"Бриллиантовые девочки" - читать интересную книгу автора (Уилсон Жаклин)8— Свиньи вы! Ушли на целую вечность, — сказала Рошель. — Я уж думала, вы вообще не придёте. А тем временем темнеет, и что мы будем делать? — Свечки! — сказала я, размахивая ими у неё перед носом. — От мамы моей подруги Мэри! Я вздрогнула. Я ничего не сказала Джуд о шлёпке и плаче. В этом было что-то тайное и стыдное. Я не могла представить себе, как можно ударить такую малышку, как Мэри. Может быть, я ошиблась. Я ведь не видела шлёпка, мне только показалось, что я его слышала. Может быть, Мэри споткнулась, ушиблась и заплакала. Не может быть, чтобы её мама её ударила. У неё самая хорошая, добрая, милая мамочка на свете. Я подумала о моей собственной маме. — Как ты думаешь, мама уже родила? — спросила я. — Сколько это продолжается? — Я почём знаю, — сказала Джуд, передёргиваясь. — Иногда очень долго. Может быть даже несколько дней, — пояснила Рошель. — И это самая страшная боль, какую можно представить. В тысячу раз хуже, чем самая худшая боль от месячных, хотя ты, Дикси, не знаешь, что это такое. Я вспомнила самую страшную боль, какую мне приходилось испытывать, когда девчонки из моей старой школы пинали меня в живот, пока мне не стало плохо. Я попыталась представить, каково это, когда тебя пинают в живот несколько дней подряд. Я прижалась к Джуд. — Малышка! — презрительно фыркнула Рошель, но, когда мы все повалились на мамин матрас, она тоже приткнулась к нам. — А по телевизору сегодня «Поп-идол», — простонала она. — Давай вообразим, будто смотрим телевизор, — сказала я. — Ох, Дикси, ты со своим воображением… — Рошель подняла глаза к грязному потолку. — Ой, смотрите, какая грязь! Мы тут все подхватим какую-нибудь страшную болезнь вроде бешенства. — Бешенство бывает от бешеных собак, балда, — сказала Джуд. Она сжала зубы и принялась рычать на неё и пускать слюни. — Нет, от грязи бывает чесотка. У одного мальчика из нашего класса в Блечворте была чесотка. А я потом упала и ушибла голову, и у меня была корка, а учительница решила, что у меня тоже чесотка, — сказала я. Я подумала о том, какая здесь школа. Наверное, ребята ещё противнее, а учителя ещё вреднее. — Спой, Рошель! — попросила я. Стоя на матрасе и отчаянно крутя задом, Рошель выдавала один за другим старые номера Бритни и Бейонс. Мы с Джуд разражались в конце каждой песни бурными аплодисментами и похвалами. Джуд несла страшную чушь, посмеиваясь над ней, говорила, что у неё ангельский голос и фигура юной дьяволицы. Рошель все приняла совершенно серьёзно и начала гордо ходить по комнате, красуясь перед нами. Потом она затянула одну из маминых любимых песен — странную штуку группы «Квин», вроде оперной арии, с кучей непонятных слов вроде «Вельзевул» и «Галилео». Когда она добралась до «мама миа», мы заволновались. Рошель остановилась на втором «мама» и потёрла губы, как будто хотела стереть с них звук. — До чего глупо, — сказала она, валясь на матрас. В доме вдруг стало очень тихо. Начало смеркаться. Я подумала обо всех парнях-хулиганах, рыщущих по кварталу. И о людях, которые вламывались в этот дом, напивались тут до чёртиков и блевали в раковину. — Может, загородим дверь буфетом, чтобы никто не вломился? — прошептала я. — А с окном ты что сделаешь? — сказала Рошель. — Они его выбьют и запросто залезут. — Никто к нам не полезет… А если полезут, я их вытолкаю, — пообещала Джуд. — Давайте ещё поиграем в телевизор. Чур, я буду «Матч дня». Она вскочила и принялась лавировать по комнате между наваленных вещей, пиная завязанный узлом свитер и вопя: — Джуд Бриллиант ведёт мяч!.. Вы только посмотрите на неё… как она умеет прорываться вперёд, маневрировать, лавировать… Давай, давай, Бриллиант, у тебя получится! Она нацелилась в ворота — готово, в самую середину! Какой гол! Девчонка блеск, настоящий бриллиант! Джуд скакала среди коробок, размахивая руками в воздухе. — Ну, Дикси, теперь твоя очередь, — сказала она. — Только не какую-нибудь глупость из передач для малышей, — скривилась Рошель. — Я буду передачей о природе. Мы в тропических джунглях, — сказала я, слезая с матраса и припадая к полу. Я прижала к губам щётку для волос в качестве микрофона и заговорила в неё тихим, вкрадчивым голосом, как старый Дэвид Аттенборо[3]. — Гориллы не рычат, — сказала Рошель. — Они тихие и ласковые. — Помолчи, мы смотрим Дикси! — одёрнула её Джуд. Я продолжала кружить среди сваленной мебели, приставив ладонь к уху. — Да, это, несомненно, рычание, — зашептала я. — Это странно, поскольку специалист по гориллам с мировым именем Рошель Бриллиант заверила нас, что гориллы не рычат. Она согласилась выступить в нашей программе и поделиться своими познаниями; она утверждает, что гориллы — кроткие, тихие создания, которые и мухи не обидят. Однако рычание кажется мне очень агрессивным. Оно слышится вот оттуда. Может быть, там берлога гигантских горилл? — Они не живут в берлогах, бестолочь. Они живут на деревьях в гнёздах, — сказала Рошель. — На деревьях? — удивилась Джуд. — Вот это да! Не хотела бы я проходить под этим деревом, когда кто-нибудь из них неловко повернётся и выпадет из гнёзда. Представляешь, если на тебя упадёт мохнатая горилла и раздавит насмерть! Я рылась в маминых вещах, пытаясь найти её зимнее пальто из искусственного меха. Натянув его на голову, я запрыгнула на две стоявшие друг на друге коробки и принялась колотить себя в грудь: — Р-р-р! Я вожак стаи гигантских горилл. Мне плевать, что говорит Рошель о других гориллах. Я очень-очень агрессивен и не выношу девчонок-всезнаек, которые воображают себя слишком умными, так что я до неё доберусь! Я прыгнула на мамин матрас прямо на Рошель, рыча изо всех сил. Рошель завизжала и попыталась меня скинуть. Меховое пальто соскользнуло и закрыло глаза нам обеим. Где-то слышался громкий стук. Мы стали выбираться из-под пальто, пытаясь догадаться, что там делает Джуд. Но Джуд сидела рядом с нами и прислушивалась. — Джуд! — Кто-то дубасит в дверь, — прошипела она. Стук раздался снова, громкий, настоятельный. В дверь колотили двое, причём один из двоих — кулаками. Потом кто-то открыл прорезь для писем и закричал в неё: — Да открывайте же, сонные тетери! Мартина! Мы бросились к двери. Мамино пальто путалось у нас с Рошель под ногами. Джуд добежала первая и распахнула дверь. Там стояли Мартина и Брюс. — Ну наконец-то, — сказала Мартина. — Вы вернулись, дядя Брюс! Я так и знала. А где же мама? — Ребёнок ещё не родился, — сказала Мартина устало. Тушь для ресниц у неё растеклась, так что глаза получились, как у панды, обведённые большими чёрными кругами, а волосы висели клочьями. — Но он же чуть не выскочил прямо в машине! — вскричала Джуд. — Видимо, когда она приехала в больницу, все замедлилось. Медсестра, с которой я говорил, сказала, что схватки ещё несильные, так что мы можем пока ехать домой. — Брюс потёр глаза и зевнул. — Девочки, а теперь мне надо ехать домой. — «Схватки несильные»! — передразнила Мартина. — Они были такие сильные, что мама на крик кричала. Она чуть не умерла! — Ну-ну, не расстраивай сестёр, — сказал Брюс. — Я уверен, что все будет в порядке. Она же вас всех родила без проблем, правда? — Нет, не всех. Она чуть не умерла, когда рожала Дикси, — сказала Мартина, глядя на меня так, как будто я была в этом виновата. — Во всяком случае, медсестра заверила, что все в порядке. Что все у них под контролем и идёт нормально. Она бы не стала меня обманывать, тем более что она приняла меня за отца ребёнка. — Брюс со вздохом покачал головой. — Я вообще не понимаю, зачем она с вами говорила. Вы к нашей семье не имеете никакого отношения! — выпалила Мартина в бешенстве. — Да, остаётся только опуститься на колени и надеяться, что мне это зачтётся перед Богом, — сказал Брюс. — Не понимаю, с чего вы все на меня набросились. Я отложил свои дела, чтобы вам помочь, и целый день на вас работал — судя по всему, без всякой оплаты. Я себя вёл, как какой-нибудь хренов святой, а вы все надо мной измывались. — Я над вами не измываюсь, дядя Брюс, — сказала я, беря его за руку. — Хотите мою картошку? Мне столько не съесть. Она, правда, остыла, но, может, вам это ничего? — Спасибо, милая. Нет, картошку твою я не хочу. А вы, большие девочки, могли бы пойти и сделать мне чашку чаю. Я думаю, нам бы всем не помешало выпить чаю и обсудить, кто мог бы пока за вами присмотреть. — Я за нами присмотрю, — сказала Джуд. — А чаю вы здесь не получите. — Это она не грубит, — поспешила объяснить я (хотя она, конечно, грубила). — Просто в доме не работает электричество, и мы не можем поставить чайник. Но у нас есть свечки. Мне их дали в доме моей подруги. Может, если все их зажечь и держать под чайником, он закипит? — Голова у тебя скоро закипит, Дикси, такая ты дура, — сказала Рошель. — Электричество? — со вздохом сказал Брюс. — Сейчас посмотрим. Где пробки? — Что вы на меня смотрите? Это не мой дом, — сказала Мартина. — Как только мама вернётся и ей станет лучше, я отсюда уеду. Такая дыра! Мы сперва заблудились и не могли найти «Меркурий», и объехали все эти чёртовы «Планеты» — одна другой страшнее. Там какие-то мальчишки писали прямо на улице, а большие парни — настоящие головорезы — носились повсюду на скейтбордах. — Один такой идиот чуть не врезался в мою машину. Его могло убить, а он себе хохочет! — недоумевал Брюс. — Здесь есть и симпатичные места, — сказала я ему. — Прямо за нашим домом есть улочка с очень красивыми домами. А у вас какой дом, дядя Брюс? Он не слушал. Он открыл маленький шкафчик в прихожей и всматривался вглубь. Потом цыкнул сквозь зубы, прошёл через прихожую и взялся за входную дверь. — Не уходите! — позвала я. — Я пока хочу просто взять из машины ящик с инструментами, Дикси, — сказал он. — Но потом мне вправду нужно будет идти, дорогая. Лучше бы вы все подумали пока, кому позвонить. Бабушка у вас есть? — Она умерла. Но она нас никогда особенно не любила, — сказала Джуд. — Она нам даже ни разу не прислала подарков к Рождеству, можете себе представить. — Рошель откинула волосы и стала в трагическую позу. — Просто сердце кровью обливается! — сказал Брюс. Мне ужасно нравилось, как он ставит Рошель на место. Я вышла за ним к машине. — Думаете, вы сможете починить электричество, дядя Брюс? — Попробую. Он снял свои большие очки и протёр их краем футболки. Его лицо без очков казалось моложе, хотя на переносице оставался розовый след. — Я тоже раньше носила очки, — сказала я. — Маме показалось, что я плохо вижу доску в школе. — А что, теперь у тебя зрение улучшилось? — Нет, просто на детской площадке один мальчик случайно на меня налетел, и очки разбились, а починить их у нас так и не вышло. Брюс нахмурился: — Твой отец платит на тебя алименты, Дикси? Я пожала плечами: — Не знаю. — Может, твоя мама может добиться от социальной службы, чтобы они оплатили тебе новые очки? — Нет, я не хочу очки. Меня в школе звали Пучеглазая. Он вздрогнул и надел очки обратно. — Надо же! Меня тоже так звали, когда я учился в школе. — Ненавижу школу, — сказала я. — Может, здесь в новой школе будет лучше? — сказал он, возвращаясь в дом. — Может, — ответила я, хотя надежды на это было мало. Зато я могла поискать на детской площадке мою новую подругу Мэри. Я подумала о шлёпке за закрытой дверью. Мне стало грустно и захотелось к маме. Потом я подумала о самой маме. Как она там сейчас? — Не грусти так, милая, — сказал Брюс. Он неумело пощекотал меня под подбородком. — Ручаюсь, что в школе будет не так уж страшно. — Я сейчас не о школе думаю. Я думаю о маме. — Знаешь что, — сказал Брюс, идя впереди меня, — может, мне позвонить твоему отцу? Может, он мог бы приехать и приглядеть за вами несколько дней? Мне так хотелось верить, что это возможно. — Не думаю, — мрачно ответила я. — У него ведь другая семья. — Но вы-то тоже семья. — Но они не знают про нас с мамой, понимаете? — выдавила я. — Ах так! Ну да. Это, пожалуй, другое дело, — сказал Брюс. — Вообще-то, это не освобождает его от обязанностей. Он все равно за вас в ответе. Но раз так, мы его лучше не будем трогать. А отцы остальных девочек? Он занялся пробками, доставая из своего ящика то один, то другой инструмент. Джуд пришла посмотреть — её раздражало, что он, судя по всему, знал, что надо делать. — Если вы вздумаете обращаться к моему отцу, значит, вы ненормальный, — сказала Джуд, наблюдая за ним. — Даже если бы вы знали, где его искать. Куда сажают буйных психов? Бродмур, кажется? — Как хорошо, что ты не в него, — улыбнулся Брюс. — Подай мне, пожалуйста, вон ту отвёртку, Джуди. — Джуд! — поправила Джуд сварливо, но выполнила его просьбу. Она светила фонариком, чтобы ему было лучше видно в тёмном шкафчике. Брюс объяснял ей, что он делает и почему. Я ни слова во всем этом не понимала, а Джуд кивала и запоминала. Потом он щёлкнул переключателем внутри шкафчика и велел мне попробовать включить свет в прихожей. Свет включился! — Здорово, дядя Брюс! Вы просто гений! — закричала я. — Нисколечко. Это любой дурак мог починить, — сказал Брюс. — Ты тоже сможешь, Джуд, если ещё понадобится. — Вы меня обзываете дурой? — сказала она, но это была просто шутка. Мартина, отмывавшая лицо, прибежала из ванной. — Вы его правда починили! — сказал она. — Так у нас теперь и горячая вода будет? — Сейчас посмотрим. Будем надеяться, что бак в порядке. Боюсь, что его я починить не сумею. — Он подошёл ближе к Мартине. — Джуд говорит, что к вашему отцу обращаться не стоит, потому что он немного буйный? — Мой отец нисколечко не буйный, но последнее, что мы о нем слышали, — это что он уехал в Австралию. — У нас у всех разные отцы, — сказала я. — О господи, вот уж и вправду непростая семейка, — сказал Брюс, закрывая шкафчик с пробками. Он кивнул на Рошель, которая носилась по дому, повсюду включая свет. — Очень-то не усердствуй, а то опять перегрузишь проводку! — крикнул он ей. — А как насчёт этой принцессы-воображалы, Дикси? Кто её отец? — Он умер, — сказала я. Потом помолчала и добавила: — Так моя мама и познакомилась с моим отцом. Брови у Брюса взлетели. — Она даёт, ваша мама! Я искоса посмотрела на него. Рошель щёлкала выключателем туда-сюда, туда-сюда. Джуд выпрямилась, задрав подбородок кверху. Мартина приглаживала руками свои буйные волосы, в упор глядя на него. — Вы что-то имеете против нашей мамы? — спросила она за всех нас. — Нет! Нет, я просто… восхищаюсь ею, пожалуй. Как она… справляется с жизнью. Хотел бы я сказать то же самое о себе. Брюс тревожно посмотрел на нас из-за очков. Я кивнула ему: — Расскажите нам о своей жизни, дядя Брюс. — Да нечего особенно рассказывать. — У вас есть дети? — Нет. — А вы живёте с какой-нибудь женщиной? — Сейчас нет. Нет, у меня нет семьи. Я широко улыбнулась ему. — Вы можете стать членом нашей семьи, дядя Брюс, — сказала я поспешно, пока другие не успели меня остановить. — Это очень мило с твоей стороны, Дикси. Я правда тронут. Но ничего не выйдет… Я хочу сказать, у вас своя жизнь, у меня своя. Уж какая есть. Как бы то ни было, мне нужно возвращаться. Я только проверю, как бак наполняется. Господи, какую дрянь они ставят в этих муниципальных домах. — Можно подумать, сами вы живёте во дворце, — сказала Мартина. — Дворец не дворец, но добротный дом в псевдовикторианском стиле. Это дом моих родителей, понимаешь. Я стараюсь его поддерживать в хорошем состоянии. Там большой сад с декоративными горками, с огородом в дальнем конце… — Ясно, ясно, — прервала его Мартина. — Расписывает, как агент по продаже недвижимости, — прошептала Джуд слишком громко. Рошель хихикнула и прислушалась к звуку воды, наполняющей бак. — Ну что, починили? А то я хочу принять ванну, — сказала она. — Я, знаешь ли, не водопроводчик, — сказал Брюс, открывая кухонный кран. — Вообще, девочки, научитесь разговаривать вежливо, если хотите, чтобы люди вам помогали. Ну вот! — Он сунул руку под кран и слегка брызнул на Рошель. — Ну что, достаточно горячая? Брюс выпрямился и стал опускать закатанные рукава рубашки. Теперь манжеты прикрывали его красные руки. — Ну ладно, девочки, я пошёл. Надеюсь, вы справитесь, пока ваша мама не вернётся из больницы. — Мы не справимся, дядя Брюс. Не уходите, — сказала я, бросаясь к нему. Я подпрыгнула и обвила руками его шею. Он отступил на шаг с удивлённым видом, но потом обхватил меня руками и легонько сжал. От него пахло сандаловой присыпкой и ирисками. Запах был такой приятный и успокаивающий, что я невольно вцепилась в него, когда он попытался разнять мои руки. — Господи, да перестань ты изображать из себя маленькую! — прикрикнула Рошель. — Что ты так волнуешься? Ты же его почти не знаешь, — сказала Мартина. — Прекрати немедленно, Дикси! — Даже Джуд на меня сердилась. Я ничего не могла с собой поделать. Я чувствовала себя младенцем. Я не могла не волноваться и не могла прекратить немедленно. — Все будет хорошо, малышка. Ну вот, не плачь, ну пожалуйста. — Брюс сунул руку в карман брюк и извлёк оттуда старомодный, сияющий белизной носовой платок, сложенный вчетверо и тщательно выглаженный. — Вот, дорогая, высморкайся. Он попытался высморкать мне нос, но у него ничего не вышло. — Я же его испачкаю, — сказала я. — Ну и что, он для этого и служит. Оставь его себе, — сказал Брюс. Потом он посмотрел на Мартину. — Видишь ли, мне правда надо идти. — Я понимаю. Ну так идите, — сказала она. — Я не собирался во все это влезать. Я только хотел выручить знакомого. — Моего папу, — всхлипнула я. — Ему повезло, что у него такая славная маленькая дочка, — сказал Брюс. Он закусил губу, борясь с чем-то. — Ну, вот что. Сейчас я еду домой. Мне нужно заняться магазином и кое-что сделать, но завтра я снова приеду. Думаю, где-то до полудня. Я вас тогда всех довезу до больницы. Ребёнок у вашей мамы, наверное, уже родится, и вы сможете все посмотреть на маленького братика, согласны? — Ещё бы не согласны, дядя Брюс! — обрадовалась я. Три мои сестры тоже кивнули. Джуд даже пробормотала спасибо. Брюс кивнул в ответ, неуклюже помахал рукой и бросился вон из нашего дома чуть не бегом. — Правда, он славный? — сказала я. — Нисколечко, — сказала Мартина. — По-моему, он ничего, — пробормотала Джуд. — Он ничего, если не обращать внимания, что он выглядит и держится как полный идиот, — сказала Рошель. Она сморщила нос и прикусила передними зубами нижнюю губу, изобразив злую карикатуру на Брюса. Мартина и Джуд захихикали. — А по-моему, он славный, — сказала я. — Он у меня на третьем месте из взрослых, после мамы и моего отца. Мартина нашла коробку с посудой и заварила чай. Мы разделили между собой пачку печенья. Мне было грустно, что мы не покормили Брюса, тем более что ему так далеко ехать. Я решила, что буду все утро в воскресенье держать чайник включённым, чтобы он мог получить чашку чая, как только войдёт. Мартина попыталась дозвониться со своего мобильного в больницу, но её очень долго не могли правильно соединить, а потом сказали, что информацию могут сообщить только мистеру Бриллианту. — А такого нет! — в бешенстве рявкнула Мартина и нажала разъединение. — Но с мамой все в порядке, правда? — сказала я. — То есть они бы сказали, если бы… если бы… — Ну конечно, с мамой все в порядке, — сказала Мартина. — Прекрати разводить панику. Все хорошо. Но сама она тоже испугалась. Рано-рано утром я услышала, как она встала и бросилась в туалет. Дверь она прикрыла, но я слышала, что её тошнит. Когда она снова легла, её знобило. — Мартина, тебе нехорошо? — прошептала я. — Ш-ш! Всех перебудишь! — зашипела Мартина. Я уже не могла заснуть. Мартина, кажется, тоже. Она попыталась прижаться к Рошель, чтобы согреться, но Рошель крутилась и металась, толкая меня острыми локтями и душа своими длинными кудрями. Я подкатилась поближе к Джуд, крепко прижимая к груди Фиалку. Наверное, за всю жизнь мне так не хотелось к маме. |
||
|