"Осужден пожизненно" - читать интересную книгу автора (Кларк Маркус)

Глава 43 БОЛЕЗНЬ МИСТЕРА НОРТА

– Вы скоро узнаете, какое это ужасное место, мистер Микин, – сказал Норт своему преемнику, когда они шли на обед к коменданту. – Я совершенно подавлен всем, что увидел.

– А я думал, что у вас здесь рай, – сказал. Микин. – Капитан Фрер говорил мне, что природа здесь восхитительная.

– Это верно, – согласился Норт, искоса глянув на собеседника, – но арестанты отнюдь не восхитительны.

– Бедные заблудшие души, – промолвил Микин. – Разумеется, вы правы. Но взгляните, какие лунные блики дремлют на этом берегу! Ах, какая красота!

– Да, души, оставленные и людьми и богом, – задумчиво произнес Норт.

– Нет, мистер Норт, провидение никогда не покидает даже самых недостойных сынов своих. Я никогда не встречал еще праведника, забытого богом, или семя его, молящими о подаянии насущном. В долине смерти господь всегда с нами. Если не он сам, так слуги его. Взгляните-ка, мистер Норт, как живописно расположен дом коменданта!

Мистер Норт тяжело вздохнул.

– Вы еще очень мало пробыли здесь в колонии, мистер Микин. И – простите мою вольность – я сомневаюсь в том, что вы хорошо знаете нашу карательную систему.

– Но она великолепна! Просто великолепна! – сказал Микин. – Правда, кое-что, замеченное мною в Хобарт-Тауне, мне не особенно понравилось, – например, частое употребление непристойных выражений, – но в целом я был в восторге от Системы! Она так продумана, так совершенна…

Норт поджал губы.

– Да, она хорошо продумана, – сказал он. – Пожалуй, даже слишком хорошо. Но в спорах об этом я всегда остаюсь в меньшинстве. Поэтому давайте лучше переменим тему.

– Пожалуйста, – ответил Микин. Он слышал от епископа, что мистер Норт человек недостойного поведения, что он курит глиняные трубки, что его видели даже пьющим пиво из оловянной кружки и слышали, как он говорил, будто белые шейные платки вообще можно не носить.

Обед проходил весьма оживленно. Берджес, желавший произвести благоприятное впечатление на капеллана, которого так хвалил епископ, на время воздержался от циничных высказываний и был достаточно вежлив.

– Мы покажемся вам грубоватыми, мистер Микин, сказал он, – но вы увидите, что мы люди дружные и, если надо, все являемся по первому зову. У нас здесь свое особое маленькое королевство.

– Как королевство пигмеев у Беранже? – спросил Микин с улыбкой.

Капитан Берджес никогда не слышал о Беранже, но улыбнулся так, как будто знал наизусть все его стихи.

– Или как остров Санчо Пансы, – сказал Норт. – Вы помните, как там осуществлялось правосудие?

– В данный момент не могу припомнить, сэр, – с достоинством отвечал Берджес. Мысль о том, что преподобный мистер Норт над ним подшучивает, просто угнетала его. – Прошу вас, налейте себе еще вина.

– Спасибо, не могу, – сказал Норт, наполняя свой стакан водой. – У меня болит голова.

Он вел себя так неловко, что все за столом замолчали, недоумевая что могло смутить мистера Норта и почему он барабанит пальцами по столу и смотрит куда угодно, только не на графин.

Микин, всегда чувствовавший себя одинаково свободно, заговорил первым.

– У вас бывает много посетителей, капитан Берджес?

– Очень мало. Иногда приезжают люди от губернатора, и я показываю им наш городок. Но как правило, мы встречаемся только друг с другом.

– Я спросил потому, что мои друзья хотели сюда приехать, – сказал Микин.

– А кто они такие?

– Вы знаете капитана Фрера?

– Фрера? Еще бы. – Берджес рассмеялся, и смех этот был похож на смех Мориса Фрера. – Я служил вместе с ним на острове Сары. Стало быть, он ваш друг?

– Я имел удовольствие встречаться с ним в обществе. Он только что женился, вы знаете об этом?

– Да неужели? – удивился Берджес. – Но я, кажется, что-то об этом слышал.

– Мисс Викерс – очаровательная девушка. Они едут в Сидней, у капитана Фрера там дела, а по дороге он заедет в Порт-Артур.

– Странная идея для свадебного путешествия, – сказал Норт.

– Капитана Фрера глубоко интересует все, что касается тюремной дисциплины, – продолжал Микин, не обращая внимания на комментарий. – Он хочет, чтобы и миссис Фрер увидела это место.

– Разумеется, нельзя покидать колонию, не повидав Порт-Артур, – сказал Берджес. – Здесь есть, на что посмотреть.

– Так думает и капитан Фрер. Романтическая история, капитан Берджес. Он ведь, знаете ли, спас ей жизнь.

– Да, занятное происшествие этот мятеж! – сказал Берджес. – Эти бунтари здесь у нас. – Я присутствовал на суде в Хобарт-Тауне, – сказал Микин. – Их главарь, Джон Рекс, передал мне свое признание, и я отослал его епископу.

– Рекс крупный негодяй, – вставил Норт. – Опасный, ловкий, хладнокровный преступник.

– Зачем так говорить! – сурово возразил Микин. – Я не согласен с вами. – Все почему-то против этого несчастного человека. Капитан Фрер хотел убедить меня, что в его письме есть какой-то скрытый смысл, но я в это не верю. Мне кажется, что он искренне раскаивается в своих проступках. Если мое знание человеческой природы чего-то стоит, то это заблудший, но отнюдь не лицемерный человек.

– Будем надеяться, что так, – сказал Норт. – Лично я ему не доверился бы.

– Ну, его-то нечего опасаться, – весело подхватил Берджес. – Если он начнет бунтовать, мы дадим ему пару горяченьких!

– Я считаю, что строгость необходима;– заявил Микин, – хотя порка – это, конечно, жесткое наказание.

– Наказание не слишком жесткое для ожесточенных людей, – ответил Берджес и засмеялся, довольный тем, что ему в первый раз в жизни удалось сказать что-то вроде каламбура.

Но в этот миг всеобщее внимание было привлечено странным поведением мистера Норта. Он встал и, не извинившись, распахнул окно, словно ему не хватало воздуха.

– Эй, Норт, в чем дело? – окликнул его Берджес.

– Ничего, – сказал Норт, с усилием взяв себя в руки. – Это спазм. Со мной иногда бывает.

– Выпейте бренди, – посоветовал комендант.

– Нет, нет, это пройдет. Я сказал – нет. Ну, если вы так настаиваете… – И, взяв предложенный ему стакан, плеснул туда неразбавленного бренди и одним глотком осушил огненный напиток.

Преподобный Микин в ужасе уставился на своего собрата. Он не привык видеть священников, которые носят черные воротнички, курят глиняные трубки, жуют табак и стаканами глушат чистый спирт.

– Ха! – выдохнул Норт, как-то дико озираясь. – Вот теперь мне лучше.

– Пойдемте-ка на веранду, – пригласил его Берджес, – там все-таки прохладнее.

Они вышли на веранду, откуда виднелись огни тюрьмы и слышался плеск прибоя. Преподобный Норт, казалось, вполне оправился на свежем воздухе, и оживленный разговор продолжался.

Из темноты к ним приблизилась низкорослая фигура с короткой сигарой во рту. Это был доктор Макливен; несчастный случай с констеблем в бухте Норфолк, потребовавший срочной врачебной помощи, помешал ему присутствовать на обеде.

– Ну, как там Форрест? – окликнул его Берджес. – Знакомьтесь – мистер Микин, мистер Макливен.

– Умер, – сказал Макливен. – Рад видеть вас, мистер Микин.

– Черт побери – еще один из моих надежнейших людей! – прорычал Берджес – Макливен, выпейте стаканчик вина.

Но Макливен очень устал и торопился домой.

– Мне тоже надо подумать об отдыхе, – сказал Микин. – Путешествие – хотя и очень приятное – утомило меня.

– Тогда пойдемте, – пригласил его Норт. – Нам с вами по пути, доктор.

– Неужели даже не пригубите бренди перед уходом? – удивился Берджес. – Ну, в таком случае я пошлю за вами утром, мистер Микин. Спокойной ночи, Макливен. Задержитесь на минутку, мне надо вам кое-что сказать.

И не успели священники дойти до середины крутой тропинки, ведущей от дома коменданта к коттеджам доктора и капеллана, как к ним присоединился Макливен.

– Завтра еще одна порка, – буркнул он. – И, должно быть, опять на рассвете.

– Кого же на этот раз он будет пороть?

– Да этого своего молодого дворецкого.

– Что? Керкленда? – вскричал Норт. – Да неужели он велел высечь Керкленда?!

– Да. За неповиновение, – сказал Макливен. – Пятьдесят плетей.

– Ну, это нужно отменить! – горячился встревоженный Норт. – Он этого не выдержит. Я говорю вам, Макливен, он умрет!

– Быть может, вы позволите мне об этом судить, – возразил Макливен, с достоинством распрямил свое тщедушное тело. – Дорогой мой сэр, – начал Норт, понимая необходимость примириться с врачом, – вы уже давно его не видели. Сегодня утром он пытался утопиться.

Микин несколько встревожился, но доктор Макливен успокоил его.

– Такого рода глупости надо пресекать, – сказал он. – Другим это будет уроком. Я удивляюсь, что Берджес не дал ему сто плетей.

– Керкленда посадили в «длинный барак», – сказал Норт. – Вы знаете, что это за местечко. Клянусь небом, меня ужаснули его страдания и позор.

– Ладно, завтра мы поместим его в лазарет на недельку, – сказал Макливен, – это его подбодрит.

– Если Берджес устроит ему порку, я сообщу об этом губернатору! – с горячностью воскликнул Норт. В этом «длинном бараке» черт знает что творится. Безобразие!

– Если парню есть на что жаловаться, пусть жалуется. Без доказательств мы не можем ничего предпринять.

– Вы говорите – жаловаться! Это значит рисковать своей жизнью. Кроме того, он не тот человек, чтобы жаловаться. Поручаетесь ли вы за его жизнь в случае жалобы? Он скорее покончит с собой, чем расскажет, какие постыдные вещи там происходят.

– Все это чистые домыслы, – заявил Макливен. – Мы не можем по одному подозрению выпороть всю камеру. Лично я ничем помочь не могу. Он сам накликал на себя беду, пусть сам и расплачивается.

– Я пойду сейчас к Берджесу, – сказал Норт. – Проходите в калитку, мистер Микин, ваша комната справа. Я скоро вернусь.

– Пожалуйста, не спешите, – вежливо ответил Микин. – Не забудьте, что вы идете просить о милосердии. Перед этим все прочие дела отступают. Значит, мой саквояж уже в комнате?

– Да, да. Позовите слугу, если вам что-нибудь понадобится. Он спит в задних комнатах. – И с этими словами Норт стал торопливо подниматься по тропинке.

– Чувствительный джентльмен, – сказал Микин доктору, когда шаги Норта затихли вдалеке.

Макливен озабоченно покачал головой.

– С ним что-то неладно, но я не пойму, что именно. У него иногда бывают странные приступы. Может быть, это рак желудка? Трудно что-нибудь сказать.

– Рак желудка? Боже мой, какой ужас! – сказал Микин. – Ах, доктор, у каждого из нас свой крест, не правда ли? Как чудесно пахнет трава! По-моему, это прекрасное место, я предвкушаю большое удовольствие от пребывания здесь. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, сэр. Надеюсь, что вы удобно устроитесь.

– Да, и будем надеяться, что бедный мистер Норт преуспеет в своей миссии милосердия, – сказал Микин, закрывая маленькую калитку. – Да поможет ему бог спасти несчастного Керкленда. Еще раз спокойной ночи!

Когда Норт, запыхавшись, вбежал в дом, капитан Берджес закрывал окно веранды.

– Капитан Берджес, я слышал от Макливена, что вы собираетесь высечь Керкленда.

– Ну и что, сэр? – осведомился Берджес.

– Я пришел просить вас не делать этого, сэр. Юноша и без того был тяжело наказан. Сегодня этот несчастный пытался покончить с собой.

– Вот за это мы его и выпорем. Я покажу своим арестантам, как покушаться на самоубийство!

– Но он не вынесет порки, сэр. Он слишком слаб!

– Это дело Макливена.

– Капитан Берджес, – запротестовал Норт, – уверяю вас, что он не заслужил наказания. Я видел его. Его душевное состояние внушает жалость.

– Послушайте, мистер Норт. Я не вмешиваюсь в то, что вы делаете с душами арестантов, не вмешивайтесь и вы в то, что делаю я с их телами.

– Капитан Берджес, вы не имеете права издеваться над моей миссией священника!

– Тогда не лезьте в мои дела, сэр.

– Вы настаиваете на том, чтобы этого парнишку высекли?

– Я отдал свой приказ, сэр.

– В таком случае, капитан Берджес, – крикнул Норт, и бледное лицо его налилось краской, – кровь этого человека падет на вашу голову! Я служитель божий, сэр, и я запрещаю вам совершать преступление.

– Сэр, вы мне дерзите! – взорвался Берджес. – Вы уволены с государственной службы. У вас здесь нет и не было никакой власти. И клянусь вам, что если вы будете вмешиваться в вопросы дисциплины, я закую вас в кандалы, и вы будете их носить до тех пор, пока вас не вывезут с этого острова! Это, конечно, было только угрозой со стороны коменданта. Норт отлично знал, что Берджес никогда не осмелится так поступить, но оскорбление обожгло его, как удар хлыста. Он сделал шаг к коменданту, словно желая схватить его за горло, но, вовремя удержавшись, остановился со стиснутыми кулаками. Глаза его горели, он весь словно ощетинился.

Они молча смотрели друг на друга, и Берджес первый опустил глаза.

– Вы жалкий богохульник, – сказал Норт, – и я говорю вам, что вы не выпорете этого мальчишку.

Берджес, побелев от ярости, позвонил в колокольчик, и на веранде появился слуга из арестантов.

– Покажи дорогу мистеру Норту, – сказал он, – а потом ступай в бараки и скажи Троуку, чтобы он всыпал завтра Керкленду сто плетей. Я покажу вам, кто здесь хозяин, мой любезный.

– Я сообщу об этом властям, – ответил потрясенный Норт. – Это убийство.

– Пусть власти идут ко всем… и вы тоже! – заорал Берджес. – Убирайтесь вон!

И наместник бога в Порт-Артуре захлопнул дверь.

Норт возвращался домой в сильном волнении.

«Они не станут пороть этого мальчика, – думал он. – Если понадобится, я прикрою его собственным телом! Я сообщу властям. Я сам повидаюсь с сэром Джоном Франклином. Я освещу лучом света эту пещеру ужасов».

Он дошел до своего коттеджа и зажег лампу в маленькой гостиной. Все было тихо, только из соседней комнаты доносился благородный храп мистера Микина. Норт взял книгу с полки и попытался читать, но буквы сливались у него перед глазами.

– Лучше бы мне не пить этого бренди, – проворчал он. – Я сделал большую глупость.

Потом он принялся мерить шагами комнату, то и дело бросаясь на диван пробуя читать или молиться. «О боже, дай мне силы! Помоги мне! Я борюсь, но я слаб. О боже, обрати на меня взор свой!»

Глядя на то, как он ворочается на диване – бледный, нахмуренный, с пересохшими губами, и слушая его стоны и молитвы, можно было подумать, что он страдает от какой-то страшной болезни. Он снова открыл свою книгу и заставил себя читать, но глаза его все время обращались к буфету. Там скрывалось что-то, что его притягивало. Наконец он встал, прошел в кухню и нашел пакет с красным перцем. Он размешал чайную ложку перца в кружке воды и выпил. Это дало ему некоторое облегчение. «Я должен сохранить ясную голову к завтрашнему дню! Жизнь этого паренька зависит от этого. Микин тоже кое-что заподозрит. Я сейчас лягу».

Он ушел в свою спальню и бросился на постель, но тут же снова стал метаться из стороны в сторону. Напрасно он повторял тексты из Священного писания и строки стихов; напрасно считал воображаемых овец или прислушивался к тиканью несуществующих часов. Сон не приходил к нему. Он словно переживал кризис болезни, уже много дней исподволь набиравшей силу.

– Надо выпить капельку, – сказал он, – и мука прекратится.

Он дважды останавливался на пути к гостиной, и дважды сила, подавлявшая его волю, влекла его дальше. Наконец он дошел и, открыв буфет, вынул то, что искал. Это была бутылка бренди.

Когда он почувствовал ее в своей руке, вся сдержанность его мгновенно исчезла. Он поднес ее к губам и начал жадно пить. Потом, устыдившись того, что сделал, он сунул бутылку обратно и пошел в свою комнату. Но уснуть он все равно не смог. Вкус напитка сводил с ума, напоминая о себе. Он видел в темноте бутылку бренди – какое вульгарное и страшное видение! Он видел, как сверкает янтарная влага. Он слышал, как она журчит, выливаясь из горлышка. Он вдыхал острый аромат спирта. Он представлял себе бутылку, стоящую в углу буфета, и себя, хватающего ее и усмиряющего пламя, которое горит у него внутри. Он плакал, молился, боролся с желанием, как с приступом безумия. Он говорил себе, что жизнь другого человека зависит от его усилий, что поддаться роковой страсти недостойно разумного существа, а тем более образованного человека, что это деградация духа, отвратительная, потребность. Он твердил себе, что это всегда унизительно, а сейчас бесчестно; что порок, недостойный любого человека, вдвойне греховен, когда им страдает пастор, служитель божий. Все было тщетно. В разгар этого спора с самим собой он обнаружил, что стоит перед буфетом и прикладывает бутылку к губам жестом и смешным, и страшным.

У него не было рака. Его болезнь была много хуже. Преподобный Джеймс Норт – джентльмен, ученый, христианин и священник – был запойным пьяницей.