"Убийства в замке Баустринг" - читать интересную книгу автора (Карр Джон Диксон)

Глава 3 НЕЧТО БЕЗРАССУДНОЕ, НЕБЛАГОПРИСТОЙНОЕ И ЗЛОВЕЩЕЕ

— У Дорис будет ребенок, — произнес пискливым голосом Рейл. — Ха.

Позднее Тэрлейн пытался восстановить в памяти реакцию сидевших за обеденным столом в момент, когда хозяин сделал это неожиданное заявление, но не мог вспомнить ничего особенного. Из чьей-то руки выскользнул хрустальный бокал, звякнув о тарелку, и его немедленно заменили — вот и все. Но помимо охватившего всех шока, что являлось нарушением правил хорошего тона, строго соблюдающихся за каждым британским столом, — ничего из ряда вон выходящего не произошло.

Лорд Рейл, в своем неопрятном монашеском одеянии, накинутом на костюм, в котором полагалось выходить к ужину, хитро смотрел на покрытый белой скатертью стол, уставленный таким количеством свечей в подсвечниках, что можно было подумать, будто все в церкви, а не в столовой. До этого он выражал недовольство едой и все говорил, говорил своим пронзительным голосом, не давая никому и слова сказать. Он только что закончил пространное рассуждение на тему средневековых «поясов целомудрия», так подробно вникая в детали, что Патриция залилась краской, а флегматичный Мэссей заерзал. Потом лорд Рейл, резко наклонившись вперед, положил ладони на стол. Всякий раз, когда он сосредоточивался, он начинал коситься, и тогда маленькие злобные глазки сверкали, как кусочки хрусталя.

— У Дорис будет ребенок, — снова пискнул он. — Ха! Ха! Ха!

Тэрлейн инстинктивно почувствовал то, что остальные знали: невозможно это сообщение обойти молчанием или плавно перевести разговор на другую тему. Если уж этот старый козел уперся рогом, с пути его не свернешь!

Поэтому Фрэнсис, присвистнув, обронил:

— Ну и ну!

Тэрлейн Взглянул на мистера Лоуренса Кестевана. Лоуренс, на которого он наткнулся в библиотеке у буфета, когда тот наливал себе вина перед обедом, был сейчас невозмутим. Хотя он и всегда выглядел невозмутимым. Это было одно из тех качеств, которое обычно раздражает мужчин и вызывает восхищение женщин. Его бесстрастное лицо со слишком плоским носом, чтобы его можно было назвать красивым, пыталось что-то выразить движением бровей и крупных ноздрей. Огромные темные глаза, того типа, который восторженные писательницы обычно называют «глазами с поволокой», сверкали, ничего не выражая. Губы на смуглом лице были прямыми, как пробор в его густых, темных, лоснящихся волосах. Оттого, что киноманы постоянно льстили ему, говоря, что Лоуренс Кестеван похож на гангстера, он старался говорить с немыслимым американским акцентом.

— Очень жаль, — процедил он, не раскрывая рта.

То, что о нем думала Патриция, не вызывало сомнений. Когда в гостиную, где все собрались перед ужином, вышел Кестеван в смокинге и с маникюром, Тэрлейн отметил, как Патриция мгновенно приняла делано равнодушный вид, словно собиралась позировать для фотографии.

Во время ужина все бурные подводные течения выглядели опасными лишь наполовину. Леди Рейл, которую Тэрлейн еще не видел, отсутствовала. Как обычно, Брюс Мэссей объяснил ее отсутствие:

— Мигрень… Ничего серьезного… Она приносит свои глубочайшие извинения.

Интересно, что она собой представляет, подумал Тэрлейн. Вторая жена лорда Рейла, как сказал ему сэр Джордж. Патриции и Фрэнсису она мачеха. Значительно моложе мужа, довольно привлекательная. Но у Тэрлейна не осталось времени на размышления перед ужином, так как поспешно вошел лорд Рейл с радостными воплями и переключил его внимание на себя своими нудными излияниями. В связи с тем что у лорда Рейла сложилось твердое убеждение, будто Тэрлейн назвал Солтона (о ком Тэрлейн даже никогда не слышал) «проклятым остолопом», он весьма проникся к нему. Он заставил его поклясться, что тот не заглянет в Оружейный зал до окончания ужина, после чего он сам лично даст пояснения по всем щепетильным вопросам…

Теперь за столом звучало гоготание, от которого колыхалось пламя свечей. Рейл ударил худосочным кулачком по столу, отчего зазвенело столовое серебро, и причмокнул.

— Ребенок, ребеночек, — хохотнул он. — Вот так!

— Смени тон, папа, пожалуйста! — сказала Патриция. — А это не ошибка? Это точно?

— Успокойся, девочка, — произнес Фрэнсис ровным голосом.

Лорд Рейл, тряхнув своей козлиной бородкой, проблеял:

— Доктор Мэннинг так утверждает. Ха! Мэннинг! Старый идиот, — заявил лорд Рейл, в голову которого, похоже, залетела новая мысль. — Старый идиот. Он не умеет играть в шахматы и утверждает, будто римский короткий меч превосходил по мощи английский большой лук в рост стрелка. Уф! — Его голос пронзительно зазвенел. — Престарелый дуралей, вот кто он…

— Папа, пожалуйста…

— Каждый коновал знает, когда у самки появится приплод. Я заставлю его сказать, когда нам ожидать приблудного щенка. Этот старый юбочник сейчас у вашей матери…

— Прекрати, Генри, — резко оборвал его сэр Джордж, отодвигая от себя тарелку. — Ну, раз уж ты объявил нам об этом, полагаю, тебе известно, кто осчастливил эту Дорис. Кто он, отец будущего ребенка?

— Н-да! — хмыкнул лорд Рейл. — Кто отец? Думаю, какой-нибудь лакей. Поди знай! Но я не потерплю такого в своем доме! — крикнул он дурным голосом. — Всех их уволю, всю прислугу, вот что я сделаю, ей-богу!.. Э… о чем я говорил?

— О Дорис, — сказал Фрэнсис, катая хлебный шарик.

— Ага! Да… Конечно… Знаете, что все это значит? Это предостережение, это знак свыше! — сказал он тоскливым голосом, выставив вперед тонкий палец, искоса поглядывая на всех с хитрецой, но не показывая ни на кого в частности. — Я рад, что сделал свою клетку для кроликов. Это была блестящая мысль! Возьмите немного сыра, — вдруг обратился он к Тэрлейну. — Это стилтон. Я люблю этот полутвердый белый сыр с синими прожилками плесени.

Неужели лорд Рейл всегда такой? Тэрлейн кинул на сэра Джорджа робкий взгляд. Тот с равнодушным выражением разламывал галету.

Напольные часы, почти невидимые в полумраке, зашелестели в дальнем конце огромной столовой, а какой-то рыцарь в парике созерцал всю компанию со своего портрета в раме. Раздался бой часов, часы продолжали неторопливо бить до девяти. Все прислушивались к этим ударам, должно быть предполагая, что часы могут пробить больше, чем показывают. Слышалось лишь, как лорд Рейл разламывает галету и с жадностью заглатывает сыр. Патриция с шумом отодвинула свой стул.

— Что такое? — сказал лорд Рейл. — А кофе, девочка? Кофе в гостиной…

Она была взвинчена до предела и раскраснелась, но ее огромные голубые глаза были полны такого очевидного лукавства, что Тэрлейн едва не улыбнулся.

— Пожалуйста, папа… Если не возражаешь… Столько всего случилось. Я неважно себя чувствую. Ради бога, извините меня. Я хочу уйти к себе. Я…

— Сделай одолжение! — пропищал лорд Рейл с неожиданной любезностью. — Сделай одолжение, моя дорогая. Беги. Ха-ха! Береги себя, моя умница.

Он громко загоготал, когда Патриция ушла. Ее уход, кажется, в какой-то степени нарушил сногсшибательную степенность ужина. Все казались подавленными, кроме лорда Рейла, который подбрасывал свой нож для сыра и с радостным возгласом ловил его. Когда через несколько минут все встали, чтобы пройти в гостиную пить кофе, Брюс Мэссей попросил разрешения удалиться. Он отвел лорда Рейла в сторону, и по крайней мере один из присутствующих услышал то, что он сказал:

— Послушайте, сэр, я бы не стал беспокоить вас, но вы постоянно напоминали мне и будете целый месяц выговаривать, если я не прослежу за перепиской. Речь идет о тех письмах, среди которых есть одно, которое вы должны прочитать и подписать незамедлительно. Если вы пойдете со мной…

— Письма? — Лорд Рейл вскинул голову. — Ах да! Конечно. Обязательно. Ты иди. Я приду. Через десять-пятнадцать минут… Я хочу выпить кофе… Ради бога, перестань надоедать мне! — раздраженно крикнул он. — Кыш, кыш! Я приду в офис. Нет, в свой кабинет. Что?

— Я буду и там, и там, — мрачно сказал Мэссей и, сунув свой неизменный портфель под мышку, направился в Большой зал, а все остальные пошли в гостиную.

Вопреки своей обычной говорливости, лорд Рейл был молчалив, когда все сели выпить кофе. Он сидел нахохлившись у камина. Гостиная, выдержанная в коричневых тонах, — кресла, обтянутые испанской кожей, и бронзовые лампы с красными абажурами — представляла собой попытку модернизации, отступившей под натиском сурового Баустринга. Вуд принес поднос с чашками, его светлость настоял на том, чтобы лично положить себе сахар. Он положил пять кусков, почти до краев наполнив кофейную чашку. Отблеск огня из камина упал на его искаженное лицо, когда он с остервенением стал размешивать сахар в чашке с кофе, орудуя ложкой, словно пестиком в ступке.

— Старых дней не вернешь! — вздохнул сэр Джордж, глядя с прищуром на чашку, которую он держал в ладони своей большой руки. — Мы, бывало, усаживались за круглый стол и предоставляли возможность дамам хлопотать. Все в прошлом… Какая жалость. К кофе подавали сигары и отменный портвейн… Н-да! Ты же ярый приверженец старины. Генри! Для чего весь этот современный вздор?

— Все это из-за моей печени, — сказал лорд Рейл. — Я падал на пол и заработал ревматизм. А вообще-то все из-за Ирэн, из-за леди Рейл… Вы ведь незнакомы с ней, доктор Тэрлейн. Мм… Так вот я даже пытался устраивать себе завтрак из мяса и эля… Прекрасная английская традиция! И заработал несварение желудка. — Скосив глаза, он уставился в пол, затем в свою чашку. — А теперь к кофе подают сахар, сколько угодно… А кто против?

Фрэнсис Стайн сидел в полумраке, неподалеку от камина. Его чашка с кофе стояла нетронутой на полу. Похоже, ему было не до шуток. Из заднего кармана брюк он достал большую серебряную фляжку и сделал пару глотков. Выражение блаженства появилось у него на лице, когда он убирал фляжку.

— Вот что я скажу, Кестеван, — начал он, наклонившись вперед и подперев подбородок ладонью. — Ты заинтриговал меня своей безучастностью. Хотел бы я знать, что у тебя на уме?

Лоуренс Кестеван был, по-видимому, настолько ошеломлен, насколько ему позволяла его бесстрастность. Он раскачивался в своем кресле, напоминая китайского болванчика. Подбородок у него был слегка приподнят, шея совершала вращательные движения, словно на шарнирах, и у него была плебейская привычка оттопыривать мизинец, когда он поднимал чашку.

— А что такое? — встрепенулся Кестеван. — Я не понимаю, о чем ты.

Он, похоже, растерялся.

— Ну, ты такой задумчивый, — пояснил Фрэнсис, снова отхлебнув из фляжки. — Я хочу сказать, не особенно много говоришь, а все размышляешь. О чем?

— Вообще-то я пытаюсь придумать новые танцевальные па, — ответил Кестеван на полном серьезе.

— Разве это не уморительно? — вмешался в разговор сэр Джордж.

Кестеван вдруг обнаружил какую-то складку на своих брюках. Погруженный в себя, отрешенный взгляд его темных миндалевидных глаз, который появлялся у него в кинофильмах, когда по сценарию ему следовало поставить кого-либо на место, свидетельствовал о том, что он задумался.

— Я не улавливаю, о чем ты говоришь, — сказал он, разглядывая складку. — Прошу прощения, — добавил он решительно, — но я удаляюсь, мне необходимо написать пару писем.

Поднявшись, он направился к дверям гостиной неторопливой, полной чувства собственного достоинства походкой.

Фрэнсис снова отхлебнул из фляжки.

— Ах, письма, письма! — неожиданно пискнул лорд Рейл. Запрокинув чашку к носу, он слизнул последние капли сахара. Тэрлейн отметил, как заходил кадык на его тощей шее. — Написать письма, подписать письма… Никогда не могу найти своего треклятого секретаря. Он всегда там, где я прошу его быть. Пойду поищу его…

— Может, он в Оружейном зале? — предположил Тэрлейн.

— О да, конечно. — Лорд Рейл посмотрел на них. — Вы — тот самый, кто назвал Солтона похотливым ослом. Восхищен, восхищен… Идите-ка вы в библиотеку и ждите меня там. И не смейте приближаться к Оружейному залу, пока я туда не приду, — вы меня поняли? А я должен найти своего секретаря и сказать ему все, что я о нем думаю. Этот молодцеватый ворюга украл мои латные рукавицы… О, черт, я разбил чашку! Ничего… Это лучше, чем если бы ее украли. Пока, пока, до встречи…

Он торопливо направился в Большой зал, оборачиваясь на ходу и махая рукой.

— Прекрасно, просто великолепно… — пробормотал сэр Джордж. — Фрэнк, ты бы угостил меня глотком из фляжки. Я давно наблюдаю за тем, как ты ублажаешь себя.

— С удовольствием, — сказал Фрэнсис и добавил, обращаясь к Тэрлейну: — Я говорил вам, доктор, что у нас в доме дьявольщина какая-то.

Сэр Джордж, похоже, пришел в замешательство. Сдвинувшись на край кресла, он ссутулился, тяжело дышал, и взгляд у него стал беспокойным.

— Вот что, Фрэнк, — произнес он с расстановкой. — Даже твой отец со своей эксцентричностью не объяснит этого. Что насчет этой девушки Дорис?

— А что насчет ее? — усмехнулся Фрэнсис. — Верните мне фляжку.

— Каким образом она оказалась в интересном положении?

Фрэнсис сполз вниз, вытянув ноги и полузакрыв глаза.

— О господи, я тут ни при чем, если вы на это намекаете… Хотя это вовсе не значит, что я бы не сделал этого, если бы она дала мне хоть малейший шанс, — добавил он задумчиво. — Мы ничего не узнаем, насколько я могу судить. Бьюсь об заклад, она не назовет имени своего хахаля. — Он поморщился. — Эта Дорис — любимица Ирэн, моей мачехи, понимаете ли, она под надежной защитой. Думаю, ее не уволят. Если, конечно, наша милейшая экономка миссис Картер не поднимет слишком большой шум. Но это уж как получится, так как сложности с этими вдовствующими особами заключаются в том, что им до всего есть дело. Ну ладно… Как насчет партии в бильярд?

Сэр Джордж сказал:

— Ты прекрасно знаешь, что здесь происходят странные вещи.

Фрэнсис с трудом поднялся. Его бледное лицо пылало. Тэрлейн пришел к выводу, что ему следовало воздержаться от последнего глотка.

— Странные вещи, говорите?.. — протянул он. — Неужели? Доктор Тэрлейн, вам придется подождать папашу в библиотеке. Как насчет бильярда? Не удивляйтесь, если он появится не скоро. Он, думаю, заглянет в Оружейный зал. Уверен, он велел Брюсу прийти к нему именно туда. Пойдемте, сэр Джордж! Я даю вам десять очков форы.

Вот пожалуйста, размышлял Тэрлейн, сидя перед камином в библиотеке, жди, когда лорд Рейл появится. Закурив сигару, он взял каминные щипцы и пошевелил дрова в камине. Крайнее полено покатилось, подскочило, взметнув и рассыпав искры.

Туман начал вползать в открытое окно. Тэрлейн не решился встать и закрыть его. Был тихий и прохладный вечер.

В доме тоже было тихо, если, конечно, не принимать во внимание шум водопада за окном, перекрывавший все другие звуки. Тэрлейн испытывал непреодолимое желание заглянуть в Оружейный зал до прихода лорда Рейла. В конце библиотеки, под прямым углом к той стене, где был камин, перед которым он сидел, виднелся огромный остроконечный дверной проем со слегка приоткрытой дверью. А там, за дверью, находился коридор, соединявший музыкальный салон и гостиную с Большим залом. А что, если подвинуть свое кресло так, чтобы видеть коридор? Тэрлейн приподнялся, но в этот момент послышалась торопливая поступь шагов лорда Рейла. В коридоре появилась облаченная в белое одеяние фигура, бормотавшая что-то себе под нос. Тэрлейн мгновенно опустился в кресло.

— А-а-а, — проблеял лорд Рейл. — Пробурчав что-то невнятное, он помчался в Оружейный зал.

Тэрлейн воскликнул:

— Я здесь, сэр. Я…

Когда лорд Рейл торопливо переступил порог Оружейного зала, кто-то окликнул его…

— Я пытался найти вас. Надо подписать письма, сэр!..

Послышался неразборчивый обмен шумными репликами, а затем Брюс Мэссей вихрем ворвался в библиотеку. Высокая дверь с шумом захлопнулась.

Тэрлейн увидел, как Мэссей уставился на дверь Оружейного зала, стоя спиной к нему. Потом секретарь повернулся. Медленно, держа свой портфель под мышкой, он пересек комнату, направляясь в сторону Тэрлейна. И когда он вышел из тени, Тэрлейн вздрогнул, увидев выражение его лица.

Очень нелегко было, как он догадывался, вывести из себя этого молодцеватого Мэссея, привыкшего к действующим на нервы экстравагантным выходкам своего хозяина. Но видимо, произошло что-то серьезное. Хотя в каждом шаге этого приземистого круглолицего человека, отлично знающего свое дело, сквозило спокойствие, Тэрлейн мог поклясться, что тот был возбужден.

Подойдя к камину, Мэссей достал носовой платок и промокнул лоб.

— Доктор, — произнес он пытливо, — вы что, разговаривали с лордом Рейлом? Он был здесь, с вами, все это время?.. Нет, нет… — Мэссей покачал головой, — его не было здесь, я его не видел, когда шел по коридору. Вы, похоже, дремали в кресле. Хотел бы я знать…

Он запнулся и обвел взглядом комнату.

— А в чем, собственно, дело? — спросил Тэрлейн.

— Скажите, вы не думаете, что рассудок у него вконец помутился? Дело в том, доктор, скажу я вам совершенно беспристрастно, я никогда прежде не видел такого ужасного выражения на человеческом лице. О боже! Позвольте, я сяду.

Он подвинул кресло к камину, достал сигареты и, чиркая спичкой, взглянул на руку, не дрожит ли она.

— Бог мой, — сказал он, затягиваясь. — Лорд Рейл пронесся мимо меня, как вихрь, ударив меня по руке, мимоходом буркнул что-то про какой-то жемчуг, потом поспешно захлопнул дверь. Послушайте, как давно вы тут сидите?

— Минут десять-пятнадцать. С того момента, как мы вышли из гостиной. А что?

— Перед тем как он пришел туда, кто-либо входил в Оружейный зал, кроме меня? Раньше?

— Нет, я никого не видел. Но я мог и не заметить, понимаете ли, — сказал Тэрлейн. Ему все больше и больше становилось не по себе. То, что он был родом из пуританской Новой Англии, давало о себе знать: он чувствовал себя в чем-то виноватым. — Я был погружен в свои мысли. А что?

Пару минут Мэссей молчал, затем сказал:

— Я пошел туда, разыскивая его. Когда я вошел в Оружейный зал, мне показалось, вернее, я отчетливо услышал, как там кто-то ходит, вроде бы что-то шелестит, если вы понимаете, что я хочу сказать. Я позвал лорда Рейла… Я уже был в центре зала, где шум от водопада такой силы, что трудно что-то расслышать. Тем не менее звук прекратился. Я внимательно посмотрел вокруг, но ничего не заметил. Горела только одна лампочка, очень слабая, так что почти ничего нельзя было разглядеть, что, однако, не означало, будто там никого не было. Ему как раз свойственно рыскать в темноте. Поверьте, мне все это так опротивело! Я знаю, что надо сдерживаться и все такое, но… черт побери!.. — Мэссей поморщился. — Пропади все пропадом, подумал я и перестал его искать. И вот тут-то я… Господи, я не знаю, что теперь и думать!

На протяжении всего этого повествования Тэрлейн пристально смотрел на закрытую дверь Оружейного зала. Он был не в силах оторвать глаз от этой двери.

— Насчет жемчуга, — проговорил он. — У вас есть какие-то предположения относительно того, что он имел в виду, упомянув про жемчуг?

Мэссей выдержал паузу.

— Думаю, да. Я… Секрета тут нет. Но я не знаю, как это соотносится… — Он нервно забарабанил по портфелю. — У леди Рейл есть несколько дорогостоящих жемчужных колье, но он собирался подарить ей еще одну нитку жемчуга на ее день рождения, который будет через неделю. На прошлой неделе приезжал ювелир из Лондона с образцами, и они вместе выбрали одно ожерелье. Так что…

Все еще не спуская глаз с двери, Тэрлейн увидел долговязую фигуру Фрэнсиса Стайна, который семенящей походкой шел по коридору с подносом и бутылкой. Интересно! Стало быть, в библиотеку можно попасть не только из гостиной? Можно ведь и из коридора?

— Привет всем! — улыбнулся Фрэнсис, войдя в гостиную. — Хотите выпить?

— Да, — сказал Мэссей.

— Я обыграл баронета в бильярд, — сказал Фрэнсис, держа поднос на ладони, как официант, — и понял, что пора дерябнуть. Вуда мне не удалось разыскать — один Бог знает, куда он делся, — так что я сам взял все необходимое. Я гостеприимный, вот я какой. Есть у меня такая слабость.

В глубине дома кто-то пронзительно вскрикнул. Тэрлейн вздрогнул. Поднос у Фрэнсиса наклонился так опасно, что Мэссею пришлось ловить падающую бутылку. Они замерли. Мэссей стоял с бутылкой виски, подрагивающей у него в руках, а побледневший Фрэнсис смотрел на дверь Оружейного зала.

Прошло несколько минут, прежде чем они расслышали за шумом водопада дробный стук каблуков. Тэрлейн застыл на месте, когда увидел, как ручка двери Оружейного зала покачивается туда-сюда, словно кто-то пытается открыть дверь, но это не удается. Туманный воздух из распахнутого окна вызвал у него удушливый кашель.

Он рванулся к двери, но ноги будто приросли к полу. И тут он осознал, что ему уже значительно больше сорока…

Фрэнсис опередил его и подхватил Патрицию Стайн, когда той удалось приоткрыть дверь и она споткнулась на пороге. Передав ее Мэссею, Фрэнсис толкнул тяжелую дверь и распахнул ее.

Он исчез в полумраке и тут же вернулся обратно. Казалось, Фрэнсис пошатывается, но это казалось так только потому, что у него дрожали колени. Он прислонился спиной к стене, чтобы собраться с духом, а затем, обведя всех присутствующих мрачным взглядом, сказал дрогнувшим голосом:

— Я рад, что доктор Мэннинг все еще здесь. Отец скончался, он умер…

Фрэнсис принялся тереть глаза тыльной стороной ладони, будто спросонья.