"Всадники смерти" - читать интересную книгу автора (Абнетт Дэн)

I. ЛАНСЕРЫ

Одна неистовая неделя, безостановочный, изматывающий галоп от Вацла к Дарбергу, от Дарберга к Харнстаду, от Харнстада к Бродни. Две шеренги кокард на шлемах и флаги лансеров, развевающиеся на ветру.

Остановка на отдых в Бродни и дальше — к границам области. После Бродни характер названий поселений начинает меняться, Империя осталась у них за спиной, как сорванный с плеч плащ.

Перед ними простираются холмы Кислева.

На западе гряда остроконечных Срединных Гор растворяется в фиолетовом тумане. Небо ясное и прозрачное, как стекло. На бескрайних акрах шелестят на ветру зеленые всходы посевов. Пастбища заросли дроком и чертополохом. Жаворонки поют так высоко, что их не видно.

От Бродни к Эмску, от Эмска к Горовны, от Горовны к Чойке мимо многочисленных областных селений, которым никто не удосужился дать названия, мимо деревушек, где грубо срубленные избы теснятся вокруг одиноких часовен.

По проселочным дорогам маршируют под полковыми знаменами колонны пехоты, за каждой, словно хвост кометы, тянется длинный караван обозов. Упряжки быков, передвижные кухни, лудильщики со своими тележками, снабженцы провиантом с кегами и бочками, погонщики мулов, телеги, груженные древками, кольями, дровами и стрелами, — все движется на север. Конвои инженеров тянут массивные оружейные лафеты, быки и ломовые лошади волокут корзины с порохом и с ядрами. Тяжелые железные колеса увязают в грязи, конвой преодолевает препятствие и движется дальше. Вдали шеренги алебардщиков и копьеносцев похожи на движущийся зимний лес. Походные песни. Тысячи голосов сотрясают область. Сотни тысяч.

Империя опустила голову и приготовилась к войне.

Шла весна Года, Который Никто Не Забудет. В этот страшный год бедствий, опустошения и лишений Север поднялся с невиданной силой и бросил, как копья, свои орды на фланги Старого Света. 2521 год от основания Империи Молотодержцем и Двенадцатью племенами волей и Мечом. Эпоха Карла-Франца, Конклава Света… и Архаона.

В городе Чойка, где река была широкая и спокойная, они дали лошадям день восстановить силы. Местные жители встретили их с угрюмым видом, полсотни демилансеров Империи, двумя шеренгами въехавших на городскую площадь, не произвели на них впечатления. Все кони были крупными меринами, гнедой, вороной или серой масти, всадники облачены в сверкающие доспехи и шлемы-бургиньоты. В правой руке каждый всадник сжимал вертикально поднятое легкое копье. К каждому седлу на кожаной перевязи было приторочено по два кремневых пистолета или карабина.

Горнист выдул из горна две ноты — длинную и короткую, и отряд лансеров, бряцая оружием и доспехами, спешился. Солдаты ослабили подпруги и потрепали по гривам своих лошадей…

Отрядом командовал тридцатидвухлетний капитан кавалерии по имени Мейнхарт Стауэр. Он снял шлем и, удерживая его за подбородочные ремни, выдергивал репей из перьев гребня.

— Карл! Узнай, что это за город! — не оставляя своего занятия, отрывисто крикнул он горнисту.

— Чойка, капитан, — отозвался молодой человек, укладывая блестящий серебряный горн в притороченный к седлу чехол.

— Ты, конечно, в этом разбираешься, — улыбнулся Стауэр. — А река?

— Линек, капитан.

Капитан просительно поднял к небу раскрытые ладони в кожаных перчатках, и стоявшие поблизости лансеры рассмеялись.

— Да оградит меня Сигмар от образованных людей!

Горниста звали Карл Райнер Воллен. Ему было двадцать лет, в ответ на насмешку он только пожал плечами. Стауэр не обратился бы к нему, если бы не был уверен, что получит ответ.

Позже на мощенную булыжником площадь, эскортируемый шестью лансерами, с грохотом въехал обоз с припасами и провиантом и остановился за шеренгой лошадей. Стауэр принял рапорт о прибытии и поковылял через площадь к фонтану. От долгого пребывания в седле затекли ноги и ныло в паху. Капитан стянул перчатки и, зажав их в одной руке, другой плеснул в лицо водой из мелкого каменного бассейна. Потом он прополоскал рот и сплюнул на землю коричневую жидкость. Капельки воды поблескивали в его густой остроконечной бороде.

— Сиболд! Одамар! Договоритесь о корме для лошадей. И не дайте себя ограбить. Герлах! Договорись о еде для нас. Требования те же. Возьми с собой Карла. Может, он и на этом чертовом языке умеет говорить! Если умеет, возьми ему пива. Когда дуешь в горн и много думаешь, в горле пересыхает.

Герлах Хейлеман нес отрядный штандарт, эта миссия даровала ему звание знаменосца и вполовину увеличивала его жалованье. Штандарт крепился к толстому ясеневому шесту три пяди длиной. Рукоять обтянута кожаными лентами и отделана золотом. На острие древка — медная голова дракона с разинутой пастью, под которой развевалось полотнище в форме ласточкиного хвоста, символизировавшее Двухвостую звезду, — под этим астрологическим знаком приняла крещение великая эпоха Империи. Говорили, что в последнее время звезду снова можно было увидеть в ночном небе.

К перекладине под головой дракона крепилось знамя отряда — тяжелое раскрашенное полотнище с позументом из золотой парчи. За знаменем крепилась шкура леопарда с приколотым к краю пергаментным свитком отрывков из проповедей Сигмара. На полотнище знамени — зеленый с золотом герб Талабхейма с главными символами этого города-государства — императорским молотом, по бокам которого расположены топор лесоруба и трилистник. По рукояти молота извивается гигантский крылатый змей.

Герлах поцеловал древко и передал штандарт лансеру, придерживавшему его коня. Потом он снял шлем, стянул перчатки и кивком подозвал горниста.

Когда они пересекали площадь, их доспехи позвякивали в такт шагам. Сапоги из кожи буйвола обтягивали ноги демилансеров до бедра. Выше бедра тело укрывали легкие доспехи из отполированных серебряных пластин, которые надевались на подбитую войлоком кольчугу. Кавалерийский отряд считался престижным подразделением и, в отличие от наемников или имперской пехоты, формировался из землевладельцев благородного происхождения, и потому каждый демилансер должен был обеспечивать себя и оружием, и доспехами. Глядя на доспехи любого всадника, можно было судить о его статусе. Герлах Хейлеман был вторым сыном Сигбрехта Хейлемана, заслужившего звание рыцаря ордена Красного Щита, телохранителя графа-выборщика Талабхейма. Проявив себя на службе в отряде лансеров, Герлах мог рассчитывать на вступление вслед за отцом и старшим братом в этот титулованный орден. Его доспехи свидетельствовали о его больших надеждах. Гравировка на серебряных пластинах имитировала рубчатый бархат и дамаск, а кираса, выполненная в стиле изысканного жилета, застегивалась на груди. Доспехи Карла Райнера Воллена, схожие внешне с доспехами Герлаха, были гораздо проще и выполнены в традиционном стиле. Карл мог проследить свое происхождение до знатных родов Солланда, однако в войне 1707 года это наследие превратилось в прах. С той поры обедневшая и лишенная собственности семья Волленов жила на иждивении у своих кузенов Хейлеманов. Герлах был на два года старше Карла, но росли они в одних стенах и воспитывались одними наставниками и преподавателями военного искусства.

И все же различия между ними были слишком велики и вскоре грозили стать еще больше.

Крыши срубленных из сосны домов Чойки-на-Линске были сделаны из серой ясеневой дранки, дранка стелилась внахлест, что делало ее похожей на чешую. Город на Линске стоял тысячи лет. Чойка уже две сотни лет была воплощением предыдущей версии, которую разрушили до основания во времена Магнуса Благочестивого. Город старых, сухих, мрачных домов мог сгореть дотла в считанные часы.

Воллен и Хейлеман вошли в барак под низкой двускатной крышей, который служил городским постоялым двором. Столбы у дверей были инкрустированы малахитом, а на перекладине болтались амулеты, пучки целебных трав и допотопные коньки с деревянными подошвами.

В помещении с закопченными балками под потолком было темно. По утоптанному земляному полу был разбросан грязный тростник, тут и там стояли разнокалиберные скамьи, табуреты и козлы. Дровяной дым заполнял спертый воздух и спиралью закручивался в лучах света, проникающих в щели окон. Воллен учуял запах специй и мяса, коптящегося на вертеле, запах уксуса и хмеля. Ему не удалось уловить ни одного запаха, который не оскорблял бы его нос.

Вокруг крашеного стола сидели длиннобородые старики и грели в изуродованных артритом пальцах железные рюмки с самогоном. Они подняли головы. Изборожденные морщинами лица, взгляд глубоко посаженных глаз под тяжелыми веками намеренно уклончив.

— Приветствую, отцы, — небрежно бросил Хейлеман. — Где хозяин?

В ответ тот же немигающий взгляд.

— Я спрашиваю, где хозяин гостиницы?

Ни ответа, ни какого-нибудь знака, свидетельствующего о том, что его вообще услышали.

Хейлеман изобразил, будто пьет из чаши, и почесал живот.

Карл Райнер Воллен отвернулся. Его не впечатляли надменный тон и кривлянье Герлаха Хейлемана. Внимание Карла привлек висящий на стене огромный широкий меч. Это было оружие кислевитов, длинный, обоюдоострый меч Господаря с глубокими желобами. Шашка, припомнил Карл, так называлось у них это оружие.

— Чего вам? — послышался низкий голос.

Воллен обернулся, ожидая увидеть мужчину, но вместо этого увидел грузную женщину с болезненно-желтым цветом лица. Она вышла из задних комнат, вытирая кухонный нож о полосатый фартук. Мясистые щеки навсегда превратили глаза женщины в узкие щели. Она смотрела на Герлаха.

— Еда? Питье? — спросил Герлах.

— Ни еды, ни питья, — ответила женщина.

— Но я чувствую запах, — настаивал Герлах.

Женщина пожала покатыми плечами под наброшенным платком:

— Дрова горят.

— Жалкая старая кляча! — выругался Герлах и, вытащив из-за пояса мешочек из козьей кожи, высыпал его содержимое на пол. Серебряные имперские монеты, подскакивая, раскатились по грязному тростнику. — У меня там, на улице, шестьдесят два голодных, измученных жаждой солдата! Шестьдесят два! И ни один ублюдок из этой дыры не достоин чести почистить сапоги любого из них!

— Герлах… — попытался остановить его Воллен.

— Заткнись, Карл! — Шея Герлаха начала багроветь — верный признак дурного нрава.

Он шагнул к обрюзгшей женщине, потом вдруг наклонился и подхватил с пола монету.

— Видишь это? — спросил Герлах, тыкая в лицо женщине зажатой между пальцами монетой. — Его Высочество Карл-Франц! Это по его приказу мы прибыли сюда, чтобы с оружием в руках защищать это забытое Богом захолустье! Вам следует благодарить нас! Вы должны быть счастливы оттого, что можете дать нам кров и накормить, чтобы мы были готовы охранять ваши души! Даже не знаю, зачем нам это надо, горите вы все синим пламенем!

Хозяйка постоялого двора удивила Герлаха. Она не отступила. Наоборот, она сделала выпад вперед и с такой силой выбила монету из его руки, что та со свистом пролетела через весь зал. Женщина разразилась потоком ругани, в лицо демилансера посыпались проклятия на грубом языке кислевитов.

Не переставая ругаться, хозяйка экспрессивно размахивала перед собой кухонным ножом.

Герлах Хейлеман отступил на шаг и потянулся к кинжалу.

— Хватит! — остановил его Карл. Он оттолкнул Герлаха в сторону и повернулся к женщине, подняв руки с раскрытыми ладонями, чтобы ее успокоить. — Нам нужна еда и питье. Мы заплатим и за то, и за другое, — медленно сказал он.

— Ни еды, ни питья, — повторила она.

— Ничего?

— Все кончилось! Все забрали!

Хозяйка, резко махнув рукой, пригласила Карла следовать за собой и провела его в небольшую боковую комнату, где были навалены мешки с рожью. На мешках стоял деревянный сундук. Женщина подняла крышку сундука и продемонстрировала Карлу его содержимое.

Сундук был до краев заполнен имперскими монетами. Ни один казначей армии императора не мог похвастать таким богатством.

Хозяйка постоялого двора загребла пятерней серебро.

— Все забрали! — резко повторила она.

— Расскажи — как?

В течение нескольких предыдущих недель через Чойку прошли семь соединений императорской армии. В первый день был тоже отряд лансеров, и, судя по описанию хозяйки, это были джагеры из Альтдорфа. Жители Чойки с радушием приняли их и предоставили им все необходимое — мясо, выпивку, ночлег, корм для коней. Ко всем семидесяти лансерам они отнеслись как к братьям.

Двумя днями позже прибыла колонна пехотинцев — девять сотен мужчин из Виссенланда, большей частью копьеносцы, но и аркебузеров было предостаточно. Вслед за пехотой — еще две сотни копьеносцев и обоз артиллерии из Нулна. В тот вечер население Чойки увеличилось почти в два раза.

Едва ушли одни, прибыли другие. Лучники, аркебузеры и алебардщики, по словам хозяйки постоялого двора, на них была форма желтых и черных цветов, так что, вероятно, они были из Аверланда.

Потом еще шестьдесят здоровенных парней из Карроберга, которые несли свой массивные мечи на плечах, как дубины. После них пятнадцать сотен императорских наемников, которые перепились так, что едва не подняли бунт.

А на следующий день после наемников прибыли тридцать Рыцарей Пантеры. Эти, как призналась хозяйка, выглядели действительно впечатляюще. Все высокие, в доспехах, достойных принца. Они вели себя почтительно и стоили уважительного отношения, но к этому времени местные жители устали от бесконечных гостей.

Запасы Чойки иссякли.

— У них едва ли хватит еды до следующего урожая, — сказал Воллен. — Можешь разбрасываться деньгами, сколько твоей душе угодно, — здесь ничего не купишь.

Они стояли на крыльце постоялого двора. Хейлеман медленно повернулся к Воллену:

— Я чувствую запах еды. Она вонючая, но это еда.

Воллен покачал головой:

— Они готовят для горожан, каждый принес все, что мог. Те, кто были здесь до нас, перевели почти весь запас дров. Это запах ужина на всех жителей Чойки, они готовят его на единственном костре, больше не могут себе позволить.

— Тогда мы заберем их ужин, — просто сказал Герлах.

— Ты хочешь, чтобы они голодали?

— Если голодать будем мы, они умрут. С пустым брюхом нам не остановить северян, они порубают местных, изнасилуют их женщин и сожгут город дотла.

Воллен пожал плечами.

— Я ничего не скажу капитану, на этот раз не скажу, — сказал Хейлеман.

— Что?

— Из уважения к тому, что нас связывает. Я ничего не расскажу.

— О чем?

Хейлеман сузил глаза:

— Черт тебя подери, Воллен! Ты выказал мне при них неуважение! Я — знаменосец! Второй офицер! Ни один сопливый солдат не смеет так вести себя со мной! Порой ты забываешься, и я прекрасно понимаю почему.

Воллен старался держать себя в руках. Не стоило продолжать этот разговор.

— Хорошо, Карл, так-то лучше. Тебе лучше не забывать, что ты здесь только благодаря мне.

Карл Райнер Воллен почувствовал, как напряглись все его мышцы. Усилием воли он подавил в себе желание наброситься на Герлаха с кулаками. Тщеславный ублюдок…

Капитан Стауэр окликнул их с противоположной стороны площади. Плечом к плечу они пошли по брусчатке к своему командиру.

Стауэр отдал удила своего коня одному из лансеров и смотрел на идущих от постоялого двора Герлаха и Воллена.

Капитан знал, что его знаменосец рассчитывает на блестящее будущее. В конце концов, он был благородных кровей и у него были связи. Еще одно-два лета — и Хейлеман станет Рыцарем ордена Красного Щита или, на худой конец, какого-нибудь другого знаменитого ордена. Он надеялся на это. Кареглазый, мускулистый, больше двух пядей ростом с коротко подстриженными светлыми волосами и аккуратной белой как снег бородкой. Благородный аристократ, именно такому телосложению как нельзя лучше подходят тяжелые серебряные доспехи, и именно такое лицо ожидаешь увидеть за поднятым забралом.

Хотя горнист… Воллен тоже был отличным наездником и таким же упорным, как Хейлеман. Но его перспективы были не столь блестящи. Все зависело от происхождения. У Воллена не было ни родословной, ни связей. При известных обстоятельствах он мог занять пост капитана, не более того. Однако благодаря рекомендациям герра Сигбрехта Хейлемана Воллен мог рассчитывать на повышение даже в отряде демилансеров.

Карл Райнер Воллен был на голову ниже Герлаха Хейлемана и таким же ярким брюнетом, как Герлах ярким блондином. Он сбривал бороду, и его упрямый подбородок был гладким, как у мальчишки. Глаза у него были синими, как летнее небо. Он был самым образованным солдатом из всех, кем посчастливилось командовать Стауэру. Даже сыновья аристократов самых благородных кровей в кавалерийском подразделении не могли похвастаться таким образованием. Воллен определенно учился с усердием. Возможно, так он пытался повысить свой статус.

— Говорите все как есть, — приказал Стауэр.

— Провианта нет, капитан, — доложил Герлах. — Все забрали прошедшие до нас отряды. Они там что-то готовят, но это все, что они наскребли по своим кладовым. Не стоит лишать их последнего, обойдемся своими припасами.

Стауэр кивнул.

— Карл настаивал на том, чтобы забрать у них еду силой, но я знаю, что мы поклялись с уважением относиться к местным жителям.

Стауэр взглянул на Воллена:

— Это правда?

Карл молчал, казалось, он вот-вот плюнет Герлаху в лицо, но вместо этого он сказал:

— Аппетит взял верх, капитан.

Знаменосец прав. Стауэр почесал за ухом. Он чувствовал, что здесь что-то не так. Но его это мало интересовало. Никогда не надо цацкаться с солдатами. Если то, что ему рассказали в гарнизоне Вацла, правда, впереди их ждали трудные времена. Пять лет назад Стауэр бывал здесь по службе. Это был тяжелый край, такого сурового климата не было ни в одной части Империи, и перемен в этой области не предвиделось. Местные жители были суровыми и в то же время благодушными, впрочем, капитан не так много с ними общался. Цивилизация лишь частично проникла на их необъятные территории, которые служили натуральным буфером между Империей и Северными Пустошами. Стауэр не раз слышал, как кислевиты настаивали на том, что именно они являются истинными защитниками Империи, прикрывая ее границы от набегов северян. Конечно, все это чепуха. У Империи самая сильная армия в мире, и когда она, как сейчас, в момент угрозы вторжения, продвигает свои войска на север, ее солдаты в конечном счете спасают и шкуры кислевитов. Они проживали на этих землях по милости Сигмара и без имперской армии давно потеряли бы ее.

И вот племена северян снова восстали. Такого еще не бывало. Бесчисленные и черные, как тучи муравьев, они двинулись из тундры на юг. Этому предшествовали предзнаменования, пророчества, знаки. Но, даже если угроза была преувеличена, впереди их ждал трудный год. Стауэр и не предполагал, что имперская армия бросит к северным границам столь огромные силы, как не предполагал и того, что они свяжутся с таким количеством союзников. Бретонская тяжелая кавалерия, обученные банды из Тиля, представители чертовых Старых Рас тоже… Все и каждый отнеслись к происходящему серьезно.

Капитан подошел к своему седельному вьюку и достал оттуда ларец с пергаментными свитками.

— Карл! Взгляни, пожалуйста! — сказал он.

Герлах и горнист продолжали испепелять друг друга взглядом, и Стауэр понял, что их надо занять делом, и лучше не одним. Эти двое как родные братья. Постоянно бодаются.

Стауэр открыл ларец и развернул небольшую карту.

— Это Чойка, так?

Воллен посмотрел на карту и кивнул:

— Да, сэр.

— Здесь — река. Здесь — переправа. — Стауэр просто провел ногтем по карте, он ничего не понимал в этих рисунках, но не желал демонстрировать свое невежество.

— Вот это — Линек, — сказал Воллен, указывая на карту, неграмотность капитана не была для него секретом, и он сознавал, что Стауэр часто использует его в качестве писаря. — А здесь — переправа. Примерно в лиге вверх по течению.

Капитан кивнул, с умным видом разглядывая карту, как будто в этом был какой-то смысл.

— У нас приказ к завтрашнему полудню присоединиться к маршалу Нейберу и копьеносцам Виссенланда, их лагерь севернее переправы. Это место называется Ждевка. Так, Ждевка… Ждевка…

— Вот здесь, сэр, — указал Воллен.

Стауэр расправил плечи, глубоко вздохнул и, поразмыслив, произнес:

— До наступления темноты еще несколько часов. Герлах, возьми трех лошадей и обследуй переправу. Осмотри там все внимательно, а на закате возвращайся.

— Слушаюсь, — ответил Герлах и натянул кожаные перчатки. — Сиболд! Йоханн! И ты, Карл.

Стауэр едва заметно поморщился. Он собирался разделить этих парней и дать каждому задание. Какого черта! Если они будут заняты делом, им будет не до препирательств.

К востоку от города простирались поля незрелой пшеницы и ячменя, а на севере — топи, камышовые заросли и разбухшие после весеннего половодья равнины. Небо затянуло облаками, и оно приобрело странный белесый оттенок, но все еще было светлым. Дорога шла вдоль реки, в воздухе, словно ожившие драгоценные камешки, кружила мошкара. Копья покоились в чехлах, четыре всадника не спеша проехали вдоль реки и, когда дорога стала шире, пустили коней галопом. Лансеры подтянули подпруги, так что, когда они вставали в стременах и наклонялись вперед, убыстряя шаг, они отрывались от седла на добрую ладонь. Герлах скакал впереди на своем сером Саксене, это был крупный, в семнадцать ладоней, трехгодовалый конь. В отряде предпочитали молодых горячих лошадей за их выносливость, хоть они и были норовисты, а Саксен был самым непокорным из них.

Воллен ехал позади, рядом с Сиболдом Траксом. Сиболд, двадцатидевятилетний мужчина с вытянутым лицом, был самым старшим, если не считать капитана, в отряде, и лансеры довольно часто полагались на его опыт. У него был гнедой мерин со звездочкой на лбу. Конь Воллена, Гэн, был вороной масти и бешеного нрава, еще норовистее, чем серый Саксен Герлаха.

Последним ехал Йоханн Фридел. Йоханну было девятнадцать, он был третьим сыном торговца баронета и имел такой же неспокойный характер, как и его вороная лошадка. Все они, за исключением Тракса, впервые принимали участие в военных действиях. В реальных военных действиях. До сих пор их военная практика сводилась к тренировкам, верховой езде, маневрам и участию в церемониях. Демилансеры рвались в бой и были напуганы предстоящим в равной мере, но демонстрировали только рвение.

Тракс четырежды принимал участие в боевых действиях: дважды в пограничных стычках и еще пару раз в кампаниях против всякой нечисти в Дрекволдских лесах. У него было много историй, все они были захватывающими, но, справедливости ради надо заметить, противоречивыми. Зачастую из его рассказов о боях, в которых он участвовал, становилось понятно, что не особо-то много он и видел. С крепостной стены, издалека, сквозь пелену дождя. Пограничный город, защищенный пушками Империи, с выгодной позиции на холме в трех лигах от противника. Неудачная атака и бесплодная погоня по лесу, оказавшемуся пустым.

Но четыре трупа и сухая земля, вспоротая ударами мечей, до сих пор заставляли Тракса по ночам просыпаться в холодном поту.

И все же его истории, пусть и приукрашенные, были хороши. Принимал он в них участие или не принимал, опыта у него было больше, чем у любого в отряде, не считая капитана, который однажды действительно воевал. Сиболд Тракс был бы рад этим летом, вместо того чтобы отправиться на север, остаться в спартанских стенах кавалерийской школы в Талабхейме и заниматься теорией и практикой верховой езды.

Дело в том, что об этом походе и развертывании сил на северных границах одно он знал наверняка — впереди их ждала настоящая война и времена монотонной муштры и тренировок навсегда миновали.

С реки сошел весенний лед, вода поднялась и ускорила бег. Звук стремительного течения напоминал звон рассыпанных монет. Дорога широкой дугой следовала изгибу реки, несущей свои воды на север. Лансеры подъехали к переправе, это был дощатый мост на пяти каменных опорах. Герлах не стал сбавлять шаг. Он направил своего коня вперед и сплюнул через плечо, чтобы отвести неудачу от подков, ступивших на дерево.

Трое его спутников сделали то же самое, правда, Воллен сплюнул не из суеверия, а скорее по привычке. Слюна Герлаха забрызгала кирасу Воллена. Знаменосец мог бы плюнуть в сторону, но не изволил. Воллен молча обтер доспехи.

Лансеры выехали с моста на заросший камышом берег и, привстав в стременах, погнали своих коней вверх по сырому склону. Перед ними лежали зеленые угодья, таких необъятных просторов Воллену еще не приходилось видеть. Под низким белесым небом луга походили на покрытое рябью серое море, стебли травы, словно волны, колыхались на ветру. В нескольких лигах к северо-западу на горизонте виднелся огромный холм, его зеленый изгиб, как оплодотворенное чрево, гордо вздымался над равниной.

Герлах потянул за удила и пустил своего фыркающего от возбуждения коня шагом. Остальные последовали его примеру.

— Ждевка? Это там? — спросил он.

— Она находится у подножия Холма Стариков, — сказал Воллен. — Да… я думаю, это там.

— Стариков? — переспросил Йоханн Фридел. — Ты имеешь в виду… Слабачков?

Он говорил об эльфах. Ну же, назови их своим именем, мысленно предложил Карл Райнер Воллен. В новые времена смешно, когда мужчина не решается произнести одно простое слово. Если назовешь эльфа эльфом, быть беде. Люди до сих пор верили в это, неисправимые глупцы.

— Нет, не эльфов, — ответил Воллен, и Йоханн при слове «эльфы» подпрыгнул в седле. — Имеются в виду скифы, воины-всадники далекого прошлого. Господаряне, а значит и кислевиты, ведут свой род от них. До прихода Святого Сигмара здесь правили скифы. Это были их земли. Они основали города, развалины которых, как говорят, поглотила степь. Именно скифы возводили курганы, могильные холмы древних времен.

— Курганы? — с тревогой переспросил Тракс. — Где? Где они, черт возьми? — Тракс нервно дернул за удила и развернул своего коня вокруг оси.

— Успокойся ты! — прикрикнул на него Герлах. — Речь не о курганцах! Карл тебя разыгрывает. Опять лезешь со своей образованностью, да, Карл?

Горнист откинулся в седле и пожал плечами.

Даже самый темный сын Империи знает, что означает слово «курган» и кто такие курганцы. Так именовали представителей диких племен, обитающих во мраке Севера. Курганцы и были теми монстрами, в битву с которыми их отряду вскоре предстояло вступить.

Тракс, чтобы отогнать злых духов, коснулся железной рукояти своего меча и еще раз сплюнул. Ему были совсем не по душе все эти легкомысленные разговоры и дурные приметы.

Лансеры пустили коней быстрым шагом на северо-запад, впереди теперь ехал Фридел. Холодный ветер бил в лицо и перехватывал дыхание.

Когда они подъехали к кургану — и осознали, насколько он был громаден, — Йоханн Фридел резко остановился и подал тревожный знак.

Впереди на дороге показались всадники. Они медленно и беззвучно появились из высокой травы. Их было двенадцать, приземистые мускулистые кобылы всадников, гнедые и вороные, с длинными хвостами и косматыми гривами, были чуть крупнее пони. Всадники в плащах, подбитых мехом, с накинутыми на плечи шкурами, без сомнения, были варварами.

Герлах перешел на шаг и выехал вперед. Всадники-оборванцы остановились и неподвижно наблюдали за приближением демилансеров. Герлах Хейлеман вдруг почувствовал радостное возбуждение и гордость за свои сверкающие доспехи и своего гладкого, лоснящегося коня с аккуратно подстриженной гривой и подрубленным, заплетенным хвостом.

Он придержал Саксена и, встав в стременах, оглянулся на своих товарищей.

— Что нам делать? Что нам делать? — забормотал Фридел.

— Поприветствуй их, знаменосец, — посоветовал Воллен.

— Приветствовать их? Ты посмотри на них, Карл! Это же северяне! Всадники! Почему это я должен их приветствовать?

Герлах расстегнул притороченные к седельной луке чехлы с кремневыми пистолетами и быстро взвел затворы уже заряженных пистолетов. Затем достал кавалерийский меч — обоюдоострый, прямой клинок в одну пядь длиной с увитой проволокой рукояткой. Вдоль заостренного, как копье, лезвия шли глубокие желобки. Это оружие было предназначено для прямых выпадов.

— Нет, — окликнул Герлаха Воллен, он не верил своим глазам. — Знаменосец… нет.

— Встать в седле и приготовиться! — скомандовал Герлах.

Тракс и Фридел поравнялись с Герлахом, держа в вытянутых вверх руках мечи. Всадники на дороге не двигались.

Воллен остался позади. Его меч все еще покоился в ножнах. Герлах, Тракс и Фридел пустили коней быстрым шагом, теперь у каждого из них рука с мечом покоилась на правом бедре, а лезвие меча слегка наклонилось вперед.

— Герлах! — крикнул Воллен.

— Встань в строй, горнист! — крикнул в ответ Хейлеман. — Черт возьми! Встань в строй, или капитану станет об этом известно!

Быстрый шаг перешел в галоп. До неподвижных всадников оставалось не больше восьмидесяти корпусов.

— Приготовиться к атаке! — взревел Герлах.

Лансеры подняли мечи, клинки направлены на врага и занесены поперек головы каждого всадника.

Дикари зашевелились. Их лошади завертелись на месте, в воздухе блеснули обнаженные клинки.

Воллен выхватил из чехла горн и затрубил что было силы. Четыре раза. Короткий-длинный-длинный-короткий. И еще раз.

Три лансера сбились с галопа, растерянно размахивая мечами. Дикари разъехались в стороны, и атака Герлаха сорвалась. Один из дикарей поднял к губам вырезанный из кости рог и ответил на сигнал Воллена.

Воллен пришпорил своего Гэна и, выехав вперед, остановился прямо перед язычниками. Герлах, Фридел и Траке разъехались и вернулись по широкой дуге.

Лошади воинов месили копытами жидкую землю, и Воллен без труда мог уловить запах пота и грязи, исходящий от всадников и лошадей. Дикари убрали в ножны тонкие изогнутые сабли и окружили Воллена, с любопытством разглядывая горниста. Из-под меховых накидок и засаленных капюшонов на него таращились грубые физиономии степных воинов.

— Имперцы? — спросил один из дикарей. Это был крупный мужчина; казалось, он своим весом вот-вот сломает хребет своему пони. Передних зубов у всадника не было.

— Да, — кивнул Воллен. — Второй отряд епархии демилансеров из Талабхейма. Приветствую вас.

— Ты? Ты — их предводитель? — требовательно спросил беззубый гигант.

— Нет, — отвечал Воллен. — Я — горнист.

— Га-арнист?

Воллен указал на свой горн.

Герлах с товарищами галопом подъехали к Воллену и, потянув за удила, замерли на месте. Круг грязных, воняющих потом степных всадников разомкнулся, пропуская лансеров.

— Какого черта ты делаешь, Воллен? — рявкнул Герлах.

— Знаменосец Хейлеман, позволь представить… — Воллен выжидающе посмотрел на беззубого дикаря на косматом пони.

Гигант кислевит поджал губы, а потом сказал:

— Билидни, ротный, круг Йетчитч, войско Блиндта, полк Саниза, Кислевский край Господарства.

— Они на нашей стороне, — сказал Воллен знаменосцу, словно это и так не было понятно. — Это лансеры-кислевиты. Наши союзники.

— Co-юз, да! — гаркнул предводитель кислевитов и, сняв меховую шапку, поклонился Герлаху в своем ободранном седле.

Голова ротного была гладко выбрита, за исключением длинной косички, завязанной в узел на макушке, и длинных, обвислых усов. Его люди выкрикнули приветствие и скрестили копья. У каждого к передней луке седла был приторочен длинный холщовый чехол с тремя дротиками — два коротких метательных с удлиненными наконечниками и один длинный, толще первых двух с узким лезвием и поперечиной.

— Эти язычники? — скептически переспросил Герлах.

— Я-зыч-ники? — эхом отозвался Билидни и вопрошающе посмотрел на Воллена.

— Мы выказываем вам свое уважение, — медленно и четко сказал Воллен.

Билидни обдумал услышанное и отвесил поклон.

Герлах презрительно сплюнул:

— Они даже по-нашему не говорят.

— По-вашему? — отозвался Билидни.

— Они говорят на нашем лучше, чем ты на их, — заметил Воллен.

Герлах свирепо зыркнул на Воллена:

— Извинись.

— Извиниться? — не понял Воллен.

— Да, черт возьми! Извинись — мы атаковали по ошибке.

Воллен молчал. Не мигая, он смерил Герлаха таким же свирепым взглядом.

— Иногда ты требуешь от меня слишком многого.

— Ты отказываешься подчиниться? — спросил знаменосец, лицо его начало наливаться кровью.

— Конечно нет.

Воллен глубоко вздохнул и перевел взгляд на Билидни. Предводитель кислевитов и его воины пытались вникнуть в смысл сказанного Волленом и Герлахом.

— Ротный, мы очень сожалеем о том, что по ошибке атаковали вас и э-э-э…

Билидни кисточкой хлыста отогнал от лица жужжащую болотную муху, а другой рукой сделал странный короткий жест — легкий поворот кисти, словно отбросил горсть семян.

— Это неважно, — небрежно ответил он и как-то театрально сдвинул брови.

— Мы не хотели выказать вам неуважение, сэр…

И снова тот же жест, и уголки рта опустились вниз.

— Неважно, — повторил Билидни и вывел свою лошадь на несколько шагов вперед, так что она поравнялась с конем Воллена. Билидни по-отцовски похлопал горниста по плечу.

— Все живы, — многозначительно заметил он, потом склонился к самому уху Воллена, и горнист чуть не задохнулся от запаха пота и вонючего дыхания кислевита. — Вебла? — спросил Билидни и указал хлыстом на Герлаха. — Вебла, да?

Кое-кто из кислевитов, услышав вопрос предводителя, не сдержался и хохотнул.

— Что он сказал? — резко спросил Герлах.

— Я не понял, знаменосец. Я не знаю этого слова.

Хейлеман откинулся в седле. Он был взбешен. Эти язычники, они смеялись над ним. Сделали из него мишень для своих грубых шуток.

Герлах был наслышан об лансерах Кислева, их расписывали как победоносных, внушительных воинов в эффектных доспехах с богатыми украшениями и оперением, рассказывали о том, какие они искусные наездники, такие же величественные, как рыцари Империи. Ему даже говорили, что они зачастую повергают в бегство противника одним только видом своих роскошных доспехов, которые свидетельствуют об их доблести и богатстве, добытом в битве.

Но только не эти оборванцы. Похоже, все эти россказни о Севере — ложь. Нет никакого величия ни в этих краях, ни в их обитателях, а их хваленые лансеры — просто-напросто убогие дикари.

— Ждевка, — сказал он Воллену, — просто узнай у них, где Ждевка.

Без лишних разговоров и церемоний небольшой отряд Билидни провел лансеров Империи на лигу на север, и громадный курганец оказался у них за спиной. В обдуваемой ветром степи на границе с далеким лесом лежала Ждевка. Вокруг города то тут, то там виднелись редкие перелески.

С приходом армии Империи границы города значительно расширились. На акры вокруг Ждевки раскинулись шатры, палатки, костры полевых кухонь, внушительные пирамиды копий и алебард, загоны для лошадей. К северу от города, за валами из дерна, за заполненными землей плетеными корзинами без дна и за бревенчатым частоколом установлены пушки, их жерла направлены в сторону леса.

Восточный ветер принес мелкий моросящий дождик, капли воды постукивали по доспехам. Кислевиты плотнее запахнули свои меховые плащи: они въехали в город.

Герлах попытался оценить масштаб собравшегося у Ждевки войска. Он насчитал как минимум пятнадцать штандартов Империи плюс вымпелы артиллерии и развевающиеся знамена двух соединений пехотинцев из Тиля. Все вместе, даже по самым скромным подсчетам, — шесть тысяч воинов.

«Вот как должна выглядеть настоящая армия, — подумал Герлах. — Мощь Империи. Вместе с другими силами, которые подтягивались к берегам Линска, они очистят Север и изгонят восставшую нечисть».

Они ехали по протоптанному в грязи проезду, и Герлах испытывал неподдельную гордость за свою принадлежность к армии Империи. Мимо промаршировали алебардщики в чистых и ярких туниках — голубых, красных, золотых и белых. За ними копьеносцы в безупречных безрукавках с геральдическими знаками и начищенных стальных шлемах. Легким галопом проскакала цепочка демилансеров из другого соединения — блеск кокард, развевающиеся на ветру флаги. Мужчины с раздвоенными бородками в пышных бархатных бриджах кричащей расцветки и в сверкающих длинных кольчугах водят точильными камнями по стальным клинкам тяжелых мечей. Трубачи, флейтисты, барабанщики и горнисты. Литавры и длинные полевые трубы отражают солнечные лучи. Лучники в кожаных шапочках и длинных рубашках упражняются в стрельбе из ивовых луков по соломенным чучелам.

На перекрестке они остановились, уступая дорогу шести Рыцарям Пантеры в сопровождении прислуги и копьеносцев. Копыта их мощных коней украшены густым оперением, пурпурные и лиловые попоны вышиты золотом. Огромные всадники облачены в тяжелые доспехи, на плечи наброшены шкуры леопардов. Воплощенное величие.

Герлаха раздражал Билидни, казалось, воины Империи не производят никакого впечатления на людей этого дикаря. Кое-кто из них даже посмеивался над рыцарями-великанами. Если их что-то и заинтересовало, так это грубый, неотесанный штандарт — со щита на толстом шесте змеились красные и белые полотнища, к самому щиту прибито расправленное крыло орла. Этот штандарт был водружен в том месте, где разбили свой лагерь конфедераты из Кислева. К тому же дикари в вонючих шкурах и их нечищеные пони без присмотра разгуливали между маскировочными навесами, никакой дисциплины, никакого порядка. Ни намека на достоинство.

Билидни с ленцой махнул рукой, скорее Воллену, нежели другим лансерам, и повел своих людей к стоянке кислевитов.

Герлах был рад избавиться от этих язычников, он направлялся в здание городской управы, или, как его называли горожане, зал. Это было самое высокое строение в Ждевке с крышей в форме луковицы, крытой дранкой.

Маршал Нейбер превратил зал в свой штаб.

Герлах оставил Фридела и Тракса с лошадьми на улице, а Воллена взял с собой в качестве эскорта. При входе в зал, небрежно развалясь, расселась свита Нейбера — шесть меченосцев, два барабанщика и два флейтиста. Они передавали по кругу бутыль с вином. Все они были в широкополых шляпах, украшенных перьями цапли, в экстравагантных шелковых чулках и в обтягивающих жилетах с глубокими вырезами, открывающими богатую дамасскую вышивку. Стражники не удостоили своим вниманием промаршировавших мимо лансеров и лишь скользнули по ним взглядом.

Нейбер — полевой маршал, командующий всеми объединенными силами, был тучным, обрюзгшим мужчиной с жесткой квадратной бородой на распухшем лице с зарубками от поединков молодости. Лишний вес, казалось, склонял маршала к земле, этому способствовало и выпитое им вино. За открытой каминной решеткой был разведен огонь, в зале пахло запеченной домашней птицей и луком.

Нейбер потягивал вино из крохотного металлического бокала, который он регулярно освежал. Рядом со столом стоял открытый походный джентльменский сундук, кожаные ремни отброшены в сторону, в обшитой изнутри атласом шкатулке покоились бокалы. В выдвижном ящичке лежали серебряные столовые приборы, на которых был выгравирован герб маршала. Герб был вытравлен и на бокалах.

Лансеры вошли в зал и, зажав шлемы под левой рукой, отсалютовали маршалу.

— Что еще за дерьмо? Вы кто? — резко спросил Нейбер.

— Второй отряд епархии демилансеров, прибыли из Талабхейма, сир, — рапортовал Герлах.

— Скотт! Скотт? Ты где, маленький зловредный засранец?

В зале появился низенький плешивый мужчина, своей манерой держаться он напомнил Воллену мула, которого слишком часто бьют. На нем был камзол и плащ адъютанта.

— Я здесь, мой маршал.

— Где, черт возьми, ты прячешься?

— Наблюдаю за приготовлением ужина для вас. Как было приказано.

— Заткни свою глотку.

Нейбер, закутавшись в меховой плащ, сидел у огня в кресле с низкой спинкой и попеременно вытягивал ноги к решетке. Сырые чулки собрались в гармошку и свисали со ступней. На коленях у него покоился маршальский жезл.

— Сапоги просохли? — проскрежетал Нейбер, осушил бокал вина и протянул его за добавкой. Скотт поспешил подчиниться.

— Я этим занимаюсь, мой маршал, — отвечал адъютант, наливая вино.

— Второй отряд епарх-х… лансеров… что это за дерьмо такое?

— Второй отряд епархии демилансеров, сир, — повторил Герлах.

— Вот как. Кто ими командует, Скотт?

Адъютант подошел к ближайшей скамье, на которой были навалены книги и журналы со списками составов соединений и жалованные грамоты.

Нейбер прищурился и ткнул жезлом в сторону Герлаха:

— Ты — командир отряда?

— Нет, сир. Я знаменосец, сир.

— Что за черт, а где твой дерьмовый командир?

— Стауэр, мой маршал, — подал голос Скотт.

— Где Стауэр? Где этот засранец Стауэр?

— С отрядом в Чойке, сир.

Нейбер рыгнул и встал на ноги. Жезл упал на пол и закатился под кресло.

— Так он не здесь?

— Нет, сир.

— Какой толк от того, что они торчат в Чойке? Я спрашиваю, какого черта они там делают? Война здесь, а не там!

— Мы… у нас приказ явиться под ваше командование завтра к полудню, сир. Капитан послал меня вперед, установить контакт.

— Что ты говоришь? Послал вперед? Безмозглый засранец. Наполни-ка! — Нейбер махнул бокалом. Скотт все еще возился с архивными книгами. Маршал взглянул на Воллена: — Мальчик, налей! Возьми эту треклятую бутыль!

Воллен шагнул вперед, взял со столика бутыль и наполнил бокал Нейбера. Маршал выпил и добавил:

— Пока ты здесь болтаешься, налей еще, никчемный пачкун.

Воллен выполнил приказание. Нейбер перевел взгляд на Герлаха.

— Там, в лесу, до черта всякого дерьма, знаешь ли ты об этом? — вдруг спросил он.

— Нет, сир.

— Дерьма до черта. Я послал туда разведчиков, они мне и доложили. — Нейбер поковырял в носу. Это заняло некоторое время, так как с первого раза маршал в ноздрю не попал. — Не все, конечно. Я послал пятьдесят, а вернулись пятеро. Пятеро! Да проклянет меня Сигмар — только пятеро! Враг у нас под носом. Всего день пути, и лес кишит языческой нечистью. Они придут сюда. Скоро придут, поверь мне. Придут по наши души. Мальчик!

Воллен был тут как тут, с бутылью в руке. Нейбер выпил, облизнулся и снова сел. Вид у него был усталый.

— Все это дерьмо идет на нас, — упавшим голосом сказал маршал. — Здоровенные, дикие и огромные. Эти кретины на Юге даже не представляют, что это за дерьмо. Предполагается, что они будут здесь через две недели, но это не так. Нет, нет и нет. — Нейбер шумно фыркнул и сплюнул в огонь. — Так что от твоих лансеров, что отсиживают задницы в Чойке, нет никакого толку. Этот Стауэр, должно быть, конченый идиот. Седлай коня, скачи в Чойку и передай ему мои слова. И скажи своему капитану, что лучше бы ему прибыть сюда на рассвете, иначе я натяну его задницу на пушку и сам подожгу фитиль.

— Сир.

— Где мои сапоги, Скотт? — рыкнул Нейбер.

— Еще сохнут, мой маршал.

— Никчемный придурок! Пристрелить тебя мало, идиот. Ха! Ха-ха! Скотт-идиот! Ха-ха-ха!

— У вас грандиозное чувство юмора, мой маршал, — сказал Скотт.

— Да уж, и ты иди к черту! — Нейбер сплюнул и швырнул в адъютанта бокалом.

— Можете идти, — сказал Скотт лансерам и махнул в сторону выхода из зала.

— Налей еще! Скотт! Еще налей! И… еще один чертов бокал!

— Слушаю, мой маршал.

На улице уже стемнело, это случилось раньше и быстрее, чем предполагали лансеры. По всему лагерю разожгли жаровни, они мерцали в сумерках, словно упавшие на землю звезды. Герлах с Волленом присоединились к Траксу и Фриделу. Было слышно, как солдаты в лагере распевают походные песни.

— Знаменосец!

Скотт подозвал их к входу в зал и передал Герлаху конверт с сургучной печатью.

— Передай своему капитану, пусть выступает как можно быстрее. Вашему отряду приказано занять позиции на правом фланге. Я указал место на карте. Заливные луга к востоку от города, будете подкреплением полка Санизы.

— Кого?

— Маршал желает, чтобы с местными соединениями выступали сильные отряды демилансеров.

— С кислевитами? Очень хорошо, — сказал Герлах, хотя подобная перспектива была ему не по душе.

— Выдвигайтесь и занимайте позиции. И поторопитесь. А потом маршал ждет вашего капитана с докладом. Мы ожидаем нападения не раньше чем через три дня, но вы должны быть готовы. Чем раньше, тем лучше.

— Выезжаем прямо сейчас, — сказал Герлах и, выдержав паузу, добавил: — А маршал… с ним все в порядке?

— Он пьян, — просто ответил Скотт.

— Он так… всегда?

— Нет, — сказал адъютант — Он пьет, потому что ему страшно. Маршал прекрасно знает, что нас ждет.

— Не может быть, чтобы все было так плохо…

— Думаешь, не может? Ты когда-нибудь принимал участие в приграничных войнах, знаменосец?

— Нет.

— Тогда скажу прямо — ты ни черта об этом не знаешь.

В сгущающихся сумерках лансеры ехали на юг, за их спиной в лагере под Ждевкой отбивали дробь барабаны Империи. Опустилась ночь, вместе с ней полил дождь. Карлу Райнеру Воллену показалось, что сквозь затухающую дробь имперских барабанов, отбивающих вечернюю зорю, слышится гул иных барабанов.

Мрачный, глубокий, замедленный пульсирующий гул доносился из леса.