"Риелтор" - читать интересную книгу автора (Житков Андрей)

В ЧИСТОМ ПОЛЕ ТРОЙКА МЧИТСЯ…

Паша открыл глаза и с удивлением посмотрел на низкий, потемневший от времени деревянный потолок избы. Со стоном перевернулся на правый бок. Дико болела спина и шея, будто его как следует поколотили палками. За окнами опускались сумерки. Хорошо хоть заснул ненадолго. С утра его страшно ломало — лучше умереть, чем так мучиться. Он метался по дому, как загнанный зверь, выпотрошил ящики комода в надежде найти хоть одну завалящую таблеточку. Из таблеток в доме был только просроченный аспирин. Паша залез на чердак, спустился в подпол, обшарил все углы и закутки — пусто. Хоть бы пучок пересохшей конопли, чтоб «молочка» сварить! В отчаянии он снова улегся в постель, попытался сообразить, как он оказался в этой избе. Вспомнил, как в замке его квартиры заворочался ключ, как входная дверь открылась и на пороге возникли двое: один старый, другой молодой. Когда он спросил, кто они и что им надо, эти двое засмеялись, сказали, что они — его лучшие друзья, и предложили уколоться хорошей Дозой. Он почему-то сразу вспомнил об угрозе Вадима Георгиевича и, все поняв, сказал им, что хочет в туалет, а сам попытался выскользнуть в дверь. Он рассчитывал, что Кемал поможет, только бы добежать до его квартиры этажом ниже. Но молодой сделал подсечку, и Паша растянулся возле порога. Они навалились вдвоем, стянули ему руку жгутом, и вскоре Паша почувствовал легкий укол. Через минуту весь страх прошел, тело сделалось ватным, в голове замелькали цветные картинки — очень хорошая оказалась «дурь». Последнее, что он помнил перед забытьем, как эти двое отпустили его руку и он остался лежать у порога, уже не в силах пошевелиться. Потом его куда-то везли в машине, и голоса тех двоих доходили до него издалека — он не мог понять, о чем они говорят. Кайф был долгим, как никогда. Он помнил, как какой-то сильный мужик тащил его по грязной дороге и ноги его подламывались, не желая идти. Он с удивлением узнал в мужике Вадима. Откуда он взялся? Потом опять была машина — и этот дом. Вадим бил его наотмашь, и он хрипел, покрываясь холодным потом. В сознании мелькнули разлетевшиеся по полу купюры. Деньги — вот что спасет его сейчас! На них можно купить все, даже в этой глуши! Паша вскочил. Куда он их дел, интересно знать? Он наморщил лоб, мучительно вспоминая свои действия после ухода Вадима. Опять началось рысканье по избе, которое продолжалось больше получаса и ни к чему не привело. Устав, Паша снова завалился на кровать, уткнулся лицом в пахнущую травой наволочку и вдруг почувствовал под щекой что-то хрустящее. Паша рывком сел, в нетерпении сунул руки под наволочку и извлек из подушки мятые купюры. Вот они, родимые! Паше сразу полегчало. Держа деньги в руке, он побежал к входной двери, сорвал с вешалки замызганную телогрейку, сунул ноги в высокие галоши.

На улице было тихо, крупными хлопьями падал снег. На мгновение он даже забыл о ломке. Задрал голову и принялся ловить ртом снежинки, чувствуя, как они тают на лице, приятно охлаждая кожу. Потом он побежал по дороге, выискивая глазами магазин. Ему навстречу катил трактор. Паша махнул рукой, и трактор замер рядом с ним. За рулем сидел розовощекий толстяк, больше похожий на хозяина пивного заведения, чем на тракториста. Толстяк ему приветливо улыбнулся, как старому знакомому.

— Где здесь это?.. — спросил Паша, с трудом ворочая языком, и махнул в воздухе зажатыми в кулаке деньгами.

— Привет с большого бодуна, парень? — хохотнул толстяк. — Магазинчик ищешь? Ты чей будешь?

— Я? — Паша на мгновение задумался. — Этого… Вадима родственник. — И он снова махнул —теперь в сторону скрывшейся за снежной пеленой избы.

— Кравцовых, что ли? Повеселились, значит. А сами-то они дома?

— Уехали. Дела, — уточнил Паша.

— А! — кивнул толстяк. — А ты, стало быть, погостить? Из Москвы? Ну, в общем, так. До перекрестка дойдешь, а там налево и по улице Ленина напрямки. В лавку как раз и упрешься. Возьмешь чего — заходи ко мне, чтобы не скучно было. Я через дом по той же стороне бобылем живу. Двенадцатый номер. Егором меня зовут.

— А меня Паша. А это… аптека там есть? — спросил Паша, пожимая огромную, пахнущую соляркой руку Егора.

— Там все есть, — загадочно подмигнул тракторист. — Заходи, полечимся.

«Лечение у нас с тобой, мужик, разное», — подумал Паша и заспешил вниз по улице.

Еще не дойдя до магазина, он понял, что рано обрадовался. В зарешеченном окне горела красная лампа оконной сигнализации. На большой двустворчатой двери висел амбарный замок. Паша поднялся по ступенькам на крыльцо, чтобы посмотреть график работы магазина. До семи. Он даже не знал, сколько сейчас, но по всему выходило, что магазин должен работать. Однако не работал. Паша потоптался немного на крыльце, с досадой грохнул замком о дверь и спустился вниз.

Он умыл девственно чистым снегом лицо, и на несколько минут ему полегчало. Медленно пошел он по улице. Вот тебе все прелести деревенской жизни — и денег полно, а никаких «колес», даже вшивого димедрола — и того не взять! Оставалась одна надежда — Егор.

Около двенадцатого дома стоял припорошенный снегом трактор. В окнах горел тусклый свет. Паша решительно толкнул калитку, прошел по тропинке к крыльцу. Он несколько раз стукнул в обитую дерматином дверь, но никто не отозвался. Паша потянул на себя дверную ручку. Дверь со скрипом отворилась, и на него дохнул прелый теплый запах деревенского жилища. Он оказался в темных сенях, больно ударился коленом о что-то металлическое. Раздался грохот.

Пока он тер колено, дверь из сеней в горницу отворилась, и на пороге возник Егор.

— Кто здесь? — спросил он громко.

— Это я, Паша. — Он шагнул на свет, чувствуя, как болит ушибленное колено.

— А, это ты, — признал его тракторист. — Ну что, купил?

— Да там, блин, магазин закрыт, — сказал Паша, входя в горницу.

— Бывает, — понимающе кивнул Егор. — У Варьки ребенок маленький. Я в таких случаях прямо к ней домой. Ящик зелья у Варьки всегда в избе имеется. Мужик-то у нее малахольный, не пьет почти. Ничего, погостишь здесь недельку — всему научишься. — Егор выдвинул из-под стола табурет, жестом предложил Паше сесть.

Горница была обставлена небогато: в одном углу стоял на тумбочке старый «Рубин», в другом — трюмо с помутневшими зеркалами, у стены — диван с обязательным ковром до потолка, на котором были развешаны портреты родственников и какие-то посеревшие от пыли тряпичные куклы, у другой стены стоял шифоньер.

Егор перехватил его взгляд, устремленный на портрет седой женщины в накинутой на плечи шали.

— Похоронил я мать, — объяснил он Паше. А еще через несколько минут перед Пашей возникла миска с густыми деревенскими щами и граненый стакан. Егор подмигнул ему и, на мгновение скрывшись за занавеской, появился с уже распечатанной поллитровкой. Налил Паше сразу полстакана.

— Ну, со знакомством, что ли, сосед? — озорно подмигнул Егор. — Сейчас бухнем немного, а потом на дискотеку поедем. Найдем тебе бабу. У меня-то уже есть.

— Не надо мне, — мотнул головой Паша и, опрокинув стакан, с трудом проглотил жгучую водку. Чтобы водка не пошла назад, принялся торопливо есть жирные щи.

— Ты что, бабами не интересуешься? — удивился тракторист.

— Почему? Интересуюсь иногда. Болею я сейчас.

— А, ну-ну, — догадливо ухмыльнулся Егор. — Болезнь любви. Трепак, что ли?

— Типа того, — кивнул Паша. Разговор ему был крайне неприятен, но никуда не денешься — придется терпеть.

— То-то я смотрю, ты какой-то бледненький. Ничего, водка любую болезнь лечит. Как, полегчало? — поинтересовался Егор.

— Вроде бы, — соврал Паша. На самом деле водка «отпускала» его только чуть-чуть, а после становилось еще хуже. Водкой был только один способ остановить ломку — напиться до полного беспамятства…

Егор снова разлил спиртное по стаканам, поднял свой, собираясь чокнуться с гостем, но Паша отрицательно мотнул головой.

— Ну, парень, ты мне не товарищ, — расстроился Егор, заглянул в Пашину тарелку с недоеденными щами. — Не пьет, не ест, тоже мне работничек! Я, понимаешь ли, насосусь, а он будет в девочках ходить! Пей давай! У тебя деньги есть?

Паша кивнул.

— Тогда — нет проблем. Если надо, я еще к Варьке сгоняю.

«Поскорей бы уже ты к своей Варьке!» —нервно подумал Паша, беря в руку стакан со спиртным.

Толстый Егор пил водку бойко, так что бутылка опустела в момент.

— Хочешь, вместе к Варьке на моем драндулете смотаемся? — предложил раскрасневшийся тракторист.

— Ломает меня, — вздохнул Паша, водя ложкой по тарелке.

— Ну как хочешь —ломайся. — Егор поднялся из-за стола, направился к сеням. — Телевизор пока посмотри, что ли, а я сгоняю.

Хлопнула дверь, послышались удаляющиеся шаги. За окном затарахтел трактор.

Паша подождал, когда шум трактора смолкнет вдали, вскочил и бросился к тумбочке. Открыл створки, полез внутрь. На свет божий появилась картонная коробка с лекарствами. Он стал дрожащими руками перебирать упаковки. Нашел одну, на которой было написано «Симаб». Кажется, пацаны во дворе говорили что-то про эти «колеса», будто действуют они не хуже ЛСД, только вот «крыша отъезжает» надолго. А зачем она ему, «крыша»-то?

Паша сунул в рот пару больших таблеток и, чтобы кайф пришел наверняка, запил все это дело остатками водки. Водка пошла назад, но он удержал ее в себе с помощью ковша ледяной воды, потом улегся на диван и стал ждать, когда оно придет — счастье…

Сегодня опять звонила их первая клиентка — Людмила Павловна. У Вадима Георгиевича не было времени выслушивать по телефону ее долгую трескотню по поводу старческих болячек и очередного повышения цен, поэтому он предложил старушке приехать в офис. Приехать-то она пусть приедет, да только разговаривать он с ней не будет — быстренько сплавит тонкому психологу Соне, у которой, как говорится, «не забалуешь». Интересно, что ей понадобилось на этот раз?

Вадим Георгиевич нервничал — сегодня предстояли две важнейшие встречи. Одна с бандитами, с «чижиками». Как они себя поведут? Ведь заказ еще не выполнен. А вдруг они вычислили, что именно он увел у них из-под носа Пашу? Вообще-то правильно сделал, что увел: не может он на душу такой грех взять! Всю жизнь потом мальчики кровавые в глазах стоять будут. Вторая встреча — с подрядчиками и жильцами дома, который предстоит реконструировать. Строителям, конечно, лишь бы заказ взять, будут давить на «мозоль» и требовать скорейшего запуска, а у жильцов свой интерес: они ни за что не согласятся ехать дальше Садового кольца, пусть их лучше тараканы съедят, пусть перекрытия обрушатся, пусть крыша протечет, пусть дом провалится в тартарары, пусть небо упадет на землю — умрем, но не сдадимся, потому что вы, буржуи, на нашей беде нажиться хотите! А то, что каждому светит отдельная квартира улучшенной планировки за счет фирмы, переезд за счет фирмы, ремонт за счет фирмы — все, черт возьми, за счет фирмы, и какие при этом расходы, — так это и вовсе никого не волнует! Каждый чужую выгоду считает. Впрочем, никуда они не денутся — поедут. Его агенты тоже не лаптем щи хлебают. Хватит у них и времени, и терпения. Главное — льготный кредит. И тут решающее слово за Михаилом Леонтьевичем. Если Ведмедек упрется рогом — рухнет весь проект. Ну и ладно, рухнет и рухнет, он сильно не расстроится. Хотя жаль. Лучше синица в руках… Деньги за Пашкину квартиру теперь в его кармане, а вернее — в сейфе, с ними он может взять другой проект, подешевле…

Вадим Георгиевич записал в своем блокноте: «Ведмедек» и поставил три восклицательных знака.

Дверь со скрипом отворилась, и в горницу ввалился мокрый от снега Егор. Вынул из-за пазухи пару бутылок водки, выставил их на стол. Следом за ним вошел высокий худой мужик в камуфляжной форме — Варькин муж Иван. В руке у него была полупустая десятилитровая канистра с пивом.

— Эй, Пашка, пополнение прибыло! — весело крикнул Егор. — Будете с Иваном пивко пить.

Лежащий на диване Паша не отозвался. Егор подошел к нему, потряс за плечо. Паша никак не отреагировал.

— Ну, доходяга, с трети бутылки отъехал! — покачал головой Егор. — С вами каши не сваришь.

Иван поставил канистру на стол и тоже подошел к дивану. Всмотрелся в лицо парня, потрепал его по щекам. Изо рта у Паши потекла белесая слюна.

— Слушай, Егор, а ведь что-то тут не так.

— А что не так-то? — пожал плечами Иван. — Видишь, дохлый какой — ему надо-то всего ничего…

Иван взял Пашину руку, пощупал пульс, потом приподнял правое веко.

— А ведь парнишка-то у нас того! — сказал он встревоженно.

— Чего — того? — не понял Егор.

— Чего, чего — помирает!

—Да ну!

— Точно говорю, я ведь в армии фельдшером был!

— Ас чего это он вдруг?

— Может, человеку совсем пить нельзя, а ты его, поди, водкой накачал!

— Да не накачивал я его! Он сам к магазину за опохмелкой шел.

— Эй, парень! — громко позвал Иван и отвесил Паше две звонкие пощечины.

Голова Паши мотнулась из стороны в сторону.

— В район везти надо, в больницу! Иначе помрет — греха не оберешься, — веско сказал Иван.

— Погуляли, называется! — тяжело вздохнул Егор. Он подошел к вешалке, сорвал с нее Пашкину телогрейку. — Помогай давай, чего стоишь, фельдшер, твою мать!

Вдвоем они одели Пашу, Егор взвалил парня себе на плечо, Иван распахнул перед ним дверь. На выходе Егор замешкался, вернулся к столу, сунул одну бутылку в карман.

Они уложили Пашу на виденье, и Егор залез в кабину, завел движок.

— Ну, смотри, фельдшер, ежели с пацаном все в порядке, ящик водки должен будешь. Понял, нет?

— Буду-буду, — мрачно кивнул Иван.

— Через час вернусь, не скучай! — И Егор сорвал трактор с места.

Людмила Павловна пришла в офис риелторской фирмы «Гарант плюс» в первой половине дня. На ней было хорошее пальто, на голове — модная шляпка, на плече — изящная сумочка. Губы подведены яркой помадой, на лице — макияж. В общем, молодящаяся кокетливая старушка.

— Здравствуйте, — сказала она громко, окинув взглядом комнату. Из агентов на рабочем месте была только Соня, остальные разъехались по неотложным текущим делам.

— Доброе утро, — улыбнулась Соня. — Вы по какому вопросу?

— Я к Вадиму Георгиевичу, мы с ним договаривались о встрече, — объяснила старушка.

— Вы — Людмила Павловна? Вадим Георгиевич меня предупредил, — кивнула Соня. — Присаживайтесь, пожалуйста.

— А сам он где? — нахмурилась старушка. — Обещал быть.

— Дело в том, что у Вадима Георгиевича сейчас очень важная встреча, и он поручил поговорить с вами мне.

— Вот и верь после этого мужчинам! А вы, собственно, кто — секретарь?

— Я? — Вместо ответа Соня протянула Людмиле Павловне визитную карточку.

Старуха достала из сумочки очки, внимательно изучила карточку, вернула ее Соне.

— Обычно Вадим Георгиевич мною всегда сам занимался, — сказала она с обидой в голосе.

— Ну, извините. — Соня развела руками. — Так что вы хотели?

— Купить трехкомнатную квартиру.

— Очень хорошее желание. Самое время. Какой район вас интересует? — Соня выложила на стол большой блокнот, ручку, приготовилась записывать.

— Мой собственный.

— То есть? — не поняла Соня.

— Вот-вот, вы даже этого не знаете, а Вадим Георгиевич все знает, он в курсе, — с вызовом сказала Людмила Павловна. — На Варшавке я жила, в прекрасном доме, между прочим.

— Хорошо, на Варшавском шоссе, — уточнила Соня, делая пометку в своем блокноте. — Этажность, балкон, тип дома, наличие магазинов и парков, другие особые условия.

— Ну вот, и этого вы тоже не знаете! — Людмила Павловна укоризненно покачала головой.

Несмотря на то что старуха начинала раздражать Соню, она только очаровательно улыбнулась ей.

— На пятом этаже я жила, потолки три с половиной метра, кухня большая и еще темная комната для прислуги. Прекрасный сталинский дом. Поехали бы да посмотрели, милочка!

— Подождите-ка! — Соня в недоумении уставилась на Людмилу Павловну. — Вы что, хотите купить квартиру, в которой раньше жили?

— Ну да, а что тут такого? — Старушка пожала плечами. — Я слышала, цены-то сейчас маленькие стали. Я даже газеты специально покупала. У меня там, можно сказать, вся моя счастливая жизнь прошла. Муж у меня генералом был, между прочим!

— Вы ее продали или разменяли? — поинтересовалась Соня.

— Так через вас же и продавала, милочка! — воскликнула Людмила Павловна. —Вадим Георгиевич этим занимался. Вы теперь просто обязаны мне ее вернуть!

— Подождите, подождите, — покачала головой Соня. — Что значит — вернуть? Если вы ее давным-давно продали, если сделка оформлена у нотариуса, почему вы решили, что новые владельцы согласятся ее вам снова продать?

— То есть как это не согласятся? — удивилась Людмила Павловна. — Это же моя квартира. Ее мой муж покойный получал.

«Да, веселая, судя по всему, старушка», — подумала Соня.

— Она у вас приватизирована была, когда вы ее продавали?

— Конечно, Вадим Георгиевич сам этим занимался.

«Заладила свое — „занимался, занимался“! Хлебнем мы с ней горя!» Соня наконец поняла, какой финт замыслила Людмила Павловна: разница между до-кризисной и послекризисной ценами квартиры — раза в полтора, если не больше. Сумма в долларах достаточно приличная, если учесть, что это «сталинка» и действительно недалеко от центра. Из воздуха деньги получаются. Только одного не понимает старушка, что новые хозяева откажутся ей квартиру продавать. Или она уже с ними договорилась и они согласны?

— Вы по поводу продажи новым хозяевам звонили? — поинтересовалась Соня.

— Я, честно говоря, думала, что этим вы должны заняться, — сказала Людмила Павловна.

— Ой, — вздохнула Соня. — Ладно, диктуйте адрес и телефон. Только учтите, если они откажутся, мы что-либо сделать будем бессильны. Любой другой вариант — пожалуйста. Вы другие варианты будете смотреть? Примерно такого же плана — трехкомнатные «сталинки» в этом же районе?

— Зачем мне другие? — возмутилась Людмила Павловна. — Другие мне не нужны. Вы мне мою квартиру назад продайте.

«Что это, сумасшествие или старческий маразм?» — подумала Соня.

— Хорошо, Людмила Павловна. Я, как только все выясню, сразу вам перезвоню.

— А когда Вадим Георгиевич будет? — вернулась к своему Людмила Павловна. — Вы, я смотрю, как-то странно на мою просьбу реагируете.

— Почему странно? Я ведь пообещала вам связаться с новыми хозяевами! — возмутилась Соня.

— Можно, я его здесь подожду?

— Знаете, сегодня он вряд ли вернется в офис, — довольно жестко сказала Соня. — Вы не волнуйтесь, о результатах моих переговоров я сразу дам знать. Всего доброго!

Однако Людмила Павловна не уходила. Она сняла шляпу, расстегнула пальто и закинула ногу на ногу. . — Звоните, звоните, девушка.

— Ну, хорошо. — Соня вздохнула и сняла трубку…

«Господа чижики» сидели в кафе за столиком у стены. Седой потягивал джин из банки, нервный пил кофе и ел пирожки с грибами. Вадим подошел к столику, выдвинул стул, сел.

— Ну что, как наши дела? — поинтересовался он деланно безразлично.

Старался держать себя в руках, но голос все равно дрожал, выдавая волнение.

— Как сажа бела, — ответил седой.

— То есть?

— Сбежал твой клиент средь бела дня, — сказал нервный. — Из машины дернул. Стекло расколотил и дернул. Помогли ему. Может, ты знаешь — кто?

Вадим мгновенно вспотел. Теперь главное — не выдать себя. Он ничего не видел, ничего не слышал, ничего никому не говорил. Иначе… Иначе, как говорится, реакция непредсказуема.

— Понятия не имею. Может, дружки его — наркоманы?

— Угу, дружки, как же! Все они о нашем деле знали и специально в такую даль на тачке ехали, да? «Служба спасения», мать их так! Ты кому о деле говорил, мужик?

— Никому.

— А жене?

— Я же сказал — никому.

— Смотри, нас обманешь — себе хуже сделаешь.

— Это что, угроза?

— Да нет, всего лишь предупреждение. Ты к нам с «мокрым» делом обратился. Поди, сам знаешь — заказчиков сейчас прокуратура не больно жалует. Если что — на полную катушку раскрутят. Несолидно тебе на нарах париться будет. Моли Бога, чтоб клиент твой до ментов не добрался.

— Что же теперь делать?

— Что делать, говоришь? — усмехнулся нервный. — Как видишь, мы — люди порядочные. Могли бы тебя «кинуть», сказать, что дело сделано, парнишка боты склеил. А мы не «кинули», пожалели. Предупредили…

— Ну да, а то этот парень к тебе с дядями в погонах придет — ты и удивишься, — подхватил седой.

— Мы тебе его, конечно, найдем и зароем, как обещали, но теперь за отдельную плату, — продолжал нервный.

— Подождите, подождите, почему за отдельную? Семь тысяч — хорошие деньги. — Теперь, после всего сказанного, можно было не скрывать волнения, и голос Вадима еще больше задрожал.

— Они — хорошие, если клиента, как зайца, с собаками разыскивать не надо, — возразил седой. — А в нашем случае — они плохие.

Вадиму хотелось сказать: «Я вам остальные деньги дам, только не трогайте больше пацана, оставьте его в покое!» — но он прекрасно понимал, что тогда-то бандиты наверняка заподозрят его в двойной игре и устроят допрос с пристрастием. А так… Ну кому, скажите на милость, в голову придет сначала заказать гаденыша, а потом его спасти?

— Хорошо, сколько еще надо? — спросил он.

— Еще пять штук для ровного счета, — ответил нервный, не глядя в глаза Вадиму.

«Этак они из меня все деньги за квартиру выдоят! — лихорадочно подумал Вадим. — Может, Пашку перепрятать, а то ведь и правда найдут? В таком случае я самого себя по-крупному подставлю. Идиотская ситуация складывается: сам прячу и сам же деньги даю, чтоб нашли. К следующей встрече надо придумать что-нибудь очень правдоподобное и отказаться от их бандитских услуг. Лучше бы прямо сейчас и отказаться, но сейчас нельзя — рано».

— Ладно, будет вам пять к следующему разу, — кивнул Вадим.

— Неделя сроку, — сказал нервный. — Теперь ты понял — мы свое слово держим.

«Просто джентльмены! — про себя усмехнулся Вадим. — Хрен вы у меня его найдете!»

Егор сидел на кушетке рядом с пальмой в коридоре приемного отделения и прямо из горлышка потягивал водку. Глаза его пьяно блестели. Пил он без закуски, занюхивая спиртное свежесорванным пальмовым листом.

Появилась врачиха — невысокая хрупкая дамочка в белом колпаке. Тракторист торопливо спрятал бутылку за пазуху.

— Вы его фамилию знаете? — спросила она» строго глянув на раскрасневшегося Егора.

— Нет, — покачал головой Егор. — Мы ж только познакомились. Зачем же я у человека сразу фамилию спрашивать буду. Пашка и Пашка.

— Очень плохо, — вздохнула врачиха. — Как же мы его теперь оформим?

— А чего с ним? — спросил Егор, тронув за пазухой бутылку — не выпала бы.

— Сильнейшая интоксикация. Сильнодействующие препараты, водка, наркотики. Вы с ним тоже наркотики употребляете? — строго спросила врачиха.

— Да вы что! — махнул на нее рукой тракторист. — Я этой гадости отродясь в рот не брал!

— А ее в рот и не берут, молодой человек. Вы его руки видели?

Егор отрицательно помотал головой.

— Все в «дорожках». Я уже на своем веку насмотрелась на таких. Наверное, года два стажа.

— То-то я смотрю, бледный он какой-то и трясет его по-другому, не по-водочному, — вздохнул Егор. — Выживет хоть, нет?

— Постараемся. Сейчас пока кровь чистим. А потом лечиться ему надо. Сейчас, сами знаете, такое лечение дорого стоит.

— Вы уж постарайтесь, а то приехал парень погостить… Слушайте, вспомнил — Кравцов его фамилия. Кравцов, точно!

— Кравцов? — переспросила врачиха.

— Ну да, Вадима Кравцова родственник. Наверное, одна у них фамилия.

— Ну что же, запишем с ваших слов, — кивнула врачиха и глянула в окно, в темноту. — А вы, молодой человек, не пейте больше, а то как домой-то поедете в таком виде? Еще один пациент нам сегодня не нужен.

— Да что вы! — усмехнулся Егор и провел рукой по спрятанной на груди бутылке. — Одна «банка» мне как слону дробина.

…Михаил Леонтьевич сидел за своим столом, обложившись бумагами. У него с утра дико болела голова — то ли погода менялась, то ли городским смогом надышался. В его бы возрасте не заводом руководить, а сидеть с удочкой у лунки где-нибудь подальше от Москвы. Михаил Леонтьевич выдавил из гнезда таблетку цитрамона, сунул ее в рот, запил стаканом воды. Это была уже третья таблетка за час — пока что не помогало.

Сбоку призывно пискнул селектор. Михаил Леонтьевич повернулся в кресле.

— Да, Маша, слушаю.

— К вам Кравцов со своим заместителем.

— Да-да, я помню. Пускай заходят. — Михаил Леонтьевич откинулся в кресле, потер виски. — Заместитель у него, понимаешь ли! Сам от горшка два вершка!

Дверь отворилась. Вошли Вадим и Владимир Иванович. Ведмедек кивнул им, жестом предложил сесть.

— Ну так что ты там лепетал по телефону насчет банковского кредита? — спросил он, едва взглянув на зятя.

Вадиму не понравился тон, которым Михаил Леонтьевич начал разговор.

— У нас инвестиционный проект, — сказал он сухо. — Вот финансовое обоснование, расчеты, справки. — Он выложил на стол перед Ведмедеком все бумаги.

Михаил Леонтьевич невнимательно пробежал глазами первый лист, потер указательным пальцем кончик носа.

— Сколько?

— Полуторамиллионного кредита за глаза хватит, — торопливо сказал Вадим.

— Сколько-сколько?

— Полтора миллиона — это минимум. Мы ещё из своих возьмем, — включился в разговор Владимир Иванович.

— Ребята, вы что, охренели? — Михаил Леонтьевич даже покраснел от возмущения. — Где же я вам столько денег возьму? У меня ведь не банк, а завод. Я долларов не печатаю.

— Но банк-то при заводе есть, — напомнил Вадим.

— Ну и что — при заводе. И потом, процент у них знаешь какой?

— Знаю. Михаил Леонтьевич, я бы сам к ним пошел, но вы все-таки директор, у вас вес другой. Под вас они хоть три, хоть пять миллионов дадут…

— Под мои фонды, значит, залезть хочешь? — усмехнулся Михаил Леонтьевич. — Ну, жучок, а!

Вадим уже понимал, что разговора не получится. Когда у Ведмедека такое настроение, лучше не лезть — нагрубит, нахамит да еще тебя же виноватым выставит. Знаем — проходили! Но все-таки раз уж начал — нужно было довести ситуацию до конца.

— Михаил Леонтьевич, не собираюсь я ни под кого залезать. Через четыре месяца деньги вернутся, кроме того, вы, как один из инвесторов проекта, получите свою долю от прибыли. Боюсь сейчас точно сказать, сколько это будет, но никак не меньше ста тысяч. Скажите, разве это плохо: сто тысяч за четыре месяца?

— Плохо, конечно, — рассмеялся Михаил Леонтьевич. — Почему всего сто, а не пятьсот? Я привык работать масштабно!

«Так, ну все — понесло деда, как говорится, — подумал Вадим. — Сейчас он специально всякую ересь нести будет. Ты ему слово, он тебе два — в пику, лишь бы возразить, лишь бы повредничать. Хуже маленького ребенка!»

— Михаил Леонтьевич, вы хоть бумаги просмотрите, — попросил он тестя. — Люди целую неделю работали, проект считали. Здесь же все обосновано, все цифры выверены. Элитный дом. Я вас уверяю — стопроцентная ликвидность в течение двух месяцев.

— Слова-то какие говорит: ликвидность, проект считали. Я таких слов не знаю, я вам не бухгалтер. Я в другие времена воспитывался, когда люди работали, а не деньги за шкуру неубитого медведя считали. И зачем опять элитный дом? Вы лучше для простых людей нормальные квартиры постройте, чтобы они их купить могли, а не ходили бы мимо да облизывались! Не дам. Сказал: не дам, — значит, не дам! У меня ваши с Сашкой авантюры вот где!

Вадим тяжело вздохнул. Опять беспочвенные обвинения, опять палки в колеса! Какие авантюры? Не было никаких авантюр, агентство и без них поднялось, встало на ноги, стало абсолютно самостоятельным от заводской казны. За ремонт офиса Вадим деньги давно заводу перечислил. Квартиру они с Сашкой себе шикарную сделали, две машины, дачу на озере Круглом. А что арендная плата у них мизерная — так другую Михаил Леонтьевич сам отказался брать. Они, между прочим, любую заплатить были готовы.

— Зря вы, Михаил Леонтьевич, ей-богу! — сказал Вадим в сердцах. — Деньги под это дело я все равно найду, а вы потом завидовать будете и локти кусать.

— Не буду я ничего, Вадик, кусать. — Михаил Леонтьевич прислушался к своим ощущениям и понял, что голова проходит. — Иди давай квартиры продавай.

Когда Вадим с Владимиром Ивановичем вышли из Директорского кабинета, оба переглянулись и одновременно вздохнули.

— Ну, что будем делать? — спросил Владимир Иванович.

— Снимем штаны и начнем бегать, — мрачно пошутил Вадим.

— Если денег не будет к следующей неделе, проект уплывет — это однозначно. Александра не может на отца повлиять?

— Бесполезно. Если уж он упрется рогом… Ты бы знал, как он артачился, когда фирму нашу открывали. Помог на грош, а потом орал, что мы его завод обираем. В общем, Володя, деньги кой-какие у меня есть — сделка одна хорошая провернулась. Но денег этих не так много, как хотелось бы. На проект еще не меньше миллиона надо…

— Владимир Иванович вздохнул:

— Я гол как сокол.

— Я с тебя и не прошу. Ты сам-то веришь в проект?

— Верю, — кивнул Владимир Иванович. — Как в самого себя, на сто процентов.

— Ну, и я тоже верю. Значит, что?

— Значит, найдем.

— Вот именно.

Михаил Леонтьевич потрогал виски — голова прошла, и тут же улучшилось настроение. Он нажал на кнопку селектора.

— Машенька, ты ко мне Зою срочно подошли, — попросил он секретаршу.

— Сейчас сделаю, — пообещала Машенька звонким голосом.

Буквально через минуту в кабинет вошла экономист Зоя Викентьевна, нерешительно остановилась около двери. Михаил Леонтьевич подозвал ее к себе:

—Посмотри-ка вот это.

Зоя Викентьевна надела очки, углубилась в бумаги. Михаил Леонтьевич терпеливо ждал.

— Ну что? — спросил он, когда женщина отложила бумаги в сторону.

— По бумагам — проект отличный. Сразу видно, хороший экономист поработал, и прибыль реальная — около тридцати процентов.

— Что вы мне все прибыль в процентах считаете? Проценты эти мне в банк не положить.

Зоя Викентьевна взглянула в бумаги:

— Ну, где-то порядка полумиллиона в долларах, плюс минус пятьдесят тысяч.

— Вот это другой разговор! — Михаил Леонтьевич потер кончик носа и задумался. — Слушай, Зоя, может, мне дать зятю денег на это дело? А то ведь он упрямый — обязательно где-нибудь на стороне их найдет.

Зоя Викентьевна пожала плечами;

— Это ваше дело, Михаил Леонтьевич, сами смотрите. Но по бумагам все очень хорошо, то есть выгодно.

— Оно и настораживает, что очень. А что с юридической стороной?

— С юридической стороной сложнее. Надо перед заключением сделки договора посмотреть. Оговорить условия. Да я ведь и не юрист. Другого советчика вам надо.

— Ладно, ступай. Если еще будут вопросы — позову, — кивнул Михаил Леонтьевич.

Когда Зоя Викентьевна вышла, он пододвинул к себе один из телефонов, набрал номер.

— Алло, Стуликов на проводе. Арсен Мироевич у себя? Соедините, пожалуйста.

Паша открыл глаза и увидел за окном белое, как саван, поле. Он обвел взглядом крохотную палату, в которую едва влезала одна кровать. Наверное, это была и не палата вовсе, а какое-нибудь служебное помещение для хранения швабр и ведер, временно переоборудованное под «койко-место». Удивительно, но сегодня ломка была не такой сильной, как раньше. Паша посмотрел на свои исколотые руки. На венах были заметные следы, но не от тонких игл, которыми он всегда пользовался, — от капельницы. Значит, он не где-нибудь, а в больнице, и его лечили. На нем были новые семейные трусы и больше ничего. Паша пощупал влажную простыню под собой и брезгливо поморщился.

Он с трудом спустил ноги с кровати, сделал шаг к двери. Палата покачнулась, как палуба океанского корабля. Паша взялся за ручку, сначала потянул дверь на себя. Нулевой эффект. Он ее толкнул. То же самое. Тогда он присел перед замком и увидел, что дверь закрыта на ключ. Через замочную скважину ему был виден тускло освещенный коридор с темно-зелеными стенами. Хорошенькое дело! Его заперли, как какого-нибудь преступника в четырех стенах.

— Эй, есть кто-нибудь! — крикнул Паша в замочную скважину.

Никто не отозвался. Паша сел рядом с дверью и грустно усмехнулся. Каждый раз теперь просыпается он на новом месте: то в избе, то в какой-то больничной комнатехе, воняющей дезинфекцией. Как было хорошо ему в своей квартире с соседом Кемалом этажом ниже, который подкармливал его и всегда давал денег. А тут вдруг в одночасье все переменилось: куда-то везут, бьют, угрожают, запирают, лечат. И кто в этом виноват, интересно знать? Только не он сам! Он тихо сидел дома, как мышь, никого не трогал, но подлая жестокая действительность ворвалась в его дом, завертела, закрутила, уволокла из его уютного мирка в какие-то деревни, избы, палаты, поля. Это Кравцов во всем виноват, вот кто! Это он нагло ворвался в его квартиру, начал его пугать, шантажировать — все уничтожил, весь его замечательный домашний кайф! Он вспомнил угрожающие слова Вадима Георгиевича насчет того, что Паша не имеет права покидать деревню, в которую он его привез. Иначе… Паша вдруг подумал о деньгах. Ведь в прошлый раз ему удалось не потратить ни копейки, ну и где они, эти деньги? Наверняка украли, пока он был в беспамятстве, сволочи!

— Дверь откройте! — завопил Паша истошно. На этот раз его крик возымел действие — послышались торопливые шаги, в скважине заворочался ключ. Паша отпрянул от двери, сел на кровать.

На пороге стояла пожилая медсестра с седыми волосами — толстая, в очках.

— Чего орешь? — спросила она сердито. Паша съежился под ее жестким взглядом, но все-таки осмелился спросить:

— Где мои деньги? У меня в кармане много денег было! Где они? И почему меня заперли?

— Про деньги он вспомнил! — недобро усмехнулась медсестра. — А то, в каком тебя состоянии сюда привезли, ты не помнишь?

— В каком? — спросил Паша.

— Едва жив был. Без сознания. Пена изо рта шла. Мы уж думали — не выкарабкаешься! Если б не твой приятель…

— Егор?

— Не знаю — Егор не Егор. В общем, все твои деньги на лекарства ушли, на лечение, понял, парень?

— Слушайте, я вас об этом просил?! — завелся Паша. — Больно мне нужно ваше лечение! Деньги назад возвращайте, иначе я сейчас же в милицию заявлю! Там рублей восемьсот было!

— Заявляй, заявляй! — кивнула медсестра. — Они тут как раз тобой интересовались, откуда, мол, такой наркоман взялся и что он в нашем районе делает? Сейчас я им позвоню, скажу, что очухался. Прямиком из больницы в тюрьму и переедешь.

— За что это? — испуганно спросил Паша.

— За все хорошее! За наркотики за свои, за то, что без документов живешь. Так что сиди в палате и не дергайся. Понял?

— Есть охота, — неожиданно сказал Паша.

— Ну, это можно, — кивнула строгая медсестра и снова закрыла дверь на ключ.

— Эй, не надо закрывать! Не убегу я! — крикнул Паша и саданул в дверь кулаком.

— Ты это своим детям расскажешь, — отозвалась из-за двери медсестра и ушла.

Ему на самом деле хотелось есть. Давно он не испытывал такого острого чувства голода, свойственного большинству здоровых людей. Неужели эти деревенские коновалы его вылечат? Нет, он не хотел этого, не хотел, не хотел! Он хотел хорошую дозу, чтобы опять забыться и уснуть, чтобы не видеть этой каморки, заснеженных полей за окном, строгого взгляда медсестры в очках. Ничего не видеть и не знать, потому что «многие знания умножают скорбь». И он теперь это чувствовал, как никогда.

За окном послышался какой-то странный переливчатый звон. Паша подошел к окну, глянул вниз, на заснеженные поля и деревья. Звон нарастал, и вот из-за снежного бугра появилась тройка, которая тащила за собой широкие сани. Возница правил сто громко понукая лошадей, а в санях сидели двое: парень и девка. На парне была расстегнутая дубленка из-под которой был виден черный костюм, на девке — большая шуба, на голове — длинная полупрозрачная фата.

«Свадьбу празднуют, сволочи! Сколько ж они на нее денег грохнут, подумать страшно! Все на ветер, на фуфу! Лучше б мне подлечиться дали!..»

Паша улегся на кровать поверх одеяла и закрыл голову подушкой.