"Риелтор" - читать интересную книгу автора (Житков Андрей)

БЕГ С ПРЕПЯТСТВИЯМИ ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ

«Начальнику Отдела расследований генерал-майору Зеленцову А. В.

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА

В соответствии с планом оперативных мероприятий по программе «КОРДОН-2» мною была проведена работа по выявлению возможных контактов объекта с целью недопущения вывоза незаконно нажитых им средств за пределы России. Работа велась по двум направлениям: связи в криминальной среде (черные маклеры, квартирные аферисты) и законный риелторский бизнес. У людей, связанных с черным риелторством, я пытался получить описание внешности Канта и создать его социально-психологический портрет. Внешних характеристик получить так и не удалось, поскольку Кант всегда работает через посредников и фигуранты по уголовным делам его никогда не видели, но кое-какие черты личности афериста прояснились. Возраст средний, скрытен, умен. Вполне вероятен постоянный партнер, который легко входит в доверие к будущей жертве. Кант — аналитик, его партнер — психолог. Обладает деловой хваткой. Умеет анализировать развитие ситуации на несколько ходов вперед. Интересуется только очень крупными делами. Не рискует, страхуя сделку по нескольким направлениям. Обладает потрясающей интуицией — чувствует опасность и «уходит», подставляя партнеров, еще до того, как преступление вскроется. На черном рынке не менее десяти лет. По некоторым сведениям, работал в Прибалтике, в Грузии, в центральных регионах России, на Урале и в Приморье.

Что касается законного риелторского бизнеса, я Рассматривал его с точки зрения лазеек для осуществления квартирных афер и махинаций Канта и пришел к выводу, что, к сожалению, на сто процентов никто не застрахован от обмана, но вероятной жертвой нашего клиента будет человек, который прежде всего:

1) имеет возможность брать большие банковские кредиты;

2) пытается скрыть от налоговых органов часть неучтенной прибыли;

3) азартен, любит рисковать;

4) прислушивается к мнению других, авторитетных для него людей (полагаю, что во многом аферы Канта построены на создании определенного общественного мнения вокруг потенциальной жертвы);

5) хочет получить сверхприбыль;

6) никогда не был связан с черным маклерством. В связи с недостаточностью добытой информации объект нуждается в дальнейшей разработке.

Сотрудник отдела А. Бредов»
* * *

— Ну и что это за филькину грамоту ты мне тут нацарапал? — Зеленцов снял очки и строго посмотрел на подчиненного.

Алексей неопределенно пожал плечами — грамота как грамота, не хуже других. В конце концов, он целую неделю не спал, не ел, все этим чертовым Кантом занимался! Начальству, как капитану на мостике, только сотую часть айсберга видать, а вот сколько под водой?..

Бредов вспомнил о Марине — риелторше с точеной фигурой — и вздохнул. Поход в ресторан никаких результатов не дал. Девушка оказалась гордой, независимой, спать с ним категорически отказалась, да еще и посмеялась напоследок: ишь, каков клиент, хочет ее любовницей сделать, чтобы посреднический процент не платить! У него даже в мыслях такого не было! Поведение Марины разозлило Алексея не на шутку, и он решил во что бы то ни стало добиться ее благосклонности…

— Алексей Вячеславович, мне бы еще недельку! Уверен я, проявится. Не здесь, так там. Не может он больше года без дела сидеть! — произнес Алексей, не веря в собственные слова. Кант мог «на пенсию» уйти, и что тогда?

— Где это — там? — спросил Зеленцов.

— Там — это за границей, — уточнил Алексей. — Если здесь он может веками нелегалом жить, то там придется ему и натурализоваться, и капиталы отмывать. Главное — этот процесс отследить. Вы уж, пожалуйста, обратитесь за помощью к коллегам.

— Ладно, обращусь, — кивнул генерал. — А теперь давай о том, что в твою филькину грамоту не вошло.

Не вошло многое. Ну вот, например, поведение агента по недвижимости. С незнакомым клиентом — продавцом или покупателем — он ведет себя иначе, чем со знакомым; с приятелем, обратившимся за помощью, иначе, чем со знакомым; с другом — иначе, чем с приятелем, любовницей (любовником) иначе, чем с другом. В общем, все как у Гоголя, и нет предела разнообразию человеческих отношений. Будь Алексей просто клиентом симпатичной Мариночки, никогда бы ему не узнать, что между реальной ценой объекта и той, что значится в распечатке, есть «две большие разницы», как говорят в Одессе, да и живет агент вовсе не с «конторы», а со своих дел, которые он «крутит» на стороне.

— Ну что же, Алексей Вячеславович, если это вам так интересно… — начал Бредов.

* * *

…— Диночка! — ласково позвал Вадим, войдя в комнату.

Шторы были задернуты, стоял полумрак, резко пахло какими-то лекарствами. Дина лежала в кровати, натянув одеяло до подбородка. Под одеялом проступали очертания ее огромного живота. Вадим, решив, что Дина спит, осторожно, на цыпочках, подошел к кровати. Но она не спала — смотрела в потолок. Он присел на краешек, положил ей на грудь большой букет роз.

— Что с тобой? —спросил Вадим шепотом.

— Нет-нет, ничего, — грустно отозвалась Дина. — Тебя жду, лежу, думаю.

— Я уже здесь, — улыбнулся Вадим и ткнулся губами в ее щеку. — Я тебе фруктов привез и рыбки солененькой. Будешь?

Дина отрицательно мотнула головой, из глаз выкатились слезы.

— Что с тобой?

— Врач говорит, на сохранение ложиться надо. Живот тянет. Шесть недель осталось. Скоро уже.

— Кто ж тебе не дает? Ложись, милая, я тебя навещать буду.

— Угу, я лягу, а ты носа в больницу не покажешь, со своей Сашкой будешь жить.

— Дина, ты опять! — Вадим поднялся, заходил по комнате. — Сколько раз я просил!..

— Я тут лежала, думала: вот родится мальчик, подрастет, а папка к нам редко ходить будет. Забежит на часик, опять убежит. Мальчик меня спросит: «А почему папка с нами не живет?» А я ему скажу: «Потому что он в другом месте, с другой тетей живет. Семья у него там». Он спросит: «А мы для него разве не семья?» «Нет, — скажу, — не семья, мы так — в качестве развлечения существуем, чтобы иногда богатый папа нам подарки дарил да в гости приходил — поесть, поиграть да еще кое-что». У меня хороший мальчик будет, красивый, умненький, весь в отца.

— Ты прямо как немецкая фрейлейн из той сказки, ей-богу, помнишь, которая в день свадьбы представила, как родится у нее сынок и упадет в колодец… — покачал головой Вадим. Он снова присел на краешек кровати. — Что тебе всякие глупости на ум идут?

— Может, конечно, и глупости. Тебя почти целую неделю не было. А случись со мной что? Думаешь, моя соседка палец о палец ударит? Да она скорей поможет мне сдохнуть, чтоб жилплощадь поскорей освободилась!

— Диночка, миленькая ты моя! — Вадим обнял ее, принялся покрывать ее лицо поцелуями, чувствуя губами соленые слезы. — Замотался я совсем! Документы на сделку готовили. Знаешь, сколько там документов? Я тебе покажу!

— Не надо, — сказала Дина.

— Юристы, банки, встречи, договора, протоколы. Как белка в колесе, честное слово! Знаешь, какая крупная сделка! Зато теперь все позади. Вчера в десять утра подписали в кабинете у Ведмедека. Он гарантом выступил. Я-то не верил в него, думал, «загноит», откажется, а он настоящим мужиком оказался. Представляешь? Через четыре месяца у нас столько денег будет, умотаться! Все купим: и квартиру, и машину, все-все! Я каждый день к вам приходить буду — обещаю! Ни минуты покоя — вы еще устанете от меня!

— Ведмедек — это кто? — спросила Дина, подозрительно глянув на Вадима.

— Ну, я же тебе говорил… — Вадим замялся. — Ну, этот… тесть. Кличка у него такая.

— Ах тесть! Ну да, он же у тебя такой богатый, такой важный! Без него нельзя, а если ты еще от Сашки уйдешь — весь твой бизнес сразу кончится. Думаешь, дура я, не понимаю?.. — Дина помолчала немного. — Ты и в прошлый раз говорил, что денег много, все купим… Хвастался, что очень крутую сделку провернул.

Вадим тяжело вздохнул:

— Да, провернул. Только те деньги все пришлось в проект вложить. Не хватало. Понимаешь?

— Нет, не понимаю, — покачала головой Дина. — Ты их каждый раз вкладывать будешь. Один проект, второй, десятый. Денег много не бывает, ты же сам говорил…

— Да нет, почему же, бывает, — слегка растерялся Вадим, он действительно говорил так. — Просто подобный проект один раз в жизни подворачивается. Реконструкция элитного дома в центре. Упустишь — и все! Потом фортуна к тебе только задницей поворачиваться будет. Не любит она, когда ее подарки не берут. У нашего мальчика с первого дня жизни будет все, абсолютно все, понимаешь? Это же здорово! И не будешь ты у меня в четырех стенах сидеть, няню хорошую наймем.

— Твои бы слова да Богу в уши. — Дина с трудом повернулась на бок. — Болит все, сил нету.

— А что такое? — встревожился Вадим.

— Как что? Мог бы и пораньше поинтересоваться — что! Уколы мне делают сосудорасширяющие, чтобы преждевременных родов не было, и витамины. Вот и болит!

— Диночка, но ты же мне ничего не говорила!

— А ты не спрашивал!

— Ну ладно, ладно, хватит уже дуться, мир. Смотри, какие розы огромные, голландские. Такие очень долго стоят.

Дина взяла букет, вдохнула аромат цветов.

— Спасибо, — сказала она и слабо улыбнулась. — Обещай мне, что больше не будешь пропадать надолго.

— Обещаю, — с готовностью откликнулся Вадим. — Тебе что-нибудь приготовить поесть?

— Ладно, готовь, — согласилась Дина. — Там в холодильнике котлеты есть, салат. Каши гречневой хочу. Сваришь? И цветы в вазу поставь. Да не просто поставь, а обрежь стебли, шипы обломай, иначе ни фига они стоять не будут, хоть и голландские!

— Через пять минут все будет! — Вадим взял букет и отправился на кухню.

Он, конечно, лукавил насчет того, что после заключения сделки будет посвободней. Куда там! Теперь надо будет жильцов расселять, бегать, суетиться, следить за тем, чтобы подрядчики выполняли все работы в установленные сроки, а те, конечно, будут тянуть резину. Не столько резину, сколько деньги. Дом-то крутой, халтурить нельзя — все должно быть сделано по высшему разряду. А не дай бог, доллар упадет, или еще какая финансовая беда случится в нашем многострадальном государстве! У них ведь вся смета долларовая, в рублевом эквиваленте. А четыре месяца — срок большой, все, что угодно, может произойти… Нет-нет, больше никаких дополнительных инвестиций, все согласно смете и графику работ. И так он уже остался без копейки, весь выложился. Вообще-то подрядчик ему понравился. Солидный мужик лет пятидесяти, все рекламировал себя, показывал фотографии реконструированных им домов. Кучу цветных фотографий. Действительно, стильно, красиво, богато… Вадим чужому слову никогда не верил, а потому навел о подрядчике справки. Все подтвердилось. Хорошо работал, ни разу заказчиков не подвел… Ну ничего, расселение он быстро организует, за ним, как говорится, не заржавеет…

На кухне Вадим налил в вазу отстоявшейся воды из кувшина, обрезал ножом длинные стебли, стал обламывать шипы — укололся. На указательном пальце выступила темно-красная капелька крови. Вадим отсосал кровь, полез в аптечку за йодом.

Послышались шаги. На кухню вошла соседка. Помня Динину инструкцию, Вадим отвернулся, не поздоровавшись.

— Здрасте, — сказала старуха ему в спину и начала греметь кастрюлями.

«Долго она будет здесь сшиваться?»— раздраженно подумал Вадим и обернулся.

Соседка включила газ, поставила на плиту сковороду, налила подсолнечного масла.

«Да, судя по всему, долго». Он полез в холодильник за котлетами.

— Ты за своей Динкой-то следи! — неожиданно произнесла соседка, не глядя на него.

— Что такое? — насторожился Вадим.

— К ней вчера мужик днем приходил. Так же, как и ты, на час.

Масло раскалилось, и старуха вывалила на сковороду мелко нарезанную картошку.

Слова старухи больно резанули по сердцу.

— Вы бы не в свое дело не лезли! — сказал Вадим зло.

— Что? — не поняла старуха.

— Мы сами как-нибудь разберемся, без вас! — крикнул Вадим.

— Я-то что, тебе с ней жить, — пожала соседка плечами.

Вадим промыл гречку, поставил кастрюлю на огонь. Старуха стояла у плиты, помешивая картошку, и уходить с кухни не собиралась.

«Да, Динка права, надо поскорей отсюда сваливать. Поменяться бы с каким-нибудь алкашом, чтоб старухе крови попортил», — подумал он зло.

— А ты чем занимаешься-то? — снова неожиданно спросила соседка.

— Я? Да так, философией, — слукавил Вадим.

— Ученый, что ли? — усмехнулась старуха. — А Динка говорила, будто ты квартирами торгуешь. Буржуй!

«Кто ее, интересно знать, за язык тянул?! То она с соседкой на ножах и слова не скажет, а тут разоткровенничалась!» — подумал Вадим.

— Бывает иногда, торгую.

— Ты мне с правого уха говори, а левым я не слышу ничего, — заметила соседка. — Муженек покойный мне его рассадил.

— Я говорю — есть такое дело. Было бы чем торговать, — сказал Вадим громко.

— Вот и пособил бы Динке своей, да и мне заодно.

— Как же я вам пособлю? — удивился Вадим.

— А говорят, сейчас можно из коммунальной комнаты в отдельную квартиру уехать.

— Расселить, что ли?

— Ну я не знаю, как это у вас там называется. Сам видишь, нам с твоей Динкой житья вместе нету, а так я бы на старости лет отдельно пожила. Детей нет, так племянникам хоть квартира достанется…

«А что, может, она и права? Отселить ее куда-нибудь на окраину, и будет у Динки двухкомнатная. Судя по всему, запросы у соседки не очень большие, долго выкобениваться не будет», — подумал Вадим, убавляя огонь.

— Я подумаю!

— Думай-думай, — кивнула соседка, — а то потом ребеночек родится — некогда думать будет.

Вадим вернулся в комнату. Дина все так же лежала в кровати.

— Что это к тебе за мужик вчера приходил? — спросил Вадим с ноткой ревности в голосе.

— А, настучала уже! — усмехнулась Дина. — А ты как хотел? Неделями не бываешь! Да ладно, не дергайся ты, врач это был.

— Мужик? — удивился Вадим.

— А чего особенного? Классный, кстати, врач, внимательный очень, в отличие от некоторых.

— Дина, мы уже, кажется, обсудили этот вопрос, — завелся Вадим.

— Обсудили, обсудили. Врач-то и сказал, чтоб на сохранение ложилась. А я боюсь.

— Нет-нет, надо обязательно ложиться, — покачал головой Вадим. — Ему виднее. Знаешь, соседка твоя предложила отселение. Квартиру ей отдельную надо.

Дина нахмурилась:

— Я ж просила!

— Да я с ней и не разговаривал, она первая начала. Может, и правда, отселить ее? Будет у тебя своя «двушка».

— С тараканами, в старом доме, в котором скоро капремонт начнут, — добавила Дина. — Придумала же — отселиться! А так на нее посмотришь — вроде мозгов нету…

— Нечего было языком болтать, что я недвижимостью занимаюсь!

— А я и не болтала! — обиделась Дина. — Может, она наши разговоры за дверью подслушивает!

— Ага, глухая и подслушивает, — улыбнулся Вадим. — Ты кому другому расскажи! А насчет отселения все-таки стоит подумать.

— Ладно, иди давай, а то каша сгорит, — строго сказала Дина.

Вадим покормил ее, пообедал сам и поехал по своим обычным риелторским делам.

* * *

…Кварцевые часы на стене показывали без пятнадцати двенадцать. В офисе было многолюдно. Штатные и внештатные агенты работали не покладая рук: сегодня был день жильцов расселяемого дома, все они приехали заключать договоры с «Гарантом». Одни скандалили и требовали кроме отдельных квартир еще приличной доплаты, поскольку теряют престижный район, другие хотели евроремонт за счет фирмы, третьи претендовали на две жилплощади — себе и детям. Попадались, правда, и такие, которые были всем довольны и только кивали головами, соглашаясь. Из последних нашелся один мужик, который, посмотрев предлагаемую квартиру, тут же согласился в нее въехать. Спихнуть объект с первого показа — это большая редкость. Обычно квартиру придется раз десять показать, прежде чем она кому-нибудь приглянется. Да и десять — не рекорд, бывали в «Гаранте» и такие объекты, которые по сорок раз показывать приходилось. Измотается агент, изведется, надоест хозяевам со своими бесконечными звонками и приездами, каждый раз с новыми людьми — ну не берут квартиру, хоть убейся, хотя вроде бы неплохая, и ремонт недавно сделан, и район тихий. Просто есть «везучие» объекты, а есть наоборот, и порой тут от агента и продавцов мало что зависит. Нет настоящего клиента — и все! Кто хоть год в риелторском бизнесе покрутился, тот знает. А вообще, показ объекта потенциальному покупателю — это маленькое искусство, которому, впрочем, несложно научиться. Опытный риелтор никогда не поведет на квартиру к продавцу всех покупателей сразу. Привезет, конечно, всех вместе, но поведет каждого по отдельности. Один смотрит, остальные пока в машине ждут, поскольку процессом осмотра нужно управлять и не оставлять клиентов наедине, а то ведь они и сами между собой Договориться могут. Если же продавца дома нет, а у агента есть ключи от заветной жилплощади, то можно вести всю толпу сразу, а потом уже на месте «разводить», чтобы лишней работы не делать. По пять раз рассказывать о достоинствах и недостатках квартиры — язык отвалится. А потом, после показа, если чувствуешь, что «клюнуло», но покупатель сомневается — то ли цена ему кажется слишком большой, то ли не понравилась плесень в ванной, — надо его приободрить, пообещать, что с продавцом будет проведена необходимая работа, что цена немного упадет, а плесень исчезнет. Те, кто обращается к риелторам, или ленивы, или богаты, или действительно в этом деле ни черта не смыслят, а потому у них один выход — довериться специалисту, который весь геморрой с документами возьмет на себя. Поэтому агенту такие доверяют, и тут главное — вовремя выступить гарантом безопасности, поболтать по душам, создать видимость, что покупателю ты лучший и преданнейший друг и стоишь на его стороне, хотя на самом деле стоишь ты только на своем гонораре, из которого больше половины придется агентству отстегнуть… Однако поскольку изначально цена объекта слегка завышена, всегда есть возможность скинуть несколько сотен за счет продавца. Доверчивый покупатель на такие уловки клюет как на живца. «Просит хозяйка за свою халупу семнадцать тысяч, но нет, не получит она их, не получит. И собачатиной воняет, и сантехника ни к черту… Вы, молодой человек, собак-то любите? Нет? Вот и я тоже. Ненавижу! В прошлом году меня за ляжку сенбернар укусил. Видите шрам? С тех пор… В общем, с хозяйкой я на шестнадцать с половиной договорюсь, обещаю». «…Вы, девушка, любите собак? Да? Я тоже! Обожаю! У меня дома замечательный сенбернар живет. Такой ласковый. Дети в нем просто души не чают! Одна беда — ест слишком много. Ведра мяса на день не хватает. Вот и приходится крутиться как белка в колесе, чтобы собаку с детьми прокормить. А у хозяйки тоже весьма замечательная собака неизвестной породы, я думаю, вы с ней поладите. Будете потом домами дружить, собачачьими секретами делиться…»

Вадим поздоровался со всеми, прошел в кабинет. Тут же на пороге возникла Катя.

— Договора подписать, Вадим Георгиевич, — сказала она, покрываясь румянцем.

— Ну как ты, освоилась уже? — спросил Вадим, ставя под договорами свою подпись.

— Освоилась, — кивнула Катя, заглядывая в глаза начальнику. — Больше никаких ошибок не будет.

— Во-первых, не зарекайся, во-вторых, чтоб действительно освоиться и все тонкости нашего бизнеса понять, надо не один год в нем проработать. Ну ладно, будем считать — испытательный срок для тебя закончился. Беру в штат. Можешь об этом своим родителям сказать.

— Классно! Спасибо, Вадим Георгиевич. — Катя широко улыбнулась.

— Спасибо в стакан не, нальешь… Шучу, шучу. — Вадим полез в сейф за печатью. — Сколько Владимир Иванович тебе клиентов с расселяемого дома дал?

— Одного всего, — сказала Катя.

— Одного, и то хорошо. Видишь — доверяет. Вот ты и оправдывай доверие. Больше у тебя никаких сделок не намечается?

— Намечается, — кивнула Катя и открыла блокнот. — Один мужик приходил, хочет свою однокомнатную в Перове на «двушку» с доплатой поменять.

— Понятно — альтернатива. Большая доплата? — поинтересовался Вадим.

—Пятнадцать тысяч!

— Ого! — покачал головой Вадим. — Вполне прилично. Что просит: престижный район или новый дом?

— Того и другого, и побольше, — пошутила Катя.

— Того и другого побольше не получится, — подхватил шутку Вадим. — Телефон, адрес записала?

— А как же!

— Есть желающие?

— Уже двое.

— Молодец! Теперь ты с показом немного потяни, говори, что хозяина пока нет, еще что-нибудь — в общем, придумаешь! Только палку не перегибай, а то убегут. Может, сегодня-завтра еще парочка желающих наберется, тогда всех вместе и повезешь, а то так у нас в конторе на бензин денег не хватит, чтобы всех клиентов поодиночке развозить.

— Так у них почти у всех машины есть, — заметила Катя.

— Машины — это хорошо, — кивнул Вадим. — Только ты смотри, чтобы они между собой не Договорились, а то «кинут» и глазом не моргнут.

— Это я знаю. Ученая, — сказала Катя.

— Ну вот и работай, раз ученая, — улыбнулся ей Вадим. — А насчет «спасибо» ты подумай — давно чай с тортом не пили.

Катя кивнула и ушла, а Вадим углубился в бумаги, но поработать с документами ему не дали. Сначала заглянул Владимир Иванович.

— Можно к тебе?

— Валяй. Ну что там у вас, как?

— Еще неделя, и дом будет освобожден от каких-либо живых существ, кроме крыс и тараканов, — весело сказал Владимир Иванович. — Закрутилось, Вадик, закрутилось!

— Не говори «гоп»! Сложные случаи есть?

— Можно сказать — нет. Соня с Мишкой проводят грандиозную работу по опусканию слишком заносчивых клиентов. Их бы премировать надо. Действительно, волчья работа.

— Ладно, ладно. Вот проект до конца доведем — всем хорошие премии будут в зависимости от участия, — пообещал Вадим. — Что еще?

— Подрядчик интересуется, переведены ли оставшиеся деньги.

— Подожди, подожди. Как это — они еще работать не начали, а мы им уже треть перевели и еще должны?

— Вадик, ты меня, конечно, прости за назойливость, но по договорам мы им шестьдесят процентов предоплаты должны сделать. Им ведь материалы покупать, сантехнику, рабочих нанимать. Я вчера там был — с улицы уже начали леса строить… Да и перед другом неудобно, понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Вадим. — Ладно, завтра перечислим, раз пошла такая пьянка. Что еще?

— Конфиденциальный вопрос, так сказать. Вадим кивнул и посмотрел на полуоткрытую дверь кабинета. Владимир Иванович встал, дверь прикрыл.

— Через неделю у дочери свадьба. Впервые замуж — это не баран чихнул. Родственников понаедет — человек сорок. Все деньги дочке на квартиру да на застолье ушли. В общем, взаймы две тысячи до первой приличной сделки. Хочу их в свадебное путешествие отправить, в круиз какой-нибудь… средиземноморский…

— Жених-то — ничего? — спросил Вадим Георгиевич, открывая сейф.

— Ничего. Толковый парень. Аккумуляторами торгует.

— Автомобильными?

— Да нет, автономное питание для кассовых аппаратов и систем сигнализации.

— Жаль, а то бы пригодился. Значит, на аккумуляторах свадебное путешествие не заработать?

— Да он только начал. Не раскрутился еще.

Вадим отсчитал Владимиру Ивановичу две тысячи долларов.

— Желательно побыстрей, а то я с этим проектом на мели сижу — даже машину поменять не могу.

— Как только, так сразу, — кивнул Владимир Иванович, сунул доллары в карман пиджака и вышел.

Вадим вздохнул и вспомнил, как все начиналось у них с Александрой. Был он тогда нищим студентом четвертого курса философского факультета, на кольцо невесте денег едва наскреб. Если б не Ведмедек… Может, Дина права и женился он тогда не на Александре вовсе, а на ее обеспеченном папе, поскольку хотел беззаботной и обеспеченной жизни? Хотел бессознательно, не желая себе в этом признаться? Нет-нет, неправда это! Был он романтиком, любил Александру искренне, и никаких меркантильных мыслей в его голове тогда не витало. Просто потом любовь превратилась в привычку. А от привычек человеку романтичному не так-то легко избавиться, да и зачем? Впрочем, от юношеского его романтизма сейчас остались одни только ножки да рожки…

Вошла Соня:

— Вадим Георгиевич, а что мне с вашей Людмилой Павловной делать?

— Что такое? — насторожился Вадим, откладывая в сторону бумаги. — По-моему, вполне приличная старушка. Я в свое время ее квартиру продавал. Первый мой клиент.

— Ну да, приличная! Только она теперь эту квартиру назад просит. Ностальгия у нее, видите ли. А по-моему, это не ностальгия, а маразм старческий. Новые хозяева, конечно, против. Она скандалит, настаивает, говорит, будто это мы виноваты, что она на старости лет без жилья осталась.

— Насколько я помню, она у сына жила. — Вадим понял, что поработать в офисе ему сегодня не дадут. Слишком много народу и бестолковой суеты — не сосредоточишься .

— Видать, не ужилась. Говорит, будет теперь на нас в суд подавать.

— Да ради бога! Сделка была абсолютно чистая. Ни один суд в ее пользу не решит. Только если она недееспособна.

— Вот этого-то я и боюсь. Вы, Вадим Георгиевич, когда сделку оформляли, справку с нее о психическом здоровье не требовали? К психиатру не ходили? Может, она десятый год на учете в Кащенко состоит?

— Присядь, Соня, в ногах правды нет. И объясни, пожалуйста, в чем причина для беспокойства?

— Если все так, как мы сейчас предполагаем, сделка будет признана незаконной и аннулирована.

— Ну и что дальше?

— Значит, кто-то из клиентов теряет в деньгах, да и наша репутация, прямо скажем, подмочена.

— Насчет репутации ты. Соня, особо не переживай — еще не из таких передряг выходили. А из клиентов потеряет только сама же Людмила Павловна, чтоб ей ни дна ни покрышки с ее выкрутасами! Я эту сделку хорошо помню — она по полной сумме проходила, так что ей придется возвращать все деньги до копеечки, а она наверняка часть из них потратила. Так что. Соня, ты объясни ей все популярно и предложи другой вариант. Если она не совсем сумасшедшая — поймет.

Когда Соня ушла, Вадим, заглянув в свой рабочий блокнот, сгреб со стола все бумаги по новой сделке в портфель и покинул кабинет. Ему надо было кое-кого навестить.

* * *

Ободранная дверь на Подбельского была опечатана. На бумажках, приклеенных к двери и косяку, стояли подписи и печати.

«Хорошенькое дело — неужели и девчонку забрали? А где же папаша?» — подумал Вадим. Он вспомнил о Василиске, представил ее, прыгающую на пружинах дивана. Красивые глаза, короткие пепельные волосы. Вадим вдавил кнопку звонка соседней двери, особо, впрочем, не надеясь, что кто-то окажется дома. Было четыре часа — наверняка соседи все еще на работе. Однако за дверью раздались шаги, и дверь открыла та самая женщина, которая наорала на него в прошлый раз.

— Здрасте,-улыбнулся Вадим Георгиевич, надеясь, что женщина его не запомнила. Но она его тут же узнала.

— А, это вы, — сказала она сухо. — Что, Васькина квартира покоя не дает? Я же вам в прошлый раз русским языком все объяснила!

— Дело не в квартире, — покачал головой Вадим. — Не нужна мне она! Я хотел бы узнать, что с девочкой.

— Озаботились? Ладно, пройдите, раз уж пришли! — Женщина отступила в сторону, запуская Вадима. Закрыла дверь, дальше прихожей не повела. — Умер у нее отец-то.

— Как умер? От водки? — предположил Вадим.

— Ну не от воды же! — вздохнула женщина. — Привел в дом дружков, напились, подрались, вот он и упал неудачно виском об железку. Мгновенная смерть. Дружки, конечно, убежали со страху. Василиска пришла со школы, видит, папка лежит, не шевелится. Думала — напился, давай тормошить, а он уж остывать стал. Кинулась ко мне. Я и милицию и «скорую» вызвала — все как положено. Девочку до оформления опекунства в детский дом забрали, только не вижу я, чтоб родственнички торопились. Никому, видать, не нужна, — вздохнула соседка.

— А поймали этих дружков его? — спросил Вадим.

— Да чего их ловить-то? Вечером того же дня все в кутузке сидели. А вам-то что за интерес, если не квартира?

—Да так… хорошая девчонка. Жалко.

— Жалко ему! Опекунство у вас не выйдет, и не думайте даже. У нее своих родственников хватает.

— С чего вы решили, что я об этом думаю? Не думаю. Я просто помочь хочу. Вы ее в детском доме навещали?

— А как же! Гостинцы носила. Она сидит, плачет. Конечно, в десять-то лет без мамки-папки остаться — каково?

— Да уж, — согласился Вадим. — Адрес не дадите? Я ей тоже чего-нибудь вкусненького принесу.

— Добрый, что ли? — Женщина смерила его взглядом с ног до головы. — Ну ладно, дам. А то у меня денег-то в обрез — не напасешься. — Женщина ушла в комнату, скоро вернулась с листком бумаги, протянула ему. — Вот адрес.

— Спасибо, — поблагодарил Вадим, пряча листок во внутренний карман пиджака.

— Вы меня извините за прошлый раз, спустила на вас собак, — неожиданно смягчилась женщина. — Это ее папаши идея была квартиру продать, вы тут как бы ни при чем. Вам позвонили, вы и приехали. Отругала я вас тогда, а потом все переживала, что зря. По вам сразу видно — человек вы хороший, честный. Не держите зла. А коли еще Василиске хоть немного поможете — вам на том свете зачтется.

— Мать ее сюда не приезжала?

— Нет. Ей в Италию звонили — говорит, дел много, не сможет пока приехать. Лучше бы уж вообще от ребенка отказалась, чем так.

— М-да, хорошая у них, видать, семейка.

— Не вам судить! — Тон у соседки опять стал резким. — Может, мать еще опомнится, пожалеет свою душу. Ведь страшный же rpexl

— Грех, — согласился Вадим Георгиевич.

Он поблагодарил соседку за адрес, попрощался и вышел за дверь. Василиску действительно было очень жалко. Он сам не знал — почему. Чужой ребенок, первый раз в жизни ее видел, скоро свой будет, родной. И так хлопот полон рот, к чему ему все эти хлопоты? А вот защемило сердце, засвербило в душе, не проходило и дня, чтобы он не вспоминал о Василиске.

У них с Александрой детей быть не могло. Много раз пытались, но каждый раз все заканчивалось неудачей: то выкидыш, то вообще — ничего. Пришлось идти в центр планирования семьи, сдавать анализы, проходить обследование. Генетическая экспертиза выявила наличие в крови антигена. Во всем они были совместимы; и по характерам, и в сексе, и в быту. Почти не ссорились. Александра всегда понимала его, шла на компромиссы, он тоже ей уступал. А тут надо же — генетическая несовместимость! Каждый раз при наступлении беременности организм Александры вырабатывал антитела, которые отторгали плод. На семейном совете решили: раз Бог не дал, значит, не судьба, и не будут они больше по этому поводу дергаться, для себя будут жить, в свое удовольствие. А тут у него появилась Дина…

* * *

…Паша сидел на подоконнике, упершись ногами в оконный проем. Ему было скучно, грустно, плохо. От «Примы», которой угостил его местный сторож дядя Вася, щипало язык, во рту скапливалась горькая слюна, свербило в носу, а кайфа не было никакого. Все попытки проникнуть в ординаторскую к заветному шкафчику с таблетками были тщетны — за ним следили очень строго и все так же запирали на ключ в его крохотной палате, как какого-нибудь преступника.

Кормили скудно, но ему, впрочем, было все равно, потому что вкуса пищи он почти не ощущал.

Ломки теперь стали намного слабее, он даже иногда стал забывать о своих обычных утренних желаниях — хотя бы маленькую дозу! Впрочем, Паша прекрасно знал, что все это самообман, ложное утешение — стоит только добраться до заветного шкафчика!..

Ключ в замке повернулся, и на пороге возникла строгая медсестра в очках — Валентина Сергеевна. В правой руке она держала стойку от капельницы.

— Все сидишь, бездельничаешь? — сказала она, опуская стойку на пол.

— А че делать-то? — с вызовом спросил Паша. — Заперли, как обезьяну в клетке.

— Поработать хочешь?

— Поработать? — удивился Паша.

— Ну да, хватит уже даром больничный хлеб жрать.

— Нет, работать я не могу, — отрицательно покачал головой Паша. — У меня все исколото: задница, плечи. Скоро живого места не останется.

— А что ты хотел? Любишь кататься… Зато здоровым человеком выйдешь, семью создашь, детей нарожаешь, может, чего хорошего в жизни сделаешь. А то в свои двадцать — уже как старикашка восьмидесятилетний, под себя ходишь, хоть сейчас на кладбище неси!

— Ничего не старикашка! — обиделся Паша. — Это у меня, может, с детства болезнь. Вовремя не вылечили.

— Ну да, не вылечили! Вся твоя болезнь от героина. Если не бросишь колоться, еще пару лет — и все!

— Неправда, у меня еще вся жизнь впереди!

— Значит, так. Работать не пойдешь — сегодня же и выпишем, — предупредила медсестра. — Будешь сам себя кормить.

— У меня денег нет. — Паша вздохнул. — Вы же и повытаскали. А тут до Гусевки, откуда меня Eгop привез, далеко?

— Километров пятнадцать, наверное.

— Пешком не дойдешь. — Паша кивнул на заснеженные поля за окном, снова вздохнул. — А попутки до деревни бывают?

— В Гусевку? Да вряд ли кто возьмет. Зимой автобусы не ходят, поэтому всяк норовит в машину напроситься. Кто родственников возит, кто друзей. Без пассажиров не ездят. Да и куда ты пойдешь, парень? Одежонка у тебя хлипкая, домашняя. Замерзнешь по дороге.

Медсестра была права — до деревни ему не дойти. Да и что ему там делать без копейки? А что, если не до деревни, а в Москву? Прийти к ментам да и рассказать им все. Эх, хоть бы какой документ завалящий! Паша вспомнил злое лицо Кравцова, предупреждение: из дома ни ногой…

— Ладно, чего делать-то? — спросил он, слезая с подоконника.

— На кухне поможешь. Баки там тяжелые, девчонки не справляются, рабочих нет. Пьют все. — Валентина Сергеевна вздохнула. — Скоро все пропьют!

А может, оно и к лучшему, что он наконец-то выберется из своей крохотной палаты, посмотрит, что к чему. Может, так и до шкафчика скоро доберется… Паша пошел следом за Валентиной Сергевной по длинному больничному коридору.

* * *

Вадим обошел здание детского дома, поднялся на крыльцо, позвонил в дверь. В руках у него было два больших пакета. Долго никто не открывал, потом неожиданно щелкнул замок. Вадим вздрогнул. На пороге стояла дородная женщина в белом халате.

— Вы к кому? — спросила она, окинув Вадима взглядом.

— К Василисе Полуниной.

— Сейчас вообще-то ужин. Ладно, проходите, — сказала женщина, впуская его внутрь. — Вы ей кто, родственник?

— Дальний, — соврал Вадим.

— Как вас зовут? Что мне девочке сказать?

— Скажите — дядя. Вадим Георгиевич меня зовут.

— Присядьте. — Женщина кивнула на жесткую кушетку в углу и ушла.

Через минуту она вернулась вместе с Василисой. На ней был все тот же спортивный костюм, в котором она тогда скакала на диване. Девочка посмотрела на него исподлобья.

— Здравствуй, Василиса, — излишне весело и бодро произнес Вадим Георгиевич. — Ты меня помнишь? Помнишь, я к вам недавно в гости с тетей Полей приходил, ты еще открывать не хотела?

Девочка неуверенно кивнула, все так же исподлобья глядя на Вадима.

— Ну ладно, вы тут побудьте, — сказала женщина и ушла.

— Садись, — предложил Вадим и сам уселся на кушетку. — Как ты тут? Кормят хорошо? — Честно сказать, он совершенно не знал, о чем с ней разговаривать.

— Нормально кормят, — кивнула Василиска. — Евгения Григорьевна сказала, что вы мой дядя. Вы не мой дядя. Вы в прошлый раз приходили нашу с папой квартиру покупать. Я помню, как тетя Поля на вас кричала.

«И эта туда же!» — огорченно подумал Вадим.

— Да не нужна мне ваша квартира! У меня своя есть. Я тебя навестить приехал. — Он полез в пакет. — Здесь вот вещи теплые: свитер, штаны шерстяные, колготки. Мерзнешь, наверное?

— Нет, не мерзну. Здесь тепло. Чьи вещи, детей ваших? — спросила девочка.

— Почему детей? — удивился Вадим. — Все новое, только что купил. Возьми, пригодится.

Он протянул ей пакет, но Василиска отрицательно мотнула головой и пакет не взяла.

— Не надо мне от вас ничего!

— Слушай, Василиса, я тебя, конечно, уговаривать не буду — дело твое, но я ведь просто помочь тебе хочу. Тяжело теперь тебе одной. Здесь, кстати, фрукты, шоколад. Сама поешь и детей угостишь. — Вадим положил на кушетку второй пакет.

— А я и не одна! — с вызовом сказала Василиска. — За мной скоро мама приедет и в Италию заберет.

— Конечно, приедет, — кивнул Вадим, — никуда не денется. В Италии хорошо. Будешь итальянский знать. Тебя мама учила итальянскому языку, когда здесь с вами жила? «Белла рагацца» знаешь, что такое?

Василиска засмеялась:

— Рагацца-карагацца! Просто рога какие-то!

—Ничего и не рога! Знаешь, как переводится? «Хорошенькая девочка». Вот и будь хорошей, возьми все что я тебе принес. — Вадим поднялся с кушетки — Ладно, мне пора. Ты не скучай, я тебя часто навещать буду.

—А вы можете моей маме позвонить, сказать, чтобы она приехала и меня забрала? — неожиданно спросила Василиска.

— Маме? А у тебя ее телефон есть?

Девочка тяжело вздохнула и помотала головой:

— Он у тети Поли есть.

— Хорошо, я сейчас же заеду к тете Поле и возьму телефон. А завтра позвоню, идет?

Василиска кивнула. Неожиданно Вадим наклонился и поцеловал ее. Василиска отпрянула:

— Вы чего?

— Извини, больше не буду. Пока. — На прощание он помахал девочке рукой.

— Пока, — сказала Василиска печально. Когда дверь за Вадимом закрылась, она полезла в пакет с фруктами.

* * *

«Девятка» была припаркована у поребрика в одном из тихих московских дворов. Седой сидел за рулем, нервный курил и поглядывал в зеркало, наблюдая за детьми, которые с визгом катались с невысокой горки на детской площадке.

— Время идет, клиент нервничает, — произнес нервный.

— Ничего, ничего, ему, толстосуму, полезно иногда. По-моему, он уже пожалел, что заказал парнишку — сказал седой.

— А зачем же тогда «башлей» добавил? — удивился нервный.

— Чтоб мы чего плохого про него не подумали, — Усмехнулся седой. — Я в прошлый раз внимательно за ним следил, видел, как у него морда удовлетворением засияла, когда мы ему про «облом» сказали.

— Да ну, гонишь! Я тоже следил.

—Нет, тут не просто, так, — покачал головой седой. — У меня интуиция.

Нервный остановил его, тронув за рукав:

— Наш друг приехал.

Из пристроившегося неподалеку от них «опеля» Выбрался высокий седой мужчина, открыл дверцу «девятки», уселся на заднее сиденье.

— Добрый день, — вежливо поздоровался он «господами чижиками».

— Привет, ментяра, — весело отозвался нервный. — Как наше дело поживает?

— Поживает, — усмехнулся мужчина. — Мне на старости лет только и осталось, что наркоманов вам искать.

—На то ты и «опер», — сказал нервный. — Ладно, не тяни.

— Вы меня, пожалуйста, не погоняйте, — нахмурился мужчина. — Я люблю, чтобы все по порядку. Итак, — он раскрыл папку, стал перелистывать бумаги, — по наводке, которую вы мне дали, я выяснил, что в квартире проживал некий Павел Андреевич Осадчий. Выписался. По листку убытия должен был уехать в Рязань. Но в Рязани он в паспортном столе до сих пор не зарегистрирован.

— Не хватало нам его теперь еще в Рязани искать! У них там, в Рязани, пироги с глазами, их едят, они глядят! — пошутил нервный.

— В связи с наркотическими пристрастиями вашего героя я решил проверить, не ставили ли его на учет в наркологических диспансерах, — продолжая оперативник. — В пределах Москвы и Московской области-нет.

— Неужто в Рязани поставили? — ухмыльнулся нервный.

— И в Рязани нет. Но тут выяснилось, что в токсикологию одной из районных больниц Рязанской области был недавно доставлен молодой человек двадцати лет без документов с признаками тяжелейшего наркотического отравления — «колес» наглотался, о чем тут же был проинформирован тамошний оперативный дежурный. Дежурный, конечно, доложил кому следует, на этом все и кончилось — у рязанских ментов и без наркоманов дел хватает, благо и состава преступления нет.

— Так-так, вот это уже горячо, — оживился седой. — Неужто этот наш Осадчий отравился?

— В том-то и загвоздка. — Мужчина глянул в папку с бумагами. — Хотя имя и отчество совпадают, при поступлении в больницу парень был зарегистрирован как Кравцов.

— Как? — переспросил нервный.

— Кравцов, — повторил оперативник. Седой с нервным переглянулись.

— Тебе это ни о чем не говорит? — спросил седой напарника.

— Да это ж фамилия нашего клиента!

— Весело! Может, они родственники? — седой усмехнулся, повернулся к оперативнику. — Адрес больницы давай.

— Э, ребята, вы мои условия знаете, — покачал головой мужчина. — Сначала профинансируйте, как говорится.

— Во мент пошел — каждый свой шаг на «зелень» меряет! — пошутил нервный.

Седой вынул из внутреннего кармана куртки конверт, протянул его оперативнику.

Мужчина заглянул в конверт, удовлетворенно хмыкнул, передал «господам чижикам» папку:

— Здесь вся информация об интересующем вас объекте.

— Это у вас в ментуре объекты, а у нас клиенты, — поправил нервный.

Оперативник будто не слышал его, попрощался и вылез из «девятки».

— Козел! — произнес ему вслед седой. — Такие, как он, всю страну разворовали! Ничего святого! — Он помолчал, успокаиваясь. — Ну что скажешь, напарник?

— А что говорить? Работать надо. Приедем на место, там и разберемся, — сказал нервный.

Взревел мотор, «девятка» развернулась и, разбрасывая снежную грязь, выехала со двора.

* * *

«Фольксваген» Вадима Георгиевича с трудом забрался на горку и замер. Он вылез из машины и огляделся. До деревни оставалось еще километра полтора. Видны были дома с трубами, из которых шел густой белый дым. Дорога была — две узкие колеи, а посредине узкая высокая полоса жесткого наста. «Тут сядешь на брюхо и поминай как звали, — подумал Вадим, глядя на дорогу. — Для таких поездок нужен джип какой-нибудь». Ничего, вот проект пойдет, он и «фольксваген» свой поменяет, и джип купит. Подумав, посомневавшись, Вадим решил все-таки рискнуть. Осторожно тронул машину с места, вдавил педаль акселератора, набирая скорость. Мотор надсадно ревел, борясь с дорогой, и машина упрямо ползла в сторону Гу севки.

Главная улица в деревне была расчищена, и Вадим быстро добрался до дома деда. Дым из трубы не шел, дорожка от калитки до крыльца была засыпана снегом, да и сам дом стоял сиротливо, смотря на улицу черными окнами, будто его давным-давно бросили.

Все это удивило и встревожило Вадима. «Неужели свалил, гаденыш!» — подумал он, вылез из машины и направился к крыльцу, утопая по щиколотку в жесткой снежной крошке. Ноги тут же промокли.

Дверь оказалась не заперта, Вадим вошел в избу. В доме было холодно и промозгло. «Да, видно, горбатого могила исправит, — зло подумал Вадим, оглядывая комнату. Постель смятая, вытряхнутые из ящиков комода вещи разбросаны по комнате. Таблетки искал, хотел „наколесоваться“? Деньги, наверное, сразу же все спустил. И где его теперь найдешь? Зря он его пожалел тогда. Нельзя сволочей жалеть — тут же на голову садятся и гадят!

Вадим Георгиевич начал прибираться, торопливо запихивая вещи в ящики. Заправил постель, растопил печь, чтобы хоть немного согреться. Прибравшись в доме, вышел на крыльцо, раздумывая, где теперь «гаденыша» искать. Может, соседи видели, знают? Ведь в деревне долго незамеченным не проживешь — все на виду.

Вадим вышел из калитки на улицу, огляделся. Около дома Егора стоял его трактор. «Дома», — решил Вадим и зашагал по улице.

Егор действительно был дома. Сидел за столом, на котором стояла большая глубокая сковорода с жареной картошкой, залитой яичницей, торопливо и жадно ел.

— А, привет, кореш! — заулыбался он, увидев Вадима. Привстал, подал руку. — Покушаешь?

— Спасибо, не хочу, — мотнул головой Вадим. — Егор, я тут пацана в дедовском доме оставлял…

— Да, Вадик, удружил ты нам с родственничком! — не дал договорить ему Егор. — Такого наркошy поселил — упаси меня бог! Он ведь тут чуть боты не двинул в одночасье. Едва отходили. У меня от матери таблетки остались, так он их горстями, горстями, будто витаминки. Три дня под капельницей пролежал, понял, да?

— Где он?

— Известно где — в районе, в больнице. Его там держат пока, лечить пытаются, да только известно-дело гиблое. Мне сеструха моя Анька — она там санитарит — рассказывала: раз пять уже его у сейфа с лекарствами ловили — так и норовит ширнуться! И милицией грозили, и в палате запирали —ничего не помогает! Ты бы хоть предупредил нас, что за фрукт! А то мы его с распростертыми объятиями, можно сказать, а он… гнида!

— Мне этого парня спасти надо было. Где у нас больница? — спросил Вадим.

— Как из Гусевки выезжаешь, сразу направо, по шоссе, а там первый поворот. Дорога не очень. А спасти-то от кого? — полюбопытствовал Егор.

— Неважно. От себя самого.

— Да, это верно, — кивнул Егор, — сам он себя и погубит. Съест его болезнь, сточит, как червяк яблоко… Может, все-таки покушаешь? А я бы тебя потом доставил на своем железном коне, как барина.

— Некогда мне. — Вадим кивнул на прощание, вышел за дверь и зашагал по тропинке к своей машине.

Егор посмотрел в окно, зацепил вилкой картошки с яичницей, отправил в рот.

— Завязнешь по дороге, сам потом прибежишь просить вытащить. Только я меньше чем за две пол-литры не соглашусь, так и знай, — сказал он своему далекому собеседнику.

Паша, обливаясь потом, катил по каменному полу большой бидон с молоком. Подкатил к плите, утер рукой пот со лба. Молодая двадцатилетняя повариха Наташа в коротком халатике, под которым колыхались ее большие груди с темными сосками, хохотнула, увидев его.

— Как мышь, мокрый! Вот она, городская-то жизнь, — все в болезненную мокроту уходит, а здесь, глядишь, мужиком станешь, а, Павлуша? — Повариха озорно подмигнула ему и пообещала: — Еще один бидон прикати, я тебя обедом покормлю.

— Сейчас, сейчас. — Паша прислушался к бешено колотящемуся в груди сердцу, тяжело вздохнул. После стольких месяцев бездельного лежания на диване и ежедневных доз любая, даже самая легкая работа давалась ему с огромным трудом.

Паша не торопясь направился к открытой двери, за которой тарахтел грузовичок с бидонами в кузове.

— Умаялся, поди, Павлик! Давай сигареткой попыхтим, небо покоптим, — предложил водитель грузовичка — балагур и весельчак дядя Леша.

Паша присел на ступеньку рядом с водителем, с наслаждением затянулся едкой папироской, закашлялся с непривычки.

— Да, это тебе не анаша! — хохотнул дядя Леша. И что они все к нему привязались с этими наркотиками?! Он уж забыл, как они выглядят — столько времени прошло!

По плохо расчищенной дороге, надрывно ревя, к больнице неслась «девятка».

— Не жалеют движок, — заметил дядя Леша. — Так вот и умают «лошадку» до смерти. Чужой кто-то. У наших вроде ни у кого такой тачки нет…

Паша насторожился, напряженно всматриваясь в силуэт автомобиля. «Девятка» свернула к больнице.

— Ишь ты, к нам! Наверное, больного привезли, — предположил дядя Леша.

В Пашином сознании всплыл мутный силуэт машины около подъезда его дома — пропахший табаком салон, какие-то обрывочные разговоры… Он вдруг выкинул недокуренную сигарету и направился к кухне.

— Ты куда? — всполошился дядя Леша. — А бидон-то?

— Я сейчас, я в туалет, — соврал Паша. Он прошел через кухню, пересек больничную столовую и оказался в коридоре, который вел к приемному отделению. Паша, крадучись, двинулся вдоль стены по коридору, замер, не дойдя нескольких шагов до дверного проема. Через полуоткрытую дверь до него доносились голоса приехавших, спрашивавших о чем-то.

— Пашка Кравцов? Ну, конечно! Он сейчас на кухне девочкам-поварихам помогает, — ответила им дежурная медсестра.

Кравцов? Ну да, ну да, это ведь он сам, того не желая, «поменял» фамилию! После реанимации, когда Паша пришел в себя и увидел склонившихся над ним врачей, его спросили, Кравцов ли он. И Паша автоматически кивнул в ответ, еще не совсем понимая, чего от него хотят. А потом, уже осознав случившееся, решил, что поступил правильно, скрыв от врачей свою настоящую фамилию. Пусть будет Кравцов и пусть никто не догадывается, кто он на самом деле.

— А со здоровьем у него как? — поинтересовался мужской голос.

Паша тут же узнал его, внутренне похолодел, учащенно и неровно забилось сердце в груди. Именно этот голос тогда предложил ему хорошую дозу.

— Сейчас уже не так мучается, хотя тяжело, конечно, мальчонке. Поубивать бы тех, кто его к этому делу приучил. Что же вы за своим братом — и не уследили? Сами-то вон здоровьем пышете.

— Ну, за ним разве уследишь? Что мы только не предпринимали, чтоб спасти его от этой напасти! И лечили, и запирали, а уж денег истрачено — вторую машину купить можно! Можем ли сейчас навестить Пашу?

— Да-да. Вы подождите здесь, я его сейчас приведу. Присядьте на кушеточку.

«Ишь ты, вежливые какие, сволочи! Лечили они!» Паша сделал шаг назад, развернулся и побежал, стараясь не шлепать ногами в тапочках по полу. Он проделал тот же путь, что и несколько минут назад — через столовую и кухню, — и снова очутился около входных дверей. Бидоны уже все, сколько нужно, стояли около плиты, а грузовичок с балагуром дядей Лешей уехал. Паша видел, как грузовичок, урча, медленно забирается на горку — не догнать.

Он растерянно оглянулся. Было на нем больничное одеяние — куртка да штаны, на ногах тапки. В таком виде по зимней дороге не больно разгуляешься.

Подошла повариха Наташа, развязно подпихнула его широким бедром:

— Где бродишь-то, кавалер? Пойдем пообедаем, а то остынет все.

— Наталья, у нас здесь ватник и валенки найдутся? — неожиданно спросил Паша.

— В подсобке, — сказала Наташа. — Только не валенки, а сапоги. В валенках здесь нельзя. А куда это ты намылился, интересно знать?

— Потом скажу. — Паша бросился к подсобке. Сапоги оказались женскими и были по крайней мере на два размера меньше его ноги, но выбирать не приходилось. Он с трудом влез в них, накинул на плечи телогрейку.

— Павлик! — раздался в кухне звонкий голос медсестры.

Паша на мгновение замер. Никогда не был он набожным, никогда не ходил в церковь и не знал молитв, но тут вдруг ни с того ни с сего перекрестился и пробормотал: «Господи, спаси и сохрани!» — после чего рванул из подсобки.

Он выскочил из дверей на яркий свет, побежал по тропинке мимо помойки в сторону темневшего вдали перелеска. По этой тропинке из ближайшего поселка в больницу ходили медсестры и санитарки.

— Паша, вернись, к тебе брат приехал! А как же обед, Паша?! — неслись ему вслед голоса дежурной медсестры и поварихи.

Он знал, что женщины догонять его не станут. Он боялся другого, а до леса оставалось еще не меньше полукилометра…

Нервный с Седым выскочили на крыльцо, запрыгнули в машину. Взревел мотор.

— Подождите, подождите! — На крыльце появилась дежурная медсестра, замахала руками, приказывая им остановиться.

«Девятка» резко развернулась, обдав медсестру снежной пылью, и понеслась по дороге.

— Да что же это такое! — нервно закричала медсестра.

На больничное крыльцо выскочила и Наташа.

— Ну что? — спросила она медсестру.

— Не видишь — что? Уехали! — произнесла та. — Я еще и сказать-то ничего не успела, а он, вишь, уже сообразил, гад!

— Это не брат Пашкин был. Это какой-то из дружков его наркоманских. Долги, скорей всего, а может, и того похуже, — сделала предположение повариха. — Вот Пашка и перепугался. Надо в милицию звонить. Ты номер машины запомнила?

— Нет, — покачала головой медсестра. — Да куда там-все глаза снегом запорошили!

— Вот и я тоже нет, — вздохнула Наташа. — Спасать бы надо парня.

Медсестра с поварихой скрылись в дверях приемного отделения больницы.

Паша уже добрался до опушки леса, когда сзади послышался надсадный рев движка «девятки». Он оглянулся и увидел, что машина буксует на дороге, никак не может залезть на гору. Паша сделал в сторону «девятки» неприличный жест и припустил. Он знал, что там, за перелеском, шоссе, на котором можно будет поймать машину. Только бы успеть до того, как эти гады выкарабкаются… В перелеске он передохнул и умылся чистым снегом, перед тем как побежать дальше.

Нервный, матерясь, толкал машину сзади, комья грязного снега летели на его одежду. Он упирался, пока не поскользнулся и не упал. Седой перестал мучить машину, снял ногу с педали газа.

— Ведь уйдет, сучонок! — сказал нервный, отряхиваясь от снега.

— Никуда он не уйдет, — покачал головой седой. — Мы теперь знаем, откуда ноги-то растут. И гоняться за этим чмом нам, не надо. Зачем в «казаки-разбойники» играть? Придем к клиенту и «разведем» его по полной программе за обман. Мало не покажется!

«Господа чижики» сидели в машине, курили и ждали, когда появится кто-нибудь, кто вытащит их из сугроба.

Паша окончательно выдохся, упал и долго лежал на тропинке лицом вниз, слушая нервный стук своего трепыхающегося в груди сердца. Сейчас он проклинал себя за свою глупость, за свои слабости, свою дурь, свою лень… Почему-то безумно хотелось жить. А для того, чтобы жить, надо было двигаться, идти, ползти, бежать — и как можно скорей!

Паша сел, стянул с ног сапоги, удивленно посмотрел на вздувшиеся на ногах кровавые мозоли. А ведь пока бежал — боли не чувствовал! Взял сапоги в руку и заковылял по тропинке в сторону шоссе.

Вадим аккуратно вел свой «фольксваген» по заснеженной дороге и думал о Паше, о том, что, может, оно и к лучшему, что парень пока лежит в больнице. Кто будет искать его в другой области, в какой-то затерянной среди снегов районной больнице? Никому и в голову не придет. Тем более «господа чижики» почти ничего не знают о «гаденыше» — разве только его имя. Ох и вляпался он с этим гребаным Пашей! Все жадность человеческая, желание всего сразу и побольше! Ничего, зато сейчас деньги эти, неправедным путем заработанные, благому делу послужат — для богатых людей хороший дом будет, ему прибыль и Пашке он квартирку сделает, как обещал. Может, еще одумается малый, вылечится, работать начнет, семью заведет. Все будет у него, как у людей… Эх, как говорится, благими намерениями…

Вадим свернул на расчищенное от снега ответвление шоссе и прибавил скорость. Вдруг он увидел, как из перелеска, что был с левой стороны дороги, выскочил лохматый босоногий парень в телогрейке и с сапогами в руках. «Во нагулялся деятель — аж жарко стало!» — подумал Вадим, не сразу узнав в парне своего многострадального клиента. А когда узнал, так резко вдавил педаль тормоза, что в него чуть не въехала мчавшаяся сзади допотопная «Нива», только тормоза завизжали. Вадим с облегчением вздохнули отер мгновенно выступивший на лбу пот. Из окна «Нивы» высунулся водитель, отборным матом проорал Вадиму все, что думает по поводу его вождения, и уехал.

Вадим включил сигнал поворота, развернул машину. Паша стоял на обочине и голосовал. Его трясло. Вадим затормозил, приоткрыл заднюю дверцу. Паша юркнул в машину, уселся и только тут удивленно уставился на Вадима:

—Вы?

— А ты думал, я тебя здесь навечно одного бросил? —сказал Вадим, набирая скорость. — Что у тебя за вид? Что случилось?

— Ноги стер. — Паша всхлипнул. — Эти, которые тогда убить меня хотели… Они здесь!

Вадим посерьезнел, вдавил педаль акселератора.

— Как это — здесь?

— Я сам их видел! Они на горке около больницы застряли. Там вся дорога разбита.

Вадим не на шутку разозлился на парня.

— Я, когда уезжал, что тебе сказал? Чтобы ты из дому ни ногой! А ты что сделал, а? Какого хрена, спрашивается, было таблетки у Егора глотать? Я ж тебе кучу бабок оставил на жизнь! Хочешь сдохнуть — возьми в аптеке таблеток да и уйди в лес подальше, как собака, не мозоль людям глаза! Сейчас вот выкину тебя, ублюдка, из машины, пускай бандиты подбирают!

— Пожалуйста, не надо! Я вылечился! Я в больнице вылечился! Я уже не хочу больше никаких таблеток, ничего не хочу! Они же меня убьют! — запричитал Паша, вжимаясь в сиденье.

— Заткнись! — прикрикнул на него Вадим. — Теперь нам дорога в Гусевку заказана! Если они больницу вычислили, значит, и Егора вычислят, если Егора, значит, и меня! Добавил ты мне головной боли, гаденыш! Теперь еще одну ситуацию разруливать! Ну чего молчишь? Куда вот нам теперь податься?

— Не знаю, — всхлипнул Паша, пожав плечами. В любом случае надо было побыстрее сваливать из района, и лучше всего — в Москву. Может быть, он изначально избрал неверную тактику, пытаясь «спрятать» Пашу от «господ чижиков» в деревне, где раньше жил его дед? Видишь, непременно понадобилось «гаденышу» «колес» наглотаться и засветиться везде, где только можно! В большом, многомиллионном городе проще затеряться в каком-нибудь спальном районе, в одной из халуп типовой многоэтажной, многоквартирной и многоподъездной «панельки», где соседи друг друга не то что в лицо не знают — встречаются случайно раз в полгода и то бывают чрезвычайно удивлены, что они, оказывается, уже много лет живут рядом.

Снять ему такую за сотню — за полторы, и пускай живет в ней сычом, чтоб люди не видели… Получается, опять он пожадничал — хотел и денег за квартиру на Брюсовом срубить, и Пашку на халяву пристроить…

— Ну что надумал, гаденыш? — Вадим недобро посмотрел в зеркало на Пашу. — Есть у тебя кто в Москве, чтоб не наркоман был, чтобы никому тебя «не продал»? Или глухо?

— Есть, — кивнул Паша, немного подумав. — Одноклассница. Любовь моя первая. Правда, она замуж выходила, а потом почему-то квартиру разменяли. В Ясеневе живет.

— Туда и поедем. И учти, я тебе уже второй раз жизнь спасаю. Счетчик-то работает давно — щелкает, считает.

— Я понял. — Паша вздохнул. — Может, мы возьмем чего-нибудь? Хотя бы пива? А то колбасит меня со страху.

— Оторвемся от них, тогда и возьмем.

— А зачем вы меня все время спасаете? — неожиданно спросил Паша. — Вы же убить меня хотели, я знаю! Это вы их ко мне тогда прислали! Сами бы они не пришли!

Вадим громко сглотнул слюну.

— Ты свои предположения себе в задницу заткни и сиди помалкивай, а то я и разозлиться могу!

«Фольксваген» резво катил в сторону Москвы, а «господа чижики» все еще сидели в своей «девятке» недалеко от районной больницы, курили, разговаривали и ждали, когда их машину вытащат из сугроба.

* * *

Александра была явно не в духе. Она молча накрыла на стол и ушла в гостиную, оставив его на кухне одного. Обычно сидели они всегда за кухонным столом вместе, вели неспешные задушевные беседы, решая семейные или риелторские проблемы. Александра, даже если была сыта, составляла ему компанию и, пока он ужинал, пила кофе из свежемолотых зерен. Без этого кофе она и дня не могла прожить.

— Сашка, ты чего? — спросил Вадим жене вслед, но она не удостоила его ответом.

Вадим пожал плечами, полез в холодильник. Может, она сегодня не с той ноги встала? Можно понять — замучаешься все время в четырех-то стенах сидеть!

Неторопливо ужинал, вспоминая сегодняшний бурный день. Впрочем, у него что ни день — то бурный. Наверное, такова жизнь всякого настоящего бизнесмена — а он именно таковым себя и считал. Каждый час — новые сюрпризы, неожиданные повороты, нестандартные ситуации, которые надо нестандартно разруливать. Ну кто бы знал, что его поездка в Гусевку кончится именно так? Теперь седой с нервным знают все или почти все, а значит, будут наезжать на него за его нечестную игру и, может, даже угрожать. Последние события могли их очень разозлить. Но пока что они не знают того, что знает он, и поэтому у него есть время подумать и максимально себя обезопасить.

Пашку он поселил в районе Ясенева, неподалеку от Кольцевой дороги. Там у него действительно обнаружилась одноклассница. Болезненного вида женщина с младенцем на руках открыла им дверь и, завидев Пашу, обрадованно вскрикнула и бросилась с ним обниматься. Младенец же испуганно смотрел на незнакомцев. Звали женщину с ребенком Ритой, и была она первой Пашиной любовью еще класса с восьмого. Первое романтическое чувство. Потом Паша стал покуривать, колоться. Они рассорились. Рита быстро выскочила замуж, родила ребенка, но с мужем ей не ложилось, в результате чего неплохая однокомнатная в центре была разменена на… В общем, самая обыкновенная, банальнейшая история, каких случаются сотни тысяч и с которыми господам риелторам приходится сталкиваться чуть ли не каждый божий день…

Рита очень обрадовалась тому, что Паша хочет у нее пожить, хотя ее, конечно, несколько удивил его «больничный» вид и женские сапоги на ногах и крайне огорчило то обстоятельство, что у него совсем нет денег. В итоге Вадиму пришлось спонсировать «первое романтическое чувство». Впрочем, много он на этот раз не дал, подозревая, что Паша опять загуляет, « раскумарится »…

Вадим доел ужин, помыл за собой посуду, зашел в гостиную. Александра смотрела телевизор и одновременно читала какой-то детектив.

— Сашка, у тебя что, черная меланхолия? — по пробовал пошутить Вадим, приобняв Александру за плечи.

— Что, очень заметно? — недобро усмехнулась Александра, убирая его руку со своего плеча. — Год прошел, как сон пустой, царь женился На другой, — сказала она задумчиво.

— Можешь объяснить, в чем дело? — Вадим напрягся: а вдруг ей что-нибудь про их отношения с Диной стало известно? Мало ли на свете доброжелателей, доброхотов, которые не преминут Шепнуть кое-что жене на ушко.

— Ты на календарь давно смотрел?

— Сегодня… — Вадим осекся. Вчера был юбилей их знакомства, а он настолько умотался со своими риелторскими делами, что из головы все повылетало — ни цветов, ни поцелуев, да и приехал он уже в первом часу — считай, сегодня! — Черт возьми, Сашка, ну я ж тебя просто обожаю! Разве это не заметно невооруженным взглядом?

— Абсолютно! — покачала головой Александра.

— Хорошо, даю тебе двадцать минут на сборы!

— Да не хочу я никуда!

— Двадцать минут, — повторил Вадим, глядя на жену, как бык на тореадора.

— Ну ладно, — кивнула Александра, смягчившись. — Еще смотря куда собираться. Если в театр, то и часа не хватит, а если просто прогуляться, тоску развеять…

— Какой, к черту, театр! — перебил жену Вадим. — Мы с тобой сейчас в самый классный кабак забуримся и будем там гулеванить, пока не надоест, хоть до утра! Боже мой, десять лет! Столько не живут!

— Ага, сосчитал наконец-то! — усмехнулась Александра. — А я уж думала, никогда этого с тобой не случится.

— Собирайся, я сказал, женщина! — Слово «женщина» произнес он с кавказским акцентом. — И жди меня!

Он выскочил из гостиной, пересчитал деньги в бумажнике и карманах, бросился в прихожую. На сегодня хватит гульнуть, а завтра у них в конторе сразу две сделки, и он получит свой законный хозяйский процент.

* * *

Покупая огромные ярко-красные розы, Вадим вспомнил о Дине, которая сейчас наверняка лежит в кровати с большим, выпирающим из-под одеяла животом, и ему неожиданно стало грустно. Ведь на самом деле он должен быть там… Нет-нет, никому он ничего не должен! Дина сама решилась на этот важный поступок, он ее не заставлял, не неволил, да и как можно заставить человека родить помимо его воли? Грусть прошла, и он заспешил домой, к Александре. После сегодняшнего напряженного, нервного дня очень хотелось настоящего веселого праздника и любви.