"Спекулянтъ" - читать интересную книгу автора (Самохин. Валерий Геннадьевич)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Мрачный Иван Кузьмич сидел перед полупустым графином с вишневой наливкой и, едва взглянув на вошедшего Дениса, обреченно произнес:

– Разорили меня сынок. Полностью разорили.

– Что случилось, бать?

– Морды жидовские объегорили меня, как последнего несмышленыша… Ненавижу! – грохнул по столу купец. Графин жалобно тренькнул, выплеснув наливку на белую скатерть.

– Дом заложил в пятнадцать тысяч, три лавки на Торговых рядах – в десять, маслобойню – в двадцать пять тыщ…Все нечистому под хвост пошло.

Черников взял графин, смотревшийся в его огромной ладони наперстком, и наполнил фужер. Подержал его в руке, раздумывая о чем-то, и вновь поставил на стол.

– Как дальше жить будем – ума не приложу, – горестно вздохнул он. – Ведь все отберут, подчистую. Еще и в долговое посадят…

– Ты можешь внятно все объяснить? – неожиданно для самого себя разозлился Бесяев.

Купец еще раз вздохнул, посмотрел мутными глазами на Дениса и начал рассказывать.

– Прииск купил я год назад. Золотой. Хороший прииск. Грамотного инженера возил: должна быть там добыча, и немалая. Ссуду взял в банковской конторе Полякова – под залог. А евойный сродственничек – Шнеер, Абрашка, меня под монастырь-то и подвел. Купил рядышком участок, пустой, а золотишко у моих работников выменивал – на водку.

Управляющего моего подкупил: тот все обещал, что вот-вот порода откроется, а я, дурак старый, верил…

Иван Кузьмич помолчал, потом взял фужер с наливкой и одним глотком опустошил.

– Ну а дальше? – нетерпеливо подстегнул его Денис.

– А что дальше? Золото Абрашка,чин по чину, записывал в казенную шнуровую книгу – здесь не придерешься. Теперь он свою пустышку продаст кому-нибудь за хорошие тысячи, а мой прииск и все остальное имущество заберет за долги. Бумаги-то закладные он у банка выкупил. Через неделю срок истекает. И никто без заклада в долг не дает. Жаловаться бесполезно – власти у них много…

" Да-а, батя, попал ты под банальный рейдерский наезд. Грубый, но эффективный…Поляков, Поляков… Знакомая фамилия…Тьфу ты, ну конечно. Самуил Самуилович, Ротшильд российского розлива. Погорел, было на банковских махинациях, да Витте его вытащил из дерьма. На государственные деньги. Ну, это как обычно – когда в экономике все нормально, банки протестуют против госконтроля. А как прижмет – сразу же в бюджетный карман лезут…".

Идея возникла моментально: сказался богатый опыт в отражении рейдерских атак.

– Сколько у тебя есть свободных средств? – жестко спросил Денис.

– Чего – сколько? – недоуменно переспросил купец.

– Денег, говорю, сколько сможешь набрать?

– Да, тысяч пять-семь наскребу, не более. А зачем спрашиваешь, сынок. Или удумал чего? – с надеждой в голосе спросил Иван Кузьмич.

– Есть мыслишка одна, – отмахнулся Бесяев. – Подожди, дай додумать…

Все-таки, не зная местных реалий можно было запросто сесть в лужу. Поэтому схема должна быть простой, хотя…Можно было добавить и что-нибудь из технологий двадцать первого века.

– Ты мне вот что скажи: у этого Шнеера какие предприятия имеются и на какую сумму?

– Лесопильный цех, кожевенная мастерская, кирпичный завод, – начал перечислять купец, – ресторан, доходный дом, ну и по мелочи. Тысяч на триста пятьдесят потянет все.

– А форма собственности, какая?

– Чего – какая?

– Товарищество, акционерное общество, артель? – пояснил Денис.

– Они же спекулянты – все в звонкую монету превращают. Акционерное общество "Юго-восточное товарищество".

– А биржа в городе есть? С фондовым отделом?

Схема сложилась окончательно. Оставались мелкие штрихи.

– Есть, как ей не быть. Аккурат рядом с Большой Сибирской гостиницей и стоит. Нет, ты скажи – что удумал-то? – опять затеребил купец сына.

– Позже все объясню. Слушай, что будет нужно. Во-первых, постарайся занять денег – на неделю, не более. Хотя бы тысяч пятнадцать – двадцать. Под любой процент. Во-вторых. Мне нужен свой человек в типографии. И, в-третьих, нужен грамотный биржевой маклер, который не связан с Шнеером и его родней. Но – самое главное – надо срочно найти телеграфный аппарат.

– Та-ак, – затеребил в затылке купец, поддаваясь напору сына. – На неделю-то деньги я найду. В типографии у меня племяш работает, наборщиком. И маклер имеется, друг мой давнишний. А вот аппарат найти не смогу – где ж его взять-то? В лавках ими не торгуют.

– Ладно, с этим сам разберусь. В крайнем случае, обойдемся банальным подкупом. Еще вот что скажи: финансовые газеты в городе издаются?

– В городе – нет. Но из столицы, раз в неделю курьером "Биржевой вестник" доставляют.

И штрихи добавились. Все в строку пойдет.

– Шнеер уедет прииск арестовывать?

– А как же. Вдруг без него кто-нибудь, что лишнего сболтнет.

– В Петербурге родственники у него есть?

– Есть, конечно. Дядя родной высокую должность в Петербургско – Азовском банке занимает. Брат в особенной канцелярии Министерства финансов служит…

– Вот и отлично, – оживился Бесяев. – Начинаем делать им полный цимес.

– Чего делать? – вконец растерялся купец.

– А вот, что… – заговорщицки склонился к отцу Денис.

Всю следующую неделю Иван Кузьмич ходил, словно пыльным мешком стукнутый. Размеренная, устоявшаяся жизнь вдруг обрушилась водопадом событий. Сначала его любимого первенца чуть было не убило молнией. Слава богу, все обошлось. Затем выяснилось, что к Дениске вернулась речь. Придавленный финансовыми проблемами – от прииска доходов до сих пор не было, а срок ссуды подходил к концу – купец даже не сумел толком порадоваться за сына.

И, наконец, последовал завершающий удар: вернувшийся с проверкой доверенный приказчик Мишка Хвостов – умный, хитрый и пронырливый паренек – полностью обрисовал всю неприглядную картину на прииске. Попытки перезаложить имущество ни к чему не привели: связываться со Шнеером – племянником всесильного Полякова – желающих не было. Друзья-купцы готовы были помочь деньгами, но только на короткий срок.

Следующее потрясение не заставило себя долго ждать: Дениска предложил поистине иезуитски коварную комбинацию. И слово-то подобрал нерусское – книжное. Он всегда любил читать, а купец, пять лет назад овдовевший, перенес всю нерастраченную любовь на единственного сына и ни в чем старался ему не отказывать. Иван Кузьмич посмотрел на считавшего что-то на листке бумаги Дениса и с гордостью подумал: " Весь в мать! Зеленые глаза, высокий лоб, упрямый подбородок…один образ! И характер тот же – своего всегда добьется"…

Вот только комбинация смущала. Была она какая-то… с душком. Где Дениска только слов таких начитался? Просил узнать про фри-флоат (кол-во акций, находящихся в свободном обращении – прим.автора) и реестр владельцев. Явно обрадовался, когда узнал, что почти все акции распределены между шнееровскими сродственничками.

Еще бы: год назад сгорел лесопильный завод акционерного общества и все продавали его акции. А когда выяснилось, что на полученную страховку (кто ж знал-то про нее?!) Шнеер строит новую лесопилку, было поздно: все акции оказались скуплены задарма его многочисленной родней.

Затем попросил найти ему парочку лихих людей и еще узнать схему телеграфных линий. У Ивана Кузьмича уже ум за разум стал заходить, и он безропотно подчинялся всем указаниям сына. Тут еще Федька масла в огонь подлил, взахлеб рассказывая о потасовке с ногаревскими. Купец видел этих парней в кулачной "стенке" – бойцы не из последних. Как Дениска смог их уложить? Много загадочного обнаружилось в сыне. Правду старики про тихий омут молвят.

И еще многое не понимал Иван Кузьмич. Когда в очередной раз начал возмущаться хитромудростью еврейских банкиров, сын посоветовал почитать список учредителей федеральной резервной системы пиндосии, а также банкирских домов Европы. И успокоиться. Что за пиндосия такая? Затем Дениска долго о чем шептался со своим двоюродным братом – тем самым типографским наборщиком, и под конец вручил ему сто пятьдесят рублей. На дело.

Еще по пятнадцати целковых выдал лихим парням. Задатком. Да и бог с ними, с деньгами: снявши голову, по волосам не плачут. Еще дольше спорил с маклером, яростно что-то доказывая. Половины слов Иван Кузьмич просто не понял. Да и старый друг – биржевой маклер – выглядел слегка охреневшим. Но когда уходил, физиономия разве что не лоснилась от довольной улыбки.

А вчера за сыном заезжала в рессорной коляске красивая молодая особа – племянница Михаила Рябушинского. Приглашала покататься Дениску и смотрела на него влюбленными глазами. Вот бы с кем породниться!

И три дня назад что учудил? Отправил Федьку в портняжный цех и тот притащил два мешка: кожаный – побольше, и холщевый – поменьше. В маленький мешок насыпали речного песка, крепко обмотали конским волосом и засунули в большой. Теперь вдвоем колотят по нему: руками и ногами. Еще на скакалке прыгают. Как дети малые… Впрочем, пора и почивать. Завтра будет трудный день: завершающая фаза операции "Ы"… В каких книгах он только словечки такие находит…

– Срочная новость! Специальный курьерский выпуск "Биржевого вестника"! Раскрыт жидо-масонский заговор против Его Императорского Величества! – вихрастый мальчуган, размахивая газетой, бежал по Центральной улице в сторону Уфимской биржи. – Арестованы главные фигуранты! Только пятьдесят номеров! Налетай – покупай!..

Городовой Омельянчук поднес, было, свисток ко рту, но, еще раз взглянув на медную номерную бляху незнакомого разносчика и отметив его опрятный вид, махнул рукой: "Нехай бежит, мож брата подменяет. Но артельному старшому все равно нагоняй нужно дать: нельзя по закону таких мальцов ставить на работу".

Газеты, меж тем, были моментально раскуплены. Заглянув через плечо знакомого купца, читавшего "Вестник", Омельянчук профессионально выделил фамилии арестованных. " Поляков…Шнеер…Уринсон…Шнеер… Черт, у меня же бумаг абрашкиных на сто семьдесят пять целковых лежит. На старость отложенных. Если братьев евойных схватили, то и за нашего Шнеера примутся…".

Городовой свистнул одного из босяков, крутившихся рядом:

– Бегом ко мне домой и скажешь Марфе Петровне, чтоб все бумаги "Юго-восточного товарищества" несла к маклеру. Пусть срочно продает. Все запомнил?.. Тогда марш – одна нога здесь, другая – там.

Оставалось надеяться, что малец ничего не напутает: отлучаться с поста было рискованно, слишком уж зверствовал с утра начальник управления. Еще позавчера, поутру, замолчал телеграф, и ремонтная бригада уже третьи сутки не может найти поломку. Потом по городу поползли слухи о возможных погромах, хотя о причинах не было ни звука. Молчали и осведомители. Вся полицейская управа была переведена на усиленный режим.

Омельянчук заметил направляющегося к нему сына купца Черникова. "А ведь сильно изменился Дениска после случая с молнией. Повзрослел будто. И взгляд какой стал… Как дробовик заряженный навел…" – заинтересованно, взглядом бывалого охотника, отметил он…

– Здравствуй, дядька Архип.

– И тебе не хворать.

– Куда мальчонку-то отправил?

Омельянчук замялся. Но потом – знакомец, все-таки, хороший, – горячо зашептал:

– Шнеера за микитки брать будут. А у меня бумаг евойных полно…

– Продать решил?

– Ну да. Сейчас все купцы сполошаться, и к вечеру по полтине за рупь не получишь…

Теперь задумался уже Бесяев. Наказать Шнеера и помочь отцу – дело хорошее, но не хотелось, чтоб страдали посторонние. Да и городовой был ему симпатичен: никакого сравнения с родными ментами. За неделю, проведенную здесь, Денис успел оценить профессиональные качества рядового стража. А о человеческих ему рассказывал Федька: и про то, что подношений не принимает, и как босоту леденцами с невеликого жалованья угощает…

– Слушай внимательно, дядька Архип: два раза повторяться не буду. Все, что продашь поутру, в обед откупишь обратно. Когда давать будут не полтину, а по двадцати, может даже по десяти, копеек за рупь бумаги. Откупишь на все деньги. Но, к концу торгов, чтоб ни одной бумаги у тебя не осталось! Запомнил, дядька, не напутаешь? – Денис дождался ответного кивка ошеломленного городового. – Но, чтоб ни одной живой душе, иначе – пиши, пропало!..

Биржа не гудела, нет. Она орала и вопила как ведьмы на шабаше в Вальпургиеву ночь. Председатель биржевого комитета Яков Моисеевич Левензон счастливыми глазами смотрел на обрывок телеграфной ленты, доставленной срочным посыльным. Телеграмма была подписана его давнишним агентом: журналистом-пронырой, печатавшимся под псевдонимом Северский и имевшим прямые источники в высших кругах. Текст телеграммы расплывался перед глазами и читался урывками: "Высочайшие извинения…банкир Поляков зпт его товарищи облыжно оболганы… принят Зимнем дворце тчк… обласкан императорскими милостями…".

Последние часы градус настроения председателя биржевого комитета был на точке замерзания. Он успел скинуть малую часть принадлежавшего ему пакета акций "Юго-восточного товарищества" по семьдесят пять копеек. В последние минуты не давали даже и пятнадцати. Убытки исчислялись тысячами. И вот он – нежданный и радостный поворот…

Мозг прожженного спекулянта защелкал деревянным стуком бухгалтерских счет. Яков Моисеевич звонком вызвал в кабинет своего доверенного помощника:

– Подойдешь к Лазарю Соломоновичу и скажешь, чтобы начинал скупать. Только осторожно. И ни звука!..

Через час текст телеграммы стал известен последнему бродяге в городе. Акции "Юго-восточного товарищества" шли за полтора номинала от прежнего и уверенно двигались к двум рублям.

К полудню следующего дня эксперты – криминалисты полицейского управления Уфимского губернии выдали заключение о подложности специального выпуска "Биржевого вестника" и телеграммы, подписанной журналистом Северским…

"Юго-восточное товарищество" рухнуло на шестьдесят пять копеек за рубль номинала…