"Русский Рэмбо для бизнес-леди" - читать интересную книгу автора (Звягинцев Александр)Глава 23С Засечным можно было ссориться по десять раз на дню. Теперь он зазевался за рулем, глазея на красотку. Все приговаривал из машины: "Девушка, а девушка… Может, подвезти вас или обогреть в салоне?.. У меня печурка справная". Ну и в конце концов самым форменным образом заплутался в ночной Москве. Ведь бывал-то здесь лет двадцать тому назад. Скиф ему в деликатной форме намекнул на ротозейство и недисциплинированность. Засечный разразился трехэтажным матом, развернулся и поехал ночевать к деду Ворону. Пришлось Скифу самому без конвоя везти домой славянофила в бобровом воротнике и такой же боярской шапке. Под шубой у того была атласная косоворотка с вышитыми золотыми петухами. Всю дорогу пьяный ревнитель чистоты крови русского народа костерил жидов и полужидов, пока не заснул. Скиф сам взялся волочь тяжелую тушу на пятый этаж пешком по лестнице в доме без лифта. Долго звонил в дверь, наделал переполоху у соседей. Наконец отворила дверь жена славянофила и всплеснула короткими пухленькими ручками: – Азохэнвей, допился, бродягес, що тибе добрие люди на спине приносят! Скиф не захотел наблюдать расправу над пассажиром и, посмеявшись, вернулся в машину. Возле нее он нашел задумчивого гаишника, который скучал у капота его "Мерседеса". Толстый, мордастый, с роскошными усами, ну просто картинка. Он по ночному времени не стал козырять обладателю "Мерседеса", а еще более задумчиво вгляделся в его глаза. – Хорошо стоим? – Да не-е, командир, все в порядке. Клиента подвез, – скороговоркой ответил Скиф и полез в карман за документами. – Клиент стоит? – Какой там стоит – в горизонтальном состоянии, – приветливо ответил Скиф и вслед за документами приготовил деньги. – А знак стоит? – ткнул жезлом в темноту гаишник. Впереди на темном столбе что-то неясно просматривалось. – Какой знак? – "Остановка запрещена для всех видов транспорта"! Будем оформлять протокол? – Прости, начальник, – тьма-тьмущая. Знаешь, я тут кое-что подзаработал… – Тут цифры на квитанции не разобрать – пошли ко мне в машину. Они сели в милицейскую машину. Гаишник включил свет, повернулся к нему с улыбкой и снял шапку. Лицо усатого гаишника показалось Скифу знакомым. Тот протянул ему руку и уронил в усы: – Алейкум салям. Скиф! – Ассалям виалейкум! – машинально ответил Скиф, вглядываясь в пышущее здоровьем лицо. Тот еще раз улыбнулся, пожал протянутую руку и произнес знакомые всем отпахавшим афганскую войну на дари: – Хубасти? – И повторил по-русски: – Как дела? – Нормально, – вслух ответил Скиф, а в голове молнией сверкнуло: "Блин, полковник Шведов как в воду глядел!.. Спокойно, Скиф!.." Изобразив на лице удивление, он закусил губу и прищурился: – Боже мой, ты, Романов? Но усатый старшина приложил палец к губам: – Понятно, обрадовался, но зачем так громко?.. Оба приподнялись и с жаром обнялись, как принято у фронтовиков-афганцев. – Ну, здравствуй, здравствуй, Геннадий!.. – Васильевич, – подсказал Романов. – Геннадий Васильевич, ты, значит, и есть тот "хороший друг", о котором говорила Аня? – А ты не догадался? – Убей меня бот… Вижу, все по тому же департаменту служишь. И до каких высот дослужился? – Сравнялся в звании с боснийским полковником Скифом, только из органов государственной безопасности. – Так это твои люди нас от Дуная до Москвы вели? – Уточним: от Сараева до Белграда и дальше до Москвы. – Вон у тебя какие руки длинные! И про геройства мои знаешь? – Все знаю, в том числе и про американца… – Приятно поговорить со знающим человеком. А зачем тебе все это нужно? – Приятно другу старый должок отдать. – Надо же. Скажу честно, раньше я по-другому понимал специфику твоей профессии. Прошу прощения. И еще спасибо тебе за всех ребят наших, которых ты спас от украинской охранки при переходе границы. – Да что там говорить, – с излишней скромностью потупился Романов. – Просто специфика нашей работы. Скиф с выражением признательности пожал руку фронтовому другу. – Кто-то, к примеру, собирает в кулак антирусские силы, чтобы с полной гарантией добить матушку-Россию. Но не все еще силовики из верхних за баксы на службу к мордастым бугаям поступили. Есть такие, кто совесть не потерял и Родину не продал. – Да ну? – насмешливо ухмыльнулся Скиф. – Вот и представь себе… Пока мы можем только помочь сохранить лучшие умы и сердца России. А потом уже скажем свое веское слово. Но это все высокая патетика. Я действительно рад пожать твою руку, Скиф. И напрямую предупредить об опасности. – Мучник? – насторожился Скиф. – Не-ет, Тото… – Этот пыхтелка с цыплячьим пухом? – Раскрою тебе один секрет: генерал-майор Костров – его родной отец. – Как же, встречались. Это не секрет. Их морды будто под копирку нарисовали. – Вербовал или угрожал? – Шантажировал по мелочевке… Грозил отдать Международному трибуналу в Гааге. – Что хотел взамен? – В казачьи атаманы приглашал. – Купил тебя? – Я дорого стою. – Денег у него хватит любого купить. А к тебе у него повышенный интерес. Дело, наверное, в Ольге Коробовой. Они компаньоны по фирме "СКИФЪ". Собственно говоря, он такой мелкой сошкой, как ты, не занимается, а тут на тебе… Может, боится, что твоя бывшая жена пригласит и тебя в компаньоны, может, еще почему. Тебе Аня передавала мои предостережения? – Передавала. Как он засветил ее квартиру? – Засветил ее ты, а засек Нидковский. Не советовал он тебе уехать куда-нибудь в Сибирь, подальше от Москвы? – По возвращении, в Одессе его люди советовали. – Костров вцепляется в жертву мертвой хваткой и не отпускает, пока не добьется своего. – На мне зубы обломает. – Эх, Скиф, плохо ты его знаешь!.. Кто такие для Мучника, твоей бывшей жены и для Кострова полковники Скворцов и Романов? У них умопомрачительные деньги, а у нас с тобой в нашем офицерском кармане гроши. Я даже не могу внедрить своих людей в их фирму. Средств нет на оплату агентам, а за совесть сейчас мало кто работает. – Сочувствую, – усмехнулся Скиф. – Впрочем, Игорь, я могу предложить тебе очень, очень высокооплачиваемую работу, так сказать, по твоей специальности. – По какому ведомству? – насторожился Скиф. – Ведомство у нас одно – Россия… – У Кострова с Мучником – своя Россия, у меня – своя… Говори яснее, полковник! – Понимаешь, армия наша готовилась к глобальной войне с использованием ядерного оружия. А в Чечне на поверку выяснилось, что к локальным конфликтам ни армия, ни наши спецподразделения оказались не подготовленными. Словом, не нашлось у нас офицеров и генералов, умеющих с обычным вооружением брать города и блокировать горные районы. – Зато много нашлось ушлых делать деньги на солдатской крови, – не удержался от язвительного тона Скиф. – Вот-вот, – согласился Романов. – У руководства нашего ведомства потому и возникла идея пригласить тебя поделиться твоим боевым сербским и афганским опытом с офицерами и генералами наших спецподразделений. А на первых порах на наших тайных полигонах обучить несколько командирских групп, человек по двадцать-тридцать, брать в городах административные здания, пункты связи, выкуривать с этажей снайперов, гранатометчиков… Оплата царская, баксами. – Какие же города вы собираетесь брать? – крутанул желваки Скиф. – Уж не шахтерские ли? – Какие прикажут. Ситуация в стране вон какая… Я думаю, мы договоримся и тебе больше не надо будет таксовать по ночам. Кроме того, раз и навсегда для тебя снимается проблема Международного трибунала. Мы своих не выдаем. – Это что ж, меня на службу в Контору приглашают? – Совсем необязательно, – пожал плечами Романов. – Ограничимся просто контрактом, в котором даже упоминания о Конторе не будет. Дело-то, сам понимаешь, деликатное, не для журналистов и штафирок из правительства… – Даже так? – Что правительство?.. Сегодня есть оно, завтра ему под зад коленом. По рукам. Скиф?.. – Нет, Романов, зад об зад… – Позволь, почему?.. – с интересом посмотрел на него тот. – Потому что мне как до того фонаря проблемы твоего синего ведомства, – с трудом сдерживая ярость, ответил Скиф. – Кроме того, города не для большой стрельбы, а для жизни стариков, детей и красивых баб. Старшина-гаишник, к его удивлению, одобрительно кивнул головой и аккуратно выписал квитанцию, правда, штраф с нарушителя не сорвал. – На этот раз нарушение не такое большое, чтобы штрафовать или номера с машины снимать, – пояснил он на прощание и посоветовал: – Здесь, гражданин таксист, не Сербия. Вы все же повнимательней к знакам присматривались бы. Не ровен час нарветесь на нашего лейтенанта, этот вас сразу на экспертизу направит… – С вашим лейтенантом я на одном гектаре на травку не присяду. – Неужто, Скиф, совсем забыл, что на Руси от сумы, тюрьмы и от нашего лейтенанта зарекаться не принято… – Спасибо за напоминание. – А о нашем разговоре даже вашим друзьям ни слова. Забудьте про него.., до поры до времени. А когда надумаете, встретимся и все условия обговорим. – Не надумаю. На мою жизнь разрушенных городов с избытком хватает… – Ну-ну! – покачал головой старшина-гаишник. – Была бы честь предложена. Две машины – белый "Мерседес" и канареечная милицейская "Вольво" – разъехались в разные стороны. "Значит, и ты, генерал Костров, тоже прокололся с вербовкой Скифа! – злорадно размышлял за рулем Романов. – Скиф себе цену знает и карманным атаманом ни у кого не будет. Центр правильное решение принял не в пивных с придурками из твоего "Славянского братства" Скифу штаны протирать, а в "Фениксе" крутые дела делать. Нынче же дам шифровку в Цюрих, чтобы они оттуда твой наезд на него окоротили", – решил он. Романов ни на секунду не сомневался, что Скиф в конце концов согласится заняться подготовкой штурмовых групп "Феникса" для боевых действий в условиях мегаполиса… Скиф, конечно, еще покобенится с неделю, чтобы цену себе набить, а потом согласится, был уверен Романов. А начнет работу – коготок увязнет, а там уж можно будет открыть ему, для кого и для чего предназначены эти штурмовые группы. Имея над головой, как дамоклов меч, трибунал в Гааге, никуда потом он от "Феникса" не денется, усмехнулся Романов. "Центр обычно не любит суетливых движений, а на этот раз торопит с вербовкой Скифа, значит, приближается час смены режима, – делал он вывод. – Может, в Москве уже к весне понадобятся "скифские" штурмовые группы". Остановившись на красный сигнал светофора на Алексеевской улице, Романов машинально отметил знакомое лицо за рулем пристроившегося сбоку "Ауди". "Кажется, кто-то из родной Конторы, – подумал он. – Так и есть: оперативник Кулемза. Из тех идиотов, что за гроши и день и ночь пашут на Инквизитора. На машине частные номера… Видно, Кулемза калымит по ночам, чтобы рассчитаться с долгами за подержанную иномарку". Поворачивая на улицу Гиляровского, Романов снова увидел в зеркале заднего обзора "Ауди" Кулемзы и зябко повел плечами. "Член подразделения "Феникс" при угрозе провала с целью сохранения в тайне структуры подразделения немедленно принимает меры к самоликвидации…" – вспомнил Романов параграф из устава нелегальной организации "Феникс", к которой принадлежал уже несколько лет. – Чур меня, чур!.." Оторваться от Кулемзы удалось лишь на Таганке. Отдышавшись с полчаса в каком-то тихом дворе, он снова вывернул на Садовое кольцо. "Вряд ли Кулемза опознал меня с приклеенными усами и в милицейской форме, – решил он. – Но поостеречься нелишне… Лучше переночевать нынче где-нибудь вне дома…" Через час канареечная "Вольво" остановилась перед глухим забором одной из дач в поселке Внуково. Открывая ворота своим ключом, Романов услышал крики застолья, женский смех и визг. "Опять Кобидзе телок на явочную квартиру притащил! – поморщился он. – Надо намекнуть Кострову, чтобы гнал его в шею". Кобидзе встретил Романова на крыльце дачи. – А-а, Гена, друг! Прахади, дарагой, к столу! Афган вспаминать будэм, коньяк пить будэм, шашлык кушать… – Опять на явочной квартире бляди, Кобидзе? – остудил его Романов. – Не бляди, а боевые подруги летчиков из ПВО, – хохотнул тот. – Мы их сегодня на аэродроме сняли… – Бабешки трахаться хотят, а их мужья не хотят, тащ полковник, – высунулась из-за Кобидзе лисья мордочка одного из костровских холуев. – Их – три, и нас теперь трое – можно оттянуться по полной программе… – Лэтуны-истребители от плахой жратвы и сверхзвуковых перегрузок через одного импотенты. Будэм паддэрживать парядак в авиационных частях, – опять хохотнул Кобидзе и потащил Романова в тепло добротного деревянного дома. В прихожей Романов обратил внимание на висевшие на вешалке отливающие серебряным блеском костюмы и забранные в стекло глухие шлемы. – В космонавты готовишься, Кобидзе? – кивнул он на костюмы. От Романова не укрылось секундное замешательство Кобидзе. – Нэ-эт, дарагой, в пожарники, – неохотно ответил тот Появление Романова за столом "боевыми подругами" было встречено с энтузиазмом. – Ты никак, Кобидзе, в казино миллион баксов сорвал? – с удивлением оглядел Романов стол с разносолами и дорогими напитками. – Зачем, дарагой! – хохотнул тот. – Поработал мало-мало пожарником, заработал хорошие баксы… – Не знал, что пожарникам баксами платят… – Платят, дарагой, платят, – отмахнулся Кобидзе и хвастливо добавил, обняв за талию толстушку с вызывающе яркими губами: – Красиво жить. Гена, даже ты Кобидзе нэ запретишь. – Мне-то что тебе запрещать, а вот Кострову… Кобидзе ухмыльнулся, но промолчал. Потом были витиеватые тосты за боевое афганское братство, за "боевых подруг", каждую в отдельности, за родителей и друзей. Романов отметил про себя, что Кобидзе и Лисья мордочка отчего-то нервничают и накачивают себя коньяком сверх меры. "Что с ними? – подумал он. – Видно, какое-то дело провернули Надо бы вытянуть из них…" Не успели выпить очередной тост, как Кобидзе снова разлил коньяк по бокалам и провозгласил: – За тех, кто сэгодня в полете!.. – Лучше за тех, кто полетит завтра, – засмеялся Лисья мордочка. Кобидзе вдруг оскалился и с бешеной злобой бросил кулак в вытянутую, как у лисы, физиономию приятеля. – Прикуси язык, мудозвон! – прошипел он. "Боевые подруги" завизжали и бросились к выходу, но Кобидзе, выхватив револьвер, выстрелил в потолок. – Прошу прощения у милых дам за нэзапланированный инцидент! – галантно раскланялся он и, включив музыкальный центр, затрясся, как эпилептик, в несуразном танце вокруг толстушки. Лисья мордочка, зажав платком расквашенный нос, тоже затрясся вокруг плоской, как доска, стриженной под мальчика девицы Когда бешеный "хеви метал" сменился сладким, как сироп, танго, крутобедрая толстушка Нинка обессиленно повисла на Кобидзе. Тот запрокинул ее на тахту и с пьяным нетерпением стал освобождать от одежды. Лисья мордочка, нахально подмигнув Романову, увел на второй этаж свою стриженую. Третья, с волоокими, как у коровы, глазами, чтобы не видеть голую парочку, бесстыдно извивающуюся на тахте, отвернулась к окну. Романов, вымотанный преследованием на ночных московских улицах, тоже хотел женской ласки. Прихватив со стола бутылку коньяка, он взял волоокую за руку и потащил в соседнюю комнату. К его удивлению, волоокая оказалась не такой смелой, как ее подруга, сладострастные крики которой неслись через дверь. Сжавшись в кресле, она со страхом смотрела на раздевающегося Романова. – Ты что? – удивился он. – Стыдно… – Ты ненормальная?.. – Не изменяла еще мужу. Он летчик. Мы с ним из одной деревни… – Динамо крутить приперлась и пожрать на халяву? – Он полгода не получает зарплаты… Днем на службе, а по ночам вагоны разгружает… Назло ему хотела… – А ну, спортсменка-динамовка, комсомолка долбаная, собирай свои манатки и вали отсюда!.. – Ой, спасибочки! – вскочила с кресла волоокая. – Вы только не обижайтесь, тащ полковник. Нинка и Эмка городские… Они могут… Я хотела, а не могу… – Вон! – заорал Романов и пинком вышвырнул ее из комнаты. Через раскрытую дверь на кухню он увидел полуголого Кобидзе, склонившегося над бутылкой. Выпили по бокалу коньяка, и Кобидзе опять потянулся к бутылке. – Хватит, Костров шкуру с тебя спустит, – попридержал его Романов. – Ха, плешивый козел?.. – осклабился Кобидзе, сжав пальцы в кулак под носом у Романова, выдохнул: – Одно мое слово, и тю-тю, поезд на Воркутю… – Какое слово? – Завтра из "ящика" узнаешь, дарагой… Через пару минут Кобидзе навалился грудью на стол, что-то пробормотал по-грузински и захрапел. Романов, убедившись, что разбудить его невозможно, отправился в комнату к Нинке… |
||
|