехнологической, хотя, в определённом смысле, высокоразвитой. «Да ну его к чёрту!» — почему-то рассердился я и в который уже раз за этот день решил больше ничему не удивляться. В моей гардеробной стояло два больших шкафа, несколько комодов, мягкое кресло, два стула и трюмо с зеркалом в человеческий рост. Я не женщина, значит, не привередлив, и большое количество одежды не сильно смутило меня. Почти сразу я выбрал себе зелёный камзол с золотыми галунами, коричневые брюки с лампасами, тёмно-красные кожаные сапожки с позолоченными шпорами (скорее декоративными, чем настоящими) и коричневую фетровую шляпу с неширокими полями. — Пояс лучше взять этот, — посоветовал Шако. — Здесь на пряжке три золотые короны, герб нашего графства. — А это чей герб? — спросил я, разглядывая пряжку на другом поясе. Там было выгравировано два перекрещённых меча на фоне восходящего солнца. — Инквизиции, — ответил парень. — Правда, я не знаю, герб это или просто эмблема, в одних книгах написано так, в других — этак. Но в любом случае, у всех инквизиторов, что посещали Кэр-Магни, я видел на поясах такие пряжки. Слово «инквизиторы» вызывало у меня однозначные ассоциации с судьями церковных трибуналов, и слушая Шако, я невольно представлял их мрачными личностями в кроваво-красных мантиях и с колпаками на головах. Вместе с тем, я знал, что по-латыни «inquiro» — исследовать, искать. Так что при желании «инквизитор» можно перевести не только как «следователь», но и как «исследователь», «искатель». Неторопливо одеваясь, я произнёс: — Между прочим, сегодня я много слышал от вас с Суальдой об инквизиторах, но не совсем понял, кто они такие. Это колдуны? — Учёные колдуны, — уточнил Шако. — Всякая мелюзга, вроде ведунов, им не ровня. Инквизиторы — могущественные белые маги, некоторые из них родом с самой Основы. — Откуда? Шако уставился на меня изумлённым взглядом. Я понял, что моё невежество шокировало его, и поторопился исправить ошибку: — Имей ввиду, дружок, коруальский не мой родной язык. — Я это заметил, господин граф. У вас и у госпожи графини забавный акцент, и вы тщательно подбираете слова, прежде чем что-нибудь сказать. «Хоть это хорошо», — подумал я, а вслух сказал: — Вот то-то же, парень. Иногда я не понимаю, какое значение ты вкладываешь в то или иное слово. К твоему сведению, в других языках не только иначе произносятся слова, но и по-другому формулируются мысли. Вполне возможно, что у нас с тобой просто разная словесная символика для обозначения одних и тех же понятий. Шако кивнул: — Прошу прощения, господин. Я этого не учёл. — Не беда, всякое бывает. Ты можешь другими словами объяснить, что такое «Основа»? — Ну, это тот легендарный край, где появились первые люди, где находятся главные святыни многих религий, в том числе христианские. На Основе, в городе Назарете, родился Господь Иисус, там есть священный город Иерусалим, где… — Так вот оно что! — воскликнул я. — Получается, что Основа — это Земля! — (Если быть точным, я сказал «Теллус», по-латыни, потому что в коруальском языке слово «земля», «lans», означает лишь почву под ногами, да ещё, иносказательно, весь человеческий мир, в противовес миру небесному и преисподней.) — Теперь ясно. — Так вы всё же знаете? — Ещё бы! Конечно, знаю. Как видишь, разница только в названии. На моей родине об Основе слышали все — от детей до стариков. — И все у вас считают, что она находится где-то посредине между небом и землёй? — спросил Шако таинственным тоном. «Осторожно!» — сказал я себе, а вслух ответил: — Лично я в этом сомневаюсь. Мне кажется, что Основа — такая же Грань, как и другие. — Вот-вот! Дядя Эрвин тоже так говорит, правда, с одним уточнением: Основа — действительно Грань, но Грань особенная, не такая, как другие Грани. — И чем же она отличается от других? Шако подошел к трюмо и вынул из инкрустированной шкатулки для драгоценностей большой неоправленный алмаз. — Посмотрите: это драгоценный камень, бриллиант. Ещё его называют кристаллом. — Не возражаю, — кивнул я. Коруальское слово «multiplek» в одинаковой мере обозначало и природный кристалл, и многогранник в стереометрии, и отшлифованный камень. — Так вот, господин граф, эти ровные поверхности — грани кристалла. А если мы положим его, — он положил бриллиант на комод, — то та грань, на которой он лежит, можно назвать основанием, основой. Правда же? — Правда. И что дальше? — А то, что земной мир похож на кристалл, только Граней у него так много, что их никогда не сосчитать. Какое бы большое число вы ни назвали, оно будет меньше количества Граней… — Ага! Счётная бесконечность, — понял я. — Продолжай, Шако. — Снаружи этого кристалла находится Царство Небесное, внутри — Преисподняя, а Грань, на которой он держится, называется Основа. — Держится, говоришь? Как? Этот бриллиант держится на крышке комода. А на чём же, по-твоему, держится мировой кристалл? — В том-то и речь, что ни на чём, господин граф. Основа потому и особенная Грань, что держит саму себя и остальные Грани… Извините, это звучит не очень убедительно, но это всё, что я знаю. «Инна!» — позвал я. «Что нового?» Я коротко рассказал ей, что было нового. «Очень интересно», — сказала Инна, выслушав меня. — «Кстати, у меня есть интересные новости». «Какие?» «Подожди немного. Оденусь, причешусь — потом и расскажу». «Господи! Ты до сих пор не оделась?» «А ты? Оделся?» «Конечно!» «Ох, уж эти мужчины! Вечно спешат, как на пожар». «Женщины тоже хороши», — парировал я. — «Их и палкой не отгонишь от красивых нарядов». «Верно», — сказала Инна. — «Поэтому спрячь свою палку и не трать понапрасну силы». — С этими словами она прервала связь. Поправив воротник камзола и пояс, я подошёл к зеркалу и скептически посмотрел на себя, ожидая увидеть нечто совершенно несуразное, вроде разряженного в пух и прах чучела. Чем-чем, а комплексом Нарцисса я никогда не страдал. Сколько себя помню, мне не нравилась моя внешность, однако со временем я свыкся с ней, в особенности после появления в моей жизни Инны, чья любовь и прирождённый талант тонкого психолога помогли мне избавится от многих комплексов. Тем не менее я, как и прежде, избегал без крайней необходимости смотреть на своё отражение и очень не любил фотографироваться. Но сейчас, неожиданно для себя, я увидел в зеркале совсем другого человека. Я как-то приосанился, стал ещё выше, стройнее, шире в плечах, в моём облике появилась какая-то величавость, словно у настоящего вельможи. Теперь уже мысль о том, что я граф, не вызывала у меня иронической улыбки. Я в самом деле был графом, графом Ланс-Оэли, властелином Грани — целой планеты! Я заткнул за пояс коричневые кожаные перчатки и лихо заломил шляпу. Ещё лучше. Не хватало только меча на боку… Впрочем, не только этого. Мне немного полегчало, когда я обнаружил, что в коруальском языке есть целый ряд слов, относящихся к курению табака. — Шако, в этом доме, случайно, не найдётся сигарет, сигар или, хотя бы, махорки? Паренёк с заговорщическим видом ухмыльнулся и достал из кармана начатую пачку сигарет и коробóк спичек. — Этого добра у нас хватает. Сам Мэтр не курил, но о вас позаботился. — Чёрт возьми! — произнёс я, узнав свою любимую марку. — Это же земные сигареты. — Разумеется, я сказал: «с Теллуса». — С Основы? — переспросил Шако. — Вот те на! А я-то удивлялся, почему они такие приятные, не то что местный табак. Когда наш лесничий раскуривает свою трубку, от её вонючего дыма меня наизнанку выворачивает. — Ты что, куришь? Парень смутился: — Так, балуюсь… Только не говорите Суальде, прошу вас. — Ладно, не скажу. Но запомни, дружок: курение — вредная привычка. — Я раскурил сигарету, с наслаждением вдохнул ароматный дым и добавил: — Вот ещё бы чашечку кофе… — Кофе? — тут же отозвался Шако. — Без проблем! У нас есть кофе. Могу приготовить, только для этого нужно спуститься в кухню. — Так пошли, — сказал я. |
||
|