"Три Ганнибала" - читать интересную книгу автора (Мэддок Ларри)

4 НЕЗАПЛАНИРОВАННАЯ СВАДЬБА

Двести третий год до Рождества Христова встретил Ганнибала Форчуна хорошей погодой. Сверкающая машина времени вынырнула из ниоткуда через несколько минут после того, как Ванго отправил свой рапорт начальству. Плодородный мыс, на котором древние финикийские мореходы основали Карфаген сотни лет тому назад, смутно виднелся у южного края горизонта. Прямо под машиной времени лежало ослепительно синее Средиземное море, с Сицилией на севере и сапогом Италии восточнее этого острова.

Форчун перевел машину в невидимое положение и приблизился к окруженному стеной городу.

Нежная весенняя растительность, еще не высушенная горячим дыханием североафриканских пустынь, покрывала окрестные поля и горы.

Уэбли выстроил пару глаз и подключился к наблюдению. Форчун наклонил корабль влево, пролетел над портовыми сооружениями, окружающими Карфаген стенами. Город был для своего времени очень неплохо защищен. Холм в центре Карфагена с несколькими большими зданиями был укреплен дополнительно.

— Бирса, — указал на эту гору Форчун.

— Это там они хранят свои деньги?

Агент ухмыльнулся:

— Да. Там и сокровищница, и монетный двор, но главное — храм великого бога Эшмуна.

— Неплохо выглядит, — отметил симбионт.

— Да, красивый город, — согласился Форчун.

Сейчас они находились к востоку от города, позади их вставало солнце, и его лучи отражались от черепичных крыш и бело-розовых мраморных стен самых больших зданий. От Бирсы тянулись улицы, тесно застроенные деревянными зданиями, некоторые имели до шести этажей. Их нависающие балконы местами чуть не соприкасались с противоположных сторон. У подножия центрального холма находилась большая рыночная площадь. Город насчитывал десятки тысяч жителей и был в то время больше Рима.

Рыночная площадь и близлежащие к ней кварталы насчитывали тысячи мелких лавочек. Ближе к морю находились купеческие склады, а затем — форум, огромная, окруженная колоннадой площадь, с облицованными мрамором административными зданиями, декорированными орнаментом и еще дюжиной храмов разных богов. Здесь некоторые улицы и площади были даже вымощены черным, розовым и зеленым мрамором, отполированным обутыми в сандалии ногами многих поколений карфагенян.

На юг от форума вела самая широкая улица длиной почти в четверть мили, она оканчивалась на берегу бухты, посередине которой находился небольшой укрепленный остров. На приколе стояли две сотни военных кораблей и почти столько же торговых судов.

Форчун опустил невидимый аппарат пониже, чтобы лучше рассмотреть карфагенский флот. Все корабли имели по одной мачте с косым парусом, но двигались, в основном, за счет мускульной силы гребцов. Форчуну захотелось увидеть их в действии. Ему еще не доводилось лицезреть морское сражение времен античности.

Поблизости от бухты рядами были расположены военные казармы, плацы вплоть до самой тройной стены, окружавшей с трех сторон город, занимавший почти тысячу акров. В стене, как было уже известно агенту, располагались стойла для трех сотен боевых слонов и шести тысяч лошадей. Через равные промежутки на стенах возвышались дозорные башни. Остатки этой тройной стены длиной в три мили сохранятся еще две тысячи лет после того, как Карфаген будет разрушен.

Оставаясь невидимым, Форчун направил корабль на север, чтобы получше рассмотреть храм Эшмуна, потом, облетев холм Бирса, приблизился к району, где Ванго и Аррик, резиденты ТЕРРЫ, имели свой дом. Как и у Луизы в более древнем городе Мохенджо-Даро, дом был окружен отдельной стеной и имел внутренний двор. Туда Форчун и посадил свою машину.

— Ты готов приступить, Уэб? — спросил он.

— Я — да, — ответил симбионт. — А вот ты не хочешь ли сначала переодеться?

— Как только ты слезешь с моей спины, — парировал агент.

Волосы Форчуна были сильно завиты, чтобы агента можно было легко принять за типичного жителя Средиземноморья. Пигментные таблетки придали коже оттенок бронзового загара, а другой химический препарат изменил цвет его глаз со светло-серого на орехово-коричневый. Его нос оставили в покое на том основании, что такой нос был достаточно прям, чтобы его обладатель мог претендовать на греческих предков или на римских, но имел небольшую горбинку, что позволяло принять Форчуна за финикийца или иудея.

Форчун стал переодеваться в костюм типичного богатого карфагенянина. Поверх мягкой бежевой туники из первоклассного льна он умело задрапировался в широкий пурпурный плащ. Его ткань даже купец, торгующий текстилем, мог бы принять за качественную шерсть до тех пор, пока не попробовал бы разрезать ее. Конец туники и нижний край плаща были расшиты орнаментом из серебряных и золотых нитей. На шею на бронзовой цепи он повесил серебряный амулет размером в кулак с рельефным изображением Баала. Легкие сандалии в греческом стиле и золотые и серебряные кольца на пальцах левой и правой руки завершали наряд.

— Ты шикарно выглядишь, — похвалил Уэбли, пока Форчун оценивал внешний вид в зеркале. — А разве борода к этому не полагается?

— Терпение, — ответил агент, доставая бороду. Через минуту она была уже на месте, ее тончайшая основа, близкая по структуре к коже, крепилась к подбородку на молекулярном уровне. Усов по карфагенской моде не полагалось. Только разрушение скрепляющего слоя могло отклеить бороду.

— Так лучше? — спросил Ганнибал.

— Идеально, — сказал симбионт, принимая свое любимое положение под туникой партнера.

Форчун перевел машину в реальное время и открыл люк. С мягким сдавленным свистом стерильный воздух корабля смешался с напоенным ароматами весны воздухом Древнего Карфагена. Агент вышел наружу и глубоко вдохнул.

— Шалом! — поприветствовал он мальчика, выглянувшего в дверь и изумленно разглядывавшего незнакомца возле невиданного аппарата. — Не бойся — я друг твоего хозяина. Скажи ему, Ганнибал Форчун прибыл по его зову, — сказал агент на чистом финикийском языке.

Мальчик исчез. Форчун нажал замаскированную кнопку на своем Серебряном амулете. Он открылся, обнаружив устройство дистанционного управления машиной времени. Невинно выглядевшая вещица была одним из самых сложных устройств, когда-либо созданных во вселенной. Темпоральная машина исчезла из глаз, скрывшись в не доступной никому временной нише.

Ванго, одетый как и Форчун, но с более дорогими кольцами на правой руке, показался в дверях. Мгновение он с подозрением осматривал визитера, потом широко улыбнулся и устремился по подстриженной траве с приветственно протянутой рукой. Форчун уже позабыл, как выглядел этот высокий мужчина, давно ему знакомый.

— Дрейн, ты, дьявол! — воскликнул рези дент. — Я и не думал, что ты стал спецагентом.

— Уже давно, — ответил Форчун, недовольный тем, что Ванго назвал его настоящим именем.

— Семнадцать лет мы не виделись, Дрейн. В моем измерении. Когда ты стал спецагентом?

— Лет сорок назад. Меня теперь зовут Ганнибал Форчун.

— Конечно! Ты и не мог выбрать себе другого имени. Что новенького на ТЕРРЕ?

— Много чего. Давай сначала займемся твоим делом.

— Разумеется. Пойдем внутрь, и я дам тебе всю информацию, что у меня есть. — Ванго покачал своей массивной головой. — Ганнибал Форчун, — повторил он. — Тебе не кажется это имя несколько длинноватым?

— Кому как нравится, — сказал Форчун, вспомнив, что на родной планете Ванго чем короче было имя человека, тем выше был его социальный статус.

— Не осталось сожалений, а? — спросил Ванго, впуская агента в дом.

— Каких сожалений?

Собеседник пожал плечами:

— Ну, я имею в виду, мы оба претендовали на этот период времени.

— У меня была довольно интересная жизнь в роли агента, — сухо ответил Форчун, напоминая себе, что он должен отложить свою неприязнь к этому человеку, по крайней мере, на время задания. Уэбли шепнул агенту на ухо, что согласен с ним.

— Ну, а теперь к делу, — сказал Форчун, при саживаясь на стул. — Согласно твоему сообщению, Сифакс объединился с Гасдрубалом. Как это случи лось?

— Я не знаю, но в данный момент они оба, по хоже, зажали Сципиона и его легионеров на кусоч ке земли в нескольких милях к востоку от Утики. — Резидент вытащил из-под стола большую карту и развернул ее. — Вот Утика — а вот здесь Сципион.

Я узнал об этом примерно неделю назад. Как только я проверил это сообщение — ты не поверишь, какие дикие слухи циркулируют в наших местах! — сразу сообщил на ТЕРРУ. Сообщение ушло сегодня, рано утром. А ваши ребята даром времени не теряют.

— Нас так жизнь научила. — Форчун изучал карту. — Осада Утики должна была кончиться ее падением через восемнадцать дней. Это должно было случиться почти два месяца назад. Почему ты тогда не доложил об отклонении?

— Дрейн, ты же знаешь, какая у нас связь.

— Но у тебя есть симбиотический партнер, что бы держать тебя в курсе событий, и ты узнавал о них первым. И, пожалуйста, зови меня Форчун.

— Другое имя умерло; я предпочитаю оставаться жи вым.

— Хорошо, — согласился резидент. — Аррик и я были тогда сильно заняты, копируя некоторые кни ги в местных библиотеках, которые не доживут до лучших времен. Жалко упускать такой материал. Большинство из них будет уничтожено, когда Рим сметет Карфаген с лица Земли.

— Этого не случится еще пятьдесят семь лет, если это вообще случится.

— Что ты имеешь в виду?

— Если Сципион не может взять Утику, что же он будет делать, когда Ганнибал вернется из Ита лии?

— Понятно. Вот задачка, да?

— Уэб, где Аррик? — мысленно спросил Форчун. Разговорный усик симбионта запульсировал в ухе партнера.

— Под плащом твоего собеседника — где же еще? Ванго, кстати, тебя боится.

— Почему?

— Не знаю. Это все, что я смог прозондировать. Аррик прекрасно его прикрыл.

— Сколько людей у Сципиона? — спросил Форчун резидента.

— Я думаю, около сорока тысяч. Может быть, пятьдесят.

— А у Гасдрубала? Ванго задумчиво поджал верхнюю губу. Было очевидно, что в этот момент он выслушивал подсказку Аррика.

— У него тридцать тысяч пехоты и около трех тысяч всадников.

— А слонов нет? Еще пауза для молчаливого суфлирования.

— Аррик говорит, что Гасдрубалу Гиско не по везло со слонами.

— Аррик?

— У меня не было возможностей толкаться средивоенных, — объяснил резидент и виновато улыбнулся.

— Хорошо, — сказал Форчун. — Но принимая во внимание изменение ситуации и учитывая армию Ганнибала, на стороне Карфагена мы имеем от семидесяти до восьмидесяти тысяч пеших солдат и как минимум еще десять тысяч конных нумидийцев.

— Тринадцать тысяч, — поправил Ванго.

— А Сципион? Какое пополнение он еще может получить от Рима?

— Я не знаю. Возможно, двадцать тысяч чело век, как говорят, но, возможно, не так много.

— А как Масинисса? Здесь Ванго побледнел.

— Другой союзник Сципиона, горячий молодой нумидийский принц, — напомнил Форчун. — Он племянник царя Сифакса.

Резидент молчал с минуту, прислушиваясь к голосу своего симбиотического партнера.

— Ходил слух около года назад, говорит Аррик, что Масинисса был убит в стычке с одним отрядом Сифакса.

Форчун резко расправил плечи и строго посмотрел на высокого мужчину.

— И ты не доложил об этом?

— Слухи, слухи, слухи, — развел руками Ван го. — Тут всякого наслушаешься. А что, собственно, ты так взволновался?

— Ванго, — Форчун старался говорить ровно, не повышая голоса, — этот молодой принц через пятьдесятсемь лет должен был стать ключевой фигурой в падении Карфагена. Моя лицензия на вмешательство дает мне много возможностей, но я не в состоянии оживить умершего.

— Что же ты собираешься делать?

— У меня нет выбора, — ответил агент. — Мне придется проверить последние два или три года и посмотреть, что еще ты проглядел.

Высокий мужчина съежился, как будто опасаясь, что его ударят. Но тут же оживился.

— Чем я могу тебе помочь? — спросил он с готовностью.

— Для начала ты можешь приказать своему по вару приготовить нам что-нибудь на завтрак. Пока мы будем есть, ты можешь дать мне подробный отчет обо всем, что ты сделал в течение этой твоей командировки. Ванго быстро глянул на визитера, потом также быстро отвел взгляд.

— С самого начала? — переспросил он.

— С самого начала, — кивнул Форчун.

Скорченный Барс Толунем дышал с присвистом, проклиная вонючий воздух этой мерзкой планеты, но тут что-то его отвлекло, и Барс даже забыл о своем дискомфорте. Его зрительная шишка жадно сфокусировалась на многоцветной ленте, медленно выползающей из принтера в его передние манипуляторы. Если бы его прыщавое лицо обладало способностью к мимике, Барс Толунем выдал бы улыбку триумфатора; вместо этого гибкие оранжевые оборки, окаймлявшие по бокам его голову, напряглись и окрасились интенсивнее. Он нагнулся вперед, чтобы получше вглядеться в обнадеживавшую распечатку. Если все пойдет хорошо, он вернется на свой космический корабль уже через пару дней. Обрамление его лица запульсировало с нарастающим возбуждением, когда он взял переговорное устройство и поднес его ближе к вертикальной щели на своем нижнем лице.

— Охотник прибыл, — прошептал он.

Через дверь, ведущую во двор, Ванго наблюдал, как Ганнибал Форчун нажал что-то на серебряном амулете, и машина времени материализовалась.

— Неплохо мы его надули, не правда ли? — послал он мысленный вопрос.

Тонкий усик протоплазмы, который тянулся из его правого уха и скрывался где-то под туникой, философски заметил:

— Ну, это еще не безусловный конец этого агента.

— Посмотрим.

В тридцати шагах от него Форчун нырнул в открытый люк аппарата. Только когда люк закрылся за ним, он спросил партнера вслух:

— Уэбли, что ты думаешь обо всем этом?

— Пока нельзя сказать с уверенностью, что это злой умысел. Может быть, просто Ванго слишком увлекся книжной работой.

— Луиза тоже резидент, — отрезал Форчун. — Но она не допускала таких ошибок.

Уэбли принял форму пушистого кота, поднял хвост и начал разгуливать по кораблю.

— Это потому, что она аккуратный и добросове стный работник. А Ванго — разгильдяй. Он инте ресуется книгами больше как коллекционер, а не как ученый.

Форчун перевел машину в невидимое состояние и взлетел над городом.

— Я надеюсь, нам не понадобится помощь Ванго, — проворчал агент. — Я бы повесился, если бы мне пришлось зависеть от него. Сколько времени у тебя займет полный осмотр города?

— Что искать? Следы вмешательства Империи? — спросил Уэбли.

— Конечно.

— Может быть, три часа.

— Хорошо. Через три часа встретимся, — Форчун осмотрелся, — на вершине вон той скалы.

— Хорошей охоты! — пожелал другу Уэбли и превратился в большую птицу.

Выпустив симбионта, Форчун быстро повел аппарат к горе, которую они выбрали, и несколько раз облетел ее вокруг, затем направился на запад.

Высокая стена около трех миль длиной пересекла самую узкую часть перешейка, защищая полуостров, на котором был выстроен Карфаген, с запада. Северный берег полуострова омывался Средиземным морем, а южный — Тунисским заливом. Пересохшая в более поздние времена река Баградас делала залив довольно полноводным.

В нескольких милях к западу от реки Форчун увидел холмы, на которых город Утика упорно сопротивлялся хорошо спланированной, не бесплодной осаде Сципиона. Неподалеку от Утики на небольшом мысу располагался зимний лагерь римлян. Сципион разумно выбрал для него самое сухое и самое удобное для защиты место. Упорно веря в собственное высокое предназначение, римляне даже временные лагеря везде строили на совесть. Часто они превращались позднее в настоящие города. Но этому лагерю, при взгляде на грязь его улиц, до города было еще далеко. Хотя, если подняться повыше, то эта военная стоянка с идеально прямыми рядами палаток, временными кумирнями богов, валом, укрепленным частоколом, выглядела замечательно.

Облетев лагерь Сципиона, Форчун отправился на поиск армий царя Сифакса и карфагенского полководца Гасдрубала Младшего. Форчун проследовал вдоль реки и через двадцать миль встретил два отдельных лагеря менее чем в миле друг от друга.

Меньший должен был принадлежать Гасдрубалу. В контраст аккуратной геометричности римского лагеря, карфагенский лагерь казался какой-то деревней дикарей. Сотни небольших палаток и шалашей и десяток шатров побогаче для военачальников — вот и все.

Еще более безобразно выглядело расположение армии нумидийцев — просто огромное становище кочевников. В центре его возвышался огромный, богато расшитый шатер с флагами, развевающимися над ним. Там, очевидно, располагался сам старый нумидийский монарх. Форчун лишний раз обругал Ванго за плохую информированность и нерасторопность. Близость лагерей карфагенян и нумидийцев говорила о том, что альянс между Сифаксом и Гасдрубалом произошел гораздо раньше чем неделю назад. В сотый раз он спросил себя, какую выгоду Империя могла получить от этих событий, и в сотый раз напомнил себе: для того чтобы выяснить, как Империя совершила то или иное изменение истории, в первую очередь надо выяснить — зачем?

Машина времени невидимо зависла над нумидийским лагерем. Агент несколько минут думал, с чего начать. Когда измеряешь круг, можно начинать с любого места. Ванго тут ничем не поможет. Посылка Уэбли на телепатическую разведку в город, возможно, была выстрелом в темноту; Форчун не ожидал от нее ценных результатов. И под собой он пока не видел никакой путеводной нити.

Тогда он отправился в недавнее прошлое от этого дня. Мир снаружи изменил цвет, как будто его накрыл красный фильтр. Люди внутри лагеря стали быстро передвигаться спиной вперед. Солнце отправилось обратно на восток, и моментально небосвод усыпали звезды. Потом дни и ночи замелькали словно в калейдоскопе. Люди, их палатки, лошади, верблюды слились в одно, постоянно меняющее свой цвет пятно.

Неделя пронеслась назад. Форчун замедлил скорость. Стало лучше видно. Теперь нумидийский лагерь под ним лежал покрытый снегом, который выглядел отсюда розовым. Еще через неделю снег исчез — по пустыне ветер разносил песчаную поземку. А потом исчез и лагерь нумидийцев.

Двигаясь в прошлое, иногда Форчун позволял себе ненадолго остановиться, перелететь в другое место, чтобы понаблюдать за стычками карфагенян с римлянами. Видел он и фантастическую нумидийскую кавалерию в битве, и то, как она появилась вблизи Карфагена, когда Сифаксу удалось собрать под своей рукой все отряды этих свободолюбивых североафриканских племен. Ему не удалось еще заметить момент, когда началось нарушение истории.

Поэтому он направил свой корабль на запад, где через двести миль увидел столицу Сифакса город Сирту. Она казалась таким же беспорядочным скоплением каменных построек, как и зимний лагерь нумидийцев. Самое большое здание, окруженное садами, не могло быть не чем иным, как царским дворцом. Тот выглядел с претензией на роскошь, которая была обязательным условием правления любого уважающего себя монарха древности. Форчун спустился пониже и увидел нечто похожее на гарем. Царь был стар, но, по-видимому, все еще любил своих танцовщиц, которые были довольно красивы. Лицезрение этих женщин заставило Фор-чуна вспомнить Луизу. А воспоминание о Луизе принесло щемящее ощущение пустоты; за всю свою жизнь он редко испытывал ощущение одиночества, тем более по отношению к одной конкретной женщине.

Уэбли начал с северо-восточного конца города, где в огромных бассейнах содержался городской запас пресной воды. Он летел медленно, прослушивая своим телепатическим зондом зону в пятьдесят футов шириной. Достигнув конца бассейна, он резко повернул вправо и последовал вдоль тройной стены, которая защищала Карфаген от атак с суши. Сделанная из каменных плит и известкового раствора, внешняя стена была шесть футов толщиной и сорок пять футов высотой. Между стенами было около десяти футов.

Тройная стена бежала по прямой линии почти милю параллельно берегу Тунисского залива, затем снова поворачивала направо. Уэбли заметил, что здесь стена стала толще и выше. Его зонд обнаружил слонов под стенами, но никаких чужеродных форм. Симбионт последовал за стенами на северо-восток еще на милю с половиной, где они образовывали небольшую выпуклость, обходя Бирсу. К концу часа он два раза полностью облетел город, второй круг был меньше первого, и уже начинал третий. Люди, лошади, слоны — но по-прежнему ничего чужеродного. Он терпеливо продолжил облет, лениво взмахивая большими коричневыми крыльями.

Мысли о Луизе не помогут работе.

Форчун повел машину времени в прошлое большими скачками, делая паузы тут и там для быстрого осмотра, но все еще не обнаруживая ничего заслуживающего внимания. Он уже собирался отказаться от дальнейших поисков в этом направлении, когда очередной прыжок открыл перед ним великолепное празднество. Это было уже за полгода от времени, куда он прибыл и где оставил Уэбли. Торжественные шествия в Сирте, азартные скачки на лошадях. Кульминацией всего праздника выглядел торжественный ритуал. Вскоре Форчун догадался, что это была свадебная церемония. Невесте, украшенной драгоценностями, в богатых одеждах можно было дать не больше двадцати лет. Женихом был сам Сифакс.

Форчун спустился пониже, чтобы посмотреть. В толпе гостей тут и там между киязьками пустыни и богатыми нумидийскими воинами виднелись пурпурные плащи благородных карфагенян. Значит, невеста была дочерью Карфагена?

Он не смог вспомнить никакого свидетельства о подобном событии у Полибия, ни у Ливия, и тем не менее это казалось слишком впечатляющим зрелищем, чтобы остаться незаписанным. Сифаксу был уже девятый десяток, он был весьма стар по земным стандартам. Его голову вскружило вожделение к юности. Такое бывает. Форчун наставил телескоп на царственную пару. На бородатом и загорелом лице царя читалось блаженство. А вот лицо невесты… Оно показалось Форчуну подозрительно знакомым… Он перебрал в памяти лица всех имперцев, с кем доводилось сталкиваться, но ничего не нашел. Зато вспомнил, как на ТЕРРЕ изменили лицо Луизы Литтл; было бы логично признать, что в Империи тоже могли владеть такими же технологиями косметической хирургии. Кроме того, он может и ошибаться. И след извечного противника находится не здесь.

Форчун отправился еще на несколько дней в прошлое, наблюдая быстро бегущий в обратном направлении мир. Он поймал момент прибытия невесты. Это казалось величавым отбытием процессии из пяти всадников, торжественно продвигавшейся спиной вперед и убиравшей с собой собственные следы. Форчун полетел по их следам в пустыню и увидел оазис, где все следы резко обрывались.

Неужели караван провел здесь ночь, за время которой пустынный ветер смел все вчерашние следы? А где же остатки костров и мусора, которые компании людей неизбежно оставляют после себя? Он осторожно отвел невидимый корабль на сотню ярдов в сторону и вернулся обратно, чтобы посмотреть, что же случилось. Прежде чем утреннее солнце опустилось на востоке, ответ возник на верхушке одного из барханов. Это был обычный имперский скиммер, сделанный не более четырех лет назад, с красиво сверкающей пирокерамической обшивкой. Вскоре появился идущий спиной вперед караван. Открылся трап, и пять лошадей со всадниками вошли хвостами вперед в скиммер, забирая с собой следы копыт. Трап захлопнулся, и вражеская машина исчезла.

— Все понятно! — пробормотал Ганнибал Форчун, удовлетворенно кивая. Остановив движение в прошлое, он вошел в реальное время, оставаясь невидимым. Скиммер в этот момент как раз открыл люк и караван сошел вниз по металлическому трапу. Когда кони и всадники отбыли, люк снова захлопнулся и скиммер отбыл в облаке пыли. Форчун последовал за ним.

Его корабль был незаметен ни глазу любого существа, ни электронному сенсору. Поэтому у имперцев не было никакой возможности обнаружить его присутствие. Ничего не подозревая, они вели его прямо в свое логово. Форчун усмехнулся — снова его оппоненты избрали для базы пещеру. Эта находилась над обрывом в двухсотфутовой скале, поднимавшейся над морем примерно в пяти милях к северу от Карфагена. Для человека этот вход в пещеру был совсем недоступен. Но самое любопытное заключалось в том, что встреча Ганнибала и Уэбли была намечена на вершине как раз этой скалы.

Удовлетворившись предварительной разведкой, Форчун вернулся к свадьбе.

Час спустя, с нетерпением летая туда и сюда по дню свадьбы стареющего монарха, Форчун выбрал того, за кем стоило последить повнимательней. Это был старик-карфагенянин, судя по всему, явно скорченный артритом. В разгар свадебного пира он заковылял в сторону и тихо исчез в закатных сумерках. Выйдя из города, незнакомец неожиданно пошел упругим шагом здорового человека. Через четверть мили пути по пустыне к нему присоединился конь. Сбросив часть тряпья, человек свернул все в узел и приторочил к задней луке седла. Верхом он устремился на север, затем повернул на северо-восток.

Следить за загадочным всадником Форчуну не составляло труда, пока не спустилась ночь. Пришлось приблизиться к нему на невидимой машине чуть ли не вплотную. Раздраженный агент приготовился к дальней дороге, согласовав скорость машины со скоростью всадника, делавшего около двадцати миль в час. Через четыре долгих часа они достигли Химлы, небольшой рыбацкой деревушки на Средиземноморском побережье.

Когда Форчун говорил Уэбли, что они встретятся через три часа, он, конечно, не думал, что у него может занять неделю обнаружение точки начала отклонения. Сейчас он чувствовал себя не только усталым, но и голодным — прошло уже больше десяти часов после завтрака. Агент решил следить за странным всадником до его первого контакта с кем-либо, но до этого могло быть еще далеко. Главная прелесть машины времени была в том, что она давала возможность оставить реальное или наблюдаемое время в любой момент, отправиться куда-нибудь еще, отдохнуть, сколько будет угодно, и вернуться к происходящим событиям лишь на долю секунды позже. Форчун пользовался этим регулярно, что позволяло ему выходить во многих ситуациях победителем. Он мог «отсутствовать» месяц или год и все же встретился бы с Уэбли через намеченные три часа.

Зевая, Форчун задал новый адрес бортовому компьютеру и сделал резкий скачок в прошлое. Прозрачный купол затуманился, и левые часы остановились. Три секунды спустя купол очистился, мягко прозвучала мелодия и часы пошли снова.

Он висел над той же рыбацкой деревушкой, только на целый век раньше. Из пищевого отсека агент извлек пакет с завтраком, сломал пломбу нагрева, подождал требуемые десять секунд и вскрыл пластиковый контейнер. Мысленно поблагодарив начальство, которое следит за изменениями его гастрономических вкусов, он провел следующие полчаса, наслаждаясь пищей. Закончив, выбросил остатки в утилизатор и забрался в стальной мешок. Будильник разбудит его тогда, когда он достаточно отдохнет.

Засыпая, он подумал, как было бы хорошо, если бы Луиза могла составить ему компанию. И как плохо, что ее нет.

Уэбли усилил мускулатуру своих крыльев, чтобы снять напряжение — два часа телепатического поиска не принесли ничего, кроме боли в его протоплазматических плечах. Почти четверть миллиона людей были собраны в кучу на едва ли тринадцати сотнях акров площади Карфагена — еще по крайней мере сотня тысяч жили в пригородах на западе, обрабатывая собственные крошечные наделы земли или возделывая плантации и усадьбы благородных господ. Но нигде не было никаких следов присутствия имперцев. Для выполнения задания у него оставалось меньше часа, затем надо было спешить на место встречи на вершине скалы.

Вздохнув, Уэбли начал очередной круг над городом, облетая теперь саму Бирсу, медленно паря, чтобы не пропустить никакого признака неземного присутствия в кишащих людьми зданиях внизу.

Освеженный хорошим сном, Форчун возобновил преследование. Всадник встретился с римским офицером, поговорил недолго и последовал за ним на корабль в составе небольшого флота, стоявшего на якоре у берега. Почти сразу флот отчалил, направляясь к Сицилии. Форчун перескочил на два дня вперед для ускорения событий и скоро стал свидетелем прибытия флота в порт Лилибей на западной оконечности Сицилии, где оказалось очень много римских войск. Агент понял, что это была армия Сципиона, готовящаяся к весеннему вторжению в Африку. Он наконец почувствовал, что напал на след — новости о свадьбе Сифакса на сексапильной молодой карфагенянке, безусловно, окажут заметное влияние на планы римлян.

Сам Сципион без панциря, в дорогой тоге находился в порту, ожидая новостей. Форчун подвел машину так близко к римлянам, как только было возможно. Он хорошо владел латынью, но по движениям их губ все равно ничего не мог понять. Надо было слышать их речь.

В наблюдательном положении что-либо услышать было невозможно. Внешние микрофоны также не помогли бы. Однако у Форчуна нашелся выход из этой ситуации, к которому он уже прибегал не раз.

Форчун порылся в складском отсеке и нашел то, что нужно, — миниатюрный магнитофон д'Каампа. Едва ли больше горошины это устройство было явно слишком маленьким, чтобы его заметили римляне и чтобы причинить вред истории. Его энергии и памяти хватило для постоянной записи в течение примерно двух лет реального времени.

— Господа, — тихо сказал Форчун, — если вы сможете постоять спокойно в течение нескольких миллисекунд…

Теория о том, что остановить время невозможно, существовала очень долго и считалась неоспоримой. Но однажды был найден способ не остановить его, а как бы заморозить для темпорального путешественника. Надев кислородную маску, специалист настроил нужный режим и нажал на кнопку.

Снаружи все движение остановилось — даже водяная пыль прибоя повисла в воздухе. Сципион, великий полководец, остался с открытым ртом. Тот, кто докладывал ему, — Лаллий, Форчун узнал его по цереброзаписи, — застыл в почтительном поклоне.

Форчун открыл люк и вышел в замороженный мир. Этот мир не был совсем неподвижным; если смотреть достаточно долго, можно было бы заметить движение, но очень медленное. С точки же зрения римлян Ганнибал Форчун сейчас двигался со скоростью электрона. Поэтому у агента имелась масса времени, чтобы закончить свое дело, а для Сципиона и Лаллия пройдет всего лишь доля секунды.

Так как Форчун планировал забрать магнитофон максимум через несколько дней, он решил установить устройство не слишком стационарно, а просто зашить в воротник туники Сципиона. Пройти через замедленные молекулы воздуха замороженного времени было все равно, что пройти по горло в воде. Мягкая ткань туники казалась сделанной из листовой стали; Форчун с усилием отогнул край, даже после того, как разъединил нитки. Когда устройство было уже на месте, капелька клея восстановила целостность одежды. Агент был уверен, что Сципион никогда не заметит перемены.

Ганнибал поплыл обратно сквозь тяжелую атмосферу и закрыл за собой люк корабля, затем нажал кнопку, запустившую мир вновь. Вся операция заняла меньше пятидесятой доли секунды реального времени.

Интересно, подумал он, что бы сказала Луиза об этом миниатюрном магнитофоне, изобретении д'Каампа. Хоть его подруга по своей первой профессии была специалистом в области коммуникационных устройств, вряд ли теперь ей нравятся эти разного рода шпионские приспособления. После той переделки, в которую она вместе с Форчуном угодила в Мохенджо-Даро, когда Грегор Малик при помощи подслушивающего микроустройства в фигурке слоненка перехитрил их и подверг мучениям, у Луизы, должно быть, выработалась аллергия к такого рода приборам.

Интересно, что Луиза делает сейчас. Хотя «сейчас» в темпоральных путешествиях понятие весьма относительное, Форчуну очень захотелось ее увидеть. Поездка в Древний Китай не входила в жесткое расписание его задания. Но, с другой стороны — и не была запрещена. Так что — почему бы и нет? Луиза была почти в тысяче лет от него, в другой части планеты, которая даже отдаленно не была связана с Пуническими войнами, поэтому тут не возникнет никакой опасности нарушения темпоральной безопасности. И, возможно, увидев ее снова, Форчун успокоится и не будет думать о ней все время. Таким образом, этот визит может быть полезен для повышения его производительности труда. Может, даже появится какая-нибудь полезная идея. И он никоим образом не отнимал времени от своих текущих задач…

Было только одно небольшое затруднение. Ему придется только догадываться о ее расположении во времени и в большей степени — о ее географическом местоположении. Он вспомнил, что Луиза называла 1481 год до Рождества Христова, по земному календарю или 4054-й по календарю ТЕРРЫ, Где-то в середине лета. А вот место придется поискать. Где-то в Центральном Китае. Просто иголка в стоге сена.

Командировка Луизы в Китай должна была длиться четыре года. По земному времени она вполне могла бы уже проработать целый год, а значит, сильно соскучиться по знакомому лицу. Он восхищался ее мужественным согласием, ввиду упрямого отказа Пола Таузига дать ей опасное задание спецагента. Конечно, девушка была разочарована. Луизе и Форчуну хотелось работать вместе. Но Пол Таузиг не мог им позволить такой роскоши.

Форчун давно знал Таузига и привык к его упрямству, одним из проявлений которого была его убежденность в том, что ни один хороший агент не может позволить себе длительных личных отношений с кем-либо, кроме симбиотического коллеги. Возможно, Таузиг сам не был в достаточной степени мужчиной, чтобы позволить себе такое, но у него не было никакого права полагать, что его собственные недостатки разделяли все члены его отдела. Руководителем и разработчиком операций шеф был превосходным, но нельзя же все время уделять работе. Ганнибал Форчун впервые задумался — как этому самодуру столь долгое время удается удерживаться на этой должности?