"Лев-триумфатор" - читать интересную книгу автора (Холт Виктория)

ПОКУШЕНИЕ

Он стоял передо мной… изменившийся, да, изменившийся. Он так похудел, что казался выше ростом; от солнца его волосы выгорели почти добела, а лицо стало бронзовым, с глубокими морщинами, но глаза остались прежними пронзительно голубыми. Я упала в его объятия, и дикая радость овладела мной.

Он долго удерживал меня, а затем слегка отстранил и посмотрел мне в лицо долгим изучающим взглядом.

— Все та же Кэт, — сказал он.

— О, Джейк, — ответила я, — сколько времени прошло!

Мы пошли домой. Он в изумлении смотрел на дом, трогая камень, восхищаясь и любуясь им.

Как он, должно быть, мечтал долгие годы о доме, о нашей жизни здесь, обо мне!

— Мы не подготовились к встрече, — начала я. — Если 6 мы только знали, устроили бы такой праздник…

— Ладно, — ответил он. — Достаточно того, что я дома.

Нам было, о чем поговорить, так много рассказать друг другу. Постепенно, по кусочкам я восстановила целиком историю того, что приключилось с Джейком в течение этих долгих лет.

Я узнала, как они столкнулись с испанцами и Джейк, преследуя один из галионов, отстал от остальной флотилии — Испанец удрал, а «Вздыбленный лев» получил серьезные повреждения. Чувствуя, что судно не может выдержать долгого плаванья, Джейк был вынужден искать подходящее место для ремонта. Это оказалось нелегкой задачей на побережье, где в любой момент могли появиться испанцы. Джейк знал этот берег и полагал, что угрозами и уговорами может заставить туземцев помочь ему починить судно.

О, это была история о крушении надежд, невзгодах и лишениях.

Я могла почувствовать всю силу ярости, которую он испытал, когда, покинув судно и продвинувшись в глубь материка на какие-то пятьдесят миль, он и его люди попали в руки испанцев.

Гордый Джейк! Попасть в их руки — это должно было привести его в бешенство.

Он не сразу рассказал всю историю целиком. Я узнавала отдельные эпизоды, собирая их по кусочкам. Я обещала себе: «Я раскрою во всех подробностях эту ужасную историю о том, что удерживало его вдали от нас все эти годы».

Я слушала урывками о том, как их сковали и повели сквозь джунгли, о мучивших их москитах, о пиявках, впивавшихся в конечности, когда они пытались, чтобы успокоить боль, охладить их в воде. Но хуже всего было знать, что они рабы испанцев.

Ему пришлось провести в джунглях два года, прежде чем их отправили морем в Испанию. Джейка заключили в тюрьму и-с ним около тридцати членов его команды, остававшихся к тому времени в живых. Они знали, что их ждет… инквизиция. Не могли ждать снисхождения люди, которые плавали по морям для того, чтобы грабить и разорять испанцев и уничтожать их.

К счастью для Джейка — хотя в тех обстоятельствах это было трудно назвать счастьем — их галион столкнулся в Средиземном море с несколькими турецкими пиратскими судами, и в схватке галион был разбит. Джейк и его люди, закованные в трюме испанского судна, попали в плен к туркам.

Мой бедный Джейк, проданный в рабство! Но один маленький счастливый случай все же был: его взяли, вместе с уцелевшими членами команды на галеры, где 1 они, прикованные к веслам, провели многие годы.

Он потерял счет дням, но всегда с ним оставалась уверенность, что придет день, когда он вырвется из плена. Он внушал своим товарищам: настанет день, когда им предстоит вернуться в Англию.

Он говорил мне, как мечтал о возвращении домой, ни на миг не позволяя себе усомниться в этом.

Из его живых рассказов я узнала и о беспрерывном каторжном труде, и о зловонье бараков, о гонге, зовущем на работу, и плетке надсмотрщика, занесенной над ослабевшим.

— О, Джейк, — стонала я, — что они с тобой сделали!

Нет, он остался прежним. Он возвратился, не так, ли? Все моряки, покидая дом, знают, что они идут навстречу опасности. Ему на море всю жизнь сопутствовала удача до того злополучного дня, когда он погнался за испанцем и на свою беду отправился в глубь суши искать помощи у туземцев на территории, занятой проклятым врагом.

— Я постоянно старался выкроить какое-то время, — говорил он. — Я рассчитывал каждую рабочую минуту. Иногда мы отдыхали от кандалов, ведь никто не хотел нашей смерти. У меня добрые и преданные друзья, и мы не теряли времени даром.

Потом он мне все расскажет, все кошмарные подробности. Но сначала мне хотелось узнать, как он попал домой.

Он и еще около пятидесяти рабов напали на турецкого капитана. Они завладели судном и после многих приключений на море пришли, наконец, в Плимут.

Я сказала, что теперь я никуда его не отпущу. Ему нужно поправить здоровье, я буду ухаживать за ним.

На это он со смехом ответил, что вполне здоров и что тяжелая работа никогда не вредна для мужчины.

Тем не менее казалось, что пребывание дома вполне устраивает его. «Вздыбленный лев» потерян, и нужно строить новое судно. Он хотел сам следить за его строительством.

Он очень обрадовался, узнав, что его мальчики плавали с Дрейком, и сказал, что им уже пора командовать собственными судами.

Думаю, что я никогда прежде не была счастливее, чем в эти дни. Я обрела покой. Возможно, я приукрашивала Джейка в его отсутствии. Теперь мне придется привыкать к нему заново. Я забыла, каким он может быть грубым и требовательным, к тому же он не утратил любовь к ссорам. Хотя в душе я очень радовалась его возвращению, но в то же время мы бесконечно спорили.

Он по-прежнему упрекал меня за то, что я не приношу ему сына, а я сердилась на него, потому что он пренебрегал Линнет, а ведь она такая хорошенькая и так похожа на него. Она тоже невзлюбила его. Думаю, что по моим рассказам она его себе представляла совсем иначе и, увидев, была разочарована. Они постоянно пререкались.

К моей великой радости вскоре по возвращении Джейка я забеременела. На этот раз у меня обязательно будет мальчик.

Как я ждала рождения сына! Он родится у новой Кэтрин, живущей в гармонии с миром и благодарной судьбе. Джейк возвратился ко мне, и что бы мы ни говорили друг другу под горячую руку, я была абсолютно уверена, что без него никогда бы не нашла подлинного счастья.

Осознание всего этого приносило мне постоянную радость. И теперь я безумно хотела сына.

Джейк серьезно занялся строительством нового судна. Он с удовольствием принял в компанию Карлоса и Жако, а тринадцатилетний сын Ромелии Пенн буквально боготворил его.

Проходили месяцы. Джейк часто рассказывал о своих приключениях, и мало-помалу вырисовывались ясная картина его жизни в те годы.

Однажды я спросила его:

— Может быть, теперь, когда ты дома и в безопасности, тебе уже никогда не захочется выйти в море? Он взглянул на меня с изумлением и разразился смехом:

— Ты что, с ума сошла? Зачем же я строю мой чудесный корабль? Как может моряк бросить море? Я собираюсь утопить еще не одного испанца. У меня к ним свой счет…

Он немного изменился.

Он часто говорил о нашем будущем сыне.

— Наш сын, — говорил он, — будет лучшим из моих детей. Мы назовем его по отцу — Джейком.

Я сказала, что и не думала назвать его по-другому. Он уже придумал имя для своего судна. Ну конечно же, «Торжествующий лев» — ведь этот молодой лев должен отомстить за старого. Этот лев будет более могучим, его когти будут острее, а зубы крепче. Ему предстоит очистить море от испанцев.

Все было приготовлено к родам. Повивальная бабка поселилась в доме за неделю до рождения ребенка. Мы не могли рисковать.

И вот мой ребенок родился.

Я лежала в том странном состоянии, которое знакомо каждой матери изнеможения и триумфа одновременно. И тут я узнала правду: мой ребенок появился на свет живым и безупречным во всех отношениях — за исключением того, что это была девочка.

Вошел Джейк. Я увидела недовольную гримасу на его лице.

— Девочка! — проворчал он. — Еще одна девочка! У меня на глазах навернулись слезы и потекли по щекам. Я чувствовала себя такой слабой после тяжкого испытания, что видеть его злое, недовольное лицо было выше моих сил.

Линнет стояла у моей постели.

— Мама, это так чудесно! — радовалась она. — У меня появилась сестренка… любимая маленькая сестренка. Поправляйся скорее, дорогая мамочка!

Она наклонилась и поцеловала меня, и следом за Джейком вышла из комнаты.

Я услышала ее голос:

— Ты злой, жестокий человек! Она так страдает, а тебе наплевать. Ненавижу тебя!

Затем раздался звонкий шлепок, и я подумала: «Он ударил ее».

Я попыталась встать, но не смогла. Повивальная бабка подхватила меня и сказала:

— Я принесу вам ребеночка. Такая прелестная маленькая девочка!

Девочка лежала в моих руках, и я чувствовала, как люблю ее.

Я решила назвать ее Дамаск в честь моей матери.

Впоследствии Джейк попросил у меня прощения. Просто он из тех людей, кто не умеет притворяться, и поэтому не смог тогда у моей постели скрыть своего горького разочарования.

Он пришел взглянуть на ребенка и не мог притворяться, увидев сморщенное ярко-розовое личико моей второй дочери.

— Похоже на то, что нам с тобой не дано иметь сыновей, — сказал он.

— Видимо, да, — ответила я. — Ты совершил ошибку. Ты говорил, что выбрал меня, чтобы я рожала тебе сыновей. Вышла промашка. Тебе не следовало выбирать меня.

И вдруг он засмеялся.

— К чему теперь горевать, что сделано, то сделано.

— Мы должны расплачиваться за ошибки, — согласилась я.

— Черт побери, наконец-то у нас согласие. Итак, я получил еще одну девчонку, которая, безусловно, вырастет такой же, как ее сестра. — Он тронул свою щеку. — Маленькая чертовка, — продолжал он. — Она ударила меня. Выругала меня за плохое отношение к тебе, и не успел я глазом моргнуть, как она залепила мне пощечину. Надо будет пару раз проучить эту маленькую женщину.

— Смотри, как бы она тебя не проучила.

— Мало того, что жена не может дать мне сыновей, к тому же я заполучил сварливую дочь. О, Господи, в этом доме все против меня! — Тут он резко стукнул себя кулаком по левой ладони. — Я хочу парня, — сказал он. — Больше всего на свете я хочу иметь парня.

Между тем, мальчик в доме был — Пенн, сын Ромелии, и с тех пор, как родилась Дамаск, интерес Джейка к Пенну возрос. Пени был славным, смелым парнишкой и очень интересовался кораблями и морем. У Джейка сохранилась модель «Вздыбленного льва», и однажды обнаружилось, что мальчик разобрал ее на части. Его следовало строго наказать за это, но Джейк отнесся к проступку снисходительно и позволил мальчику попускать кораблик. Было забавно видеть, как они испытывали эту изящную модель в садовом пруду.

Ромелия раскраснелась от удовольствия. Я нашла ее у водоема, сжавшую руки как бы в экстазе, от того, что видит их вместе, — Джейка и своего отчаянного Пенна. Ручаюсь, она надеялась, что Джейк сделает для ее сына то же самое, что сделал для Карлоса и Жако. Я была уверена, что так и будет. Пенн родился с морем в крови, потому что его дед — как не раз говорил Джейк — был одним из лучших капитанов, с которыми он плавал.

С каждым месяцем все больше и больше говорили о возрастающей мощи Испании. Пленница — королева Шотландская — представляла постоянную угрозу. Все время ходили слухи о заговоре с целью возвести ее на престол и обратить Англию в католическую веру.

Королева оказывала почести своим морякам. Беспрерывно обсуждались новости о гигантском флоте, который снаряжает Филипп Испанский. Народ с воодушевлением приветствовал английские корабли, когда они входили в Ла-Манш, видя в них своих защитников от террора, который может обрушить на нас Испания.

Об испанцах судачили и старые моряки в порту. Некоторые из них побывали в плену. Был там один, который даже перенес пытки инквизиции и каким-то чудом избежал смерти на костре. Ему было, что порассказать. Народ уверовал в то, что Испанская Армада принесет с собой не только пушки и армию, но также и орудия пыток, в сравнении с которыми дыба, кусачки и даже «Дочь мусорщика» покажутся детскими игрушками.

Джон Грегори, который все еще оставался с нами, пребывал в полном страхе. Не знаю, что сталось бы с ним, попади он в руки испанцев второй раз.

В то время между Англией и Испанией уже почти в открытую шла война. Филипп приказал задерживать все без исключения суда, находящиеся в испанских территориальных водах. Елизавета ответила ударом на удар. В отместку за ущерб, нанесенный лично ей и ее бравым морякам, она снарядила флот из двадцати пяти военных судов, командовать которым был назначен не кто иной, как великий сэр Френсис Дрейк. С огнем мщения в груди он возглавил опасный поход.

Мы слушали рассказы о его подвигах, как он наводил панику в испанских портах и забирал богатую добычу. В Вирджинии Дрейк созвал на конференцию колонистов, отправленных туда еще сэром Уолтером Рэлеем.

Вскоре после этого в Англию привезли две очень интересных новинки. Во-первых, картофель, который оказался очень вкусным, особенно приготовленный с мясом. Во-вторых, табак — зелье, листья которого сворачивают и курят, и в этом, как ни странно, многие находят удовольствие.

Настали нелегкие времена. Мы никогда не были уверены, что однажды, выглянув из своих окон, не увидим несущуюся на нас Испанскую Армаду. Джейк говорил, что это — чушь, что мы подготовились к обороне. Сэр Френсис Дрейк и люди, подобные ему, всегда на страже. Нам нечего бояться. Испанцы еще не готовы напасть на нас, а если они, не дай Бог, придут, то мы их встретим, как надо.

Сам же он решил, пока не прояснится ситуация, оставаться дома. Он предоставил свое судно в распоряжение королевы. Конечно, он был не прочь совершить пару-другую набегов на испанские гавани, но его долг — находиться под рукой на случай серьезной военной конфронтации.

Джейк немного изменился. Казалось, он доволен жизнью и становится более домашним. Он не обращал внимания на Дамаск, но стал более внимательным к Линнет, и ее презрительное отношение явно забавляло его. Пенн боготворил его и, бывало, следовал за ним на почтительном расстоянии, пока Джейк не прогонял его или не перекидывался с ним парой слов.

По-моему Джейк успокоился: он казался удовлетворенным. Он смирился с тем, что у нас не будет сына.

Он подарил мне на день рождения крест, украшенный рубинами. Это была изумительная вещица. Интересно, где он его взял, наверное, в каком-нибудь испанском доме, но я не спрашивала — ведь это подарок.

Я часто надевала этот крест, потому что Джейку это нравилось.

Через несколько дней после того, как он мне его подарил, у меня появились внезапные головные боли, и в таких случаях я обычно ела в своей комнате. Еду мне приносила Дженнет, так как, несмотря на наши разногласия, как горничная она меня вполне устраивала.

Джейк не сочувствовал моим недомоганиям. Сам он никогда не болел, а недостаток воображения не позволял ему понять другого.

Когда я себя плохо чувствовала и оставалась у себя, Линнет забегала поболтать со мной. Она всегда была нежна и ласкова, а ее заботливое отношение забавляло меня, поскольку я всегда была в состоянии сама позаботиться о себе.

Однажды Дженнет принесла мне тарелку супа с новинкой — картофелем, мясо и какое-то грибное блюдо.

Все было очень вкусно, но ночью я почувствовала себя плохо. Меня лихорадило и тошнило, я подумала, что пища была некачественной.

Я спросила кухарку, но та ответила мне, что другие ели то же самое и никто не отравился. Я видела, что на кухне перепугались, как бы я не заболела всерьез.

Я сказала, что встречаются поганки, очень похожие на съедобные грибы. Не могло ли случиться, что одна из них попалась во вчерашних грибах?

Кухарка была возмущена: если она за двадцать лет поварской работы не научилась отличать поганки от хороших грибов, то пусть ее повесят, утопят или четвертуют.

Понадобилось несколько дней, чтобы я поправилась, но спустя неделю я уже забыла об этом случае, пока он не повторился.

Я ела у себя в комнате курицу с хлебом и запивала элем. И вдруг явственно почувствовала, что у него какой-то странный запах.

Я немного отпила, но решила больше не прикасаться к нему, потому что в этот момент мне пришла в голову ужасная мысль.

Я ела суп, но и другие ели его, стало плохо мне одной. Суп принесли в комнату. Что же случилось с ним по дороге?

Я понюхала эль — безусловно, он был плохим. Что-то подмешали в него, пока несли ко мне. Но кто мог это сделать?

Я нашла бутылочку и отлила в нее немного эля, а остальное выплеснула в окно.

Я чувствовала себя нехорошо и была уверена, что эль отравлен.

Неужели кто-то в этом доме пытался отравить меня?

Я достала бутылочку из ящика, где она хранилась, и понюхала. На дне образовался осадок.

О, Боже! Значит, кто-то действительно хочет убить меня. Кто-то в этом доме. Но кто же это?

Джейк!

Но почему именно он прежде всего пришел мне на ум? Не потому ли что муж чаще других стремится избавиться от жены? Когда-то Джейк выбрал меня. Да, для того, чтобы я рожала ему сыновей. А если он так сильно хочет иметь сына, что… Нет, я не могу в это поверить!

Для такого человека, как Джейк, жизнь ничего не стоит. В моей памяти ожила сцена из прошлого, когда Джейк пронзил шпагой тело Фелипе. Скольких он убил? Мучила ли его совесть когда-нибудь? Но то были враги. Испанцы! А я — его жена.

Но если я мешаю ему…

Я села у окна. Я боялась встретится с ним. Впервые я чувствовала себя беззащитной. Прежде он нуждался во мне. Сейчас я сомневалась в этом.

Я подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Уже не молода… Сорок пять это не тот возраст, когда можно рожать сыновей. Мы не замечаем, как стареем. Чувствуешь себя, как будто тебе двадцать… скажем, двадцать пять, ну, и ведешь себя соответственно. Но жизнь оставляет свои метки — морщины у глаз и у рта…

Да, я не молода. Но ведь он тоже не юноша. Правда, такие мужчины, как Джейк, никогда не чувствуют своего возраста. Они хотят обладать молодыми женщинами и уверены, что имеют на это право.

Я вернулась на свое место у окна.

Неслышно открылась дверь, и я увидела Линнет — Мама, что ты здесь делаешь?

— Смотрю в окно.

— Тебе нехорошо? — Она внимательно посмотрела на меня. — Ты заболела?

— Нет, нет! Немного болит голова.

Эту бутылочку с элем я отнесла к аптекарю, ч, о в переулке около пристани.

Я его хорошо знала. Он приготовлял для меня духи, кроме того, я покупала у него травяные настойки Я спросила, нельзя ли поговорить с ним наедине, и он провел меня в заднюю комнату, где с перекладины свисали пучки сухих трав и стоял приятный крепкий запах.

— Скажите, пожалуйста, вы не могли бы определить, что содержится в этом эле? — спросила я.

Он посмотрел на меня с удивлением.

— Он мне показался не совсем обычным, и я подумала, что вы в состоянии объяснить мне, в чем дело. Он взял бутылочку и понюхал.

— Кто варит вам его?

— Я думаю, что пивовар к этому непричастен, вся остальная бочка — хорошая.

— Да, сюда что-то добавили, — сказал он. — Но сразу я сказать ничего не могу. Вы не могли бы оставить мне это для исследования?

— Пожалуйста, — ответила я. — Я зайду через пару дней.

— Думаю, ответ к тому времени будет готов.

Я возвращалась домой, и неожиданно Лайон-корт показался мне зловещим. Сторожевые львы глядели на меня с портика лукаво и вместе с тем жестоко, враждебно и значительно. Я чувствовала, что за мной наблюдают из окна, но не знала, из какого именно.

Меня неотступно преследовала одна и та же мысль: кто-то в этом доме хочет расправиться со мной.

Я была почти уверена. — отравили суп, а потом и пиво.

Слишком много зависело от того, что мне послезавтра скажет аптекарь.

У меня испортился сон, я побледнела, под глазами появились темные тени. Ночами, лежа рядом с Джейком, я спрашивала себя: «Неужели он хочет от меня избавиться?»

Я думала о жизни без него и чувствовала себя несчастной и одинокой. Я хотела, чтобы он был со мной. Хотела, чтобы он желал меня больше, чем я его, как это было раньше. Я хотела ссориться с ним. Короче говоря, хотела, чтобы восстановились наши прежние отношения.

Между тем он изменился. Я считала, что он слишком озабочен предстоящей войной с Испанией. Но только ли этим?

А в доме начались странности.

Как-то в густые сумерки я поднималась со свечой в руке по лестнице, ведущей в башенку, где была днем. Дело в том, что я не заметила как потеряла пояс от платья, а потом пошла его искать. В этом крыле дома было пустынно. Раньше я бы и не вспомнила об этом, но теперь вздрагивала при малейшем шорохе. И вот, когда я поднималась по винтовой лестнице, послышался какой-то шорох. Я остановилась. Свеча в моей руке бросала на стену причудливые тени. Я увидела что-то вроде вытянутого лица, которое оказалось просто тенью подсвечника.

Я замерла: надо мной явственно слышалось чье-то дыхание. Поворот лестницы мешал мне видеть дальше, чем на пару ступенек, и я почувствовала, как по спине поползли мурашки. Инстинкт говорил мне об опасности.

— Кто здесь? — крикнула я.

Молчание, но, по-моему, там задержали дыхание.

— Эй, там, наверху, спускайтесь! — позвала я.

По-прежнему никакого ответа.

Я словно приросла к лестнице. Несколько секунд мне было не сдвинуться с места. Кто-то ждал меня там… тот, кто отослал меня в коттедж Мэри Ли, отравил мой суп и эль.

Здравый смысл подсказывал: «Не ходи туда, не испытывай судьбу. Еще не время. Следующий шаг будет роковым для тебя».

Скрип перил привел меня в себя. Я повернулась и со всех ног пустилась по лестнице вниз.

Я прошла к себе в комнату и легла. Сердце бешено колотилось от пережитого страха. Так перепугаться — это на меня не похоже, но, видимо, недавние события вывели меня из равновесия.

«Надо взять себя в руки, — думала я. — Надо обязательно выяснить, что происходит. Я должна узнать, действительно ли кто-то мне угрожает. Ты знаешь, — говорил внутренний голос. — Нет, не верю, — отвечала я себе. — Это не он. Конечно, он убивал много раз. Он всегда добивается своего… да. Нет! Нет! Не может быть. Но почему же нет, если он больше не хочет меня? Почему же нет, если я стала на его пути? Возможно, у него есть молодая женщина, которая может дать ему сына».

Дверь в комнату неожиданно открылась. Я знала — это Джейк.

Наверное, он пришел прямо из башни. Что он сейчас сделает?

Неужели он и вправду хочет избавиться от меня? Когда-то он безумно хотел меня, а теперь так же безумно хочет другую? Джейк никогда и ничему не позволял стоять на его пути. Что значит для него чужая жизнь? Я снова вспомнила Фелипе, лежащего мертвым на полу гасиенды.

Джейк ни разу не пожалел, что убил его.

Он стоял у моей кровати и смотрел на меня. Он шепотом позвал меня, а не рявкнул, как это часто бывало.

Я не отвечала. С этими ужасными подозрениями я не могла посмотреть ему в лицо. Я не могла спросить его: «Джейк, ты хочешь убить меня?»

Я боялась.

Тогда я притворилась спящей и спустя несколько минут он вышел.

Как мы условились, я пришла к аптекарю. Он поклонился мне и пригласил в комнату, где сушились травы.

— В вашем зле я нашел следы спорыньи, — сказал он.

— Спорыньи?

— Это паразит, который растет на злаках, нередко на ржи. Спорынья содержит яд, известный как эрготоксин, эргометин или эрготамин. Это очень сильный яд.

— Как это могло попасть в пиво?

— Подмешано.

— Каким образом?

— Можно спорынью вскипятить и отвар добавить в эль. Известны случаи смерти от хлеба, изготовленного из ржи, пораженной спорыньей.

— Понимаю. Значит, эль, который я принесла вам, был отравлен?

— В нем был яд.

Я поблагодарила его и щедро заплатила за труды. Я доверительно попросила, чтобы он ни с кем не обсуждал наши дела, и он тактично дал мне понять, что уважает мое желание.

На обратном пути в Лайон-корт я старалась вспомнить то немногое о дикорастущих травах и грибах, чему меня учила бабушка.

Я вспомнила, как она говорила: «Ты должна отличать съедобное от несъедобного. В этом весь секрет, Кэтрин. К примеру, грибы. Многие попадаются на грибах. Ты можешь найти очень вкусные грибы, но в лесу растут и плохие, которые маскируются под хорошие, так же бывает и среди людей.

Внешность часто обманчива. Вот мухомор — сразу видно, что плохой гриб, или вонючая черепица — отвращает своим запахом. А бледная поганка выглядит вполне безобидно, как хороший гриб».

Меня рассмешили эти названия — мухомор, бледная поганка и бабушкино серьезное отношение к грибам. Наверное, поэтому я и запомнила ее уроки.

Кто-то положил мне в суп бледную поганку или мухомор. Кто-то подмешал спорынью в эль. Очень давно кто-то послал меня в коттедж Мэри Ли. Кто-то жаждал моей смерти.

Если я хочу сохранить жизнь, то должна выяснить, кто мой потенциальный убийца.

Я усмехнулась про себя: «Ты знаешь». Но это не может быть. В это нельзя поверить… пока. Ждать осталось недолго.

Как странно, что порой мы не замечаем очень важных для себя вещей, которые всем очевидны. А потом внезапно обнаруживаем нечто такое, что в сопоставлении с другими фактами высвечивает истину.

Я выглянула в окно и увидала их всех троих вместе. Ромелия, Джейк и Пени стояли у пруда.

Пенн запускал в пруд кораблик. Джейк стоял на коленях рядом с ним. Я видела, как он что-то объясняет Пенну.

Ромелия находилась рядом. Солнце играло в ее пышных волосах. Весь ее вид выражал умиротворенность и довольство жизнью. И я все поняла.

Ромелия и Джейк! Он привел ее в дом совсем юной девочкой, — сколько ей тогда было — двенадцать-тринадцать? Ее не трогало, что учитель спал с Дженнет потому, что он ничего не значил для нее. Правда, она с готовностью вышла бы за него замуж. Это и понятно — она ждала ребенка.

Джейк тогда сказал мне: «Мы должны заботиться о ней. Ее отец был одним из лучших людей, с кем мне приходилось плавать».

Он не добавил: «А кроме того, она — моя любовница».

Разумеется, так оно и было.

Когда Джейк вошел в спальню, я сказала ему:

— Пенн — твой сын. Он и не пытался это отрицать.

— И это в моем доме…

— Это мой дом, — резко ответил он.

— Она — твоя любовница.

— Она родила мне сына.

— Ты мне лгал.

— Ничего подобного. Ты не спрашивала, ты думала, что у нее ребенок от учителя. Зачем же мне было расстраивать тебя?

— Ты привел эту девку в дом специально, чтобы сделать своей любовницей.

— А вот это не правда. Я привел ее сюда, потому что ей негде было жить.

— Какой добрый самаритянин нашелся!

— Черт побери! Как ты не понимаешь, Кэт, я не мог оставить дочку старого моряка, да еще в таком возрасте, перебиваться с хлеба на воду.

— Ну да. Ты привел ее сюда, чтобы она родила тебе бастарда. Интересно, что бы сказал об этом ее отец?

— Он был бы в восторге. Благоразумия ему хватало.

— Наверно, ты и от меня ждешь благоразумия.

— Как же — дождешься от тебя.

— Зато у меня муж очень внимательный, особенно к другим.

— Прекрати, Кэт, что сделано, то сделано.

— А девка так и живет здесь. Может, и другая на подходе?

— Хватит! Девушка родила ребенка. От меня. Теперь ты это знаешь. Ну и что такого? Я вернулся с моря. Ты тогда вынашивала дочь. А я ведь на берегу подолгу не задерживался.

— Конечно, тебе пришлось наверстывать упущенное. Знаем мы это морское воздержание, а насиловать благородных девушек и сводить их с ума — это не в счет. Тебе придется за это ответить, Джейк Пенлайон.

— Точно так же, как большинству мужчин, могу поклясться. Все, Кэт, хватит. Ну, взял я девушку, ничего в этом плохого нет. У нее прекрасный мальчик, который к тому же — большая радость для нее.

— И для тебя тоже.

— Почему бы нет? От тебя у меня нет сыновей. Ты могла сделать сына с испанцем, а для меня… только дочери… ничего другого — только дочери.

— Я ненавижу тебя! Ненавижу!

— Сто раз слышал это, Бог свидетель. От повторений теряется смысл сказанного.

— Я думала, что наконец-то мы можем хорошо жить. Такие картины я рисовала себе… наши внуки в нашем саду… и ты — удовлетворен жизнью…

— А кто говорит, что я не удовлетворен? У меня есть три отличных парня, это о которых я знаю. И я не хотел бы расстаться ни с одним из них. Учти это, Кэт. Ни с одним из них. Я горжусь своими сыновьями. Повторяю: горжусь.

— Не сомневаюсь, ты гордишься тем, как их сотворил. Одного, — обесчестив невинное дитя, другого — с похотливой служанкой, а третьего — с этой тихоней… с этой тлей, которая вползла в мой дом… надо же… бедная маленькая сиротка притворялась, что живет с учителем, а сама смеялась надо мной, все время — ведь от нее у тебя ребенок.

— Прекрати, Кэт. Это было давным-давно.

— Давно, да? А сейчас она уже не твоя любовница, так? Теперь-то я все вижу. Эти ее ленточки в волосах и как она все время своего мальчишку подталкивает к тебе. Что она задумала, эта тихоня? На что рассчитывает, занять мое место?

Он явно насторожился:

— Этого не может быть. Не говори глупостей, Кэт.

— Глупости? — протянула я. — Откуда я знаю, что происходит в атом доме? Меня все время обманывают, мои дочери ничего не значат для тебя. Но для своих бастардов ты делаешь очень много.

— Это мои сыновья.

— Ну и живи с этой бабой… с Ромелией, она тебе еще не одного сына сделает. Одного она тебе уже подарила. Я начинаю понимать. Я многое вижу.

— Ты видишь то, что тебе хочется. Ты очень властная женщина и заставляешь меня плясать под твою дудку, как ни одна другая. До меня у тебя был испанец. Ему ты принесла сына, а что получил я?

— Разве я виновата? Все случившееся на твоей совести. Ты изнасиловал Изабеллу, невесту Фелипе. Ты вынудил его отомстить за себя. А я оказалась всего лишь ставкой в его игре… подлой, жестокой игре, Джейк Пенлайон! Лучше бы мы вообще с тобой не встречались. Будь проклят тот день, когда я увидела тебя на причале!

— Ты это серьезно?

— Еще как! — кричала я. — Вспомни, как ты шантажировал меня.

— Ты играла со мной. Думаешь, я не знаю этого? Ты хотела меня не меньше, чем я тебя.

— И поэтому я притворилась тяжелобольной, чтобы избавиться от тебя, ведь так?

— Этого я тебе никогда не забуду.

— Какое это имеет значение, теперь ведь у тебя есть Ромелия? Она подарила тебе сына. Она принесет тебе еще сыновей… сыновей… Ей еще столько лет отпущено…

— Она сможет, — сказал он.

— Но все они будут бастарды, если, конечно…

— Кого это волнует? — сказал он. — У меня есть три отличных парня, и я горжусь ими.

Мне хотелось, чтобы он схватил меня, встряхнул, как много раз прежде. Я хотела услышать от него, что все это глупость, ерунда. Да, Пенн — его сын. Он ходил к ней, когда я была нездорова и, кроме того, огорчился, что я не родила сына. Я хотела услышать от него, что с этим покончено. Я знала, что он изменял мне, наверное, сто раз… тысячу раз во время своих долгих отлучек.

Но случилось иначе. Он ушел, и в ту ночь я больше его не видела.

«Значит, это правда, — сказала я себе. — Он хочет избавиться от меня. Он хочет жениться на Ромелии, которая может дать ему сына, и не одного… законных сыновей».

Инстинкт подсказывал, что моя жизнь в опасности, и я абсолютно не сомневалась, с чьей стороны она грозит. Мой муж хотел жениться на другой женщине, а поводом для женитьбы служило желание иметь наследника. Это пронырливое ничтожество вкралось в мою семью и теперь очень ловко плетет сети.

Сама по себе она значит для него не больше, чем сотни других женщин, которые у него были. Но она доказала, что может приносить сыновей… а таким мужчинам, как Джейк, хочется наследников. У них это навязчивая идея. Вот, к примеру, наш последний король: несколько жен поменял, и главной целью его жизни стала заповедь: «Мне нужен наследник».

Это лозунг сильных мужчин. Им обязательно нужно продолжить свой род. Дочери им не нужны.

Джейк обожал мальчишек, ему всегда было интересно с ними; а девочек он не замечал, разумеется, только до того возраста, когда они становятся сексуально привлекательными. Джейк был страстным, необузданным мужчиной, который всегда знал, чего он хочет, и добивался своего любой ценой.

Теперь как раз такой случай.

Я больше не желанна для него, ведь я исчерпала свои возможности и безнадежно ждать от меня сына. Поэтому нужно убрать меня с дороги.

Я вспомнила об Изабелле, о неколебимой настойчивости Фелипе. Он хотел меня, хотел узаконить нашего сына. Фелипе хотел жениться на мне, а Изабелла стояла на его пути, так же, как я теперь на пути Джейка и Ромелии.

Изабеллу нашли мертвой под лестницей. Она — не первая, скончавшаяся таким образом. Говорили, что когда-то давно королева намеревалась выйти замуж за Роберта Дадли. Но у него была жена, и ее обнаружили мертвой под лестницей.

Берегитесь, отвергнутые жены!

Что же делать? Можно поехать к матери. Допустим, я скажу: «Матушка, позволь мне жить у вас, потому что мой муж хочет меня убить».

Можно поговорить с дочерью. Но позволю ли я это себе? Она и так ненавидит отца. В доме поселилась ненависть. А в глубине души все-таки теплилась надежда, что я заблуждаюсь. Часть меня словно говорила: «Он не может тебя убить. Прежде он любил тебя — именно любил, иначе его чувства не назовешь. Ты осталась той же, лишь постарела немного и больше никогда не родишь сына. Но он никогда не убьет тебя. Ты все еще имеешь над ним власть, можешь разозлить, привести в бешенство. Как забыть те годы, полные страсти и безудержного взаимного влечения — да, взаимного. Правда, случались и ссоры, но разве эти ссоры не доставляли удовольствие вам обоим?»

Вот почему казалось невероятным и поразительным, чтобы Джейк задумал меня убить.

Бывало, я просыпалась среди ночи, вся дрожа, от каких-то смутных кошмаров.

Джейк подолгу не бывал дома, и я часто оставалась одна. Он разъезжал по приморским городам, где в это время усиленно готовились к отражению возможного нападения Испанской Армады.

В данном случае это меня устраивало, — оставалось время на размышления. Я отчетливо вспоминала сцены из прошлого, перебирая отдельные мелкие эпизоды нашей совместной жизни. И каждый раз, в конце концов, я говорила себе: «Нет, я не верю, что он способен на это… только не Джейк».

Я решила не видеться с Ромелией. Видимо, она знала, что мне известно, кто отец Пенна. Джейк наверняка все ей рассказал.

Пенна я также не видела, мальчишка старался не попадаться мне на глаза. Мне неприятен был даже его вид — сильный, здоровый, живущий у меня, как у себя дома, сын Джейка и другой женщины, которая смогла сделать то, что мне не удалось.

Линнет беспокоилась обо мне.

«Мама, ты здорова?» — постоянно спрашивала она. Порой она заставляла меня прилечь и сидела рядом.

А в доме продолжали происходить странные вещи. Как-то раз, когда Джейк был в отлучке, я проснулась ночью и увидела в комнате фигуру. Неясную фигуру в сером. Она стояла у двери. Я не могла разглядеть лица, закрытого покрывалом.

Я закричала, и в комнату сбежалась прислуга.

— Кто здесь? — кричала я. — Сюда кто-то вошел. Найдите, кто это!

Они искали, но никого не нашли. Несколько позже появилась заспанная Дженнет. Понятно, она замешкалась, вылезая из постели любовника.

— Тебе приснился страшный сон, мама, — успокаивала Линнет. — Я напишу бабушке, чтобы она прислала тебе успокоительное. Ты немного не в себе.

Кто входил в мою комнату и с какой целью? Что со мной? Я не из тех, кого легко запугать. Почему меня одолела эта странная усталость, разбитость, чуждая моей натуре?

Линнет сказала, что я должна на день остаться в постели. Я перенесла потрясение. Она принесла мне еду. Я ужасно хотела спать.

— Это хорошо, — сказала Линнет. — Значит, тебе нужно отдохнуть.

Я заснула, а когда проснулась, уже стемнело. Я увидела неясную фигуру у кровати и закричала. Надо мной склонилась Линнет.

— Все хорошо, успокойся, мама. Я сидела с тобой, пока ты спала.

Да, я стала другой. Со мной что-то случилось. Усталость не проходила. Весь день меня одолевал сон.

«Что на меня так подействовало?» — спрашивала я себя и снова вспомнила о бабушке, как она учила меня в детстве разбираться в травах. Я была не слишком внимательной ученицей, а мама говорила: «Кэт, дорогая, внимательно слушай бабушку. Она очень умная и много понимает в таких вещах. В жизни тебе это пригодится. Когда с ней случилась ужасная трагедия, она нашла утешение в своем саду и гордилась своими познаниями, как ты гордишься успехами в верховой езде».

Чтобы угодить матери, я старалась учиться у бабушки, и в результате кое-что сохранилось в моей памяти.

«На земле найдется все, что угодно, Кэтрин. Для жизни и для смерти. Есть растения, которые лечат, и которые убивают. Есть такие, которые бодрят, и такие, которые погружают в сон».

Погружают в сон. Я вспомнила — маковый сок!

Кто-то пытается вывести меня из равновесия. Но кто? Кто входил в мою комнату? У кого в доме есть серый балахон? Кто в нем стоял у двери?

Почему же я, которая боролась с Джейком Пенлайоном и даже иногда выходила победителем, теперь постепенно превращалась в апатичную испуганную женщину?

Это мне предстояло выяснить.

Я была уверена, что кто-то подсыпает зелье в мою пищу. Возможно, Ромелия и Джейк действовали заодно. Что если они сговорились погубить меня? Что если Ромелия уже видит себя хозяйкой этого дома? Что если они с нетерпением спрашивают друг друга: «Сколько еще ждать?»

Фелипе никогда не говорил мне, что ждет смерти Изабеллы. Между тем Изабелла умерла, а в тот день, когда это случилось, все домочадцы ходили на аутодафе и ни меня, ни Фелипе на гасиенде не было.

А теперь Джейк отсутствовал. Он сделал это специально? Не надеется ли он по возвращении найти меня мертвой… скажем, под лестницей.

Кто задумал столкнуть меня? А кто столкнул Изабеллу? Слуга Эдмундо. Он признался. Но он сделал это ради Фелипе и, значит, виновен Фелипе. Кто может совершить такое ради Джейка? Безусловно, Джейк из тех, кто предпочел бы такие вещи сделать сам. Мог бы он тайком пробраться в дом, когда считалось, что он далеко? Мог бы он войти в мою комнату, затащить меня на верх лестницы и оттуда сбросить вниз? Или придушил бы сначала? Я слышала, это можно сделать, зажав рот мокрой тряпкой. Говорили, так поступили с Изабеллой.

Мне обязательно нужно восстановить силы и твердость духа. Прежде всего следовало выяснить, каким образом я превратилась в слабое беззащитное существо.

Джейк называл меня дикой кошкой, а я стала тихой мышкой, испуганной и попавшей в ловушку. Сейчас я — пассивная женщина, которая позволила другим строить смертельную западню.

«Хватит!» — приказала я себе.

Больше я не буду ничего пить и есть в своей комнате. Если обедать за общим столом и брать пищу с того же блюда, что и остальные, то никто не сможет ничего подмешать в мою еду.

Я сделала этот первый шаг и сразу почувствовала себя гораздо лучше.

Итак, я заняла место во главе стола, поскольку Джейк отсутствовал. Ромелия сидела, — вот хитрюга опустив глаза. Неудивительно, что она не смеет даже взглянуть на меня.

Линнет пришла в восторг.

— Да ты поправляешься, мама, — сказала она.

Через три для у меня восстановились силы. Я смеялась над собой: мысль, что Джейк хочет жениться на Ромелии, казалась нелепой. Чем она может привлечь его? Ее скромность надоест ему через неделю. Только я подхожу Джейку, так же как Джейк подходил мне.

Чтобы это понять, мне потребовались двадцать лет и нависшая угроза убийства.

Тем временем странные случаи возобновились. Я не могла найти свой плащ в шкафу и послала за Дженнет, но ее нигде не было.

— От этой чертовки никакого толку! — взорвалась я. Я вышла в сад и обнаружила ее у овощных грядок. Я спросила:

— Куда ты пропала?

— Ой, что вы, госпожа, я тут все время, — ответила она.

— Ты не знаешь, где мой зеленый плащ?

— На месте, утром был на месте, госпожа. Я его видела, когда доставала вашу одежду.

— Ну, а сейчас его там нет.

— Где же ему быть, госпожа?

Она пошла за мной назад в мою комнату.

Она открыла шкаф — там висел мой плащ.

— Вот он — на своем месте.

— Его здесь не было.

— Но, госпожа, я сама его сюда повесила.

— Десять минут назад плаща здесь не было.

Она не посмела возразить, только с сомнением покачала головой.

Такие случаи повторялись неоднократно. У меня постоянно что-нибудь пропадало, я у всех спрашивала о пропаже, а потом обнаруживала ее на своем месте.

Домочадцы начали обращать на это внимание, и Линнет это очень беспокоило.

Я часто спускалась к хижине, где скрывался Роберто. С того момента на рассвете, когда он уехал, я томилась неизвестностью. О нем ничего не было слышно. Что с ним? Я надеялась, что он не попал в черные списки и избежал неприятностей, которых опасался.

Он молод и импульсивен, ему не тягаться с такими людьми, как Вальсингам.

Иногда я тихонько входила в хижину и искала, не спрятался ли он там.

В то время так много говорили о заговоре и испанской угрозе, что мое беспокойство о нем усилилось. Поэтому я бы не удивилась, если бы вдруг обнаружила его здесь.

К этому времени я чувствовала себя гораздо лучше. Если бы не свидетельство аптекаря, то я бы все пережитые страхи приписала своему глупому воображению. Теперь я уверена, что Джейк не причастен к козням против меня. Скорее всего, суп и эль отравила Ромелия. И много лет назад она же отправила меня в коттедж Мэри Ли. Возможно, Джейк говорил ей, что я когда-то давным-давно отвергла его; и вот теперь он задумал убить меня, при этом не навлекая на себя и тени подозрения.

Но потом Джейк надолго уехал от нас, и мы потеряли его на многие годы.

В то время я была в безопасности. Кто сделал восковую фигурку — подобие меня? Ромелия? Но как тогда она оказалась в кармане Джейка? Положила Ромелия? А если она, то зачем?

К возвращению Джейка Ромелия и сын выросли. Джейк хотел законного сына, одного она ему уже родила, чем доказала свои способности. Она может дать ему и законного наследника… если убрать меня с дороги.

Все сходилось.

Я восстанавливала в памяти череду событий. Я съела тарелку супа и получила легкое отравление. Значит, тот, кто это делал, или не хотел меня убить, или не знал, какое количество яда даст желаемый результат. То же самое можно сказать и об эле. Но кто же хочет, чтобы я заболела, но все же не умерла?

Ромелия! Она знала свойства лекарственных растений, но не дозы. Что же мне делать с ней? Отослать ее к моей матушке. Потенциальную убийцу — к матушке? Никогда! Кроме того, есть Пени. Она без сына не уедет, а Джейк его не отпустит.

Нет, я сама расставлю ей сети. Обдумывая это, я брела к хижине. Она, как и прежде, пустовала. Я испытала огромное облегчение, так как не могла себе представить, что случилось бы, если Джейк обнаружил скрывающегося там Роберто.

Несколько минут я стояла в лачуге, вспоминая то тревожное время, а когда захотела выйти, то обнаружила, что дверь не открывается. Я толкнула изо всей силы, но тщетно.

«Меня заперли», — подумала я и почувствовала, как волосы встали дыбом.

С какой целью? Здесь я довольно далеко от дома. Если закричать, меня никто не услышит. Со мной и раньше происходили странные вещи, а теперь кто-то запер меня в этой лачуге.

Что за этим последует?

Я взглянула на оконце под потолком. Через него Роберто хотел выбраться в случае внезапной облавы.

Но мне было до него не достать. Я начала колотить в дверь. Никакого ответа.

Я прислонилась к стене.

«В какую историю я попала?» — спрашивала я себя.

От этой хижины, вообще-то, есть ключ. Мануэла увидела его на стене. Она еще говорила, что нужно запереть Роберто, чтобы никто не вошел к нему. А если за ним придет королевская стража, он выпрыгнет в окно.

Я подошла к крючку на стене — ключа на нем не было. Кто-то заметил, что я часто сюда хожу, взял ключ и теперь запер меня снаружи.

Но зачем, с какой целью?

Что если сейчас некто притаился в засаде и ждет, чтобы затем убить меня?

Джейк? Но он далеко.

Кто запер меня? Ромелия? Она собирается держать меня здесь до возвращения Джейка… скажем, до сумерек… и отпереть тогда? А Джейк тайком проберется, убьет меня и снова уйдет? Мужчина не должен быть дома, когда убивают его жену. Фелипе тоже не было дома тогда, да и меня отправили подальше.

Хоть бы кто-нибудь пришел. Кто угодно. Все лучше, чем пытка неизвестностью. Никого. Я совершенно одна. Я колотила в дверь, пока не разбила в кровь кулаки. Я кричала. Но кто меня услышит? Ведь именно потому, что эта лачуга стоит далеко от дома, она послужила надежным убежищем для Роберто.

Стоял полдень. Я чувствовала страх и разбитость. Но если войдет мой убийца, я ему не дамся. Я буду бороться за жизнь. Это все-таки лучше, чем просто ждать.

Я начала кричать, но стены хибарки были довольно толстыми и меня никто не услышал. Я попыталась залезть и выглянуть в окно, но неудачно. Вторая попытка тоже не удалась, я только расцарапала руки до крови.

День клонился к вечеру. Скоро станет темно.

«Ночью! — думала я. — Ну конечно же, они ждут наступления ночи. Господи, молила я, — спаси меня! Ну чего плохого в моей жизни? Что меня не устраивало? У меня был Джейк, который желал меня, и мы любили друг друга. У меня есть обожаемые дети. Чего еще мне нужно?»

И вот теперь мне предстоит потерять все, что мне дорого. Кто-то задумал убить меня.

Сумерки сгущались. Снаружи ни звука. Ничего. Хоть бы кто-нибудь пришел сюда. Линнет, наверное, волнуется. В это время я должна быть с ней и Дамаск. Они пойдут искать меня. «Господи, сделай так, чтобы открылись двери и Линнет пришла за мной!»

Я снова подошла к двери и ударила кулаком. К моему удивлению, она подалась. Я толкнула дверь. Она открылась, и я вышла на свежий воздух.

Я побежала к дому.

Увидев меня, Линнет зарыдала.

— Мама, что с тобой случилось? Мы так переволновались. Где ты была?

Мы кинулись в объятия друг друга.

— Меня заперли в хижине, — сказала я.

— В какой, мама? А, ты имеешь в виду эту развалюху… Что ты там делала?

— Я вошла… а потом дверь оказалась запертой снаружи.

— Кто же ее запер?

— Не знаю.

— Тут все с ног сбились. Я послала две группы слуг на поиски. Мы так волновались. Но ты совершенно обессилела, дорогая. Сейчас я уложу тебя в кровать и принесу попить горячего.

Какая у меня заботливая дочь! Как я любила ее в этот момент! Ну как мне умереть, если на свете есть моя обожаемая Линнет?!

Мне не хотелось спать. Пить горячий травяной настой мне тоже не хотелось. Пусть останется на прикроватном столике.

— Постарайся уснуть, — сказала она.

— Но мне надо знать, кому понадобилось запирать меня в хижине?

Линнет погладила меня по голове и как-то странно взглянула на меня, словно не узнавая.

— Мама, дорогая, — сказала она, — тебя никто не запирал. Все это время дверь оставалась открытой.

— Что за глупости! Дверь была заперта. Я не могла открыть ее. А потом вдруг она сразу открылась.

— Возможно, ее заклинило.

— Нет, этого не может быть. Я толкала ее изо всей силы, а потом легко открыла. Кто-то отомкнул дверь снаружи.

— Теперь это не имеет значения. Ты думала, что тебя закрыли, но ведь внутри был ключ.

— Где был ключ?

— Все время висел на крючке.

— Нет, кто-то запер меня, а затем снова повесил ключ на место.

— Ну, да это и не важно, — мягко сказала Линнет. Я так устала, что для меня это уже не имело значения. Я так измучилась и так рада была вновь увидеть Линнет.

А что это имеет большое значение, я догадалась позже, когда проснулась.

Они следили за мной. Я чувствовала их взгляды. Моя дочь, Эдвина, Мануэла, Ромелия, слуги… все.

Что-то случилось со мной. Я не в себе. Мне являлось привидение. Я провела несколько часов в хижине, думая, что меня заперли, в то время как дверь была открыта, а ключ висел на стене.

В меня вселились бесы, а это значит, что у меня начинается помутнение разума. Так они, видимо, считали, но я-то знала, что меня преследуют. Кто-то хочет лишить меня рассудка или убедить других, что я его потеряла, прежде чем убить. Не так уж невероятно, что мой муж хочет избавиться от меня, чтобы иметь возможность жениться на молодой женщине, которая даст ему наследников. Смерть крадется за мной, а со Смертью ее спутница — Безумие.

Никто никогда не называл меня слабой. Я всегда умела постоять за себя, не уступлю и сейчас. Несомненно, меня заперли там, в хижине, а потом дверь неожиданно открыли, а ключ вернули на место, когда я ушла. Кто-то прятался неподалеку. Но кто?

Видимо, так развивались события. Да, именно так все и было, я не сомневалась.

И я решила это доказать.

Как ни странно, случай с хижиной придал мне силы. Нужно освободиться от летаргии, которая, я это поняла, вызвана дурманом, подмешанным в мою пищу. Я должна всеми силами бороться с этим и уверена, что смогу победить.

«Ромелия! — убеждала я себя. — Ты найдешь в моем лице сильного противника. Я не уступлю тебе своего мужа. А ты, Джейк, еще не выиграл свою последнюю битву».

Линнет ушла. «Я посплю», — сказала я. На самом деле я была далека ото сна в тот момент.

Я взяла с тумбочки стакан и понюхала. Разве может оказаться плохим напиток, принесенный дочерью?

И все-таки я оставила стакан нетронутым.

Итак, нужно разработать план. Во-первых, тщательно проверять всю пищу. Во-вторых, приготовиться и ждать в любое время ночи моего таинственного визитера. На этот раз, когда фигура в балахоне придет ко мне в комнату, ей не удастся улизнуть. Я обязательно схвачу ее, сдерну капюшон и выясню, наконец, чьи это штучки.

Я притворюсь больной и останусь у себя на несколько дней. Прикажу, чтобы еду приносили сюда, а сама ничего есть не буду. Надо будет понемножку откладывать пищу, чтобы потом отнести на анализ аптекарю. Когда я получу ответ о наличии в пище яда, то выложу улики перед… перед… перед кем? Перед Джейком! А если мои подозрения правильны и он сам мой предполагаемый убийца? Как он будет смеяться… Перед Линнет? Могу ли я сказать ей: «Кто-то хочет убить меня. Помоги мне выяснить, кто». Ладно, подождем — увидим. А пока буду собирать улики.

Я взяла на кухне большой кусок говядины и буханку хлеба и отнесла к себе в спальню. Кроме того, я принесла бутылку мускателя и к нему орехи, яблоки и марципаны.

Один раз я симулировала сильный жар. Наверное, я хорошая артистка! А теперь пусть думают, что у меня после жара появилась сонливость. На самом деле я ничего подобного не чувствовала. Я достала припрятанную еду, а ту, что мне принесли, не ела, а отложила небольшие порции для анализа.

Настроение улучшилось. Наконец-то я заняла привычную для себя активную позицию. Я готовилась перейти в наступление.

Я никому не доверяла свои планы, даже Линнет, хотя, признаюсь, не раз мне хотелось поделиться с ней.

Итак, я во всеоружии ждала моего ночного «гостя» в балахоне.

И дождалась.

Все эти дни я специально ходила как сонная муха, так как знала, что большая часть приносимой еды «сдобрена» маковым соком, который оказывает на людей отупляющее действие. Выходит, инстинкт не обманул меня и меры предосторожности оказались далеко не лишними.

Я оказалась права и в главном. Было три часа ночи на третьи сутки ожидания, когда меня разбудило чье-то присутствие в комнате.

Кто-то осторожно стягивал с меня одеяло.

Я открыла глаза и увидела в ногах постели знакомую фигуру в сером балахоне. Капюшон на голове полностью скрывал лицо, оставляя только прорези для глаз. Я замерла в ожидании. Фигура передвинулась, но не ко мне, а в сторону двери и там остановилась. Я напряженно ждала, готовая вскочить с кровати. Как только она двинется, я брошусь на нее. Я сорву этот балахон и наконец-то выясню, кто скрывается за ним.

Но внезапно меня пронзила мысль: что если это и вправду привидение? Что если мне является призрак Изабеллы? Какую роль я сыграла в ее внезапной смерти? Было ли это убийство? А если так, то не я ли послужила тому причиной?

Почему мне в этот момент пришла в голову Изабелла? Откуда я знаю, разве что сама эта облаченная в серое фигура неуловимо напоминала о ней.

В общем, я и собиралась выяснить, привидение это или нет. Фигура отступила назад. Затем я увидела, как появилась рука и поманила меня пальцем.

Я чуть не вскочила с кровати, но инстинктивно удержалась. Если под этим покровом скрывается убийца, то эта же личность подмешивала мне снотворное. Я симулировала тогда слабость, значит, теперь нужно вести себя так, как будто я нахожусь под действием макового сока.

Я медленно поднялась с постели.

Рука исчезла; фигура двинулась в коридор. Я вышла. Фигура ушла на несколько ярдов вперед и снова поманила меня.

Стараясь двигаться как лунатик, я последовала за ней.

Фигура скрылась за поворотом. Я поспешила за ней. Я остановилась передохнуть наверху главной лестницы, ведущей в холл.

Никаких следов фигуры в сером.

И вдруг я все поняла. Кто-то сзади протянул руки, готовясь сбросить меня вниз с лестницы.

Я обернулась, и тут мы сцепились.

Я услышала, как кто-то кричит: «Иду… иду!» — это прибежала Линнет. Она уцепилась за серую накидку. На какое-то время мы все трое сбились в беспорядочную кучу. Я почувствовала, как мои ступни отрываются от пола. Но тут внезапно раздался дикий вопль. У меня в руках остался обрывок серого плаща, а сама фигура с грохотом скатилась вниз по лестнице.

Мы с Линнет молча сбежали вниз к распростертой фигуре. Она лежала лицом вниз. Я подняла капюшон и маску, закрывавшую лицо.

— Это ты, Мануэла! — сказала я.

Она прожила еще три дня. Бедная Мануэла! До самых последних минут она находилась в сознании и ясном уме. Я не отходила от ее постели, и она знала, что я рядом. Она сказала, что часы ее сочтены и ей нужно о многом рассказать.

Страшно подумать, что эта испанка так много лет жила в моей семье, а я так мало о ней знала! Удивительно, она была очень предана Роберто и при этом замышляла убить его мать.

Это была месть. Кара, как она называла.

— Как только я увидела рубиновый крест, я решила, что убью вас, — сказала она. — Но перед этим я хотела заставить вас страдать.

— Но ты не делала попыток убить меня до прошлой ночи, — заметила я. — Ты давала мне малые дозы яда, чтобы я постепенно теряла разум. — Именно так случилось с Изабеллой. Она заболела, стала терять рассудок, а потом в один прекрасный день ее сбросили с лестницы.

Я привела здесь связную историю, тогда как Мануэла рассказывала ее сбивчиво и без всякой последовательности. Она очень ослабла, но хотела рассказать все, как на исповеди. Она хотела исповедаться и причаститься, и я считала своим долгом исполнить ее просьбу. Я знала несколько католических семей по соседству — они помогут мне найти священника, который сможет облегчить ее последние часы.

Конечно, пригласить в дом католического священника было для меня связано с определенным риском. Он может прийти тайно, но, в крайнем случае, я не посчитаюсь с Джейком, чтобы доставить Мануэле последнее утешение.

Из рассказа Мануэлы я узнала, что она приходилась Изабелле сводной сестрой, — ее мать была горничной в имении родителей Изабеллы. Когда Мануэла подросла, ей тоже дали в доме место, а когда Изабелла приехала, чтобы обручиться с доном Фелипе, Мануэлу отправили на Тенериф.

Когда отряд Джейка захватил гасиенду, ей удалось спрятаться от мародеров. Она помогала при рождении Карлоса и очень его полюбила. Только в Англии, где Карлос забыл, что он испанец, она переключилась на Роберто.

Но главной персоной в ее истории был Эдмундо. Она любила его, и они собирались пожениться. Ей очень понравился рубиновый крест, который часто носила Изабелла. Она даже один раз взяла его и надела, собираясь на свидание с Эдмундо. За этот грех она жестоко поплатилась.

Эдмундо тогда сказал: «Как бы я хотел подарить тебе такой же крест».

Возможно, кто-то подслушал его слова. Во всяком случае, крест пропал, а Эдмундо признался, что задушил Изабеллу, а затем сбросил ее с лестницы. Он сделал это, по его собственным показаниям, из-за того, что украл крест, был пойман с поличным самой Изабеллой и ему грозила тюрьма.

Мануэла примирилась с этой версией, так как знала, что Эдмундо любил ее и что крест пропал. И вдруг она увидела на мне тот самый крест! С того рокового момента она решила, что мне его подарил дон Фелипе, и, следовательно, я знала, что Эдмундо не крал его, а признался под пыткой, которую мало кто может вынести.

Ей казалось совершенно очевидным, что Эдмундо убил Изабеллу по приказу хозяина. Слуга принадлежит своему господину, и, если от него что-нибудь потребуют, он должен это выполнять, но в этом случае, действуя по принуждению, он не берет на душу грех.

Когда Эдмундо арестовали, дон Фелипе обязан был помочь ему, но он этого не сделал. Он не хотел, чтобы кто-либо знал, что Эдмундо убил Изабеллу по его приказу. Ситуация осложнялась еще и тем, что дон Фелипе хотел жениться на мне, несмотря на упорные слухи, что я еретичка и ведьма. Поэтому-то он и пальцем не шевельнул, чтобы спасти Эдмундо, он боялся навлечь на себя подозрения. Пропажа рубинового креста послужила удобным поводом для обвинения Эдмундо в убийстве такова была версия дона Фернандо, хотя крест все это время находился у Фелипе, а бедный Эдмундо, у которого под пыткой вырвали признание, был приговорен к смерти.

Увидев этот крест на мне, Мануэла решила, что он находился у меня все эти годы. Ей не приходило в голову, что Джейк украл его, как и другие ценные вещи, во время налета на гасиенду, и с тех пор крест был его собственностью, а мне он достался совсем недавно.

Она всегда ненавидела меня и считала главной виновницей случившегося несчастья. Если бы не я, то ничего бы не случилось. Поэтому, с ее точки зрения, именно я несла ответственность за гибель Изабеллы. Некто иной, как она, сделала фигурку Изабеллы и положила в мой ящик, она же все время настраивала Пилар против меня. А для Пилар эта фигурка свидетельствовала о том, что я ведьма.

А потом, увидев, что у меня возникли подозрения, она их намеренно усиливала. Она хотела, чтобы я подозревала своего мужа в том, что он хочет меня убить. Она специально положила фигурку, изображающую меня, в вещи Джейка, чтобы я ее нашла. Она мстила мне долго и упорно. Куда торопиться? Короче говоря, пока я не надела этот злополучный крест, ей доставляло удовольствие просто пакостить мне.

Увидев крест, она уже не сомневалась в моей и Фелипе виновности. Она грустно размышляла о неудавшейся жизни, о так никогда и не родившихся их с Эдмундо детях. Ее страстная натура требовала мести.

Тогда она приняла решение, что заставит меня страдать так же, как страдала Изабелла. Она хотела справедливости, а не просто убить меня. Изабелла сошла с ума — пусть так же произойдет и со мной. Она долго страдала, такая же участь должна была постигнуть и меня. В конце концов, меня должны были найти под лестницей, как Изабеллу.

Она жила ради мести. Ничто другое не могло бы возместить ей потерю Эдмундо.

Она добавляла отраву в таких дозах, которые не убивают, но разрушают здоровье; она заперла меня в хижине, а потом открыла ее, повесив ключ внутри. И, облачившись привидением, пугала меня. Она задумала свести меня с ума, а когда мои близкие начнут сомневаться в моем душевном здоровье, заманить на верх лестницы, предварительно одурманив, и столкнуть вниз. Потом люди бы говорили: «Она была одержима дьяволом. Помните, как странно она себя вела?»

— Моя бедная Мануэла! — плакала я, уверяя, что до недавнего времени в глаза не видела этого креста. Теперь-то я вспоминала, что какое-то украшение упоминалось при казни Эдмундо, но я не связывала это с подарком моего второго мужа.

«О, Джейк, — думала я, — ты украл этот крест на гасиенде. Ты брал все ценное, что попадалось под руку. А ты, Фелипе… ты виновен в гибели Изабеллы не меньше, чем если бы сам задушил ее и сбросил с лестницы».

Мне стало легче от того, что Мануэла перед смертью узнала о моей непричастности к гибели Изабеллы.

— Берегите Роберто, — сказала она. — Я любила его… всей душой.

Я заверила ее, что, конечно, позабочусь о нем, ведь это мой сын.

Я поехала к соседям, которые прятали священников, гонимых при Эдуарде.

В это время у них жил только один. Его привезли из убежища, где он скрывался от нежданных визитеров. Священник в одежде грума поехал вместе со мной в Лайон-корт.

Я понимала, что совершаю дерзкий поступок. Если Джейк уже вернулся домой, невозможно представить себе, что будет.

Я поделилась своими опасениями со священником, и он ответил, что к риску привык и не может отказать умирающей женщине в последнем утешении на бренной Земле.

Я провела его в комнату умирающей, и он стоял, держа перед ней распятие, пока она не скончалась.

Я все простила ей, и она умирала спокойно. Она была рада, что не смогла меня убить и предстанет перед Создателем не отягощенная преступлением.

Она умерла, держась за распятие.

Я снова ожила. Прежние страхи казались теперь глупостью. Ну в самом деле, зачем Джейку меня убивать? А если бы он решился на это, то использовал бы не изощренные методы, а просто заколол шпагой. Я шутила, смеялась. Жизнь прекрасна, когда ничто ей не угрожает. Да, Джейк мне изменяет, но он и раньше не был верным супругом. Я всегда об этом знала. Я уже вырастила под своей крышей двух его сыновей. Пенн оказался третьим. Сыновья удовлетворяли его отцовские чувства.

Жизненные силы вернулись ко мне, я снова могла бороться.

Придется рассказать Линнет о случившемся. Когда-нибудь она узнает историю всей моей жизни. Я расскажу ей также, как моя мать рассказала мне свою странную историю, когда я была в возрасте Линнет. Все домочадцы поняли, что потеряла рассудок вовсе не госпожа, а Мануэла, которая отравляла пищу и пыталась столкнуть меня с лестницы. Им совсем не нужно знать мотивы ее поступков. Достаточно убедить их, что в нее вселились бесы.

Мануэлу похоронили на Львином участке кладбища и положили розмарины на свежую могилу.

Я никогда ее не забуду.