"Город Солнца" - читать интересную книгу автора (Стэблфорд Брайан Майкл)

Глава 2

Мы опустились на плоскую вершину небольшого холма, увенчанного зарослями бледной растительности. Внешние камеры не показали ничего, кроме огромного ковра зелени испещрённой пятнами жёлтых цветов. Для неискушённого взгляда растительность казалась смесью дрока и орляка,[3] но несколько более мягкой. Растительная жизнь в этом районе Аркадии — и практически во всех умеренных зонах — была мясистой и упругой. Здесь росло очень мало растений, которые были бы грубыми, обладали шипами или колючками, и довольно мало таких — если верить поисковому отряду — которые были бы ядовитыми или несъедобными. Образ планеты, укоренившийся благодаря поисковому отряду, был ласковым и мягким. Также, как и первому высадившемуся на ней, рисовавшему её в пастельных тонах.

Планета, как ей положено, обернулась вокруг своей оси, и мы приземлились в темноте, с ожидающей нас большей частью ночи. По корабельному времени было раннее утро — три или четыре часа утра и до общего подъёма было ещё долго. Мы решили поспать пока темно и начать с местным рассветом. Было бы, возможно, и приятно выйти наружу, даже в темноте, вдохнуть местный воздух и посмотреть на то, что можно было увидеть с помощью фонарей, но то было бы глупо.

Пит Ролвин должен был оставаться на дежурстве в любом случае, поэтому он продолжил попытки связаться с городом по радио, но если у них всё ещё был функционирующий приёмник, они, явно были настроены игнорировать вызовы.

Сомневаюсь, что кто-нибудь крепко спал — предвкушение неизвестного и сон не слишком хорошо сочетаются друг с другом. Воображение всегда вмешивается, чтобы родить идеи, основываясь на самых неподходящих фактах, и очень немногие из нас обладают силой воли, необходимой для того, чтобы угомонить буйство своего воображения, поскольку реальность достаточно скоро сделает все домыслы излишними. Всякого рода мысли пробегали у меня в мозгу, вертясь вокруг города с круговыми стенами… подстёгиваемые темнотой, бездействием и тем фактом, что я находился в полудрёме. Моя память продолжала мне подсовывать образы, связанные с Флорой, Дендрой и Вайлдбладом, всех тех миров, где нам пришлось туго, по крайней мере, вначале. Но Аркадия, вне сомнения, была исследована достаточно хорошо, чтобы быть безопасной. Она обладала только одним перекосом в своей жизненной системе — упорным и успешным в плане эволюции колонии псевдоорганизмов наравне с организмами с обычным метаболизмом. Это, говорил я себе, едва ли имело значение. Но когда сознание погружается на грань сна, воображение может следовать своим путём. Когда здравый смысл спит, приходят ночные кошмары…

И я не смог избавиться от тяжёлого предчувствия, которое донимало меня в течение всей долгой ночи.

Мы поднялись на рассвете, быстро поели и приготовились к контакту. Это было делом Натана, и он отправился, но вызвался пойти вместе с ним. Представлялось более безопасным сперва только двоим из нас выйти из-под защиты корабля, и поэтому остальные остались дожидаться наших первых впечатлений.

Мы шагнули из люка в холодное, сырое утро. Стоял лёгкий туман, но я решил, что он скоро рассеится. Солнце казалось очень большим и бледным, вися над горизонтом на востоке.

Город был скрыт от нашего взгляда довольно протяжённым, но не высоким холмом. Надо было долго спускаться в узкую долину и подняться вверх по пологому, но протяжённому склону прежде, чем мы добрались бы до вершины холма и смогли глянуть на долину, в которой располагался город и его возделываемые земли, и на реку.

Вокруг корабля в радиусе около тридцати метров растительность была высотой по колено, но затем покрытые жёлтыми цветами растения стали менее густыми, и мы смогли обходить наиболее неудобные участки. Все стебли были влажными, но они не цеплялись к нашим ногам, когда мы проходили среди них или их переступали. Наши башмаки выдавливали сок из побегов и листьев, и везде, где мы ступали, оставались следы ног, которые должны были быть заметными в течение некоторого времени.

Те деревья, которые нам попались, были маленькими, тонкими, с коротким стволом, но с множеством тонких ветвей, чьи листья ещё полностью не распустились. Была ранняя весна. Многие из видов были пока в состоянии роста, ещё не зацветя — преобладание такого ландшафта, который оживлялся лишь бледно-жёлтыми цветами, не должно было продлиться слишком долго.

Похоже, вокруг было очень мало насекомых, но и это я списал на время года. Мы не слышали никаких шорохов в зарослях, которые могли бы выдать присутствие маленьких млекопитающих, но податливость стеблей вероятно позволяла подобным созданиям передвигаться в полной тишине. Несколько маленьких птиц, похожих на жаворонков, вились высоко в небе над холмами, издавая раз за разом звонкое чириканье, но мы не видели ни одной вблизи.

Дул лёгкий влажный ветерок, который делал утро несколько промозглым.

— Замечательно, — прокоментировал я.

— Они все выглядят отлично, — ответил Натан, не проявляя особого энтузиазма, — но у них у всех, похоже, что-то припрятано за улыбками.

Похоже, что и он тоже был слегка потревожен, будучи на грани сна.

— Можно то же самое сказать и о Земле, — заметил я.

— Это вдвойне касается Земли, — сказал он. — Или даже более того. Если эти миры не лучше Земли…

Как только след приветливости исчез, я уверился, что он собирается к своей старой скользкой теме. — Они назвали её Аркадией только из-за этой области, — подумал я вслух. — Этот мир обладает достаточно суровыми пустынями в районе экватора, и целыми континентами тундры. Я бы не назвал его вершиной удачной эволюции, даже по земным стандартам. Не полностью полу-приветливый, но, с другой стороны, и не совсем гостеприимный. Только море действительно богато жизнью океаны, похожие на океаны Флоры, мелкие и полные водорослей, кишащие рыбой. Большие травоядные, также — млекопитающие преимущественно вернулись в море. Речной скот. Если бы я был на их месте, я бы остался на земле. Некоторые из самых мерзких хищников находятся в море.

— Я не собираюсь много плавать, — заверил он меня.

— Конечно, — прибавил я, — в холмах водятся стаи волков. Никому не дано жить свободной и лёгкой жизнью, даже здесь.

Мы карабкались по широкому склону холма, который стоял между кораблём и городом. Он был очень пологим, но на этот раз мы были на борту корабля в течение трёх недель — достаточно долго, чтобы растерять свою ловкость. На корабельном пайке не растолстеешь, но достаточно легко мышцы могут облениться. Я ощутил последствия пешей прогулки и ногами, и лёгкими. Так же, как и Натан. Вершина холма казалось непрерывно отдалялась по мере того, как мы подходили к ней.

— Где прославленные колониальные водоросли? — Спросил Натан, жестом руки показывая, что ни одной из них не видно по-близости.

— В море, в основном, — сказал я ему. — Те, которые выбрались на сушу достаточно далеко ушли от более примитивных форм и больше не могут быть причислены к водорослям. Даже те, что в море, называются водорослями только потому, что колониальная форма организации присуща водорослям на Земле.

Колониальные водоросли, на Земле, являются своего рода эволюционным возвратом в воду. Тупиковый конец. Зачем множеству независимо жизнеспособных клеток жить в сообществе с едва отошедшими от начала функционального разделения труда организмами, если можно иметь много-клеточный организм, в котором может быть достигнута полная специализация функций? Колониальные формы, сохранившиеся здесь на Аркадии, достигли определённой степени многогранности — особенно важной среди паразитических форм — но всё же недостаточной, чтобы их можно было поставить в пример с точки зрения сложности или эффективности. Они являются всего лишь причудой природы, которую естественный отбор почему-то пощадил. Не то, чтобы Аркадия являлась молодым миром, по сравнению с Землёй — на самом деле она несколько старше — но, как буквально во всех колонизированных мирах, темпы эволюции отличались от земных из-за отсутствия заметных приливов. В действительности, это Земля являлась причудой, будучи частью двойной системы.

— В действительности, — сказал я Натану, — можно видеть несколько колониальных протоводорослей. Они просто не слишком заметны. Это пучёчки, которые выглядят маленькими иголочками на траве там и сям.

Я обратил его внимание на сомнительные растения — они были не больше ногтя, хотя каждое состояло из миллионов особей.

— Вижу, — сказал он безо всякого энтузиазма.

— А штуки, похожие на коричневую паутину вокруг венчиков цветов, вон там? — Сказал я, на этот раз указывая на более близкую кучку жёлтых цветов.

— Я думал, что это и была паутина, — сказал он, на этот раз глядя несколько более внимательно. — А в этой в углу сидит паук.

— О, — произнёс я. — Эта как раз является паутиной. Но не эта, видишь? Замечательная копия, но другая структура и светлее цвет. Муха, попавшая сюда, съедается паутиной, а не пауком.

— Как исключительно экономично, — сказал Натан. — Я всегда думал, что пауки могли бы оказаться излишеством, если бы только природа ещё немного постаралась.

С Натаном подобного рода вещи всегда сводились к шутке.

— Если бы всё на Аркадии исчезло, за исключением колоний протоводорослей, — вещал я, — ты видел бы всё в призрачном ореоле. На Земле то же, предположительно, было бы верным в отношении нематодных червей, хотя никто в действительности не пытался ставить такой эксперимент. Здесь паразитирующие протоводоросли играют значительно большую роль благодаря преимуществам колониальной организации. Как ты думаешь, не скрывается ли за этим какая-то мораль?

— Возможно, — ответил он. — Если нам когда-нибудь прийдётся сражаться с нематодными червями за владение галактикой.

— Колонии протоводорослей обладают огромной приспособляемостью. Они не слишком продвинулись в плане специализации. Они всего лишь обрушиваются и заражают практически всё что угодно. Они не слишком беспокоятся по поводу получения рапортов от поисковых отрядов, международных финансов или политических приоритетов.

— Я тебе верю, — сказал он.

Между тем, мы наконец поднялись на вершину холма и глянули на человеческий мир Аркадии.

Следуя очертаниям склонов холмов, аккуратно раскинулись поля. На них было очень мало ограждений, но несколько изгородей было поставлено в качестве защиты от ветра. Большая часть обработанных участков зеленела молодыми всходами, которым было ещё далеко до зрелости. На повёрнутом к югу склоне одного из холмов виднелись ряды крон фруктовых деревьев. Было видно очень мало животных — никаких пасущихся стад, только случайная пара созданий, которые издали выглядели помесью яка с северным оленем. Трудно было причислить их к какому-то конкретному виду, но поскольку они несомненно использовались как для езды, так и для пахоты, логично было назвать их быками. Во всяком случае это название подходило им значительно лучше, чем название «лошади».

В полях были видны также и люди — некоторые участки были засажены, а другие боронились перед посевом. Все люди находились достаточно далеко, и большинство из них были одеты в простые туники белого или жёлтого цвета.

Но мой взгляд задержался на всём этом всего на несколько секунд. Я оглядел пространство от горизонта, но детали запечатлелись лишь мимолётно, поскольку мой взор был прикован к самому впечатляющему зрелищу — самому городу.

Он был выстроен на одном холме, но тот, как и на который мы только что взобрались, был очень большим, правильной круглой формы, не очень высоким. Он был, подумалось мне, слишком круглым. Ни один естественный холм не мог образоваться с такой геометрической точностью. Они создали ландшафт, переместив грунт, чтобы добиться симметрии. Жалкая показуха. Очевидно, они всерьёз принимали свой пышный архитектурный символизм. Внешняя стена казалась довольно протяжённой, огибая с обеих сторон и скрываясь за основной вздымающейся громадой города. Она была белой и известковая скала казалась совсем недавно начищенной до чистоты. Она была высотой около сорока футов и достаточно толстой, чтобы нести дорогу на своём верхнем крае. Нам были видны пешеходы и даже всадники, двигавшиеся по огромному периметру.

Нам почти ничего не было видно из того, что происходило за стенами, но мы могли разглядеть каждый из кругов, поднимавшихся один внутри другого, словно телескопические буры, собранные вместе.

Автоматически я пересчитал.

Их было семь.

Самый внутренний и самый высокий из кругов возможно вовсе и не был стеной, но даже со своей позиции на вершине холма мы не могли разглядеть имел ил он крышу. Он был слишком высоким — нам приходилось смотреть на него снизу вверх. Должно быть, это была самая высокая точка на много миль в округе. Проникая откуда-то снизу — или возможно, построенная на вершине — вверх поднимался тонкий шпиль. Я решил, что это должен быть громоотвод.

— Он не такой большой, как уверяла Карен, — прокоментировал Натан.

— Верно, — согласился я. — Она всегда была склонна преувеличивать размеры своих ногтей.

— Миль пять в поперечнике, — предположил он.

— Может немного меньше, — сказал я. — Но в нём можно собрать множество народа, если задаться такой целью. Он построен с довольно таки удивительным подъёмом.

Как я упоминал, люди, которых отметил мой взгляд, по-одиночке работали в полях. Они были слишком далеко, чтобы можно было с уверенностью сказать, заметили ли они нас. Большинство из них продолжали заниматься своей работой, не глядя в нашу сторону.

Но были замечены из города, наконец. Из сводчатых ворот, обращённых к нам, выехала группа всадников верхом на «быках», которые, похоже, использовались для всех рабочих целей в колонии. Они казались слегка абсурдными — почти комичными — но во всех отношениях они были бы достойными соперниками лошадям, оставив позади верблюдов. Животные преодолевали расстояние с впечатляющей скоростью. Ноги у них были похожи на оленьи, а большая часть спины напоминала мохнатых яков. Самцы обладали рогами, которые могли бы быть позаимствованы у коз или овец — закрученными с поперечными кольцами.

Мы продолжали спускаться с холма не смотря на тот факт, что комитет по встрече уже был в пути. Мы достигли края обработанной земли и пробирались среди полей. К этому времени приближающиеся всадники оказались значительно ближе, и мы смогли рассмотреть их более детально. То, что я увидел, не преисполнило меня энтузиазмом. Их предводитель был темнокожим и одет в тунику, которая поблескивала на солнце — очевидно, она была изготовлена из другого материала, чем туники на других людях в полях. Его спутники показались мне обнажёнными, хотя на верхних половинах их тел были заметны странные полосы, напомнившие мне о боевой раскраске. Эта ассоциация в определённой степени подкреплялась тем фактом, что все они — кроме предводителя — имели при себе луки и колчаны со стрелами, висящие у них за спинами.

— Похоже на принца и дворцовую стражу, — пробормотал я. Я замедлил шаг, пока разглядывал всё это, и Натану пришлось обернуться, чтобы заметить это. Не сговариваясь, мы остановились, ожидая.

Странные скакуны продолжали приближаться, и чёрные полосы, украшавшие обнажённых лучников, начали проступать ещё отчётливей в виде затейливого переплетения, ветвящегося от шеи и верхней части туловища. Некоторые из ответвлений тянулись вдоль рук и ног. Это выглядело так, словно кто-то нарисовал схему кровеносной системы на коже каждого из людей. Когда они оказались ещё ближе, я понял, предводитель был разукрашен точно так же, хотя большая часть раскраски, естественно, была скрыта его серебристой туникой. Его кожа была очень тёмной, но её явная темнота усиливалась присутствием сети на черепе. До меня дошло, что все мужчины были лысыми и что чёрные шапки, которыми они все щеголяли, являлись ветвящимися рисунками на голове.

Я бегло снова оглядел поля и даже пешеходов на стенах города. Они были слишком далеко, чтобы я мог в этом убедиться, но я ощутил уверенность, что и они, также, были обладателями таких же тёмных голов.

— Не думаю, что это раскраска, — сказал Натан.

Так же, как и я.

Что-то росло на их коже — что-то сложное и упорядоченное. Рисунки были переплетающимися, линии очень чёткими. Когда они подъехали ещё ближе, я смог разглядеть чёрный пушок — там где он был гуще поднимающийся на коже короткими гребнями.

Всего было семеро всадников — шесть лучников и предводитель. Шестеро скакали футах в пятидесяти в стороне, слегка столпившись на узкой тропе. Проход был достаточен для проезда только двоих, и они не могли разъехаться, чтобы не вытоптать зелёные посевы в полях по обе стороны. Предводитель ехал в одиночестве, белки его глаз казались странно выделяющимися на коричневом, с чёрной шапкой, лице. Два ответвления спускались от чёрной шапки на черепе между глаз, огибали выступающий нос, пробегали по щекам к подбородку, где делились на тонкие пряди. Более толстые линии шли вдоль надбровных дуг, заменяя собой брови. Похоже, у него на теле вообще не было волос. Когда я глянул на обнажённых лучников, чтобы увериться в этом впечатлении, то не увидел ни малейших следов обычных волос. Но расстояние всё ещё было значительным, и я не смог прийти ни к какому немедленному заключению.

Взгляд тёмнокожего человека казался явно враждебным. Я вытащил руки из-за спины и держал ладони открытыми, чтобы показать, что они пусты. Натан поступил так же, даже ещё более нарочито.

Натянув поводья своего скакуна, тёмнокожий мужчина спросил:

— Вы понимаете меня? — Его английский был с лёгким акцентом, но в остальном — достаточно правильным. Однако, что меня удивило — это тембр его голоса. Он был очень высоким. На мгновение я даже подумал, не слишком ли поторопился с заключением, что это был мужчина. Не было никаких явных признаков, поэтому я присмотрелся по-внимательней, чтобы определить пол.

— Я понимаю вас, — сказал Натан в ответ на его/её вопрос.

— Вы с Земли. — Это было скорее утверждение, чем вопрос.

— Да. — Сказал Натан, слегка удивлённый.

— Яркий метеор пролетел по небу вчера, — сообщил высокий голос. Его было видно даже при дневном свете. Это был ваш межзвёздный корабль.

— Да.

Мужчина/женщина удерживал инициативу в разговоре с совершеннейшей лёгкостью — Натану никак не представлялся шанс пуститься в свои сложные, отточенные большой практикой, рассуждения скороговоркой. — Вы не должны приходить в город сегодня, — сказал он/она. — Сам должен быть поставлен в известность о вашем прибытии. Вы должны ждать. Как далеко находится ваш корабль?

— В нескольких милях, — сказал Натан, — но…

Но никакие «но» не допускались. Высокий голос быстро отрезал: Вы должны вернуться. Если же нет, то вы будете убиты.

Как по мне, то сказано было совершенно ясно. Было не слишком много возможностей для переговоров в данной ситуации.

— Мы должны сказать вам почему мы прибыли, — быстро проговорил Натан. Он с лёгкостью скопировал манеру речи своего собеседника. Когда в Риме…

Похоже, аркадианцы не были настроены пререкаться по пустякам.

— Говорите, — скомандовал мужчина/женщина на животном.

— Мы прибыли, чтобы помочь вам, — сказал Натан, несколько ужимая заготовленную речь. — Мы посланы с Земли три года назад, чтобы посетить ряд колоний, чтобы узнать о их проблемах и их развитии. Ваша — четвёртая из тех, что мы посетили. Наш опыт и ресурсы нашего корабля находятся в вашем распоряжении, и любая помощь, которую мы можем предложить в преодолении любых трудностей, с которыми вы столкнулись, будет вам охотно предоставлена. Меня зовут Натан Паррик, а это — Алекс Александер, наш главный биолог. Он является специалистом в экологических проблемах. Вам понятно всё это?

Наш визави слегка наклонился вперёд, когда его/её скакун опустил тяжёлую голову. Когда человек слегка похлопал по шее животного, я заметил следы чёрного под красновато-коричневой шерстью. Другие чёрные пряди… совсем такие, какие носил наш собеседник. Если слово «носил» подходило в данном случае.

Дипломатические ухищрения Натана внезапно поразили меня, словно были несколько глупыми. Приятная, вежливая болтовня полная счастливых заверений и формальных приветствий. Единственный вопрос, который ему действительно нетерпелось задать, он решительно отодвинул на задний план во имя протокола.

Прошу прощения, сэр или мадам, но откуда у вас этот замечательный чёрный мех, растущий по всему телу?

На что очевидным ответом должен был быть: Странно, почему вы спрашиваете… Я отчаянно удивляюсь, почему у вас его нет.

Тем временем он или она выразил полное понимание того, что говорил Натан.

Натан продолжал: — Мы прибыли сюда также для изучения колонии и её образа жизни. Мы весьма заинтересованны в изучении перспектив колоний в чужих мирах. В этой информации Земля отчаянно нуждается, чтобы риск, которому подвергнутся будущие колонисты, мог быть сведен к минимуму. Мы должны узнать как можно больше о возможных неожиданностях и опасностях…

Мелодичный голос прервал его снова: — Достаточно. Вы вернётесь на свой корабль немедленно. Служитель прийдёт за вами, если вам будет дозволено войти в город. Если Эго позволит, тогда вы сможете изложить своё дело ему.

С этими словами всадник дёрнул поводья, и животное начало поворачивать.

— Подождите! — cказал Натан быстро. С таким же успехом он мог бы быть королём Канутом, обращающимся к приливу. Мужчина/женщина в серебристой тунике поскакал обратно к лучникам, которые расступились, чтобы пропустить своего предводителя, а затем повернули и своих животных. Ни один из них не оглянулся. Они явно были уверены в нашем послушании.

Натан глядел им вслед наверное целых пол минуты, затем повернулся ко мне.

— Что…? — начал он.

Поскольку никто больше не прерывал его, я подумал, что вполне мог бы взять эту роль на себя.

— Я не знаю, — произнёс я торопливо. — Но лучше нам поступить так, как он сказал. И по-быстрее. И никто больше не выйдет наружу без защитной одежды. Мы пройдём через шлюз, чтобы не рисковать внести что-либо внутрь. Изоляция. Я не хочу, чтобы мох рос на мне, и если я уже подхватил какие-либо споры, то не хочу заразить кого-либо ещё на борту «Дедала». Это может быть серьёзным.

Я двинулся ещё продолжая говорить. Я не был особенно обеспокоен в своё время я заражался паразитами всех форм, размеров и цветов. Я даже, случалось, подхватывал инопланетных паразитов в течение последних трёх лет — эктопаразиты не так разборчивы по части того, в какой плоти они прогрызают себе путь. Инопланетные черви и грибки в точности такие же, как и их земные собратья-паразиты. Однако, у меня в мозгу сидела некоторая смутная настороженность. Это был настоящий притон паразитов, если только можно было доверять внешнему впечатлению. И они не имели никакого права заражать человеческих существ так легко и так густо, как это было здесь. Разведывательный отряд не обещал мир, избавленный от насекомых — всегда имелось несколько местных зараз, которые достаточно приспосабливались к высадившимся людям — но, с другой стороны, разведывательный отряд ни разу не обмолвился ни о чём, похожем на это.

Натану пришлось идти довольно быстро, чтобы поравнятся со мной.

— Думаешь, мы могли уже подхватить это? — Сказал он. — Из воздуха?

— Я бы предпочёл не рисковать, — ответил я ему. — Чёрный — это не мой любимый цвет. Но как только мы пройдём дезактивацию и переоденемся, мы будем в безопасности, на сколько это только возможно. Давай сперва покончим с этим, а тогда уж сможем побеспокоиться обо всём остальном.

Я перехватил его взгляд, когда мы снова шагали вверх по склону, и по лицу понял, о чём он думал — как и я сам — что будет ещё многое, о чём нам предстояло побеспокоиться.