"ВОПРОС КРОВИ" - читать интересную книгу автора (Рэнкин Иэн)

День второй Среда

4

Иногда Ребус готов был поклясться, что чувствует запах духов, какими душилась жена, запах, исходящий от холодной подушки. Это было невозможно — ведь со времени их развода прошло двадцать лет. Даже и подушка-то сменилась: на этой жена не спала и к ней не прислонялась. Примешивались и другие запахи — духов других женщин. Он понимал, что ему это только кажется. Что на самом деле ничем не пахнет. Вернее, пахнет отсутствием.

— О чем задумался? — спросила Шивон, кидая машину с полосы на полосу в робких попытках ускорить ее движение: они ехали в густом потоке транспорта утреннего часа пик.

— О подушках, — признался Ребус. Она приготовила кофе для них обоих, и он сжимал в руках свой стаканчик.

— Между прочим, красивые перчатки, — сказала она, и видимо, не в первый раз, — в это время года весьма впечатляют.

— Я ведь, знаешь ли, могу и другого шофера себе нанять.

— Но будет ли он готовить тебе кофе — вот вопрос.

Она резко притормозила перед светофором, чей желтый свет внезапно превратился в красный. Ребус едва не расплескал свой кофе.

— Что это за музыка? — спросил он, кивнув в сторону автомобильного магнитофона.

— Толстяк Слим. Решила, что он немножко встряхнет тебя.

— Что это он там блеял про любовь к родной земле?

Шивон улыбнулась:

— Ты, наверное, не дослышал. Могу поставить что-нибудь более традиционное. Как ты насчет Темпеса?

— Беженец. Годится, — сказал Ребус.

Однокомнатная квартирка Ли Хердмана располагалась в Саут-Квинсферри над баром на Хай-стрит. Вход был через узкую каменную арку, куда не проникало солнце. Стоявший возле двери полицейский сверял фамилии входивших с имевшимся у него списком. Это был Брендан Иннес.

— Скоро сменяешься? — поинтересовался Ребус.

Иннес взглянул на часы:

— Еще часок — и помчусь отсюда со всех ног.

— А что здесь происходит?

— Люди на работу спешат.

— Сколько здесь еще квартир, кроме хердмановской?

— Всего две. Одну занимает учитель и его сожительница, другую — автомеханик.

— Учитель? — поднял бровь Ребус.

Иннес замотал головой:

— К Порт-Эдгару отношения не имеет. Работает в местной начальной школе. Сожительница его — продавщица в магазине.

Ребус знал, что соседей, скорее всего, уже допросили. И что где-то должен быть протокол.

— Ты сам-то с ними говорил? — осведомился он.

— Только на входе и выходе.

— И как они о нем отзываются?

Иннес пожал плечами:

— Как обычно: в меру тихий, вроде бы вполне симпатичный.

— В меру тихий, а не просто тихий?

Иннес кивнул:

— Похоже, у него допоздна засиживались приятели.

— И это злило соседей?

Иннес опять пожал плечами. Ребус повернулся к Шивон:

— Список его знакомств у нас имеется?

Она кивнула:

— Может, пока не совсем полный…

— Вам вот это понадобится, — сказал Иннес. В руках он держал ключ. Шивон взяла его.

— Очень там насвинячили? — спросил Ребус.

— Ну, ребята, которые обыск делали, ведь знали, что хозяин не вернется, — ухмыльнулся Иннес и опустил голову, внося и их фамилии в список.

Нижний холл был маленький, тесный. Всю свежую почту выгребли. Они преодолели два пролета каменных ступеней. На первую площадку выходило несколько дверей, на вторую — только одна. Ничто не говорило о том, кто занимает эту квартиру, — ни фамилии, ни номера на двери не было. Шивон повернула ключ, и они вошли.

— Уйма замков, — заметил Ребус. Кроме замков имелись две внутренние задвижки. — Видно, ценил безопасность.

Решить, как выглядела квартира до того, как ее почистила команда Хогана, было трудно. Ребус пробирался между ворохами одежды и газет на полу, там же валялись книги и безделушки. Помещение было под самой крышей и вызывало чувство клаустрофобии. Головой Ребус едва не упирался в потолок. Окошки были маленькие, немытые. Всего одна двуспальная кровать, гардероб, шкаф с выдвижными полками. На голом, не покрытом ковром полу портативный черно-белый телевизор, а рядом пустая пол-литровая бутылка виски «Белл». В кухне — засаленный желтый линолеум и стол — складной, чтобы можно было хоть повернуться. Тесная, пахнущая плесенью ванная. Два стенных шкафа в передней были, видимо, выпотрошены командой Хогана, после чего вещи в спешке сунули обратно. А вот прибрать в комнате полицейские не успели.

Ребус вернулся в комнату.

— Квартирка невзрачная, правда? — заметила Шивон.

— С точки зрения агентов по продаже недвижимости, несомненно. — Ребус поднял с пола пару кассет: «Линкин Парк» и «Сепултура». — Парень, видно, металлом увлекался, — заметил он, кидая кассеты обратно.

— А еще — своим армейским прошлым, — добавила Шивон, поднося к глазам Ребуса несколько книжек. Это была история подразделения, описание войсковых операций, в которых оно принимало участие, рассказы о жизни особистов после демобилизации. Она указала подбородком на стоявший рядом столик, и Ребус понял, что она имела в виду: альбом с вырезками из газет. Во всех статьях речь шла о солдатах. Пространно обсуждалась одна странная тенденция: бывшие герои-американцы убивали своих жен. Среди прочего были заметки о самоубийствах и исчезновениях. Одна статья была озаглавлена так: «На кладбище ОЛП стало тесно». Эта статья особенно заинтересовала Ребуса. Он знал людей, похороненных на специально выделенном участке кладбища Сент-Мартин, откуда было недалеко и до бывшего военного городка подразделения. Рекламировалось новое место — возле теперешнего расположения части в Креденхилле. В этой же статье говорилось о гибели двух солдат «в ходе учений в Омане», гибель эта могла быть следствием чего угодно, начиная от случайного выстрела и кончая казнью солдат как диверсантов.

Шивон заглянула в пакет из супермаркета. Ребус услышал, как звякнули пустые бутылки.

— Гостеприимный хозяин, — заметила Шивон.

— Вино или что покрепче?

— Текила и красное вино.

— Судя по пустой бутылке в спальне, Хердман предпочитал виски.

— Я же и говорю: гостеприимный хозяин. — Вынув из кармана листок бумаги, Шивон расправила его. — Здесь указывается, что экспертами были найдены и изъяты несколько шприцев, а также остатки кокаина. Они забрали также его компьютер и ряд фотографий из гардероба.

— Что за фотографии?

— Оружия. С моей точки зрения, весьма смахивает на фетишизм — я имею в виду, прикнопить эти снимки на дверцу с внутренней стороны.

— А что за оружие?

— Не указано.

— Ну а стрелял-то он из чего?

Шивон заглянула в протокол:

— «Брокок». Газовый. «МЕ38 магнум», если уж точно.

— Вроде револьвера?

Шивон кивнула.

— Такой можно купить совершенно открыто за сотню с небольшим. С газовым ударником.

— Но у Хердмана он был переделанный?

— Со стальным леером в стволе, чтобы можно было стрелять боевыми двадцать вторыми патронами или же подогнать его и под тридцать восьмой калибр.

— Он стрелял боевыми двадцать вторыми?

Она опять кивнула.

— Стало быть, кто-то приложил руку к его пушке.

— Он мог и сам управиться. Полагаю, что он знал, как такие вещи делаются.

— Самое интересное, как он раздобыл такой пистолет.

— Бывшие солдаты обычно имеют связи.

— Возможно.

Ребус мысленно перенесся в 60 — 70-е годы, когда оружие и взрывчатка сплошь и рядом похищались с баз для нужд той или иной стороны в североирландском конфликте. Многие солдаты тогда прятали у себя подобные «сувениры», и кое-кто знал, где можно без лишних вопросов продать или раздобыть оружие.

— И между прочим, — сказала Шивон, — оружие это у него было не единственным.

— На нем нашли еще что-то?

Она покачала головой:

— Нет, нашли это в его лодочном сарае — «мак-10».

— Штука серьезная.

— Ты с ней знаком?

— «Инграм мак-10» американского производства. Может уложить не один десяток в течение минуты. Такую пушку запросто не купишь.

— Эксперты склоняются к мысли, что и над этим пистолетом в свое время поработали.

— И он тоже был переделан?

— Или же куплен уже переделанным.

— Благодарение Господу, что не его он прихватил в школу. Была бы настоящая бойня.

В наступившей тишине оба предались размышлениям над сказанным, после чего возобновили осмотр квартиры.

— Это интересно, — сказала Шивон и помахала в воздухе книжкой, показывая ее Ребусу. — История солдата, который, свихнувшись, попытался убить свою девушку. — Она изучала текст на суперобложке: — Покончил с собой, выпрыгнув из самолета… Кажется, реальная история… — Из книжки что-то выпало. Это был заложенный между страницами снимок. Подняв снимок, Шивон передала его Ребусу. — Ей-богу, это она!

Это была она. Тири Коттер, снятая, видимо, не так давно. Щелкнули девушку на улице, и в снимок попали случайные фигуры. Улица городская, возможно эдинбургская. Девушка была снята, похоже, сидящей на тротуаре и в одежде, очень похожей на ту, в которой она курила с Ребусом его сигарету. На снимке она показывала язык снимавшему.

— В веселом настроении, кажется, — заметила Шивон.

Ребус разглядывал снимок. Посмотрел обратную сторону — надписи не было.

— Она говорила, что знала погибших мальчиков. А знала ли она убийцу, я не догадался спросить.

— Как насчет догадки Кейт Реншоу, что Хердман мог быть каким-то образом связан с семейством Коттер?

Ребус пожал плечами:

— Может быть, и стоит поинтересоваться его банковским счетом, не отмечено ли там получения каких-либо подозрительных денег. — Внизу хлопнула дверь — Похоже, вернулся кто-то из соседей. Поинтересуемся?

Шивон кивнула, и они покинули квартиру, проверив, не оставили ли дверь открытой. На нижней площадке Ребус приложил ухо сначала к одной, потом к другой двери. Стоя возле второй, он вскоре кивнул. Шивон забарабанила кулаком в дверь. Пока дверь открывали, она успела вытащить свое удостоверение.

На двери значились две фамилии — учителя и его подружки. Она и откликнулась на стук. Невысокая блондинка, которая могла бы показаться хорошенькой, если бы не скошенный чуть на сторону подбородок, придававший ей вид несколько угрюмый и недовольный.

— Я сержант Кларк, а со мной инспектор Ребус, — сказала Шивон. — Не возражаете ответить на несколько вопросов?

Хозяйка квартиры перевела взгляд с Шивон на Ребуса:

— Мы уже рассказали вашим товарищам все, что только знаем.

— И мы очень благодарны вам за это, мисс, — сказал Ребус и увидел, как она скользнула взглядом по его перчаткам. — Вы здесь живете, так?

— Угу.

— Кажется, вы неплохо ладили с мистером Хердманом, хотя он порядком досаждал вам шумом.

— Только когда у него бывали гости. Что ж такого, у нас самих иногда от шума крышу сносит.

— Как и он, любите тяжелый металл?

— Нет, что до меня, так предпочитаю Крошку Робби.

— Это она Робби Уильямса имеет в виду, — пояснила Ребусу Шивон.

— Вообще-то я и сам догадался, — огрызнулся тот.

— Хорошо еще, что он запускал эту дребедень лишь для гостей.

— Вас он тоже приглашал?

Она покачала головой.

— Покажите мисс… — начал было Ребус, обращаясь к Шивон, но осекся и послал соседке лучезарную улыбку. — Простите, не знаю, как вас величать.

— Хейзел Синклер.

Ребус сопроводил улыбку кивком.

— Сержант Кларк, не могли бы вы показать мисс Синклер…

Но Шивон уже достала фотографию и протягивала ее Хейзел Синклер.

— Это мисс Тири, — быстро сказала та.

— Значит, вам знакомо это лицо?

— Конечно. Словно из «Семейки Аддамс» выскочила. Я часто вижу ее на Хай-стрит.

— А в этом доме она бывала?

— В доме? — Синклер задумалась, и от усилия вспомнить подбородок ее совсем уж полез на ухо. Потом она покачала головой: — Я всегда за гея его держала.

— Но у него есть дети, — сказала Шивон, забирая фотографию.

— Одно ведь другому не мешает, верно? У очень многих геев есть жены. А он в армии служил, так там геев как собак нерезаных.

Шивон постаралась сдержать улыбку, а Ребус переступил с ноги на ногу.

— А потом, — продолжала Хейзел Синклер, — к нему вечно парни ходили, так и шныряли взад-вперед по лестнице. — Она помолчала для пущего эффекта. — Молодые парни.

— Такие же красавчики, как Робби?

Синклер горестно покачала головой:

— Да с ним бы я хоть на край света, задницу бы лизала ему!

— Думаю, это мы из протокола можем исключить, — с самым серьезным видом заявил Ребус, в то время как обе женщины так и покатились со смеху.

В машине по пути к причалу Порт-Эдгар Ребус разглядывал фотографии Ли Хердмана. На них Хердман выглядел высоким и крепким, с копной курчавых седоватых волос. Загорелое, а скорее всего, обветренное лицо, на котором с годами обозначились морщины, гусиные лапки возле глаз. Из окна машины было видно, как небо заволокло тучами и оно стало похоже на грязную простыню.

На всех фотографиях Хердман был запечатлен на свежем воздухе — что-то делавшим на своем катерке на берегу или выходившим в устье. На одном снимке он махал кому-то, оставшемуся на суше. На губах его играла широкая улыбка совершенно счастливого человека. Ребус никогда не увлекался катерами и яхтами — на его вкус, лучше всего они смотрелись издали, преимущественно из окна какого-нибудь паба на взморье.

— Ты когда-нибудь выходила в море? — спросил он Шивон.

— Случалось несколько раз плыть на пароме.

— Я имею в виду яхту. Ставить спинакер и так далее.

Она вскинула на него глаза:

— А его разве ставят?

— Убей меня, если я знаю.

Ребус взглянул вверх. Они проезжали под мостом Форт-роуд, дальше к причалу вела узкая дорога между гигантских бетонных опор, которые, казалось, вздымали мост до самых небес. На Ребуса такого рода вещи всегда производили особое впечатление — не природа, но самые крупные достижения человека в его борьбе с природой. Природа ставила задачи — человек находил решения.

— Приехали, — сказала Шивон, направляя машину в открытые ворота. Причал состоял из нескольких зданий — одни поновее, другие ветхие — и двух длинных дамб, далеко выступавших в Ферт-оф-Форт. Возле одной из них были пришвартованы десяток-другой лодок и катеров. Они проехали мимо административного здания и сооружения, называвшегося «Шлюз Босун» и расположенного возле кафетерия.

— Судя по путеводителю, здесь находится яхт-клуб, ремонт яхт и радарных установок, — заметила Шивон, вылезая из машины. Она обошла машину кругом, но Ребус сам смог открыть дверцу.

— Видишь? — сказал он. — Рано меня еще на живодерню-то волочить. — Но пальцы его саднило даже в перчатках.

Он выпрямился и огляделся. Высоко над их головами вздымался мост, но шум машин с него доносился глуше, чем можно было ожидать, он тонул в позвякивании каких-то деталей на яхтах. Может, звук этот и производили те самые спинакеры.

— В чьем ведении все это? — спросил он.

— На воротах значились какие-то «Эдинбургские развлекательные учреждения».

— Иными словами, владеет городской совет, а значит, грубо говоря, также и мы с тобой.

— Грубо говоря, да, — согласилась с ним Шивон. Она деловито изучала нарисованный от руки план. — Лодочный сарай Хердмана — справа, за туалетами. — Она показала пальцем. — Вон там, я думаю.

— Хорошо. Потом подхватишь меня, — сказал Ребус и махнул рукой в сторону кафетерия. — Купи-ка кофе на вынос. Не слишком горячий!

— Не такой, чтоб ошпариться, ты имеешь в виду? — Она направилась к дверям кафетерия. — Ты уверен, что справишься?

Она исчезла, и дверь за ней захлопнулась, а Ребус остался возле машины. Мучительно медленно он достал из кармана сигареты и спички. Открыв пачку, он выудил из нее зубами сигарету, втянув ее прямо в рот. Закуривать при помощи зажигалки было куда легче, чем от спичек, если только суметь загородиться от ветра. Опершись о капот машины, он наслаждался курением, когда перед ним возникла Шивон.

— Вот, пожалуйста, — сказала она, вручая ему наполовину наполненную кружку. — С уймой молока.

Он уставился в светло-серую жижу:

— Спасибо.

Они пошли вместе, пару раз завернули за угол и немного покружили, так и не обнаружив никого вокруг, несмотря на пять-шесть автомобилей, припаркованных в том месте, где поставила машину Шивон.

— Вот сюда, пониже, — сказала она, ведя его чуть ли не к самому мосту. Ребус заметил, что одна из длинных дамб была на самом деле деревянным понтоном для швартовки посторонних плавательных средств.

— Должно быть, это здесь, — сказала Шивон, швырнув в ближайшую урну свою недопитую кружку. Ребус сделал то же самое, хотя выпил всего лишь глоток-другой этого тепловатого молочного пойла. Если тут и содержался кофеин, Ребус его не заметил.

Лодочный сарай выглядел именно сараем, хотя и был лучшим в своем роде. Шириной футов в двадцать, он был склепан из полос жести и деревянных реек. На земле лежали два набора дверных цепочек — свидетельство того, что полиция, входя, перекусывала дужку замка. Цепочки были заменены сине-белой лентой, на двери кто-то повесил и официальное уведомление о том, что вход воспрещен под страхом уголовного наказания. Самодельная вывеска над дверью гласила, что сарай на самом деле является «Пунктом проката водных лыж и катеров» и принадлежит Л. Хердману.

— Внушительное наименование, — задумчиво произнес Ребус, в то время как Шивон, отвязав ленту, толкнула дверь.

— В точности как и указано на вывеске, — отозвалась она.

Это и было предприятием Хердмана, местом, где он обучал моряцким премудростям новичков и пугал до полусмерти клиентов, решивших проехаться на водных лыжах. Ребус разглядел шлюпку, на вид двадцатифутовую. Она стояла на трейлере, шины которого были немного спущены. Было там и несколько катеров, также на трейлерах, их навесные моторы сверкали, как и водные лыжи, по виду — совершенно новые. В сарае было удивительно чисто — как будто его скребли, и даже с чрезмерной тщательностью. К одной из стен был прислонен верстак. Лежавшие на нем, а также на полке над ним инструменты были в идеальном порядке. Лишь одна замасленная тряпка указывала на то, что здесь работают с железом, иначе невнимательный глаз мог принять этот сарай за выставочный павильон.

— Где нашли пистолет? — спросил Ребус.

— В тумбочке под верстаком.

Ребус взглянул: на цементном полу лежал аккуратно вскрытый замок. Дверца тумбочки была открыта, но, кроме разного вида гаечных ключей, там ничего не было.

— Не стоит надеяться, что здесь осталось что-то, нас интересующее, — констатировала Шивон.

— Похоже, что не стоит. — И все же Ребус чувствовал, что заинтересован — заинтересован тем, что может сказать о Ли Хердмане его рабочее место. Пока что оно характеризовало Хердмана как человека усердного и работящего, аккуратно прибиравшего все после себя. Судя по его квартире, дома он не проявлял особого педантизма. Но на работе он в этом смысле мог кому угодно дать сто очков вперед. Что не противоречило его армейскому прошлому. Ведь в армии не важно, неряшлив ли ты дома, важно, чтоб это не мешало твоей службе. Ребус знавал солдат, у которых и дома, и в бараке был полный хаос, а оружие и обмундирование блестели. Как говорил один сержант, армия так тебя прочешет, что ты сам себя не узнаешь.

— Что скажешь? — спросила Шивон.

— Похоже, он готовился к визиту санитарных инспекторов.

— Мне кажется, яхтами своими он дорожил больше, чем квартирой.

— Согласен.

— Признак раздвоения личности.

— Как так?

— Хаос дома и полная ему противоположность на рабочем месте. Убогая обстановка дома и парадные дорогие лодки.

— Кажется, я слышу речь юного психоаналитика! — прогрохотал громкий голос у них за спиной. Он принадлежал приземистой женщине лет пятидесяти, чьи волосы были так туго стянуты в пучок, что лицо казалось выступающим вперед. На женщине были черный костюм-двойка и некрасивые черные туфли, под пиджаком виднелись оливкового цвета блузка и жемчужная нитка на шее. На плече болтался черный рюкзак. Рядом с ней стоял высокий широкоплечий мужчина чуть ли не вдвое моложе ее, черноволосый, коротко стриженный; руки он держал сложенными на животе. Одет он был в темный костюм и белую рубашку с темно-синим галстуком.

— Вы, должно быть, инспектор Ребус? — сказала женщина; она проворно шагнула вперед, словно для рукопожатия, и не слишком смутилась, когда Ребус не заметил ее движения. Лишь голос ее стал тише примерно на один децибел.

— Я Уайтред, а это Симмс. — Маленькие бусинки глаз уперлись в Ребуса. — Наверно, вы и на квартире успели побывать? Инспектор Хоган сказал, что такое возможно… — Голос ее стал глуше, поскольку она прошла теперь вперед, в глубь сарая. Обойдя кругом шлюпку, она окинула ее оценивающим взглядом покупателя.

Выговор у нее английский, подумал Ребус.

— Я сержант Кларк, — подала голос Шивон.

Уайтред задержала на ней взгляд и улыбнулась мимолетнейшей из улыбок.

— Ну да, конечно, — сказала она.

Между тем вперед выступил Симмс. Повторив свою фамилию, он повернулся к Шивон и проделал все ту же процедуру представления, но на этот раз с рукопожатием. Он тоже говорил как англичанин — бесстрастно, делано шутливым тоном.

— Где был обнаружен пистолет? — спросила Уайтред, потом заметила вскрытый замок и, ответив сама себе кивком, направилась к тумбочке и порывистым движением опустилась перед ней на корточки, отчего ее юбка вздернулась, обнажив колени.

— «Мак-10», — сказала она. — Известен как не очень надежный. — Она встала, и юбка вновь обвисла на ней.

— Лучше, чем многое другое из амуниции, — отозвался Симмс. Покончив с предварительными представлениями, он стоял теперь между Ребусом и Шивон, слегка расставив ноги, выпрямившись и по-прежнему сложив руки на животе.

— Не будете ли так любезны предъявить документы? — сказал Ребус.

— Инспектор Хоган знает, что мы здесь, — через плечо бросила Уайтред. Теперь она осматривала рабочую поверхность верстака. Ребус неотступно следовал за ней по пятам.

— Я попросил вас предъявить документы, — повторил он.

— Я прекрасно это слышала, — сказала Уайтред, чье внимание привлекло теперь подобие маленькой конторы в глубине сарая. Она ринулась туда, Ребус — за ней.

— Вы двигаетесь перебежками, — сказал он. — И это как нельзя лучше выдает вас. — Она не ответила. Дверь конторы первоначально, видно, была заперта на замок, но сейчас и он был взломан, а дверь опутывала лента. — Плюс ваш напарник, употребивший слово «амуниция», — продолжал Ребус.

Уайтред сорвала ленту и заглянула внутрь. Письменный стол, кресло, единственный конторский шкаф. Ни для чего другого места не нашлось, если не считать некоего предмета на полке, предмета, похожего на рацию. Ни компьютеров, ни ксероксов, ни факсов. Ящики стола были открыты — содержимое изучалось. Уайтред вытащила кипу бумаг и стала их пролистывать.

— Вы военные, — в тишину конторы сказал Ребус. — Вы можете одеваться в штатское, но все равно вы военные. В Особом летном подразделении, насколько мне известно, женщины не служат, так кто же вы?

Она резко вскинула голову и взглянула на Ребуса:

— Я человек, который может помочь.

— В чем помочь?

— Во всем этом деле. — Она вернулась к прерванному занятию. — Чтобы впредь такого не случалось.

Ребус не сводил с нее глаз. Шивон и Симмс стояли возле самой двери в контору.

— Шивон, будь добра, соедини меня с Бобби Хоганом. Мне надо узнать, что ему известно об этих двоих.

— Ему известно, что мы здесь, — глядя на него, сказала Уайтред. — Он даже предупредил меня, что мы можем столкнуться здесь с вами. Откуда бы иначе мне знать ваши фамилии?

Шивон вытащила мобильник.

— Звони! — приказал ей Ребус.

Уайтред сунула бумаги обратно в ящик и задвинула его.

— Вы так и не попали в подразделение, правда, инспектор Ребус? — Она медленно повернулась к нему лицом. — По тому, что мне довелось слышать, школа оказалась вам не по зубам.

— Как случилось, что вы не в форме? — спросил Ребус.

— Некоторых форма пугает, — ответила Уайтред.

— Вот как? А может быть, это потому, что вы не хотите лишнего шума? — Ребус холодно улыбнулся. — Не очень-то пристало кому-то из ваших терять рассудок, правда? Меньше всего вам хочется тыкать в нос всем и каждому, что он был вашим товарищем.

— Сделанного не воротишь. А предотвратить повторение подобных историй будет очень правильно. — Она помолчала, стоя прямо напротив него. Почти на фут меньше его ростом, она была ему совершенной ровней. — А вообще, зачем вам во все это вдаваться? — И она улыбнулась в ответ на его улыбку. Если от его улыбки веяло холодом, то ее была уж точно из морозилки. — Вы не выдержали испытаний, провалились. Зачем же вспоминать, возвращаться в прошлое, детектив-инспектор?

Вместо «детектив» ему послышалось «дефектив». Возможно, виной тому был ее выговор, а может, она пыталась скаламбурить. Шивон дозвонилась до Хогана, но трубку тот взял не сразу.

— Нам надо осмотреть катер, — сказала Уайтред напарнику и протиснулась в дверь, слегка прижав стоявшего там Ребуса.

— Там есть лестница, — сказал Симмс.

Ребус попытался по выговору определить, откуда он родом. Из Ланкашира или, возможно, Йоркшира. Что же касалось Уайтред, тут дело было посложнее. Похоже, она все-таки шотландка, потому что говорит на английском самого общего свойства, классическом английском, какому обучают в привилегированных школах. Попутно Ребус заметил, что Симмс чувствует себя не очень ловко в своем костюме, как, возможно, и в своей роли. Должно быть, сказывались сословные перегородки либо же просто и одежда эта, и роль были ему внове.

— Между прочим, меня Джоном зовут, — сказал ему Ребус. — А вас?

Симмс покосился на Уайтред.

— Ответь же ему! — бросила та.

— Гэв… Гэвин.

— Гэв — для друзей, а на службе Гэвин? — догадался Ребус.

Тут Шивон протянула ему трубку.

— Бобби, какого черта ты позволил этим двум олухам из армии Ее Величества карабкаться в наше дело? — Он замолчал, слушая, а потом заговорил снова: — Нет, я намеренно употребил это слово, потому что сейчас они собираются карабкаться на катер Хердмана! — Новая пауза. — Но это вряд ли может служить… — И потом: — Ладно, ладно… Отправляемся. — Он сунул мобильник в руку Шивон. Симмс держал лестницу, а Уайтред лезла по ней вверх.

— Мы уходим! — крикнул ей Ребус. — И если нам больше не придется встретиться, я, поверьте, буду содрогаться от внутренних рыданий, улыбка же на моем лице будет лишь данью вежливости воспитанного человека.

Он ждал, как воспримет женщина эту шутку, но она уже была на катере и, казалось, потеряла к Ребусу всякий интерес, а вверх по лестнице, поминутно оглядываясь на детективов, лез теперь Симмс.

— У меня сильное искушение выхватить лестницу и убежать с ней, — шепнул Ребус Шивон.

— Не думаю, чтоб это остановило ее, а ты как считаешь, а?

— Возможно, ты и права, — согласился он. И потом уже громче: — И последнее, Уайтред: тот щенок Гэв вам под юбку заглядывал!

И повернувшись, чтобы уйти, он, глядя на Шивон, слегка пожал плечами, как бы признавая, что шутка получилась плоской.

Плоской, но не безрезультатной.

— Ей-богу, Бобби, что это с тобой приключилось? — Ребус шел по длинному школьному коридору в направлении чего-то, более всего напоминавшего огромный, от пола до потолка, сейф — старомодный, с диском шифра и опрокидывающими устройствами. Сейф был открыт, открыта была и стальная решетка внутри. Хоган остановился перед сейфом и заглянул в него. — Черт побери, дружище, при чем тут эти мерзавцы!

— По-моему, Джон, — негромко проговорил Хоган, — ты еще не знаком с директором, — и размашистым жестом он указал на кого-то, находившегося в хранилище. Там стоял мужчина средних лет на фоне целого арсенала оружия — такого количества хватило бы и для революционного переворота. — Доктор Фогг, — представил мужчину Хоган.

Фогг ступил за порог хранилища. Он был небольшого роста, коренастый и похож на бывшего боксера: одно ухо словно бы вспухло, нос — в пол-лица. Кустистую бровь рассекал рубец — след давней травмы.

— Эрик Фогг, — сказал мужчина, пожимая Ребусу руку.

— Простите мне мое сквернословие в коридоре. Я инспектор Джон Ребус.

— Работая в школе, еще и не то услышишь, — сказал Фогг, сказал как что-то привычное, говоренное им не одну сотню раз.

Нагнавшая их Шивон хотела было представиться, но взгляд ее упал на содержимое хранилища.

— Господи ты боже! — воскликнула она.

— Вот и я так думаю, — поддакнул Ребус.

— Как я уже объяснял инспектору Хогану, — начал Фогг, — многие независимые учебные заведения хранят в своих стенах нечто подобное.

— ОКК — правильно я запомнил, доктор Фогг? — включился Хоган.

Фогг кивнул.

— Объединенный кадетский корпус — кадеты пехотной, военно-морской и летной частей. По пятницам они выходят на парад. — Он помолчал. — Наше нововведение заключается в том, что в этот день ученики могут забыть о школьной форме.

— Ради формы еще более военизированной, не так ли? — заметил Ребус.

— А также ношения автоматического, полуавтоматического и прочего оружия, — добавил Хоган.

— Возможно, случайного взломщика такой парад заставит призадуматься.

— Конечно, — сказал Фогг. — Я уже рассказывал инспектору Хогану, что по малейшему сигналу тревоги, исходящему из школы, дежурные полицейские, как им и предписано, первым долгом направляются в хранилище. Так повелось еще с той поры, когда ИРА и им подобные организации охотились за оружием.

— Не хотите же вы сказать, что здесь и боеприпасы хранятся! — воскликнула Шивон.

Фогг покачал головой:

— Нет, боевых патронов мы в школе не держим.

— Но оружие настоящее? Стрелять из него можно?

— О, самое что ни на есть настоящее. — И он окинул взглядом свои запасы с выражением некоторого отвращения.

— Вы не большой любитель оружия? — догадался Ребус.

— Боюсь, что практика его применения грозит стать несколько шире разумного его использования.

— Вот ответ истинного дипломата, — заметил Ребус, чем вызвал на лице директора принужденную улыбку.

— Хердман, случаем, не здесь свою пушку раздобыл? — спросила Шивон.

Хоган покачал головой.

— Вот еще один вопрос, на который, как я надеюсь, помогут ответить наши военные следователи. — Он быстро взглянул на Ребуса. — Конечно, при условии, что на него не сможете ответить вы.

— Дай нам время, Бобби. Мы ведь всего пять минут как вошли сюда.

— А вы и преподаете здесь, сэр? — обратилась к Фоггу Шивон, надеясь предотвратить возможную перепалку двух старших офицеров.

Фогг покачал головой:

— Когда-то преподавал РНВ — Религиозное и нравственное воспитание.

— Внедряли принципы морали в среду тинейджеров? Нелегкий труд.

— Мне что-то не встречался пока тинейджер — поджигатель войны. — В тоне, каким это было сказано, прозвучала некая фальшь — еще один, заранее заготовленный ответ на частый вопрос.

— Но это лишь потому, что мы не стремимся давать тинейджерам оружие в руки, — заметил Ребус, разглядывая арсенал.

Фогг запер железную решетку.

— Таким образом, пропаж не обнаружено? — спросил Ребус.

Хоган кивнул.

— Однако оба убитых состояли в ОКК.

Ребус перевел взгляд на Фогга, и тот тоже кивком подтвердил сказанное.

— Энтони был очень активным членом. Дерек же не столь рьяным.

Энтони Джарвис, сын судьи. Его отец, Роланд Джарвис, был хорошо известен в шотландских судебных кругах. Ребусу случалось не один десяток раз выступать на заседаниях суда, которые вел лорд Джарвис, вел с остроумием и, как выразился один адвокат, с «истинно орлиной зоркостью». Ребус не так уж хорошо разбирался в зрительных способностях пернатых, но понимал справедливость такой характеристики профессиональных качеств судьи Джарвиса.

— Мы вот тут гадали, — говорила тем временем Шивон, — был ли уже просмотрен банковский счет Хердмана и его счета за квартиру.

Хоган смерил ее взглядом:

— Клерк, ведающий его денежными делами, был очень любезен. Ничего похожего на разорение в данном случае не наблюдается.

— А неожиданных пополнений счета? — поинтересовался Ребус.

Хоган прищурился:

— Почему ты спрашиваешь?

В ответ Ребус указал глазами на директора. Он не думал, что Фогг заметит это, но тот заметил.

— Вы хотите, чтобы я… — произнес он.

— Мы еще не окончили, доктор Фогг, если вы ничего не имеете против. — Хоган встретился взглядом с Ребусом. — Надеюсь, что соображения инспектора Ребуса останутся между нами.

— Разумеется, — подчеркнуто твердо сказал Фогг. Он запер дверь хранилища и теперь вертел диск цифровой комбинации.

— Это касается второго погибшего парня, — принялся пояснять предположение Ребус. — В прошлом году он попал в автомобильную катастрофу. Парнишка, который вел машину, погиб. Так вот, мы подумали, не запоздалая ли это месть в качестве мотива.

— Но это не объясняет последовавшего затем самоубийства Хердмана.

— Может быть, все пошло не так, — скрестив руки на груди, заговорила Шивон. — Пострадали еще двое, и Хердман запаниковал.

— Поэтому-то вы и интересовались банковским счетом Хердмана — не было ли туда в последнее время поступлений?

Ребус кивнул.

— Я пошлю кого-нибудь проверить. Единственная странность, которую мы обнаружили, разбираясь в его служебных счетах, — это видимое отсутствие там компьютера.

— Вот как?

Шивон спросила, не может ли это быть уловкой для ухода от налогов.

— Может, — ответил Хоган. — Но имеется квитанция. Мы разговаривали в фирме, продавшей ему устройство — прекрасный компьютер, из числа лучших.

— Не думаешь, что он сам же его и припрятал? — спросил Ребус.

— Зачем бы ему это понадобилось?

Ребус пожал плечами.

— Может быть, для сокрытия чего-то? — предположил Фогг. Когда они обернулись в его сторону, он потупился: — Конечно, это не мое дело…

— Не стоит извиняться, — заверил его Хоган. — Возможно, ваше предположение имеет основание, — и, потерев рукой глаза, Хоган опять обернулся к Ребусу: — Ну, а еще что?

— Эти мерзавцы военные… — начал было Ребус, но рука Хогана тут же предостерегающе показала вверх:

— Их надо принять как должное, вот и все.

— Да брось ты, ничего они тут не раскроют. Наоборот — только замутят воду. Им надо, чтобы его прошлое в ОЛП было забыто, отсюда и штатское платье, в которое они вырядились. Но черного кобеля…

— Слушай, извини, конечно, если их участие в расследовании тебя задевает…

— А вернее сказать, режет без ножа.

— Послушай, Джон, эти следователи, они важные люди, важнее тебя и меня вместе взятых, важнее всех и вся! — Хоган говорил на повышенных тонах, и голос его слегка дрожал. — И меньше всего я желаю слушать все это дерьмо!

— Следи, пожалуйста, за своей речью, Бобби! — сказал Ребус, многозначительно покосившись на Фогга.

Как Ребус и рассчитывал, Хоган тут же припомнил недавний всплеск самого Ребуса, и лицо его сморщила улыбка:

— Ладно уж, прости, хорошо?

— Мы с тобой квиты, Бобби.

Шивон выступила вперед.

— Единственное, что бы нам хотелось сделать… — Она не обращала внимания на взгляд Ребуса, говоривший, что с ним ее выступление не согласовано: — …это побеседовать с оставшимся в живых парнишкой.

Хоган нахмурился:

— С Джеймсом Беллом? Зачем он вам? — Он обращался к Ребусу, но ответила ему Шивон:

— Затем, что он остался жив, единственный из всех, кто был в той комнате.

— Мы говорили с ним десятки раз. Парень в шоке, бог знает в каком состоянии…

— Мы проявим чуткость, — тихо, но настойчиво сказала Шивон.

— Вы, может быть, и проявите, но беспокоите меня в данном случае не вы. — Он по-прежнему глядел на Ребуса.

— Будет не лишним услышать, как все было, из уст очевидца, — сказал Ребус. — Как вел себя Хердман, что говорил. В то утро его, кажется, никто не видел — ни соседи, ни люди на причале. Нам надо восполнить некоторые пустоты.

Хоган вздохнул:

— Прежде всего, прослушайте записи. — Подразумевались магнитофонные записи бесед с Джеймсом Беллом. — Ну а если и после этого вам захочется встретиться с ним лично… тогда посмотрим.

— Спасибо, сэр, — проговорила Шивон, почувствовав, что настал момент сказать что-нибудь любезное.

— Посмотрим, никаких обещаний я не даю. — Хоган предостерегающе поднял палец.

— И загляни-ка еще раз в его финансовые бумаги, хорошо? — добавил Ребус. — На всякий случай.

Хоган устало кивнул.

— А, вот вы где! — прогремел чей-то голос. К ним по коридору поспешал Джек Белл.

— О господи! — пробормотал сквозь зубы Хоган. Но внимание Белла было сейчас приковано к директору.

— Эрик, — громко заговорил он, — какого черта мне приходится слышать, что вы не желаете выступить с признанием плохой охраняемости школы?

— Школа хорошо охранялась, Джек, — сказал Фогг со вздохом, показывающим, что это не первый их спор на эту тему.

— Полнейшая чепуха, и вы об этом знаете. Послушайте, все, что я пытаюсь сделать, — это доказать, что уроки Данблейна никого ничему не научили. — Он поднял палец. — В наших школах не приняты достаточные меры безопасности. — Вверх последовал второй палец. — Город наводнен оружием. — Он сделал паузу для пущего эффекта. — Надо что-то предпринять, вы должны понимать это! — Он прикрыл веки. — Я чуть сына не лишился!

— Но школа не может быть крепостью, Джек, — умоляюще сказал директор. Результата эти слова не возымели.

— В девяносто седьмом, — продолжал наступать Белл, — как следствие Данблейна было запрещено ручное оружие выше двадцать второго калибра. Законопослушные владельцы сдали свои пистолеты. И что мы имеем в результате? — Он оглядел присутствующих, но ответа не дождался. — Такое оружие сохранили у себя лишь маргиналы, и подонкам стало теперь гораздо легче разжиться любым видом пистолетов, какой им только вздумается!

— Вы выбрали себе неподходящую аудиторию, — сказал Ребус.

Белл уперся в него взглядом.

— Возможно, это и так, — согласился он, опять выставив палец, — потому что все вы пока что демонстрируете полнейшую неспособность справиться с возникшей проблемой!

— Но позвольте, сэр… — попытался возразить Хоган.

— Да пусть его кипятится, Бобби, — прервал его Ребус. — Пар выпустит — в школе теплее станет.

— Как вы смеете! — рявкнул Белл. — Почему вы решили, что имеете право так со мной разговаривать?

— Наверное, право это я получил, когда меня избрали, — парировал Ребус, напирая на последнее слово. Он тем самым намекал на сомнительный способ, каким депутат шотландского парламента получил свой статус.

В наступившей тишине зазвонил мобильник Белла. Едва успев окинуть Ребуса презрительно-насмешливым взглядом, он повернулся на каблуках и, отступив на несколько шагов дальше по коридору, ответил на звонок:

— Да? Что? — Он взглянул на свои часы. — На радио или на телевидении? — Он снова помолчал, слушая. — По радио местному или общенациональному? Я выступаю только по общенациональному. — Он отошел еще дальше, дав возможность своей аудитории несколько расслабиться, обменявшись понимающими взглядами и жестами.

— Так, — сказал директор, — полагаю, мне будет лучше вернуться к…

— Вы не против, если я провожу вас до вашего кабинета, сэр? — осведомился Хоган. — Остались еще два-три дела, которые нам с вами стоит обсудить. — Он кивнул Ребусу и Шивон: — А вы — за работу!

— Да, сэр, — покорно согласилась с ним Шивон. Коридор неожиданно опустел, в нем остались только они с Ребусом. Надув щеки, Шивон с шумом выпустила воздух: — Ну и фрукт этот Белл!

Ребус кивнул:

— Готов урвать для себя максимум возможного даже из несчастья.

— В противном случае он не был бы политиком.

— Волчья свора, верно? Забавно, как всё иной раз оборачивается. Ведь вся его карьера могла полететь к черту после того задержания в Лейте.

— Думаешь, с его стороны это своего рода месть?

— Будь его воля, он бы нас с грязью смешал, с потрохами слопал, так что уж лучше нам быть для него движущимися мишенями.

— Это ты-то «движущаяся мишень», так огрызался?

— Развлечься каждому охота, Шивон. — Ребус кинул взгляд в пустоту коридора. — Как думаешь, Бобби оправится?

— Честно говоря, он был просто на себя не похож. Между прочим, ты не считаешь, что его следует поставить в известность?

— По поводу чего?

— Что семейство Реншоу с тобой в родстве.

Ребус пригвоздил ее взглядом:

— Это грозило бы осложнениями. Не думаю, что Бобби в настоящий момент так остро нуждается в дополнительных сложностях.

— Ну, тебе решать.

— Верно. Решать мне. И оба мы знаем, что я никогда не ошибаюсь.

— Я как-то забыла об этом, — сказала Шивон.

— Счастлив напомнить вам, сержант Кларк. Всегда к вашим услугам.