"Пять парней для «Сингапура»" - читать интересную книгу автора (Брюс Жан)4Такси въехало в полный жизни китайский квартал и сначала покатило вдоль своего рода большого блошиного рынка с прилавками, освещенными керосиновыми лампами, огоньки которых колебались под морским бризом. Затем оно свернуло на улицу с продуктовыми лавочками, где продавались фрукты, колбасы, жареные цыплята, апельсиновый сок и сок сахарного тростника, жареные бараньи ребрышки, пирожки с начинкой, сладкий картофель и многое другое... Другая улица, такая же оживленная, была занята ремесленниками. Часовщики, сапожники, портные, слесари и зубодеры работали прямо на тротуаре... Наконец они въехали в узкую, грязную и мрачную улочку, плохо освещенную несколькими фонарями из разноцветной бумаги. – Сюда, – объявил шофер. – Здесь вы найдете самых красивых девушек Сингапура. За деньги они будут вашими. Они вышли из машины. Лейтенант Мак-Иленни снова выполнил работу кассира, пока Гребер справлял естественную надобность на стену, распевая во все горло: "Я так люблю тебя, Юджин, что просто схожу с ума..." Таксист медлил с отъездом. Юбер подумал, что он хочет убедиться, войдут ли они именно туда, куда надо, поскольку на улице были и другие "дома". Он постучал кулаком в дверь и заорал: – Эй, откройте бедным военным, которым очень надо! Дверь со скрипом открылась. Старая китаянка, беззубая и почти лысая, высунулась и сказала: – Добро пожаловать, морские пехотинцы. Старший сержант Гребер закрыл глаза пальцами. – Что я вижу? – воскликнул он. – Над нами посмеялись. Сваливаем, ребята, пока эта ведьма нас не сцапала! – Я только привратница, – объяснила старуха, не обижаясь. Юбер втолкнул Гребера внутрь. – Пошли! Там будет видно... Они шли гуськом, смеясь и грубо шутя, однако внимательно смотря по сторонам и оставаясь начеку. Они поднялись на второй этаж следом за старухой, пыхтевшей на каждой ступеньке, как паровоз, и попали низкий, задымленный зал, слабо освещенный несколькими японскими фонариками с движущимися картинками. На скользких от сырости стенах висели ужасные танцевальные маски. Стоял десяток столов. Только три были заняты. Офицеры насчитали всего пятерых клиентов и столько же девиц, одна из которых, полуголая, дрожала на коленях толстяка, казавшегося спящим. В глубине, в наиболее ярко освещенном месте, находился бар из составленных в ряд бочек с надписью "ВЗРЫВЧАТКА". Бармен, молодой китаец с прилизанными волосами, всеми зубами улыбался вошедшим. Они шумно сели за один из столиков. Колченогий стул сломался под весом лейтенанта Мак-Иленни, который принялся страшно ругаться. Остальные расхохотались. Льюис и Грей, сидевшие ближе остальных, схватили лейтенанта под мышки и без труда подняли. – Останьтесь с нами, Ангел, старина, – сыронизировал Юбер. – Не покидайте нас... Капитан Грей заорал: – Хозяин! Принесите что-нибудь крепкое под ягодицы лейтенанта! И побыстрее! Приятели держали Мак-Иленни на весу, пока беззубая китаянка не подсунула под него новый стул. После этого они заказали виски. Жуткое пойло, которое им подали, едва не вызвало новый взрыв. Когда они перевели дыхание, то, не договариваясь, сделали одно и то же. И бармен едва успел нырнуть за бочки, чтобы в него не попали пять еще совершенно полных стаканов, брошенных, словно пять пушечных ядер... Пять взрывов, один за другим, за которыми последовало приятное треньканье разбитого стекла, разлетающегося осколками во все стороны, на несколько секунд опередили наступление тишины, густой, как сироп... Юбер краем глаза следил за остальными клиентами. Все они были азиатами и оставались невозмутимыми, совсем не обращая внимания на шум. Тот, кто казался спящим, даже не открыл глаз. Только девицы проявляли признаки беспокойства. Самая раздетая из них быстро приводила одежду в порядок. Потом над строем бочек появилась голова бармена. Он робко улыбался. Старший сержант Гребер медленно и тяжело поднялся и направился к нему. – Мы у тебя просили виски, сукин сын, а не горящим спирт. – Наверное, я плохо понял, – пробормотал китаец, еще не решавшийся подняться. Быстрым движением, удивительным у такого тяжеловесного на вид человека, Гребер схватил его за ухо и поднял на руке, как будто взвешивал кролика на рынке в Арканзасе. – Если ты немедленно не дашь нам свое лучшее виски, – пригрозил он, – я суну тебя в соковыжималку и заставлю твою бабку выпить полученный из тебя сок. Понял? Подошедшая старуха сочла нужным возразить: – Я ему не бабка, морской пехотинец. – Мне на это плевать, – ответил Арки. – Вы все равно выпьете. Он отпустил бармена, чье лицо приобрело баклажановый цвет, и позволил ему встать на ноги. – Поторопись, – велел он. – Мы умираем от жажды. Он сел на место и принялся петь строевые песни морских пехотинцев, воспроизвести которые не позволяют приличия. Его товарищи хором подхватили припев. Они пили третий стакан и пели третью песню, когда вошли пять девушек в цветастых пеньюарах, под которыми ничего не было, и встали вокруг их стола. – Они хорошенькие, да? – заметила старуха. – Замолчи, бабушка, – велел капитан Грей. – Мы хотим сами в этом убедиться. Даже не потрудившись встать, они распахнули пеньюары красоток и осмотрели их. Они заранее договорились, что если попадут в подобный дом, то откажутся "употреблять" девочек, чтобы оставаться вместе. Юбер прекрасно понимал, что противник будет стремиться разделить их. Голый морской пехотинец, занятый в постели девицей, становится легкой добычей, тогда как в группе... Юбер надеялся заставить противника пойти на риск. Если это не даст результата, всегда будет время сменить способ действий. – Третий сорт, – синхронно бросили они. Для морских пехотинцев это не годится. Девицы побледнели от оскорбления, но старший сержант Гребер не дал им времени. Он вскочил рывком, крича: – Да за кого нас здесь принимают, в конце концов? А? Что это означает? И он подтолкнул бедняжек к двери. – Убирайтесь! Вон! Страхолюдины! Это не красавицы! Жуткие уродины! Девушки убежали в слезах. Старуха казалась разъяренной. Гребер схватил ее и вовлек в несколько туров вальса. – Ты самая красивая, – напевал он. – Я хочу тебя... – Хватит, Арки! – бросил капитан Грей. – Ты ее сломаешь. Старший сержант сразу остановился, поцеловал старуху в лоб, отступил на шаг, церемонно поклонился ей и вернулся на свое место. – Я отказываюсь жениться на ней, – хныкал он, – но добейтесь, чтобы меня наградили "Пурпурным Сердцем"[10]. Теперь у меня здесь рана, которая никогда не заживет... – Он стукнул себя в грудь и изобразил плач ребенка: – Уаа!.. Уаа!.. – Через секунду он запел: – «Мой отец мне говорил, чтобы я это делал не так!» Они велели бармену принести полную бутылку виски. Бутылка была почти пуста, когда остальные клиенты незаметно разошлись. Гребер пел: – "Если ты не любишь резину, то будешь моей милой..." Они все больше пьянели. Юбер начинал испытывать тревогу. – Мы слишком много пьем, – буркнул он. – Замолчите, майор, – ответил капитан Грей. – Настоящий морской пехотинец никогда не пьет слишком много. Он заказал другую бутылку. Вошел высокий изысканный китаец, вежливо поздоровался с ними и начал спокойно разговаривать со старухой. Гребер и Льюис орали привезенную морскими пехотинцами из Кореи песню, в которой рассказывалось о подвигах старого сержанта, танцующего ча-ча-ча со своей гейшей. Изысканный китаец оставил старуху и подошел к Юберу. Он поклонился и сказал на очень хорошем английском: – Я восхищаюсь морскими пехотинцами, майор. Тут поблизости у меня есть танцевальный зал с очень красивыми девочками. Для меня было бы большой честью, если бы вы согласились выпить со мной бокал шампанского. Разумеется, плачу я. Юбер хотел ответить. Его губы зашевелились, но из горла не вышло ни одного звука. "Я совершенно надрался", – подумал он с досадой, злясь на себя, что разрешил им нарушить одно из наиболее важных правил секретного агента – оставаться трезвым при любых обстоятельствах. Его спутники были так же пьяны, как и он, если не больше. Он глубоко вздохнул и сумел ответить вежливо ждавшему китайцу: – Это... с удовольствием... сэр, но... мы не... мы не... Черт! Что я хотел сказать? – Что сегодня вечером мы немного наглупили, – договорил капитан Грей, – и патрули нас ищут. – Вот именно, – подтвердил Юбер. – Вот именно. Мы не хотим стать причиной... причиной... – Неприятностей? – предположил китаец. – Ваша деликатность делает вам честь, но я не боюсь полиции... У меня вы будете в гораздо большей безопасности, чем здесь, куда часто заглядывают военные патрули. – О! – заявил старший сержант, – это все меняет. Капитан Грей сделал знак Мак-Иленни. – Расплатитесь, Ангел. Лейтенант подозвал бармена, который уже приготовил счет. Сумма оказалась верной. На стол легли купюры и мелочь. Пятеро мужчин встали и последовали на улицу за пригласившим их китайцем. Они сели в большую американскую машину старой модели с затемненными стеклами. Юбер, думавший о таблетках против опьянения, не мог вспомнить, была ли своя порция у каждого или все хранил он один... Льюис и Гребер устроились впереди, возле водителя. Они сидели очень прямо, и Гребер распевал широко известную песенку: "Она была очень милой девушкой, очень любившей трахаться..." Юбер закрыл глаза. Он хотел запомнить дорогу, но подумал, что это сделают другие. Да и все равно они смогут увидеть название улицы или заведения, куда их привезут... Юбер разом проснулся. Мак-Иленни осыпал его ударами кулаков по ребрам. – Приехали, Конрад. Выходим! Юбер заворчал и с трудом вылез из машины, остановившейся в глубине тупика. – Где мы? – Войдем через заднюю дверь, – сказал китаец. – Это на втором этаже. Они слышали эхо оркестра, игравшего ча-ча-ча. Китаец открыл низкую дверь и добавил: – Я войду первым. Последний закроет дверь... Юбер шестым чувством, которое приобретают люди, привыкшие жить среди опасностей, ощущал угрозу и спрашивал себя, какое сопротивление они могут оказать, если их атакуют сейчас... Он пропустил остальных и закрыл дверь. Они находились в коридоре, заставленном переполненными мусорными ведрами и плохо освещенном одной пыльной лампочкой. Слева, вдоль стены, поднималась лестница. Китаец начал подниматься по ней первым, они последовали за ним. Еще одна дверь. За ней – коридор, затянутый красным бархатом, запахи еды. Новая дверь и внезапное вторжение музыки, подыгрывавшей высокому голосу китайской певицы... Они были в танцевальном зале, каких в Сингапуре немало. По выложенной плиткой дорожке двигались пары. Сидели несколько европейцев, на вид – солдаты Британской короны, переодевшиеся на вечер в штатское. – Идите за мной. Юбер прошел через большой зал как во сне, чувствуя только прохладу, освежавшую его всякий раз, когда он проходил под одним из огромных вентиляторов, вращавшихся на потолке. Музыка смолкла. Они были в красном с золотом салоне. Деревянный дракон смотрел на Юбера своими стеклянными глазами. Вошли пять девиц, одетых в знаменитые китайские платья с глубоким разрезом на боку. Принесли настоящее шампанское. Все происходило в каком-то тумане. Юбер чувствовал, как одна из девиц, сев рядом, щекотала ему затылок своими острыми ногтями. Это было приятно. – Меня зовут Милашкой, – сказала она. – Мне на это плевать, – ответил Юбер заплетающимся языком. Он слышал, как Гребер или кто-то другой затянул знакомую песню: "Если ты не любишь резину, то будешь моей милой..." Юбер засмеялся, вернее, так ему показалось. Он не был уверен, что остальные слышат его смех. Это как бы происходило внутри него. Вдруг китаец поднялся с полным бокалом в руке. – Да здравствуют морские пехотинцы! – провозгласил он. Юбер потянулся со своим бокалом и сумел пробормотать: – Семпер Фи! Да здравствуют "сахарные задницы"! Он осушил бокал одним глотком, почувствовал, что пол уходит у него из-под ног, и рухнул на банкетку без сознания. |
||
|