"Случайная встреча" - читать интересную книгу автора (Холт Виктория)ШАНТАЖЕсли бы все на этом кончилось, наверное, меня еще можно было бы оправдать. Но это было только началом. Я чувствовала какое-то опьянение и постоянно искала каких-то оправданий: ведь я была женщиной с естественными влечениями, а Эдвард никогда не смог бы удовлетворить их. Я завела любовника, хотя это и произошло случайно! Я страстно любила и была любима. Теперь я была уверена в том, что всегда любила Джейка. Чувство возникло между нами с самой первой встречи, и, увидев его вновь, я поняла, что мы созданы друг для друга. Я продолжала оправдываться перед собой. Эдвард понял бы меня: его всегда беспокоило, что мы ведем неестественную жизнь. Я могла бы загладить свою вину перед ним: стать еще более заботливой и внимательной! Убеждая себя в том, что никогда больше не войду в дом Джейка, все-таки не удержалась от соблазна. Мы решили провести в Лондоне еще четыре дня. Еще четыре дня вместе! Я ничего не могла с собой поделать, я искала возможности побыть с Джейком! Я понимала, что истосковалась по любви. Иногда меня переполняло счастье, а иногда я ощущала горькое раскаяние. С глубокой печалью я наблюдала за Амарилис, чья жизнь сложилась так удачно, жизнь счастливой жены и матери. Я часто думала о том, такой счастливой была бы и я, выйдя замуж за Джейка. Что же касается Джейка, чувство вины угнетало его меньше, чем меня. Иногда казалось, что он не испытывал его вовсе: в конце концов, ведь это я обманывала своего мужа. Джейк постоянно утешал меня, настаивая на том, что мой брак — совершенно особое дело. С самого начала было ясно, что это рано или поздно произойдет. Если Эдвард даже и узнал об этом, он понял бы. — Он никогда не должен узнать об этом! — с жаром воскликнула я. — Эдвард и без того достаточно пострадал! — Он понял бы… Я покачала головой: — Он добрый, понимающий, всепрощающий, но, узнав о нас, он бы глубоко страдал. — И добавила: — Я не должна больше приходить сюда. Повторяя это, я, тем не менее, продолжала приходить вновь. Целыми днями я искала возможности проскользнуть в дом на Блоур-стрит. Странными были эти дни: часы летели с небывалой скоростью, и в то же время эти четыре дня показались мне годом. Я так много пережила, я стала взрослой, во всяком случае, так казалось Я, наконец, перестала быть невинной девушкой, я стала женщиной, полной жизни, ищущей встреч со своим любовником. Потом вдруг я спохватывалась — что же я делаю? Мне казалось, что чувство вины написано на моем лице, и это должны замечать все. Но странно, никто ничего не замечал, даже мать. Однажды, когда Джейк провожал меня домой, на Альбемарлстрит мы лицом к лицу столкнулись с Питером Лэнсдоном. Джейк вел меня под руку, и я тут же вырвала свою руку. Наверное, я покраснела. — Питер! — воскликнула я. — Вот уж не ожидала встретить тебя! Я и не знала, что ты в Лондоне. Он улыбнулся мне: — Дела! Кое-какие неприятности на одном из складов. — Это сэр Джейк Кадорсон! Сэр Джейк — это Питер Лэнсдон, муж моей племянницы! Мужчины обменялись рукопожатиями. — Я как раз возвращалась домой, — начала оправдываться я, — и встретила сэра Джейка. — Полагаю, вы скоро возвращаетесь в Эверсли? — А ты уже был на Альбемарлстрит? — Нет, я только что приехал и решил отправиться прямо на склады. — Питер — очень занятой человек, — сказала я Джейку. — Неприятности имеют свойство накапливаться, — заметил Питер. — Что ж, нужно идти, есть еще кое-какие дела. Позже я загляну на Альбемарлстрит. Мы распрощались. — Как ты думаешь, он понял? — спросила я. — Наверное, сразу в глаза бросается, что мы вместе? — Думаю, у него одно на уме — собственные дела. — Он действительно очень занят, — облегченно согласилась я. — Я испугалась. Думала, что наши лица могут выдать нас. — Тебя, моя дорогая, конечно, мучают угрызения совести? Все будет в порядке! Но Питер Лэнсдон не забыл тот случай. Эдвард был рад мне. — Разлука показалась мне такой долгой! — произнес он. — Не так уж долго мы не виделись! — Как празднества? — Все прекрасно! Люди были счастливы! — Любопытно, долго ли продержится это настроение? — Наконец-то воцарился мир! Думаю, люди надолго запомнят это. — У людей короткая память! — Эдвард, ты стал пессимистом! — Он рассмеялся: — Ну что ж, в любом случае очень приятно вновь видеть тебя! — Джеймс, как всегда, проявил себя с лучшей стороны? — О да, мы много играли в покер. Я начал обучать его игре в шахматы, и, судя по всему, Джеймс будет неплохим игроком! — Чудесно! — Джессика, ты стала какой-то другой! Я почувствовала, что мой голос слегка дрожит: — Другой? Какой другой? Он взглянул на меня, слегка склонив голову набок: — Ты хорошо выглядишь, прямо светишься! Очевидно, празднества пошли тебе на пользу! — Да, пожалуй! Это возбуждение… Герцога просто обожают, и знаешь, такие вещи захватывают! — Что ж, пока все складывается удачно. Будем радоваться тому, что все идет именно так. Помолчав немного, я добавила: — Да, знаешь, произошло интересное событие! На балу у Инскипов мы познакомились с сэром Джейком Кадорсоном. Угадай, кем он оказался? Даю тебе три попытки, — я нервно рассмеялась, изображая веселье. Должно быть, это звучало фальшиво. — Кто-нибудь из делового мира? — Нет… не совсем. — Я хотел сказать, кто-нибудь из друзей Питера? — Нет уж, лучше я расскажу тебе. Ты помнишь цыгана Джейка? — Цыгана? Да, я никогда не забуду его. Ведь именно благодаря ему мы и познакомились с тобой! — Так вот, он и стал сэром Джейком! — Как ему это удалось? — На самом деле он не был цыганом, он убежал из дома и присоединился к табору. По происхождению Джейк из старого корнуоллского рода. Его сослали в Австралию, там он отбыл свои семь лет, а потом узнал, что стал наследником поместья в Корнуолле и титула тоже. Вот он и появился на балу у Инскипов чуть ли не почетным гостем. — Я никогда не видел его. Ты его узнала? — Не сразу. Мы поговорили с ним… несколько раз, отец пригласил его в гости. — Это, должно быть, интересно! Я радовалась, что сижу спиной к свету. — Ты же знаешь, что он — отец Тамариск? — О, Боже, верно! Конечно, Долли… — Мне пришлось пригласить его сюда, он хочет видеть свою дочь. — Ну, это естественно! — Я думаю о том, как изложить все это Тамариск? Не знаю, как девочка воспримет это известие? Что ты думаешь по этому поводу? — Тамариск непредсказуема! — Я хочу, чтобы она немного привыкла к мысли, что у нее есть отец, до его приезда. — Конечно! А что он за человек?.. Этот цыганский барон? — Полагаю, ему далеко за двадцать, возможно, тридцать… Он темноволосый… — Я имел в виду не внешность. — Он… ну… очень хорошо вписался в общество у Инскипов. — Похоже, он нигде не пропадет, верно? — рассмеялся Эдвард. — Вероятно. Он рассказал мне о том, как убежал из дома и присоединился к цыганам из-за того, что поссорился с семьей. — А теперь, видимо, он занял подобающее ему место в обществе? — Тамариск должна обрадоваться тому, что у нее такой отец. Интересно, захочет ли Джейк забрать ее с собой? — Лучше спросить: захочет ли она уехать? — Да, Тамариск непредсказуема. Я уверен в одном — ты найдешь правильное решение, удовлетворяющее всех! Эдвард мягко улыбнулся мне, и в этот момент я ощутила, что бремя моей вины почти невыносимо! Я осторожно приступила к разговору с Тамариск: — Ты никогда не переживала, что у тебя нет отца? — Девочка удивленно взглянула на меня, задумалась, а потом сказала: — Нет! — А что бы ты сказала, если бы вдруг обнаружилось, что у тебя есть отец? — Он мне не нужен! — Почему? — Он будет командовать мной! Старый мистер Френшоу до сих пор приказывает молодому мистеру Френшоу, что делать, а он уже совсем взрослый! Я рассмеялась: — Ну, старый мистер Френшоу вообще любит приказывать! Тебе понравился бы твой отец. — Думаю, он мне не нужен. — Ведь иметь отца очень хорошо! — А зачем? — Ну, у всех должен быть отец… — А у меня не было! — Если бы не было отца, ты не появилась бы на свет. Она озадаченно взглянула на меня, а я, чувствуя, что ступаю на зыбкую почву, продолжила: — В общем, у тебя есть отец! — Где? — В Лондоне, и он хочет встретиться с тобой! — Тамариск удивленно посмотрела на меня: — Как он может хотеть, если он меня не знает? — Он знает о тебе! — А почему он тогда не живет со мной, как другие отцы? — Это сложно объяснить… Он очень долго был в отъезде, на другом конце света… Теперь он вернулся и хочет встретиться с тобой! — Когда? — Может быть, на следующей неделе? — Ага, — сказала она, быстро перескочив на другую тему: — Брауни сегодня будет есть запаренные отруби: их ей даст Стаббс. А после обеда появится Джонатан, и мы с ним поедем кататься. Брауни звали лошадь Тамариск — главную радость ее жизни, а Стаббс был одним из конюхов. Я поняла, что перспектива встречи с отцом не очень взволновала Тамариск: у нее на уме совсем другие заботы. Прогулка верхом с Джонатаном была для девочки гораздо важней. Настолько, что ни о чем другом она и не думала. Я волновалась и тревожилась при мысли о приезде Джейка в Грассленд, боялась того, что мы выдадим наши чувства. Я представила Джейка Эдварду и посмотрела на них, мужа и любовника, со стороны. Эдвард был сама любезность. Поскольку Джейк откровенно, ничего не скрывая, рассказывал о своей цыганской жизни и о годах, проведенных на каторге, отсутствовали те неприятные моменты, которые появляются при попытках не затрагивать какие-то щекотливые вопросы. Когда мы остались наедине, Эдвард заметил: — Какой интересный человек! Полагаю, что все случившееся с ним должно создавать какую-то… не знаю, как выразиться точнее, привораживающую ауру, что ли? И то, как он убежал с цыганами… Да, у него было сложное положение, но он сумел выйти из него достойно! Думаю, ты захочешь показать ему и Эверсли? Я сказала, что нас должны пригласить. Кроме того, следует заглянуть и в Эндерби, хотя Амарилис сейчас, конечно, не до гостей. — Да, посмотреть Эверсли ему будет интересно, но главное, конечно, Тамариск! Это была странная встреча. Она вошла в комнату, а Джейк встал и пошел ей навстречу. Тамариск с любопытством смотрела на него. — Так это ты — моя дочь? — спросил он. — Говорят, — с недоверием ответила Тамариск. — Ну что ж, пришла пора нам с тобой познакомиться! Она пожала плечами и отвернулась. — Тамариск! — воскликнула я возмущенно. — отец проделал такой дальний путь, чтобы увидеть тебя! — Ты был на другом конце света? — она вновь повернулась к Джейку, и в глазах ее блеснуло любопытство. — Да, там все совсем по-другому. — И кенгуру? — Он кивнул. — А ты хоть одну видел? — Да. — И с ребеночком в сумке? — Да, и я ел суп из кенгуру. — Ты ее убил? — Кто-то должен был убить, чтобы приготовить суп, нельзя же варить суп из живых существ! — А у тебя был бумеранг? — Конечно! Я слышал, ты ездишь верхом и очень хорошо держишься в седле? — А ты любишь лошадей? — Очень. Может, прокатимся верхом и поговорим? — Ладно, — согласилась Тамариск. — Я только надену платье для верховой езды, оно у меня совсем новенькое! — Ну и прекрасно! Ты покажешь мне окрестности? — Хорошо, жди здесь, я скоро! Когда девочка вышла, я улыбнулась Джейку: — Мне кажется, лед растоплен! — Мы были в комнате одни. — Джессика, мне тебя очень не хватало! — Пожалуйста, не здесь, не в этом доме! — Ты приедешь в Лондон? — Ах, Джейк, так не может больше продолжаться! Теперь, оказавшись здесь, с Эдвардом, я понимаю это! — Он никогда не узнает, а мы нужны друг другу! — Мне невыносимо думать о том, что он может все узнать! — Нельзя же ожидать, что ты всю жизнь проживешь монашкой… Именно ты, Джессика, именно для тебя это невозможно! — Я уже показала, какая я монашка! Я нарушила брачный обет! — Я люблю тебя! — И я люблю тебя, но мы должны смириться. Я не имею права предавать Эдварда, он и без того сильно страдает. Как, по-твоему, должен чувствовать себя мужчина, прикованный к постели, день за днем?.. — А как, по-твоему, должны себя чувствовать мы, лишившись друг друга? — Ты найдешь кого-нибудь… — Мне нужна, только ты! — Это не так: если бы мы не встретились у Инскипов… — …То я приехал бы сюда и разыскал тебя! Это неизбежно… с того самого момента, как мы встретились друг с другом, давным-давно! Это должно было случиться! — Мы должны быть сильными… Я собираюсь взять себя в руки! В Лондоне, должно быть, на меня нашло затмение! Теперь, когда я дома, с Эдвардом, я понимаю это! В комнату ворвалась Тамариск в новом платье для верховой езды, очень довольная собой. — Я готова! — объявила она. — Ну что ж, едем, — сказал Джейк. Он открыл дверь, и она вышла. Тогда он повернулся и взглянул на меня. Приложив пальцы к губам, Джейк послал мне воздушный поцелуй. Встреча отца и дочери прошла лучше, чем я ожидала. Тамариск была сдержанна в выражении чувств, но вскоре Джейк, несомненно, ее очарует. Возможно, кроме Джонатана, теперь в ее душе поселится еще один герой. Я отправилась к Эдварду. — Все прошло хорошо? — спросил он. — Видно, ты довольна собой! — Они поехали покататься верхом. Думаю, Тамариск привяжется к отцу. — Ну что ж, Джейк — весьма приятный человек! Интересно, не захочет ли он увезти девочку от нас? — Это будут решать только он и она! — Ей может понравиться мысль пожить в Корнуолле. Да, есть еще один человек, о котором ты забыл: Джонатан. Тамариск питает к нему настоящую страсть! — Да, нужно очень постараться, чтобы оторвать ее от Джонатана! — Я была бы не против, если бы Тамариск отправилась в Корнуолл. — Она склонна к необдуманным поступкам. — Я не об этом. Тамариск слишком взрослая для своих лет. И эта ее страсть к Джонатану. А у него весьма дурная репутация! — Я убежден, что Джонатан не сделает дома ничего дурного! — Хочется надеяться, но боюсь, что бурная страсть Тамариск может искусить молодого человека! — Нет, нет! Правда, он весьма свободно ведет себя с девицами, но Тамариск — совсем другое дело! Какими бы ни были его наклонности, Джонатан сумеет подавить их, если дело касается этой девочки! — Эмоции могут взять верх! В конце концов, она его покорная раба! Она выглядит старше своих лет, созревает раньше времени, быстро подрастает… Эдвард покачал головой: — Джонатан будет сдержан, в этом я уверен! В глубине души он порядочный юноша! «Ах, Эдвард! — подумала я. — Ты во всех видишь только хорошее! Что бы ты сказал, узнав о том, что твоя жена отбросила все правила приличия, бывая в доме на Блоур-стрит и изменяя тебе с человеком, который является гостем твоего дома?» В Эдварде была какая-то наивность. В этом он напоминал мне Амарилис: он верил в то, что все люди добры. Такие люди, как мой муж, пробуждают покровительственный инстинкт. Я не хотела, чтобы Эдвард узнал когда-нибудь правду обо мне, молилась, чтобы этого не случилось. Невольно пришел на память тот случай, когда Питер встретил нас идущими под руку на Блоурстрит. Возможно, он не слишком наблюдателен и голова его в тот момент была занята совсем другим, но не все же так рассеяны. Был только один способ, чтобы Эдвард никогда не узнал о неверности своей жены: мы с Джейком не должны были делать ни одного неосторожного шага, способного выдать нашу тайну! Я вспомнила о том, какую большую роль сыграла в нашей истории Ли. Она прижилась в нашем доме и теперь была просто одной из служанок. Она прекрасно управлялась с Тамариск, и я часто задумывалась, что бы я делала без нее? Между собой слуги говорили, что Ли тихоня и держит свои мысли при себе. Девушка не интересовалась молодыми людьми, хотя многие из них, несомненно, были бы не прочь привлечь ее внимание. Люди судачили, что Ли побаивается их, так как у нее из-за этого когда-то были «неприятности». Мы-то знали, какого рода были эти неприятности, поскольку Джейку чуть не пришлось поплатиться за это жизнью, и в результате отбыть семь лет на каторге. И вот теперь Ли должна была встретиться лицом к лицу с Джейком. Когда отец с дочерью возвращались с прогулки, Ли находилась поблизости. Я решила, что будет лучше подготовить ее заранее. Выслушав меня, Ли побледнела, а потом вспыхнула. — Это было давным-давно, но я никогда не забуду, что сделал Джейк для меня! И вот они подъехали. Джейк раскраснелся от езды, глаза сияли от удовольствия. Думаю, ему понравилась дочь. В одежде для верховой езды Тамариск была похожа на очень красивого мальчика. — Как мы здорово покатались, Ли! — воскликнула Тамариск. — Мы скакали наперегонки, и он обогнал меня… совсем немножко! — Ли… — произнес Джейк. — Маленькая Ли! Он подошел к ней и взял за руки. Ли подняла на него глаза, и я увидела в них глубокое обожание. Это очень тронуло меня. — Значит, ты присматриваешь за моей дочерью? Ли кивнула. В ее глазах стояли слезы. — Я все время думала о тебе! — Я тоже думал о тебе, Ли, — ответил он. — То, что ты сделал для меня… — Это было давно, давным-давно! — А тебя осудили, даже собирались повесить… — Но теперь я опять здесь, живой и здоровый! — Теперь ты благородный господин! Ты никогда не был одним из наших! — Но ты не скажешь, что я не старался? Я решила, что мне лучше уйти, оставив их наедине. — Пойдем, Тамариск, — сказала я. Как ни странно, она не стала спорить и пошла посмотреть, все ли в порядке с лошадью. Я отправилась в сад, в заросли кустарника. Я задумалась над тем, любила ли Ли Джейка? Конечно, она считала его героем — это я знала. Ли сумела выманить его ребенка из дому потому, что, вероятно, хотела иметь что-то, связанное с Джейком. Она преданно любила Тамариск. А каковы были его чувства к Ли? Джейк говорил о ней с нежностью, покровительствовал невинной девочке в те дни, когда жил у цыган. Он обезумел от ярости, увидев, что собирался сделать с Ли тот негодяй, дал волю этой ярости, и это чуть не стоило ему жизни. Что Джейк чувствовал сейчас по отношению к Ли? Я ощутила уколы ревности. Джейка тянуло к женщинам, я была в этом убеждена. Я вспомнила Долли, танцующую вокруг праздничного костра. Долли любила его, но как относился к ней он? Думаю, жалел ее, но, должно быть, испытывал и влечение, которому легко уступил. Не так ли он поступил недавно на Блоурстрит? А Ли? В те времена, когда она жила в таборе и там же находился Джейк, не считала ли она, что в один прекрасный день они поженятся? Это могло произойти. Теперь, конечно, все обстояло иначе: Джейк был настоящим джентльменом и в его жизни не было места для Ли. Или было? А кстати, какое место в его жизни могла занимать я? Джейк, должно быть, видел, как я уходила в заросли, и разыскал меня там. — Наконец-то мы одни! Я села на деревянную скамью, а он рядом, очень близко. Я была глубоко взволнована, как всегда в его присутствии. — Бедняжка Ли очень растрогана! — заметила я. — Да, к ней вновь вернулись воспоминания! Увидев ее, я порадовался тому, что убил того мерзавца. Ли была такой милой девочкой! — Она такой и осталась и просто чудесно справляется с Тамариск. Если девочка захочет жить вместе с тобой в Корнуолле, Ли захочет отправиться вместе с ней! — Тамариск не оставит тебя: я пока чужой для нее, она еще не привыкла ко мне… Джессика, не могли бы мы вдвоем… куда-нибудь… — Здесь? — воскликнула я. — О нет, нет! — Мне так трудно совладать с собой… Ты так близка и в то же время так далека! — Именно так и должно быть! — Ты приедешь в Лондон? — Да, нет… Он просительно улыбнулся. — Ты приедешь, должна приехать, Джессика! Мы вместе что-нибудь придумаем. Это не может так продолжаться! — Я не представляю, как может быть иначе! — Всегда можно найти выход! — Ты имеешь в виду тайные свидания? Украдкой, скрываясь от всех? — Мы вынуждены делать то, что в силах! — Расскажи мне про Ли! Как она повела себя, встретившись с тобой лицом к лицу? — Думаю, она глубоко тронута. — А я думаю, что она любит тебя! — Она просто благодарна мне! — А ты ее любишь? Она ведь красавица! — Да, пожалуй, но люблю я одну… раз и навсегда! На секунду я прильнула к Джейку и тут же вспомнила, что мы находимся возле дома и в любой момент нас могут застать. Я встала, и Джейк оказался рядом, обнимая меня. Он начал целовать меня — вначале нежно, а потом все более и более страстно. — Только не здесь… — шептала я, понимая, что в моих словах содержится намек на то, что надо отправиться в другое место. — Когда ты приедешь в Лондон? — Как только представится возможность. — Наверное, ты могла бы привезти Тамариск? Ей следует почаще бывать с отцом! — Она очень наблюдательна! Что, если она заметит?.. Я высвободилась и вышла из зарослей. Джейк шел рядом, крепко держа меня за руку. Я взглянула в сторону дома и задумалась — не видел ли кто-нибудь нас? Джейк пришелся по душе всем в поместье. — Мне он понравился, — сказал отец. — Очень живой! Мать была более сдержанна в оценках. Я задумалась: не предполагает ли она, что я испытываю к Джейку более глубокие чувства, чем следует? Джейк предложил Тамариск погостить у него в Лондоне. Ему хотелось показать ей множество интересных вещей. После этого не исключалась поездка и в Корнуолл. — Ты должна помнить о том, что это твой отец и ты можешь жить в его доме, если захочешь, — сказала я ей. Тамариск ответила, что ей нравится здесь, при этом посматривая на Джонатана, случайно оказавшегося поблизости. Но в основном всех сейчас волновала Амарилис. Подходило время родов, и Клодина, по словам отца, «носилась, как старая курица». — Амарилис здорова, а женщина создана для того, чтобы рожать! К чему весь этот шум? — Это слова грубияна-мужчины, — заметила мать. — Клодина, естественно, волнуется, как все матери. Я тоже волнуюсь, и это будет до тех пор, пока не родится малыш! Что же касается тебя, помнится, ты тоже здорово волновался, когда мне подошла пора рожать Джессику? — Я должен был убедиться, что это не тот ребенок, который тихо и скромно явится в этот мир! — Что поделать, ты ошибся: с ней все было в порядке. Джессика, ты была просто чудесным младенцем… с самого рождения! — Очень шумным, если не ошибаюсь, — заметил отец. — Ты в ней души не чаял с самого первого момента! Они любили вот так препираться, но за этим, несомненно, стояла настоящая глубокая любовь. «Как им все-таки повезло! — думала я. — Тетушка Софи всегда говорила, что моя мать просто-напросто везучая. Однако поначалу она отвергла предложение отца и даже вступила в первый брак, ставший ужасным испытанием для нее: мать чуть не погибла во время Французской революции… и лишь потом обрела счастливую жизнь в Эверсли с моим отцом». Бедная тетушка Софи, которая вечно жалела себя. Она так и не поняла, что человек должен пытаться сделать максимум того, на что способен! Я всегда старалась внушать себе это, а теперь — особенно. Я вышла замуж за Эдварда, за доброго милого Эдварда, и мой долг состоит в том, чтобы заботиться о нем и охранять его от всяких бед! Я должна научиться любить этот образ жизни, перестать мечтать о невозможном, забыть о том, что преступила границы морали и приличий… и никогда, никогда не оступаться вновь! Я проводила много времени возле Амарилис, ожидающей рождения ребенка, мечтая о том, чтобы самой стать матерью. Я не имела права мечтать об этом — ведь моей мечте не суждено было сбыться. Я могла только сидеть возле Амарилис и играть с Еленой. Бедная Амарилис! Роды оказались затяжными, и я могла представить себе ее радость, когда она, изможденная, услышала, наконец, первый крик своего ребенка. На этот раз родился мальчик! Во всем доме царила радость! Я никогда не видела Питера таким довольным. Какое все-таки большое значение мужчины придают рождению мальчиков! Это меня раздражало, хотя, разумеется, я разделяла всеобщую радость. Амарилис очень гордилась собой. Она лежала в постели, бледная, хрупкая, но все равно красивая, излучая счастье, которым светилась со дня своей свадьбы. Конечно, нехорошо с моей стороны завидовать ей, но я ничего не могла поделать с собой. «У нее есть столь многое, — говорила я себе. — А что есть у меня? Лишь чувство вины». Я обязана держаться и не должна стать такой, как тетушка Софи, злиться на то, что жизнь прошла мимо: я сама выбрала свою судьбу. Конечно, человек не всегда виноват в том, что жизнь приняла тот иди иной оборот. Разве была тетушка Софи виновата в том, что так ужасно пострадала во время того рокового фейерверка? Разве был Эдвард виноват в том, что его так искалечили? Но мы не должны лелеять свои несчастья. Кто-то сказал: «Не нянчись с ними, не учи их плавать: брось их, пусть они утонут». Мне следовало помнить об этом. Я расцеловала Амарилис. — Я чувствую себя самой счастливой в мире женщиной! — воскликнула она. — Как ты собираешься его назвать? — Питером, в честь отца. — Так хочет Питер? — Да, и я тоже. Ребенка назвали Питером, а чтобы не путать с отцом, малыша называли Питеркин. Моего отца, несомненно, порадовало появление на свет этого мальчика. — Наконец-то! Наконец, в доме, переполненном женщинами, появился мужчина! — А Дэвид с Джонатаном уже не в счет? — спросила я. — У Дэвида никогда не будет сына. Что же касается Джонатана, в нем я не уверен. — Это нечестно по отношению к нему, — сказала мать. — Нечестно? Почему же? — Ты не можешь забыть этот случай с карточной игрой и с девчонкой фермера Уэстона! — Джонатан должен вести себя достойно, если собирается владеть Эверсли! — Все молодые люди отчасти шалопаи. — Но не у себя же дома! — В карты он играл в Лондоне. — Но именно эта игра могла отразиться на делах имения! Это первый шаг к пропасти. — Дикон, пожалуйста, не нужно нам читать еще одну проповедь о вреде азартных игр! Ты уже достаточно ясно все изложил нам! Что ж, теперь у тебя появился правнук, и ты должен быть очень доволен. Тебе следует благодарить за это Амарилис! — Хотелось бы мне, чтобы Джессика… — Мать оборвала его: — Пойдем еще раз глянем на Питеркина. Было забавно смотреть на моего отца, гуляющего по детской с Питеркином на руках. — Хозяин просто души не чает в этом ребенке! — говорили в доме. И они были правы. Крестины маленького Питеркина стали большим событием в доме. Доставали и проветривали крестильное платье, с жаром обсуждали вопрос о том, кого именно пригласить на крещение. Из Ноттингема приехали Баррингтоны, а вместе с ними Клер. Я всегда чувствовала себя неловко в ее присутствии и подумывала о том, что Эдвард поступил бы гораздо мудрей, женившись на ней. Я была уверена, Клер стала бы верной женой и никогда не сомневалась, что она по-настоящему любила Эдварда. Мужчины часто ошибаются в выборе женщин, как сказала мне когда-то одна из служанок. Джейк продлил свой визит, но не мог затягивать его до бесконечности. Он уехал довольно неожиданно, взяв с меня обещание приехать в Лондон сразу после крещения. — Привези Тамариск, — сказал он. — Я должен общаться со своей дочерью, или же… буду приезжать сюда. Боже, благослови этого ребенка! Он стал предлогом для встреч с тобой! Джейк воспринимал наши отношения не так трагично, как я. Да и почему бы ему не воспринимать их так? Ведь он никого не обманывал… в отличие от меня. Я любила его властную манеру поведения, хотя и осуждала ее. А себе продолжала внушать, что вся вина лежит только на мне и подобное никогда не должно повториться. Церемония крещения прошла удачно. Питеркин вел себя чрезвычайно пристойно и был должным образом окрещен. Я даже не знаю, кто им больше гордился — его отец или мой: у них, наконец, появился драгоценный мальчик! Амарилис выглядела прекрасно: она вся светилась от радости. Счастливая: ее жизнь текла ровно и гладко! В большом холле Эверсли был устроен прием, где произносили соответствующие тосты. К этому времени Питеркин уже спал в своей колыбельке, и несколько гостей пожелали вновь полюбоваться на дитя. Я пошла вместе с ними. Старая детская Эверсли вновь обрела жизнь. По полу ползала Елена, строившая из кубиков замок. «Идиллическая картина», — с завистью подумала я. Похоже, миссис Баррингтон заметила брошенный мною взгляд. Она взяла меня за руку и крепко сжала ее. — Я хочу поговорить с тобой, дорогая, когда мы останемся наедине. Меня охватила тревога, вызванная, видимо, нечистой совестью. Как только со мной заговаривали таким образом, я думала, что моя тайна перестала существовать. — Присядь, милая! — сказала миссис Баррингтон. — Я несколько обеспокоена твоим видом, дорогая! Ты стала какой-то унылой, не совсем в себе. Должно быть, ты устала? — О нет, я вовсе не устала! Она погладила мою руку. — Ты просто чудо! Мы не перестаем восхищаться тобой и тем, что ты сделала для Эдварда! Знаю, как ты добра к нему, но я боюсь, что ты утомилась. — Вы имеете в виду… — …что ты находишься здесь все время и, должно быть, очень устала. — О нет, нет! Я ведь недавно была в Лондоне, ездила на празднование победы под Ватерлоо. Эдвард настоял на том, чтобы я поехала туда! — Понимаю, дорогая, но, по-моему, ты нуждаешься в помощи. Именно поэтому мы и решили, что Клер должна пожить здесь, помогая тебе. — Клер? — А почему бы и нет? Она ведь Эдварду как сестра, они любят друг друга. — Я знаю, что она всегда любила Эдварда. — А он ее! Но в первую очередь я думаю именно о тебе, моя дорогая: это даст тебе передышку! — В этом нет необходимости! Менее всего я хотела, чтобы здесь жила Клер: я чувствовала, что она плохо относится ко мне. Я подумала, что она будет следить за мной, а в данной ситуации это было опасно для нас с Джейком. Я вновь попыталась протестовать, но миссис Баррингтон была неумолима. — Ты знаешь, — продолжала она, — то, что мы вернулись в Ноттингем, просто вдохнуло в нас новую жизнь. Папочка не очень хотел отходить от дел, это беспорядки вынудили его уйти. Теперь все утихло, суровое наказание послужило хорошим уроком тем, кто затевал беспорядки. — Да, — согласилась я, тут же вспомнив Феллоуза, который был повешен. — Мы здесь легко можем обойтись без Клер, а она поможет тебе здесь с Эдвардом! — Это очень мило с вашей стороны, но я действительно вполне справляюсь сама! — Я знаю, что ты справляешься, милая, но Клер все-таки останется здесь, я пришлю ее вещи! Мне оставалось только одно — выразить миссис Баррингтон свою глубокую благодарность. Пришли письма от Джейка: одно для меня, другое для Тамариск. Мне он писал о том, как одиноко ему в Лондоне. Он предполагал все-таки отправиться в Корнуолл, но ему очень не хотелось оставлять меня надолго. А что, если он попросит меня привезти к нему в гости Тамариск? С тех пор как я дала ему столь неопровержимые доказательства своей любви, он не может жить без меня. Он вновь и вновь вспоминает часы, проведенные нами на Блоурстрит, и разлука для него просто невыносима. Я перечитала письмо и спрятала его, зная, что мне захочется перечитывать его вновь и вновь. Тамариск тоже была довольна содержанием своего письма. И хотя она продолжала демонстрировать свое безразличие, я была уверена: на самом деле она очень довольна, что ее отец отыскался. Думаю, Джейк просто заворожил ее. — А не хотела бы ты съездить в Лондон? — спросила я девочку, стараясь произнести эти слова как можно безразличней. — Мне все равно, — ответила она, но я заметила, как загорелись ее глаза. — Твой отец считает, что было бы неплохо, если бы я привезла тебя. Тебе хотелось бы съездить, правда? — Мне все равно, — ответила она. Я решила обсудить этот вопрос со своей матерью: посещение Лондона всегда доставляло ей радость. Кроме того мать придерживалась мнения, что Тамариск следует почаще видеться с отцом. — Может быть, Джейк захочет забрать ее с собой? — добавила она. — Ты имеешь в виду, что девочка будет жить с отцом постоянно? — Почему бы и нет? Это естественно! — Не знаю, захочет ли этого Тамариск. — Она могла бы взять с собой Ли. Мысль о том, что Ли будет жить в Корнуолле, а я в сотнях миль от него, в Грассленде, была для меня невыносимой. Красавица Ли, которая, я была уверена, влюблена в Джейка! — Хотя не думаю, что Тамариск захочет расстаться с Джонатаном, — продолжила моя мать, — но это был бы лучший выход. — Ты настолько обеспокоена ее детским увлечением Джонатаном? — Я назвала бы это увлечение большим, чем детское: скорее, это напоминает бурную страсть! Эта неукротимая крошка… и Джонатан, который, надо признать, не самый надежный молодой человек. Похоже, ему доставляет удовольствие ее обожание! — Все любят, когда ими восхищаются. — Она быстро взрослеет! — Пока Тамариск всего лишь ребенок! — Некоторые девочки недолго остаются детьми! Твой отец всегда очень сомневается в Джонатане. — Все из-за той азартной игры? — Нет, полагаю, из-за случая с дочерью фермера. В общем, он проявил себя не самым лучшим образом! В последнее время твой отец все чаще задумывается о судьбе имения… чаще, чем когда бы то ни было! — Дэвид прекрасно справляется с ним. — Да, но у Дэвида нет сына. Боже, благослови нашего маленького Питеркина! — Милая мамочка, не собирается ли папочка обучать его управлению имением прямо с колыбели? — Нет, но теперь положение изменилось: если Джонатан будет продолжать в том же духе, наследником будет Питеркин! — Думаю, с Джонатаном будет все в порядке. — Он слишком похож на своего отца! — Но его отец был очень интересным джентльменом, судя по всему! — Пожалуй, Джонатан был надежным человеком, именно этого и хочет твой отец от своего внука! — Мне бы очень хотелось, чтобы у них с Джонатаном сложились хорошие отношения. Ладно, давай все-таки подумаем о нашей поездке в Лондон! Теперь, когда здесь живет Клер, тебе будет легче освободиться. Мне было трудно скрыть свое волнение. — Я смогу быстро собраться, — сказала я. — Вероятно, твой отец тоже захочет поехать, чтобы Джонатана кое с кем познакомить в Лондоне. Так что опять поедем все вместе. Впрочем, Амарилис, наверное, не захочет. — Конечно, ей тяжело оставлять детей. Итак, мы договорились. Когда я сообщила Клер, что опять собираюсь в Лондон, она заявила, что мне не надо беспокоиться об Эдварде: она позаботится о нем. Я поблагодарила Клер, а она ответила, что делает именно то, зачем сюда приехала, — мне возможность иногда отдохнуть. — Дать передышку! — уточнила она. Ее губы слегка искривились, но я сделала вид, что не заметила этого. Мы вновь отправились в Лондон — мои родители, Тамариск и я в карете, а Джонатан верхом. Когда мы прибыли в дом на Альбемарлстрит, я сразу же заметила новую служанку. Похоже, наши лондонские слуги часто менялись. Этими вопросами ведал мажордом. Молодые девушки часто выходили замуж, прослужив в доме совсем недолго. В поместье же, если девушка и выходила замуж, то обычно за какого-нибудь нашего парня, и супруги, как правило, продолжали работать у нас. Пру Паркер была из тех девушек, чья внешность сразу бросалась в глаза: у нее были весьма благородный вид и довольно хорошие, сдержанные манеры. Мажордом сказал, что девушка очень застенчива, но со временем, наверное, привыкнет. Я заметила, как на нее уставился Джонатан. Так он смотрел на всех молодых женщин, как бы оценивая их доступность. Джейк посетил нас в первый же день. — Вам так не терпится видеть вашу дочь? — спросила мать. — Я очень рад видеть всех вас! — ответил он. Джейк обедал вместе с нами и сообщил, что успел съездить в Корнуолл после того, как гостил у нас. Вскоре он вновь вынужден будет туда вернуться, но перед этим сможет некоторое время пробыть в Лондоне. Он надеялся за это время покороче сойтись со своей дочерью. Джейк забрал Тамариск на прогулку на следующий день. Он предложил мне сопровождать их, но я отклонила предложение, заявив, что должна пройтись с матерью по лавкам. На следующий день Джонатан взял Тамариск на прогулку по реке, и у нас с Джейком появилась возможность встретиться. Конечно, мне не следовало так поступать. Но мое сопротивление было, в конце концов, сломлено, и я вновь оказалась в доме на Блоурстрит. Джейк говорил, что наша разлука совершенно невыносима. Он строил всевозможные безумные планы и я позволила себе поверить в них. Но как это могло воплотиться в жизнь? Я чувствовала себя обязанной Эдварду, и у меня не было выхода. Я задумалась над тем, как долго Джейк способен ждать? Он был импульсивным человеком, и всевозможные препятствия раздражали его. Меня, по крайней мере, сдерживало чувство вины. Пытаясь заглянуть вперед, я видела череду лет, заполненных тайными встречами, вроде этой, годы неудовлетворенных страстей. — Как бы я хотел, чтобы мы никогда не уходили отсюда! — мечтательно говорил Джейк. — Если бы мы могли остаться здесь навсегда… Только вдвоем… Я напомнила ему: — Ты забываешь о том, что мы приехали в Лондон, чтобы ты мог повидаться со своей дочерью! — А Джонатан любезно избавил нас от ее присутствия! Меня вдруг поразила неожиданная мысль. Любезно? Джонатан обо всем догадывался? Не помог ли он нам остаться наедине? Как раз этого от него можно было ожидать. Да, Джонатан пошел бы нам навстречу. Но сама мысль о том, что наша тайна известна кому-то еще, встревожила меня. Я беспокоилась… даже в моменты страсти. И тогда я вдруг вспоминала об Амарилис, так безмятежно купающейся в своем семейном счастье. Счастливая Амарилис! — Так не может долго продолжаться! — воскликнула я. Джейк взглянул на меня и улыбнулся. Он знал, что мы снова воспользуемся любой возможностью, которая нам представится. Более того, он был мужчиной, который умел устраивать такие вещи. Когда мы выходили из дома, я заметила на углу какого-то мужчину. Он резко повернулся и пошел в противоположном направлении. Мне показалось, что я уже видела его на этой улице в мой прошлый приезд в Лондон. Впрочем, я тут же выбросила это из головы. Мы медленно пошли к моему дому. За день я очень устала и заснула почти мгновенно. Разбудили меня какие-то крики и топот ног. Поспешно накинув халат, я выбежала в коридор. Слышался чей-то плач; шум доносился из комнаты моих родителей. Вбежав туда, я замерла на месте. Лицо отца раскраснелось от гнева. Джонатан выглядел так, что было ясно в спешке выскочил из кровати. Тут же находилась Пру, новая горничная: ее ночная рубашка была порвана, а на шее видны царапины. Ее тело содрогалось от рыданий, и она пыталась прикрыть грудь ладонями. Джонатан выкрикивал: — Все это сплошная ложь! Я не посылал за ней! Она сама пришла! — Ах, сэр, ах, добрый сэр!.. — стонала Пру. — Конечно, мне никто не поверит! — Помалкивай! — воскликнул отец. — Ты что, хочешь разбудить весь дом? — Ах, сэр, он послал за мной, это правда, клянусь своей честью, а когда я вошла, он набросился на меня, стал срывать с меня одежду! Я перепуталась! — Всем разойтись по своим комнатам! Мы поговорим об этом утром! — приказал отец. — Вы же мне не поверите! — хныкала Пру. — Вы скажете, что я дурная девушка, а я не такая, я хорошая. Я никогда ничего такого не делала… — Никто не собирается обвинять тебя, не имея на то оснований, — заявил отец, глядя на Джонатана, — но сейчас неподходящее время для разбирательств! Мать выбралась из кровати и набросила на себя халат. — Отправляйся в кровать, Пру, разбираться будем утром. — Эта девица лжет! — настаивал Джонатан. — Придержи свой язык! — закричал отец. — И убирайя отсюда! Лотти, ты сможешь позаботиться о девушке? Я подошла к ней: — Пойдем со мной, Пру! Ты расскажешь мне обо всем. Она взглянула на меня: — Я никогда, клянусь, никогда… — Ладно, ладно, — сказала я, — все в порядке! Где твоя комната? — Я живу вместе с Дот и Эмили… — Ну хорошо, для начала мы немножко приведем тебя в порядок… Мать оживилась: — Ты все уладишь, Джессика? — Конечно, — ответила я. — Джонатан схватил меня за руку: — Клянусь, Джессика, она сама ко мне пришла! — Послушай, Джонатан, — ответила я, — уже поздно, мы не собираемся будить всех слуг. Отправляйся в свою комнату, завтра во всем разберемся. — Это подстроили специально! — Хорошо, хорошо, но сейчас уходи! Я видела, что отец сердится все больше и больше, и гнев его направлен на Джонатана. Было ясно, что нужно как можно скорей положить конец этой сцене. Мне удалось вывести Джонатана и девушку из комнаты родителей. В коридоре стояла Тамариск. — Что случилось? — воскликнула она. — Ничего, — ответила я. — иди в постель! — Она взглянула на Джонатана. — С тобой все в порядке? — спросила девочка. Улыбнувшись, он кивнул ей. Она подбежала к нему и схватила за руку. — Ты как-то не так выглядишь! — Я рассержен! — сказал он. — Не на меня? — Нет, конечно! — На Джессику? — Он покачал головой. — А почему у Пру порвана блузка? Почему она плачет? — Не обращай внимания! Тамариск еще крепче схватилась за его руку. — Они хотят тебе навредить? — Похоже на то! — Я им не позволю! — Разумеется! — Джонатан, — сказала я, — иди в свою комнату, и ты тоже, Тамариск! Встретимся завтра. Пойдем со мной, Пру. Я отвела ее в свою комнату, и плотно прикрыла дверь. — Сейчас ты умоешься и приведешь себя в порядок. Расскажи мне, что именно произошло? Сегодня вечером был мой черед дежурить. Я уже собиралась ложиться спать, когда из комнаты мистера Джонатана позвонили. Ну, и я поднялась наверх, миссис Баррингтон. — А что случилось потом? — Он сказал: «Войди». Когда я вошла, он лежал в постели. «Подойди-ка сюда, Пру». Ну, я подошла к кровати, а мистер схватил меня и потащил к себе! Я понимала, что мне нужно вырваться, и начала кричать и отбиваться. Он очень рассердился, но я вырвалась и побежала в комнату мистера и миссис Френшоу. Я знала, что могу спастись только там. Они мне не поверят, миссис Баррингтон! Они поверят ему! — Они хотят знать, что было на самом деле, и именно в это поверят. — Но я всего лишь служанка, а он, а он… Ох, конечно же, они мне не поверят! Они скажут, что я дурная девушка, меня выгонят и не дадут рекомендаций… — А теперь выслушай меня, Пру! Утром тебя будут обо всем подробно расспрашивать. Если ты будешь правдиво отвечать на вопросы, то тебе поверят. Пру покачала головой: — Да не поверят они… — Ничего не бойся, и давай-ка умой лицо. Пру стояла неподвижно, на лице ее было страдание. Я ополоснула ей лицо. — Ну вот, — сказала я, — так-то лучше! Очень уж сильно у тебя порвана рубашка! Ты сможешь проскользнуть в свою комнату так, чтобы не заметили? Пру кивнула. — Так и сделай, пройди туда тихонько. Наверное, все спят, а завтра мы во всем разберемся. — Да кто там будет разбираться? Что значат мои слова против его? Он же из этого семейства… — Для мистера Френшоу это не играет никакой роли! Он хочет выяснить, что произошло на самом деле, и позаботиться о том, чтобы восторжествовала справедливость. — Спасибо вам, миссис Баррингтон, — сказала Пру. Я вывела ее в коридор и проследила за тем, как она поднимается по лестнице. «Ах, Джонатан, какой же ты дурак!» — подумала я. На следующее утро в доме царило замешательство: Пру исчезла. Об этом мне сообщила Дот. В ее глазах читался тот самый страх, который свойственен людям, вынужденным приносить дурные вести. — Она ушла, миссис Баррингтон! Ушла совсем! Забрала все свои вещи, и мы даже ничего не слышали, ни я, ни Эмили. Она и постель даже не стелила! Похоже, она выбралась, как… ну, чтобы мы ничего не слышали. «Бедняжка Пру! — подумала я. — не хотела терпеть этот позор! Она была убеждена в том, что ей никто не поверит». Услышав о случившемся, отец пришел в ярость: — Я уже сыт по горло этим молодым человеком! — Ты же еще ни в чем не разобрался, — напомнила я ему, — а делаешь поспешные заключения. — Я бы сказал верные заключения. — Совершенно бездоказательные. — Ты опять заступаешься за него! Неужели ты не понимаешь, что на этот раз он пойман на месте преступления? Между отцом и Джонатаном разыгралась ужасная сцена, и я опасалась, что дело дойдет до драки. Пришлось вмешиваться матери. Когда Джонатан выходил из комнаты, он был совершенно не похож на себя и обратился ко мне: — Полагаю, ты разделяешь их обвинения? В том, что я пытался изнасиловать девушку? — А это не так? — Конечно, нет! — А что она делала в твоей спальне? — Спроси ее! Она вошла, хотя я не вызывал ее! — Ты хочешь сказать, что Пру сама пришла? — Вот именно, я уже засыпал… — И она… предложила себя? — Примерно так! Клянусь тебе, Джессика, я уже почти спал. Ты мне можешь не верить так же, как и все остальные, но я абсолютно ни в чем не виноват! — Если ты так утверждаешь, я тебе верю, Джонатан, но зачем Пру это сделала? Она пала жертвой твоих неотразимых чар? По словам слуг, она была скромной девушкой, тихой. — Такие скромницы бывают хуже всех… или лучше всех… в зависимости от точки зрения! — Джонатан, все это ужасно! Ты же знаешь, что за человек мой отец! — И в лучшие времена он меня не очень-то жаловал. — Все дело в том, что вы с ним очень похожи! — Если бы это способствовало взаимопониманию! Уверен, что в молодости он тоже не был воплощением всевозможных достоинств! Что меня приводит в бешенство, Джессика, так это то, что я пострадал за проступок, которого не совершал, в то время как есть множество вещей, за которые меня и в самом деле стоит наказать! — Ладно, все пройдет. — Эта паршивая девчонка сбежала! Хотелось бы встретиться с ней лицом к лицу! — Интересно, почему она сбежала? — Все считают, что она слишком скромна и ей стыдно участвовать в подобном расследовании, а я думаю, потому что виновата! — Трудно убедить всех в этом… — Можешь быть уверена, мне это не удастся, и вновь я буду по уши виноват! Думаю, пора собирать вещички! — О нет… — Старикан просто в ярости: еще один гвоздь в крышку гроба наследника Эверсли! Похоже, меня преследует какой-то рок! Уже то, что какая-то змея прислала письмо о моем карточном долге, заставляет задуматься! А теперь еще это дело… — Не думаю, что эта девушка может иметь отношение к твоим азартным играм, и уверена, что у тебя за душой еще куча всяких грешков! Я сумела выдавить из себя улыбку. К нам подбежала Тамариск. Она схватила Джонатана за руку: — Что они собираются с тобой сделать? — Затравить меня псами! — Как это? — Загнать меня в угол! — Кто? Джессика? — Нет, думаю, Джессика мне друг. — Я тебе тоже друг! — Я знаю, цыганочка! — Я всегда буду твоим другом и буду ненавидеть всех, кто против тебя! — Что может быть лучше этого! — Это все из-за Пру? — Она пропала, — сказала я. — Куда? — Это загадка! Джонатан, давай-ка прокатимся верхом. Хороший галоп помогает выбить из головы дурные мысли. — Я тоже с вами! — крикнула Тамариск. — Конечно! — согласился Джонатан. — Поехали. Мы уехали из Лондона. Это дело с Пру разрушило все наши планы. Отец был в отвратительном настроении, и ни мне, ни матери не удавалось повлиять на него. К нам в Грассленд приехали Амарилис и Питер. Мне редко доводилось видеть их вместе, и еще реже они приезжали с совместным визитом. Эдвард сидел в кресле-каталке. Незадолго до этого Джеймс предложил перевести его в спальню на первом этаже, чтобы было легче при желании выбираться в сад. Это оказалось прекрасной идеей, и теперь у Эдварда появилось больше возможностей для передвижения. Мы пили чай в гостиной. Стоял теплый октябрьский день, и высокие, до полу, окна были распахнуты настежь. Чувствовался запах горящих листьев, и время от времени перед окном мелькал молодой человек с вилами, ворошащий кучи листвы. Это был Тоби Манн, один из новых садовников. Старина Роберт, которого Баррингтоны привезли с собой из Ноттингема, недавно умер, и Тоби подвернулся как раз в нужный момент, чтобы занять его место. По слухам, он был очень хорошим работником. Раньше он немного занимался боксом, и слуги прозвали его «Чемпионом». Я часто вспоминала о Джейке, задумываясь, вспоминает ли он обо мне? Собирается ли он в Корнуолл? Как хотелось поехать вместе с ним! Может, мне отвезти туда Тамариск? Но как это сделать? Слишком уж дальний путь! Если бы поехала Тамариск, то пришлось бы брать с собой и Ли. При мысли об этом мне становилось не по себе. Амарилис оживленно рассказывала нам о своих детях, но мне показалось, Питер занят своими мыслями. Наверное, он уже был по горло сыт рассказами об их необычайных достоинствах. Вдруг Питер заметил: — Похоже, в последнее время Джонатан в меланхолии? — Все из-за той истории в Лондоне, — пояснила Амарилис Ведь ты там тоже была, Джессика? — Да, — ответила я. — Как ты считаешь, твой отец отошлет его обратно в Петтигрюхолл? — поинтересовался Питер. — Не думаю, все обойдется… — Не очень-то похоже на это, — заметила Амарилис — Ах, как мне хотелось, чтобы не было этих глупых ссор! — Полагаю, раздоры неизбежны даже в самых дружных семьях, — сказал Питер. — А что это за девушка, Джессика? Я не помню, чтобы видел ее в доме. — Она пробыла в доме недолго и производила впечатление тихой и скромной. — И юный Джонатан решил воспользоваться этим? — Он клянется, что это не так. — Полагаю, этого и следовало ожидать. — Не от Джонатана: он очень искренний человек, и клянется мне в том, что Пру зашла в его комнату по собственному желанию! — Зачем ей понадобилось это? — спросила Амарилис. — Потому что Джонатан, дорогая моя, совершенно неотразимый молодой человек! — сказал с сарказмом Питер. — Ведь так, Джессика? — Я не слишком разбираюсь в подобных вещах. Если ты утверждаешь это, значит, так и есть. — Ну что ж, его очарование на этот раз сыграло с ним злую шутку! Мне кажется, он не сумеет оправиться от этого удара. — Он наследник поместья вслед за Дэвидом, — ответила я. — Не забывай, что теперь у нас есть маленький Питеркин… Это подрывает блестящие перспективы Джонатана! Эдвард произнес: — Весьма неприятное дело! Из того, что я слышал, можно сделать вывод, будто сам Джонатан вызвал эту девушку. Но порой на деле все обстоит совсем по-другому! Произнося эти слова, он смотрел прямо перед собой, но меня охватило тревожное чувство. Я начинала слышать в его репликах двойной смысл. — Это не удивило бы меня, — вставил Питер. — Может, было бы лучше, если Джонатана попросили бы спокойно убраться отсюда. — Я согласен с Джессикой: он — прямой наследник! В конце концов, его отец, если бы остался жив, владел бы половиной Эверсли! Джонатан способен управлять поместьем, если не будет валять дурака. Я улыбнулась Эдварду. Его суждения были здравыми, и к тому же он всегда старался найти доброе слово для потерпевшего. Конечно, трудно было назвать потерпевшим Джонатана, но сейчас все были склонны осуждать его. — Мы с матерью очень озабочены тем, что произошло с этой девушкой. И часто задумываемся, куда она могла отправиться, покинув наш дом? — сказала я. — Бедное дитя! — вздохнул Питер. — Боюсь, именно это больше всего настраивает дедушку против Джонатана. Принесли чай. Я передала чашку Эдварду. Он нежно улыбнулся мне. Между подлокотниками его кресла располагалась небольшая полочка, оказавшаяся весьма удобной. Именно туда я и поставила чашку с чаем. Должно быть, поворачиваясь, я задела полочку рукавом, и чашка опрокинулась, да и сама полка упала. Эдвард попытался подхватить ее и выпал из кресла на пол. Я испуганно вскрикнула, Питер бросился вперед. Эдвард лежал на полу, лицо его побледнело и исказилось гримасой боли. — Позовите Джеймса! Он знает, как обращаться с Эдвардом! — воскликнула я. Питер попытался помочь Эдварду, но я видела, что без умелых рук Джеймса нам не обойтись. Он вбежал в комнату и в некотором замешательстве уставился на Эдварда, потом подскочил к нему, наполовину приподнял и тут же издал сдавленный стон. Эдвард вновь оказался на полу, а Джеймс морщился от боли. — Что случилось, Джеймс? — спросила я. — Я надорвался… спина… не могу пошевелиться… — Позвольте, я помогу! — предложил Питер. — Здесь нужны два человека, — ответил Джеймс. — Я видела во дворе Тоби! — воскликнула я. — Я позову его! — Подбежав к окну, я увидела Тоби, стоящего в дыму костра. — Тоби, быстрей беги сюда! — Молодой человек вбежал в комнату и, бросив взгляд на Эдварда, сразу же понял, что от него требуется. — Нам нужно усадить мистера Баррингтона в кресло, — сказал Джеймс. — Ясно! — ответил Тоби. Питер стоял рядом с ним. — Позвольте, я управлюсь в одиночку! — добавил Тоби. Без всякого труда он поднял Эдварда и осторожно посадил в кресло. — Эдвард, ты цел? — спросила я. — Со мной все в порядке, я беспокоюсь за беднягу Джеймса. Я заметила на побледневшем лице Джеймса капли пота. «Это пройдет», — сказал он. Джеймс хотел подойти к креслу Эдварда, чтобы выкатить его из комнаты, но я сказала: — Уверена, что Тоби с этим справится! Боюсь, сейчас тебе будет трудно, Джеймс. Что с тобой произошло? — Такое уже бывало! Это всегда происходит неожиданно, но проходит. Просто нужно немножко полежать. — Так отдыхай, ради Бога! Что если Тоби некоторое время будет помогать нам? Тоби улыбнулся: — С удовольствием, миссис Баррингтон! — Я думала, тебе нравится работа в саду? — Нравится, но если я чем-то еще могу помочь… — Полагаю, больше ты нужен здесь, в доме, а собирать и сжигать листья может кто угодно! Джеймс, тебе обязательно нужно отдохнуть, а ты, Эдвард, наверное, ушибся? Придется помочь мистеру Баррингтону, Тоби. Джеймса это, видимо, обрадовало, хотя было видно, что он стыдится своего недомогания. Он относился к тем мужчинам, которые обязаны выглядеть всегда здоровыми. — Позвольте, я помогу? — предложил Питер. — Мы сами управимся, сэр, — ответил Тоби, и по выражению его лица было ясно, что он рад оказаться полезным. — Я побуду с тобой, Эдвард! — предложила я, бросив остальным — Вы уж простите меня! — Эдвард ответил: — Нет, оставайся здесь! Не беспокойся понапрасну, Джессика, со мной все в порядке. Я кивнула. В таких случаях я всегда слушалась Эдварда. За ними закрылась дверь. — Бедный Эдвард! — сказал Питер. — Все это так печально! — пробормотала Амарилис, несомненно сравнивая мою унылую жизнь со своей. — Как вовремя подвернулся этот человек, который жег листья! — заметил Питер. — Похоже, он прямо рвется помочь! — добавила Амарилис. И пока я сидела, ощущая запах горелых листьев и участвуя в бессвязном разговоре, размышляла о том, как Амарилис и Питер удачно повстречались, полюбили друг друга, поженились и обзавелись двумя чудесными малышами, как бы олицетворявшими успех их брачного союза. А потом я опять попыталась представить себе собственное будущее: насколько я могла судить, все, что происходит сейчас, должно было продолжаться до бесконечности. Эдвард не пострадал при падении. Он сказал, что даже доволен случившимся, ибо благодаря этому у Джеймса появился молодой помощник — Тоби. С некоторых пор Эдварда беспокоило состояние Джеймса: — Я знаю, ему тяжело поднимать меня. — А этот Тоби, кажется, очень приятный молодой человек! — Да, и он всегда готов помочь. Я чувствую, что очень обременяю всех: тебя, Джеймса, Клер, а теперь еще и Тоби — все крутятся вокруг бесполезного инвалида! Но больше всего я беспокоюсь за тебя. Временами я чувствую, что слишком обременяю тебя. — Что за чепуху ты мелешь? — Ты молодая, красивая и привязана ко мне. Это несправедливо! — Пожалуйста, Эдвард, ты обещал не говорить подобных слов! Я ведь сама выбрала это, не так ли? — Иногда люди делают поспешный выбор, а потом раскаиваются. Эта жизнь не для тебя, Джессика! Я все думаю про Амарилис: она счастливая жена и мать… — Я бы не хотела поменяться с ней местами. — Ты так добра, Джессика… «Если бы он только знал», — подумала я. Я была на грани того, чтобы рассказать обо всем Эдварду, попытаться объяснить, в какое нелегкое положение попала. «Я люблю тебя, Эдвард, но я люблю и Джейка, хотя и по-другому. Я люблю его так, как не смогла бы полюбить никого другого! С ним я совсем другой человек, чем с тобой. С ним все становится волнующим, волшебным…» Как я могла бы сказать мужу такое? Эдвард был прав: я сама выбрала свою судьбу, но выбрала под влиянием минутного порыва, а теперь это стало моей жизнью. Следующие слова Эдварда меня насторожили: — А что с этим мужчиной, с отцом Тамариск? — А что… что с ним? — слабо спросила я. — Что тебя интересует? — Собирается ли Тамариск жить у него? — Думаю, ей нужно время, чтобы подумать. — А он на это согласен? Ты часто виделась с ним, когда вы были в Лондоне? — О да, он приходил к нам обедать, да и Тамариск несколько раз гуляла с ним. — Как ты думаешь, она захочет жить у отца? — Думаю, он ей все больше нравится, но она очень предана Джонатану. — Да… Чуть ли не любовный роман, правда? Просто удивительно, что у столь юного существа такие горячие чувства! — Мне кажется, только это удерживает девочку здесь: она хочет быть там, где Джонатан! — Время все расставит на свои места. — Ты имеешь в виду… ни во что не вмешиваться? — Вот именно. Но пусть Тамариск видится как можно чаще со своим отцом. Полагаю, он был бы доволен, если бы мы снова пригласили его сюда? А пока ты могла бы опять отвезти девочку в Лондон! — Д-да?.. Я думала съездить туда до Рождества… Ты не будешь возражать? — Ну что ты! Здесь есть кому позаботиться обо мне. Конечно, я всегда скучаю без тебя, но, с другой стороны, мне становится легче от того, что ты хоть немножко отдыхаешь. Знаю, как тебя радуют эти поездки в Лондон: ты возвращаешься оттуда посвежевшая… Груз вины давил меня, но в то же время меня обрадовала возможность еще раз поехать в Лондон. Я спросила Тамариск, не хочет ли она снова съездить к отцу, а она пожелала узнать, поедет ли с нами Джонатан. Я сказала, что не уверена в этом, подумав, что после последнего скандального визита он вряд ли проявит такое желание. — А что случилось потом с той девушкой? — спросила Тамариск. — Все думают, Джонатан хотел что-то с ней сделать? — Джонатан говорит, что он ничего не делал. — Значит, не делал! Тогда откуда вся эта суета? — Все уже улеглось. — Она топнула ножкой: — Ничего не улеглось! Прадедушка Френшоу очень злой на Джонатана и теперь может не завещать ему Эверсли! Откуда Тамариск знала о таких вещах? Должно быть, подслушивала у дверей, расспрашивала слуг? Я знала, что она склонна к этому. Девочка продолжала: — Эта девушка сама пришла к нему в спальню, он не вызывал ее! — Кто тебе это сказал? — Неважно, — серьезно заявила Тамариск, — не в этом дело. Она пришла к нему, хотя он ее и не звал! А потом заявила, будто он порвал ее одежду. Она наврала! — Все уже закончилось, не стоит больше волноваться. — А я хочу знать правду! Я собираюсь заставить Пру Паркер рассказать правду! — Пру Паркер пропала, мы ее больше не увидим. — Но где-нибудь она есть! — Послушай, ты хочешь поехать в Лондон и повидаться с отцом? — Да! — Тогда все в порядке, мы едем. На этот раз вместе с нами поехали Дэвид и Клодина. Им не очень хотелось покидать Эверсли, но Дэвиду было необходимо закупить продукты. Питер уже был в Лондоне: он выехал за несколько дней до нас, как он сказал, по важному делу. Когда мы прибыли в дом на Альбемарлстрит, он уже ждал нас. Я не могла подавить переполнявшие меня чувства: я соскучилась по Джейку, но было трудно оставаться наедине с ним, поскольку следовало присматривать за Тамариск. Совсем по-другому обстояли дела, когда Джонатан уделял ей львиную долю своего времени. Джейк был рад видеть нас. Тамариск задала ему кучу вопросов о доме в Корнуолле, из чего можно было сделать вывод, что она собралась поехать туда. Не было сомнений в том, что отец сумел очаровать ее. А кого бы Джейк смог оставить равнодушным? Когда Тамариск вышла из комнаты, у нас появилась возможность обменяться несколькими фразами. — Когда? — спросил он. — Это сложно! — ответила я. — Тамариск… — Может быть, как-нибудь вечером… — Вряд ли. — Можем сказать, что отправляемся на концерт… в театр… Что с тобой? — Дэвид и Клодина… — Они не столь бдительны, как твоя мать. Временами мне казалось, что она… знает! — Вполне возможно: она очень проницательна, особенно если это касается меня! — Это становится невыносимым! — воскликнул Джейк. — Мы должны быть вместе! Я не могу сидеть здесь и ждать, когда ты сможешь приехать ко мне. Я придумаю какую-нибудь причину, по которой ты должна будешь находиться здесь! — Нет, только не в этом доме. Это уж слишком! — Мы остановимся на постоялом дворе, я сниму дом… Я отрицательно покачала головой. — Что же делать, Джессика? — Самым разумным было бы проститься. Если бы Тамариск отправилась с тобой в Корнуолл, это было бы решением проблемы! — И никогда… или лишь изредка видеть тебя? — Нам ничего не остается, Джейк! — Чепуха, ты любишь меня, я люблю тебя! — Слишком поздно! Кто-то сказал, что жить — это находиться в нужное время в нужном месте! Для нас время оказалось неподходящим! — Дорогая моя Джессика, мы должны это исправить! — Я покачала головой: — Невозможно! Я не смогу предать Эдварда: он на меня полагается. Он и без того страдает, и я не могу обойтись с ним таким образом. — Он все понял бы! — Да, он все понял бы, но понимать — вовсе не значит быть менее оскорбленным. Эдвард очень ранимый человек. Я никогда не покину его. — А что будет со мной? С нами? — Каждый должен жить своей собственной жизнью так, как она у нас сложилась! — Ты обрекаешь нас обоих на прозябание! — У тебя есть дочь, славная девочка. Думаю, она сумеет тебя порадовать. А уж если она полюбит, то будет предана тебе беспредельно! — Как предана Джонатану? А кому еще? — Я пожала плечами, а Джейк продолжал: — Тебе? Тем людям, которые так много сделали для нее? Я согласен с тем, что она славная, и был бы счастлив завоевать ее преданность, но не о дочери идет речь. О тебе, моя любовь, моя Джессика! — Значит, выхода нет! Возможно, время принесет какое-то облегчение. — Я не собираюсь стоять в стороне и смотреть, как жизнь проходит мимо! Я найду выход! — Ты пугаешь меня, когда говоришь так! Мне кажется, ты можешь быть безжалостным! — Возможно, ты права. — Выхода нет, разве что рассказать все Эдварду, но на это я никогда не пойду! — Узнав, он понял бы: это неестественно — обрекать тебя на такую жизнь! — Это мой долг! — Твой долг сильней твоей любви? — В данном случае так и должно быть! — Джейк покачал головой. — Я найду выход, — повторил он, — В комнату вошла Тамариск. — Вы говорите обо мне? — спросила она. — Тебе всегда кажется, что говорят о тебе: ты столь захватывающий предмет для разговоров? — Да! — ответила она, и все рассмеялись. Когда настало время уходить, Джейк, стоя в дверях, помахал нам рукой. Припоминая его слова, я задумалась. Уж очень решительно он говорил, что сумеет найти выход. Что он мог сделать? Было только одно решение: отправиться к Эдварду и попросить его освободить меня. Но я знала, что никогда не смогу быть счастлива, сделав это. До конца дней меня будет преследовать мысль об Эдварде. Мы сворачивали на Блоурстрит, когда я заметила, что молодая женщина, которая шла в нескольких ярдах впереди нас, стала поспешно переходить дорогу. В эту же секунду Тамариск бросилась к ней. Женщина исчезла за углом. Тамариск побежала следом. Что она собиралась делать? Я бросилась вслед за девочкой. Конечно, она знала дорогу на Альбемарлстрит, но как могла вот так, не сказав ни слова, убежать от меня? Я свернула за угол. Женщина входила в какое-то здание, Тамариск следом. Я бросилась бежать что было сил: я узнала этот дом. Это был клуб «Фринтон», место, пользовавшееся дурной репутацией, где Джонатан проиграл пятьсот фунтов! Я толкнула дверь и вошла. Холл был застелен ковром ярко-красного цвета, стены были белыми. За столом сидел человек и глядел на пробегавшую мимо Тамариск. «Куда вы?..» — начал он, заметив меня. Я не обратила внимания на него: мне нужно не упустить из поля зрения Тамариск, которая скрылась за какой-то дверью. Я последовала за ней. В комнате были люди — двое мужчин и несколько женщин. Я изумленно уставилась на них. Одной из женщин была наша бывшая горничная Пру Паркер, но это была совсем другая Пру! Ее лицо было подкрашено, она была весьма неплохо одета: легкий плащ цвета морской волны, отделанный мехом, а перчатки гармонировали с обувью. Я поняла, что именно она была той женщиной, за которой бросилась Тамариск. Но это было не все: девушка, стоявшая рядом с Пру, тоже была знакома мне! Именно она когда-то притворялась слепой. Да, возле Пру Паркер стояла девушка, заманившая меня когда-то в пустой дом! Но самым большим потрясением для меня оказался мужчина, вставший из кресла и глядевший на меня с потрясением. Это был Питер Лэнсдон! Повисло молчание, которое длилось, казалось, бесконечно. Похоже, все присутствующие не верили своим глазам и пытались привести в порядок свои мысли. Первым заговорил Питер. — Джессика? — пробормотал он. Я не отвечала, переводя взгляд то на него, то на этих женщин. — Как, как ты попала сюда? — запинаясь, проговорил он. — Здесь тебе не следует находиться! — В этом я уверена! — Я должен объяснить тебе кое-что… — Не должен, а обязан! Питер подошел ко мне. Теперь он был спокоен. Все остальные продолжали хранить молчание. — Я отведу вас с Тамариск домой, — сказал он. Тамариск закричала: — Я хочу забрать с собой ее! — она указала на Пру. — Она врет! Это она, а не Джонатан! — Да, да! — согласно закивал Питер. — Я уже все выяснил! Я отведу вас домой и там все расскажу! Я вдруг все поняла: Питер участвовал во всем этом! Он знал «слепую» девушку; знал Пру; знал эти клубы, в которых происходили Весьма странные события! На что же я наткнулась? Питер взял Тамариск и меня за руки. Тамариск закричала: — Ты должен все рассказать! Ты должен рассказать дедушке Френшоу! Джонатан не виноват! Пру должна идти с нами! Она должна сознаться! — Предоставь это мне, — проговорил Питер. — Я все объясню! С Джонатана будут сняты подозрения! Это удовлетворило Тамариск. Я молчала, ошеломленная, не веря Питеру. Мы вышли на улицу. Питер начал объяснять: — Я отыскал эту девушку, чтобы помочь ей. Оказалось, она заранее продумала все это, чтобы скомпрометировать Джонатана! Конечно, с ее стороны это был шантаж! — Теперь все в порядке! — воскликнула Тамариск. — Жалко, здесь нет Джонатана! А когда мы приедем домой, расскажем ему? И расскажем всем? Это я нашла Пру! Правда, я умная? Я узнала ее по походке, правда, она выглядела по-другому, но я ее узнала! Мы вошли в дом. Тамариск тут же побежала рассказывать Дэвиду и Клодине о случившемся. Они ошеломленно выслушали объяснения Питера, который спокойно рассказал о том, как он разыскал Пру Паркер и допросил ее. Она призналась, что пыталась скомпрометировать Джонатана, чтобы выудить у него деньги, а потом испугалась и убежала. Питер сказал, что решил спасти ее, пока девушка не втянулась в позорный образ жизни. Он уже подыскал ей место в приличном доме и договорился о встрече в клубе, где она сейчас работала, чтобы сообщить об удаче. Именно с этой целью Питер, по его словам, и находился в клубе в тот момент, когда вбежали мы. — Я увидела ее, — повторяла Тамариск. — Я узнала ее, Джессика! Ведь правда? — Ты очень зоркая, Тамариск! После того, как обсудили эту историю, Клодина заявила, что они с Дэвидом собираются в гости и возьмут с собой Тамариск. Я сказала, что предпочту остаться дома. Как только они вышли из дому, в комнату вошел Питер. Он оценивающе взглянул на меня, а затем спросил: — Ну, что ты думаешь обо всем этом? — А существуют ли какие-нибудь склады вообще? — воскликнула я. — Существует ли импорт рома и сахара? — Конечно! — Но не это, как я догадываюсь, является основным твоим бизнесом! Твоя специальность не торговые дома, а публичные, не так ли? — Мне никогда не нравился этот термин! — О чем ты хочешь говорить со мной? — Я хочу выяснить, к какому заключению ты пришла? — Я много думала… по поводу нашего с тобой знакомства, и мне многое стало ясно! Надеюсь, ты не собираешься пичкать меня вымышленными историями, поскольку я все равно тебе не поверю! — Знаю: ты весьма строптива, я очень скоро убедился в этом! Понимаю, ни в какие истории ты не поверишь, так что выдумывать их пустая трата времени! — Ты жулик и авантюрист! — Напрасно было бы отрицать это! — Ты решил породниться с моей семьей, узнав, что мы богаты! Питер кивнул. — Встреча на постоялом дворе была случайной? — Да, там я узнал, кто твой отец, да и вообще многое о вашей семье. — Понимаю, и ты решил, что его дочь будет лакомым кусочком! Ты рассчитывал именно на это? Мой отец довольно богатый человек, и у него много связей в Лондоне. Это ты тоже предусмотрел? — Конечно! — Потом был случай со «слепой» девушкой! Это одна из девушек твоих «торговых» домов? — Мы исходили из существующих возможностей! Можно сказать, это выводило нас на исходную позицию! — Каким удачным совпадением было то, что ты оказался там в тот самый день со своей приманкой! — О, у меня было предусмотрено несколько возможностей, я только находил подходящий момент! — Это было необычным знакомством, обставленным так, чтобы завоевать мое расположение! Преуспев в этом, ты начал ухаживать за мной! — Это было приятно: я всегда считал тебя очень привлекательной! — Спасибо, но потом ты обратил внимание на Амарилис?.. — Ты оказалась крепким орешком: слишком энергичной и любопытной. Я решил, что очень быстро начнешь во все совать свой нос! — Зато Амарилис очень покладиста, поэтому ты и выбрал ее! — А ты в пику нашей помолвке обратила свой взор на джентльмена, который теперь является твоим мужем! Конечно, напрасно ты не вышла из игры после того, как он был искалечен, но в этом виновата только ты сама. — И, начав распоряжаться приданым Амарилис, ты увеличил свою долю участия в этих, по-видимому, весьма доходных предприятиях? — Они действительно доходны: Амарилис, выйдя за меня замуж, увеличила свое состояние! — А оно все еще остается ее состоянием? — С этим я очень осторожен! Я действительно использовал ее деньги, но не забирал их. Если бы твой отец или кто-нибудь из членов семьи решил заглянуть в мои деловые бумаги, они не смогли бы меня ни в чем упрекнуть: я чист! — Как это достойно! Любопытно, что сказала бы Амарилис, узнав, на какие цели использованы ее деньги? — Она никогда не узнает об этом, она — очень благополучная жена и мать! Думаю, лучше пусть все так и останется. — Теперь я понимаю, почему Джонатан попал в клуб «Фринтон», понимаю, от кого пришло анонимное письмо! А потом ты подстроил эту историю с Пру Паркер: ты решил очернить Джонатана в глазах моего отца! — Да, ведь теперь у нас есть маленький Питеркин — мужчина, наследник по прямой линии! Я позабочусь о том, чтобы он справился с делами в Эверсли лучше, чем смог бы это сделать Джонатан! — Это чудовищно! — воскликнула я. — подумать только, тебя разоблачила Тамариск! — Это дитя всем надоело! Будем надеяться, что она, в конце концов, отправится к своему папаше! — Ты удивляешь меня! Так спокоен! Не боишься разоблачения? — Только не с твоей стороны! — Что ты имеешь в виду? Посмотрим, что скажет мой отец, когда узнает, каким образом ты сколотил состояние! Ты — сводник, а я всегда считала это одним из самых недостойных занятий! Думаю, тебе не хотелось, чтобы отец узнал о том, что ты проделал с Джонатаном? И тем не менее… похоже, ты считаешь, что я буду хранить твои тайны? — Я уверен в этом! — А как ты думаешь, что скажет мой отец, узнав, что ты умышленно ввел Пру в наш дом, подослал ее в комнату Джонатана и заставил пожаловаться на то, что якобы тот собирался изнасиловать ее? — Конечно, он был бы в ужасе, но он не услышит этого, не правда ли? Он услышит, что в результате весьма любопытного стечения обстоятельств — а это бывает в жизни чаще, чем кажется, — встретил Пру Паркер, идущую по улице. Я не растерялся и допросил Пру. Она долго препиралась, но, в конце концов, созналась, что пыталась скомпрометировать Джонатана, выудив таким путем деньги: она знала, что внук в немилости у деда и ему есть что терять. Однако, Джонатан не поддался искушению, поэтому она сделала вид, что он напал на нее. Разразился скандал, и, опасаясь разоблачения, Пру сбежала. Она осталась без работы, и не было другого выхода, кроме как идти на улицу. Пру прибилась к тому клубу, где ты нашла нас. Я же отправился в клуб, чтобы отыскать девушку, так как договорился в одном приличном доме, что ее возьмут горничной. Вот таким образом я и оказался в клубе, где вы с Тамариск увидели меня. — И ты считаешь, я позволю, чтобы тебе все сошло так гладко? — Тебе придется, не так ли? — Почему? Откуда я знаю, какие еще махинации у тебя на уме? Думаю, и Амарилис следует знать, на что используются ее деньги! Считаю, что и всей семье следует знать об этом: в конце концов, ты ее член! — Никому не дозволено обесчестить семью! — Ты уже сделал это: это произошло в тот самый день, когда ты вошел в нее! — У всех есть свои маленькие слабости! У тебя тоже, Джессика! Пусть это будет нашим маленьким секретом! — Ты просишь у меня слишком многого! — Мои надежды оправданы: пусть первым бросит камень тот, кто сам без греха! Я замолчала. Меня охватил страх. — Ведь ты, моя дорогая Джессика, тоже небезгрешна? Как дела с твоей страстной любовной связью с обворожительным сэром Джейком? Я почувствовала, что заливаюсь краской, и пробормотала: — Что… что ты имеешь в виду? — Я был откровенен с тобой, а ты должна быть откровенна со мной! Неужели ты считаешь, что я не знаю, что происходит? Ты и этот привлекательный джентльмен, разве не так? Ты посещаешь этот дом… одна и проводишь там по нескольку часов! Видишь, Джессика, как дурно судить других, не ожидая при этом, что той же мерой отмерится и тебе! Питер улыбался, а мои глаза туманило отчаяние. Наша с Джейком тайна была в руках этого отвратительного человека! — Садись, — сказал Питер, — ты потрясена! Я уже давно знаю о ваших чувствах, от меня что-либо трудно скрыть. Над тобой прямо сияет нимб любви, Джессика! Я решил, что за вами стоит последить. Никогда не помешает собрать на всякий случай несколько фактов, иногда они могут оказаться полезными. Вот и подвернулся такой случай! Один из моих людей постоянно следил за тобой! — Ты хочешь сказать, что за мной подсматривали? — За тем, как ты входила и выходила из этого уютного любовного гнездышка? Ах, какая развратная Джессика! Но тебя можно понять, конечно. Я не осуждаю тебя и не буду выдавать твою тайну… до тех пор, пока ты будешь хранить мою! — А если я не соглашусь? — Твой добрый муж будет весьма опечален, узнав о том, что его жена ездит в Лондон на встречи с любовником! Ведь тебе не хотелось бы этого? Я молчала и чувствовала себя так, словно стены комнаты надвигались на меня. Мне хотелось крикнуть, чтобы Питер убирался вон. Он пугал меня: его лицо вдруг стало злым. Этот человек снял, наконец, маску и показал свое настоящее лицо. — Я предлагаю небольшую сделку! Ты не рассказываешь обо мне, а я не рассказываю о тебе! — сказал Питер и улыбнулся мне цинично, насмешливо, гадко. Он подошел ко мне, взял за руку и посмотрел прямо в глаза. — Помни! Одно твое слово, и я отправляюсь прямо к Эдварду и рассказываю о твоих веселых забавах на Блоурстрит! Ты понимаешь это, Джессика? Я тупо кивнула, потом повернулась и выбежала из комнаты. |
||
|