"Бриллиантовые девочки" - читать интересную книгу автора (Уилсон Жаклин)

2

Сборы мои были недолгие. Все свои одёжки я запихала в большую хозяйственную сумку. Они там, конечно, помнутся, но меня это не волнует. Я не больно люблю свои одёжки. Почти все они достались мне от Рошель, а она обожает все розовое и блестящее, облегающие вещички, подчёркивающие фигуру. А у меня вообще нет фигуры. Я такая маленькая, что даже мини-юбки Рошель оказываются мне сильно ниже колена, и такая худая, что на мне все висит, как на вешалке, к тому же ещё бледная, так что в розовом выгляжу просто зеленой, как после обморока. Я родилась раньше времени. Я была меньше пакета с сахаром, и меня много недель держали в больнице. Я так и не нагнала своих сверстников. В семье не без урода, как говорит Рошель.

Единственная вещь, которую я люблю, — голубая шерстяная кофта. Она волшебная, потому что растягивается при каждой стирке и растёт вместе со мной вот уже два года.

Мне купил её папа. Мы пошли с ним гулять на весь день — вдвоём, — и он заметил, что у меня руки покрылись гусиной кожей, и купил мне большую голубую кофту. С тех пор я ношу её не снимая. Я надевала её даже в школу, хотя нам положено носить темно-синий пуловер или джемпер. Меня ругали за кофту, но я сказала, что голубой — это тот же синий, только бледный, так что я не понимаю, что их не устраивает. Учителя не стали писать записку маме. Им надоело препираться с моей мамой, ещё когда в нашей школе училась Мартина, а за ней Джуд, а потом Рошель.

Все своё личное имущество я собрала в одну из картонных коробок, которые Джуд принесла из супермаркета. На дне лежала большая книга сказок. На слова в ней я никогда не обращала внимания, зато рассматривала чудные картинки принцесс с волосами до колен и сочиняла о них собственные истории. Сверху я положила свои блокноты, фломастеры, красную гелевую ручку с запахом земляники и жёлтую гелевую ручку с запахом бананов. Ещё у меня был набор бумаги для писем «Киска», хотя писать мне было некому. Сверху разместились одноглазая панда Мартины, обезьяна Джуд с оторванной лапой и старые Барби Рошель. Я в них уже не играла, но выбросить их казалось мне подлостью.

Рошель повыкидывала кучу всего, и все же у неё набралось два чемодана и три коробки разного барахла.

У Джуд одёжек было ещё меньше, чем у меня, и всего одна коробка с бейсбольной битой, мотоциклетными ботинками, видеокассетами и романами фэнтези.

Мартина отказывалась укладываться. Она не разговаривала с мамой. Она и с нами не разговаривала, потому что мы теперь все радовались, что у нас будет дом с садом. Почти все время Мартина проводила в соседней квартире, с Тони и его родителями. Мама так на неё разозлилась, что вышла и изо всех сил пнула дверь в квартиру Тони. На шум выскочила его мать, и они принялись скандалить прямо на лестничной площадке, причём Мартина тоже не осталась в стороне.

— Позорить родную мать перед чужими людьми! — рыдала потом мама. — Да ещё когда я в положении!

Нам с Джуд и Рошель пришлось взять на себя большую часть маминой укладки, но мы её легко поделили. Джуд вызвалась собрать все тяжёлые хозяйственные вещи, Рошель занялась одеждой и косметикой, а я укладывала мамины мистические рисунки, хрустальный шар, карты таро, гороскопы и «Как научиться предсказывать судьбу? Доступное руководство для любой женщины».

Мне пришлось собрать и вещи нашего Солнышка. Мама уже накупила голубых распашонок, комбинезончиков и фланелевых кофточек на целую ясельную группу мальчиков. Все новое с иголочки. Из социальной службы ей принесли большущий чёрный пакет со старым бельём для новорождённых, но мама нисколько не обрадовалась.

— Какая наглость подсовывать мне эти застиранные тряпки! — возмутилась она, вывалив содержимое пакета на ковёр и с отвращением подцепляя то одну, то другую вещичку длинными полированными ногтями. — Господи, ты только посмотри, пятна от отрыжки. — Она негодующе провела ногтем по чуть заметному белому следу на распашонке. — Всему этому место на помойке — туда и отправим.

Она так до сих пор и не выбрала мебель для спальни Солнышка. Все, что предлагалось в «Товарах для будущих мам», было уже изучено и отвергнуто: маме хотелось чего-нибудь более оригинального.

— Может быть, фирмы «Хэрродс»? — сказала Джуд.

Она хотела съязвить, но мама приняла её слова всерьёз:

— Да, можно посмотреть, что они предлагают для детских, но у них слишком традиционный стиль, понимаешь? Мне бы хотелось заказать что-нибудь по индивидуальному проекту, но боюсь, это будет дороговато…

— Да, чуть-чуть, — сказала Джуд и на минуту задумалась. — Не забудь, тебе ещё надо заплатить за машину, которая будет нас перевозить.

— Вообще-то, я хотела попросить кого-нибудь их ваших отцов помочь мне с этим.

Я гордо выпрямилась. Единственный из наших отцов, к которому мама иногда обращалась, был мой отец.

— Я спрошу, не поможет ли он нам нанять машину, — сказала мама.

— Может просто одолжить свой катафалк, — сказала Рошель со смехом.

Джуд тоже рассмеялась. Я смотрела на них с каменным лицом.

— Заткнитесь! — крикнула я с такой яростью, что обе отпрянули, даже Джуд. — Не смейте издеваться над моим папой! Не понимаю, что смешного все находят в его работе.

— Какой тут смех — сплошной страх! — Рошель передёрнулась. — Хорошо, что ты уже не маленькая. Представь, каково держать его за руку, после того как он целый день бальзамировал трупы!

— Да, меня это тоже немного смущало, — призналась мама. — Я заставляла его очень долго мыться, прежде чем прикоснуться ко мне, и все равно мне казалось, что от него странно пахнет.

— Ничем от него не пахнет! — крикнула я, почти плача.

— Конечно, от него не пахнет. Пахнет от мамы, — сказала Джуд.

— Что ты несёшь? Я ничем не пахну.

— Ну да, ещё как пахнешь — своими дурацкими ароматическими маслами.

— Они совсем не дурацкие, а очень полезные. Мне нужны померанец и лаванда, чтобы успокаивать нервы. Это естественно, ведь мне все время приходится иметь дело с вами! Дикси, детка, не хмурься. Я это не всерьёз говорила о твоём отце, ты же знаешь. Иди сюда. — Мама открыла объятия и притянула меня к себе, хотя из-за огромного живота примоститься можно было только на самом выступе её коленки.

— Твой папа очень хороший, — сказала мама. Она отвела волосы, закрывавшие мне ухо, и прошептала: — Он, пожалуй, лучший из парней, которые у меня были.

У Рошель всегда ушки на макушке.

— Мама, ты же говорила, что больше всех тебе нравился мой папа, — заныла она.

— Все ваши отцы были славные ребята, — улыбнулась мама.

Она вздохнула, откинулась на стуле, поглаживая животик, и приготовилась рассказывать сагу об отцах.

Мы все знали её наизусть. Она убаюкивала нас этой историей, когда мы были совсем маленькие. Это была наша особая семейная сказка на ночь.

— Первым был мой любимый Дэйв, отец Мартины. Мы были парочкой с детства. Мы влюбились друг в друга, когда нам было по десять лет, представляете? Мы просто обожали друг друга. И воображали, что все знаем, — в точности как вы теперь. Когда выяснилось, что появится Мартина, я почувствовала такую радость, хотя знала, что мать устроит скандал. Моя мать меня всегда недолюбливала, говорила, что я плохо кончу. Дэйв, как мог, старался меня поддержать, дай ему Бог здоровья. Но он сам ещё был ребёнок — куда ему было взять на себя младенца… Потом я познакомилась с отцом Джуд…

Джуд фыркнула, но слушала внимательно.

— У Дина были самые лучшие намерения, он обо мне заботился. Он старался и Мартине заменить отца. Он умел быть с нами таким ласковым и нежным, что я просто таяла. Но бывал и вредным, особенно если ему перечили. Я его очень любила, но, когда он стал меня поколачивать, я поняла, что придётся расстаться.

— Так ему и надо, — сказала Джуд.

— А потом появился Джордан — мой папа, — сказала Рошель. — Он был самый красивый из всех, правда, мама? И ты бы с ним никогда не рассталась, если бы он не умер. — Она взглянула на меня. — Тогда тебя бы тут сегодня не было, Дикси. Тебя бы вообще не было.

Я понимала, что она меня просто дразнит, но мне вдруг стало очень страшно. Я в панике оглядывала себя с головы до ног, опасаясь, что руки и ноги, того гляди, начнут таять в воздухе и я превращусь в привидение.

— Дикси, конечно, не могло не быть. — Мама помахала в воздухе кистью, поглядывая на пять тоненьких линий на своей раскрытой ладони. — Вот, читайте по моей руке! Четыре чудесные девочки и один здоровенький красавец сынок! Это мне на роду с самого начала написано, детка. Может быть, и хорошо, что я не знала заранее, как это все будет. Я так тосковала, когда умер мой Джордан. Ты права, Рошель, он был такой красавец, что у меня сердце начинало колотиться от одного только взгляда на него. Он был к тому же очень талантливый. Мог бы стать в музыке настоящей звездой, если бы ему чуть больше повезло. И с наркоманами он связался, в общем-то, не по своей вине. Просто это такая среда. Господи, какой был ужас, какая жуть, когда мне позвонили из полиции.

По щеке у мамы скатилась слеза. Она всегда плакала, когда говорила о Джордане.

Рошель сопела и гримасничала, будто тоже плачет. Она вечно изображает, будто смерть отца — трагедия всей её жизни, хотя ей было два года, когда он умер от передозировки наркотиков, и вряд ли она его хоть немного помнит.

Мама погладила красивые светлые кудри Рошель и поцеловала её в щеку, как будто они все ещё скорбят о покойнике.

Я посадила Фиалку себе на палец и стала приглаживать ей пёрышки. Мама обернулась ко мне. Я локтем отпихнула Рошель. Она надулась и щёлкнула по Фиалке, так что та кубарем свалилась у меня с пальца.

— Ах ты, свинья! — закричала я, бросаясь на неё с кулаками.

Рошель со смехом увернулась. Я укачивала бедняжку Фиалку, гладя её по клювику.

— Смотри, что ты наделала, Рошель, он же погнулся!

— Ах ты боже мой, и как же бедняжка теперь будет клевать свой корм? — гримасничала Рошель. — Хотя она ведь не ест по-настоящему, правда? И улететь она тоже не может. Это ненастоящий попугайчик, если хочешь знать.

— А ты ненастоящая девочка, раз так дразнишь сестрёнку, — сказала мама. — Не поддавайся, Дикси, детка.

— Мам, расскажи о моем папе, — попросила я.

— Как раз это я и собиралась сделать, лапуля. Милый Терри! Я была в таком отчаянии, оплакивая Джордана, а Терри был сама доброта — он слушал меня часами, помогая во всем разобраться…

— Дубовый гроб, урна или роскошный гроб из красного дерева, обитый лиловым атласом, — сказала Рошель.

— Отвяжись, противная девчонка! — разозлилась мама. — Можешь смеяться сколько влезет, но если бы не доброта Терри, я бы тогда с ума сошла. Я уже была близка к этому, у меня ехала крыша каждый вечер, как только я оставалась одна…

— И поэтому у тебя съехала крыша с этим кошмарным Терри, — сказала Рошель.

— Ты совсем обнаглела, дорогая моя! Следи за своими словами! Я, конечно, на восьмом месяце беременности и раздулась, как слон, но с тобой справиться сумею, даже не сомневайся, — сказала мама. — Терри — чудесный парень, просто чудесный, и, если бы он не был уже женат, мы бы с ним и не расставались. Хотя это, наверное, судьба моя такая — ни с одним парнем не жить вместе долго. Наверное, Бриллиантовые девочки должны просто держаться вместе, а когда мы состаримся, пусть о нас позаботится Младшенький.

— А кто отец Младшенького?

Мама вздохнула:

— Я знала, что это ненадолго. Он был такой милый, такой одухотворённый. Представляете, настоящий художник! Жалко, что он не познакомился с вами, девочки. Было бы здорово, если бы он написал наш общий портрет — «Девочки Бриллиант».

— Мама, а почему ты нам не говоришь, как его зовут? — спросила я.

— А может, она и сама не знает, — пробормотала Рошель.

— Нет, правда, мам, почему ты вечно связываешься с какими-то парнями? — сказала Джуд.

— Сейчас я ни с кем не связалась, госпожа наставница. Вообще-то, надо признать, что мне не везло с парнями.

— Мягко говоря, — сказала Джуд.

Мама надулась, но ничего не ответила. Она позвонила на работу моему отцу — спросить, не сможет ли он нам помочь. Похоже было, что он не в восторге от её звонка. Мама вздыхала, морщилась, говорила «да-да» и «я ведь никогда не беспокою тебя дома, дорогой, перестань на меня ворчать. У нас же общая дочь. Ты не хочешь поговорить с малышкой Дикси?»

У меня перехватило горло. Я мучительно сглотнула, стараясь смочить рот слюной, чтобы язык отсох от гортани. Но этого не понадобилось. Мама снова кивнула.

— Извини, Дикси. Папа передаёт тебе привет. Он скоро позвонит, но сейчас он по уши в работе.

— По уши в трупах? — усмехнулась Рошель.

Джуд дала ей пинка. Рошель завизжала.

— Девочки, тихо! — сказала мама. — Нет, Терри, послушай, это всего одна минута — мы переезжаем, и нам нужна машина. Пожалуйста, дорогой, выручи, будь хорошим товарищем.

Я ждала, вцепившись в Фиалку, — вдруг он все же захочет со мной поговорить.

Мама положила трубку и улыбнулась обнадёживающе:

— Ну вот! Все устроено.

— Папа приедет с машиной? — спросила я.

— Нет, дорогая, он не может приехать на выходных. Это сложно. Его можно понять. Но у него есть на работе товарищ, он его попросит. Может быть, нам придётся немного ему заплатить, но сущую ерунду. Дикси, детка, папа сказал, что очень по тебе соскучился и просил поцеловать тебя за него.

Я получила от мамы поцелуй и смылась к себе в комнату. На моей кровати было свалено все моё добро, поэтому я свернулась калачиком под одеялом Джуд. Она пришла через несколько минут.

— Что ты делаешь в моей кровати? Ой, я говорю, как три медведя!

Я не поднимала головы от её подушки.

— Ты плачешь, Златовласка?

— Нет.

— Врёшь! Хочешь мне всю подушку засопливить!

— Уже не плачу, — сказала я, садясь и утирая глаза рукавом кофты.

— Ты плакала только оттого, что хотела увидеть папу? Вот дурочка! Я своего папу никогда не вижу — и нисколько не расстраиваюсь.

— Да, но твой был противный и бил маму. И Мартину. Я думаю, он и тебя бил, хотя ты была совсем маленькая.

— Пусть бы он сейчас попробовал! — Джуд ударила по воздуху с такой силой, что кровать подскочила. — Я бы с ним быстро разобралась. Маме без него гораздо лучше. Маме без всех них гораздо лучше.

— Как же мама не догадывается заранее, что они её бросят? Ведь она смотрит в хрустальный шар, читает карты таро и составляет гороскопы.

— Ох, эти мамины глупости! Не верь ты в них, Дикси. Это просто стеклянный шарик, старые карты и дурацкие картинки со звёздами. Неужто по этой идиотской рухляди мама может предсказывать будущее?

— Она просто больная?

— Она такая же больная, как я.

Джуд взяла меня за руку, в которой была Фиалка. Она легонько шлёпнула попугайчика и притворилась, будто тот клюнул её в палец.

— Ой! Ты бы придерживала своего орленочка, Дикси, дорогая! Давай-ка посмотрим, может, я смогу прочесть твою судьбу по ладони. Ага! Я вижу приближающиеся перемены. Предстоит смена обстановки — так хотят звезды. Или это планеты? Вот тут у тебя холм Меркурия. — Она пощекотала мою ладонь. — Видишь, какой выраженный. Он, несомненно, определяет будущее. О, а это что? Смотри-ка, отклоняющаяся линия! Это очень много значит!

— Что? Что это значит?

Я понимала, что Джуд просто шутит, но она так точно изобразила мамин голос и интонацию, что казалось, она и вправду читает мою судьбу по ладони.

— Значит, что на новой планете тебе будет весело! Видишь, линия загибается кверху, как улыбка. — Она прочертила линию по моей ладони.

Я покрутила кистью.

— А так она загибается книзу, как у хмурого человечка, — сказала я с тревогой.

— Значит, надо держать руку правильно, — сказала Джуд и опять меня пощекотала. — А как обстоят дела у нашего юного попугайчика? Протяните-ка крылышко, пожалуйста. — Джуд сделала вид, что изучает кончики перьев Фиалки. — Ага! Кому-то предстоит расправить крылышки и улететь в голубые дали.

— Но она ко мне вернётся? — спросила я.

— Ох, какая же ты трепыхалка!

Мы слышали, как вернулась Мартина. Мама что-то сказала, в ответ раздался вопль Мартины:

— Мне начхать, я сказала, что никуда не поеду!

— Н-да… — протянула Джуд. — Нетрудно предсказать, что у кого-то будут неприятности.