"Generation Икс" - читать интересную книгу автора (Коупленд Дуглас)

ТАК ПРОДОЛЖАТЬСЯ НЕ МОЖЕТ

Теперь вы знаете о жизни Дега чуть больше (хотя ваши представления и несколько односторонни). А тем временем на нашем пикнике в пустыне в этот пульсирующий от жары день Клэр, покончив с цыпленком, протерла темные очки и водрузила их на переносицу с важностью, дающей понять, что она готова начать свое повествование.

Немного о самой Клэр: у нее корявый, как у таксистов, почерк. Она умеет складывать японских бумажных журавликов, и ей в самом деле нравятся соевые гамбургеры. Она появилась в Палм-Спрингс в жаркий ветреный выходной, в День матери, который, если верить Нострадамусу, как его толкуют некоторые комментаторы, должен был стать концом света.

Тогда я обслуживал открытый бар в «Спа де Люксенбург», место несравненно более шикарное, чем «У Ларри»; заведение с девятью пузырящимися оздоровительными бассейнами и витыми ручками ножей и вилок «под серебро» для пользования за столиками на открытом воздухе. Весомые штуки, всегда производившие впечатление на гостей. Итак, помню, я наблюдал, как шумные не поддающиеся счету родные, двоюродные, сводные братья и сестры Клэр без умолку трещат на солнышке возле бассейнов, словно попугаи в вольере, когда вдоль клетки крадется мрачный голодный кот. На ланч они ели одну рыбу, и только мелкую. Как выразился один из них: «Крупная рыба пробыла в воде чересчур долго, и одному богу известно, чем ей выпало питаться». А уж форсу! Три дня подряд на их столе лежал один и тот же нечитаный номер «Франкфуртер альгемайне цайтунг». Ей-богу.

За соседним столиком, не обращая внимания на потомство, вместе с лоснящимися, увешанными драгоценностями друзьями-компаньонами сидел отец Клэр – мистер Бакстер, тогда как миссис Скотт-Бакстер, его четвертая жена, скучающая молодая блондинка, зыркала на выводок Бакстеров, будто самка-норка на норковой ферме, только и поджидающая, когда самолет на бреющем полете посеет панику, дав ей предлог пожрать молодняк.

Чтобы избежать неминуемого страшного суда в городе, крайне суеверный мистер Бакстер, обращенный в приверженца идеи Новой эры женой номер три, вывез весь клан на уикэнд из Лос-Анджелеса. Напуганные лос-анджеловцы жили в мрачном ожидании того, как земля безжалостно с гортанным чавканьем начнет поглощать нелепо-гигантские дома, а с небес посыплется град жаб. Но, истинный калифорниец, он шутил: «Их-то, по крайней мере, легко себе представить».

Однако Клэр, казалось, совсем не развлекал сумбурный разговор ее родных. Она вяло придерживала бумажную тарелку, наполненную низкокалорийной едой с высоким содержанием клетчатки – ананас, проросшие бобы и цыпленок без кожи, в то время как сильный, не по сезону свирепый ветер скатывался с горы Сан-Джасинто. Я помню отвратительные обрывки фраз, которыми обменивались эти гладкие, лощеные Бакстеры.

– То был Гислер, а не Гитлер. Так предсказал Нострадамус, – орал через стол один из братьев, Аллан, типичный ученик частной закрытой школы, – а еще он предсказал убийство Джона Кеннеди.

– Об убийстве Джона Кеннеди не помню.

– На сегодняшнее сборище «У Золя», посвященное концу света, я надену такую шляпку пирожком. Как у Джекки. Будет очень исторично.

– Та шляпка, знаешь ли, была от «Холстон».

– Ну и пусть!

– Покойные знаменитости де-факто забавляют.

– А помните тот День всех святых пару лет назад, когда началась паника из-за поддельного тайленола, когда все пришли на вечер, одетые баночками с этими таблетками…

– …а потом все скукожились, когда поняли, что эта гениальная мысль пришла не только в их головы.

– Это же идиотизм – оставаться здесь; город уже трижды трясло. С тем же успехом мы могли бы нарисовать на себе мишени.

– А что, у Нострадамуса есть и снайперы?

– Слушайте, а лошадей можно доить?

– А это-то тут при чем?

Беседа была нескончаемой, вымученной, претенциозной, временами она казалась шелухой от английского языка, который дотирали уцелевшие в ядерной войне. Но слова здорово передавали дух времени и потому засели в моей голове.

– Я на стоянке встретил музыкального продюсера. Он с женушкой направлялся в Юту. Говорит: здесь – район бедствия, и только в Юте можно выжить. Они ехали в этаком клевом золотистом «корни-че», багажник был под завязку забит ящиками с армейским пайком и бутылками воды из Альберты. Женушка жутко напугана.

– А кто-нибудь видел фунт пластикового жира, выставленный в окне хирургического кабинета? Точь-в-точь блюда-муляжи в витринах японских ресторанов. Похоже на тарелку пюре из киви с клубникой.

– Господи, кто-нибудь выключит этот вентилятор? У нас что, съемки для рекламных роликов?

– Хватит выпендриваться.

– Щас спою какое-нибудь евродиско.

(В этот момент бумажные тарелки с говяжьими котлетами, приправой и крохотными свеженькими овощами соскользнули с ослепительно белого стола в бассейн.)

– Не обращай внимания на ветер, Дэви. Не потакай капризам природы. Он сам угомонится.

– Э-э… а можно испортить Солнце? Мы способны расфигачить на Земле что угодно. Можем мы, если захотим, уничтожить Солнце? Я, например, не знаю. Можем?

– Меня больше беспокоят компьютерные вирусы.

Клэр поднялась и подошла к бару, где я трудился, – забрать поднос с коктейлями «Кейп Код» (побольше Кейпа и поменьше Кода, пожалуйста) и пожала плечами – «да, дал же мне бог такую семейку!». Затем направилась обратно к столу, показав мне спину в вырезе черного купального костюма – белую бледную спину с лесенкой шрамов цвета воска. Как я узнал позже, это были следы заболевания в детстве, приковавшего ее на годы к больничной койке в клиниках от Бретвуда до Луизианы. Там врачи шприцами выкачивали из ее позвоночника гадкий вирус, и там же она провела годы «становления личности» в беседах с искалеченными душами – клинические пограничные случаи, маргиналы, с теми, у кого крыша съехала. («До сих пор я предпочитаю общаться с людьми травмированными – они более цельные».)

Вдруг Клэр на ходу развернулась, вернулась к бару и, приподняв очки, призналась мне:

– Знаешь, мне кажется, что, когда Господь создает семьи, он просто тычет пальцем в телефонный справочник, попадая наугад, а потом говорит тем, кого выбрал: «Эй! Следующие семьдесят лет вы проведете вместе, хотя у вас нет ничего общего и вы не нравитесь друг другу. Но если вы хоть на секунду почувствуете, что эти люди вам чужие – вам станет стыдно». Мне так кажется. А тебе?

Моего ответа история не сохранила.

Она отнесла напитки семье, приветствовавшей ее воплем: «Спасибо, Старая Дева», – и вернулась. Тогда (как и сейчас) она была коротко острижена под Бетти Буб и желала знать, какого черта я делаю в Палм-Спрингс. Она заявила, что все люди моложе тридцати лет, живущие в курортных местах, мерзопакостны; это «альфонсы, торговцы наркотиками, садящиеся на иглу и просто спрыгивающие с нее, сутенеры, они кого-то снимают, разводят, словом ловят рыбку в мутной водице». Я уклончиво сообщил, что просто пытаюсь уничтожить все темные пятна в своем прошлом, и она приняла это за чистую монету. Потом, пригубляя напиток и рассеянно разглядывая в зеркальной полке свое отражение на предмет прыщиков, поведала о своей работе.

– Я торгую одеждой на каждый день – потом призналась, что служение моде для нее – занятие временное. – Я не думаю, что становлюсь лучше: в одежном бизнесе столько мошенничества. Мне хотелось бы уехать куда-нибудь, например, на Мальту, где скалы, и выбросить все из головы – читать книжки и общаться с людьми, которые хотят заниматься тем же.

В этот момент я и заронил семя, которое вскоре принесло в мою жизнь столь неожиданный и восхитительный плод. Я сказал:

– Почему бы тебе не перебраться сюда? Брось все.

Возникла взаимная симпатия, позволившая мне беззаботно продолжить:

– Забудь обо всем. Начни сначала. Подумай. Отделайся от нежеланного настоящего. Посуди сама, какой будет терапевтический эффект; а по соседству со мной есть пустое бунгало. Можешь въехать хоть завтра, и я знаю уйму анекдотов.

– Может, я так и сделаю, – сказала она. – Может, так и сделаю, – улыбнувшись, она взглянула на свою семейку. Та, как всегда, прихорашивалась и щебетала, спорила о предполагаемой длине «хозяйства» Джона Диллинжера, обсуждала демонические аспекты телефонного номера Джоанны (сводной сестры Клэр), содержащего три шестерки подряд, и вновь – Нострадамуса с его предсказаниями. – Взгляни на них, а? И представь, что тебе двадцать семь и ты едешь с братиками и сестричками в Диснейленд. Поверить не могу, что позволила втянуть себя в такое. Здесь так занудно, что если ветер не разнесет это местечко, то оно сгинет само по себе. У тебя есть братья и сестры?

Я сказал, что их у меня по трое – и тех, и других.

– Так ты знаешь, каково это, когда каждый начинает раздирать общее будущее на отвратительные кусочки. Господи, когда они принимаются разговаривать таким манером – ну знаешь, все эти секс-сплетни и чепуха о конце света, – я подумываю: а не признаются ли они друг другу на самом деле в другом?

– Типа?

– Ну, в том, что все они перепуганы. То есть, когда люди на полном серьезе начинают говорить, что надо сделать в гараже запасы консервов, или глаза их наполняются слезами при мысли о «последних днях», – не есть ли это самое поразительное признание в том, как им плохо, что жизнь идет совсем не так, как им бы хотелось.

Я был на седьмом небе. А как иначе – ведь я нашел человека, которому нравилось изъясняться подобным образом! Словом, мы часок продолжали в этом же духе, и лишь случайные любители рома да Аллан, который пришел за миндальными орешками, ненадолго прерывали нас.

– Эй, мистер, никак Дева на вас глаз положила? – осведомился он, хлопнув Клэр по спине.

– Аллан и вся семейка считают меня чудачкой, поскольку я еще не замужем, сказала она, а потом, повернувшись, выплеснула розовый коктейль ему на рубашку. – И прекрати приклеивать мне эту дурацкую кличку.

Отомстить Аллан не успел. У столика мистера Бакстера началась суматоха – одно из тел вдруг сползло на пол, и кучка загорелых, немолодых, с солидными животами мужчин, увешанных украшениями, крестясь, сгрудилась вокруг мистера Бакстера, который, стискивая рукой грудь и тараща глаза, походил на плачущего клоуна.

– Опять. Только не это, – разом вырвалось у Аллана и Клэр.

– Аллан, иди, твоя очередь.

Аллан, капая соком, без всякого энтузиазма направился туда, где несколько человек заявляли, что уже вызвали «скорую».

– Прости меня, Клэр, – сказал я, – но у твоего отца такой вид, как будто у него инфаркт или типа того. Не слишком ли ты… ну я не знаю, прохладно относишься к нему?

– А-а, Энди, не волнуйся. Он выкидывает это по три раза в год – была бы аудитория побольше.

Возле бассейна засуетились. Но Бакстеров в толпе можно было сразу узнать по отсутствию интереса к происходящему, они вяло реагировали на всеобщее волнение, когда прибыли два санитара с каталкой (привычная картина для Палм-Спрингс). Убедив новообращенную мисс Скотт-Бакстер не пихать ему в руку кварцевые кристаллы (она тоже исповедовала нью-эйджевскую веру), санитары погрузили мистера Бакстера на каталку и повезли к машине; послышалось звяканье, заставившее толпу у бассейна замереть. У всех на глазах из кармана мистера Бакстера вывалилось несколько столовых приборов. Его пепельное лицо было мертвецки бледным; воцарившееся безмолвие обжигало.

– О, папа, – произнес Аллан. – Как ты мог так опозорить нас? – Он поднял вилку и оценивающе оглядел ее. – Это же железка. Разве мы тебя плохо воспитывали?

Туго натянутая струна напряжения лопнула. Кто-то захихикал, мистера Бакстера увезли, как оказалось, у него был подлинный губительный инфаркт. Клэр между тем (заметил я краем глаза) сидела на краю бассейна цвета охры и, болтая ногами в медово-молочном мраке воды, смотрела на солнце, скрывающееся за горой. И своим тоненьким голоском говорила ему, что ей очень жаль, если мы обидели его или причинили какую боль. И я подумал, что мы станем друзьями на всю жизнь.