"2007 № 09" - читать интересную книгу автора (Журнал «Если»)

П. Э. Каннингем СЕМНАДЦАТАЯ

Офицер Уилл Джемисон умер за неделю до того, как я заглянул в мастерскую Симпсона. Вообще, я не собирался туда приходить, но когда Брэнди, девушка Джоэла, упомянула о случившемся, это выдернуло меня из моего собственного горя и заставило двигаться. На похороны офицера Уилла собралась половина города, но той, кто должен был плакать сильнее всех, там не было. И ничто, кроме разве что Божьей воли, не могло успокоить ее. Ей, наверное, было очень плохо, хуже, чем все думали.

Некоторые вещи нельзя оставлять просто так. Только не тогда, когда на кон поставлена жизнь.

Я вошел с видом старого знакомого, после того как бросил взгляд назад. Город Хабервиль дал заказ мастерской Симпсона. Его команда занималась починкой полицейских машин — простреленных, или помятых, или сброшенных с дороги. Отремонтированные автомобили были выстроены линией у забора, блестящие и готовые к действию. Остальные машины нельзя было заметить сразу: выжженные, побитые груды металлолома, стоящие на подставках или на плоских шинах. У некоторых оторваны двери и капоты, другие смяты, как бумажные салфетки, раскрыты, словно холодильники на свалке. Машины-17 там еще не было. Я принял это за хороший знак.

Джоэл чинил что-то посреди помещения. Рядом стоял пикап с поднятым капотом, будто заснувший с открытым ртом бродяга. Джоэл дружил в школе с моим старшим братом, так я с ним и познакомился. Он стал работать механиком, когда у них с Брэнди завязались серьезные отношения. В смысле, свадебно-серьезные. Ему нужна была эта работа, и я не хотел, чтобы он потерял ее из-за какого-то глупого мальчишки с его идиотской теорией. Но я был обязан офицеру Уиллу.

— Привет, Джоэл! — сказал я и помахал рукой. Он бросил взгляд в мою сторону.

— А, привет, Чак. Что тебя сюда привело?

— Слышал, у тебя проблемы со старой машиной офицера Уилла.

— Ага. После той перестрелки она совсем не хочет ездить. Я думал, что пуля попала в бензопровод или повредила что-то, но не смог ничего найти.

— Не против, если я взгляну на нее? Он покосился на меня.

— С каких это пор ты стал механиком?

— Ну, я кое-что знаю об автомобилях, — соврал я. — Думал, может, разберусь…

— Ты же знаешь, что тебе здесь не положено быть, так? Из-за тебя у нас обоих могут быть неприятности.

— Да ладно тебе. Мы все любили офицера Уилла. Не могу смотреть на то, как его машина превращается в груду хлама. Просто дай мне взглянуть на нее. Если кто-нибудь придет, я смотаюсь отсюда. А ты можешь сказать, что никогда меня не видел. Ну же, ради офицера Уилла!

Джоэл пожевал губу. Думаю, мое упоминание об Уилле затронуло его. Этот офицер и его машина-17 были ближе всего к тому, чтобы стать нашей городской легендой.

— Ну ладно, — сказал он наконец. — Думаю, свежий взгляд ей не повредит. Но если кто-нибудь покажется, ты исчезнешь. Понятно?

Я пообещал оставаться невидимым. Джоэл вывел меня наружу и повел за угол.

После перестрелки семнадцатую отбуксировали к мастерской. Над ней работали часами без перерыва. Но все это время оказалось потраченным впустую. Потом появились другие автомобили с глохнущими двигателями, порвавшимися прокладками и перегоревшими проводами, которые можно было починить, и семнадцатую решили убрать. Ее выкатили из мастерской и оставили снаружи. Она еще не превратилась в груду металлолома, но подобралась к самой грани.

— Тебе что-нибудь нужно? — скептически спросил Джоэл.

— Кое-какие инструменты. Возможно, придется залезть под нее.

Джоэл пожал плечами и поплелся обратно в мастерскую. А я тем временем просто стоял и смотрел на машину Уилла. Это была Chevy Impala, как и большинство машин, которые в те времена имелись у полиции. Сегодня Хабервиль использует Ford Crown Victoria, но тогда были одни только Chevy. Я открыл капот и сделал вид, что занимаюсь чем-то полезным.

Джоэл вернулся с инструментами через пару минут.

— Не вижу никаких неполадок. А ты?

А я только умел менять масло — и ничего больше.

— Не думаю, что неполадка здесь, — сказал я. — У меня есть одна идея, но придется немного повозиться. Это займет какое-то время.

— Это займет какое-то время ровно до пяти, потому что в пять я ухожу, — сообщил Джоэл. — А когда ухожу я, уходишь и ты. И никаких споров.

Два-три часа. Должно хватить.

— Хорошо. Посмотрим, что я смогу сделать.

— Ага, — Джоэл нахмурился, глядя на машину. — Хорошо бы у тебя что-нибудь получилось. Мне всегда нравилась эта машина. Она классно ездила.

— Да, я знаю.

— Правда? И где же ты обычно сидел, на переднем или на заднем сиденье? — Он рассмеялся и ткнул меня кулаком в плечо. Он делал так же, когда мне было двенадцать, но эти тычки никогда не были достаточно сильными, чтобы причинить боль. — Я зайду за тобой, когда соберусь домой. Постарайся ничего не сломать.

— Хорошо.

Я подождал, пока он не скроется в мастерской, а потом лег на тележку и заехал под машину. Я оставил капот и коробку с инструментами открытыми и взял с собой гаечный ключ.

Все это маскировка. На самом деле я не собирался ничего чинить. Я просто не хотел, чтобы меня кто-нибудь увидел.

Сегодня Хабервиль плотно застроен — у нас есть дорогое жилье, план застройки и все такое, — но тогда мы застряли где-то между городом и селом. У нас был продуктовый магазин, а за чертой города старая выработанная каменоломня. Там мы играли, хотя это не разрешалось. Мы были слишком маленькими, чтобы заинтересовать двух полицейских в патрульной машине, да и вся преступность в Хабервиле в те времена в основном сводилась к превышению скорости и пьяным дракам субботними вечерами. Изредка, чтобы немного их оживить, в ход шли ножи.

Уилл Джемисон вырос в моем квартале. В то время мне только исполнилось одиннадцать, а он уже был полицейским. Он приходил домой на воскресный обед с матерью каждые выходные, когда ему не выпадало дежурство. Затем прогуливался по округе и делал нам, детям, замечания вроде: «У тебя развязан шнурок, ты нарушаешь закон». А мы в ответ дразнили его: «Эй, а где ваш пистолет?» Он не брал с собой оружие, когда возвращался домой. Мы все смеялись, и он рассказывал нам разные истории про полицейских. Это были хорошие времена.

Уилл был смешной. В смысле, посмеяться можно было с ним, а не над ним. Хотя иногда он нас удивлял. Множество историй из тех, что он нам рассказывал, были откровенным враньем. Вроде байки о том, как он получил машину-17. Согласно его рассказу, полицейские машины не сходили с конвейера, а кочевали стадами в прерии. Ты должен был поймать себе машину и объездить ее, как лошадь. «Будто техасские рейнджеры, — говорил он самым младшим и доверчивым. — А затем ты подружишься со своей лошадью и вместе с ней будешь кружить по городу в поисках преступников. Сейчас мы используем машины, а не лошадей, — говорил он, — но по сути это одно и то же».

«Однако это еще не все, — продолжал он. — Тебе нужна машина, которая не сломается и не остановится во время быстрой погони или когда начнут свистеть пули. Тебе нужна машина, которой ты сможешь доверить свою жизнь. Так что я заколдовал свою машину».

Когда он только получил семнадцатую, Уилл намылил ее, а затем смыл мыло водой из шланга на пустой автостоянке под полной октябрьской луной, чтобы очистить ее от всего плохого. После нанес на машину двойной слой воска, чтобы запечатать в ней все хорошее. А потом положил руки на герб, тот, что на двери водителя, и произнес волшебные слова полицейского департамента: «Защищать и служить».[6]

«И все, — говорил он. — После этого она стала моей. Теперь, если ее не запереть в гараже, она следует за мной, как щенок, и виляет багажником, словно хвостом».

В это не верили даже самые маленькие.

— Ну и чушь! — говорил обычно мой брат, задрав нос. Мы все задирали носы после этой истории. Но тем не менее именно она крепко-накрепко засела у меня в памяти, не столько тогда, когда он ее рассказывал, сколько позднее. Она помогла объяснить многое.

Мы никогда не слышали, чтобы офицер Уилл встречался с какой-нибудь девушкой, но зато он с детства обожал машины. Семнадцатая была его ребенком. Он обращался с ней, как с принцессой, постоянно менял масло и держал в порядке двигатель.

— Если бы она могла пролезть в комнату, он бы брал ее с собой в постель, — жаловалась его мать. Однако точно так же он относился к побитому «форду», который спас и собрал заново, когда был мальчишкой. Вот как он любил машины.

И они платили ему тем же. До нас доходили истории — не сказки офицера Уилла, а рассказы других людей, в том числе полицейских. Истории того типа, которые заставляют вас качать головой и говорить «да ладно» или «ага, так я тебе и поверил». Например, о том, как офицер Уилл гонял по трассе. Какой-то парень проехал знак «Стоп», а когда полицейские попытались его задержать, он рванул от них, выбрался на шоссе и гнал всю дорогу под полторы сотни километров в час, а офицер Уилл сидел у него на хвосте.

— Я и не знал, что наши машины могут ездить настолько быстро, — говорил позднее кто-то из полицейских.

Погоня закончилась, когда семнадцатая толкнула нарушителя сзади, заставив его машину закрутиться. Машина слетела с дороги и перевернулась. Как выяснилось, водитель, который не пострадал, вез в багажнике пару фунтов марихуаны. Этот толчок, которым закончилась погоня, был искусным маневром, мы такое видели только по телевизору, и нам захотелось узнать, где офицер Уилл научился подобному.

— Я не учился, — говорил он, излагая свою версию истории. — Она просто как бы вышла из-под контроля. Ну, знаете, в пылу погони.

А потом произошла еще одна история, о которой люди шептались и расспрашивали друг друга. И ее уже не могли игнорировать ни я, ни офицер Уилл, потому что на этот раз мы всё видели своими глазами. Офицер Уилл никогда не рассказывал ее. Я думаю, она его напугала. Из меня, по крайней мере, эта история здорово вытрясла дурь. Но любовь и долг, если подумать, иногда бывают пугающими.

Все началось с аварии на Фэлмаут-стрит, на краю города. Какого-то пьяного, шатавшегося возле бара Мосли, сбила машина. По крайней мере, полицейские сообщили, что именно об этом свидетельствовали следы шин, но никто ничего не видел. Несколько посетителей бара считали, что они слышали звук двигателя примерно в то время, когда это произошло, но не более того. Ни визга тормозов, ни удара. Полицейские нашли на теле жертвы кусочки зеленой краски и обзвонили местные мастерские, чтобы им сообщили, если кто-то приедет на зеленой машине с вмятиной, но из этого ничего не вышло.

Затем парни, гулявшие в парке, сказали, что какой-то псих пытался их задавить. Один из них порезался и заработал себе синяки, но других повреждений не было. В это время мимо проезжал полицейский, не офицер Уилл, и та, первая машина рванула прочь. Парни сообщили, что та машина могла быть зеленой, но трудно сказать наверняка, если на дворе уже полночь, а последние пару часов ты пил пиво. Кто-то вспомнил большую вмятину возле двери со стороны пассажира, но описать водителя не смог. Может, его и вовсе не было.

Это заставляло вспомнить рассказы офицера Уилла о бродячих машинах, которые скитались по улицам и охотились на прохожих. Такими становились машины, побывавшие в автокатастрофах и ощутившие вкус крови. По ночам они ускользали от своих хозяев и колесили по округе в поисках жертв. Или дикие машины, которые должны были стать полицейскими автомобилями, но так и не были пойманы; они пробирались в города и нападали на людей, как тигры-людоеды. Чтобы остановить их, нужно было перерезать им бензопровод, а затем насыпать в бак сахару, чтобы зло не вернулось.

Малыши обменивались этими историями, как карточками с фотографиями бейсболистов, но мне к тому времени было уже почти двенадцать, и я в это больше не верил. По крайней мере, не до такой степени.

А затем зеленая машина сбила пожилую женщину прямо посреди дня, и это уже было совсем не смешно.

Это произошло возле бакалейного магазина, так что свидетелей хватало. По всем рассказам, машина стояла у обочины, рядом никого не было, и она не двигалась до тех пор, пока женщина не стала переходить улицу. Люди вспоминали, что обернулись на визг шин. Зеленая машина сорвалась с места и на полной скорости рванула прямо на женщину, сбила, проехала по ней и скрылась. Никакой случайности. Откровенное убийство.

Конечно, люди пытались увидеть номера. Нас всех научили этому шоу про полицейских, которые крутят по телевизору. Но, согласно показаниям свидетелей, у машины не было номеров. Никто даже не запомнил, сколько у нее было дверей — две или четыре. Никто не посмотрел на водителя. На самом деле, никто не мог вспомнить, чтобы он видел водителя. Или хотя бы руки на руле.

Слухи разлетелись по городу, словно вороны с мусорной кучи. Какой-то свихнувшийся парень. Какой-то чокнутый, обсмотревшийся фильмов. Какой-то школьник, помешанный на науке, управлявший машиной дистанционно и решивший всем отомстить. Это не объясняло выбора жертв, потому что между ними отсутствовала малейшая связь, но полицейские все равно рассматривали все версии.

Малыши, конечно, решили, что это одна из тех диких машин, о которых рассказывал офицер Уилл. Машина испортилась и начала убивать людей. Они просили Уилла поймать и уничтожить ее.

— Мы все занимаемся этим делом, — уверил он нас, и он не шутил. В Хабервиле в те времена было около десятка полицейских, и каждый из них осматривал место преступления. Это уже не какой-то пьяный или наркоман, машину которого болтало из стороны в сторону. Это было умышленное убийство. А в Хабервиле таких убийств не совершали.

Офицер Уилл подъехал к бакалее сразу же после первого сообщения. Он остановил свою машину на улице, где стоял зеленый автомобиль, и зарегистрировался у вышестоящего офицера. Полицейские, бывшие на дежурстве, все еще толпились здесь и говорили людям, чтобы те расходились по домам, мол, «представление закончилось». Женщину уже забрала «скорая помощь».

Но это не мешало мне и другим детям бродить вокруг и наблюдать за происходящим. Следов осталось не так уж и много: пара пятен масла у бордюра да еще несколько пятен, которые были уже не маслом, посреди улицы.

Полицейские, бывшие на дежурстве, опрашивали свидетелей и кратко записывали их показания, а остальные, как офицер Уилл, слушали, но не вмешивались. Они быстро закончили со свидетелями и вернулись к своим машинам.

— Эй, — крикнул один из дежурных офицеру Уиллу, — убери свою машину с места преступления.

— О чем ты? — спросил Уилл. — Она стоит как положено. Я оставил ее прямо…

И тут он указал на пустой бордюр. Пустой, потому что машины-17 там уже не было. Пока полицейские допрашивали свидетелей, она ускользнула с прежнего места и съехала вниз по улице. Я не мог вспомнить, чтобы она двигалась, потому что наблюдал за работой полицейских, как и все остальные. Тем не менее сейчас машина стояла так, что ее передняя часть находилась точно над пятнами масла, оставленными зеленой машиной. Как будто пыталась взять след.

Офицер Уилл сел в свою машину и переставил ее, а полицейские соскребли с асфальта образцы и сделали все, что могли, но без описания более подробного, чем «зеленая машина», или без номеров сделать они могли не так уж и много.

Семья погибшей назначила награду в тысячу долларов тому, кто найдет владельца зеленого автомобиля. Офицер Уилл попросил детей, то есть нас, быть начеку и сразу же бежать к полицейским, если мы что-нибудь увидим. И еще он сказал, чтобы мы больше не играли на улице.

Некоторые из нас действительно бродили по городу, косясь на каждую машину, где было хоть пятнышко зеленого цвета. Конечно, мы искренне хотели помочь офицеру Уиллу, но… да, я признаю, в основном нас привлекала награда. Когда тебе одиннадцать, тысяча баксов — это почти что все деньги в мире. К тому же было лето, и мы не ходили в школу. Чем же еще заниматься?

Так что мы часами ездили на велосипедах, посещали места, где нам быть, возможно, не следовало, доставали взрослых и проверяли все возможные зацепки. Например, Денни Файнберг попытался сдать полиции кузена подруги своего брата, потому что у того был зеленый «фольксваген». Правда, «жук».

На самом деле мы даже не знали, какого типа машину искать — знали только, что она была зеленой и, возможно, имела вмятину на двери.

Но никто не преуспел. Ни одна зацепка ни к чему не привела, и никто не получил награды. Мой брат сказал, что полицейские работали с управлением автомобильного транспорта и проверяли всех, кто владеет зеленой машиной любого года выпуска, марки или модели. Работники мастерских клялись и божились, что они не видали зеленого автомобиля и не перекрашивали какую-либо машину в другой цвет.

«Какой-то чокнутый, причем не из нашего города, — считал мой отец. — Какой-то козел, проезжавший мимо. Наверное, он уже в Неваде, давит людей в Вегасе или направляется в Южную Калифорнию, чтобы присоединиться к другим сумасшедшим».

Ну да, никто не запомнил водителя. Но, я думаю, когда на тебя несется машина, ты не видишь ничего, кроме радиаторной решетки. И водитель как бы вытесняется из твоей памяти. Или, может, у машины было тонированное стекло — ну как в машинах мафии или шпионов.

Этот факт породил целую волну слухов о том, как в Хабервиле пыталась обосноваться банда, повинная во всех этих убийствах. Хотя никто не мог сказать точно, что общего с бандой могли иметь пьяница, несколько школьников и старушка, покупавшая бананы.

Так что мы продолжали искать зеленую машину с вмятиной. Если отыскать машину, найдется и водитель.

Почти две недели все было тихо. Ажиотаж схлынул, и люди перестали шарахаться каждый раз, когда какой-нибудь идиот резко увеличивал обороты двигателя. Мы решили, что папа, наверное, прав, и это просто сумасшедший, проезжавший через город. А затем машина напала снова и на этот раз на ребенка.

Маленький Энди Клоски. Я знал его. Мы играли с его братом Майком в футбол. Майк со своим приятелем Эдом пошли к каменоломне на Ваннер-роуд, чтобы покурить втайне от родителей, а Энди пытался увязаться за ними. Они сказали ему, чтобы он проваливал. Ему тогда было лет восемь, против одиннадцати лет Майка, так что Энди вполне убедительно заревел и стал угрожать, что скажет маме. Майк бросил в него камень, назвал мелюзгой и поклялся затолкать его в ад, если он хоть кому-нибудь настучит. Энди ушел, все еще плача и бросая через плечо многочисленные «ты еще пожалеешь!».

Он побежал вниз по холму, в сторону Ваннер-роуд. На обратном пути можно вернуться к каменоломне и пойти через поле, но если тебе восемь и ты хочешь доставить своему брату неприятности как можно скорее, кратчайший путь домой — по Ваннер-роуд. Вскоре после того как Энди скрылся из виду, Майк и Эд забыли про него и попытались закурить сигареты, которые Эд стянул у отца.

Сначала они услышали крик: тонкий голосок и слишком далеко.

А затем рев мотора.

Они оба поняли, что происходит. Ведь все только и говорили об автокатастрофах и зеленой машине. Майк и Эд вскочили и рванули вниз по холму, туда, где посыпанная гравием дорога, ведущая к каменоломне, соединяется с Ваннер-роуд. Они прибежали к финалу: маленький Энди лежал на дороге и плакал, его рубашка была порвана, а лицо, колени и локти измазаны кровью. Зеленая машина медленно разворачивалась на щебне, как будто охотилась за мальчишкой.

Майк закричал что-то и рванулся к машине. Когда Эд позднее рассказывал о случившемся, он говорил, что бежал следом за Майком, но я не уверен, потому что это ведь не его младшего брата собирались раздавить. Оба они сходились на том, что Энди встал, когда услышал голос Майка. Машина, наверное, испугалась, что упустит свою жертву, потому что она перестала попусту тратить время и рванула прямо на Энди.

К счастью для всех, Ваннер-роуд и в лучшие времена была не очень, а с тех пор она еще и не ремонтировалась как следует. Машина попала в рытвину — здоровую рытвину, после которой может отвалиться глушитель, — и это сбило прицел. Эд говорил, что бампер прошел почти в дюйме от Энди. Если бы не рытвина, парнишку размазало бы по щебенке.

К тому времени Майк сумел схватить Энди и стащить его с дороги в траву. Он решил, что теперь, когда появились свидетели, водитель постарается скрыться. Но этого не произошло. Машина-убийца кружила, целясь то в Майка, то в Энди, а бежать было некуда.

В этот момент Эд либо оправился от шока, либо очень-очень поглупел, либо и то, и другое. Он подбежал к машине сбоку и попытался распахнуть пассажирскую дверь. Не спрашивайте меня, о чем он думал. Может быть, о награде.

Дверь была закрыта или ее заклинило, в общем, не открывалась, но Эд сумел заглянуть внутрь. А затем машина взревела двигателем и прыгнула, как пантера. Эд разжал руки и улетел в траву. Передняя часть машины даже не задела Майка и Энди, но задняя здорово зацепила бедро Майка, когда пошла юзом. После этого машина выехала на Ваннер-роуд и скрылась.

В те времена в мире еще не было сотовых телефонов, так что мальчишкам пришлось дохромать до ближайшего дома и оттуда вызвать полицию. Хозяйка набрала телефон службы спасения; приехали наши полицейские, полиция штата и «скорая помощь», а также, думаю, пожарные и фургон телевизионщиков. Зеленая машина перекочевала из уст обывателей в заголовок шестичасовых новостей.

Энди оказался в порядке, он заработал только царапины и шишки, но напуган был до полусмерти. С Майком дело обстояло хуже: последний удар чуть не сломал ему бедро. Пришлось везти их с Энди в больницу.

Эд отделался множеством синяков. Он ничего не рассказал взрослым, даже нашим полицейским. Возможно, окажись там офицер Уилл, Эд бы заговорил. Но Уилл не дежурил, так что Эд промолчал, сказав только, что это точно была зеленая машина и он не знает, в какую сторону она поехала.

Майку и Энди пришлось остаться в больнице на ночь, а Эда отправили домой примерно через час. Когда мы собрались вместе, он нам все рассказал, и как он стащил у отца «Мальборо», и как потом машина задела Майка. И Эд сообщил нам, что увидел внутри, когда заглянул в машину через стекло.

— Никого. За рулем не было никого. Я подумал: ну, знаете, может, там какие-нибудь дети сидят на полу и давят на педали, так что я попытался заглянуть поглубже. Но там никого не было. Клянусь Богом.

Полицейские лазили по кустам часа три, но так и не нашли ничего полезного. А я знал, что им это и не удастся. Понимаете, после истории, которую рассказал Эд, я задумался. Об одичавших машинах. О машинах, вкусивших крови. О машинах, ненавидевших нас за то, что мы заставляли их служить. Такая машина не позволит найти себя до тех пор, пока сама этого не захочет.

Две недели спустя, пока все остальные рыскали по автостоянкам и улицам, мечтая о награде, я колесил на своем велосипеде по окраинным узким грунтовым или гравийным дорогам. Дикие места. Большинство таких дорог оканчивалось зарослями кустов или вырождалось в узкие тропинки, но на протяжении нескольких дюжин ярдов они оставались достаточно широкими, чтобы там могла скрываться машина.

Я уже бывал до этого возле каменоломни — и ничего не нашел. Но тогда я постоял там недолго. Потому что услышал что-то похожее на рычание и краешком глаза заметил отблеск в подлеске. Я убежал оттуда не оглядываясь. Я не рассказал об этом никому, потому что не хотел, чтобы меня считали трусом. Но, может, если бы я признался офицеру Уиллу, Майк и Энди не оказались бы в больнице.

Так что я сел на свой велосипед и поехал по Ваннер-роуд. Я не думал ни о какой награде, по крайней мере, не только о ней. В основном я вспоминал о том, какие у Эда были глаза, когда он рассказывал нам, что увидел, вернее, чего не увидел — через стекло зеленой машины. А еще я думал о диких машинах, и об офицере Уилле, и о том, что осталось бы от Майка и Энди.

Ваннер-роуд идет прямо, от Второй улицы к каменоломне. Затем сворачивает направо и как бы извивается по склону холма до самого пика Ковентри. Каменоломня огорожена забором с воротами, но чуть дальше есть еще одна дорога, которой пользуются охотники на оленей. В конце ноября по утрам на этой дороге зачастую можно увидеть припаркованные пикапы, иногда даже с обеих сторон. Если уж эта дорога достаточно широка для того, чтобы на ней могли разойтись два пикапа, обычная машина может проскользнуть по ней без проблем.

Когда я подъехал к каменоломне, полицейские давным-давно исчезли. Время приближалось к полудню. Я вел свой велосипед по гравию, когда услышал звук приближающейся машины. Я спрятался вместе с велосипедом за деревьями вовремя. Машина-17 пронеслась по Ваннер-роуд так, как будто ехала по срочному делу. За рулем сидел офицер Уилл. Уверен, другие полицейские сообщили ему, что тщательно осмотрели место. Но ведь это офицер Уилл. Он должен сам все проверить.

Машина-17 аккуратно огибала все рытвины, будто видела их. Когда она притормаживала, у меня душа уходила в пятки, и я прятался за деревом. Я был уверен, что офицер Уилл заметил меня. Но он просто смотрел на ворота. Машина-17 развернулась у входа, остановилась, и из нее вышел офицер Уилл.

Никто не работал на этой каменоломне с тех пор, когда моему дедушке было столько, сколько мне, но на каменоломне все еще стояли сараи и гараж — можно поставить автомобиль. Полицейские обшарили все вокруг, решив, что водитель зеленой машины прятался где-то здесь. До этого там неоднократно селились какие-нибудь бродяги.

Офицер Уилл вытащил большой железный ключ, которым попробовал открыть ворота. Какое-то время он ворчал и толкал их, но потом ворота все-таки распахнулись. Створки повернулись с визгом, который проскреб по моим ушам и поведал всей округе о прибытии офицера Уилла. Он сощурился и посмотрел на дорогу, затем на деревья, после чего перевел взгляд на обветшалые строения каменоломни. Поколебавшись, вошел внутрь, бормоча что-то в свою рацию. Машина-17 осталась за забором.

Я подождал, пока он войдет, оставил свой велосипед и прокрался к забору меж деревьев. Я убеждал себя: полицейские все поняли правильно — тут окопался какой-то чокнутый, который давил своей машиной людей. А на Майка, Энди и Эда он напал потому, что те подобрались слишком близко к его убежищу. И рассказ Эда — просто чушь. Машины не могут разгуливать сами по себе.

С того места, где я находился, было плохо видно, так что я пробрался вдоль забора к воротам и спрятался в траве, надеясь, что офицер Уилл меня не заметит. Я поступил очень глупо, еще глупее, чем Эд. Офицер Уилл мог случайно меня застрелить. Но ведь мне было всего одиннадцать. Откуда у ребенка голова на плечах?

Я стоял у ворот и заглядывал внутрь, когда сзади взорвалась бомба. По крайней мере, так мне показалось. У меня душа ушла в пятки, и я невольно вскрикнул.

Оказывается, это семнадцатая выстрелила газом из выхлопной трубы. Машина с неработающим мотором не должна этого делать. Она не может этого делать. Но так случилось.

Как бы то ни было, мы — дрожащий от страха ребенок и офицер Уилл — дружно обернулись. И увидели зеленую машину. Она подкрадывалась к нам по дороге тихо, точно призрак. Выхлоп машины-17 сломал ее планы.

Зеленой машине не понравилось, что ее обнаружили, и она дала нам понять это ревом двигателя, прозвучавшим, как тигриный рык. Машина не просто ускорилась, она сорвалась с места. По дороге, через открытые ворота, прямо на офицера Уилла.

Уилл прокричал что-то в рацию и полез за служебным пистолетом, а потом нырнул в укрытие. Машина пронеслась рядом с ним и чуть не задела сарай, однако успела повернуть. Я увидел, как вращался руль, на котором не было рук. Никакого водителя. Я видел это абсолютно четко. И я слышал ее: рев двигателя и треск шин по гравию. Никто не заводил эту машину, не управлял ею, не парковал и не ставил на ручной тормоз. Она сбежала от людей, одичала и обнаружила, что ей нравится вкус человеческой крови. Ребенок или полицейский — подойдет любой.

Она пыхтела, кашляла и разворачивалась для нового броска.

Офицер Уилл вытащил пистолет и начал палить по шинам. Одна пуля отскочила от бампера, но другая попала в переднюю левую шину и пробила ее. От этого двигатель машины взвыл еще противнее. Впрочем, убийцу это не остановило. Она ринулась на Уилла на трех нормальных шинах и одном обвислом резиновом бублике. Офицер Уилл упорно продолжал стрелять, теперь целясь в радиаторную решетку, пытаясь попасть в карбюратор, аккумулятор или какой-нибудь другой жизненно важный механический орган.

Я вцепился в забор, а ноги мои приросли к земле так, словно я был одним из сорняков, которые оплетали его.

Офицер Уилл и зеленая машина — между ними был только его пистолет.

Уилл оставался на месте чуть дольше, чем следовало. Когда машина добралась до него, он уклонился, но она задела его бок, заставив перекувырнуться. Он упал и не делал попыток встать. Зеленая машина промчалась дальше через ворота, вырулила на дорогу и развернулась. Готов поклясться: она обращалась с продырявленной шиной, как собака с раненой лапой.

Зеленая машина нацелилась на офицера Уилла и снова бросилась на него.

Машина-17 протаранила ее сбоку.

Она была припаркована. Ее двигатель был заглушен. Но она рванула с места. И ударила по зеленой машине, сбила ее прицел, чуть было не заставила влететь в забор. Затем семнадцатая нанесла сокрушительный удар со стороны пассажирского сиденья. Продырявленная шина лопнула с треском, похожим на выстрел. Одна из передних фар со звоном разбилась, на заднем ходу оставляя за собой осколки стекла, словно темную кровь.

Зеленая машина закричала. Клянусь, она закричала! Громкий, долгий свист, подобный свисту чайника или горячего радиатора. Она повернулась, хромая, и уставилась на машину-17 своими фарами. Семнадцатая встала посреди двора, между зеленой машиной и офицером Уиллом, который все еще лежал на земле оглушенный. Они были напарниками, и она прикрывала его спину.

Зеленая машина устремилась к ней, а машина-17 рванула навстречу. Они столкнулись лоб в лоб, будто лоси во время гона, в одном мощном ударе. Машина-17 сдала назад, ее капот смялся, бампер покосился. Но зеленой машине досталось сильнее. Когда она, пошатываясь, откатилась в сторону, за ней остались следы масла и тормозной жидкости. Ее двигатель издал тонкий звук, в котором сквозили все оттенки ярости. Машина-17 хранила глухое молчание.

Около минуты зеленая машина стояла на месте, а затем как бы стала красться вдоль забора, будто хотела попасть к воротам. Семнадцатая встала боком, чтобы заблокировать проезд. И вдруг «зеленка» на полном ходу рванула задним ходом и проскользнула мимо нее, прежде чем семнадцатая сумела ее остановить. Зеленая неслась задним ходом на полной скорости, целясь в офицера Уилла.

К этому моменту он встал на колени, на ощупь пытаясь отыскать пистолет. Он нашел его как раз в тот момент, когда машина приближалась к нему. Офицер молниеносно откатился с ее пути, затем выстрелил пару раз. По крайней мере, одна из пуль, а может, и обе, попали в правую переднюю шину. Зеленую машину занесло, она пошатнулась и несколько секунд скребла по земле.

Затем семнадцатая вновь вступила в бой. Она не отрывалась от «зеленки», стараясь протаранить, сплющить ее. Та опять попыталась напасть на офицера Уилла, и семнадцатая крепко двинула ей в бок. Зеленая кое-как докатила до ворот, но без передних шин могла только хромать.

Машина-17 придвинулась к ней сбоку и прижала к забору. Словно служила клином. Зеленой некуда было деться. Ее двигатель издал хрип, будто она кого-то проклинала… или плакала.

Офицер Уилл, крадучись, подошел к ней и прокричал:

— Выйти из машины! Немедленно!

Его лицо было серым, как старый клейстер.

Думаю, он не привык, чтобы его машина ловила преступников без него. Но Уилл похлопал ее по капоту.

— Держи ее, — велел он.

Я слышал это абсолютно четко.

Ее двигатель проурчал в ответ. Офицер Уилл взялся за ручку пассажирской двери, распахнул ее и направил в салон пистолет…

— Господи Боже, — пробормотал он.

Никаких «лечь на землю и положить руки на голову». Этого не будет. Я думаю, он знал это еще до того, как открыл дверь. Он еще раз похлопал семнадцатую по капоту, и я увидел, как его губы произнесли: «Спасибо». Затем он залез в карман и вытащил складной нож. Потому что единственный способ убить дикую машину — перерезать бензопровод.

И тогда зеленая сорвалась с места, собрав последние силы. Она проскрежетала вдоль забора, оставив длинную царапину на крыле семнадцатой и полосу металлической пыли на земле. Она яростно неслась на задних шинах, на полной скорости, задним ходом. Она не тормозила и не сворачивала.

Так она и достигла края каменоломни. Я не видел, как она сорвалась, но слышал всплеск.

Я оторвался от забора и побежал. Я должен был это видеть. Мы с офицером Уиллом достигли края почти одновременно. Успели как раз вовремя, чтобы увидеть, как зеленая уходит под воду.

Не знаю, сколько я смотрел на волны, но когда я наконец отвернулся, то обнаружил, что на меня уставился офицер Уилл.

— Чак? — произнес он. — Ты все это время был здесь?

— Ага, — кивнул я. О черт, мне влетит.

Он долго шевелил губами, как бы пытаясь подобрать слова. Наконец он сказал:

— Место преступления не площадка для игр. Убирайся отсюда.

— Есть, сэр! — И я убежал, обогнув семнадцатую по широкой дуге. Клянусь, ее единственная уцелевшая фара смотрела на меня.

Я добрался до велосипеда как раз в тот момент, когда первая машина подкрепления выехала на Ваннер-роуд. Я несся домой, будто реактивный. Я бросил велосипед на лужайке, забежал наверх и не выходил из своей комнаты до тех пор, пока не закончился ужин. Я не мог. Каждый раз, когда я слышал, как заводится машина, я начинал дрожать и покрывался гусиной кожей. Я не мог показаться в таком виде перед мамой и папой. Можете называть меня трусом, у вас есть на это полное право.

В конце концов папа заставил меня выйти из комнаты: он крикнул, чтобы я спустился и посмотрел на это. «Этим» был репортаж в новостях. Он шел по местному каналу не меньше двадцати минут. Зеленую машину вытащили из каменоломни. Она была вся разломана и висела на лебедке, как большая мертвая рыба.

Экран заполнило лицо полицейского, капитана Такого-то. Он сказал, что органы правопорядка нашли улику и выследили водителя-убийцу до самой каменоломни. После интенсивной перестрелки водитель вместе с машиной упал вниз. Капитан не знал, было это самоубийство или неудачная попытка побега. Он сказал, что команда водолазов, призванная найти тело водителя на дне каменоломни, уже в пути. Он сделал ударение на слове «тело». После такого падения выжить невозможно, да и температура воды там около нуля. Вот почему вы, ребята, не должны здесь плавать, сказал он камере. Эти места опасны.

Все интервью было только с этим полицейским. Офицер Уилл стоял сзади и ничего не говорил. Он был рядом с семнадцатой, осматривая ее повреждения. Может, он разговаривал с ней. Успокаивал ее. Трудно сказать.

Позже я узнал, что офицер Уилл перерезал бензопровод зеленой машины и пустил пулю в ее двигатель. Все это он сделал после того, как ее вытащили на поверхность. Никто не пытался остановить его. Машину с полицейским эскортом отбуксировали на свалку. К тому времени, когда новый репортаж вышел в эфир в одиннадцатичасовых новостях, зеленая машина была уничтожена. Почти.

История об убийце, сбивавшем людей, как ее представили газеты, стала передовицей всех ежедневных и парочки еженедельных изданий миль на сто вокруг. Официальная версия гласила, что это какой-то приезжий, умалишенный, таранящий всех подряд. Водолазы продолжали обследовать дно, но там было глубоко, и они не надеялись найти труп.

Две ночи спустя офицер Уилл зашел ко мне домой. Он уверил мою маму: мол, у меня не будет никаких неприятностей. И сказал, что хочет поговорить со мной минутку. Мы вышли на крыльцо и просто трепались, пока мама не перестала смотреть на нас через занавески и не ушла.

Первое, что я сделал, когда мы вышли на крыльцо — посмотрел на обочину. Офицер Уилл приехал на своей личной машине, старом «ягуаре». Он проследил за моим взглядом:

— Семнадцатая — в салоне. Зеленая здорово ее потрепала.

— Но она в порядке?

Он посмотрел на меня с усмешкой:

— Да. С ней все будет в порядке.

Какое-то время мы ничего не говорили. Но тут он перешел к делу.

— Ты видел новости?

— Ага.

— Они не найдут водителя.

Значит, он не собирался дурачить меня. Говорю же вам, он был крут.

— Потому что там не было никакого водителя, да?

Он тоже посмотрел на обочину, на «ягуар», стоявший тихо и спокойно. Обыкновенный автомобиль.

— У меня нет никаких объяснений. Были бы — я бы тебе предложил. Лучшее, что у меня есть, это теория про дикие машины, но это просто сказка. Мне нужно знать, что ты рассказываешь другим детям.

— Ничего. Я не сказал ни слова. И не собираюсь. — Разве что Эду, позднее, наедине, чтобы он не сошел с ума и его не упекли в психушку. Он спас Майка и Энди. Мы ему обязаны. — Мне одиннадцать. Это не значит, что я идиот.

Он согласился. Но я должен был задать этот вопрос:

— Так что насчет семнадцатой? Уилл пожал плечами и улыбнулся:

— Ну что я могу сказать… Она — полицейская машина. Мы посмеялись, а потом он ушел.

На следующий день я поговорил по душам с Эдом, и он поклялся никому ничего не рассказывать.

Проходили дни, и никто не заглядывал в каменоломню. Затем ограбили маленький магазинчик у пика Ковентри, и жизнь вернулась в привычное русло. Автомобильные убийства выпали из новостей и потихоньку исчезли.

Джоэл когда-то рассказывал мне, что обычная полицейская машина служит около трех лет. Но офицер Уилл не хотел отдавать семнадцатую. Он даже мечтал выкупить ее. И город оставил ее на службе. Пока она могла ездить, ей это позволяли.

Пять лет спустя Уилл выехал на вызов. Не куда-то, а именно на Ваннер-роуд. Какой-то парень подрался с женой. Офицер Уилл попытался успокоить идиота. Но тот вытащил пистолет и выстрелил трижды, точно ему в грудь.

Машина-17 выехала на лужайку, прижала парня к стене собственного дома и блокировала там до тех пор, пока не прибыло подкрепление.

Офицер Уилл умер на месте.

После того как парня утащили в тюрьму, а «скорая» забрала офицера Уилла, семнадцатую попытались сдвинуть. Но она не позволила. У нее даже двигатель не заводился. Никто не мог понять, в чем дело. Наконец прислали эвакуатор и оттащили ее в мастерскую.

Вот как закончилась история про офицера Уилла и машину-17. Я никогда никому ее не рассказывал, но я поведал все это ей, лежа под днищем, где никто не мог меня услышать. Я напомнил машине о том, кто она и что для нас значит.

— Я знаю, тебе плохо. Нам всем плохо. Нам всем не хватает его. Но ты не такая. Ты — полицейская. Ты должна выстоять. Это твой долг. Он не хотел, чтобы ты ржавела на задворках какой-то мастерской. Он хотел, чтобы ты выехала на улицу и задерживала тех, кто превышает скорость, и ловила дикие машины… и всякое такое. Чтобы ты защищала и служила, как это написано на твоей двери. Ты не можешь просто взять и бросить все это.

Машина не издавала никаких звуков, так что я не знаю, понимала ли она меня. Но зато я услышал шаги по гравию. Кеды Джоэла. И ботинки.

— Ладно, парень, — сказал кто-то. — Вылезай оттуда.

Я выкатился из-под семнадцатой. Ботинки принадлежали Нершелю Верцу, зятю Симпсона, то есть человеку, который являлся владельцем мастерской Симпсона. Начальник Джоэла. Джоэл стоял рядом с ним и выглядел лет на десять старше, больше опасаясь за свою работу, чем за меня.

— Он сказал, что может починить ее, — пробормотал он. — Я совсем заработался, и тут никого нет, и я знаю его, и он хорошо разбирается в машинах, так что я…

— Нарушил правила, — отрезал Верц.

Джоэл умолк.

Хозяин посмотрел сначала на меня, потом на семнадцатую. Его взгляд смягчился, совсем чуть-чуть. Все любили офицера Уилла.

— Что-нибудь получилось? — спросил он.

— Не знаю, — ответил я. — Я сделал, что сумел. Он кивнул.

— Ты же Чак, правильно? Я слышал о тебе много хорошего. И все же уходи-ка отсюда. — Я склонил голову и проскользнул мимо, а он уже повернулся к Джоэлу: — Что же касается тебя…

То, что промямлил Джоэл, потонуло в шуме двигателя машины-17. Я остановился. У Джоэла отвисла челюсть.

Ее капот был все еще поднят. А под капотом — двигатель: он урчал, и все ремни и поршни работали так, как и должны были работать.

— Ты сказал, что не нашел в ней никаких неисправностей, — обратился Верц к Джоэлу. — Может, отдать твое место этому парню?

— Проблема в парочке проводов, — сказал я. — Контакт мог отойти где угодно. Если бы Джоэл залез под нее…

— Ага. — Верц посмотрел на двигатель.

Джоэл украдкой обошел его и засунул руку в окно со стороны водителя. Двигатель семнадцатой умолк. Верц перевел взгляд с Джоэла на меня, затем на машину.

— На этот раз я прощу вас. Приведите эту машину в порядок, чтобы мы могли вернуть ее департаменту. Знаете, сколько им это будет стоить?

Он прошествовал к офису, скосив взгляд на нас, чтобы убедиться, что мы идем следом. Джоэл был бледен, он не оглядывался на семнадцатую. Наверное, так же, как и я, думал о том, что ключи все еще лежали в его кармане.

Машине-17 нашли нового напарника и вернули ее на улицы. Полицейскую звали Таня Маноц, ее перевели сюда из другого округа. Джоэл сказал, что у нее отличные рекомендации. Интересно, насколько хороша она с машинами.

Выяснилось, что знакома с ними она отлично. Ее отец был механиком. Она взялась за новую работу всерьез и относилась к своей патрульной машине с уважением. Вскоре вновь стали возникать истории: о пойманных грабителях, о предотвращенных угонах, о водителях-лихачах, которых догнала и схватила полицменша на суперавтомобиле. Офицер Таня быстро привыкла к этому.

— Полицейская есть полицейская, — сказала она как-то нам и похлопала семнадцатую по капоту. — Мы с этой дамой находимся здесь для того, чтобы ловить на улицах нарушителей. Чтобы мир был безопаснее для вас, ребятки. Кстати, о безопасности: вот ты, который на велосипеде, почему без шлема?

Не стоило волноваться за офицера Таню и ее машину. Они прекрасно ладили.

Вот так оно все и было, когда мне стукнуло одиннадцать, и потом, когда мне исполнилось шестнадцать. Нет, это не подтолкнуло меня к тому, чтобы заделаться полицейским. Или механиком. Я хочу стать учителем. Кто бы мог подумать?

Эта история закончилась, когда я был в школе. Джоэл рассказал мне об этом. Произошла какая-то авария, и офицер Таня выехала на место происшествия в машине-17. Какой-то парень, болтая по сотовому, не заметил дорожного знака и врезался в них. Машина-17 оказалась на пути грузовика, и ее переднюю часть разнесло вдребезги. Офицеру Тане тоже досталось, но она все-таки выбралась из-под обломков и настаивала на том, чтобы арестовать парня, пока ее не положили в машину «скорой помощи».

Таню отвезли в больницу, а семнадцатую — в мастерскую. Джоэл уже не работал, но у него остались знакомства. Когда он услышал, что произошло с машиной-17, то пришел в гараж, и хозяин позволил ему осмотреть семнадцатую так же, как сам Джоэл позволил мне это много лет назад.

Она была в плохом состоянии, сказал мне Джоэл. Ее корпус перекосился, а двигатель треснул в трех местах. Но самое ужасное он обнаружил, когда прикоснулся к ней. Она всегда излучала тепло, говорил он, особенно капот, даже если двигатель был выключен уже несколько часов. А теперь он ощутил только холодный, мертвый металл. Именно «мертвый» — так он сказал.

Семнадцатую отвезли на свалку и там раздавили. Я не думаю, что она что-нибудь почувствовала.

Когда я в последний раз приезжал домой, то зашел на кладбище, чтобы проверить слух, который дошел до меня.

Кто-то положил руль на могилу офицера Уилла, прислонив его к надгробию.

Я хотел бы, чтобы это был руль от семнадцатой. Наверное, так оно и есть.