"Варфоломеевская ночь" - читать интересную книгу автора (дю Террайль Понсон)

IX

Просмотрев бумаги, Генрих Наваррский убедился, что некоторые из них были шифрованными — очевидно, самые важные; кроме того, судя по цвету чернил, они принадлежали к самому недавнему времени; следовательно, в них-то и крылась наиболее опасная для Гизов тайна. В нее необходимо было проникнуть… но как?

Хотя Генриху и очень хотелось спать, но он понимал, что время не ждет и надо до утра привести себя в такое состояние, чтобы быть во всеоружии. Единственно, кто мог открыть тайну шифра был Лашеней; поэтому, преодолевая страшную усталость, Генрих решил последовать предложению Пибрака и отправиться в камеру к Лашенею, чтобы постараться заставить агента герцога Гиза открыть всю истину.

Они застали Лашенея сидящим в углу своей камеры. При свете факелов узник вышел из охватившей его моральной оцепенелости и вскочил на ноги. Узнав в спутнике Пибрака наваррского короля, он удивленно и испуганно посмотрел на него, решив, что раз злейший враг герцога Гиза явился в тюрьму, где заключен вернейший слуга герцога, то нечего ждать пощады. Пибрак уловил этот испуганный взгляд и сказал:

— Не бойтесь ничего, милейший Лашеней! Стоит только вам быть благоразумным, и вам ничего не грозит. Мы пришли, чтобы покончить утренний разговор. — Но ведь я все сказал! — упрямо ответил Лашеней.

— О, нет, милый мой Лашеней, вы сказали далеко не все! — возразил Пибрак. — Вы не сказали, например, что у вас в доме имеется потайной ящик, в котором хранятся очень интересные документы.

— Вот этот, например! — прибавил Генрих Наваррский, расстегивая камзол и доставая шифрованную бумагу.

— Какие странные значки! — сказал Лашеней, выдерживая принятую на себя роль.

— Да, милый мой, они очень странны, и вы должны удовлетворить наше любопытство, объяснив, что здесь написано! — сказал Пибрак. — Но откуда же мне знать это? — Полно притворяться!

— Я не знаю, что здесь написано, и поэтому не могу ничего объяснить вам! — упрямо повторил верный клеврет лотарингских принцев.

— В таком случае придется пустить в ход решительные средства! — сказал Генрих Наваррский. — Ну-ка, милейший Пибрак, воткните свой факел в землю и помогите мне приподнять этого молодца.

— Что вы хотите сделать со мной? — тревожно спросил Лашеней.

— Мы хотим дать вам поближе полюбоваться той самой ублиеттой, о которой я говорил вам сегодня утром! — ответил Пибрак и, подхватив вместе с Генрихом под мышки старика, посадил его у самого края каменной дыры, в глубине которой слышался мрачный рокот Сены. — Ну-с, — сказал он затем, — у вас только пять минут срока, милый мой господин Лашеней. — На что? — На то, чтобы прочесть поскорее этот документ. — Я не знаю этого шифра. — Да полно вам! — Или — вернее — я не хочу открывать вам его тайну! — Ну, так вам придется расстаться с жизнью. — Значит, вы убийцы?

— Нет, мы просто очень любопытные люди! — насмешливо ответил Генрих Наваррский.

Глаза Лашенея налились кровью, на губах показалась пена. Кинув злобный взгляд на Генриха, он сказал: — Ну, так убейте меня, я же ничего не скажу вам!

— Это ваше последнее слово? — крикнул Пибрак, теряя терпение.

— Нет, мое последнее слово будет вот что:» Да здравствует герцог Гиз. Смерть наваррскому королю!« — и, выкрикнув с дикой энергией эти слова, Лашеней сам бросился в ублиетту. Генрих и Пибрак вскрикнули и с изумлением переглянулись. — Вот таковы-то они все, слуги герцога Гиза! — сказал Генрих, когда прошла минута первого изумленья. — Что же нам теперь делать и как объяснить королю исчезновение Лашенея?

— Ну, это-то совсем простое дело, — сказал Пибрак. — Мои швейцарцы преданы мне и скорее сложат головы на плахе, чем выдадут то, что я прикажу им скрыть в тайне. Часовые по моему приказанию промолчат о нашем посещении темницы Лашенея, и дело получит такой вид, что он с отчаяния сам бросился в ублиетту. Гораздо важнее решить сейчас же, что делать, если король потребует нас к себе завтра утром.

— Ну вот еще! Это меня тоже нисколько не затрудняет. Я скажу ему, что, увидав письмо королевы Маргариты, бросился в погоню за нею и вернулся в Лувр, ничего не достигнув, умирающим от усталости, голода и жажды. — Ну а бумаги?

— С ними надо подождать, Пибрак. В данный момент королевы-матери еще нет в Лувре, и гнев короля Карла направится в пустое пространство. Вы ведь знаете, что король легко вспыхивает и легко остывает. Мы должны приберечь эти бумаги до более благоприятного времени. Ну, а теперь до свидания, милейший Пибрак, я умираю от усталости.

Генрих ушел к себе, а Пибрак тщательно запер опустевшую камеру, отдал необходимые распоряжения часовому и тоже ушел в свои комнаты. Но, в то время как Генрих Наваррский спал крепчайшим сном, забыв о всех своих горестях, Пибрак нетерпеливо ворочался с боку на бок, одолеваемый тревожными мыслями. Он успокоился только под самое утро. Однако едва он стал засыпать, как в дверь постучались, и вошедший паж позвал его к королю.

— Здравствуйте, Пибрак, — сумрачно встретил его Карл, когда капитан гвардии вошел в королевскую спальню, — знаешь ли, ведь я глаз не сомкнул всю ночь! Я думал, что моя бедная мать, быть может, томится теперь узницей лотарингских принцев, а мы-то пользуемся здесь всеми удобствами. Поэтому я решил, что если королеву Екатерину похитил действительно герцог Гиз с целью получить крепость Дьелуар, то бог с нею, с этой крепостью!» О, изменчивый монарх!« — подумал Пибрак. Между тем король продолжал:

— Вообще, какое это бесчестье для моего царствования, что у меня во дворце незаметно похищают родную мать, а я… Король не договорил и мрачно задумался.

— Но ведь это бесчестье легко смыть, ваше величество, — ответил Пибрак, — стоит только объявить войну лотарингским принцам…

— Это невозможно! — ответил король. — Ведь у меня нет других союзников, кроме них. Я окружен гугенотами, еретиками, а лотарингские принцы — твердая опора католицизма. Неужели мне собственноручно разрушить эту опору? Кстати, что ты сделал с этим… как его… ну, словом, агентом герцога Гиза, которого ты вчера приводил ко мне?

— С Лашенеем? Согласно приказанию вашего величества я запер его в При-Дье.

— Ну, так его надо отпустить… Распорядись сейчас же, и, кстати, пошли ко мне наваррского короля.

Пибрак отправился к Генриху и, разбудив его, сказал: — Государь, все-таки напрасно вы не скрылись в Наварру. Король только что объяснил мне, что лотарингские принцы — его вернейшие союзники и опора католицизма. Теперь король зовет вас к себе и, судя по всему, хочет говорить с вами о своей ненависти к еретикам-гугенотам!

Генрих поспешно оделся и отправился в королевские апартаменты. В тот момент, когда он входил в переднюю, другая дверь тоже открылась, и через нее в прихожую вошел человек, которого Генрих никак не ожидал встретить здесь. Это был Рене Флорентинец, покрытый пылью и кровью.