Днепров Анатолий Голова напрокат

Я сдаю свою голову напрокат. Если хотите, именно этим я и живу. Сто лет назад такое занятие было бы просто невозможно. А сейчас благодаря потрясающим успехам науки и техники передача собственной головы другому лицу во временное пользование – дело совершенно пустяковое. И выгодное, потому что с каждым днем все больше и больше становится проходимцев, нуждающихся в чужой голове.

Когда говорят, что вещь сдается напрокат, в сознании возникает нелепая картина. Будто сданную напрокат штуку будут вправду катать, точно колесо по мостовой или футбольный мяч по стадиону. Как легко догадаться, голова не годится ни для того, ни для другого. Во-первых, она в большинстве случаев недостаточно круглая, а во-вторых, ее нельзя носить под мышкой. Поэтому сдача головы напрокат – термин, несущий явную печать своей истории.

И тем не менее я сдаю свою голову напрокат в буквальном смысле этого слова. Но прежде чем рассказать суть дела, я должен представиться.

Мое имя, впрочем, не представляет никакого интереса. Более того, по некоторым соображениям я бы не хотел, чтобы оно стало известно. Важно другое: я крупный ученый. Не в том смысле, что я сам творю науку, а в том, что я много учился. Кстати, учеными нужно называть именно таких, как я. Недаром говорят «ученый кот», «ученая собака». При этом вовсе не имеется в виду, что эти кот или собака были первооткрывателями новых теорий.

Так вот, я ученый в смысле «ученый кот». Почти всю жизнь я только и делал, что учился. У меня за спиной два крупных университета, европейский и американский, и еще несколько частных учебных заведений. Я изучил многие естественные и гуманитарные науки, включая физику, химию, биологию, историю, юриспруденцию и философию. В частных учебных заведениях я основательно проштудировал спиритизм, раджа-йога, алхимию и некоторые оккультные науки. Оккультизм мне преподавал один чудом оставшийся от средних веков мужчина, который этим делом занимался в свободное от работы в министерстве иностранных дел время.

Наверное, я продолжал бы учиться до конца своих дней, если бы в науке не был произведен переворот. Вы, наверное, о нем слышали. Наконец было доказано, что существует телепатия, то есть передача мыслей на расстоянии. Что мысли, подобно радио, могут передаваться от одного мозга другому. Как вам известно, это открытие было сделано не физиками, не медиками, а психиатрами.

Когда один психиатр узнал, что такое телепатия, он расхохотался и воскликнул:

– Боже мой! И вы полвека бьетесь над доказательством или опровержением такой ерунды? Да мы с этой вашей телепатией имеем дело каждый день по двадцать раз!

Разговор велся именно со мной, и психиатр рассказал, что для установления шизофрении предполагаемому больному он задает всегда один и тот же вопрос: «Слышите ли вы голоса?» Конечно, имеются в виду человеческие голоса.

– Если ответ утвердительный, – продолжал доктор, – то это неопровержимое доказательство шизофрении. Так что, мой дорогой, телепаты ходят у вас под носом, а вы ведете дурацкий спор. Шизофреники как раз и есть те самые индивидуумы, которые воспринимают чужие мысли, и это доставляет им немалые страдания, а нам невероятные хлопоты.

Я рассказал об этом удивительном сообщении одному кибернетику-любителю, и он сразу же предложил гениальную теорию, которая потом стала общепринятой. Суть данной теории имеет смысл напомнить. Человек – информационная машина. Эта машина каждый день ходит среди таких же информационных машин. Поэтому просто невероятно, чтобы в процессе эволюции у него не выработалась способность воспринимать чужие мысли. Он их обязательно должен воспринимать. Но как и сколько? Чуть-чуть и только тогда, когда нужно. Представьте себе, что человек воспринимал бы все мысли, которые роятся в головах тех, с кем он встречается на работе, в автобусе или в театре. Это был бы кошмар! Его голова лопнула бы от изобилия чужих мыслей. Он перестал бы ориентироваться в многолюдном мире. В его голове творился бы жуткий ералаш. Там не осталось бы места для своих собственных мыслей. И, наверное, когда-то, на заре человечества, так и было.

В этом месте мой эрудированный любитель рассказал несколько античных историй, где упоминается о героях, которые узнавали о мыслях других героев, хотя те и не были в этом заинтересованы.

Чтобы такое не произошло, природа выработала в организме человека защитные барьеры против чужих мыслей, барьеры, которые пропускают ровно столько, сколько нужно. (Например, «Я почувствовал чей-то взгляд на своем затылке» или «Я знал, что кроме меня в комнате кто-то есть, хотя я никого и не видел» и т. д.)

Так вот, шизофреники отличаются от нормальных людей только тем, что по каким-то непонятным причинам у них барьеры против чужих мыслей оказались нарушенными. В их головы прет что попало, и несчастные попадают в сумасшедший дом.

Там им, как говорят, вправляют мозги. Ничего никогда не слышал более точно отражающего суть дела.

Мой ученый друг опубликовал свою теорию и был вознагражден одобрительными отзывами всех сторонников телепатии, а также всех тех, кто имел способность слышать чужие голоса и которых, оказывается, по недоразумению пытались изолировать от общества[1].

Я же занялся совершенно другим. Если есть барьеры против чужих мыслей, то как их разрушить искусственным путем? Ведь решение этой проблемы могло бы иметь далеко идущие последствия!

Мои обширные знания помогли мне через пять лет упорного труда придти к долгожданной цели! Барьеры имеют химическую природу, и стоит любому так называемому нормальному человеку пойти в аптеку и купить в таблетках или в микстуре диметилоксирибо… Впрочем, пока еще рано опубликовывать название этого до смешного элементарного вещества. Ведь на нем сейчас строится все мое благополучие!

Опыты я проводил на себе, и после приема лекарства приобретал способность слушать мысли у кого угодно. Вы представляете, что это значит!

В процессе экспериментов я вел две тетради. В одной записывал результаты своих научных наблюдений, во второй – подслушанные мысли. Согласно моему завещанию, и первая и вторая тетради будут опубликованы и, несомненно, произведут страшную сенсацию.

Сообщу только следующее. Мысли можно слышать с любого расстояния и посылать их на любое расстояние. Распространяются они, не в пример радиоволнам, без затухания, и для них не существует никаких преград. Каждый человек мыслит в своем диапазоне частот, и этот диапазон легко установить подходящим подбором функциональных химических групп у диметилоксирибо…

Сделав все эти потрясающие открытия, я хотел было бежать в министерство обороны и нападения, как вдруг меня осенила мысль. Ну, получу я там какое-то вознаграждение, ну, сам министр обороны и нападения похлопает меня по плечу. А что дальше? Дальше мне заткнут рот, установят за мной слежку, а потом, чего доброго, где-нибудь случайно прикокнут. Для того, чтобы концы в воду.

Нет, решил я, министерство обороны и нападения может подождать. А для моего открытия есть более гуманное предназначение.

И тогда я решил сдавать свою голову напрокат.

Делается это следующим образом. Согласно моему призыву, ко мне за «радикальной помощью в любом деле» (так было напечатано во всех газетах и объявлено по радио и телевидению) приходил какой-нибудь господин Томсон, дурак дураком. Я выслушивал, кто он и что он. Затем я делал несложный медицинский анализ и устанавливал, что нужно пить Томсону, чтобы он слышал мои мысли. Таким же путем я находил лекарство для себя, чтобы слышать его глупые мысли и своевременно его поправлять. И двусторонняя связь мгновенно устанавливалась. За определенную плату господин Томсон на короткий срок оказывался обладателем моей головы. А дальше он шел и делал свое дело, хотя, выражаясь точнее, его дело делал я.

Один Томсон как-то явился ко мне с просьбой помочь ему напечатать его идиотский роман. Установив телепатическую связь, он бодро отправился в редакцию и там перед главным редактором и членами редколлегии, произнес такую речь, что те вытаращили глаза и открыли рты. Томсон, которого давно считали графоманом и круглым идиотом, проявил знания, эрудицию, критическое мышление и умение повергать критиков в прах в такой степени, что ему сразу выдали денежный аванс и подписали с ним договор. Другой Томсон точно таким же образом получил патент на свое изобретение – машину, которая делает из воздуха сливочное масло.

В этом случае я воспользовался своими знаниями хатха-йога, и когда Томсон развернул свою дикую машину и запустил бензиновый движок, потрясенные эксперты и хроникеры газет просто обомлели. Из выхлопной трубы аппарата вместо дыма действительно полезло сливочное масло! Когда Томсон ушел с изобретательским свидетельством, попытки получить масло, а также найти, куда делось то, которое уже было получено, ни к чему не привели. Зато автор получил «большую прессу», что ему, собственно, и было нужно.

Был у меня один Томсон, который захотел стать премьер-министром. Я вежливо ему отказал в помощи, так как это шло вопреки конституции. Но я согласился сделать его министром без портфеля. Для этого не требовалось, чтобы он возглавлял какую-нибудь политическую партию. Ему просто нужно было выступать перед избирателями какого-нибудь округа, а это проще простого. Я передал сквозь этого Томсона слушателям содержание нескольких предвыборных речей, взятых из архива. Все они имеют удивительную способность не стареть и годятся во все времена истории нашего общества. Когда я, то есть, простите, мой Томсон, выступал, слушатели ревели от восторга или горько плакали при упоминании о так называемых «вечных человеческих ценностях» вроде свободы, христианской любви и других.

Этот Томсон стал министром без портфеля и моим постоянным клиентом, потому что время от времени ему нужно было выступать в парламенте. Но его коллеги по кабинету все-таки от него избавились. Позавидовали. Я переиграл, и Томсон выступал слишком хорошо. А это могло кончиться его дальнейшим возвышением.

Конечно, были у меня и трудности, потому что при всей своей учености я не мог знать всего. Например, однажды ко мне явился один Томсон и заявил, что желает быть клоуном и выступать в цирке. В моем представлении клоун – это человек веселый и остроумный. А у этого лицо напоминало загородную свалку в осенний, ноябрьский день. Черт его знает, почему он захотел стать клоуном. Может быть, его дама любила посещать цирк, а может быть, ему просто захотелось, чтобы о нем написали в газетах. Сумма была солидной, и поэтому я предложил этому Томсону прийти попозже, надеясь, что мне удастся изучить клоунское искусство.

Дело здесь было явно более сложное, чем с министром без портфеля. Нужно было вызубрить несколько десятков острот, научиться ходить по канату и кувыркаться через голову. Речь шла о прокате не только головы, но и всего тела.

И вот, когда наступил момент его выступления, я понял, что у него ничего не выйдет, потому что ничего не выходило у меня. Остроты получались плоскими, а трюки неумелыми. В середине сеанса телепатической связи я отключился, и мой Томсон оказался беспомощным посреди арены. И тогда он заревел, зарыдал так по-настоящему, что вся публика начала неистово хохотать, приняв его рев за действительно стоящую остроту.

Сдавая голову напрокат, я сидел перед зеркалом и внушал своему клиенту все, что было нужно. Это не трудно, но и не легко. Во всяком случае, после каждого сеанса я чувствовал усталость, и тогда я начал подумывать, что пора расширять фирму и нанимать помощников, имеющих самые различные способности и специальности. И тогда мы бы смогли одновременно обслуживать несколько десятков Томсонов, а слава фирмы быстро умножила бы их число. Но что будет тогда? Снова потребуются помощники, и опять возрастет число Томсонов, и этот процесс уже не остановишь.

В этом пункте своих рассуждений я внезапно пришел в ужас. Кто мог бы сдавать свою голову напрокат? Конечно, такие же ученые, как и я, или, во всяком случае, умные люди. А кто были бы клиенты? Глупые, глупые, бесталантные Томсоны, у которых есть деньги. Мое открытие разделило бы весь мир, все человечество пополам. Одни бы, вроде меня, сидели перед зеркалами и за деньги работали, как черти, передавая свои мысли по назначению. А вторые, пользуясь чужим умом и чужими знаниями, получали бы все блага от жизни. У одних, в общем-то, собачье существование, а у других, у Томсонов, – настоящая жизнь.

И зреет у меня навязчивая идея. А не передать ли мне свое открытие другому ученому, самому же перейти в лагерь Томсонов? Пусть за меня думают и решают другие!