"Записки о поисках духов" - читать интересную книгу автора (Гань Бао)

Цзюань одиннадцатая

Во владении Чу жил Сюнцюй-цзы. Он ехал ночью и увидел лежащий камень, который принял за спящего тигра. Натянул лук и выстрелил. Стрела утонула в камне до самого оперения, выполненного из золота. Когда же наклонился и рассмотрел, то понял: это же камень! Выстрелил в него повторно, но стрела отскочила, не оставив на камне следа.

Во время Хань то же случилось с Ли Гуаном в бытность его правителем Правого Бэйпина: он совершенно так же стрелял в тигра, а оказалось — в камень. Лю Сян говорит:

«Когда устремления предельно искренни, перед ними раскрываются металл и камень — не говоря уже о людях! Известно, что если кто-то поет не в лад с другими и действует не согласно с правилами, это значит, что и внутри себя он лишен целостности. А ведь когда не нашедший даже своего собственного места стремится обустроить Поднебесную, он выразит в ней только самого себя».

Чуский ван гулял по своему парку — и там обнаружил белую обезьяну. Ван велел застрелить ее своему лучшему стрелку. Тот выстрелил несколько раз, но обезьяна каждый раз ловила стрелу на лету и только смеялась. Тогда приказано было стрелять Ю-Цзи. Едва Ю-Цзи поднял лук, обезьяна вдруг закричала, обняв ствол дерева.

Впоследствии, во время Шести Царств, Гэн Ин как-то похвастался перед Вэйским ваном:

– Ваш покорный слуга умеет выпустить стрелу в небо и сразить птицу.

– Если это правда, — промолвил ван, — ты, верно, сможешь выстрелить и так, чтобы птица оказалась тут, у меня?

– Смогу, — ответил Ин.

Вскоре, уловив слухом, что с восточной стороны приближается гусь, Гэн Ин выстрелил в небо, и птица упала к ногам вана.

Циский Цзин-гун переправлялся через Реку у Цзянъюаня. Гигантская черепаха-юань схватила ртом левую пристяжную и утянула ее в воду. Все кругом перепугались. Только Гуе-цзы выхватил меч и ринулся вслед. Пять ли он двигался по боковой протоке и еще три ли против течения, пока не добрался до подножия горы Ди-чжу. Там он поразил чудовище — это и в самом деле была черепаха-юань. Держа в левой руке голову юаня, а под мышкой правой руки зажав пристяжную, он взлетал ласточкой, взвивался стрижом. Обратя лицо к небу, он издал столь громкий клич, что вода пошла вспять на сто бу. А смотревшие решили, что появился сам Владыка Реки.

Ганьцзян Мо-Се в государстве Чу делал мечи для Чуского вана. Работа была закончена только через три года. Ван рассердился и хотел его казнить. Мечей же было два: меч-самец и меч-самка. Жена Ганьцзян Мо-се была тяжела и готовилась родить. Муж сказал жене:

– Я делал мечи для вана и закончил работу лишь через три года. Ван в гневе, и когда я пойду к нему, конечно меня казнит. Если ты родишь ребенка, и это будет мальчик, то когда он вырастет, сообщи ему: «Выйдя из ворот, смотри на южную гору. Сосна растет на камне, меч у нее в спине».

После этого он взял меч-самку и пошел на свидание с Чуским ваном. Ван разгневался: когда он посылал человека для проверки, мечей было два — самец и самка — принесена же была только самка, а самец — нет. В гневе ван казнил мастера.

Сын Мо-Се получил имя Чи-Би. Войдя в силу, он спросил свою мать:

– Где сейчас мой отец?

– Твой отец делал мечи для Чуского вана, — отвечала мать, — закончил только через три года. Ван разгневался и казнил его. Когда он уходил из дому, он велел мне: «Скажи своему сыну: "Выйдя из ворот, смотри на южную гору. Сосна растет на камне, меч у нее в спине"».

Сын сразу же вышел из ворот, стал лицом на юг, но горы никакой не увидел, а только сосновый ствол перед молельней, опирающийся внизу на каменное подножие. Он взял топор, расколол ствол с северной стороны и, достав меч, днем и ночью стал думать, как отомстить Чускому вану.

А ван во сне увидал мальчика с переносьем в чи шириной, который заявил ему, что мечтает о мести. Тогда ван назначил за него награду в тысячу золотых. Мальчик, услыхав об этом, сбежал и, уйдя в горы, пел по дороге песню. Встретившийся ему незнакомец спросил у него:

– Вы так молоды, почему же вы так горько стенаете?

– Я — сын Ганьцзян Мо-Се, — отвечал тот. — Чуский ван убил моего отца, и я хочу отомстить ему.

– Слышно, — сказал незнакомец, — что ван назначил за вашу голову тысячу золотых. Отдайте же мне вашу голову и меч, и я отомщу за вас.

– С превеликой радостью, — согласился мальчик. Он тут же сам себя обезглавил и обеими руками преподнес незнакомцу голову и меч, сам продолжая стоять.

– Я не обману вас, — сказал незнакомец, и только тут труп упал ничком.

Незнакомец с головой в руках отправился на свидание с Чуским ваном. Ван чрезвычайно обрадовался.

– Это голова отважного мужа, — сказал незнакомец, — поэтому нужно сварить ее в котле.

Ван по его совету начал варить голову. Не разварившись за три дня три ночи, голова все выпрыгивала из кипятка, глаза ее были полны гнева.

– Голова этого мальчика никак не сварится, — сказал незнакомец, — желательно, чтобы ван сам приблизился и взглянул на нее, тогда она разварится непременно.

Когда ван приблизился к котлу, незнакомец направил на него меч, и голова вана упала в кипяток. А потом незнакомец приложил меч к собственной голове, и его голова тоже очутилась в кипятке. Три головы так разварились, что нельзя уже было разобрать, где какая, так что похоронили мясную массу, отделив ее от отвара. Вот почему это захоронение все называют «Могила трех ванов». Она находится в границах нынешнего уезда Северный Ичунь, что в округе Жунань.

Во время Ханьского У-ди правителем Юйчжана был Цзя Юн, уроженец Цанъу, владевший искусством духов. Выйдя за рубежи в поход на разбойников, он был разбойниками убит и лишился головы. И все-таки верхом на коне возвратился в свою ставку, и все следовавшие за ним видели, что ведет их он. А из груди Юна слышались такие слова:

– Я битву не выиграл и был сражен. Посмотрите, господа, как красивее — с головой или без головы?

Слуги его отвечали, проливая слезы:

– С головой красивее.

– Да нет, — возразил Юн, — без головы тоже красиво.

Сказал это — и тут же умер.

Ши Лян, правитель Бохая, полюбил одну девушку, предлагал ей стать его женой, но успеха в этом не имел. Лян разгневался, убил ее, отрубил у нее голову и, вернувшись домой, бросил голову в очаг со словами:

– Она достойна погребения в огне.

– А если бы я, — произнесла голова, — последовала за вами, чего я была бы достойна?

Потом она явилась ему во сне и сказала:

– Возвращаю вам ваши подарки.

Когда он проснулся, то обнаружил им ранее подаренные ей вещи: благовонную ленту, золотые шпильки и всякое другое.

Во время правления Чжоуского Лин-вана был казнен Чан Хун. Тогда же один человек из области Шу собрал и спрятал его кровь. Прошло три дня, и кровь превратилась в бирюзу.

Ханьский император У-ди отправился в путешествие на Восток. Когда он еще не выехал из заставы Хань-гугуань, какая-то тварь перегородила ему дорогу. Длиной она была в несколько чжанов, видом походила на вола, у нее были черные глаза с мерцающими зрачками. Четыре ноги вросли в землю, так что невозможно было сдвинуть ее с места. Все чиновники дрожали от страха.

Тогда Дунфан Шо посоветовал окропить эту тварь вином. Вылили на нее несколько десятков ху — тварь рассеялась. Император потребовал объяснений. Было сказано:

– Тварь эта зовется Невзгода. Она есть порождение духа печали и, как установлено, возникла из беззаконий во время Цинь. Иногда связывают ее появление с другими преступными беззакониями. Известно, что печали забываются за вином. Потому-то вино и заставило эту тварь рассеяться.

– Да! — сказал император. — Вот чего может достигнуть муж, проникший в суть вещей.

При Поздней Хань жил Лян Фу, по второму имени Хань-Жу, человек из уезда Синьду, что в округе Гуанхань. Смолоду он служил на мелких подсобных должностях, не обеспечивавших ему даже пропитание. Исполнял мелкие поручения, старшие и младшие все помыкали им, и был он на побегушках по делам округа и уезда.

В это время летом стояла засуха. Правитель уезда сам стоял на солнцепеке во дворе, но дождь так и не был ниспослан. Лян Фу, хоть и был служкой пяти канцелярий, вышел для моления горам и рекам, дав при этом такую клятву:

«Я, Фу, в нашем округе, так сказать, оконечность тела и потому не могу давать советов, которыми выказал бы свою верность, и не смею выдвигать способных и отстранять негодных и тем умиротворять простой народ. Из-за того, что мы вызвали неудовольствие Неба и Земли, все сущее пересохло, простой народ ропщет, и некуда ему обратиться со своими жалобами.

Вину за все это беру на себя я, Фу. Ныне правитель нашего округа, наказывая себя за собственные упущения, сам стоит во дворе на солнцепеке, а мне, Фу, повелел просить помилования и возносить моления о благоденствии народа. Но хотя моления возносятся со всей возможной искренностью, Небо и Земля еще ими не до конца растроганы. Ныне я, Фу, осмеливаюсь дать такую клятву: если к полудню не будет дождя, я прошу принять мое тело в качестве возмещения за нераспорядительность».

После этого он собрал хворост, намереваясь совершить самосожжение.

Время подошло к полудню. В горах поднялись испарения и стали совершенно черными. Разразился гром и ливень, весь округ был увлажнен. Люди в мире потом восхваляли его за высокую искренность его клятвы.

Хэ Чан, человек из округа Уцзюнь, смолоду любил волшебство даосов и стал отшельником. В селе, где он жил, случилась великая засуха, народ и скот — все от нее страдали. Правитель округа Цин Хун послал служку из канцелярии подворного учета с уведомлением о вручении Чану печати со шнуром с просьбой принять на себя управление уездом Уси. Чан назначения не принял. Отступив шаг назад, он сказал, вздыхая:

– Границы нашего округа постигло бедствие. Как же я тут могу вступить на путь исполнения моих замыслов?

После этого он с большими трудностями добрался до своего родного уезда и остановился в доме, посвященном Светлой Звезде. Там он рассеял и уничтожил саранчу и удалился от людей. Впоследствии тоже призывали многознавших магов, но с ним ни один сравняться не мог.

Скончался он в своем уединенном доме.

Сюй Сюй, по второму имени Цзин-Цин, человек из Юцюаня, живший при Поздней Хань, в молодости был тюремным смотрителем. На этом посту прославился строжайшим соблюдением законов и стал правителем уезда Сяохуан.

В это время соседние уезды сильно страдали от саранчи, так что на полях не успевала вырасти трава. Но перевалив через границы Сяохуана, саранча мерла на лету и в тучи не собиралась. Походное управление областного наместника как-то наказало Сюя за нераспорядительность. Сюй ушел с должности — и как отзвук на это на уезд навалилась саранча. Наместник раскаялся и велел ему вернуться в уездное присутствие. Тогда саранча улетела прочь.

Ван Е, по второму имени Цзы-Сян, был при Ханьском императоре Хэ-ди наместником в области Цзинчжоу. Каждый раз при выезде с походной канцелярией он совершал омовение, держал пост и обращался с молением к Небу и Земле: «Удостойте меня помощи в моих глупых замыслах и не дайте мне нанести урон простому люду».

Управлял он областью семь лет, и все время там веял ветер мудрости, не творилось беззаконий, в горах не водились волки и шакалы. Когда он скончался на реке Сянцзян, появились два белых тигра, которые, склонив головы и опустив до земли хвосты, стояли возле него на страже. А после похорон тигры прыжком пересекли границу области — и больше их не видели. Народ установил в честь их памятную стелу, на которой было начертано: «Могила белых тигров с Сянцзяна».

Во время царства У правителем округа Хэнъян был Гэ Цзу. В пределах этого округа появился большой плот, ставший поперек течения. Он мог творить всяческие чудеса, и простой народ установил в его честь храм. Если отправлявшиеся в путешествие возносили ему здесь свои молитвы, плот тонул. Если же нет — плот плавал, и лодки об него разбивались.

Когда Цзу собирался оставить службу, он запасся большим топором, чтобы уничтожить эту помеху в жизни народа. Намеревался отправиться туда назавтра.

В ту ночь на середине реки слышалось какое-то журчание — словно бы человеческая речь. Пошли посмотреть, что это такое, — а плот уже переместился. Он проплыл несколько ли и остановился в заливчике вниз по течению. С этой поры путешественники больше не тревожились, что они могут потонуть. Люди в Хэнъяне поставили в честь Цзу стелу, на которой было начертано:

Цзэн-цзы, последовав за Чжун-Ни, жил с ним в Чу. Но вот сердце его дрогнуло, он простился с учителем и отправился домой, испросить благословения у матери.

– Я кусала пальцы, когда думала о тебе, — сообщила ему матушка.

– Сыновняя почтительность Цзэн Шэня, — сказал на это Кун-цзы, — настолько цельная, что он почувствовал это за десять тысяч ли.

Чжоу Чан по природе своей был человеколюбив, а в молодости и предельно почтителен к родителям. Он жил одиноко вместе с матерью. При каждом его возвращении после выхода из дому матушка, желая позвать его, кусала себе руки. Чан сразу чувствовал боль в собственной руке и подходил к матери.

Делопроизводитель архивов округа не поверил в это. Он дождался, когда Чан был в поле, и велел матери укусить руку — Чан сразу же поспешил домой.

Во втором году под девизом Юань-чу он стал правителем округа Хэнань. В этом году летом случилась большая засуха. На долгие моления не получалось никакого отзвука. Чан собрал и захоронил останки десяти тысяч пришельцев, умерших возле стен Аояна, возведя над ними полагающийся по обряду склеп. И вскоре полил дождь.

Ван Сян, по второму имени Сю-Чжэн, человек родом из Ланъе, от природы чрезвычайно почтительный к старшим, рано схоронил родительницу. Мачеха по фамилии Чжу его не любила и всячески оговаривала. Из-за этого он утратил любовь отца, и тот только его посылал убирать под волом.

Как-то отец и мачеха так заболели, что не могли сами даже развязать пояс на одежде. Мачеха все просила свежей рыбы — а дни стояли морозные. Сян снял с себя одежду и пытался собственным теплом растопить лед, чтобы поймать рыбу. Вдруг лед сам собою раздался, и из воды выпрыгнули два карпа. Он принес рыб домой. Еще мачеха мечтала о жареных воробьях. И вот несколько десятков воробьев влетели к нему под полог, и он смог поднести их мачехе. Все в их селе удивлялись и вздыхали — вот чего можно достичь сыновней почтительностью!

Ван Янь был по натуре крайне почтительным сыном. Мачеха его по фамилии Бу как-то в середине зимы возмечтала о свежей рыбе и велела Яню добыть рыбу для нее. Когда же он поймать рыбу не сумел, избила его палкой до крови. Янь пришел на реку Фэнь, бился лбом об лед и плакал.

Неожиданно рыбина длиной в пять чи выпрыгнула на лед. Янь подобрал ее и преподнес матери. Кормил госпожу Бу несколько дней, а рыба все не кончалась. И тут сердце мачехи образумилось, и она стала относиться к Яню как к собственному сыну.

Чу Ляо рано потерял мать и служил новой матери с величайшей почтительностью. Матушка страдала от чирьев, и вид ее с каждым днем становился все более изможденным. Ляо сам высасывал гнойники один за другим, пока не показывалась кровь. Когда пришла ночь, она смогла спокойно уснуть. Во сне она увидела мальчика, который обратился к ней со следующими словами:

– Если добыть карпа и съесть его, то болезнь скоро пройдет и будет обретено долголетие. Если же этого не сделать, то скоро наступит смерть.

Матушка пробудилась и рассказала свой сон Ляо. А в это время уже наступила двенадцатая луна, все было сковано льдом. Ляо лил слезы, обратя лицо к небу, а потом снял одежду и улегся на льду. Появился какой-то отрок, ударил по тому месту, где лежал Ляо, и вдруг лед сам собой вскрылся — и пара карпов выпрыгнула наружу. Ляо вернулся домой и преподнес карпов матушке. Болезнь у нее сразу же прошла, и прожила она долго — сто тридцать три года. Видимо, его сыновняя почтительность столь глубоко растрогала небесных духов, что они вот так на нее отозвались.

Эта история сходна с тем, что рассказано о Ван Сяне и Ван Яне.

Шэн Янь, по второму имени Вэнь-Цзы, происходил из Гуанлина. Матушка его по фамилии Ван после болезни потеряла зрение. Янь покорно ее кормил. Когда матушка ела, он всегда сам пережевывал для нее пищу.

Когда болезнь его матушки затянулась, он дошел до того, что высек за нерадивость служанку. Служанка рассердилась и обиделась. Отпросившись у Яня, она вышла из дому ненадолго, набрала личинок навозного жука, поджарила и покормила этим женщину. Матушка поела, ей было вкусно, но все-таки она усомнилась: какая то странная была пища. Спрятав тайком немного, она показала свою еду Яню. Увидев такое, Янь громко зарыд и лишился чувств. А когда очнулся, глаза матушки неожиданно раскрылись. Скоро она и совсем выздоровела.

У Янь Ханя, второе имя которого Хун-Ду, невестка, жена его второго старшего брата, по фамилии Фань, заболела и потеряла зрение. По рецепту, выписанному лекарем, ей необходима была желчь питона. Н сколько ни искали, добыть ее так и не сумели. Долг время Хань из-за этого горестно вздыхал.

Однажды днем он сидел в одиночестве, как вдруг появился какой-то отрок лет тринадцати-четырнадцати в синей одежде и вручил Ханю принесенный им синий мешочек. Хань открыл мешочек, посмотрел — да это желчь змеи!

Отрок потоптался на одном месте и вышел из ворот. Превратившись в синюю птицу, он улетел прочь.

Желчь была получена, лекарство изготовлено, и болезнь невестки вскоре прошла.

У Го Цзюя, уроженца Лунлюя (а еще про него говорили, что он из уезда Вэнь в округе Хэнэй), были «...».

Когда обряд похорон был завершен, двое младших братьев стали требовать раздела имущества. Из имевшихся двадцати миллионов монет каждый из двоих получил по десять миллионов. Сам же Цзюй поселился с матерью отдельно, в домике для гостей. Он и его жена поденной работой добывали средства для прокормления матушки.

Через некоторое время его супруга родила мальчика. Цзюй рассчитал, что если у него будет сын, ему трудно будет посвящать себя служению родительнице. Это во-первых. Когда старушка будет получать пищу, она, конечно, с радостью будет делиться ею с внуком, обделяя себя. Это во-вторых. И он стал раскапывать землю в поле, намереваясь схоронить сына. Отыскав камень, чтобы накрыть им яму, он обнаружил под ним котел из желтого золота. И еще на котле была надпись киноварью, гласившая:

После этого слава его распространилась по всей Поднебесной.

Лю Инь из округа Синьсин, по второму имени Чан-Шэн, семи лет схоронил отца. Убивался он так, что даже нарушал обряд. Ходил в траурных одеждах три года, и ни разу при этом не улыбнулся. Он весь отдался служению своей прабабушке по фамилии Ван. Однажды ночью ему приснилось, что какой-то человек говорит ему такие слова:

– Под плетнем западного загона хранится просо.

Пробудившись, он начал в этом месте копать и обнаружил пятнадцать котлов, наполненных просом. Надпись гласила:

«На семь лет сто даней проса — такова награда почтительному сыну Лю Иню».

С этого времени он питался найденным просом, которое кончилось как раз через семь лет.

Когда госпожа Ван умерла, он и его жена так убивались по ней, что чуть сами не погибли. В то время ка гроб с телом оставался непогребенным, кто-то обронил огонь в западном предместье. Ветер дул с бешеной силой. Инь и его жена возле покойницы кланялись до земли и плакали в голос. И огонь погас! А потом прилетел две белые горлицы и свили свое гнездо на дереве у н во дворе.

Покойный ныне Ян Бо-Юн, человек из Лоянского уезда, занимался перекупкой. Он искренне почитал родителей. Когда отец и мать умерли, он схоронил их на горе Учжун и сам поселился там. Подъем на гору был длиною в восемьдесят ли, и наверху не было воды. Он таскал воду для поминальной бражки вверх по склону горы, чтобы любой прохожий мог ее испить.

Прошло три года, и один из напоенных им людей, преподнеся ему целый доу каменных зерен, велел отправиться на высокую гору с хорошей землей и посеять зерна там, где есть камни. При этом он заявил:

– В таком месте должна взойти яшма. — А так как покойный Ян тогда не был женат, добавил: — Ты после этого найдешь себе хорошую жену.

Сказал — и его не стало. Ян тогда же посеял эти камешки. Потом несколько лет все время ходил и глядел — и увидел наконец, как на камнях проросли эти яшмовые зерна. Но об этом никто не знал.

Жила там некая Сюй, дочь из знаменитого рода Правого Бэйпина, очень недурная собой. Многие к ней сватались, но она все не соглашалась. Покойный Ян тоже попробовал посвататься к Сюй, но Сюй только посмеялась, не сошел ли он с ума, и добавила в шутку:

– Принесешь мне пару дисков из белой яшмы — соглашусь за тебя выйти.

Он пошел на свое поле, где была посеяна яшма, и нашел там целых пять пар белояшмовых дисков. Когда он принес их как свадебный подарок, семейство Сюй пришло в изумление и отдало девушку ему в жены.

Услыхал об этом Сын Неба, удивился и пожаловал Яну титул дайфу. А по четырем углам поля, где была посеяна яшма, поставил большие каменные столбы, каждый высотою в чжан. Участок же земли посредине получил название Юйтянь — Яшмовое Поле.

Хэн Нун, по второму имени Пяо-Цин, родом из Дунпина, рано осиротел и служил приемной матери со всей возможной почтительностью. Однажды, когда он остановился на ночлег в чужом доме, разразилась буря с грозой. А он во сне видел, будто тигр грызет его ногу. Нун позвал жену и, выйдя вместе с нею во двор, троекратно поклонился до земли. Внезапно дом, где они стояли, рухнул, задавило человек тридцать, и только Нуну и его жене удалось избежать гибели.

Ло Вэй, второе имя которого Дэ-Жэнь, восьми лет схоронил отца и проявлял всю свою сыновнюю почтительность в служении матери. Его матери исполнилось семьдесят лет. Погода стояла студеная. Он все время нагревал циновку собственным телом, а потом подкладывал ее матери.

Ван Поу, известный также под вторым именем Вэй-Юань, происходил из уезда Инлин, что в округе Чэнъян. Его отец Ван И был казнен императором Вэнь-ди. Поу построил хижину рядом с погребением отца. Каждый вечер он приходил к могиле, совершал на коленях поклонение, а потом влезал на тую и горестно причитал. Слезы его лились на дерево, и дерево от этого засохло.

Матушка его боялась грозы. После смерти матери он при первых ударах грома неизменно спешил к ее могиле и говорил:

– Твой сын Поу здесь, рядом с тобой!

Когда Чжэн Хун был переведен правителем округа в Линьхуай, простолюдин в этом округе по имени Сюй Сянь до такой степени убивался, хороня родителя, что появилась белая горлица и угнездилась возле его дверей. Хун присвоил ему титул «Бескорыстный в Почтительности», а при дворе его называли «Служитель Белой Горлицы».

Во время Хань одна почтительная жена в округе Дунхай, не жалея сил, ухаживала за престарелой свекровью.

– Эта женщина ухаживает за мной слишком старательно, — говорила свекровь. — Ведь я стара. Зачем она так жалеет мою старость и тратит на нее свои молодые годы?

Вскоре она удавилась, а дочь ее отправилась в управу с жалобой:

– Мою мать убила эта женщина.

Чиновник схватил и связал женщину, применил к ней самые жестокие пытки. Почтительная жена не выдержала мучений и оговорила себя. Юй Гун, служивший в это время смотрителем тюрем, заявил:

– Эта женщина ухаживала за своей свекровью целых десять лет, почтительность ее известна повсюду. Она никак не могла совершить убийство.

Но правитель округа его слушать не стал. Юй Гун, не добившись справедливости, взял в охапку свои тюремные ведомости, заплакал прямо в присутствии и с тем ушел.

После этого в округе случилась засуха, три года не выпадал дождь. Прибыл новый правитель, и Юй Гун обратился к нему со словами:

– Эта почтительная жена не должна была умереть. Прежний правитель казнил ее ни за что. Вина тут его.

Тогда новый правитель собственной персоной совершил возлияние на могиле почтительной жены и подал вверх доклад о ее почетном погребении. Небо ниспослало дожди, год настал весьма плодородный.

А среди старцев живет и такое предание: «Почтительную жену звали Чжоу Цин. Когда Цин должна была быть предана смерти, на повозку водрузили бамбуковый шест длиной в десять чжанов и вывесили на нем пять траурных стягов. Перед толпой она произнесла клятву:

– Если Цин совершила преступление и стремилась к убийству, ее кровь потечет по шесту вниз. Если же Цин погублена напрасно, кровь должна потечь вспять, вверх по шесту.

Когда казнь совершилась, кровь ее оказалась сине-зеленого цвета. Было видно, как кровь стала подниматься вверх по бамбуку, а потом стекла вниз по стягам».

Вот такое предание.

В округе Цзяньвэй жил Шусянь Ни-Хэ с дочерью по имени Шусянь Сюн. В третий год Юн-цзян этот Ни-Хэ стал во главе уездного отдела заслуг. Начальник уезда Чжао Чжи послал Ни-Хэ с поздравительным докладом к правителю округа Бацзюнь. В десятую луну он садился в лодку, у городских стен упал в стремнину и утонул. Тело его не смогли найти. Сюн плакала и рыдала — даже не надеялись, что она будет жива. Наконец она объявила своему брату Сяню и его жене:

– Начальник уезда усердствует в поисках тела на шего отца. Но если поиски его будут безуспешны, я сама нырну вглубь и отыщу его.

Сюн в это время было двадцать семь лет. У погибшего кроме Сяня было еще двое сыновей: Гун пяти лет и Ши трех лет. Для каждого из мальчиков Сюн вышила по мешочку для благовоний, куда положила по золотому перстню с жемчугом. Скорбный плач ее не прерывался, все потомки покойного пребывали в печали.

К двенадцатой луне отец так и не был найден. Тогда Сюн села в челнок и на том месте, где отец упал воду, еще и еще слышались ее рыдания. А потом сама бросилась в реку и была водоворотом утянута на дно. Явившись брату во сне, она сообщила ему:

– Когда настанет двадцать первое число, я появлюсь вместе с батюшкой.

Пришел названный срок, и она, как и обещала во сне, всплыла на поверхности Цзяна об руку с отцом. Начальник уезда подал об этом доклад, и правитель округа Су Дэн, получив послание от самого государя, направил чиновника из отдела подворного учета установить стелу в честь Сюн, где был вырезан ее портрет, дабы все ведали о высоте ее почтительности к родителям.

Из какой фамилии происходила жена Юэ Ян-Цзы, уроженца округа Хэнань, установить не удалось. Она не жалея сил ухаживала за своей свекровью. Однажды в их садик случайно залетел петух из другого дома, свекровь потихоньку от всех зарезала его и принялась за еду. Сноха же поданного петуха есть не стала, а только плакала. Удивленная свекровь спросила ее, в чем дело. Она ответила:

– Меня убивает, что мы так бедны и должны есть краденное мясо. — И свекровь тоже отказалась от еды.

Впоследствии какой-то вор, решившись на преступление, начал с ограбления ее свекрови. Сноха, услышав шум, вышла с ножом в руке. Вор сказал:

– Положи нож. Уступи мне — будешь цела, а не уступишь — убью твою свекровь.

Женщина подняв лицо к небу, издала глубокий вздох, перерезала себе горло и погибла. А вор убивать свекровь не стал.

Правитель округа, узнав о случившемся, велел поймать и казнить разбойника, а женщине пожаловал белый атлас, чтобы похоронили ее по обряду.

У Юй Гуня, второе имя которого Шу-Бао, во время морового поветрия годов Сянь-нин умерли двое старших братьев. Следующий по счету брат Юй Пи тоже занемог. Когда испарения от больного заполнили весь дом, отец, мать и другие братья — все отправились наружу, и только Гунь оставался, отказавшись уходить. Отец и братья понуждали его, но Гунь им отвечал:

– Болезней я, Гунь, не страшусь по своей природе.

Так он один нес всю службу при больном, не смыкая глаз ни днем ни ночью. И еще помогал готовить погребение умерших, не отказываясь ни от оплакивания, ни от ухода. Так продолжалось декад десять. После этого сила поветрия отступила. Домашние вернулись обратно в дом. Болезнь Пи пошла на поправку. А Гунь так ничем и не захворал.

Хань Пин, приближенный Сунского Кан-вана, взял в жены красавицу по фамилии Хэ. Кан-ван забрал ее себе. Пин высказал вану обиду и угодил в тюрьму. Вынесли решение: сделать его каторжником-чэнданем. Жена тайно оставила ему письмо, где прощалась с ним со словами: «Этот дождь будет затяжным. Река велика, воды глубоки. Восход солнца да будет на сердце». Ван скоро обнаружил письмо, показал его приближенным. Никто из приближенных не понял его скрытого смысла. И только сановник Су Хэ разобрался в нем:

– «Этот дождь будет затяжным» означает тоску и думы о муже. «Река велика, воды глубоки» — что они не могут больше встречаться. «Восход солнца да будет на сердце» — что в сердце у нее думы о смерти.

Вскоре Пин покончил с собой. Тогда жена незаметно для всех сгноила свою одежду. Когда ван поднялся вместе с нею на башню, женщина бросилась оттуда вниз. Люди из свиты пытались удержать ее, но одежда осталась в их руках, и она погибла. У нее в поясе нашли письмо, где было сказано:

«Для вана лучше, если я буду жива; для меня лучше, если я погибну. Соблаговолите схоронить мои останки вместе с Пином».

Ван разгневался, ничего не желал слушать и велел селянам схоронить их так, чтобы от одной могилы можно было видеть другую.

– Эти супруги любили друг друга бесконечной любовью, — сказал ван, — так пусть же они заставят свои могилы соединиться. Я тогда препятствовать их желаниям не буду.

За одну ночь две большие софоры выросли возле их могил. Через десять дней они охватили все вокруг, изогнулись и соединились друг с другом: корни сплелись под землею, ветви сомкнулись сверху. И еще появились две утки-неразлучницы, самец и самочка, неподвижно уселись на дереве, не улетали ни днем ни ночью и, грустно крякая, терлись друг о друга шеями. Голоса их трогали людей. Жители удела Сун жалели уток и потом назвали эти деревья «деревьями разлученных» — отсюда и пошло это наименование для софор. А птиц этих жители Юга считают непорочными душами Хань Пина и его жены. Доныне в Суйяне есть стена, которую строил Хань Пин, и песня о нем поется еще и сейчас.

В конце Хань дочь Ши Маня, правителя округа Линъян, влюбилась в писца, служившего в его управлении. Она тайно велела служанке принести ей воду, в которой писец мыл руки, выпила эту воду, после чего понесла и вскоре родила сына. Когда она смогла ходить, правитель велел ей отправиться с ребенком на поиски его отца. Мальчик же на четвереньках пополз прямо в объятия писца. Писец оттолкнул его, он упал ничком на землю и превратился в воду.

Правитель учинил допрос, выяснил, что было причиной случившегося, и отдал дочь в жены писцу.

На запад от озера Поян есть Скала Ожидания Мужа. В старое время житель этого уезда Чэнь Мин совершал свадебный обряд с женщиной по фамилии Мэй. Обряд еще не успели завершить, как злые духи заманили молодую, и она исчезла. Мин отправился к гадателю, который сообщил ему следующее заключение:

– Отправляйся на ее поиски в местность за пятьдесят ли отсюда на северо-запад.

Мин сделал, как было сказано. Там он обнаружил большую нору, столь глубокую, что казалась бездонной. На веревке он спустился вниз и нашел там свою жену. Велел женщине подниматься первой. Однако сопровождавший Мина сосед по имени Цинь Вэнь не стал его вытаскивать. Жена же Мина поклялась, что будет ему верна, поднялась на вершину скалы и смотрела вдаль, ожидая появления мужа. Отсюда и пошло название скалы.

Во время Поздней Хань жил Дэн Юань-И, уроженец Нанькана. Отец его, Бо-Као, служил при министерстве в должности пуе. Юань-И пришлось отправиться в родные места, а жену свою оставил ухаживать за свекровью. Свекровь сноху ненавидела, запирала одну в пустом помещении, ограничивала в еде и питье. Женщина изо дня в день худела, ей становилось все тяжелее, но от нее так и не услышали ни одного слова жалоб.

Однажды Бо-Као удивился ее виду и стал о ней расспрашивать. Лан, сын Юань-И, которому в это время было совсем мало лет, сказал:

– Матушка не больна, она только морит себя голодом.

У Бо-Као полились слезы:

– Подумать только, служит свекрови, а над собой творит такое зло!

Он отослал женщину обратно к ее родителям, а сына женил вторично — на жене Хуа Чжуна. (Чжуну за это была обещана должность старшего мастера.) Женщина же то в лодке, то в повозке ехала прочь. Юань-И увидел ее на обочине дороги и сказал людям:

– Это моя прежняя жена. Никаких проступков она не совершила, но хозяйка нашего дома возненавидела ее. А я ее всегда ценил.

Сын его Лан со временем пошел на службу. Мать посылала ему письма, но ответа не получила ни разу. Послала ему одежду — он ее сжег. Но мать это все не остановило. Она захотела увидеть сына, и он пришел к дому ее родителей, носивших фамилию Ли. Она велела людям пригласить сына войти. Лан вошел, встретился с матерью, несколько раз ей поклонился, пролил слезу и поднялся, чтобы уходить. Матушка сказала ему вслед:

– Клянусь жизнью: хотя ваша семья меня отвергла, но я не знаю, в чем мое преступление и чем я заслужила такое отношение.

После этого она сразу скончалась.

Янь Цзунь был наместником в области Янчжоу. Во время объезда области он услышал, что возле дороги плачет молодая женщина — но не надрывно. Спросил, кого она оплакивает?

– Мой муж попал в огонь и сгорел, — ответила она.

Цзунь велел своему помощнику доставить к нему труп, побеседовал с ним и сказал помощнику:

– Сам мертвец говорит, что умер он не от огня.

Женщину схватили. Наместник велел людям осмотреть тело.

– Должны быть улики, — сказал он.

– Что-то мухи вьются около головы, — доложили они.

Цзунь приказал заняться головой — а в макушку воткнут железный гвоздь! Под пыткой женщина призналась, что она убила мужа ради любовника.

Во время Хань жил Фань Ши, Цзюй-Цин по второму имени, уроженец уезда Цзиньсян в округе Шаньян. (Фамилия Фань имеет и другое написание.) Был он дружен с Чжан Шао из Жунани, второе имя которого было Юань-Бо. Они вдвоем обучались в Высшем училище. По окончании они подали прошения о назначении каждого в родные места. Ши при разлуке сказал Юань-Бо:

– Когда пройдет два года, я буду возвращаться со службы в столицу. По дороге поклонюсь твоим уважаемым родителям и взгляну на твоих детишек.

Они условились о дне встречи. Потом, когда пришел срок, Юань-Бо поведал обо всем матери и попросил ее приготовить угощение для приема друга.

– Вы уже два года как расстались, — возразила мать, — и хотя договорились о встрече, но ты живешь от давшего слово за тысячу ли. Почему же ты думаешь, что его обещанию еще можно доверять?

– Цзюй-Цин — муж слова, он обещания никогда не нарушит, — был ответ.

– Ну, если так, — сказала мать, — я для вас приготовлю вина.

В назначенный срок друг, и верно, приехал. Поднявшись в зал, с поклоном выпил вина. Они испытали великое счастье, а потом расстались.

Прошло время. Юань-Бо слег в очень тяжелой болезни. Его земляки Дао Цзюнь-Чжан и Инь Цзы-Вэй неотступно днем и ночью ухаживали за ним. Перед кончиной Юань-Бо промолвил со вздохом:

– Жаль, что не увижу того, кто мне друг и после смерти.

– Но ведь мы с Цзюнь-Чжаном, — возразил Цзы-Вэй, — всеми мыслями с вами, разве же мы не друзья ваши и после смерти? Кого же вы еще призываете?

– Что до вас двоих, — ответил Юань-Бо, — так вы друзья мои по жизни. А вот Фань Цзюй-Цин из Шаньяна — он, что говорится, друг по смерти.

Сказавши это, он скончался. А Фань Ши неожиданно увидел во сне Юань-Бо в черной шапке-мянь с подвесками. Осторожно ступая, он позвал:

– Цзюй-Цин! Я умер такого-то числа. Скоро меня должны похоронить, и я навеки уйду к Желтому Источнику. Если вы меня еще не забыли, не можете ли вы приехать?

Ши пробудился в испуге, скорбно вздохнул и заплакал. Потом надел траур по другу и помчался, надеясь поспеть ко дню погребения. Но как ни торопился, вовремя не успел: похоронная процессия уже отправилась в путь. Когда подошли к кладбищу, начали вносить гроб, но гроб никак не входил внутрь. Матушка погладила его и сказала:

– Юань-Бо чего-то хочет дождаться.

Гроб поставили. Прошло некоторое время. Показалась запряженная белой лошадью белая траурная повозка, из которой слышались рыдания.

– Это, конечно, Фань Цзюй-Цин, — решила матушка, увидев повозку.

Когда тот подъехал, он отдал усопшему земной поклон и промолвил:

– Трогайся, Юань-Бо! Пути живых и мертвых расходятся, мы ныне прощаемся навек.

В тысячной толпе, собравшейся на похороны, все отирали слезы. Ши пошел во главе процессии с метелкой в руке, и гроб двинулся вперед. Ши оставался у могилы, пока не взрастил над погребением дерево. И только после этого уехал.