"Жили-были. Русские инородные сказки – 7" - читать интересную книгу автора (Фрай Макс)

Екатерина Перченкова

Сказка про желтый цвет

Если не хотите, чтобы вас узнали, говорила Ивонна, оденьтесь в желтое. Нет разницы, будет это густой канареечный цвет или прозрачный лимонный, он отнимет у вас имя и суть, и взгляды прохожих никогда не коснутся вашего лица. Вместо вас они запомнят человека в желтом.

В шкафу Ивонны висела желтая кожаная куртка и два мужских свитера грубой вязки, тоже, разумеется, желтые. Давным-давно, когда она еще не знала тайны этого цвета, Ивонне приходилось носить шелковую косынку и темные очки. Ее лицо знал каждый третий случайный прохожий, и каждый второй узнавал Ивонну, если она шла по улице, улыбаясь. Улыбка ее была похожа на натянутый лук.

На сцену она всегда выходила, одетая в длинное платье и неизменную свою улыбку. Чужие взгляды целовали безупречный изгиб ее губ. Голос был на втором месте после улыбки, смутно знакомый каждому слуху, прямой и беспощадный, как тисовая стрела.

Лицо Ивонны смотрело с растрепанных афиш на стенах домов, любимых игрушек бездомного ветра… Сама она ходила по улицам, запахнув желтую куртку поверх желтого свитера, улыбалась, хмурилась, смотрела на часы, заводила ни к чему не обязывающие разговоры за столиками открытых кафе, которые доживали последние дни перед мертвым сезоном. Ей все казалось, что собеседники знают, с кем говорят, но не позволяют себе даже намека на раскрытую тайну, словно свита, почтительно подыгрывающая королеве. Но в страхах своих Ивонна ошибалась. Никто не может запомнить лицо женщины в желтом.

К тридцати годам она разлюбила свое имя. Имя можно любить, пока оно звучит пойманным ветром в стеклянной бутылке, но нельзя, когда оно – всего лишь неровные белые буквы на черной бумаге. Ей предлагали руки, сердца, дома и деньги, но она отрешенно сметала сердца с деньгами в одну кучу, справедливо полагая, что не стоит внимания тот, кто любит тебя только за то, что ты – Ивонна.

Она хотела уехать на время в другую страну, чтобы узнать свою цену без имени и голоса, носить не желтое, а все, что вздумается, но боялась. В такие дни она несла свою улыбку как знамя, чувствуя, как смыкается за спиной строй щитов, и на каждом написано черным по белому: Ивонна… концерт… сегодня…

Она никуда не уехала. Тридцать четвертой зимой со дня рождения Ивонны человек, одетый в канареечно-желтый блейзер, дважды выстрелил в нее из зрительного зала. Никто не запомнил его лица.