"Уроки сектоведения. Часть 1." - читать интересную книгу автора (Кураев Андрей)
Г. К. Честертон
Если некое движение является религиозным — его деятельность в гражданском обществе должна соответствовать законодательству о религиозных организациях. Религиозная организация должна быть зарегистрирована в качестве именно религиозной (а отнюдь не просто культурно-образовательной или благотворительной), и, приемля те права, которыми закон наделяет религиозные общины (например, в вопросах налогообложения), взять на себя еще и определенные обязанности перед обществом и людьми. Одна из этих обязанностей — соблюдение светского характера государственной жизни и светского характера государственного образования.
Рериховское движение, отрицая свою религиозность, естественно, уклоняется от регистрации в качестве религиозной общины и тем самым становится нелегальной сектой. В западных странах для таких случаев предусмотрены процедуры (прежде всего судебные), в результате которых выносится вердикт о том, является ли данная группа религиозной или нет. Если в США доказывается, что вероучение и деятельность определенной группы носят религиозный характер, то никакие заверения ее лидеров в их светскости не принимаются уже во внимание. И, соответственно, эта религиозная группа лишается права на присутствие в публичной школе.
Рериховское движение, отрекаясь от собственной религиозной природы, уклоняется от регистрации по Закону о свободе совести и религиозных объединениях и тем самым ставит себя по сути в нелегальное положение. Напрасно возмущается рериховец – «Отнесение рериховцев к "нелегальной религиозной секте", в то время как, например, наиболее крупная организация - МЦР включена наблюдателем (без права голосования) в ООН, а многие другие организации поддерживают тесные связи с рядом местных администраций, особенно с департаментами культуры - это же очевидный нонсенс»{1374}. Нет – это не нонсенс. Не-легально - значит не-законно. Деятельность рериховских обществ, проходящая вне поля деятельности Закона о религиозных объединениях является нелегальной по отношению к этому закону. Другое дело,что сам закон за пободного рода поведение не предусматривает никаких санкций…
И, кстати, разъясняю я религиозность рериховского движения не для того, чтобы добиться его «запрещения» (как любят попугать друг друга рериховцы), но лишь для того, чтобы оказаться с ними в едином правовом поле. Православная Церковь действует как религиозная организация в поле Закона о свободе совести. Она что – запрещена? Вот также мне хотелось бы видеть и рериховские кружки зарегистрированными по этому закону – что все-таки нетождественно «запрещению»…
Причин того, что рериховцы отрицают свою религиозность, две.
Первая: отрицание теософами собственной религиозности позволяет им успешнее вызывать доверие у людей, симпатизирующих скорее христианству, чем магизму. В самом деле, ведь может быть нехристианское умственное или культурное движение, христианству отнюдь не противоречащее (например, ботаника[368]). Но если некое движение существует вне Церкви и при этом является религиозным, оно тем самым предупреждает людей: у меня есть расхождение с христианской Церковью, и потому приобщение к моей религиозной мудрости повлечет ваш выход из Церкви. Чтобы не пугать сразу европейцев перспективой отречения от христианства, теософы изначала облекают себя в две маски: на первой написано “мы не религиозны”[369], а на второй — “тем не менее, мы христиане”. И поскольку теософия не есть религия, постольку оно не противоречит христианству, а дополняет его как наука, а, значит - "Возможно быть истинным христианином и истинным теософом"{1375}.
Маскировка рериховцев под “культуру” бывает столь радикальна, что вызывает досаду даже у самих рериховцев. С точки зрения тех из них, кто всерьез относится к Агни Йоге, сведение рериховского наследия к культуре и картинам есть недопустимая ревизия, отказ от главного и даже предательство. “Существуют различные формы борьбы с Учением Живой Этики. Один — тот, который избрала Православная церковь. Другой, более утонченный и тем более опасный, — когда существуют люди, якобы последователи Учения, но проповедуют его в искаженном виде, выдавая его в виде полуправды, но при этом Учение теряет смысл. Подобным искажением и извращением занимаются различные центры и теософические общества в нашей стране и за границей. Изучается и выставляется напоказ только одна действительно яркая сторона культурного наследия Рерихов — в основном это живопись. Однако ни в одном произведении этих последователей вы не обнаружите то, о чем рефреном почти в каждом письме упоминают Е. И. Рерих и Н. К. Рерих — о борьбе Белых и Черных сил, о целях и задачах последних, о чем не знает и не подозревает большинство людей на планете. Серьезность ситуации на Земле обусловлена тем, что наряду с Белыми Силами существует и Черная Ложа, и Люцифер — “падший ангел” или Сатана, как говорят в народе, — также суровая реальность... Почти ко всем цитируемым (рериховским) книгам вступительные статьи пишет Л. Шапошникова из Международного Рериховского центра, и ни в одной из них о борьбе Черных и Светлых Сил не упоминается. Несомненно, что соблюдать принцип соизмеримости необходимо, то есть в зависимости от уровня подготовленности выдавать определенное количество знаний, которое человек способен усвоить. Однако еще более опасная тенденция — искажение Учения, одностороннее представление его”{1376}.
Что касается Люцифера, то в теософии существует гораздо более благоговейное, а потому “эзотерическое” отношению к нему. А в остальном упрек Колесникова Шапошниковой понятен: уж слишком Вы замаскировались!
Но особенно важна для рериховцев вторая причина для маскировки. Такая тактика позволяет контролировать преподавание в возможно большем числе школ. Ведь закон о свободе совести ясно ставит границы на пути преподавания религиозных взгядов в светских школах. Вот тут-то рериховцы и говорит: но ведь мы-то не религия! Значит, нам можно рассказывать про нашу «Разоблаченную Изиду».
В Перми, например, такая тактика позволила им добиться такого решения местного департамента образования, которое всем конфессиям запрещает рассказывать о себе в школах, но передает преподавание религиоведческих дисциплин местному отделению общества Рерихов.
Аргументация пермских рериховцев, очевидно, была похожа на доводы их единоверцев из Благовещенска. Последние при обсуждении того, как можно обновить образование, заметили, что “Школа против любой идеологии, любая идеология запрещена. Только свобода познания ученику. Преподавание религии, как и атеизма — безнравственно. Ученик сам решит вопрос идеологии, религии, политики совместно с физическим, духовным и нравственным созреванием”[370]. При этом в каждом номере этой газеты есть советы о том, как надо обучать детей (причем начиная с первого класса) основам Агни Йоги...
Итак, преподавать православие — “безнравственно”, а внушать детям оккультизм — нет. Яркий пример вечно живой этики готтентотов, согласно которой добро — это если я украл корову у соседа, а зло — это если сосед украл корову у меня.
Маскируясь под светское движение, теософскому движению удалось добиться замечательного результата: в России сегодня школа отделена от Церкви, но не от сект. Если я приду в школу в рясе — мне скажут, что “школа у нас светская, многонациональная и многоконфессиональная”, а потому присутствие православного преподавателя в ней нежелательно. Но если придет некий человек в светском костюме и скажет, что он знает, как можно синтезировать все религии (по рецептам Блаватской, Муна или Баха-уллы), ему доверят преподавание без всяких дальнейших экспертиз.
Зачем рериховцы идут в школу – понятно. Один из американских единомышленников Рерихов выразил это так: “Я убежден, что борьба за будущее человечества должна быть начата и выиграна в классах школ учителями, которые правильно понимают свою роль провозвестников новой эры. Школьные классы должны стать ареной конфликта между гниющим трупом христианства и новым сознанием”{1377}. Российские оккультисты также всерьез озабочены приручением школы[371]. Незаметные семинары и библиотечные выставки приучают учителей ставить знак равенства между словами “Рерих”, “Культура”, “Духовность”. Когда же учителя дозреют до того, чтобы войти в свои классы с проповедью “Живой этики”, они смогут воспользоваться “педагогическим опытом”, который уже приготовлен для них. С чем же они входят в классы? Только ли с культурой и картинами?
Вот призывы Е. Рерих: «Необходимо всеми мерами внедрять понятие об окружающем нас Тонком Мире и уничтожать ужас смерти и прикасания с этим Миром. Всеми способами нужно отучать детей от страха смерти (которой нет) и так называемых привидений. Обычно дети, у которых открыты глаза на Тонкий Мир, не боятся виденного ими, покуда взрослые не просветят их своими рассказами о привидениях и могильном холоде, идущем от них. Могильный же холод есть не что иное, как простая химическая реакция при соприкасании тончайших энергий с нашим грубым миром»{1378}. Потрясающая цель рериховской педагогики – учить детей контактам с «привидениями»! Это тоже, наверно, всецело светская и научная деятельность. В рериховских школах на уроках химии, наверно, будут подробно разбирать «химические реакции», происходящие в теле и душе человека при встрече с привидением…
Лидер рериховской педагогики – Ш. Амонашвили. 30 декабря 1999 года Ректор Московской Духовной Академии и Семинарии епископ Верейский Евгений подписал «Отзыв группы преподавателей Московской Духовной Академии и Семинарии на учебник Ш.А. Амонашвили "Школа жизни" (исх.№2158). Вот текст этого отзыва:
«Прожект Ш. А. Амонашвили по поводу начальной ступени образования под условным названием "Школа жизни" предполагает такую модель начального образования, которая бы полностью отменила сложившуюся у нас в стране (да и за рубежом) систему образования вместе со всем циклом устоявшихся предметов и самой системой преподавания, которая бы гораздо более изолировала ребенка от родительского влияния и воспитания и которая бы поставила гипотетического учителя вне всякого государственного и общественного контроля. В качестве цели образования ребенку "предлагается совершенствоваться до той степени, чтобы стать Богочеловеком" (с.24), уроки превращаются в медитации "с записью сновидений", с "повседневной практикой посылки добрых мыслей близким" (с. 45), Священное Писание преподносится под видом мифов и "легенд о Высших Существах, помогающих людям в эволюционном движении". Подмена христианства буддийским язычеством сектантского толка и тот духовный суррогат, который автор навязывает, свидетельствуют о его полной и беспросветной духовной дезориентации в вопросах религии и школьного воспитания и позволяют констатировать, что так называемый "трактат" Ш. А. Амонашвили "Школа жизни" выражает идеологию тоталитарных сект, типа саентологии. и других ей подобных. Считаем, что введение преподавания детям по данной книге пагубно повлияет на них и не безопасно для их духовно-психического здоровья».
Иной вариант прививки первоклассникам живоэтического сознания предлагает С. Клещевская. Свой собcтвенный опыт она считает вполне удачным. После ее уроков первоклашки правильно отвечали на задаваемые вопросы. Дается, например, вопрос: “Владыки какой планеты дали людям Земли разум?” Ответы: — Разум дали Владыки Шамбалы. — Разум дали Владыки Юпитера. — Разум дали Владыки Ориона. — Разум дали Владыки Венеры. Вопрос: “Почему Матерь Мира создала Шамбалу?” Ответы: Потому Матерь Мира создала Шамбалу, чтобы Боги могли жить отдельно от людей. — Потому что богам было негде жить. — Матерь Мира создала Шамбалу для того, чтобы Боги могли уйти туда и жить”{1379}.
Неужели и это надо считать чисто светским образованием? Неужели эти диалоги не являются религиозным воспитанием?
Другая наставница Агни Йоги советует проводить занятия с детьми по такому плану: “Занятие 5. Закон перевоплощения. Цель занятия: 1. Что такое смерть. 2. Начать разговор о Тонком Мире. 3. Закон перевоплощения. Материал урока. Н. П. Баныкин. “Детям о Космосе, Земле и Человеке”. Ш. Перро. “Спящая красавица”. А. С. Пушкин. “Сказка о мертвой царевне и семи богатырях”... 1. Смерть. Вера в то, что человек живет один раз. Противоречия этой теории”{1380}.
Так первоклассников, с одной стороны, лишают сказок (ибо приучают всюду видеть магическую эзотерику), а с другой стороны — с первых же шагов противопоставляют христианству (которое придерживается “противоречивой” теории однократной жизни человека).
Но все же остается еще вопрос: ради чего рериховцы нарушают закон о светском характере школьного образования? Может, истины, возвещаемые ими, стоят того, чтобы презреть букву закона? Посмотрим.
В 1995 году Правление российского общества “Знание” издало двухтомную брошюру Н. А. Стадниковой “Искусство мыслить. Методическая разработка для учителей начальной школы”. Это и есть учебник по “Живой этике” для первоклассников.
Учебное пособие не ограничивается целью дать детям некоторые представления об этике (пусть даже и “живой”). Дети должны под руководством учителя так изменить (“расширить”) свое сознание, чтобы быть готовыми к общению с Космосом. Поэтому, в частности, рассказы учителя рекомендуется сопровождать медитативной музыкой: “Прочтение темы “Жители Звездных Миров помогают Ивану стотысячному” рекомендуется провести в сочетании с музыкой (музыка должна звучать тихо, как бы издалека)»{1381}. Отрывки из Библии надо “читать с паузами, торжественно”{1382}.
Дети должны научиться общаться с духами — “дети не должны пугаться, если слышат голоса”{1383}. Когда же дети научатся слышать потусторонние голоса, “начинается самостоятельное общение детей с внутренним водителем”{1384}. А пройдя полный курс обучения “Живой этике”, ученик научиться левитировать: “А может ли бхумовец летать без помощи техники? — снова спросил учитель детей. — Бхумовец может летать в тонком теле, — ответили из старшего класса”{1385}.
“Бхумовец” — это житель планеты Бхуми, как на “языке Космоса” называется наша Земля. И это не просто необычное сочетание звуков. В буддистской терминологии бхуми – это «уровни» посвященности и продвинутости «бодхисаттв»; в махаяне их насчитывается десять{1386}.
Об истории Бхуми Н. А. Стадникова сочинила сказку, и с помощью этой сказки дети должны научиться смотреть на историю мира и России через очки “Живой Этики”. “Жил да был на свете Иван стотысячный. Больше всего на свете он любил странствовать по разным космическим Мирам. В каких Мирах он только не побывал! Миры Огненные, Миры Звездные, Миры Дальние, Миры Высшие, Миры Тонкие, Миры плотные...”{1387}. Затем герой сказки совершает своего рода грехопадение, и мир Бхуми оказывается отрезан от “Миров Огненных, Звездных, Дальних, Высших, Тонких”. Но наконец Иван стотысячный “воспрянул духом и решил спасти Мир Бхуми”, для чего он начинает собирать вокруг себя разные народы и строить мировую “Общину”. Ему, конечно, мешают “темные” и “невежды”, но ему же помогают “силы Космоса”. В результате, например, преп. Сергий Радонежский и Куликовская битва предстают так:
“Напала на них силища темная-претемная, под названием Хан. Порушила она все основание братское. Добралась силища и до строителей-бхумовцев вместе с Иваном стотысячным. Плохо пришлось бы им, да спасла их Сила-Свет Радонежская из Звездных Огненных Миров. Раскинули Звездные жители Сферу-Радугу от Миров Невидимых к Мирам Звездным видимым, а от них пала она Дугой-Радугой над Миром Бхуми. И спустилась по этой дуге Сила-Свет Радонежская к строителям Братской Общины. Благословила Сила-Свет Радонежская строителей на битву со слугами темной силищи. Сама же Сила-Свет Радонежская вышла на битву один на один против силища Хан... Завыла силища темная диким голосом да и рассыпалась вся, как будто ее и не бывало. Тогда сказала Сила-Свет Радонежская Ивану стотысячному: “Грядет роковой срок. Поднимется сила черная против Знамени Мира. Примешь удар на себя. Больше мировых битв не будет”. Сказала так Сила-Свет Радонежская и поднялась по Дуге-Радуге на седьмое, самое высокое небо Бхуми”{1388}.
Перед учителем методист ставит следующую цель, которой должен достичь рассказ о “Силе-Свете”: “работа над темой основывает начало приобщения сознания ребенка к положению древней мировой культуры о том, что все в этом проявленном мире есть силы или энергии”{1389}.
Детям, которых учительница решила завербовать в адепты “Агни Йоги”, надо поведать еще и иные страшилки. Их ждет рассказ об Армагеддоне. В библейской традиции битва Армагеддона — это последнее событие мировой истории, победа Христа над силами Антихриста. Согласно же учению Рерихов Армагеддон уже произошел. “Н. К. Рерих относит это событие к сороковым годам двадцатого столетия (вторая мировая война)”,[372] — пишет Н. А. Стадникова, демонстрируя этим или свою нечестность, или неосведомленность.
Дело в том, что Елена Рерих была настолько поглощена своими мистическими «борениями», что ее личных хронометраж «Армагеддона» никак не связан с событиями Второй Мировой Войны. В 1924 г. Николай Рерих писал: “Предание из старой тибетской книги... тогда придет Некто очень большой. Его прихода срок можно считать через 12 лет. Это выйдет 1936”{1390}. В середине 20-х Е. Рерих уточняет: “Считай 27-й год довольно трудным, но 28 и 29 и половина 30-го — праздники”{1391}. В 1934 г., впрочем, оказывается, что “последний Космический Срок пробьет через несколько десятков лет, но столетие наше не успеет закончиться”{1392}. И все же — “давно было указано на 36 год как год личной битвы Владыки мира с Иерофантом зла и библейским змием”{1393}. Мелькает и иная дата: “Запомним и год сороковой. Он может принести и радость и дать новую опору”{1394}.
Елена Рерих несколько раз меняла дату Пришествия. То она уверяла, что “до Судного дня Вы успеете состариться”{1395}. А то ликующе возвещала — “1942 год по всем древнейшим писаниям считается концом Кали Юги и началом нового прекрасного цикла”{1396}.
Ее можно понять: почему-то “чтение гороскопов сейчас осложнилось”{1397}. Поэтому время торжества нового порядка вещей несколько колебалось. В конце концов становится известной и точная дата уже совершившегося Армагеддона: 17 октября 1949 года. “Армагеддон закончился поражением врага. Новая Эра началась 17 октября, когда враг был изгнан из нашей Солнечной Системы, “Строительство новое начнется под Моими Лучами””{1398}. Этому галактическому событию предшествовало знамение в виде смерти А. Жданова. “Смена в правительстве моей страны явится очищением ее. Смена благодетельна для нового сдвига сознания народа. Страна станет страной прекрасной и уявится на Космической справедливости”{1399}.
Итак, с 17 октября 1949 г. мы уже живем в Новом мире. Или по крайней мере в его прихожей. И скоро, совсем скоро мы увидим, как на Марсе будут яблони цвести. Или, по крайней мере — на Луне. Ведь, помнится, по обещанию Е. Рерих, знаком Нового Мира будет воскрешение жизни на Луне{1400}.
Но к Мировой войне все эти рериховские раскладки отношения не имеют. Ее Армагеддон выигран «планетными духами»[373], а не русскими солдатами. От людей же в эти решающие ни требовалась… «торжественность»: «Нам сейчас заповедано поверх всего хранить торжественность, ибо творится Армагеддон… Именно небывалая Торжественность нужна, ибо планета проходит критический период»{1401}. В конце концов победа была достигнута усилием Елены Ивановны – «Принимаю участие в битвах с лучами появившегося на горизонте Светила, крайне ядовитого и опасного для нашей Земли, ход которого необходимо отодвинуть от орбиты нашей планеты»{1402}.
Детям же об этом следует рассказать так: “Много ли, мало ли времени прошло, никто не ведает, подошел тут срок роковой, годы со-роковые. Поднялась силища черная пречерная под названием Армагеддон. На видимую битву выслала армагеддонова силища Крушилу Хваталу... А на невидимую битву силища армагеддонова поставила Разрушилу. Вполз Разрушило внутрь строения братского. Стал он бхумовцев с пути Добра и Света сбивать, подозрения да рознь и доносы сеять. А кого сбить с пути не смог, того травил ядом зельиным. Остается тогда от бхумовца одна тень-энергия. Много теней стало бродить по Миру Бхуми. Совсем не стало Света. А какое же во тьме строительство? Вот поэтому строил, строил Иван стотысячный эту Общину, да сам и уснул. Перестал он летать в Дальние Миры, забыл он Отца и Матерь, забыл своих Старших Братьев и Сестер. Да Старшие Братья и Сестры все время помнили о Нем. Увидели они, что Иван стотысячный уснул, и послали ему весточку через своих вестников — Сестру Елену Прекрасную и Брата Николая Непобедимого... И стало в голове и вокруг головы Ивана светло, как днем... И когда наступил роковой срок, годы со-роковые, поднялся владыка Мира Знания Майтрейя на битву с самим князем Мира тьмы. Старшие Братья и Сестры бились с тьмою или неведеньем. И помогали им в этой тяжкой битве Елена Прекрасная и Николай Непобедимый. Так все вместе Они и победили князя Мира не-знания”{1403}.
Отметим прежде всего решающую роль в судьбах Второй мировой войны семьи Рерихов — “прекрасной” Елены Ивановны и “непобедимого” Николая Константиновича.
Во-вторых, обратим внимание на то, что дети сразу помещаются в апокалиптическую атмосферу. Век Майтрейи, время “второго пришествия” не отодвигается в некое неопределенное будущее: он уже наступил. Соответственно, стоит только заглянуть в эту школу миссионеру из “Белого братства” или из “Аум Синрике” и объявить, что Мессия-Майтрейя уже стоит во дворе (или ждет их на Олимпийским стадионе) — как дети, обученные Стадниковой “Искусству мыслить”, побегут туда толпами.
В-третьих, ребятам объясняется классическая схема советской истории, разработанная еще в хрущевские времена: “хорошая была идея, и так здорово мы все с Махатмой Лениным начали, да вот потом Сталин с Берией попутали”. Все было хорошо до “роковых-сороковых”, а потом появился “Разрушило”. Кто имеется в виду — не очень понятно. Во всяком случае в годы “ежовщины” Рерихи отзывались о советском режиме вполне ласково. В 1938 г. Н. К. Рерих пишет: “Планета тяжко больна. Равновесие мира держится лишь одной страной, и радостно, что там кипит строительство”{1404}.
Глупо, конечно, тратить время на копание в теософской сказочке. Но рериховская защитница Ксения Мяло именно за этот мой комментарий к ней обвинила меня в антипатриотизме – по ее мнению “Уверенный в том, что никто не решится перечить, он жмет на педаль буквально в экстазе, забывая об осторожности - и допуская весьма выразительные оговорки. Опять-таки поясню сказанное на примере. Поскольку Второй мировой войны как Великой Отечественной для диакона, судя по тексту книги, не существует, он, издевательски перелагая сказку Н. А. Стадниковой и ернически передергивая хрестоматийно известное "сороковые-роковые" (и это ерничество само говорит за себя), вопрошает: "Все было хорошо до "роковых-сороковых", а потом появился "Разрушило". Кто имеется в виду - не очень понятно". Вот она, симптоматическая оговорка! В сознании Кураева просто нет факта гитлеровской агрессии против СССР - а ведь простейшая ассоциация для большинства людей и сегодня такова: сороковые - это война”{1405}.
Прочитал я сам эту цитату из меня в мяловском тексте и изумился: ну какой же я, оказывается, тупица! Как это я не смог додуматься до очевидного, что “Разрушило”-то – это Гитлер… Кляня свою бестолковость, и выйдя из “экстаза”, я полез проверять цитату… Смотрим: Разрушило, в отличие от Хваталы, ведет битву, во-первых, невидимую, тайную, во-вторых он обрушивается на волшебную страну изнутри, а не извне. Он сеет рознь и доносы, а не бомбит самолетами. То есть, его оружие - типично чекистское. И действует он тогда, когда “подошел срок роковой, годы со-роковые”, т.е. в канун сороковых годов, а получает он ответ и прекращает свое вредительство, когда “наступил роковой срок, годы со-роковые”. Выходит, что успех деятельности Разрушилы приходится на конец тридцатых годов, но никак не на 1941-й.
Ну, не Гитлер это!!! А кто – и по сей день не знаю: про Сталина та сказочка или про Берию…
Но сколько же выводов сделала Мяло из собственного невнимательного (надеюсь, что тут все же была простая невнимательность, а не сознательный фокус) чтения сказки Стадниковой! Увы, выводы эти были не про Стадникову, а про меня и мою непатриотичность.
Ну, как тут не вспомнить печальные слова вл. Антония (Храповицкого): “Пишем мы по-русски, пишем грамотно, а читаем обыкновенно не то, что написано, а то, что хотел скрыть от читателей автор. Словом, друг другу люди окончательно перестали верить”{1406}…
Так что не просто Россию, а большевизм выгораживали Рерихи и воспевают их нынешние ученики. Чтобы как-то выгородить коммунистические симпатии Рерихов, Н. А. Стадникова поясняет учителям: ошибка коммунистического режима была только в том, что “в основание строительства была заложена ошибочная идея — насильственное искоренение чувства собственности у человека, материалистическая наука и технократия, иначе говоря, материальная культура”{1407}.
Вот опять науке досталось за то, что она недостаточно оккультна... А что касается “отказа от собственности” — то он может быть добровольным в монашеских общинах, но в целой стране, в целом обществе он и не может быть иначе как насильственным. И когда в “Напутствии Вождю” Рерих советует отменить собственность на землю или право наследования, вряд ли он полагает, что все потенциальные наследники и реальные землевладельцы с восторгом отнесутся к этому предложению. А потому и предусматривает использование “сумасшедших домов и тюрем” (Община, 248).
Но дело не в политических убеждениях Рерихов или Стадниковой. Вопрос в другом: действительно ли чисто “светскую” этику несут с собою рерихианцы в школы? Хотят ли они расширить исторический, культурный, нравственный кругозор детей или просто желают сделать из них адептов своей секты?
Сама Стадникова цель своего учебника определяет так: “Учебное пособие “Искусство мыслить” для начальной школы подготавливает сознание ребенка к самостоятельному изучению книг Живой этики, которое начинается с пятого класса”{1408}. Итак, уже пятиклассники должны стать агни-йогами и “агни-йогинями”.
Как и в “вальдорфской педагогике” Р. Штейнера, ученики призываются к “самопознанию”, которое сводится к открытию в себе семи различных тел. У Стадниковой в главе “Ученики Мартанды познают себя” это выглядит так: “Бхумовец — существо космическое. Бхумовец — семиричен, — объявил Мартанда”{1409}. Дальнейший текст стадниковской сказки не дает объяснений — почему же “бхумовец семеричен”. Но зато дети впервые знакомятся с одной из излюбленных идей оккультной литературы.
Кроме того, уроки “Живой этики”, которые, по рекомендации Стадниковой, “должны стать любимым часом ребенка”, призваны отравить оккультизмом весь мир малыша. Постепенно он должен приучиться даже обычные сказки читать как “эзотерические трактаты”. Сама Н. Стадникова не преминула пояснить, что “Богатырь в сказках значит полубог” (с соответствующей практической рекомендацией — “неплохо разобрать с детьми поподробней внутренние духовные силы, которыми владели богатыри”){1410}.
Отечественная педагогика последних лет уже знает примеры “эзотерических сказок”. Впервые с ними я встретился в учебниках, изданных сектой по имени “Юнивер”. Официально учебники этой секты, естественно, именуются “Учебниками живой духовности”. Название предмета красиво донельзя — “Искусство быть и стать человеком” (почти как учебник Н. Стадниковой). Изданы эти учебники при поддержке государственных образовательных структур (“Научно-информационная внедренческая фирма “ЮКИС” Системы Гособразования СССР. Центр непрерывной целевой радиотехнической подготовки специалистов. Редакция литературы о культурных традициях”). Второй том этого учебника спустя год был издан вообще издательством Всероссийского Заочного Педагогического Института. Тираж — сто тысяч. Внедрение “юниверовских” методик в Москве поддерживалось бывшим начальником Юго-Западного образовательного округа Москвы Евгением Ямбургом.
“Юнивер”, будучи сектой, выдает себя за образовательный центр; его основатель Иван Гавриленков считает, что нескольких лет обучения в “инъязе” достаточно, чтобы называться французом “Жаном Гавэром” и требовать обращения к себе “Ваше Превосходительство”.
Сам Гавэр считает, что для него “наиболее близким по духу Учению и способным увидеть и ощутить его является философское наследие Николая и Елены Рерихов”{1411}. Правда это или нет — вопрос малоинтересный. Важно, что почти нет в России такой секты, которая не использовала бы имя Рерихов в качестве отмычки к сердцам учителей и директоров школ.
Обычно он выдает себя за посланника некоей “цивилизации N”. Эта цивилизация находится на земле: “Кроме людей на земле есть другие цивилизации”{1412}, “цивилизация N существует независимо от человека”{1413}. Эта цивилизация духов передавала людям эзотерические оккультные знания.
И конечно, у него есть свои сказки для детей. Знаете ли вы эзотерический смысл сказки “Колобок”? Так слушайте: “Колобок означает Луну. И каждое животное откусывало от колобка по кусочку, а лиса съела остаток. Вот смысл, почему Луна такой бывает на небе. Еще Луна означает человека. На самом деле в сказке написано о том, кем и как был создан человек, как он попал в наш мир и каких четырех врагов в жизни он должен побороть. “Жили-были старик со старухой”. Остановились. Ста-рик. Ста-руха. Что означают слова “рик” (укр. “рiк” — год) и рух (укр. — движение)? У нас есть десять цифр. 10х10 — будет 100 — это совершенное число для 10. Старик — это совершенный год, совершенная старость, совершенная мудрость. А самый совершенный мудрец — Бог. Поэтому старик — начало мыслящее. Старуха — совершенное движение, начало действующее. Или Слово и Дело, теория и практика. Бог един, но начала разные”{1414}. Кстати, это толкование “Колобка” предложила Т. Кузнецова — научная сотрудница Киевского института усовершенствования учителей...
Серый Волк преподает здесь науку Тайноведения и предупреждает Царя: “Направо пойдешь — в Нижний Мир попадешь, налево пойдешь — в Верхний мир попадешь, прямо пойдешь — в Средний мир попадешь”{1415}. Раз перед Царем открываются три мира — он на них смотрит явно из своего, четвертого мира (“Дворец”). Здесь стоит напомнить, что в каббалистической традиции мир слагается из четырех сфер, и человек должен пройти через все четыре в своем космическом становлении.
Слышал бы этот бред автор «Колобка» - В. Крестовский (автор «Петербургских трущоб», по которым поставлен телесериал «Петербургские тайны»)! А ведь подобному надругательству подвергаются в учебниках “Юнивера” и Пушкин, и Экзюпери, и просто самый обыкновенный человеческий вкус.
Оккультисты вкупе с рериховцами вообще очень любят эзотерические сказки. «Непосвященному» ни за что не догадаться, что означает избушка на курьих ножках!
«Настенька спросила: - Мы тут с бабушкой о сказках говорили. Вот и непонятно получается: почему ножки у избушки не куриные, а курьи? - Эко, куда вы забрались, - дядя, любивший порассуждать, закинул руки за голову и довольно потянулся. - Может, слово "курьи" и значило что-то, может "курень", а может еще что, да только корень его "кур" - необычный, - дядя принял у бабушки чайник и стал разливать кипяток. - А препятствий на пути Иванушки сколько. Они как посвящение в высшую мудрость - не преодолеешь, счастья не увидишь. Мудрость же, Царствие Божие, свет наш, сторожит Враг ночной. Победишь эту тьму и холод, со светом пребудешь. А коли он тебя победит - рабом его тьмы останешься. И будут стоять друг против друга воинство света и воинство ночи. А поле их битвы - КУРУ зовется. За морями, за холмами, далеко от земли нашей русской, на КУРУ-кшетра, поле Куру, 5000 лет тому назад, столкнулись в битве великой два древних рода Пандавов и Кауравов. Это были династии, как символы разъдинения человека в своей основе, символы сил добра и зла. Это два принципа, неделимо царящих в мире, но разделившихся в людях. "На поле Дхармы (долга), на святом поле Куру, собравшиеся вместе горели жаждой сразиться..." - так начинается Бхагават-Гита, или Песнь Господня. Эту Песнь поведал воплотившийся в то время в облик человеческий Бог индусов Кришна. В каждой были или легенде, есть свой урок, который служит веками. Курукшетра - поле чести, долга и закона. Сражение на этом поле - это не только реальное историческое событие, но одновременно и наша внутренняя битва, наш духовный Путь. Были ли другие битвы на поле Дхармы? В 1380 году на поле Куликовом сошлась Орда Мамая с русским войском Дмитрия Донского. С битвы на Куликовом поле начинается история Московского государства и Москвы. За воинами солнечной династии на Курукшетра стоял посланец сил Света - великий Аватар Кришна. И над Куликовым полем также простирались благословение и молитва собирателя и светоча земли русской Преподобного Сергия Радонежского. Через пятьсот лет после изгнания Апостольской веры с Запада, уничтожения столицы Церкви - Византии, слуги тьмы, стянув все силы, предприняли последний бросок: развязав Вторую мировую войну, они попытались путем уничтожения славянских стран, и, главное, России - последнего оплота православной веры, окончательно разделаться с христианством. И вот, в 1943 году произошла одна из самых страшных битв второй мировой - битва на Курской дуге. Миллион жизней, унесенных за месяц боев, стали ценой победы на этом поле Дхармы. Впереди было еще два долгих года кровопролитных боев, но победа в этой битве ознаменовала перелом в Духе в пользу сил Света. Черная тень фашизма в духе была повержена. Победа земная стала и победой всего воинства небесного. Что же это была за война? Настало время, пророчествуемое древними мудрецами, когда сразились все силы Света и тьмы. И, как и было предсказано, - враг оказался повержен. - Дядя, почему же ноги четыре? - У кого ноги четыре? - У избушки на курьих ножках, ног-то - четыре. - Навыдумывали мы тут с тобой. Ну, представь себе, что жизнь нашей планеты, имеет, как четыре времени года, - четыре мировых века или цикла - называемых "Юги": Сатия (светлая, золотая), Трета, Двапара и Кали-юга. Заканчивается одна, начинается другая, и так до бесконечности. Мы сейчас живем в четвертую, самую безблагодатную и тягостную югу - Кали или черную. Но за ней неизбежным образом приходит Сатия-юга, или, как говорят, рай на земле. - Значит, все битвы, чьи имена включают корень "КУР" - это битвы Света с тьмой, а на земле - солнечной династии Пандавов с лунной династией Куру? - поинтересовалась Настенька. - И так и не так, - засмеялся дядя, - дело не в названиях. Битва никогда не кончается, а Иванушка всегда ищет свою Василису Премудрую. Но чтобы нeчто стало полем "КУРУ", оно должно для этого быть полем Дхармы или Долга, полем, над которым в небе идет битва сил Света с силами зла, а на земле начинается целая новая эпоха. Таких совпадений еще надо поискать. Мы-то обнаружили только три»{1416}.
И затем начинается долгое повествование о битве рериховцев с КУРаевым…
У Гавэра же наиболее интересные тексты в этих учебниках набраны по-французски. А в них-то и таится суть: “Традиции Каббалы и древа Сефиротов необходимы нам... Мы должны набросать резюме обширного знания, перенесенного Зогар и Каббалой”{1417}.
Претендуя не только на французское происхождение, но и на знание сокровенных тайн всех религий, “Гавэр” считает, что он постиг, например, истинный смысл христианского Креста. Крест в его понимании — символ оккультного мира. Уподобив структуру мира кресту и человеческому телу, Гавэр видит место для Бога в весьма своеобразном органе. Оказывается, “тот знак, который соотносится с Высшими понятиями, находится в нижней части Перекрестия, и здесь же находится знак Бога. Это знак очень сильный, он символизирует интимные отношения”{1418}.
В оккультной знаковой системе, в которую погружает детей Жан Гавэр, “Знак Духовности выглядит не совсем привычно. Аспект Духовности преобразуется и берет начало в той части тела, которая обычно соотносится с функциями пола... Аккумуляция Духовной энергии позволяет укрепить нижнюю часть живота”{1419}. Такое соотнесение духовности со сферой пола характерно для тантризма, воплотившегося в том самом “северном буддизме” Тибета, что так полюбился Блаватской и Рерихам[374].
Как и подобает нелегальной оккультной структуре, “Юнивер” уверяет учителей, что он — чисто светская организация. Но в его учебниках, предлагающих новую “единую религию” человечеству, есть такие декларации: “Под Звездой Любви, в Откровении, ты раскроешь суть Веры Истинной, Веры в Господа, что Единою называется”. В комментарии к этому стиху говорится: “Советуем читать текст Учения медленно, размышляя над каждой строкой. Попробуйте понять тайный смысл слов-знаков, написанных с большой буквы”{1420}.
Насколько “едина” эта новая “вера”, можно усомниться. История знака “Игрек”, например, слишком напоминает историю Люцифера: “Он бесконечно долго падал в Безвременье, Он знал, что его ждет. И это была сознательная жертва, заключение себя в Безвременье. Он увидел, что ему предстоит, и, собрав все свое мужество, раскинув крылья в полете, Он падал спеша, жертвуя собою во имя Жизни”{1421}. О том, что Люцифер “жертвенно служил делу просвещения людей”, в текстах и Блаватской, и Елены Рерих говорится неоднократно и вполне ясно[375].
Гавэр сетует на “утрату сакрального отношения к природе”, приведшую к “внешней форме религиозности”. Напомню, что “сакральное отношение к природе” и есть язычество, почитающее тварный мир вместо Творца, а утверждение о том, что смысл жизни рождают низшие, иррациональные уровни психики, несовместимо со всей традицией европейской философии, всегда видевшей смысл человеческого бытия в развитии именно разумного его начала. Упор на иррационализм и бессознательное — характерная черта именно теософской, неоязыческой педагогики (например, “вальдорфской”). Характерный для оккультизма мир перевертышей (где путь к добру начинается с нисхождения вниз, где сатана и Бог оказываются проявлением единого начала и т. п.) проявляет себя и в предлагаемой Гавэром психологии. Он, например, утверждает, что “суггестивные формы методик” совершенствуют “высшие уровни сознания”{1422}. Поскольку суггестия может быть обращена только к подсознанию человека, приходится признать, что именно оно и есть по Гавэру “высший уровень сознания”, а отнюдь не разум.
Гавэр не очень-то и скрывает эзотерический характер своего учения; его “Юнивер” собирается знакомить детей, прошедших “инициацию”, с “эмпирическими методами религий”{1423}.
Вот намек на одну из этих “инициаций”: “Для того, чтобы подростки превратились во взрослых людей, необходимы провоцирующие ритуалы. Ребенок обязательно должен выдержать поединок с отцом перед тем, как будет подвергаться символическому обряду инициации”{1424}. Этот его совет особо интересен, если его сопоставить с советом более ранней ступени: “Мать никогда не затрагивает вопросов интимных отношений и не пробуждает в сыне чрезмерный интерес к интимной области. Об этом говорит исключительно Учитель и Отец”{1425}. Похоже, что слова “Учитель и Отец” относятся именно к Гавэру. Но если даже под “Отцом” с большой буквы понимается обычный отец, то как же удастся сыну поговорить с ним об этом, если Гавэр предписывает подростку именно скандальное поведение с отцом. И, значит, опять же, остается обсуждать интимные вопросы только наедине с Учителем. А чтобы рекомендации не расходились с делом, “Его Превосходительство” любит наедине тестировать мальчиков у себя в квартире...
При этом подростку предлагается вполне нехитрая логическая схема: а) каждый человек — это “микрокосмос”; б) следовательно, в человеке должно быть все, что есть в мире; в) в мире есть мужское и женское начало; г) следовательно, в гармоничном человеке оба этих начала должны быть равно развиты. И, наконец, конкретное предложение: поскольку ты начинаешь быть мужчиной, тебе нужно максимально развивать в себе мужское начало, а поскольку “Его Превосходительству” для большей гармоничности необходимо подчеркнуть в себе начало женское, то он готов выступить в “пассивной” роли”...
Кстати, Гавэр не так глуп, как кажется. Христианство мыслит человека как образ Бога, а не как модель Космоса, и потому может освободить его от рабства стихиям пола. Но там, где нет надмирного, надполового Бога — там вполне логично заключить, что именно через секс совершается посвящение в “тайны Космоса”. Так полагает новый “Мессия” Сан Сен Мун, проповедуя двуполого “Бога” и вхождение в семью Мессии как единственный путь спасения. Так полагали древние греки, возводя в культ любовь к мальчикам.
И потому отнюдь не случайно, что неоязычество, едва только появившись на свет, стало отбрасывать гомосексуальную тень. Курт Воннегут отмечает подчеркнутую мужеподобность мадам Блаватской, ее страх перед обычными брачными отношениями. И при этом цитирует записную книжку Блаватской: “Счастье женщины — в обретении власти над потусторонними силами. Любовь — всего лишь кошмарный сон”{1426}. Сама Блаватская весьма жестко отзывается о мужчинах: «Все мужчины в своей низменной натуре не лучше животных и скотов»{1427} и уверяет, что вышла замуж без всякого своего желания: «Подробности моего замужества? Я вышла замуж за старого пердуна, чтобы досадить гувернантке»{1428}. Возможно, и поэтому "Эндерсби считает, что Блаватская была гермафродитом. Другие подозревают ее в лесбийских наклонностях или трасвестизме"{1429}.
Блаватская сама подозревала в гомосексуализме одного из своих учеников: «Битсон влюблен в Деба. Говорит, что никогда не видел более прелестного и идеального лица, чем у этого мальчика. Хорош «мальчик» – это в 30-то лет!»{1430}. А гомосексуальные наклонностями ближайшего ее ученика - Ледбитера - были широко известны уже многим теософам.
«Ледбитер лично интересовался судьбой своих подопечных, и рядом с ним, как правило, находились один-два юных мальчика, доверенных ему родителями на воспитание. Эти мальчики и стали причиной его краха. 25 января 1906 г., когда Ледбитер был на пике популярности в Обществе, миссис Хелен Деннис из Чикаго, мать одного из любимцев Ледбитера — Робина Денниса, написала Анни Безант письмо, обвинив ее партнера в том, что тот учит мальчиков мастурбировать под видом оккультных упражнений, и намекнув, что эта мастурбация — только прелюдия к удовлетворению гомосексуальной похоти[376]. Это письмо было завизировано несколькими должностными лицами Американского Теософского Общества, из чего следовало, что Робин — не единственный мальчик, пострадавший от действий Ледбитера. Таким образом, на Ледбитера пало подозрение в злоупотреблении доверием, аморальности, разврате, обмане и извращении доктрины Учителей, по сравнению с чем проступки Джаджа выглядели невинной детской шалостью. Один мальчик сказал по этому поводу: "Думаю, что хуже всего в этом то, что он каким-то образом заставил поверить меня, что все это — теософия». Поначалу Анни не желала верить всем этим обвинениям, но враги Ледбитера внутри Общества заподозрили его в дурном оккультном влиянии на миссис Безант. Припомнив ее страстную борьбу за контроль над рождаемостью, они намекнули также, что практика мастурбации — один из способов ограничить рост населения, так что поддержка, которую миссис Безант оказывает Ледбитеру, неудивительна. Перед лицом этих новых обвинений Анни наконец перестала безоговорочно защищать его, допустив, что Ледбитер впал в заблуждение, но не осудив его за это. Когда миссис Безант спросили, почему же ее оккультные способности не предостерегли ее против Ледбитера, она неудачно сослалась на тот факт, что сама ЕПБ некогда пригласила Оскара Уайльда вступить в Теософское общество, не заподозрив о его увлечении юношами. Если даже Блаватскую подвели оккультные способности, спрашивала Анни Безант, то почему ее собственные силы должны быть непогрешимыми?{1431}. Неодобрительно настроенная публика проигнорировала этот риторический вопрос, акцентируя внимание на том, чем закончилась история Уайльда. Анни Безант оказалась в весьма неловком положении. В течение нескольких лет она вместе с Ледбитером регулярно по ночам посещала Учителей в астральном теле. С этими визитами было связано много важных моментов, поскольку все серьезные решения в Теософском Обществе должны были получить одобрение Учителей. Анни часто ссылалась на эти санкции. Но согласно теософской доктрине. Посвященными могли стать только люди, чистые сердцем, разумом, духом и телом; а общаться с Учителями могли только Посвященные. Инициация была очень трудным испытанием, требовавшим идеального физического и душевного здоровья, целомудренного образа жизни, абсолютного бескорыстия, благочестия, сострадания к людям, правдивости, храбрости и безразличия к физическому миру. Если Ледбитер был грешен, он не мог стать Посвященным, а если он не был Посвященным, то никаких визитов к Учителям быть не могло. Что же тогда означали красочные воспоминания Анни о совместных с Ледбитером беседах с Учителями?! В этот момент уборщик в отеле нашел шифрованное письмо, написанное бывшим викарием Брэмшотта [Ледбитер был англиканским священником до перехода в теософию – А.К.] одному из его подопечных. Когда послание расшифровали, обнаружились следующие строки: «Мой дорогой мальчик... Дважды в неделю это позволительно, но вскоре ты поймешь, что дает наилучший эффект... Спонтанные проявления нежелательны, и их следует избегать. Если это происходит само по себе, надо тереть его чаще; но не слишком часто, иначе станет трудно... Ощущение будет очень приятное. Тысяча поцелуев, дорогой...»{1432}. Раздались требования изгнать Ледбитера. Его противники намекали, что он не только давал мальчикам советы. Согласившись, что скандал зашел слишком далеко, Олькотт и Безант созвали юридический комитет Общества для слушания дела. Ледбитер выступил перед комитетом, но прежде, чем судьи успели вынести вердикт, он попросил отставки, заявив, что враги опутали его черной магией. Он утверждал, что разъяснением сексуальных вопросов он намеревался сохранить целомудрие своих подопечных, перенаправить их эротическую энергию на более высокий духовный план и освободить их от чувства вины. Далее подсудимый еще больше запутал дело, настаивая, что записи комитета о признании им своей вины являются в действительности ошибками стенографиста. Анни, отлично сознававшая, в какую неприятную историю втянул ее Ледбитер, сначала тоже попыталась уйти в отставку, но затем отменила свое решение. Осуждая своего друга в частных беседах с Олькоттом, на публике она тем не менее пыталась доказывать, что между неблагоразумными советами и настоящей испорченностью существует четкая граница. Суть ее защиты Ледбитера сводилась к тому, что он впал в заблуждение, обучая мальчиков мастурбации с благой целью. И хотя на некоторое время старые друзья отдалились друг от друга и Ледбитер перестал работать в штаб-квартире Теософского Общества, связь между ним и Анни не прервалась. Анни отчаянно нуждалась в его поддержке, и в августе того же года они уже были в Германии и снова погрузились в оккультное исследование реинкарнации. Олькотт также рассчитывал на Ледбитера… Осудив Ледбитера и избавившись от его сторонников (в том числе и от преданного Джинараджадасы), Олькотт вскоре пожалел о своем поспешном решении, и Братство Учителей единодушно призвало его раскаяться. Кут Хуми, Мория и Серапис являлись к постели больного не только, когда он был один, но и в присутствии Анни, миссис Руссак и мисс Ренда. Учителя советовали Олькотту простить Ледбитера и даже продиктовали ему письмо, которое можно назвать шедевром уклончивости и туманности. Кроме того, они предложили полковнику назначить Анни своей преемницей, что он и сделал. Оба поступка вызвали всеобщее неодобрение, особенно — второй, У миссис Беэант к тому времени было множество врагов внутри Общества. Кроме того, Олькотту напомнили, что у него нет полномочий назначать кого бы то ни было президентом: по уставу Общества, он мог лишь выдвинуть кандидата. Тогда Олькотт поспешил предоставить очередное письмо от имени Учителей, исправив свою терминологическую ошибку. Но это уже не играло никакой роли. Через шесть недель Олькотт умер, а четыре месяца спустя, 28 июня 1907 г., состоялись выборы президента. Анни была неоспоримой кандидаткой на этот пост, хотя А. П. Синнетт, бывший с давних пор вице-президентом Общества и контролировавший ситуацию в период «междуцарствия», недолюбливал ее. Он выгнал ее из Адьяра, заявив, что ее «сбили с пути истинного Темные Силы»{1433} (читай — «Ледбитер»). Однако это ему не помогло. Анни Безант давно уже стала самой влиятельной фигурой Теософского Общества, и Олькотт на смертном одре благословил ее. Она предусмотрительно пообещала, что не станет реабилитировать Ледбитера до истечения двухлетнего срока, а затем восстановит его в рядах Общества, но только если об этом попросят другие теософы и если он отречется от своего учения, связанного с сексуальностью. После этого миссис Безант была избрана: на пост президента подавляющим большинством голосов»[377].
Можно представить себе ужас отца Джидду Кришнамурти, когда он узнал, что Ледбитер признал в его мальчике Мессию и потому желает взять его к себе на воспитание{1434}... Г. Померанц излагает этот эпизод так: “Обладая известными парапсихологическими способностями, Ледбитер занимался тренировкой подходящих мальчиков, воспитывая из них будущих оккультистов. Джидду (Кришнамурти) стал его лучшим учеником... Ледбитер, обвиненный в применении безнравственных педагогических методов, вынужден был уехать из Индии”{1435}.
Нет, грех может случиться с носителем любых религиозных или нерелигиозных взглядов. Поэтому «Мало сказать: "Христианство преследовало людей - долой христианство!", точно так же как мало сказать: "Конфуцианец украл у меня щетку - долой конфуцианство". Хорошо бы узнать, почему конфуцианец крадет щетки - по особым, конфуцианским причинам или по общим для всех людей»{1436}.
Но в том-то и дело, что оккультные грешники находят оправдание своим грехам именно в теософских догмах... Во время судебного процесса “на обвинения в гомосексуализме Ледбитер отвечал, что в его прошлых рождениях в Древней Греции педерастия была частью культуры, а поэтому он ни в чем не виноват”{1437}. Если в Абсолюте есть доброе и злое, мужское и женское, то естественно от гармоничного человека ожидать андрогенических склонностей[378].
И эта идея прямо обосновывается Блаватской: “В конце следующего Круга Человечество опять станет муже-женским. В Седьмой Расе эти двое сольются в одно”{1438}. Поскольку же “Махатмы”, “гуру”, “посвященные” ходят среди людей как посланцы высшей и будущей расы, им позволительно носить в себе черты всеобщего светлого будущего. Так что не нужно удивляться открытию Блаватской: оказывается, “ни один настоящий Посвященный не был женат”{1439}. И уточняет: поскольку у Сократа была жена — его нельзя считать “посвященным”. И напротив — поскольку Моисей почтен званием “Учителя”, он “никогда не мог быть женатым”{1440}. А свидетельство Библии о женитьбе Моисея надо считать “аллегорией”. На аллегории, наверно, был женат и Пифагор – ибо как же иначе совместить теософское благоговение перед ним с его браком (Ямвлих. Жизнь Пифагора, 170){1441}.
Отсутствие семейных людей среди тех, кого теософы считают своими Учителями, не просто любопытная историческая “случайность” или совпадение. Нет, это — императив: “женатый человек не может быть адептом”{1442}.
Так что прав мудрый отец Браун: «Не стану отрицать, бывают хорошие люди в дурной религии, и дурные — в хорошей. Но одну вещь я усвоил из опыта, вполне реального, так, как учатся различать марки хороших вин. Вряд ли мне попадался хотя бы один философствующий преступник, который не философствовал бы о Востоке и перевоплощении, о колесе судьбы и круговороте вещей, о змее, закусившей собственный хвост. Первоистоки этого учения, быть может, иные, но в нашем реальном мире оно стало религией негодяев. — Мне кажется, — заметил доктор Бойн, — негодяй может исповедовать любую религию. — Да, — согласился его собеседник, — может, или вернее, мог бы, если бы тут было рассчитанное лицемерие. Любое лицо можно прикрыть любой маской. Всякий заучит несколько фраз и скажет, что держится таких-то взглядов. Но мы ведь говорим о поэте. А поэту нужно, чтобы маска до известной степени была вылеплена на нем. Он может черпать лишь из того, что есть и у него в душе. Он не мог бы стать красноречивым методистом, а вот побыть красноречивым мистиком или фаталистом ему не трудно. Такой человек, даже весь покрытый кровью, способен вполне искренне уверять вас, что буддизм — лучше христианства, мало того, что буддизм — христианней христианства»{1443}.
Что же касается Гавэра, то он на службу своей страсти ставит не только оккультизм, но и “глубинную психологию”. Чтобы отношения с Учителем становились теснее, “у нас в Лицее существует методика “Откровение помыслов”, которая состоит в том, что человеку необходимо признаться при всех в своих положительных и отрицательных качествах. Для начала предлагаем выписать их для себя и подумать”{1444}. Вообще-то эта методика публичной исповеди распространена в тоталитарных сектах. Но Гавэр, похоже, не настаивает на публичности. Письменные исповеди он хранит у себя дома: “На каждого моего сотрудника у меня дома лежит огромный том его личного психоанализа и откровения помыслов. У нас никто не боится голым раздеться. Я считаю, что если человек боится своего тела, — это уже не человек. У нас нет никого посторонних в центре. Это у нас семья. Представьте себе, что Вы переодеваетесь и вдруг папа пришел. Побыв месяц на нашем тренинге, человек выходит на сцену без всяких проблем и рассказывает о своих проблемах и плохих сторонах характера”{1445}.
Директора школ вновь и вновь будут приторговывать детскими душами, вновь и вновь забывая потребовать лицензий и экспертных заключений у бесчисленных оккультных “новаторов”. “Мне обидно, когда меня спрашивают, какие у меня дипломы”, — сказал Иван Гавриленков в интервью радио “Надежда”. Но руководство округа и школ могли бы потребовать документы с человека, которому доверяет тысячи детей! Неужели можно отдавать детей “новаторам”, не просмотрев их учебники и не проведя экспертизы?
Секты типа “Юнивер” выживают в любых скандалах: после публичного провала они меняют свое имя и приходят в соседнюю школу в новой маске — естественно, не религиозной, а чисто культурной.
Чтобы не приносить в жертву оккультистам новые сотни детских душ, приходится просить родителей и учителей: если в ваших школах появились “нетрадиционные” преподаватели “духовности”, присмотритесь к ним. Они могут называть себя просто философами или просветителями, представителями “эвритмического искусства”, могут заявлять, что они нашли способ соединения сразу всех религий и что они хотят принести детям “живую этику” Рерихов. На деле за ними будет стоять все та же практика магического оккультизма.
То, о чем идет речь в этой главе - отнюдь не маргинальные события, происходящие в двух-трех школах. Сотни школ по всей России превращены в цетры оккультной пропаганды. И эта метаморфоза встречает полную поддержку Министерства образования. А как иначе оценить такое, например, сообщение: “1 Ноября 1995 года в Москве в конференц-зале Министерства образования Российской Федерации открылась научно-практическая конференция “Готовность учителя к воспитанию человека Новой Эпохи”, организованная Ассоциацией творческих учителей России (АсТур). В ней принимали участие представители 31 территории и национальных образований страны. На пленарных и секционных заседаниях выступали ученые и общественные деятели. Своей тревогой по поводу состояния культуры поделился президент Международного центра Рерихов Г. М. Печников. Актер и и режиссер П. Е. Федоров, ведущий популярной детской передачи “С утра пораньше” (теперь она называется “Не зевай!”) высказал свои соображения о том, как понимала слова “культура и образование” семья Рерихов... Интересно было выступление Л. В. Мазуриной, учителя начальной школы г. Лобня “О ступенях просветления сознания учащихся начальной школы”{1446}.
По рассказам из многих епархий я знаю, что доклад учительницы на тему “Опыт православного воспитания учащихся начальной школы” вызовет иногда открытую, иногда тайную, но все же однозначно негативную реакцию руководства образовательных государственных структур. Попади такой доклад на страницы прессы - и газеты почернеют от ужаса по поводу “нарушения принципа светскости образования”. А “просветлять” сознание малышей оккультизмом - это Министерству образования нравится.
Я не могу себе представить объявления типа: “Магазин православной литературы открылся в помещении школы такой-то”. Но в моей коллекции сектантских рекламок есть немало листков, приглашающих в школы (“Эзотерика. Вашему вниманию предлагается широкий выбор философской, духовно-религиозной, оккультной, медицинской литературы, а также литературы по психологии, восточным единоборствам, целительству; восточные сувениры и амулеты, кассеты с записью музыки для медитации и релаксации, оздоровительными настроями. Центр “Светоч” в помещении школы N.1840”; м. “Проспект Мира”). Не сложно представить, что в этом “Светоче”постоянно играет медитативная музыка, воскуряются индийские благовония. Для тех же подростков, кого благовониями не возмешь, в продаже есть литература по “боевым искусствам”. Так что этот центр работает явно не только на посторонних дядей и тетей, но и среди учеников приютившей его государственной школы.
Для работы же с более взрослыми людьми, со студенчеством оккультисты располагают ширмой, называющейся “Новый Акрополь”. Как обычно, эта организация зарегистрирована как образовательная и культурная. Как обычно, она ставит своей уставной целью достижение “братства религий”. И, как тоже обычно у неоязычников, “Новый Акрополь” стремится избавить своих учеников от узкого христианского догматизма.
Для этого уже при отборе учеников проводится их тестирование с весьма характерными вопросами. Например: “Выберите фразу, которая наиболее полно отвечает Вашим взглядам: 1. Перед Вечным и божественным нет привилегированных религий и народов. Каждая религия — лишь отражение Единой Вечной Истины. 2. Нужно вернуться к Христианству. Христос есть Бог, единственный возможный Путь, Истина и Жизнь. 3. Для человека хорошо бы выбрать себе одну из многочисленных религий (буддизм, ислам, христианство, иудаизм и т. д.) и пытаться придерживаться их наставлений”. Понятно, что первый ответ предпочтительнее третьего, а второй просто закрывает двери в “Новый Акрополь”.
На пороге обычной школы или семинара по истории культуры странно отвечать на вопрос “Происходили ли с Вами необычные явления?”. Варианты ответов: “Вижу красивые, интересные сны; определяю силу и характеристики биополя; имею мистические откровения через медитацию; имею мистические откровения через молитву; общаюсь с пришельцами из Космоса, с Внеземными Цивилизациями; вижу ауру других людей; имею способность лечить энергетическими потоками; выхожу в Космос, на Астрал и другие невидимые планы; общаюсь с Мастерами мудрости и другими Высокими духовными существами; могу оказывать помощь через способность ясновидения; слышу голоса, приказывающие что-то делать и направляющие меня во всем”.
Но, естественно, и “Новый Акрополь” очень обидится, если его назвать религиозной организацией и тем более сектой. И будет он колоннами уводить людей в Астрал, уверяя, что именно оттуда лучше всего изучается земная культура.
И так дорожат оккультисты возможностью сеять свои «оккультные аксиомы» в государственных школах, что готовы организовать против меня даже уголовное преследование: «В голове диакона никак не укладывается, что его деятельность давно вышла за рамки закона. Диакон Кураев слишком однобоко понимает гарантированную Конституцией свободу слова. Борьба Кураева, как он пишет, с "рериховской экспансией в обществе, в культуре, в сфере образования", на наш взгляд, явно выбивается за те пределы, отведенные законодательством, за которыми уже начинается воспрепятствование конституционному праву на "свободу мысли, совести и религии,.. свободу исповедывать... свои убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении..." и пр. (Ст.18 Всеобщей декларации прав человека). Подобное воспрепятствование является уже предметом не административного регулирования Судебной палаты по информационным спорам, а уголовного, в лице Прокуратуры»{1447}.
Что же, теперь мы знаем, где по мнению рериховцев кончается свобода совести и слова – там, где начинается несогласие с ними. Стоит только христианину не согласиться на переваривание в теософском компоте и встать на защиту светского, независимого от каббалобуддизма школьного образования – и теософские «эксперты» уже готовы звать милицию и прокуратуру… Так в ком же дышит дух инквизиции? Впрочем, апелляция к прокуратуре – это проявление сдержанности. Рериховцы ведь видят в противостоянии мне продолжение битв на Курукшетре, Куликовом поле и Курской дуге. Так что от них не только повестки в суд можно ожидать.
Кстати, в сентябре 1997 г. я уже получил приговор:
ПРИГОВОР БОГА ЖИВОГО
дьякону Андрею Кураеву, отлучившего Моих Посланцев: Елену Блаватскую и чету Рерихов от христианской Церкви, тем самым поставив себя вне Божьего Закона и оказавшись вне Моего тела –– "вне Тела Христова".
12 ноября 2001 года ко мне домой пришла сотрудница ГУВД Москвы Оксана Викторовна Ковалева для снятия с меня показаний. Оказывается, иркутская рериховская организация подала на меня иск в Свердловский райсуд г. Иркутска за мои лекции, прочитанные в их городе в августе 2001 года. На том диспуте, кстати, не стесняясь ни телекамер, ни сотен присутствовавших людей, один из рериховских лидеров (как наиболее подкованный, он был уполномочен своим кружком вести полемику со мною) обещал меня просто избить… Л. В. Янковская, зам. председателя регионального отделения Международной Лиги Защиты Культуры, в своем последующем открытом письме ко мне по итогам наших диспутов даже не упомянула о этом эпизоде и не принесла хотя бы формального извинения… Надо ли это понимать так, что у рериховцев рукоприкладство признается допустимым аргументом в мировоззренческих спорах? Я-то полагаю, что для них это действительно так: председатель Нью-Йоркского рериховского общества как-то тоже публично угрожал оппонентке: «Еще одно слово, опорочивающее имя Рериха, и я Вам нанесу телесное повреждение"». Е. Рерих упоминает об этом инциденте со своей полной симпатией{1448}. Впрочем, в тот раз речь шла не столько о рериховском мировоззрении, сколько о рериховских деньгах….
Так вот, иркутские рериховцы от угроз побоями перешли к угрозе судом. И, кажется, в московских органах нашли сочувствующего им человека. Во всяком случае по ходу нашей беседы (допроса, протокол которого я потом подписывал) мне время от времени задавались вопросы типа «как Вы работаете над расширением Вашего сознания?»; «Не кажется ли Вам, что в Вашей жизни что-то не в порядке, если против вас работают мощные эгрегоры правоохранительных органов?»…
Вот как эти события выглядят в версии рериховцев: «Иркутским отделением МЦР 15.08.01 г. было направлено заявление прокурору Иркутской области с требованием возбудить уголовное дело в соответствии со ст. 129 УК РФ по факту клеветы на Н.К. Рериха в публичных выступлениях дьякона А.В. Ку-раева в г. Иркутске в августе 2001 г. в актовом зале СИФИБР, где Кураев заявил, что Н.К. Рерих — расист. В зале находилось не менее трехсот свидетелей, имеются аудио- и видеозаписи этого выступления. Такое же заявление А.В. Кураев сделал и в интервью передаче «Скандалы недели» по «ТВ-6» в июне 2001 г. К заявлению были приложены видеокопии. В возбуждении уголовного дела прокуратурой было отказано. Однако в Москву было направлено «Отдельное поручение» от 25.09.2001 г. В связи с этим поручением А.В. Кураев был опрошен следователем с «Петровки, 38». Исковое заявление Иркутского отделения МЦР по вопросу оскорблений и унижения чести и достоинства Н.К. Рериха со стороны А.В. Кураева находится в суде. Видеозапись интервью А.В. Кураева передаче «Скандалы недели» по ТВ-6 имеют многие рериховские общества. Если бы рериховцы в разных городах страны подали бы в суд заявления о возбуждении уголовного дела в соответствии со ст. 129 УК РФ по факту клеветы на Н.К. Рериха, Кураеву было бы некогда ездить по стране. Необходимо отметить, что уже с момента составления искового заявления нужен квалифицированный и достойный адвокат. В настоящее время наши интересы в суде представляет уже второй адвокат. Адвокат, с которым мы начинали судебные разбирательства, был «обработан» ответчиками и отказался с нами сотрудничать»{1449}.
Иркутская же газета "Родная земля" 31 октября 2001 года так отреагировала на «новости из зала суда» стихами Ольги Лычак:
«Реплика по поводу того, что иркутские рериховцы подали в суд на диакона Андрея Кураева
Как выяснилось, вашей чести
Безмерный нанесен урон,
А сотворивший все сие злодейство
Философ А.Кураев будет уличен
И пред судом предстанет он.
Однако ж, путь престранный
выбран вами
Научный поиск прекращать судами».
Но если иркутские рериховцы ограничились лишь угрозами «физического воздействия», то 15 декабря 1997 г. в Томске в редакции рериховской газеты "Знамя мира" главный редактор этого издания Г. С. Горчаков буквально воспринял рериховский призыв – «Буйно примем приказ Космоса!»[382]. И набросился на меня с кулаками…
Так что терпимость свойственна рериховцам только в публичных декларациях. Ни письма создателей теософии, ни трактаты "Живой Этики" не отличаются терпимостью. От насилия словом обычно не так уж трудно перейти к насилию делом. "Непугливый" глава рериховского издания это и сделал... А потом печатно пообещал это делать и впредь: "Честно сказать, хорошего пинка за свои гнусные инсинуации он заслужил и в следующий раз обязательно получит"{1450}.
Впрочем, и та не-словесная защита Горчаковым "Живой Этики", и его последующая статья об уроках той защиты достойны упоминания лишь ради одного. Ради того, чтобы еще раз предложить читателю подумать: а способны ли вообще рериховцы к спокойному диалогу и действительно ли им чужд дух агрессии. В той рериховской статье по поводу моей книги "Сатанизм для интеллигенции" редакция написала, что "книгу эту мы с чувством большого омерзения к автору в свое время читали". Если рериховские идеологи испытывают "омерзение" не только к тексту, но и к автору, то лишь естественно, что любая попытка трезвого диалога ими осуждается: "И леший бы с ним, с этим Кураевым, но нас в редакции удивило, что на встречах с ним присутствовали нередко и так называемые "рериховцы". Но ни в Томске, ни в других местах что-то никто не попытался уличить этого служителя сатаны во лжи". Выходит, "пинок" и "омерзение" — это единственный способ контакта с несогласными, который признают рериховцы.
А вот событий из 1998 года: «20 августа архиепископ Симферопольский и Крымский Лазарь получил официальный рапорт диакона Августина Капиноса, который служит в ялтинском храме мученика Феодора Тиррона, об инциденте, происшедшем вечером 11 августа в знаменитой «Ливадии». Потенциально опасная ситуация возникла в фойе актового зала санатория, где после чтения лекции известный православный богослов Андрей Кураев, находясь в окружении нескольких десятков людей, продолжал отвечать на их вопросы. Стоявшему вблизи от лектора диакону Августину показалось подозрительным поведение женщины лет пятидесяти. Протиснувшись буквально к спине о. Андрея, она судорожно шарила рукой в своей сумке на ремешке. Вот она уже потянула что-то и о. Августин увидел – это кухонный нож с широким лезвием длиной сантиметров двадцать. Диакон решил не поднимать шум, опасаясь возникновения паники. Он жестко ухватил руку «странной» дамы и вывел ее, не сопротивлявшуюся, из толпы. Здесь из сумки женщины выпала книжка в синем переплете – «Мозаика Агни Йоги». Тут же, оттолкнув о. Августина, неизвестная схватила книжку и бросилась бежать… Между тем и для российских рериховцев о. Андрей давно уже кость в горле – потому и действуют они зачастую соответствующе. Скажем, лекции о. Андрея в Южно-Сахалинске с критикой оккультно-рериховских доктрин возымели такой эффект, что 4 октября прошлого года «доброжелатели» на дорожку преподнесли московскому гостю продукты, нашпигованные мелкими осколками стекла[383]. Касательно последнего, крымского эпизода сам диакон Андрей Кураев считает: «Скорее всего, это был просто больной человек. Но в том-то и беда, то рериховские и другие оккультные центры становятся местом притяжения для многих психически неустойчивых людей. А проповеди в экзальтированном стиле Агни-Йоги способны нарушить их и без того шаткое внутреннее равновесие»{1451}.
Рериховцам же ведь заповедано: «Умейте шипеть, и когда нужно, нанести отпор явным врагам»{1452}. «Как хотелось бы мне наделить Вас львиными зубами! Рычите, рычите, все малое боится силы. Идите львами!»{1453} «Боевое знамя требует и меры боевые, потому Знамя Мира будем проводить всеми мерами»{1454}.
Гл. 14. “НЕВЕЖДЫ” О ТЕОСОФИИ
Что за мысль, будто Церковь хочет увлечь нас назад, в Темные века? Только Церковь извлекла нас оттуда.
Полемику с Рерихами их сторонники сразу назвали “наступлением невежд на культуру”. Раз такое обвинение выдвинуто — стоит прислушаться к мнению деятелей именно культуры. Впрочем, теософы всех несогласных с ними величают “невеждами”. Никакие знания не спасут от этого ярлыка, если этот человек не согласен с оккультной доктриной «космоса», населенного «сознательными интракосмическими существами»{1456}: «Ни один узкий специалист, как бы не была высока его специальность, не может называться носителем культуры. Культура есть синтез, культура, прежде всего, понимает и знает основы бытия и созидания, ибо она есть почитание творческого огня, который есть жизнь"{1457}.
А кто из русских философов и ученых был согласен с оккультной картиной мира?
Да разве что Циолковский…
Вот диалог с научным сотрудником Института Философии РАН, членом комиссии по изучению творческого наследия Циолковского:
«— В своих работах по этике Циолковский рассуждает о человеке как о "космическом существе". Что это значит?
— Циолковский выделял две грани человека как космического существа. Одна часть этих идей, связанная с тем, что мы будем завоевывать космос, осваивать его и в будущем жить там, образуя колонии и поселения, известна хорошо. Но вот его понимания человека как космического существа, неразрывно связанного с космосом, большинство даже не слышало. Может быть, потому, что эта часть взглядов изложена Циолковским довольно странно для современного восприятия. Например, для него гражданином Вселенной был не человек, а некий «атом-дух», неизвестный науке элемент мировой субстанции, который имеет свойство ощущения[384].
— Что же это такое? Некая аура, как говорят экстрасенсы?
— Я бы сказал, что это тонкие материи, невидимые невооруженным глазом, которым свойственно испытывать радость, горе, счастье, восторг, блаженство. Человек, по Циолковскому, — это совокупность «атомов-духов», и его назначение, космический долг — действовать так, чтобы «им» было хорошо. Именно для этого человек и должен выходить в космос. Идея Циолковского состояла в том, что нужно преобразовать Вселенную, заполнить ее высокоразвитой жизнью, и тогда всем «атомам-духам», а значит, человеку будет хорошо, комфортно. Для этого нужно переделать сначала земную. затем и космическую жизнь.
— Ничего себе. Каким же образом? Силовым путем?
— В философии Циолковского немало противоречий. С одной стороны, он считал, что в процессе освоения космического пространства человечество должно размножаться почти до бесконечных пределов; на Земле, согласно его учению, будет проживать не менее тысячи миллиардов человек! Сейчас землян чуть более шести миллиардов, а жить-то нам уже тесно... Но ученого это, по всей видимости, не смущало. Он полагал, что двигателем человеческого прогресса являются гении. И, соответственно, чем больше людей, тем больше нарождается гениев. Им он отводил почетную роль «производителей». Циолковский прямо писал о том, что гениальный и физически совершенный мужчина-производитель должен оплодотворить около тысячи женщин. Таким образом род людской постепенно придет к гармонии и совершенству...
— А что же делать с обычными, не гениальными людьми? Истреблять?
— Тут начинаются противоречия. С одной стороны, он считал, что все в мире — и люди, и даже растения — имеют свои права[385]. С другой стороны, он не раз писал о том, что людей с преступными наклонностями надо стерилизовать, лишать возможности размножаться. Циолковский находился под сильным влиянием евгеники — науки об улучшении человеческой породы, которая в 20—30-е годы была очень популярна. Он считал, что все низкоразвитые формы жизни должны быть уничтожены. К этому разряду он относил, кстати, и животных, и птиц, и рыб...[386] Вместо них, согласно его учению. Землю и Вселенную заполнят гармоничные, во всех отношениях прекрасные существа… Вместе с другими «космистами», например Вернадским, он считал, что нынешний облик человека не есть нечто окончательное. Постепенно меняясь, наш потомок сможет жить в космическом пространстве без скафандра, поглощая солнечную энергию и непосредственно взаимодействуя с космической средой.
— Насколько фантастично с точки армия современной науки все это звучит?
— И с точки зрения науки, и особенно с точки зрения морали это звучит не просто фантастически, но зачастую кощунственно[387]. Я считаю философию Циолковского антиэкологичной. Мы живем в очень хрупком мире. Малейшее изменение в ту или иную сторону — и биосфера не выдержит. Мы не должны сейчас думать об изменении внешнего облика человека. Нас должно заботить то, как выжить в нынешнем виде… У Циолковского есть работа «Неизвестные разумные силы», в которой он говорит о своих мистических переживаниях. Именно они, по всей видимости, и убедили его в том, что жизнь на других планетах есть. Например, он рассказывает о случае, происшедшем с ним 31 мая 1928 года. Наблюдая закат, он почти у самого горизонта увидел будто бы напечатанные в облаках, четко прорисованные буквы «ЧАУ». Циолковский описывает, как они выглядели, на каком расстоянии могли находиться от поверхности земли. Эти описания напоминают научный отчет, только вот сам предмет изучения слишком странен... Константин Эдуардович долго думал, что значит это «ЧАУ», пока не попытался принять буквы за латинские. И тут же выстроилось четкое – РАЙ. «Спово было довольно пошлым, но что делать? Бери, что дают. Я понял все это так: после смерти конец всем нашим мукам, то есть то, что я и доказывал. Таким образом, само небо подтвердило мои предположения», — пишет он.
— Со школьной скамьи мы привыкли считать Циолковского материалистом. А тут мистика пополам с религией...
— Философия Циолковского, как я уже говорил, глубоко антиномична. Действительно, он называл себя материалистом, и в советские годы эта фраза была радостно выдернута из контекста[388]. Причину Вселенной Циолковский отождествлял с Богом. Высшие существа, «президенты» других планет, по его мнению, тоже боги разных рангов.
— Интересно, как относится к Циолковскому официальная психиатрия?
— В архиве психиатрии и психопатологии, изданном в 20-е годы, есть целый том, посвященный Циолковскому. Я его, правда, не видел. Он — за семью печатями и для изучения недоступен»{1458}.
А вот рассказ другого исследователя, научного сотрудника Института истории естествознания и техники РАН, который специально занимался историей мифа о Циолковском:
«- Циолковский также целиком сфальсифицирован.
- Как же это с ним случилось?
- Из-за революции. К революции Циолковский уже был разоблачен научным сообществом как лжеученый и псевдоизобретатель. Против него выступали Жуковский, Ветчинкин, Императорское русское техническое общество... Что спасло этого провинциального полуграмотного мечтателя? В 1921 году Ленин подписал постановление о присуждении Циолковскому персональной пенсии - совершенно случайно. За Циолковского хлопотали знакомые военные - полуграмотные кавалеристы - и два земляка из «Калужского общества любителей природы местного края», которые ходили по инстанциям, -учитель и врач. Когда собрался совет по присуждению персональных пенсий, посмотрели - все подписи собраны. И проголосовали.
Циолковский был награжден пенсией «за особые заслуги в области авиации». А по положению этот документ должны были визировать все члены правительства, в том числе и Ленин. Ну а раз подпись Ленина, историки стали делать из городского сумасшедшего великого ученого. Последняя критическая публикация о Циолковском была в 1934 году, когда издали его избранные работы, а в предисловии стояла статья профессора Моисеева из академии Жуковского, который просто высмеял «труды» Циолковского по аэродинамике и естествознанию.
Когда я сам стал смотреть работы Циолковского, то с ужасом увидел, что этот «ученый» умудрился ни одной формулы не вывести без ошибки. Единственная правильная формула, которую почему-то приписывают Циолковскому, - уравнение движения точки переменной массы - принадлежит Мещерскому. Мало того, она и Мещерскому-то не принадлежит, строго говоря! Ее выводили на экзаменах за пятьдесят лет до этого студенты Кембриджского университета.
- Я знаю, что Циолковский был шизофреником. Мне попадались его «философские» работы. Когда я в первый раз прочитал их, понял, что я уже видел нечто подобное: по редакциям ходит уйма подобных циолковских со своими трактатами. Они часто публикуются в «МК» в рубрике «Там, за горизонтом»[389].
- У Циолковского был серьезный сдвиг. Он сам об этом писал: «Я получил нервное расстройство, такое сильное, что совсем разучился бегать, и это отразилось на моих детях». Я решил проверить это его признание и убедился, что у Циолковского почти все в роду были сумасшедшими. Из шести его детей двое покончили жизнь самоубийством. Один всю жизнь хотел проколоть себе барабанную перепонку, чтобы стать таким же гениальным, как его отец. Еще один был попросту слабоумным...
- Можно было не трудиться с дурной наследственностью. Диагноз Циолковского виден как на ладони в его трудах и воспоминаниях. Я помню, он сам описывал, как ему мерещилось слово «рай», написанное на небе. А уж его философские взгляды...
- Да, у него просто жуткая философия. Суть ее в следующем -- когда человек умирает, его атомы рассеиваются по всей Вселенной, а потом поселяются в какое-то другое живое существо. Так начинается вторая их жизнь в другом обличье. И если умершее существо было счастливым, значит, и атомы будут счастливые, и новая жизнь нового существа будет счастливой. Если атомы несчастные - наоборот. И задача человечества - уничтожить всю несчастную жизнь на Земле и в космосе. Далее Циолковский описывает, как, кого и в каком порядке нужно убивать. Я процитирую: «больных, калек, слабоумных, несознательных... диких и домашних животных, насекомых...»
И вот этот шизофренический бред наши циолковеды и циолколюбы вводят в ранг философии - научного космизма. Каждый год проходят Циолковские чтения в Калуге - «По разработке научного наследия и развитию идей Циолковского».
- Все верно вы говорите, но у нас так много глупостей в стране творится, отчего же ваши исследования вызвали такую злобную реакцию, причем не только в научном мире?
- Я написал книгу «Блеск и нищета Циолковского», не успел даже еще издать ее, как на меня набросились... На еще не изданную книгу -- вещь для нашей науки беспрецедентная! - сразу была опубликована куча рецензий, в которых не содержалось ни одного научного аргумента против меня. А была только ругань. Я процитирую. Вот некий Григорий Хозин - как тут про него сказано, «выдающийся специалист в области гуманитарных аспектов космонавтики», между прочим, профессор! - пишет про меня в своей ругательной брошюре: «Меня до сих пор бьет дрожь, как можно, будучи россиянином, хотя и носящим фамилию Салахутдинов, поливать дерьмом величайшего гения человечества?»… Вот еще прелестное место: «Циолковский должен быть познан как целостная социо-, политико-, философско-, гуманитарно-нравственная копилка сокровищ цивилизации». Ничего себе? Как он их приватизировал ловко, сокровища цивилизации... Копилка!
- Но дворец в Калуге покойному построили не за его «философские» труды, а за принципы реактивного движения, за космос, за придуманные им ракеты...
- Ракеты существовали с XIII века. Причем не придуманные, а реальные, твердотопливные, пороховые. Циолковский это знал. Он читал брошюру морского офицера Федорова, на которую неоднократно ссылался. Что сделал Циолковский? Циолковский предложил сесть на ракету и полететь на ней в космос. Но первое предложение по этому поводу сделал физик и писатель Сирано де Бержерак еще в 1648 году. Дальше был Жюль Верн с тем же предложением. Был китаец Ван Ху... да масса людей!.. Циолковский не придумал ничего нового.
- Я читал, что Циолковский первым придумал многоступенчатые ракеты.
- Наглое и циничное вранье! Уже в XVIII веке такие ракеты существовали в проектах. А впервые патент на многоступенчатые ракеты получил Роберт Годдард в Америке в 1914 году. Немного позже, в 1923 году, выходит книжка немецкого профессора Оберта, который предложил двухступенчатую ракету для полета в космос. И только спустя четыре года своей идеей разрожается наконец господин Циолковский. Да к этому времени вся страна уже знала про многоступенчатые ракеты! Потому что газета «Правда» неоднократно писала об идее «немецкого профессора Оберта, который придумал способ полета в космос»! Но Циолковский «Правды» не читал...
Да и не придумывал Циолковский никаких многоступенчатых ракет. Знаете, что на самом деле предложил Циолковский? Он предложил одновременно запустить 512 РАЗНЫХ ракет, которыми управляют 512 пилотов. Когда топливо израсходуется наполовину, ракеты как-то встречаются в воздухе попарно -- и половина ракет переливает остаток топлива в другие. Пустые ракеты с пилотами падают, остальные летят, пока опять не выработают полбака. И так далее. Космоса достигает одна из 512 ракет и один пилот. Бред сивой кобылы!
Даже сочувствующий Циолковскому популяризатор его трудов Перельман не выдержал и в своей книге в 1937 году написал: да надо их соединять, ракеты! И тогда не понадобятся 512 пилотов, а хватит одного, и проще будет отбрасывать отработавшие ракеты, «как это и предлагали Годдард и Оберт».
- Ну хоть что-то новое в науке сказал несчастный глухой сумасшедший из Калуги?
- Сказал. Предложил поставить трубу на колесики и толкнуть с горы. И тогда, по Циолковскому, струя воздуха, протекающая через трубу, создаст реактивную тягу, и труба будет ездить вечно!.. Он даже не понимал принципа действия ракетного двигателя, этот деревенский фантазер. Вы знаете, что Циолковский проучился в гимназии всего четыре года, причем два из них в одном классе?[390]
Потом еще на меня сильно наезжала эта госпожа... Мельпомен... э-э... такая девушка-философиня есть, забыл...
- Мапельман.
- Да! А откуда вы знаете?
- Она у нас философию в институте читала. Такая приличная с виду. И чего это она на вас набросилась?
- Так она как раз диссертацию свою докторскую защищала про «философа» Циолковского - русский космизм. Что ж ей теперь, признаваться, что она доктор не философских, а психиатрических наук?»{1459}.
Ну что, господа рериховцы, вы продолжаете настаивать, что «рядом с фамилией К. Э. Циолковского, конечно, должна быть поставлена фамилия Н. К. Рериха»?{1460}
Люди же с более нормальными психикой, научными и философскими взглядами, при ознакомлении с оккультизмом (в том числе с теософией) реагировали нормальным же образом. То есть – “невежественно”.
Вот суждения о теософии некоторых из этих “невежд”.
Первым надо дать слово Владимиру Соловьеву. Не только потому, что он величайший русский философ, но и потому, что его нередко используют в качестве “внешнего щита” для прикрытия оккультизма Блаватской и Рерихов. Дело в том, что Соловьев любил термин “теософия”. Он даже свою собственную систему называл этим именем. И потому с его текстами легко совершить элементарный подлог: то, что Соловьев писал о своем идеале целостного знания, выдать за его оценку системы Блаватской.
Самый примитивный рецепт драпирования оккультизма в христианские одежды — это действие по принципу "в огороде бузина, а в Киеве дядька". Следуя ему, В. Байгужаков в газете "Подмосковье" (26.8.1995) так определяет место Блаватской в философском процессе: "Здесь я хочу привести одну любопытную, на мой взгляд, аналогию. Люди, интересующиеся отечественной культурой, конечно же, знают имя великого русского мыслителя Владимира Сергеевича Соловьева, предпринявшего попытку создать философскую систему, которая получила название "метафизика всеединства". Примерно в одно время с Владимиром Соловьевым создавала свои произведения Елена Петровна Блаватская. Ее работы повлияли как на западную мысль, так и на отечественную".
Далее идет перечисление обаянных Блаватской оккультистов (но отнюдь не философов!) — Рерихи, П. Успенский, Гурджиев, Шмаков. Но при чем же здесь Соловьев? Это все равно что сказать, что одновременно с Есениным творил свои произведения Демьян Бедный. Тоже "любопытная аналогия". Но из факта современности никак не вывести ни единомыслия, ни взаимного влияния, ни даже совместимости духовных и поэтических обликов Есенина и Бедного, равно как и Соловьева и Блаватской.
К сожалению, и издания более солидные, нежели газета "Подмосковье", начинают делать не в меру глубокие приседания перед модой на оккультизм.
Я привык с уважением и благодарностью относиться к профессиональным и объективным изданиям Института научной информации по общественным наукам РАН. Но вот ИНИОН выпустил книжку "Синтез науки, религии и философии (о творчестве Е. П. Блаватской)". И разговор о Соловьеве и Блаватской начинается со вполне неприличной для философа игры словами:
В “Философских началах цельного знания” Соловьев отмечает, что в древнейший период человеческой истории в области знания “нет совсем различения между теологией, философией и наукой, — вся эта область представляет одно слитное целое, которое может быть названо теософией”. В поисках “цельного знания” он приходит к выводу, что “свободная теософия — органический синтез философии и опытной науки — может заключать в себе цельную истину знания; вне него и наука, и философия, и теология — суть только отдельные части или стороны, оторванные органы знания и не могут быть, таким образом, ни в какой степени адекватны самой цельной истине”. Таким образом, Соловьев недвусмысленно говорит о том, что суть теософского учения, содержание теософии — это синтез науки, религии и философии... Таким образом, о синтезе науки, религии и философии писал В. С. Соловьев, о нем пишет и Е. П. Блаватская”{1461}. У читателя складывается ощущение, что Владимир Соловьев был единомышленником Блаватской.
И это — заведомая неправда. Авторы “научного обзора” не потрудились даже включить в список библиографии те работы Соловьева, которые специально посвящены Елене Блаватской. Их две: рецензия на книгу Е. П. Блаватской: “The key to Theosophy” и статья о Блаватской для “Критико-биографического словаря русских писателей и ученых” С. А. Венгерова.
Из первой работы мы узнаем, что “Если главные работы и доктрины теософического общества кажутся нам весьма шаткими и смутными, то практические его результаты представляются крайне неудовлетворительными не только нам, но и автору “ключа”. [Далее следует описание судеб нескольких бывших сподвижников Блаватской, порвавших с нею. — А. К.] Правда, эти “выдающиеся” члены кончили тем, что вышли из общества и стали его врагами, но и о большинстве остающихся г-жа Блаватская высказывает очень невысокое мнение. В виду этого не совсем понятно, почему она так внушительно повторяет по чужому адресу евангельское изречение о том, что дерево познается по плодам его”{1462}.
Второе обращение Владимира Соловьева к анализу творчества Блаватской также не дает никаких оснований для их сближения. Прежде всего он просто отказывает учению Блаватской в праве называться “теософией” (поскольку “теософией называется мистическое знание о Боге и от Бога”, а необуддизм Блаватской отрицает как Бога, так и Откровение).
Далее Соловьев пишет: “”Разоблаченная Изида” изобилует именами, выписками и цитатами. Хотя большая часть материала взята, очевидно, не из первых рук, однако нельзя отказать автору в обширной начитанности. Зато систематичность и последовательность мышления отсутствуют вполне. Более смутной и бессвязной книги я не читал во всю свою жизнь. И главное, здесь не видно прямодушного убеждения, нет отчетливой постановки вопросов и добросовестного их разрешения. Две другие книги Е. Блаватской (“Тайная Доктрина” и “Ключ к теософии”) представляют меньше эклектического материала и больше внешнего порядка, но с теми же внутренними недостатками. Самые противоположные точки зрения ставятся здесь рядом, без всякой попытки их внутреннего примирения или синтеза. Когда дело идет о какой-нибудь христианской идее (например, живого Бога, молитвы и т. п.) “теософия” является безусловным рационализмом и натурализмом, чтобы сейчас же превратиться в слепой и суеверный супранатурализм, лишь только на сцену появляется тайная мудрость и чудеса древних и новых “адептов”. Всякое серьезное учение имеет, по крайней мере, одно из трех следующих оснований: или оно опирается на положительное откровение свыше, на слово Божие, или оно пытается вывести свое содержание из принципов чистого разума, или наконец оно представляется обобщением фактов, изучаемых положительными науками. Что касается необуддизма, то он одинаково чужд каждому из них, а следовательно не может представлять и их сочетания. Отрицательное отношение к Богу как к чистой абстракции исключает возможность положительного откровения; разумом “теософисты” пользуются только для голословных ссылок на него против враждебных им догматов, а к положительной науке и к ученым они относятся почти с такою же ненавистью, как к христианской церкви и ее иерархии (у г-жи Блаватской целые главы наполнены бранными выходками против европейской науки, не желающей признавать азиатских басен). На чем же основана эта антирелигиозная, антифилософская и антинаучная доктрина?.. В “теософии” г-жи Блаватской и К мы видим шарлатанскую попытку приспособить буддизм к мистическим и метафизическим потребностям полуобразованного европейского общества”{1463}.
Современный исследователь теософского “необуддизма” Б. З. Фаликов прямо связывает резкий перелом в воззрениях философа в последние годы его жизни с близким знакомством с миром оккультизма: “Как известно, апокалиптические настроения Соловьева в конце жизни во многом были вызваны именно тем, что он видел стремительное распространение идей человекобожия, и теософия была для него лишь подтверждением более общих процессов”{1464}.
Лишь в одном Соловьев видит хоть некоторую полезность книг Блаватской: они бросают вызов плоскому материализму, столь модному в интеллигентской среде России во второй половине XIX века[391].
Я не думаю, что авторам упомянутого выше “научного обзора” — докторам философских наук Л. Э. Венцковскому, М. В. Желнову, кандидатам Н. Д. Гороховой и Н. А. Шубиной были неизвестны эти оценки Владимира Соловьева. Тем не менее, они о них полностью умолчали. Сказав, что к проблеме синтеза религии и науки “различны подходы у этих мыслителей, различны манеры философствования”{1465}, они эти различия свели просто... к литературному стилю. “Манера философствовать Вл. Соловьева — это схематический интеллектуальный конструктивизм... У Блаватской совсем другая манера писать, — у нее больше конкретности, образности, художественности, лирики”{1466}. Почему же составители “научного обзора” идут на прямой подлог? Может, причина в том, что помощь в подготовке книги им оказывал председатель Российского Теософского общества Д. Н. Попов[392] а само это “общество имеет спонсоров для осуществления проектов”{1467}?
Миф о близости “теософии” Соловьева к “теософии Блаватской” до того дорог рериховцам, что даже в энциклопедическую статью о Блаватской они вставили сказку о том, что “Владимир Соловьев, расценивая теософию как форму “необуддизма”, признавал незаурядные способности Блаватской и прогрессивное значение концепции теософов о строении человеческого существа и космических циклах мирового развития”{1468}.
Единственная “незаурядная способность”, которую Соловьев обнаружил у Блаватской — всего лишь “начитанность”. А чтобы убедиться, в какой мере корректно представленное рериховцем суждение Соловьева о “прогрессивности” теософской антропологии и ее космогонии, придется привести соловьевскую оценку полностью. Именно об этих двух теософских сюжетах Соловьев писал: “Специфическое содержание необуддизма сводится к двум главным пунктам: к теории седмиричного состава человеческого существа и к теории бесчисленных циклов мирового развития, с которыми связаны и судьбы нашего духа. Обе эти теории, как они представлены в сочинениях наших “адептов”, вызывают существенные возражения. Ни малейшей попытки рационально объяснить седмичастность нашего существа мы здесь не находим. Нам просто сообщается, как важная и интересная новость, что мы состоим из семи ипостасей, вложенных одна в другую на подобие деревянных игрушечных яиц; сообщаются, более или менее неудобные санскритские названия, и затем описываются более или менее подробно они сами и их взаимные отношения. Все это нужно принимать на веру. Почему этих элементов семь, а не больше или меньше — решительно неизвестно. Ведь мудреных санскритских слов и соответственных описаний легко могло бы хватить и на двадцать пять ипостасей[393], — каковое именно число и признается в философской системе Санхья. Точно также теория космических и пневматологических циклов развития в частностях своих представляется совершенно произвольною, а в общем проникнута грубым представлением внешней, или дурной бесконечности, ложность которой была указана уже Аристотелем и окончательно обличена Гегелем. Тем не менее в обеих этих теориях скрывается некоторая истинная тенденция, которою и оправдывается до известной степени их успех. Важно и полезно было напомнить о сложности и глубине человеческой души и жизни в виду односторонних и узких воззрений материализма и отвлеченного спиритуализма, из которых одно превращало наше я в физиологическую функцию нервов, а другое ограничивало его поверхностною областью отчетливого сознания. Столь же полезно и важно настаивать на великой идее закономерного развития в применении к судьбам нашего духовного существа. Итак, если Е. П. Блаватская положила всю свою душу в пропаганду необуддизма, то при всей несостоятельности и ложности этого учения, как целого, при всех неправильных сторонах ее собственной деятельности, шарлатанской и крайне неразборчивой на средства, все-таки нельзя отнестись к ней с безусловным осуждением и отказать ей в некоторой относительной правде”{1469}.
То есть по мысли Соловьева, книги Блаватской могут быть полезны не в том, в чем они оригинальны, а в том, что еще сближает их с общехристианской традицией. В целом же оценку Соловьевым этих теософских доктрин нельзя не признать отрицательной. Но издание, претендующее на энциклопедическую объективность, ничего более об отношении Соловьева к Блаватской не сообщает. Шарлатанская неразборчивость в средствах, которую Владимир Соловьев подметил в Блаватской, явно передалась ее ученикам.
В том числе и Л. Шапошниковой, которая вроде бы признает В. Соловьева «великим философом» и даже мне пеняет за то, что я, мол, мало его цитирую: «Приведу слова великого русского философа В. С. Соловьева, на высказывания которого Кураев ссылается крайне редко, стараясь подменить Владимира Соловьева его братом, Всеволодом, оклеветавшим Блаватскую. «Разделение между Востоком и Западом, - пишет Владимир Соловьев, - в смысле розни и антагонизма, взаимной вражды и ненависти, - такого разделения не должно быть в христианстве, и если оно явилось, то это есть великий грех и великое бедствие». К этому больше нечего добавить»{1470}.
А отчего бы не добавить? Добавить надо толику правды. Соловьев говорит о внутрихристианском разделении, о христианском Востоке и христианском Западе. При чем тут Восток буддистский? Более того, Соловьев в этом своем пассаже (из третьей речи в память Ф. Достоевского) как раз никак не симпатизирует «Востоку». Вот продолжение этой его фразы: «Но именно в это время, как этот великий грех совершался в Византии, рождалась Россия для его искупления. Византия встала на сторону Востока... Ее судьба нам не образец, а урок». Как видим, грех разделения Соловьев тут возлагает на Восток и призывает его примириться с Западом. У Шапошниковой же эти его слова звучат как призыв к христианскому западу склониться перед учительством нехристианского востока… Сколько ни читайте Соловьева – но нигде вы не найдете у него мысли, будто христианин может чему-то научится у языческого Востока. Соловьев всегда старался вытолкнуть Россию из мира «Востока» и подтолкнуть к Западу. А Шапошникова его именем прикрывает ровно обратное усилие…[394]
Впрочем, Шапошникова просто применила очередную «гримировку», «христианский Восток», подменив востоком языческим[395]. Ей так хочется сдвинуть христианство подальше на восток, что она даже начинает путаться в географии - «Диакон забыл, что христианство возникло на Востоке, что пришло оно на Русь тоже с Востока (с Византии)»{1471}. Вообще-то Константинополь находится западнее Киева…
Да, а Владимира Соловьева Всеволодом я отнюдь не подменял. Незачем: оба Соловьева весьма критичны по отношению к теософии Блаватской.
Всеволода Соловьева, одно время близко знавшего Блаватскую: “Если бы сочинения Е. П. Блаватской были произведениями ее таинственного учителя, великого мудреца-полубога, живущего в дебрях Тибета и диктовавшего ей, с полным пренебрежением к пространству, когда она находилась в Америке или Европе — такому мудрецу сочинения эти, ввиду их недостатков, сделали бы немного чести. Ей же, в юности плохо усвоявшей предметы элементарного образования и до сорока лет знавшей якобы очень мало, — по свидетельству ее сестры, — они делают большую честь, указывая на огромные ее способности и горячую любовь к своему труду... Теософы распространяли и распространяют до сего времени рассказы о том, что “Разоблаченная Изида” написана Е. П. Блаватской с помощью ее “хозяина”, что она сама не ведала, что творила, а писала под его диктовку или прямо списывала с появлявшихся перед нею ватиканских “уник”, никому неведомых, и потом, по миновании надобности, снова возвращавшихся, тем же астральным путем, на полки тайных книгохранилищ Ватикана. Олькотт доходил до того, что серьезно и таинственно вещал о том, как для иных глав “Разоблаченной Изиды” требовались не только “ватиканские уники”, но и “уники”, сгоревшие при пожаре Александрийской библиотеки. И вот, когда это было нужно, материальные частицы этих драгоценных экземпляров, рассеянные в мировом пространстве, материализовывались, и Елена Петровна спокойно, своим быстрым, четким почерком списывала заключавшиеся в них великие истины... “Изида” — это американская книга, бьющая на эффект и пригодная, как издание спекуляции. Это компиляция разных мистических и каббалистических сочинений, пересыпанная кое-где остроумными замечаниями, полемическими выходками, а иногда изрядной даже бранью. Системы никакой, и, в конце концов, полнейшая беспорядочность, настоящая каша. Человеку, не знакомому или мало еще знакомому с предметом, конечно, легко и даже неизбежно покажется, что автор, во всяком случае, обладает большими познаниями, большой ученостью. Но разочарование наступает весьма скоро по мере ознакомления с литературой предмета, с действительно учеными оккультистами и каббалистами... Когда я познакомился с сочинениями разных каббалистов и оккультистов, ясно увидел, что “ученые” сочинения Елены Петровны — компиляция, сделанная без всякой системы, главным образом по французским источникам... Долго и внимательно наблюдая ее, я пришел к заключению, что в умственной области вся ее крупная талантливость была пассивного, а не активного свойства. Она решительно оказывалась неспособной в этой области к самостоятельному творчеству, даже в самые свои вдохновенные минуты, а лишь быстро воспринимала и развивала чужие мысли... Беда ее заключалась в том, что она, хотя и обладала замечательной памятью, всегда забывала то, что писала хотя бы накануне; поэтому нельзя найти двух ее писем, где не встречались бы на каждом шагу самые курьезные противоречия”{1472}.
А это Николай Бердяев: “На современной теософии лежит неизгладимая печать той умственной эпохи, в которую она возникла. Возникла же она в эпоху торжества натурализма и эволюционизма, рационализма и материализма... Теософическое сознание принимает самый вульгарный монизм, разрушенный работой более утонченной философской мысли. Поразительно, что теософия соединяется с самыми вульгарными философскими течениями и чуждается философии более сложной и глубокой. Современная теософия сразу приняла популярный характер, рассчитывая на не особенно высокий культурный уровень”{1473}.
“Духовная настроенность теософов не христианская, в ней есть ложная возвышенность и ходульность”{1474}. “Оккультизм есть сфера магии по преимуществу, то есть необходимости, а не свободы. Свободы духа я не увидел у людей, увлеченных оккультизмом. Они не владели оккультными силами, оккультные силы владели ими. Она усилила разложение личности у Андрея Белого, не помогла ему собрать и сконцентрировать личность”{1475}. “Блаватская в своей чудовищной по своему стилю и своему смешению книге “Тайная Доктрина” вульгаризирует древние индусские учения в духе современного натурализма”{1476}.
“Редко кто производил на меня впечатление столь безблагодатного человека, как Штейнер. Ни одного луча падающего сверху. Все он хотел добыть снизу, страстным усилием прорваться к духовному миру... Некоторые антропософы производили на меня впечатление людей одержимых, находящихся в маниакальном состоянии. Когда они произносили “доктор (Штейнер) сказал”, то менялось выражение глаз, лицо делалось иным и продолжать разговор было нельзя. Верующие антропософы гораздо более догматики, гораздо более авторитарны, чем самые ортодоксальные православные и католики... Такие лица как Минцлова (эмиссар Штейнера в России) могли иметь влияние лишь в атмосфере культурной элиты того времени, проникнутой оккультными настроениями и исканиями. В этой атмосфере было много бессознательной лживости и самообмана, мало было любви к истине. Хотели быть обманутыми и соблазненными. Терпеть не могли критики”[396].
Впрочем, Бердяев еще видел среди теософов искренно-горящих “русских мальчиков”. Ныне же остался только “полукультурный слой, преимущественно состоящий из дам, который тянется к теософии по тем же теплопрохладным мотивам, которые влекут их к благотворительности, к нравоучениям, к маленьким чудесам личной жизни”{1477}.
А таково суждение С. Н. Булгакова: “Теософия притязает (в более откровенных своих признаниях) быть заменой религии, гностическим ее суррогатом, а в таком случае превращается в вульгарную псевдонаучную мифологию. Она эксплуатирует мистическое любопытство, люциферическую пытливость холодного, нелюбящего ума... Такое учение есть пантеистический имманентизм и религиозный эволюционизм, который составляет первородный грех оккультизма. Божество включено здесь в механизм мира и доступно раскрытию и постижению методическим, закономерным путем, хотя для него требуются иные методы, нежели для изучения, например, мира микроскопического. При таком положении вещей оккультизм со своими иерархиями неуклонно ведет к политеизму”{1478}. «В теософском учении оригинальные краски исторических религий обесцвечиваются, всё конкретное отходит в экзотеризм, а в качестве эзотерического содержания представляется доктрина теософического общества, столь озабоченного распространением универсального религиозного волапюка (в действительности же под маской религиозного эсперанто ведущего пропаганду буддизма и вообще индуизма на европейски-христианской почве, однако, предпочитающего вместо открытого выступления и прямой борьбы с христианством обходную тактику его ассимиляции и нейтрализации»{1479}.
По впечатлению о. Сергия Булгакова, Штейнер “дилетантски” был знаком с философскими течениями. “Он пишет как человек, никогда не соприкасавшийся с философией”{1480}. “Штейнерианство не есть ни “углубление христианства”, за которое оно себя выдает, ни даже ересь или особое течение в христианстве — оно просто ничего общего с христианством не имеет, и самое это сближение есть самообман или заведомая подделка. Даже самые сложные и запутанные гностические построения, о которых сохранила нам память история, далеки от тех оккультных грез, одеваемых — насильственно и кощунственно — в образы Евангелия, и по сравнению с этим даже кощунства восточной теософии с их Звездой Востока кажутся невинными благоглупостями в сопоставлении с этой настойчивой и по-немецки упорной доктриной. Попытки соединения суть или недоразумение и недомыслие, или же автогипноз и шарлатанство... До такой степени все различно, далеко и чуждо, что невольно встает последний вопрос: к чему все это переряживание? Зачем одевать совершенно нехристианское мировоззрение в христианские одежды, зачем “пятое евангелие” Акаши излагать как продолжение и истолкование четырех Евангелий Церкви? К чему этот синкретический маскарад, и не лучше ли, подобно восточной теософии, открыто отпасть от христианства?”{1481}
Крупнейший русский историк философии А. Ф. Лосев отказывает теософии в праве называть себя не только христианством, но и просто религией в высоком (не-юридическом) смысле этого слова, ибо не может быть религией “рационалистическая выдумка, теософское словоблудие”{1482}. Близкое знакомство с реальным содержанием разных религиозных традиций человечества и со спекуляциями теософов позволило А. Ф. Лосеву подметить духовную пустоту теософских призывов к “объединению” религий: “Конечно, какие-то очень формальные черты сходства тут имеются. Но эти черты суть конститутивные признаки всякой религии вообще. Это есть, однако, формальное и отвлеченное тождество, ничего не говорящее о спецификуме отдельной религии и являющееся только отвлеченным понятием религии, а не самой религией... Интересно отметить, что интеллигентские рационалистические выдумки, вырастающие на отсутствии конкретного и живого религиозного опыта, как раз приходят в теософии к утверждению тождества всех религий, что указывает только на чистейший формализм мысли и полное неумение проникнуть в существо как вообще религии, так и каждой религии в отдельности”{1483}.
Еще один русский философ и педагог — Василий Зеньковский — замечает, что “Учение о человеке у Блаватской представляет довольно беспорядочную сводку разных идей, эклектически взятых из индуизма и так называемой “герметической” литературы. У Штейнера все это несколько переработано, но основной дефект остается: мотивы и основания разграничения разных “сторон” в человеке и у него необычайно шатки”{1484}. “Антропософия себя именует “духоведением”, хотя она есть учение о темной духовности в человеке: антропософия не знает тайны человека в его целостности и в его личном отношении к Богу, а базируется лишь на том, что мы в дальнейшем будем именовать “темной” духовностью”{1485}.
Борис Вышеславцев, блестящий знаток европейской философии, также свидетельствует, что “Штейнер всецело во власти сумбурного подсознания, его сознательная мысль архаична и инфантильна, для научно-философского и мистического эзотеризма он вечно остается непосвященным. Штейнер грезит и видит сны; это драгоценный источник познания, но бывают “вещие сны” и бывает бред. Примером такого бреда может служить христология Штейнера”{1486}.
Единственный русский философ, принимавший идею переселения душ — Николай Лосский — также не может высказать комплиментов в адрес теософии: “Все это учение переполнено сведениями о природе Солнца и различных планет, о различных духах, населяющих их, о влиянии на душу умершего человека, сведениями явно фантастическими, выходящими за пределы доступного человеку опыта и обнаруживающими свою несостоятельность, поскольку некоторые из них противоречат общим достоверно известным принципам строения мира. Например, Штейнер утверждает, что горящие газы находятся только на периферии Солнца, а внутри его нет ничего материального, даже пространства (R. Steiner. La vie apres la mort. p.42). Трудно понять, как мыслит человек, способный говорить о шаре, у которого периферия пространственна, а внутренность не то чтобы пуста, а совсем не пространственна!”{1487}
Отношение Ивана Ильина к антропософии высказано в его письмах по поводу книги Андрея Белого (Б. Н. Бугаева) “Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрении современности”[397]. “Эта личная злоба, которой хватило для того, чтобы написать отвратительный памфлет в триста сорок одну страницу,.. обнаруживает со всей очевидностью, что это такое за “катарсис” души, который осуществляется под руководством Рудольфа Штейнера, курсов коего, по Вашему признанию, “нельзя безнаказанно слушать”. По истине: “по плодам их узнаете их... Пасквиль г. Бугаева — ядовитый газ, направленный в лице Метнера против всех нас, против всех работников в сфере христианской религии и европейской культуры. Уничтожающее дружное противодействие нас всех системе Штейнера, [которая] через насилие над душами своих адептов чинит насилие над добрым именем и честью всех мыслящих свободно — есть наш общий безусловный долг и акт самосохранения!... [Нужно организовать] дружное противодействие не только против данного факта (пасквиля г. Бугаева против Э. Метнера), но и против лже-идейного первоисточника, т. е. против организованной анти-культуры штейнерианства, ибо иначе последуют без числа и меры новые факты попрания личностей и идей... Выдвигаемая Штейнером “Антропософия” — учение враждебное и настоящей философии, и подлинному искусству”{1488}.
Князь Сергей Трубецкой (с чьим определением религии согсласилась Шапошникова), о теософии отзывался так: “В наше переходное время, время разочарований в казавшихся бесспорными ценностях европейской культуры, люди, сбитые с толку, чувствующие, что надо что-то изменить в корне, но не понимающие, что именно, часто направляют свои взгляды именно в эту сторону. Думают произвести какой - то синтез между христианством и "религиями Востока". Направление это уже давно существует, и возникло оно на Западе, главным образом в англосаксонских странах, где христианство без церковности, христианство без догматов давно уже выродилось в какое-то лицемерное ханжество. И увлечение теософией оттуда проникло к нам, в среду русской интеллигенции, далёкой от Церкви, плохо знакомой с Православием, привыкшей искать удовлетворения своих религиозных запросов где угодно, только не в Православии, заранее объявленном несостоятельным… Увлечение "мистикой Востока" в значительной мере покоится на двух недоразумениях. Во- первых, с этой мистикой знакомятся по теософским трактатам агитационного. пропагандистского характера, написанным без всякого научного метода или, что ещё хуже, по методу квазинаучному. А во-вторых, люди, изучающие эту мистику и желающие синтезировать её с христианством, представляют себе под именем христианства нечто весьма неопределённое и расплывчатое, отрывая его от исторического христианства, раскрывшегося в догматах Церкви, в творениях великих подвижников и отцов Церкви. Отсутствие под ногами у этих людей твёрдой почвы христианского мировоззрения не позволяет им видеть глубокие различия между этим мировоззрением и упомянутыми мистическими или философскими системами Востока и заставляет их переоценивать случайное и поверхностное сходство в деталях, принимая это кажущееся сходство за внутреннее тождество учений. И потому-то при рассмотрении "мистики Востока" необходимо, с одной стороны, поставить эту мистику в план научно установленной исторической перспективы, а с другой - подойти к её оценке с точки зрения подлинно христианской догматики, раскрытой в творениях святых отцов и Апостолов»{1489}.
Образованнейший русский священник и богослов о. Георгий Флоровский так вспоминает о настроениях начала нашего века: “Тогда было слишком много самого опасного легкомыслия, мистической безответственности, просто игры... Сказывалось здесь не только искание мировоззрения, но еще больше потребность в интимном духовном правиле или ритме жизни, в аскезе и опыте. Отсюда же и увлечения антропософией, именно как определенной практикой и путем. Этот психологический рецидив гностицизма остается очень показательным и характерным эпизодом в недавнем религиозном развитии русской интеллигенции. Здесь всего ярче открывается “русский соблазн”. Обнажается встревоженная стихийность человеческой души, русской души, и чрез нее проносятся какие-то мутные струи душевных и духовных влияний... С 1912-го года Белый уходит в антропософию. Это был один из тупиков религиозного нео-западничества...”{1490}.
Труднее говорить об отношении к теософии и антропософии о. Павла Флоренского. У него был несомненный внутренний интерес к оккультизму и достаточно очевидная неразборчивость в принятии оккультного опыта[398]. И все же даже у него было заметное дистанциирование от антропософии. При изложении Флоренским истории тех или иных взглядов на те или иные проблемы, бытовавшие в истории философско-религиозной мысли, Флоренский несколько раз упоминает теософию - прежде всего в работе "Первые шаги философии". Но и при этих упоминаниях Флоренский делает оговорки: "Эсотерические предания оккультизма и различных мистических сообществ (вроде современных теософов), - предания, по свидетельству самих "посвященных", восходящие ко временам наидревнейшим, - тоже подтверждают повесть Платона (об Атлантиде - А. К.), - конечно, если только доверяться "посвященным"»{1491}; «Смесь смутных, но глубоких преданий древнего эсотеризма с суеверным боязливым цеплянием за букву, уже не разумеемую, и с прямым шарлатанством – смесь, которую называют современным оккультизмом»{1492}.
В 1914 г. Флоренский направляет письмо Андрею Белому.
Этому письму предшествовало длительное (около четырех лет) охлаждение в отношениях Флоренского и Белого (Флоренский употребляет даже термин “враждебность” при характеристике отношения к нему его корреспондента). Поэтому письмо Белого, в котором тот декларировал близость антропософии и христианства, вызвало чрезвычайно мягкую реакцию Флоренского, обусловленную желанием не оборвать намечающегося смягчения отношений. В письме Белого было немало весьма некорректных интерпретаций православного монашеского опыта. Флоренский вместо ответной прямой атаки на антропософскую мистику предпочитает просто встать на защиту православия и объясняет Белому, в чем именно состоит поспешность его заключений.
Кроме того, Флоренский пишет, что он не хотел бы вступать в полемику именно из любви к личности Б. Бугаева. “Да, есть много путей, которые схематически, “вообще” я не мог бы рекомендовать и которые методологически, “вообще”, я стал бы анафематствовать. Но это все вообще. Однако о Борисе Бугаеве, живущем в Базеле, что бы он ни делал, я не могу сказать: “Вот идет к гибели”. Мысленно вручаю Вас Господу, которого и ощущаю бодрствующим над Вами, и говорю: “Не знаю, но я верю в личность и надеюсь, что как-то и для чего-то все это надо, т. е. приведет к благому концу. Может быть, для Бориса Бугаева есть иные пути — кратчайшие? — Может быть. Но что же говорить о них, когда по ним Б. Бугаев не идет”.
Надежда Флоренского отчасти сбылась — вскоре Белый разочаровался в Штейнере и отошел от него.
Но интереснее всего в письме Флоренского другое. Это — его предупреждение о том, что не стоит обманываться внешней схожестью некоторых слов и формул, употребляемых в православии и в антропософии. Возможно совершенно нехристианское толкование традиционных православных формул. И возможно христианское прочтение антропософских словосочетаний (например, “мистерия Христа” или “мистерия Голгофы”). “Но об антропософии именно что я мог бы сказать. — В сущности ничего, Вам. Все, что говорится о ней, и в частности, Вами, звучит так формально, что можно всему сказать “да” и всему сказать “нет”, в зависимости от содержания опыта, наполняющего эти контуры... Однако уже в Ваших схемах я уловил подстановку терминов антропософских в путь Восточный. Возьмите, например, понятие сердца. Для меня большой вопрос, можно ли отождествлять понятие сердца у ап. Павла и в позднейшей православной мистике со способностью Fuhlen... В конце концов, формулы о “потоплении ума в сердце” или о “нисхождении ума в сердце” могут быть и все православны, и все неправославны. Вы сами знаете, что и в православии требуется не вообще мистика, а умная мистика, требуется умное зрение. Следовательно, надо очень точно определить, о каком потоплении какого ума в каком сердце идет речь, когда эту формулу мы принимаем или отвергаем”{1493}.
Итак, от теософов всегда надо требовать отчета в тех словах, которые они употребляют. Даже при утилизации ими христианских слов, они все равно говорят на другом, на своем, не христианском языке.
В своей главной - уже послереволюционной рукописи «У водоразделов мысли» - Флоренский более жестко отзывается о теософии: «Слабость нашего религиозного сознания видна из того, что у нас не замечают даже величайших бед, если они проявляются не в особенно грубой форме. Так, например теософия, антропософия и подобные ей науки. Она опирается на реальную потребность человека в ощущении иных миров. Их приемы состоят в утончении чувств, и то, что они говорят, чрезвычайно похоже на правду, близко к тому, что говорили святые отцы, а по существу есть самый утонченный позитивизм, и он бесконечно опаснее, чем грубый материализм, прямой позитивизм… Это громадная опасность для Церкви. А наша учащая иерархия не только не принимает против этого никаких мер, но даже не знает, что делается в Церкви. Должен быть взрыв, и поздно его предотвратить»{1494}. «Теософия, антропософия, хотя нередко и попадает в положения святых отцов, и часто говорит по внешности одинаково с ними, однако ложна, антицерковна, так как ложен метод, мотивы, по которым высказываются эти положения»{1495}. «В теософии и антропософии – метод разложения: Бог и человек разлагаются на ряд сил. Оно по существу отрицает жизнь, не только в глобальном и метафизическом смысле»{1496}.
В кругу, близком к о. Павлу Флоренскому, воспитывался Сергей Иосифович Фудель (его отец - священник Иосиф Фудель - был дружен с Флоренским). Сергей Фудель, скончавшийся уже в 70-х годах, стал одним из наиболее тонких и глубоких писателей церковного "самиздата".
В его дневнике есть такая запись: "С теософией мое знакомство произошло в самом начале революции, когда на стенах домов иногда появлялись объявления о теософских лекциях. Помню обстановку одной из них. В коридоре и зале множество московских дам, точно цветник, а среди них прохаживающийся здоровый молодой мужчина с правильными чертами лица, в розовом хитоне, с голыми руками и ногами, на которых браслеты. Это - говорят мне - молодой поэт, не то имажинист, не то кто-то еще. На сцене перед кафедрой длинный ряд белых цветов в горшках, из-за сцены доносится тихая таинственная музыка. Публика томится ожиданием чего-то и нервничает, но иногда раздаются антитеософские реплики, и в их сторону направляется с грозным лицом человек в хитоне. Наконец, появляется лектор, тоже дама, по фамилии, кажется, Пушкина. Она говорит, что человечество ожидает возрождения и приближается к нему, что Великий посвященный поэтому скоро придет, что технический прогресс дает ему возможность быстро перемещаться по всему миру, что мы должны жить внутренно так, чтобы не пропустить его приход, чтобы его заметить. Когда она кончила, раздались аплодисменты, а за стеной опять заиграла музыка. И вдруг в середине зала поднялся на стул С. Н. Дурылин (тогда еще далеко не священник) - маленькая фигурка в золотых очках и синем пиджаке - высоко поднял руку и громко сказал: "Не верьте: когда придет Христос, Его нельзя будет не заметить, ибо как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого"... Теософия не так безобидна, как может показаться. Ее суть в отвержении Церкви как Тела Божия в мире. Тело Божие в человечестве есть реальность присутствия в мире Бога, и эта божественная реальность невыносима для спиритуализма. Церковь есть Тело Бога, и этот непостижимый факт жизненно постигается каждым христианином в обожествлении его души и тела через подвиг преображения. Обожествляется именно эта душа и тело, вот это мое и твое дыхание, налагая тем самым отвественность на именно этот, данный путь человека в жизни. В христианстве нет тумана перевоплощений, в котором всякая ответственность снимается. Церковь берет данного живого человека и ведет его в Вечность, делая его клеткой великого тела"{1497}.
Обстановка теософических посиделок с тех пор мало изменилась... Вот только стало меньше людей, знающих Евангелие и потому могущих вскрикнуть: "Не верьте!"...
Вот суждение о теософии самого, пожалуй, методогически строгого русского религиозного мыслителя – Семена Франка:
“В двух формах происходит, в области учений о душе, это устранение научного знания: в форме наивной фальсификации науки через безотчетное, сумбурное ее смешение с религией и мистикой и в форме сознательного отрицания науки. Первое мы имеем в столь популярных ныне оккультических и теософских учениях о душе, которые сами именуют себя сокровенной наукой (“Geheimwissenschaft” Штейнера!). В настоящее время, конечно, уже невозможно относиться с огульным отрицанием, как к сплошному суеверию и шарлатанству, ко всей области упомянутых учений: слишком много здесь оказалось проверенных фактов и слишком ясна связь их с интереснейшими достижениями официально признанной научной психологии (гипноз, “подсознательное” и пр.). Интерес к этой области обнаруживают теперь все живые, непредвзятые умы, субъективно, по своим симпатиям и умственным привычкам соверешенно далекие от нее. И огульное отрицание и высмеивание есть здесь обычно лишь признак высокомерной, псевдонаучной узости. За всем тем остается несомненным, что так, как по большей части ведутся исследования этого типа, они представляют невыносимую смесь объективных наблюдений с субъективной фантастикой и, главное, основаны на грубейшем смешении науки с мистикой, одинаково искажающем ту и другую и ведущем к каком-то противоестественному супранатуралистическому реализму. Тонкая, своебразная, ни с чем не сравнимая область духовной жизни, достижимая лишь несчувственному внутреннему созерцанию, рассматривается здесь как что-то видимое, осязаемое, материальное, над чем можно производить внешние эксперименты, что можно даже взвешивать и фотографировать; и именно в силу этой ложной рационализации по существу сверхрационального действительно рациональный момент всякого - точность понятий, последовательность и обоснованность мышления, отграничение доказанного и объективного от сомнительного и непроверенного - становится совершенно невозможным; и шарлатаны и легковеры имеют здесь в силу самого метода, в силу основных предпосылок исследования неизбежный перевес над добросовестными и осторожными людьми”{1498}. А ведь это написано еще до “зеркала Козырева” и мифа о “торсионных полях”, столь возлюбленных нынешними рериховцами!
24.11.1909 состоялось заседание Религиозно-философского общества, посвященное теософии. 24 ноября 1909 года состоялось заседание Религиозно-философского общества, посвященное теософии. Суть дискуссии сформулировал Вяч. Иванов:
"Желание непременно и во что бы то ни стало все соединить несомненно сопряжено как всякий синкретизм с большой опасностью. Мы можем не оставить неискаженным ни одного из этих учений, если мы так неметодично, так просто субъективно будем смешивать одно учение с другим. Теософическое общество являет при ближайшем рассмотрении черты, которые обличают притязания Теософического общества выступить в роли церкви. Итак я бы спросил: церковь Теософическое общество или не церковь. Это вопрос решающий. Если это церковь, тогда следовательно она либо отдельная от других религиозных общин община, либо церковь, объемлющая собой как нечто высшее все другие частные церкви - низшие, потому что они представляют собой неполноту истины; и это последнее утверждение заставляет всех, кто знает иную церковь, отвратиться от Теософического общества, как только они поймут, что последнее приписывает их "церкви" значение относительное и служебное. И это надо выяснить, чтобы дать возможность свободно выбирать между Теософическим обществом и церковью. Не может христианин одновременно принадлежать церкви христианской и внехристианскому союзу, утверждающему себя как церковь. Теософы говорят, что необходимо уничтожить искусственные рамки... Но христианство не согласится признать свою ограду искусственным ограждением. Если церковь ограждает себя от вторжения посторонних тел, то это суть темные тела; она не хочет, чтобы они мешали: тогда истинное тело пропадет. Это не дух фанатизма, это радость за обретенную жемчужину; так именно как радость обретенной жемчужины, должно быть и христианство для христиан, и не должно говорить о так радующемся, что он фанатичен... Существование мистерий подчеркивается членами Теософического общества как некая высшая санкция их духовного делания. На этом зиждется и иерархическое подчинение Учителям - и уже эти черты, мне кажется, достаточны для того, чтобы характеризовать Теософическое общество как церковь. Все предикаты, которыми мы определяем церковь, находятся и в Теософическом обществе. Я или христианин или член Теософического общества как общины духовной. Я - христианин, и потому я не член теософической общины, поэтому быть мне там не должно и не по душе при всем братском отношении... Почему Теософическое общество не сделается просто индийской церковью? К этому я провоцирую, и тогда мы разделимся»{1499}.
Вот, кстати, единственная цель той “травли” и “инквизиторских гонений”, которые Церковь якобы ведет против теософов: просто живите вне нас, отдельно. В конце концов, человеческий организм тоже должен уметь различать, где в нем – его, родное, необходимое, а где – лишь маскирующегося и паразитирующее. Глист ведь тоже хочет, чтобы мой организм питал его наравне с другими моими клетками, но тут интересы глиста и человека прямо противоположны. И если человек будет отторгать паразита, тот, конечно, будет вопить о нарушении своих прав: никакой, дескать, терпимости, то есть симбиоза.
Сами-то рериховцы считают себя вправе отделять от себя тех, кто разногласит с их лидерами: «Совет считает, что подобные общества (речь идет о рериховском обществе, неподчинившемся Шапошникову – А.К) не достойны носит Почетные Имена Рерихов. Предлагаем Международному Центру Рерихов поставить вопрос относительно юридической правомочности таких организаций носить высокие Имя Рерихов»{1500}. Ну, а христиане считают, что теософы не должны прикрывать себя именем Христа. Не маскируйтесь под христиан – и конфликта не будет! А то ведь во дворе Международного Центра Рерихов в Москве на памятнике семье Рерихов Николай Рерих изображен в одеждах, неотличимых от одежд православного священника…
Но вернемся к тому собранию, что было почти сто лет назад. Д. С. Мережковский: "Выслушал я сегодня этот доклад (теософини А. Каменской) и все-таки у меня осталось - как Бодлер говорит - мрачное нелюбопытство; не тянет меня туда. Некоторые интонации возбуждают во мне неистовствое желание говорить вещи нетерпимые, фанатичные... Прекрасная речь В. Иванова мне кое-что выяснила, и тяжесть гнета моей вины с моей души сняла хоть отчасти... Теософы беспощадно любезны и всех принимают в свои объятия,и я подвергаюсь участи попасть в их объятия, но я не желаю подвергаться этому, и, может быть, если я начну действовать, то смогу возбудить с их стороны некоторое деятельное отталкивание (86)... Нет ничего опаснее для христианства, чем буддийские переживания, отрицающие "Я" (89) Мне представляется теософия явлением совершенно враждебным христианству (90). Вячеслав Иванович спрашивает так это или не так. Думаю, что предлагать этот вопрос теософам бесполезно: они будут всегда отвечать, что не так, что они на самом деле с христианством согласны и тут начинается безнадежность (90). Вот что существенно: христианство об этом (о возможности всеобщего спаения) всегда молчит, а теософия на своем знамени написала "все спасены, все прощены, не бойтесь". Христианство по существу трагично и пессимистично, оно говорит: "бойся, страшно, неблагополучно" (90). Все, что говорит "успокойся", мне кажется каким-то ядом, ядом паралича, который уничтожает самый нерв религии (91). За маской теософии скрывается дух небытия, как и за маской социал-демократической религии - уничтожение личности, ибо самое ненавистное для духа небытия есть лицо, и всеми силами они стараются разрушить это лицо миллионами величин, пролетающих перед нашими глазами. И вот, одна из этих бесчисленных величин - это ТО, ложная церковь (91).... Когда я читаю теософские книги, меня всегда это поражает: люди говорят вдохновенно, я виду что они горят, но когда я начинаю думать об этом, то я вижу, что то общие места. И теософия - это вдохновение общих мест. И думается: люди так оголодали, то бросаются на кору (102). Теософы, может, и добрые христиане, но тайны, куда их ведут, они не знают (103)»{1501}.
В своих книгах Дмитрий Мережковский также безо всякой симпатии отзывался о теософии – «Теософы, розовой водой кровь Господню разбавляющие»{1502}. Говоря же о религиозной всеядности императора Александра Севера, сочетавшего почитание Христа с поклонением языческим божествам, Мережковский добавляет: «Так, в лице слезливого кесаря, воссела на престол мира сама гостеприимная хозяйка пиршества с несолеными яствами, полубогиня, полумошенница, Теософия. И это, может быть, ужаснее всех Элагабаловых ужасов… Так же и сейчас, как тогда, люди всеядны и голодны; верят во всех богов, и ни в одного; в наших молельнях, как в древних – Авраам, Орфей, Аполлоний Тианский, Будда и Христос. Так же хочет воцариться над миром полубогиня, полумошенница, Теософия»{1503}.
Густав Шпет видит, что начали распространяться «Настроения в вульгарном понимании «мистические», а точнее говоря, теософские и эзотерические, услаждающиеся аллегорическими побасенками и многозначительным недоговариванием о восхождениях морального совершенствования, таинствах посвящения, магическом постижении непостижимого и т.п. Все это осеняется ореолом таинственности и посвятительного «испытания». Философская ценность таких теософических конструкций с их аллегорикой, кабалистикой и символикой та же, что научная ценность эликсиров жизни, perpetuum mobile и т.п… Как далека философия от глупости, так далека она от тех теософических и quasi-мистических настроений, которые распространяются в России в конце XVIII и в первой половине XIX века среди масонствующих и немасонствующих представителей полуообразованного дворянства того времени”{1504}.
«Теософ – вояжер по всем религиям, наукам и «ведениям». Он катается во всяком экипаже – религиозном, мистическом, естественнонаучном, философском, магическом, оккультном, телепатическом. Существенной связи у него с ними так же мало, как у любого седока с нанятым им экипажем. Теософию можно было бы сравнить с тряпкою, которая всасывает в себя и воду, и вино, и грязь. Нужно иметь особый склад ума, чтобы вследствие этого тряпку считать источником чистой воды или вина, - что бы она ни всосала, она отдаст только грязь. Теософ-мистик, в идее, то же, что кинжал из пробки, - обман возможен, только пока пробка – в ножнах из настоящего стального клинка»{1505}. «Теософический кисель»{1506}. «В ее добронравии философия задохнулась»{1507}.
Шпет отмечает, что есть некая странная преемственность между аввакумовой похвальбой собственнным невежеством – «Платона не читах, эллинских борзостей не текох» и масонско-теософским презрением к науке, и приводит автохарактеристику интеллектуального лидера русского масонства знаменитого «просветителя» Н. И. Новикова – «Не забывайте, что с вами говорит идиот, незнающий никаких языков, не читавший никаких школьных философов, и они никогда не лезли в мою голову: это странность, но это так». Шпет при этом замечает, что «применительно к себе самому в слово «идиот» Новиков ввел некий эвфемизм. Это слово нужно заменить словом «невежда», и тогда всякая странность указанного полоджения вещей исчезнет»{1508}.
Наконец, последний из плеяды русских философов — Михаил Бахтин, когда разговор зашел о попытках синтетических религий, заметил, что все это второй сорт. Бахтина спросили: “а первый сорт там есть?”. Бахтин ответил, что первого сорта там не бывает...{1509}
Стоит также вспомнить оценку теософии Осипом Мандельштамом: “религия аптекарей”. “XIX век был проводником буддийского влияния в европейской культуре. Он был носителем чужого, враждебного и могущественного начала, с которым боролась вся наша история, — активная, деятельная, насквозь диалектическая, живая борьба сил, оплодотворяющих друг друга. Он был колыбелью Нирваны, не пропускающей ни одного луча активного познания. “В пещере зыбкой Я — зыбки качанье Под чьей-то рукой, Молчанье, молчанье...”. Скрытый буддизм, внутренний уклон, червоточина. Век не исповедывал буддизма, но носил его в себе, как внутреннюю ночь, как слепоту крови, как тайный страх и головокружительную слабость. Буддизм в науке под тонкой личиной суетливого позитивизма; буддизм в искусстве, в аналитическом романе Гонкуров и Флобера; буддизм в религии, глядящий из всех дыр теории прогресса, подготовляющий торжество новейшей теософии, которая есть не что иное, как буржуазная религия прогресса, религия аптекаря, господина Гомэ, изготовляющаяся к дальнему плаванию и снабженная метафизическими снастями”{1510}. “Время может идти обратно: весь ход новейшей истории, которая со страшной силой повернула от христианства к буддизму и теософии, свидетельствует об этом”{1511}.
Впечатление Анны Ахматовой от теософии было аналогичным: “АА говорила о Дмитриевой, о Волошине, о Львовой, о Тумповской – обо всей этой теософской компании... АА очень недоброжелательно отзывалась о теософии и всех ее адептах (кроме Тумповской, к которой АА с симпатией относится. Но АА не оправдывала нисколько теософских увлечений Тумповской”) (Запись в дневнике П. Н. Лукницкого 4.11.1925){1512}.
Полагаю, что для многих людей будет значимо суждение о теософии, высказанное прот. Александром Менем — человеком, которого вряд ли кто заподозрит в “узости взглядов” и “невежестве”: “Об этом очень ярко пишет один из ее бывших сподвижников Всеволод Сергеевич Соловьев. Когда Блаватская умерла, он написал довольно подробные документированные воспоминания, которые называются “Современная жрица Изиды”. Надо сказать, что он проявляет к ней явную симпатию, хотя и обвиняет во всевозможных мошенничествах и попытках создать феномены там, где их нет. Даже если незначительный процент того, что Соловьев пишет, правда, это, конечно, горько читать и сознавать.. Увлекательная книга “Пещеры и дебри Индостана” с точки зрения индолога просто невежественна... “Тайная Доктрина” — это невероятная мешанина надерганных отовсюду безо всякой системы сведений, пятьдесят процентов их сегодня уже устарело... (О Рерихах): Все это было страшной эклектикой. Необычайная каша, потому что с одной стороны — политический миф, с другой стороны — народные легенды, с третьей — какие-то непроверенные слухи о каких-то обитателях Тибета. Я, вероятно, разочарую тех, кто хочет услышать от меня, что христианство готово на синкретизм, компромисс, синтез с рядом восточных идей, которые несовместимы с ним”[399]. “Мы скажем без всякой утайки: христианство не может принять этой теории самоспасения. Во-первых, потому что для него личность — это цельное; не может быть личность которая потом живет в другом теле. Тело — это не гостиница; это нечто таинственно связанное с нами навсегда. Кроме того, в учении Блаватской фактически отрицалось уникальное значение Иисуса Христа для нашего спасения”[400]. “Штейнер был, по-моему, достаточно одаренной и симпатичной личностью, типичным порождением поздней австрийской культуры на рубеже прошлого и нашего века. Его задача была любопытной: он попытался перестроить индуиствующую теософию на христианский лад, окрасить ее по-христиански. И он попытался создать свой вариант гностицизма, то есть тайного знания, с ориентацией на христианские символы. Когда я думаю о Штейнере, читаю его книги (я читал очень много его произведений) или читаю о нем, я мысленно оплакиваю его. Мне всегда хотелось, чтобы такой человек служил истине, христианству. Очень жалко и обидно, что он пошел по оккультному пути. Если я не ошибаюсь, я вам уже говорил, в чем отличие оккультного от мистического: мистическое поднимается вверх, оккультное идет в боковые параллельные вселенные, а поскольку они обманчивы, то человек может всю жизнь проплутать среди этих образов, среди блуждающих огоньков болота, создать целые системы мирозданий, астральных миров, коридоров, иерархий и завязнуть в этом бесконечном вращении тварного мира”{1513}.
"Как Вы относитесь к восточным мистикам и их учению? - В каждом стремлении постичь самое главное для нас - высший смысл бытия - всегда заложена искра истины, и поэтому я отношусь ко всем этим явлениям, учениям, доктринам, практикам с уважением, благоговением или, по крайней мере, с терпимостью. Что-то мне ближе, что-то дальше. - А к эзотерическому учению из серии Агни-йога? - К этому я отношусь более сдержанно. Мне кажется, это что-то такое самодельное"{1514}.
«Как вы относитесь к теософии? – Теософия всех видов претендует на создание некой панрелигии, которая якобы соединяет все религии в себе. Я считаю, что это самообман. Все теософские доктрины в конце концов оказывались современной модификацией, как бы подновлением древних индийских доктрин. Если вы хотите познакомиться с индийскими великими учениями, я рекомендую вам читать «Бхагаватгиту», Упанишады, а не эти, так сказать, переделки»{1515}. «Верите ли Вы в просветительную миссию астрологии, теософии и оккультизма? – Нет, это затемнительная миссия, а не просветительная. Это уводит нас совершенно не в ту сторону. Оккультизм и мистика – это разные вещи. – В астрологической литературе есть упоминание о том, что когда наступит эпоха Водолея, на земле появится человек – основатель новой религии для всего человечества. Что Вы знаете об этом? – Я думаю, что тогда это будет антихрист, потому что Христос есть Единый Господь»{1516}.
«Что Вы можете сказать об отношении христианства к теософии? - Теософия, если брать ее как систему, основанную Блаватской, очень отличается от христианского взгляда на мир, Бога и человека. Потому что для теософии важнее развоплощение, уход от материи, которая рассматривается скорее как бремя, между тем как Евангелие смотрит на мир и жизнь как на создание Божие, как на место, где мы призваны трудиться. Кроме того, в теософии нет видения личного Бога, а у Блаватской, у Анни Безант это всегда переживание безличного Абсолюта. И наконец, вся история теософии показывает, что в ней было много поверхностного, скороспелого, незрелого. Взять хотя бы историю с попыткой превратить Кришнамурти в нового Христа. В этом была какая-то самодеятельность, это не органично, и явилось все это в результате духовного кризиса в Европе и России, поэтому и стало распространяться. Но все это суррогат, конечно, суррогат интересный. И Блаватская, и Анни Безант, и Кришнамурти — все это были яркие личности, но все-таки все это было вторичное. - Цените ли Вы Елену Бпаватскую? - Я ее ценю как замечательную женщину, талантливую писательницу. У нее есть яркие книги, но мне кажется, что у нее много напутано. «Тайная доктрина», честно говоря, производит вообще очень тяжелое впечатление. Там все просто совершенно перемешано. Можно идти за каждой строчкой и фактически все ниспровергать. Поэтому надо изучать жизнь Блаватской как замечательной русской женщины, путешественницы, а если мы хотим изучать учения Востока, то надо знакомиться с Индией не по теософским текстам, тем более, что у нас переведены все лучшие индийские классические тексты. Нам нет нужды брать что-то из вторых рук. - Как Вы относитесь к Рерихам и их деятельности? - Это были замечательные люди. И художник Рерих замечательный (отец, конечно, сын слабее), и Елена Ивановна — вообще замечательная женщина. Но надо сказать, что мировоззрения их я абсолютно не разделяю. Это разновидность теософии, а теософия есть шаг назад по отношению к христианству. - Труды Елены Рерих — во славу ли Божию? - Сомневаюсь, что во славу. Я думаю, что это вообще очень далеко от христианства»{1517}.
… Когда я сообщил рериховцам на их интернетовском форуме, каковы были действительные взгляды о. Александра Меня на теософию, реакция их оказалась поразительной. «Хочу с Вами поделиться. Я смотрел по телевидению о. А. Меня, который довольно отрицательно отозвался о Блаватской. И я тогда подумал, что А.Мень заведомо лишился возможной защиты Светлых сил. Это было за неделю или две до его убиства. Мир всем. Стас» (на форуме http://www.netale.net/cgi-bin/mb.cgi?Agni.conf.+955011898 10 апреля 2000 г.в 03:11:25).
Наконец, я с радостью стал замечать, что и в мире профессиональной, университетской философии, который совсем недавно еще вполне благожелательно посматривал на рериховские конструкции, в последнее время стали звучать более взвешенные оценки. Например, в докторской диссертации О. С. Соиной "Феномен русского морализаторства" рерихианство оценивается следующим образом: "Именно мнения о том или ином религиозном вопросе становятся у теософов "научной" основой Богопознания... Как мы можем судить, для Рерихов и их последователей тяготение человека к злу (или равным образом к добру) ни в коей мере не является актом свободного избрания сознанием и волей человека именно этого духовного начала, но представляет собой результат сложных психоэнергетических влияний или каузальных взаимодетерминаций различных космических феноменов... Однако одно здесь прослеживается достаточно четко, во всяком случае настолько, чтобы не смущать нас дальнейшими спекуляциями: если духовные влияния воздвигаются на монистической основе, в равной мере объединяющей Универсум и природу человека, мысль и материю, естествознание и визионерство, то такой духовности, по справедливому замечанию А. Швейцера, рано или поздно грозит опасность стать надэтической... К примеру, в этой за-предельной морали становится возможным решительно все то, что однозначно неприемлимо в любом, нормально развивающемся человеческом сообществе; абсолютная вседозволенность ("Запомните, - декларирует Н. Рерих, - не имеем запретов); крайний нигилизм в отношении религиозных традиций, в особенности христианства ("Пора сжечь мощи"), апология безграниченой рабской зависимости ученика от Учителя ("Подумайте о Нас, "следящих") и наконец, идеология тотальной соподчиненности человеческого сознания безличным онтологическим закономерностям (карме), регистрирующим каждый момент его душевной жизни, каждую его мысль, каждое его волеизъявление ("Нужно освобождаться от гадов, прежде всего по линии иерархии. Осуждение и хула на Владыку непоправимы. Каждый осуждающий Иерарха должен помнить, что его легкомыслие и преступление на много веков засоряет его карму"). Таким образом, согласно суждениям авторов "Живой этики", человек подвержен двоякому слежению в одно и то же время: с одной стороны, его духовные отправления безусловно контролируются следящим сознанием Учителя, с другой - он подпадает под механизмы слежения космического, от которого уже совершенно некуда скрыться... Согласно Рерихам, "Хула на Учение хуже смерти духа, ибо тем самым человек исключает себя из сотрудничества и обрекает на Сатурн" (Живая Этика. - М., 1992, с. 140). Можно, конечно, только догадываться об особенностях существования человеческой души на этой планете и о переносимых ею тяготах, однако не лишне будет заметить, что материализация потусторонних обстоятельств, актуализированная как самая что ни на есть конкретная жизненная возможность ("материальность того света!" - как сказал бы черт у Ф. Достоевского), в действительности отзывается феноменально инфернальным, ужасным до безобразия духовным парадоксом, отвращающим от себя каждого нравственно здорового и психологически целостного человека... Как это ни парадоксально, но именно для этого учения, пожалуй, более чем какое бы то ни было другое вещавшего о необыкновенной возвышенности приемов своей духовной пропаганды, исключительно характерна душная, подлинно сектантская атмосфера моральной принудительности к единому нормативно-обязательному типу поведения в общине: жесточайшая селекция людей на темных и светлых, больных и здоровых (т.е. в сущности по принципу разделяющих или не разделяющих учение) и наконец, декларирование всеобщего и абсолютного контроля за духовным миром прозелитов весьма различными способами - от утонченнейшего психоэнергетического воздействия на их сознание до самого что ни на есть вульгарного эмпирического слежения. Последний момент духовного влияния теософов на самосознание человека особенно интересен и в психологическом, и в моральном отношениях. Управление людьми с помощью психотехники составляет, быть может, самую радикальную задачу этого мистического учения, декларируемую ее авторами с фанатизмом, явно достойным лучшего применения".
Рерихианство с точки зрения этого исследователя - "Популистический продукт самодостаточного рассудка и духовной помраченности"{1518}.
Чем же могут теософы защитить свою веру от критических оценок со стороны русских философов? — Тем, что “среди теософов не было людей, обладающих равным им интеллектом и знаниями, а потому могущих быть достойными оппонентами. Рерихи же в ту пору были в Гималаях”{1519}. Но это не более, чем самоутешение. Философский уровень цикла “Агни Йоги” ниже того уровня критики, который мог бы заинтересовать великих русских философов. И нет никаких оснований считать, что если бы Бердяев, или Булгаков, или Лосев смогли бы получить доступ к потоку косноязычного космического сознания, разлившегося по рериховским “философским” трактатам, то они переменили бы свое отношение к теософии к лучшему.
За пределами православия христиане также по знакомстве с теософией свидетельствуют о ее радикальном антиевангельском духе.
Римский папа пока еще не уделял внимания лично Блаватской или Рерихам. Однако о вреде спиритизма и оккультизма, именуемых “непозволительным и нечистым обманом”, Ватикан недвусмысленно говорит, начиная с 1840 года[401]. Специально же о необуддизме и движении “Нью Эйдж”, в русле которых движется теософское течение, папа Иоанн Павел II высказался так: “Пожалуй, следовало бы предостеречь тех христиан, которые пылко откликаются на разные предложения, идущие из религиозных традиций Дальнего Востока, например — приемы и методы медитации и аскезы. В определенных кругах это стало просто модой, которую принимают без размышлений. Надо бы прежде всего хорошо узнать свое духовное наследие и задуматься, можно ли со спокойной совестью отречься от него. Особое дело — возрождение старых гностических воззрений в виде так называемого New Age. Нельзя обольщаться тем, что движение это хочет обновить религию. Это лишь новый способ исповедания гностицизма, то есть такого образа духа, который во имя глубокого познания Бога отвергает Его Слово, заменяя его тем, что измыслил сам человек. Гностицизм никогда не уходил с поля христианства, всегда как бы сосуществовал с ним: и под видом определенных философских течений, и, чаще всего, — под видом тайной парарелигиозной практики, очень глубоко порывающей с тем, что сущностно важно для христиан, но не выражающей это открыто”{1520}.
Всю свою творческую жизнь полемизировал с теософией католический писатель Честертон. “Недавно миссис Безант в увлекательном очерке объявила, что есть только одна подлинная религия, все остальные — ее отражения или искажения. Единая вера миссис Безант — это доктрина единой личности: все мы — один человек, и нет стен, ограждающих индивидуальность. Безант не учит нас любить своих ближних — она хочет, чтобы мы стали своими ближними. Никакая теория не вызывает у меня более яростного протеста, чем эта. Я хочу любить ближнего не потому, что он — я, а именно потому, что он — не я. Я хочу любить мир не как зеркало, в котором мне нравится мое отражение, а как женщину, потому что она совсем другая. Если души отделены друг от друга — любовь возможна. Если они едины — любви нет. Человек любит себя, но он не может в себя влюбиться, а если бы смог — занудный вышел бы роман... Христианство велит детям любить другу друга, а не взрослому любить самого себя. Вот пропасть между буддизмом и христианством: буддисты и теософы считают, что личность недостойна человека, христианин видит в личности высший замысел Бога. Мировая душа теософов требует любви от человека, растворенного в ней. Но божественное средоточие христианской веры выбрасывает человека вовне, чтобы он мог любить Бога. Восточный бог — это гигант, вечно ищущий свою ногу или руку. Ни в какой другой философии бог не радуется распадению мира на живые души, но для католика отделение Бога от человека свято, потому что оно вечно. Чтобы человек любил Бога, нужен не только Бог, но и человек. Все туманные теософы, верящие в нерасчлененность мира, отшатываются от потрясающих слов Сына Божьего: “Не мир Я принес, но меч””{1521}.
Вот суждение экуменического христианского семинара, в котором принимали участие и православные, и католики, и протестанты: “Религиозные общины имеют право выражать свой протест в тех случаях, когда авторитет их основателей или учителей используется для такой реинтерпретации основополагающей Вести, которая по сути своей с нею несовместима. Например, мы, христиане, выражаем свое возмущение теми интерпретациями Евангелия и христианства, которые предлагаются в оккультно-теософских системах и утверждаем, что идея близости этих эзотерических доктрин к Евангелию есть лжесвидетельство. Мы, христиане разных конфессий и разных стран, люди, знающие христианство не извне и имеющие серьезный опыт знакомства с иными религиями, свидетельствуем, что любая попытка создания “синкретической мировой религии” есть не что иное, как антихристианская инициатива. Мы предупреждаем о том, что если какая-то религиозная или “культурологическая” группа говорит о себе, что она нашла путь к синтезу всех мировых религий, к объединению христианства с каким-либо восточным или “эзотерическим” культом — это явный признак того, что перед нами отнюдь не “всепримиряющее учение”, а очередная секта, которая пытается насадить тот или иной псевдовосточный культ под маской симпатии к христианству. Мы обращаем внимание на недобросовестность пропаганды проповедников синкретических сект, воинственно требующих терпимости. Объявляя невежественным и необразованным фанатиком любого человека, не согласного с их доктриной, зачастую считая, что между их адептами и оппонентами лежит расовая пропасть, они постоянно обвиняют в нетерпимости и сегрегационизме христиан. Заявляя о себе как о носителях “широкого взгляда на мир”, они никогда не признают права христиан оставаться просто христианами. Отказ христианина поклониться “эзотерической доктрине” — что просто невозможно сделать, оставаясь верным духу и букве учения Христа — они немедленно характеризуют как “средневековую нетерпимость”, “фанатизм” и т. п., уверяя, что подобного рода людям нет места в новом мировом порядке, на утверждение которого направлены эти культы. Мы не можем молчать и перед лицом активного антихристианского движения, включающего в себя теософию, антропософию, “Живую этику” Рерихов и культы “New-Age”. Распространение Агни Йоги Рерихов в России, происходящее с поддержкой государственных лидеров и структур, вызывает нашу тревогу. Со всей ответственностью мы свидетельствуем: учение Рерихов — это религиозная секта не только не совместимая с христианством, но и прямо ему враждебная”{1522}. В христианском семинаре, принявшем 20 мая 1994 это Обращение, участвовало 227 человек. Они представляли Вселенский патриархат (Константинополь); Антиохийский патриархат; Русскую Православную Церковь; Элладскую Православную Церковь; Православную Церковь в Америке; Римо-Католическую Церковь; евангельских христиан России; епископальную Церковь Германии; лютеранскую Церковь Германии; лютеранскую Церковь Дании; лютеранскую Церковь Финляндии; методистскую Церковь; Церковь Англии (англикане); пресвитерианскую Церковь. Среди участников семинара — граждане России, Белоруссии, Бельгии, Ватикана, Великобритании, Германии, Греции, Дании, Италии, Казахстана, Литвы, Польши, США, Украины, Финляндии.
У христиан есть поводы для дискуссий между собою. Но отношение к теософии и оккультизму у нас единое.
Протестантский мир сам по себе также достаточно энергично реагирует на теософскую проповедь[402]. Вот мнение одного из протестантских сектологов: “Темпы распространения теософии, похоже, значительно ниже, чем в 20-е годы, и можно надеяться, что сложность и элитарность терминологии путаного богословия сделает ее еще менее эффективной в век, когда точность определений, наконец, обретает должное значение. Чтобы быть христианином, человек должен следовать Священному Писанию. Теософия же не отвечает этому требованию и должна рассматриваться как антихристианское учение. Теософия называет себя всеобщей мировой религией, имеющей собственную, отличную от других природу. Но любое внимательное изучение ее эклектического происхождения открывает, что она многое взяла из легко узнаваемых источников”{1523}.
Занятно, впрочем, что там, где русские философы видели примитивность, там протестантские проповедники увидели “элитарность”...
Я бы затруднился определить конфессиональную принадлежность Альберта Швейцера. Скорее это либеральный протестантизм. Но теософская переинтерпретация христианства не вызывала в нем никакого сочувствия. “Теософия, которая в своем стремлении создать единую религию пытается свести воедино индийское и христианское благочестие, сталкивается с трудностями, так как эти образы благочестия всецело различны. Поэтому теософия обычно жертвует христианством в пользу индийских идей; христианство же она использует только для того, чтобы придать им более сильную этическую окраску”{1524}.
Такова оценка “религиозной философии” Блаватской и Штейнера христианами самых разных направлений. Вряд ли Рерихам удалось покорить философские вершины, не взятые их учителями, и избавить теософию от антихристианского душка и от тех философских недостатков, о которых говорили вышецитированные авторы.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В течение всего этого нашего исследования я играл в поддавки… Я взял то определение религии, которое предложила Е. Рерих и показал, что и ее учение подпадает под это определение.
Затем я взял то определение секты, которым пользовались Блаватская и Рерих, и опять же показал, что под это определение подпадает их деятельность.
Вот, правда, с чем я никак не мог согласиться – так это с рериховскими определениями науки и культуры (ибо и то и другое у них оказалось почитанием Огня – фиолетового, очевидно).
Теперь же я хотел бы перейти на родной для меня язык христианского богословия. И торжественно сказать: теософия Блаватской и Агни Йога Рерихов - это НЕ РЕЛИГИЯ. На богословском языке религия – это связь с Истинным Богом. Единым, Вечным, Неизменным, Свободным, Любящим, Разумным. Подлинная связь с подлинным Богом только и может быть названа религией. Все остальное – миражи, имитации, подделки.
Теософия не ведет к Богу Евангелия. К тому Богу, о Котором сказано “Бог есть Любовь” и Которому молился Христос – “да будет воля Твоя”. Блаватская, процитировав слова одного из еще недостаточно расхристанных теософов – “Есть Добрый и любящий Разум, заполнивший Природу”, - не смогла удержаться от издевки: “Отчего это “любящий”? Если это Абсолют, то у него не может быть никаких признаков, в том числе и любви или ненависти. “Да будет воля твоя”. Мы не знаем такого существа, которому может быть адресована эта фраза”{1525}.
И поэтому теперь уже не как религиовед, а как христианин я могу овтетить на выпад Л. Шапошниковой: “Так вот, является ли философская система Живой Этики религией, и не просто религией, а именно такой, которую в ней желает видеть Кураев? Именно сатанинской. Хотя должна предупредить сразу, что подобной религии еще не существовало в истории духовной культуры человечества. И, я уверена, существовать не будет. Ибо два эти понятия — «религия» и «сатанизм» — по своему смыслу несовместимы. Религия, или латинское religio — означает благовестие, набожность. Сатанизм, полагаю, такие качества отрицает. Нельзя же так сказать — «благочестивый сатанизм» или «сатанинское благочестие». Но для Кураева, прошедшего школу идеологического тоталитаризма, ничего невозможного нет»{1526}.
Филологически латинское religio вообще-то не означает ни «благовестия», ни «набожности», а означает просто связь (либо связь людей между собою в выполнении некоего ритуала, либо их связь с тем духом, к которому они обращаются). И эта связь может быть в том числе и с демоническим миром. Так что с точки зрения филологии и религиоведения религия может быть сатанистской.
Но если уж Шапошникова решила слово «религия» принять не в религиоведческом его значении, а в богословском, если со словом религия она связала специфически церковные слова – «благочестие, благовестие, набожность», то тут я спешу с ней согласиться. Да, ни благочестия, ни набожности, ни благовестия (по гречески - Евангелия[403]) в теософии нет. А есть лишь бесконечные издевки над благочестием и верой «невежественных христиан» (кто тут только что сказал, что именно «сатанизм отрицает благочестие и набожность»?).
Но вот что удивительно. Когда рериховцам говоришь, что их «учение» –это религия, то они возмущаются. А если им скажешь, что вы не имеете ничего общего с христианской религией, вы чужие для нее, ваш путь не ведет к Богу – они опять начинают возмущаться…
На обнажении этих странных рериховских рефлексов мы и закончим первый урок сектоведения.
Мы показали, что с религиоведческой точки зрения теософия Блаватской и Агни Йога Рерихов – это религиозные феномены[404].
В то же время было сказано, что с точки зрения христианского богословия их путь - это путь нерелигиозный (точнее – лжерелигиозный).
Но это уже тема следующего занятия.
ПРИЛОЖЕНИЕ 1. ЦИФРЫ СКУЧНЫЕ, НО ЛЖИВЫЕ
Простите за банальность, но ведь и в самом деле есть три вида лжи: просто ложь, ложь вопиющая, и… статистика.
Вот и для этой, высшей градации лжи нашлось место в рериховской апологетике. “В попытках доказать антихристианский характер Агни Йоги дьякон Кураев заявил, что ему по мере чтения книг Учения “стало бросаться отсутствие некоторых слов, ключевых для любого хрисианского размышления. Во всем многотомьи книг "Живой этики” не найти таких слов, как грех, покаяние, искупление, благодать, Бог. Значит, это тексты, рожденные нехристианской духовностью”. Творческий коллектив издательства “Беловодье” недавно подготовил и выпустил в свет последний, третий том “Симфонии Агни Йоги”, где было сосчитано число всех слов и понятий, относящихся к различным темам, в том числе и теме религии. Строгие цифры свидетельствуют о некорректности (это самая мягкая характеристика) слов дьякона: слово “грех” упоминается в 2 параграфах, “покаяние” (раскаяние) в 4 параграфах, “искупление” — в 12 параграфах, “благодать” — в 77 параграфах, “Бог” — в 63 параграфах. Кроме того, в 74 параграфах Учения встречается слово “Творец”, в 124 параграфах слово “молитва”, в 68 параграфах — “душа”, в 63 параграфах — “Христос”. В целом христианская терминология по частоте встречаемости превосходит индуистскую и буддийскую. Дьякон Кураев не один раз пытался утверждать, что Учение и Рерихи нередко прибегают ко лжи с целью маскировки своих истинных намерений. Тогда что же маскирует Кураев в своем “нелживом” пассаже об отсутствии в Учении ключевых христианских слов? И такого рода откровенных “маскировок” в кураевских сочинениях различные полемизирующие с ним авторы насчитывают превеликое множество”{1527}.
Арифметическую работу, которую сделало издательство «Беловодье», Л. Шапошникова приписала лично себе: «Кураев также утверждает, что в текстах Живой Этики нет даже таких христианских слов, как Бог, благодать, грех, искупление, покаяние. И приводит данное утверждение в качестве доказательства, что эти «тексты рождены нехристианской духовностью». Если духовность нехристианская, то, по Кураеву, она — сатанинская. Отвлекаясь от странности кураевского течения мысли, могу сказать, что диакон солгал. Солгал «во имя свое», своей «системы доказательств». Вовлекшись в это неправедное дело, я подсчитала — «Бог» повторяется в текстах Живой Этики около 50 раз, «благодать» — около 30, «искупление» — около 20. Есть даже «грех» и другие слова из христианской лексики, которые, думаю, просто неизвестны Кураеву. Несмотря ни на что, Кураев берет вышеизложенные им доводы за доказательство, что Живая Этика — это «сатанинская религия»»{1528}.
Что ж, давайте проверим.
Слово “грех” и в самом деле дважды встречается в 14 книгах Живой Этики. Но при первом же его упоминании оно наделяется смыслом весьма далеким от того, который ему придает христианство: “”Болезнь от греха” – говорит Писание. Скажем – болезнь от несовершенства прошлого и настоящего” (Сердце, 96). В христианстве грех - не несовершенство, а сознательный выбор. Совершенен только Бог. По сравнению с Ним – все несовершенно: “Он и в Ангелах Своих усматривает недостатки: тем более - в обитающих в храминах из брения, которых основание прах” (Иов. 4,18-19). Быть несовершенным – значит быть тварным. Поскольку же не мы себя сотворили, но Господь, то поэтому быть несовершенным - не грех. Тварность – это изначальное условие нашего человеческого существования, condition humain. Грех – это отказ перерасти это условие, отказ от стремления к переходу границы между тварным и не-тварным, своеовольный отказ от Божия призыва и Божией заповеди.
Так что духи, дружившие с Рерихами, вполне сознательно отказались включить слово грех в своей лексикон. Два упоминания этого слова, причем в одном из случаев упоминание скорее полемическое по отношению к христианству – это признак того, что сами духи с этим словом не работают; им это слово не близко и ненужно.
Слово “раскаяние” дважды встречается в “Надземном”, но оба раза – в критическом контексте: “Так называемое раскаяние” (260 и 570)! В книге “Зов” под указанной в “Симфонии” датой 26.07.1922 говорится, что “нет покаяния”[405].
Остается проверить последнее из четырех употреблений слов “раскаяние”-“покаяние” в книгах Живой Этики. “Знаки Агни Йоги”, 52 параграф. “Слово раскаяние отсутствует в словаре Сензара. Оно заменено известным вам выражением разумное сотрудничество Обдумайте ипокритскую природу понятия раскаяния. Для народа легче явить существо раскаяния на медицинском примере. По испорченности мышления человек наносит рану своему собрату, но ни мысли, ни слова не залечат эту рану. Придется рядом упорных действий соединить порванную ткань. Для восстановления целесообразности придется проявить разумное сотрудничество. Последствие действия можно заживить только действием. Никакие словесные утверждения, никакие клятвы не имеют значения. Кто же познал свое неразумие, пусть покроет его действительным разумием. Исчерпать неразумие можно разумным сотрудничеством. Платное отпущение раскаявшегося грешника не есть ли самое тяжкое преступление? Денежный подкуп Божества не хуже ли первых форм фетишизма? Этот устрашающий вопрос надо освещать многосторонне, иначе белье человеческое очень грязно”.
Издатели “Симфонии” поясняют: “ипокритский – ханжеский, лицемерный”[406]. Верно – греческое слово в новозаветном употреблении имеет значение лицемерия. Но что же тогда получается? Как видим, сами “махатмы” признают, что в их словаре слова раскаяние отсутствует, и употребляется оно ими лишь для ругани в адрес христиан (причем христианское понимание раскаяния и исповеди профанируется донельзя - надеюсь, “православным” рериховцам известно, что никаких денег за исповедь в православных храмах не берут)[407].
Так кто фальсификатор?
И еще раз замечу: Ангелы, посланные от Бога, согласно православной традиции, исполняют душу покаянием: луч Света озаряет душу и обнажает грязные потеки на ней, и человек скорбит о своей греховности, ирожадется внем “заботливая печаль о Господе”{1529}. Православное покаяние – это именно плод Богообщения. Чем лучше видишь Цель, тем невыносимее тяжесть того груза, который не позволяет двигаться к ней быстрее. Отсюда – общеизвестный парадокс церковной жизни: “вечностоящие” люди, никогда не понуждавшие себя к духовному труду, люди, действительно живущие во грехах, именно грехов в себе не видят (“У меня, батюшка, грехов нет: если и резал кого – так только по делу!”). Но люди и в самом деле святые плачут о своих грехах и считают себя грешнейшими из всех… Просто, где нет Света, нет и познания себя, нет и покаяния. Оттого и говорит преп. Исаак Сирин, что “Восчувствовавший грехи свои выше того, кто молитвою своей воскрешает мертвых. Кто сподобился увидеть самого себя, тот выше сподобившегося видеть Ангелов"{1530}. И, напротив, отсутствие покаяния свидетельствует о том, что непокаянное сердце далеко от подлинного Света. Агни Йога покаяния не знает, к раскаянию не призывает, над исповедью издевается… Поэтому православный человек не может оценить духовное состояние Рерихов иначе как прельщенное…
Но вернемся к нашим статистикам и рериховским текстам и посмотрим на судьбу слова “искупитель”.
В “Надземном” слово “искупление” относится не к Христу и не к Его Искупительной Жертве (“Мудрый нисходит в наибольшую темноту, чтовы вывести и оттуда жаждущих искупления” - 187).
В книгах Агни Йоги кто угодно именуется искупителем, но не Христос. “Карма искупления приближается” (Мир огненный 3,367) – раз употребляется будущее время, значит, человечество еще не искуплено Христом. Вместо же Христа на статус искупителей претендуют все, кому ни лень: В “Беспредельности” слово “искупитель” относится к… Елене Рерих: “У нас на вашей планете есть доверенная. Она послана к вам как наша пророчица будущего. Потому понятие искупителей так жизненно” (Беспредельность, 5). Кроме того – некая “Тара стремится к искуплению человечества” (Беспредельность, 219). Мало этого – на ту же роль претендует некий “Космический Магнит” (“явление искупления утверждается явленным законом Космического Магнита” – Беспредельность, 546). “Выпить яд мира, чтобы возродиться со всею мощью. Этот символ идет от преданий древности, мы видим его в Египте, в Греции, сам Шива напоминает о нем. Целый ряд искупителей несет чашу яда, претворяя его в Амриту” (Знаки Агни Йоги, 304) “Дыхание матери Мира, Гиганты держащие ношу, и Искупители, чашу приявшие – эти три образа возникли около одного закона” (Знаки Агни Йоги, 306). “В чаше огненной заложено искупление” (Мир огненный 3,25). “Надземные вихри можно назвать вихрями искупления” (Мир огненный. 3, 107). “Творчество Космоса определяет иную судьбу жизни, потому искупление неизбежно” (Мир огненный 3,195). “Карма человечества состоит из мозаики самых страшных искуплений” (Мир огненный 3,314). “Очищение материи и духа происходит лишь огненными энергиями и центрами, напряженными в пространственном искуплении” (Мир огненный 3,355) “Каждое действие счтитается нужным для искупления” (Сердце, 202). А вообще-то – “сам человек искупает” (Беспредельность, 897)[408].
Вот уж точно - “Учение об Искупителях имеет приложение во всему сущему” (Знаки Агни Йоги, 417). Но если “все сущее” искупает само себя, то Жертва Христа становится излишней. Посему и продолжает только что цитированный параграф: “Истинно, как можно влиять и приближаться через терафимов, так же можно через сознание принимать на себя чужую карму. Можно принять карму коллектива, так название Искупителя не будет суеверием” (Знаки Агни Йоги, 417).
А кто это суеверно мыслит об Искупителе? – “Христианские отцы с истинно дьявольской подачи говорят...”{1531}. В Великую Пятницу не совершилось никакого Избавления. “В тот день Христос оккультно становился не СПАСЕНИЕМ человечества, а ВОЗМЕЗДИЕМ”{1532}. “Никто не может спасти другого. Лишь собственными усилиями подымается дух в сужденные прекрасные миры”{1533}. “Сектантское воззрение, что лишь благодаря проявлению Христа человечество было спасено от козней дьявола”{1534}. “Христа, якобы раз навсегда искупившего наши грехи”{1535}. “Так произошли страшные кощунственные явления: страшное внушение понятия, что крестная смерть Христа спасла человечество от первородного греха и всех последующих”{1536}.
А что есть “искупление” в понимании Агни Йоги? – “Говоря о циклах, будем иметь ввиду перемещение космического соответствия. Именно, будем рассматривать искупление, как огненное строительство. Эти циклы будут установлены тремя причинами - трансмутацией старых накоплений, очищением пространства и нагнетением великого будущего” (Мир огненный. 3,318). “Карма человечества состоит из мозаики самых страшных искуплений” (Мир огненный. 3,314).
Итак, слово “искупление” в Агни Йоге означает всего лишь навсего расплату по кармическому закону – но отнюдь не Милость, действующую поверх закона, как в христианстве. О Христе-Искупителе в Агни Йоге ничего нет и в принципе быть не может. Эти книги избегают сближения имен Христос и Искупитель[409].
Так кто же фальсификатор?
А что же Рерихи делают со словом “благодать”? Верно, они его употребляют. Но всякий раз опять же очевидно, что отнюдь не в христианском смысле. “Благодать” теософских диктантов не более, чем омоним христианскому слову того же звучания. Если в христианстве благодать – это Благой Дар, Божие действие, укрепляющее человека, милующее его и исцеляющее, дарующее человеку то, что сам человек не заслужил и чего он сам создать не может, то в рерихианстве смысл этого слова ровно противоположный. “Благодать вполне реальное вещество высшей психической энергии. Психическая энергия, конечно, проистекает от каждого организма, ее имеющего, но нужно, чтобы получить прямой эффект, собрать и фокусировать ее сознательно” (Иерархия, 229). “Психическая энергия есть синтез всех нервных излучений”{1537}.
А в таком значении благодать - это уже не “ключевое христианское слово”, а очередная “маскировка”. Говорить, что слово благодать в таком понимании является словом христианского лексикона – все равно, что утверждать, что учебники физики написаны на языке византийских исихастов (и там, и там встречается слово энергия), или же видеть христианского мистика в любом, сказавшем “погода-то какая благодатная нонче!”.
Мы видим, что статистика, приведенная в “Симфонии”, становится особенно интересна, если откладываешь арифмометр, и вместо того, чтобы чисто формально считать – сколько раз употребляются некоторые слова, обращаешь внимание на то – как именно они употребляются. Например, в книге “Аум” слово “Бог” встречается три раза. Но ни об одном из этих случаев нельзя сказать, что это слово Е. Рерих использует для положительного исповедания своей веры. “Устрашение Богом есть великое кощунство” (Аум, 69). “Некоторые из величайшего почитания утверждают “не То, не То”, чтобы не допустить оскорбления сравнений. Другие вообще запрещают произносить слово “Бог”, чтобы не умалить величия Высшего” (Аум, 78). “Можно припомнить притчу о слепом, который, получив удар хобота слона, уверял, что его поразила Рука Бога” (Аум, 332).
Итак, один раз слово “Бог” употребляется при разговоре о детской вере (Аум, 69). Один раз – когда речь заходит о вере простеца (Аум, 332), и один раз – при разговоре о вере мудреца. Но сей мудрец, вызывающий полную симпатию Е. Рерих, как раз запрещает это слово использовать..
Еще более интересно употребление слова Бог в “Надземном”. Здесь слово Бог, если верить составителям “Симфонии”, употребляется 12 раз!
Но только один раз речь идет о Боге христиан. Правда, интонация при этом традиционно-издевательская – у теософов принято противопоставлять злые дела христиан их проповедям о “Боге Любви” “Урусвати знает, как особенно жестока религиозная распря. Нужно не вмешиватьтся в споры о религиях. Нужно творить добро, и пусть люди не пожирают друг друга во имя Милосердного Бога” (Надземное, 564).
Во всех остальных случаях очевидно, что упоминаемое божество – этот никак не Бог христианского Откровения. “Мы строим жертвенники Неведомому Богу (Надземное, 611). “Кришна – Бог” (Надземное, 664). “Неразумно думать, что Боги посылали болезни в виде наказания” (Надземное, 186). “Великий дар Богов… Мы должны быть благодарны Богам” (Надземное, 200). “Не Боги спешат мстить людям” (Надземное, 205). “Они полагают, что Боги могут принимать нанятые молитвы” (Надземное, 244). “Благодарю Богов” (Надземное, 307). “Боги насылают несчастия” (339). “Предательство не прощаемо Богами” (Надземное, 403). “Могут быть и чудесные выделения, которые называются пищею богов” (Надземное, 430).
Это все места с употреблением слова “Бог” в “Надземном”, указанные авторами “Симфонии”. Так кто же фальсификатор? Издатели “Симфонии”, выставляющие упоминания о языческих богах в качестве доказательства того, что Агни Йога говорит о христианском Боге, или я?
Слово “творец” я проверил по двум последним книгам агни-йоговской серии.
В “Братстве” слово “Творец” не упоминается ни разу. Но однажды встречается слово “творец”, с маленькой буквы и относящееся к человеку. В “Надземном” слово “творец” в 9 случаях пишется с маленькой буквы, относится оно не к Богу, но к человеку. Типичный случай такого словоупотребления – “Пусть семья и школа творят будущих тружеников и творцов (839); “человек является творцом ядов” (413). Один раз написано – “Творец”, и даже более того – именно в применении ко Христу (“Великому Путнику”)! Увы, и в этом случае речь не идет о том, что Христос – Творец Космоса. Из текста параграфа (151) следует, что Он всего лишь был причастен к миру искусств… Но это не мешает моим критикам включить все эти употребления слова “творец” в статистику, призванную убедить меня в том, что, мол, агни-йоговские книги несут весть о Боге-Творце!
Так кто фальсификатор?
И последнее: по мнению “статистиков”, в рериховских книгах “В целом христианская терминология по частоте встречаемости превосходит индуистскую и буддийскую”. Слово “карма” – из какого лексикона: христианского или индуистского? Так вот, это словечко только в “Надземном” встречается 62 раза. Это больше, чем использование любого специфически христианского термина во всех 14 книгах Агни Йоги.
Слово “аура” - из какого лексикона: христианского или оккультного? Но лишь в “Надземном” оно встречается 34 раза (имя Христа упоминается в этой книге лишь 4 раза[410]).
Может быть, “статистики” из «Беловодья» спокойно и улыбчиво соврали. А может быть, они искренни: просто, пройдя обучение в школе теософии, они разучились и считать, и читать. Но г-жа Шапошникова издала свою статью через год после того, как в книге «Кто послал Блаватскую», я разобрал двуличие этой «статистики». Как назвать журналистку, которая знает, что ее обвинение другого человека несостоятельно, и тем не менее повторяет его?
ПРИЛОЖЕНИЕ 2. Ангарское религиозное рериховское общество
Ангарское Религиозное Рериховское Общество (А.Р.Р.О.) является объединением граждан, созданное на добровольных началах в целях совместного исповедания, изучения, применения к жизни и распространения Учения Живой Этики
Учение Живой Этики есть синтез всех мировых религий: христианства буддизма, индуизма и других Учений Востока и Запада
Для каждого члена А.Р.Р.О. являются священными следующие принципы
1/ Не употребление в пищу мясо.
2/ Исключение из своей жизни спиртных напитков и наркотиков (кроме сугубо медицинских целей.
З/ Отказ от курения.
4/ Избежание сквернословий.
5/ Семья - священный союз, скрепленный Богом.
6/ Воспитание детей в высоконравственном духе - на принципах любви, уважения, справедливости, честности, патриотизма.
7/ Запрет на применение оружия.
8/ Исключение из жизни преступлений против закона и прав человека.
9/ Не принятие лжи и лицемерия.
Учение Живой Этики, переданное через Елену Ивановну Рерих, составляет 13 книг, оно опубликовано различными издательствами Российской Федерации.;
Помимо вышеизложенного, А.Р.Р.О ставит свой целью изучение творческого наследия Семьи Рерихов, их понимание Вселенной передано в художественных, литературных, философских произведениях, которое открывает законы взаимодействия Природы, Человека и Космоса.
В культовой практике А.Р.Р.О. вправе пользоваться и отправлять культ мировых религий: хрисианства, буддизма,индуизма и других религий.
В культовой и обрядовой практике А.Р.Р.0. предполагается сердечное общение с основателями Мировых Религий (Христом, Буддой, Моисеем, Магометом) и с другими Великими Водителями Человечества.
Для познания Учения используются:
- святые книги (Книги Живой Этики, Библия, Коран, Евангилие) посещение святых мест;
Обычной формой обряда в А.Р.Р.О. является Общее Собрание верующих. На Общем Собрании изучаются тексты святых книг, зачитываются доклады, лекции, проповеди, как на религиозно-духовные темы, так и на актуальные темы современности с точки зрения науки и религии, а также обсуждается и изучается живопись и литературно-филосовское наследие Семьи Рерихов
В повседневной жизни А.Р.Р.О широко открыто для сотрудничества с другими религиозными организациями и общинами, как христианских, так и нехристианских конфессий в целях сотрудничества всех верующих в Бога людей, направленное на сохранение духовного мира человека, на создание высоко-нравственной культуры Общества
А.Р.Р.О предполагает сотрудничество с различными НИИ и медицинскими учереждениями в целях изученния возможностей человека.
Во всех областях общественной жизни А.Р.Р.О. выступает за сохранение экологии, флоры и фауны Земли и проповедует высоконравственный здоровый образ жизни
А.Р.Р.О осуществляет свою деятельность в соответствии с Конституцией и законодательством Российской Федерации.
Председатель А. Р. О. Е.В.Фролов
Секретарь А. Р. О. И.В.Пирогова
МИНИСТЕРСТВО ЮСТИЦИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ МИНИСТЕРСТВА ЮСТИЦИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ПО ИРКУТСКОЙ ОБЛАСТИ
664011, г. Иркутск, ул. Желябова, 6 тел. 24-20-80 факс: 33-23-17
Заведующему отделом по связям религиозными и общественным объединениями Луковникову В.П.
№ 103-к от 03.04.01 г.
Справка
Ангарское религиозное рериховское общество было зарегистрировано 21 апреля 1997г. в соответствии с законом «О свободе вероисповеданий». 2 декабря 1999г. было преобразовано в Общественную организацию Ангарское Рериховское общество (свидетельство о регистрации № 2163). Руководителем общественной организации является Фролов Евгений Васильевич. Адрес организации: 665830, г. Ангарск, п. Ленина, д/к нефтехимиков.
Зам. начальника Главного управления Министерства юстиции РФ по Иркутской области Н.С.Кокоурова