"Славянский стилет" - читать интересную книгу автора (Врангель Данила)

Глава 9. Похищение Европы

Индус, зажав в зубах сигару, набрал номер телефона и назвал пароль. Оператор подключил линию.

— Доброе утро. Генерал Джексон, сэр.

— Доброе-доброе... Новости всегда будят в доброе утро, ведь так?

— Да, сэр. В проницательности вам не откажешь.

— И что же случилось?

— Славянский Бизон неделю назад эмитировал акции на сумму полмиллиарда долларов. И разместил на Нью-Йоркской фондовой.

— Да-да. Это уже не новость.

— Созданное акционерное общество так и назвал — «Славянский Бизон».

— Честный парень.

— Но все записано на его дочь — известную как Мерилин М. Владелица фирмы она.

— А это что за финт?

Индус втянул дым и на выдохе проговорил:

— Это не финт, это уже как бы сверхфинт. Корпорация «Славянский Триумвират» не допускает самостоятельной финансовой деятельности кем-либо из управляющих параллельно самому триумвирату. Но! Допускает любые денежные вливания в качестве подарка или проплаты за консультацию лично каждому из трех акционеров.

— Ну?

— Вся фирма и все акции принадлежат Мерилин.

— Я это уже уловил.

— Но в любую секунду дочка может все переписать на отца.

— Естественно, деньги-то вложены его. Но странно, зачем ей это делать?

— Ха! Вот это и есть сверхфинт.

— Джексон, конкретнее.

— Его коллеги Леонардо де Фридманы тоже хотят конкретного объяснения, что происходит с головой Бизона. Но очень, очень скоро поймут. Я подозреваю, что уже поняли. У триумвирата есть юридически оформленный документ статуса международной корпорации. И есть там очень любопытный пункт. Даже не удивлюсь, если узнаю, что ввести его много лет назад предложил молодой хитрый человек по прозвищу Бизон. Так вот, он гласит: «...В случае, если один из членов триумвирата увеличивает свой личный долевой оборотный капитал (вне кредитов) до суммы, троекратно превышающей оборотную сумму всего „Славянского Триумвирата“, то статус равноправного управления тремя директорами аннулируется. А корпорация и весь оборотный и недвижимый капитал переходит в положение синдиката, полностью контролируемого директором-управляющим, набравшим троекратную сумму». Вот такая странная вставочка в договор. Глобализм по-славянски.

— Все это прекрасно, но все-таки — в чем заключается сверхфинт?

— Сэр! Это же элементарно. Дочка наращивает капитал до необходимого уровня и передает все финансы отцу. Все. Джек-пот. Триумвират убит. На плаву остались Бизон и компания. Леонардо де Фридманы висят в петлях или катапультируются с сотого этажа. Классический исход борьбы за власть.

— Джексон, ты соображаешь, что значит троекратно превысить валовые обороты «Славянского Триумвирата»? Мне не очень удобно тебя об этом спрашивать, но ты, наверное, что-то имеешь в виду? Или ты хочешь сказать, что эти подозрительные акции кто-нибудь будет покупать?

— Несколько минут назад по Эн-би-си было выступление дряхлого, но очень известного академика.

— Ну, и он посоветовал покупать акции?

— Нет, он про них вообще ничего не знает. Но он прочитал короткую лекцию о неизбежности научно-технических революций. А затем в присутствии нескольких крупных специалистов по компьютерным технологиям, десятка представителей крупнейших компаний, производящих интеллектуальный продукт, и около двух сотен журналистов всех мастей продемонстрировал опытный экземпляр. Прототип, еще, так сказать, игрушку новой мыслящей машины, созданной по технологии «аналоговой метки». Так он выразился. Академик подчеркивал, что это не компьютер, а мыслящая машина технологии АМ. Она не использует двоичный код, а работает по принципу ассоциативного выбора символики. Я это записал. Компьютерщики, очевидно, были подготовлены к этой передаче и стали подсовывать заготовки, которые АМ должна была решить для демонстрации возможностей. Ввод информации производили с простой бумажки. У АМ для этого стереосканер. Ну, что сказать, сэр. В общем, язык племени майя она расшифровала за четыре секунды. Взломала одновременно десять сложнейших кодов за секунду. А потом стала говорить на английском языке о принципах кодирования и бессмысленности этого процесса. После этого демонстрацию прекратили. Позвонили из Пентагона.

На том конце провода воцарилась тишина. Молчал и Джексон.

Наконец прозвучало:

— И что это означает?

— Я не знаю, еще утро. Но акции «Славянского Бизона» за двадцать минут работы биржи выросли на 400 процентов. Это же его машина технологии АМ...

— Четыреста процентов?!!

— Да, сэр. Прикупили бы и вы. Я так уже и сделал. Похоже, Бизон уходит от нас в поднебесье.

А тем временем низко над океаном летел объект «Эссе №25», катапультированный из авиалайнера А-300. Пролетев множество километров в замерзшем состоянии, книга стремительно падала вниз, кидаемая из стороны в сторону сильными струйными течениями — и едва не столкнулась с группой самолетов, летевших ей навстречу. Вскоре эссе оттаяло, приблизившись к водам Тихого океана, и от потока встречного воздуха книга раскрылась. Ровно посередине, на 666 странице. И в таком виде полетела дальше, всматриваясь своим текстом в окружающий мир. Штурман Джулио оказался прав: последний шедевр Бобергауза действительно нельзя было прочесть. И не потому, что там отсутствовал текст или не было смысла. Все 1332 страницы были заполнены всецело осмысленным содержанием. Вот только не аппликационным, а перцепционным. Семь лет шизофренического труда достигли своего результата. Мастер реального взгляда на мир создал шедевр. Вне литературы, в физических законах Вселенной, давно уже имевший место и никого на удивлявший. Он создал противофазную книгу. Ее нельзя было прочесть, потому что она сама читала тебя. Достаточно было переворачивать листочки — и все. Читала она быстро. Куда уходила информация, не мог знать никто. Но Бобергауз надеялся, что туда, откуда она приходила в виде творчества. И он верил, что нанес ответный удар неведомому регулировщику судеб человеческих, применив к нему его же прием и создав те же проблемы, которые творчество создает здесь, в нашем мире.

Вызов пришел на компьютер Бизона уже после скачка акций и выступления по Эн-би-си многочисленных комментаторов и академика квантовой физики. Бодрый голос произнес:

— Николай, привет!

— Здорово, Феликс.

— Ну, как ты насчет встречи?

— Нормально. Мы же старые друзья.

— Я тут немного подумал. Монте-Карло — надоело, и душно там от денег. Лихтенштейн, Швейцария, Люксембург — знакомые места, но там что ни шагни, — везде наши, да еще и с семьями. Германия, Франция — сам знаешь, кухня не та. Короче, Коля, я тебе предлагаю тихое местечко — Японию. Токио. Как ты? Рыба, омары, хорошая кухня. И покой, полный покой в сравнении с нашими краями. Ну, и гейши там всякие... Экзотика, тебе понравится.

— Токио? М-да. Не совсем Европа.

— У меня там есть свой собственный дом. Достался по наследству. Приглашаю тебя в гости. Очень уютно. Красивый сад, тихий район... — Феликс говорил ровным, спокойным голосом, своей вежливой манерой придавая дополнительный импульс искренности.

— Ладно, неплохо. В гости так в гости. Покажешь мне этих трудоголиков. Они же, оказывается, твои соседи.

— Я буду ждать тебя на аэродроме. Дай только время прилета и номер рейса.

— Время прилета примерно скажу. Ты со мной удачно связался. Я в воздухе. У меня реактивная машина. В принципе, я не так далеко, сейчас введу Токио в программатор. Секунду... Да, через четыре часа запрошу посадку.

— Так ты в воздухе?

— Ну, конечно.

— Тогда запиши прямой адрес. Я знаю твой самолет. Он сможет сесть и у нас во дворе. Шучу, шучу...

Он назвал адрес, где и был на самом деле.

— Феликс, мы давно знаем друг друга. Очень давно. Если что-то случилось, надо поправить, я так понимаю эти вещи. Ты согласен, что кое-что случилось?

— Да, ты прав, Коля, ты прав. Я немного не понимаю, как разворачивались последние события, но что-то пошло не по той колее. Нам надо поговорить.

— Да, нам надо поговорить. Я, думаю, все проблемы решаемы.

— Это прекрасно. Я с тобой согласен. Быстрей меняй курс и лети сюда. Через пару часов здесь будут все наши, я об этом позаботился.

— Да, я, кстати, с дамой. Надеюсь, это ничего?

— Гм... Ну, это еще и лучше. Без дам дела не решаются. Передавай ей привет, и мы вас ждем.

— Буду через четыре часа. Перед подлетом свяжусь. Дай адрес связи.

Феликс дал электронный адрес в сети.

— Я хотел добавить, что я без охраны. Вот вся моя охрана, рядом. Пьет коктейль и смотрит в зеркало. Феликс, встреть даму по японским обычаям, она так любит экзотику — и особенно восточные единоборства, представь себе. Я вас познакомлю, ты ей понравишься.

— Коля, все будет в порядке. Охрана тебе здесь не будет нужна.

— Ну, до встречи. О'кей!

— Давай, до встречи.

Бизон отключился. Они с Музыкантом сидели в ста метрах от Феликса. В доме, арендованном Музыкантом за неделю до этого. Пришлось уплатить упрямым хозяевам большие деньги, объясняя, что именно в этом районе много лет назад отдыхал, гулял, ностальгия и все такое прочее. Все сопровождение, включая Бетти и Катаяму, было в соседних комнатах.

Бизон включил линию прослушивания, проведенную Музыкантом в отсутствие хозяев.

— Ты представляешь, что делается? — послышался голос разведчика. — 400% подъема за тридцать минут. Этого не может быть! Но это есть! Он все-таки обводит нас вокруг пальца.

— Наш друг об этом, возможно, еще не знает, — хмуро проговорил Феликс. — Летит над Филиппинами с какой-нибудь моделью. На автопилоте. Какие там дела! У него такое бывает, ты же знаешь, — полный отпад суток на трое и сплошной карнавал. А вся связь переведена на секретаря и начальника охраны. Башня имеет свойство периодически отклоняться от осевой линии. Он в этом плане не исключение.

— Заработать за полчаса полтора миллиарда и не знать об этом? — усомнился Фридман. — Ох, очень, очень редкий случай...

— Да плевать: хоть знает — хоть не знает. Главное, летит сюда, — проскрипел Леонардо. — Наоборот, от такого хода дел он может расслабиться до идиотизма. На что, кстати, и похоже. Схватил бабу — и в небо. Куда? Зачем? Башка тормознулась, точно. Фарт имеет свойство убивать доверчивых.

— Я не слишком верю в то, что он летит на самолете, — раздался голос начальника охраны.

— Да нет, нет. На чем же он еще так быстро доберется, — отмахнулся Феликс от охранника. — Я предлагаю высказаться конкретно по теме. Вот ты, Фридман... Михаил Иосифович, что думаешь ты?

— Что думаю я? Я думаю, выбор невелик, учитывая последнюю информацию с биржи. Есть всего лишь два варианта, на мой взгляд. Вариант первый: мы при деле и с деньгами. Вариант второй: мы без дела и без денег. Остальные альтернативы маловероятны.

— Я бы еще уточнил, — просипел вполголоса Леонардо. — Вариант первый: мы без Бизона. Вариант второй: Бизон без нас.

— Да, присутствие Николая Николаевича гарантированно обеспечивает отсутствие денег, — добавил начальник разведки. — Ясно и попугаю, что при таком росте котировок и, главное, при таком качестве предлагаемого продукта, обеспечивающего эти котировки, дочерняя фирма наберет сумму оверкиля[76] за неделю. А то и меньше. Я уверен, отряд юристов отточил перья и ждет сигнала к атаке.

— И все-таки было бы очень важно знать в данный момент реальное местонахождение Бизона, его охраны, его разведки, руководителя планового отдела. Узнать, откуда и чьи у него брокеры, насколько перспективна в самом деле эта непонятная машина АМ, что это был за академик на телевидении, его связь с Бизоном. Кстати, а где находится его дочь Мерилин, владелица новой производящей фирмы, и насколько реален шанс, что это все не глобальная игра на повышение? — проговорил охранник и уставился на разведчика.

— Нам все расскажет сам Николай, — ответил Феликс. — Я думаю, большинство вопросов, если не все, мы в состоянии выяснить только в его присутствии. Потому хочу предложить голосование. Как мы решим, так и будет. Надеюсь, все вы ясно понимаете, о чем идет речь. Как это не меркантильно звучит, но вынужден произнести: кто за деньги, прошу поднять руку. Раз, два, три, четыре, пять. Надо же — полный консенсус. Ну, что ж. Вопрос решен. Предлагаю легкий тост за удачу, — зазвенели бокалы.

Бизон посмотрел на монитор. Вход в дом был, как на ладони. Машин не было. Охраны — тоже. Катаяма специально ходил с корзиной рыбы кругами вокруг дома, но никого не обнаружил. Было одиннадцать часов вечера, но накануне Дня плодородия продавец рыбы в такое время подозрения не вызывал.

— Насколько я понимаю, они вынесли мне смертный приговор, — проговорил Бизон. Он разложил схему дома с башенками на столе. — Вот вам и двойной погреб. Прямо катакомбы. Скорее всего, там есть негашеная известь. Это традиционно для таких мест, когда они заложены в проект при строительстве. Если нет крематория, то есть негашеная известь. Принцип подхода к диалогу, в общем-то, ясен.

— Мы можем их просто перестрелять, — спокойно предложил Музыкант.

— И ты думаешь, что после этого сможешь исчезнуть из Токио с его вертолетами и полицейскими спутниками? Нет, нужен несколько другой подход. Как ты считаешь, а почему они без охраны?

— Не хотят свидетелей. Это самое главное. Охрана есть, но в двух-трех кварталах, ждет сигнала. Если ты теоретически подъедешь с эскортом бронемашин, подъедут и они.

Раздался звонок мобильного телефона. Командующий операцией поднял трубку. Это была дочь:

— Привет, Нострадамус! Что мне делать? Я уже десять часов, как в воздухе, не забывай. Твое же указание — взлететь...

— ...И дрейфовать по курсу, который я установил. Или что-то не так?

— Дрейфую, но в другую сторону. Я над Фудзиямой.

— Над какой это Фудзиямой? — снисходительно-командным тоном вопросил Бизон.

— Над Фудзи. Фудзи — гора такая. Возле Токио. Ты что, забыл?

— Что?!! Как «над Фудзи»?

— Нормально. ПВО прошла идеально. Тут на склоне есть лесочек. Я думаю, смогу сесть. Мне известно, что ты сейчас в Токио на каком-то местном карнавале, или как он там называется? Ты что, не рад? Подай машину. Не забывай, завтра в Японии День плодородия. И я не пропущу этот праздник! Или ты хотел, чтобы я сутками висела в воздухе?..

Бизон мрачно спросил, барабаня пальцами по столу:

— Какая у тебя высота?

— Да я уже почти села. Сажусь. Здесь никого нет. Шли джип.

— Дай точные координаты для топограммы. В разделе «местоположение», нижний столбик цифр...

— Знаю-знаю. Принимай.

— Теперь молись и жди. Дверь не открывай: на Фудзи много змей. Мои люди мигнут фонарем семь раз. Ответишь им как-нибудь, надеюсь — не выстрелом в воздух. Двери закроешь. Знаешь как, читала. Конец связи. Жди.

Бизон вышел к начальнику охраны, объяснил ситуацию и дал координаты «Плавающего невидимки». За руль сел японец, знающий пригороды Токио и район горы. Это был свой человек, много лет поставляющий коммерческую информацию из Токио, которая косвенно, и поэтому более реально, отражала положение дел в Европе.

Джип рванул с места и умчался в темноту. Бизон вернулся в дом и сел к монитору. Посмотрел на Музыканта и молча извлек из портфеля коробку с тремя бутылками шампанского:

— Вот, это нужно использовать. Помогай думать: надо, чтобы это стояло у них на столе.

— Это что, бомбы?

— Ну, Коля, ты теряешь форму. Это что, Ирландия? Нет, не бомбы. Это шампанское. Очень дорогое и известное в Японии, да и не только. Сколько там у них обслуживающего персонала?

— Шесть человек. Четверо мужчин и одна женщина. Еще одна все время на кухне. Все местные.

— В дом войти незаметно есть возможность?

— Можно, в трех местах.

— Так, времени еще хватит. Прислуга постоянная или на вечер?

— Постоянных — двое. Пожилой японец и та женщина, которая готовит на кухне.

Бизон посмотрел список имен. Прочитал:

— Нисиоку-сан. Управляющий по снабжению и кухне. Семьдесят пять лет. Томако-сам, восемьдесят лет. Повар. Это они?

— Да, это они. Остальные наняты со стороны.

Командующий встал, прошелся по комнате, глянул на монитор. Снова сел.

— Слушай, Коля, а почему нет никакой картинки? Ты же сидел здесь две недели.

— Они глушат генераторами. Звуковая линия идет по экранированному проводу, и это они не заглушат. А видеокамеры с экранированной проводкой поставить не удалось. Это достаточно сложно. Они и не зафиксировали их присутствие сканерами только благодаря твоей разработке прыгающей несущей частоты. Но ты сам знаешь: профилактически генераторы используют все.

— Знаю-знаю. Ладно, надо что-то делать. Зови своего друга, Катаяму.

Зашел Катаяма. Бизон испытующе посмотрел на него, предложил присесть. Таксист развалился в кресле и прищурено смотрел на командующего.

— Катаяма-сан, нам нужна ваша помощь и совет, как японца по происхождению и достаточно русского по размышлению.

— Да, Бизон-сан, я помогу вам, если это возможно.

Командующий пригласил его к столу, где лежала схема дома:

— Это дом, который находится напротив нас. У меня лично, как руководителя, сложилась большая проблема с коллегами, которые там находятся, — он провел рукой по схеме. — Очень серьезная проблема. Из-за нее мы и находимся у вас в стране. Эти люди ждут меня через пару часов к себе в гости. Мы с ними работали много лет. Мы не бандиты, не мафия, мы — коммерсанты. Но, тем не менее, они не нашли варианта разрешения наших проблем. Кроме моего убийства. Они торопятся устранить меня из-за денег. Причем — из-за моих денег. Все мы приехали из России. Они надеются туда вернуться, оставив мой труп растворяться в извести. Вот она, указана на схеме. Как это называется у вас в Японии?

— Бунт на корабле, всех на рею.

— Ну, тут не совсем та ситуация. Я не совсем капитан. Но я им становлюсь.

— Когда станете капитаном, на рее можете оказаться вы.

— Разумный подход к действительности. Но рея — все же не наш стиль. Хотя все бывало. Катаяма-сан, идея такова. Идея! И — пока все. Надо одеться в одежду, подобную одежде обслуживающего персонала, и проникнуть в дом. Через один из трех входов, — он пристально посмотрел на японца.

— И что?

— И поставить на кухне это прекрасное шампанское, — Бизон поставил на стол бутылки.

— Цианистый калий? — невозмутимо спросил Катаяма.

— Нет, не цианистый калий, — терпеливо ответил Бизон. — Я не собираюсь убивать людей таким иезуитским способом. Тем более могут пострадать невинные, тот же Нисиоку или старушенция Томако, — Бизон помолчал, побарабанил пальцами по столу. И продолжил:

— Томако толком ничего не видит и вряд ли заметит, что вошел незнакомый человек. Она смотрит больше на одежду, чем на лицо. Надо поставить бутылки на видном месте и негромко сказать, но чтобы она ясно все расслышала: «Мистер Феликс просит шампанское!» И все. И уйти. Это вся идея.

— Где входы в дом? — Катаяма взял схему в руки. Музыкант стал объяснять:

— Вот один. Из флигеля по пристроенному коридору. Вот второй, со стороны нежилой части дома. Дверь открыта и смазана. Правда, скрипят доски пола. И вот третий, возможно, наиболее удобный. Это дверь в коридоре, проходящем из кухни в банкетный зал. Дверь находится за картиной. За картиной, изображающей дедушку Феликса. Она сто лет уже как закрыта, но нашлись люди — открыли, вон ключик. Все петли и замок смазаны. Открыв дверь, надо пройти под картиной, там сантиметров пятьдесят. В принципе, не очень сложно. Но страшно. Катаяма, ты сможешь?

— Мистер Феликс просит шампанское! — проговорил русский японец на родном языке. — Я пойду. В конце концов, во мне кровь самураев! Ищите одежду. Собак, я так понимаю, во дворе нет.

— Нет, — ответил Музыкант. — Они спят. Долго будут спать.

— Ну, Коля-сан, я тебе верю. Насчет крепкого собачьего сна. А то мохнатые японские овчарки гостей любят, как и котов, в любое время суток.

Было ровно двенадцать часов ночи. Полночь. Луны не было. И даже звезд. Сплошная темень. А в ней — спят мохнатые овчарки. А может, дремлют? Кто знает, что им снится. Плохие сны были бы некстати. Катаяма тревожно посмотрел в окно.

Во что одет персонал обслуживания — было видно на мониторе. Еще когда было светло, они несколько раз выходили из дому. По видеозаписи подобрали одежду. Облачившись в национальный японский наряд, Катаяма взял лежащий на столе короткоствольный револьвер с глушителем, крутанул барабан, проверив предварительно, есть ли там патроны, и сунул оружие в карман.

— Подожди немного в соседней комнате, пообщайся с Бэтти. Она любит мужчин с оружием, особенно таких колоритных, — посоветовал Музыкант Катаяме. Тот глянул самурайским взглядом и вышел. Бизон включил трансляцию из соседнего дома.

— ...Если он без своей группы обеспечения, то ему здесь некого набрать, кроме полиции. А это — вряд ли. Его характер известен. Странно, но он сказал, что без охраны. Не мог же он ее заранее переправить сюда, еще не зная, где состоится встреча? А за четыре часа сделать невозможно ничего. Единственное — он и в самом деле прилетит с моделью, или кто там у него на борту, — и тогда они останутся вместе. На подиуме станет немного посвободнее. Им это не помешает. В случае гибели или исчезновения главного акционера, члена правления триумвирата, остается наследница — дочь. Но дочь — не Бизон. При всех ее достоинствах. Если она присовокупит свой капитал к деньгам отца, то все равно триумвират сохраняется до выяснения проблемы исчезновения, а дополнительные доходы идут в общий фонд, — пояснил Фридман. — И еще. Дочь Бизона — не член триумвирата, и наследование именно этого поста можно оспаривать весьма долго, если не бесконечно. В крайнем случае, она может получить ассоциированное членство — без права управления. Вот и все. Могу добавить: сейчас ее фирма входит в группу дочерних предприятий нашего башковитого коллеги. Но в случае исчезновения цементирующего звена — Бизона — фирма Мерилин зависает сама по себе. И начинаются проблемы с использованием батальонов адвокатов. Это очень сложно, нервно и дорого. Прецедентов сколько угодно. Возможно, фирма начнет терять доход. Может, Мерилин даже продаст ее. Нам.

— Эх, Фридман, Фридман, — покачал головой Бизон. — Ты же убеждал всех, что не знаешь, что такое Тора[77]. Так быстро менять курс, Миша, — это вредно. Для ориентации.

— Катаяма! — резко позвал он. Тот вошел. Командующий посадил его в кресло и сам сел напротив:

— Катаяма, ты наш человек. Не просто — наш. Ты наш в плане жизни. Я правильно передаю мысль? — самурай кивнул и продолжал глядеть в глаза Бизону. — Ты будешь все время под прикрытием. Возьми вот это, — он дал японцу пластиковый шар с красной кнопкой. — Это дымовая граната усиленного действия. Надо нажать два раза. Срабатывает через четыре секунды. В крайнем случае, кидай ее и уходи в сторону через любой выход. Да хоть через окно. А мы этих иуд покрошим из пулеметов на винегрет, есть такое национальное блюдо в меню русских отморозков. И плевать на вертолеты с лазерными прицелами. Уходи к своей машине и уезжай. Но я надеюсь, конечно, что такого варианта не будет. Будет — не будет, но ты под защитой, и помни все время об этом.

Еще раз проверили датчик слежения и микрофон. Все работало. — С Богом, — сказал Бизон. — Он един.

Катаяма нырнул в темноту, унося в заплечной сумке пакет с шампанским. На дисплее была видна его схематическая фигурка, как в компьютерной игре, передвигающаяся вдоль схематического забора и перебирающаяся через него с задней стороны, прямо в сад. Было слышно его дыхание. Все молча наблюдали за происходящим. Охрана по команде руководителя операции приготовила оружие и ждала команды атаковать дом. Воздух сжался нервным ожиданием. Катаяма продолжал дышать в микрофон. В темноте наткнулся на куст роз, выругался шепотом по-японски и двигался дальше. Вот он подошел к двери, задержал дыхание, прислушиваясь всем телом, — это передавалось прямо в комнату, — и сунул ключ в замочную скважину.

— Два поворота по часовой стрелке, — напомнил Музыкант.

Катаяма повернул два раза ключ и оставил его в замке. В это время кто-то прошел по коридору, все было слышно через микрофон.

— Куда? — спросил Музыкант.

— Из кухни в сторону банкетного зала.

— Заходи и ползи под портретом.

Спецпосланник открыл дверь и пролез под картиной. Слышно было хорошо. Дыхание участилось.

— Света много? — спросил Бизон, напряженно следивший за дисплеем.

— На стенах подсвечники. Света мало.

— Это хорошо. Как твое состояние?

— Рабочее. Я же почти священник. А любой долг — священен.

— Вперед, Катаяма! Мы молимся за тебя. Не забудь про гранату. Пошел.

Было видно на дисплее, рисующем картинку при помощи датчика слежения, прикрепленного к спецпосланнику, как тот пошел на кухню. Вот поворот, слышны несколько ступенек. Вошел и что-то негромко сказал на японском языке. Женский голос проговорил несколько фраз. Катаяма снова заговорил. «Господи, хватит болтать!» — не выдержал Музыкант. Послышался легкий стук. Это он поставил шампанское. На дисплее появились три цветные точки, стоящие на кухонном столе. Еще несколько фраз, — женщина ласково засмеялась, — и Катаяма вышел из кухни. Залез под портрет, выбрался в сад и аккуратно закрыл дверь на ключ. Фигурка на экране пошла по обратному курсу, перелезла через забор, и через минуту наследник самураев вернулся в дом и прошел в комнату, где его ждали. На лице — улыбка человека, у которого, вопреки ожиданиям, раскрылся парашют.

— Ну, как? Ну, как! — закричал он, расслабившись и срывая с себя датчик слежения и микрофон.

— Великолепно! — ответил Бизон, пожав ему руку. — Что ты ей сказал?

— Сказал, что в этом году будет очень богатый урожай. Потому что хорошее расположение звезд. Ну, и про шампанское. Попросил, чтобы отнесли в банкетный зал Феликс-сану, а то я очень спешу в туалет.

— Молодец! Отличное творческое решение!

Это сказала Мерилин, которая сидела позади всех в кресле. Джип ее нашел и уже примчал обратно. Она успела даже принять ванну. Волосы были распущены до плеч. Маша переоделась в черное платье, на груди сверкало бриллиантовое колье. Вот так Мерилин!

— Это-то откуда? — удивлялся Бизон.

— Платье и туфли купила по дороге. А колье всегда со мной. Это же подарок, ты знаешь, — рядом с ней стояла большая пластиковая сумка.

— А это что?

— Наборы продуктов для празднования Дня плодородия.

Бизон не сказал ничего. Развернулся к монитору и стал следить за местоположением бутылок с шампанским в помещении Феликса. Пока они, три разноцветные точки, стояли кучкой в одном месте, на кухне. Возможно, так и останутся стоять. Кто его знает, какая память у японской бабки. Разговаривает и сразу забывает. Такое не исключено. Да нет, нормальная память: точки дернулись и медленно поплыли в сторону банкетного зала. Наверное, дед, прищурившись, несет их на подносе по коридору, увешанному свечами. Осторожно и неторопливо. В таком возрасте спешить некуда. Три «цветка миндальной сакуры» наконец-то замерли в черном квадрате, обозначающем банкетный зал. Все, бутылки по назначению прибыли. Одна, как молодая непоседливая улитка, сразу отползла в сторону. Фридман, наверное, взял. Он любит везде совать свой нос и запоминать. На всякий случай. Читает, конечно, этикетку. «Есть!» — потер руки отправитель посылки и набрал на компьютере вызов Феликсу. Через пару-другую секунд, промчавшись через миллион километров световодов и спутниковых каналов, сигнал вежливо постучал в дверь банкетного зала, вошел, демодулировался и впрыгнул в компьютер. Хозяин гостеприимного дома ответил.

— Феликс, дорогой! — веселым голосом проговорил Бизон. — Мы на подлете, через сорок минут будем у вас. Но с наступившим праздником, — а он уже наступил, — решили поздравить вас сейчас. Вы там не забыли случайно, что есть такой праздник — День плодородия? Мы узнали недавно. Машина на автопилоте, и мы здесь немного расслабились. Надеюсь, на посадочную полосу сядем мягко. Ха-ха! — Бизон разговаривал соответствующим тоном. — Да вот проблема: не хотим пить сами, без друзей. Да, пупсик? — продолжал валять дурака главнокомандующий. — Мы пьем за ваше здоровье! Прекрасное вино. «Французский букет из Шампани». Редкий разлив, но мы вам кое-что довезем, — псевдоавиапилот стукнул два пустых бокала друг о друга. Цветные точки в черном квадрате зашевелились.

— Коля! — торжественно проговорил Феликс. — Мы хоть и не в Париже, но тоже кое-что имеем. «Цветок миндальной сакуры»! Сделано во Франции исключительно для Японии.

— О, да! Да! Слыхал про это прекрасное вино. Я видел его в коллекции. Предлагаю тост через Интернет.

— Предлагай! — во дворце с башенками захлопали пробки. «Цветы миндальной сакуры» распускались. Слышно было, как Феликс — да нет, скорее Фридман разливал шампанское и как бурчал начальник охраны, что продукты надо проверять.

— Да ладно — «проверять», — ответил ему начальник разведки. Если бы я проверял свой табак, — весь табак, — поверь, ничего бы не разведал.

Начальник охраны сразу вспомнил основной кошмар:

— Господи, ты хоть пока не кури!

— Ладно, не буду. Я сейчас спокоен. Все, что нужно, — разведано.

Он взял в руки фужер с ароматным напитком. Все уже держали «Цветы миндальной сакуры». Коммерческий психотерапевт нетрезвым голосом проговорил:

— Предлагаю тост за дружбу! За дружбу народов! Но и не только их! За верных друзей, много лет бок о бок бившихся с врагами на многочисленных полях сражений за прибавочную стоимость. За верных друзей и верное распределение всего добытого на полях этих сражений. За сражения, победа в которых всегда за нами. За победу и верных друзей. Ну, как тост? — молвил Бизон иезуитски торжественным тоном. Феликс радостно ответил:

— За тебя, Бизон! За тебя, Леонардо! За тебя, Миша! И за всю разведку и охрану!

Выпили. «М. сакура» была прекрасна и ароматна. Феликс выпил еще. И произнес глубокомысленный тост:

— За то, чтобы плохое прошлое быстро забывалось. А хорошее — оставалось.

Все снова выпили. Бизон улыбнулся:

— Великолепный тост. Мы выпили от всей души. Но пора уйти с автопилота. Подлетаем к границе скопления воздушных коридоров. Надо быть очень осторожным. Вы же не хотите, чтобы я наехал на «Боинг» или «А-300»? Говорят, их экипажи позабыли, как управлять самолетом. Только в карты играют. А все делает автопилот. А что это такое — автопилот? Кучка песка в пластмассовых коробочках да вращающаяся железяка. Им этот песок рано или поздно боком выйдет. А я обязан долететь до вас. Верно?

— Коля, постучи по дереву, а лучше — по пластмассе, — вежливо ответил Феликс.

— Вот-вот. Поэтому прошу прощения, мы пока отключимся.

Бизон отключил связь.

— Ну? — уставился на него Музыкант. — Это конец? Слишком закручено, правда. Ты любишь это. Такие штучки.

— Нет, это не конец. Не все так просто. Они люди, как и все вокруг. И мы не на поле боя. Жажда крови из желающего делает желаемое. И оч-чень быстро. Успокойся, Ник-Колай. Банкет продолжается. Пока — не на нашей улице. Но подготовка идет. Сейчас узнаем, насколько успешно.

Он подключился к Нью-Йоркской фондовой бирже. Ее работа шла уже достаточно долго. То, что увидел Бизон на табло котировок, шокировало весь деловой мир, но только не его. Одна акция фирмы «Славянский Бизон» стоила двести пятнадцать долларов. Рост — более чем на 2000 процентов с момента открытия биржи. Возможно ли такое? Нет. Но это происходило. Акции «Интел» упали на 24%. Она еще держалась — поддерживало правительство Соединенных Штатов Америки. Но все все понимали. В сделках с «Интел» принимали участие в основном спекулянты, выжидающие достаточной маржи, — то есть разницы в цене, — и мгновенно сбрасывали акции. По схеме: три шага вперед, пять шагов назад. «Эй-эм-ди» потеряла тридцать процентов. «Ай-би-эм» — столько же. Их тоже держали. То есть скупали в убыток их акции, чтобы не позволить им критически обесцениться. Но эта песенка стара, как мир, и столь же знакома финансовым саблезубым тиграм.

Не все саблезубые, правда, сообразили, какого масштаба грядут перемены. Капитал безлик. И течет туда, куда указывает вектор реальности. Никакие заграждения, плотины и отводы не в состоянии унять его магнетическую способность найти этот вектор и двигаться по этому направлению. В данный момент вектор реальности указывал на «Славянского Бизона», работу которого представляла, страховала и юридически обеспечивала команда из десяти лучших брокеров, которых перекупил Бизон, и двадцати юристов. Это очень большие деньги — такая группировка представителей капитала. Но они стоили того. На планете разворачивалось финансовое Ватерлоо двадцать первого века. И крупнокалиберная артиллерия, как и снайперы, были бесценны, хоть пока и не понимали, насколько. Старая пиранья видела далеко и если кусала, то смертельно. То, что происходило, случилось не одним днем, не одной телепередачей. В течение года сеть аналитиков финансовой конъюнктуры и устойчивости биржевых показателей мутила воду, вводя в противор ечивое душевное состояние самых неуверенных людей на планете — крупных держателей акций. На уровне сознания, подсознания и внесознания формировалось видение будущего у самых неспокойных инвесторов, которые должны были сыграть роль паникующего детонатора — как та единственная птица в многотысячной стае своим резким поворотом меняет направление полета многих тысяч ее соплеменников в течение одной секунды.

Разработанная машина АМ настолько принципиально отличалась от компьютеров, что общего у них не могло быть ничего. Никакой совместимости, кроме, разве что, частично, периферии. И акции «Майкрософта», «титаника» компьютерной мысли, поползли вниз. За время работы биржи — на двенадцать процентов. Индексы, определяющие основные показатели трех тысяч крупнейших компаний, то падали на тысячу пунктов, то прыгали на две. Человеческая жадность и страх потеряли ориентиры и точки отсчета, в непредсказуемой ситуации мечась в попытках стабилизировать и выровнять биржевую шизофрению, а особенно — паранойю. За долгие годы спокойствия в системе глобализма основные держатели акций утратили чувство опасности, а вот теперь приобрели вновь, в одно мгновенье — и стали пожирать друг друга, брат брата, сын отца. Таков закон жанра! Бытие определяет сознание. Капитал перераспределяется, обретая новых хозяев и покидая прежних, оставшихся в непривычном и еще совершенно не осознанном вакууме. Финансовом, социальном и бытовом.

Циферки на табло и дисплеях придавали бытию непостижимую до сих пор плотность. Стоял вопрос не о приобретении или потере определенной процентной составляющей. Стоял вопрос о потере вообще всего. Стоял вопрос о Жизни и Смерти в буквальном значении этих понятий, о существовании которых многие забыли. И брокеры на своих торговых площадках соответственно превращались из мальчиков-мажоров в свирепствующих динозавров, представляя своим поведением эманирующих их работу хозяев — скрытых в фешенебельных апартаментах и застывших, как египетские мумии, возле экранов компьютеров, сжимая в руке окаменевшие мобильные телефоны.

Вот. Вот он! Карающий меч революции, переворота, изменения полярности и напоминания о бренности. Глобализм рушился, как карточный домик, взорванный своими же собственными законами, не позволяющими ничего изменять, чтобы перекрыть поток средств, пожираемых «Славянским Бизоном», будто гигантским пылесосом. О Боге? Да-да! Сразу вспомнили о Боге, но, как всегда, поздновато. Прыжок без парашюта из окна небоскреба — вот истинно божественный удел очень многих. И смена хозяев кабинетов, из которых виден весь мир, — вопрос лишь очень маленького промежутка времени. Игра на марже — суть проявление дебилизма в сравнении с реальной ценностью, сотворенной разумом. В свете происходящих событий это стало видно тем более отчетливо. Давно, слишком давно не проливалась кровь, и многие вообще забыли о ее существовании. Но зрелище вскрытых артерий напомнило о реальной действительности и звериной, каннибальской сущности вежливых наборов на клавиатуре компьютера.

Зловещая пасть парадигмы с хрустом перегрызала иллюзорные аксиомы. Элегантный инфарктно-инсультный пасьянс был разложен на компьютерах всего мира, и желающий мог рискинуть. Но цены этих рисков были почти абсолютными. Редко кто в таких играх успевает спрыгнуть с поезда. А если и успевает, то под колеса.

Мама парадигмы красила ногти. Ее же папа набирал на телефоне номер своего старшего брокера:

— Джино, это Бизон.

— Я вас слушаю, сэр!

— Дай остатки. — Минуты три слушал отчет. — Хорошо, значит, ты закрылся. А теперь слушай. Сбрось немного акций, миллионов на двести. Пусть пойдет намек небольшого отката. Если пойдет откат, сбрасывай половину минус один процент. Сделай это сейчас. А в шесть вечера по Нью-Йорку Эн-би-си будет демонстрировать в спецвыпуске расширенную модель машины АМ и ее возможности. Но до шести вечера ты аккуратно скупи, — сам знаешь, как, — все акции, которые сможешь. Все, что сможешь, учитывая и нулевую маржу. До шести вечера. Запомни, Джино! И когда грянет гром, — а он грянет, — жди пика, ты его почувствуешь, и сбрасывай небольшими пакетами, штук по пятьсот. Не больше! Джино, кто на земле сын Божий?

— Вы, господин Бизон.

— И помни постоянно об этом. Отныне ты славянский итальянец. Ты не против?

— Это честь для меня!

— Я рад это слышать. И внимательно следи за любыми дерганиями Антимонопольного комитета и всех этих подкомитетиков. Мы не можем себе позволить что-либо нарушить. Слишком велики ставки. Твои, Джино, твои! Тебе знаком принцип геометрической прогрессии?

— Да, сэр, знаком.

— Так вот, сейчас мы ухватили за гриву и оседлали этот принцип. А он редко кому такое позволяет. И теперь наша задача, задача наша какова?

— Уничтожить всех, кого успеем. Пока мы в седле.

— Верный ответ. Мы так и сделаем. И мы не будем нарушать правила! Вернее не мы, а вы.

— Есть, сэр! Джино умрет на брокерской площадке, но не позволит никому ничего нарушить!

— Это я и хотел от тебя услышать. Даю все карты тебе в руку. Вторая у тебя всегда занята. Убей, кого сумеешь. А трупы поделим поровну. Если проблемы — звони, — Бизон отключился.

— Маша, — сказал он. — Твои дела идут в гору.

— Я свои дела знаю сама, — Мерилин смотрелась в зеркало и щипала брови. — Ты успокоил своих однополчан? Тех, что хотят успокоить тебя.

— Сейчас узнаем, — сделав набор на компьютере, Папа позвонил во дворец с башнями. Ответил Феликс. Голос его был странно высокого тона. Простудился, что ли? Псевдопилот проговорил:

— Это я, Бизон. Мы подлетаем к Токио. Феликс, ты как относишься к летающим бизонам?

— Нормально отношусь. Все летают, все пролетают. Ты только, Коля, не пролетай, а рули прямо сюда, к дому. Твой самолетик маленький. У меня во дворе и сядешь, или присядешь. А впрочем, тебе виднее, но мы тебя ждем.

— А что, можно прямо к тебе?

— Конечно. Я же разрешаю. А мы тут песенку спели. О лагерях. Красота. «В тамбовской Сибири брательник ползет...»

— Слушай, Филя, скажи честно: все-таки зачем ты тогда, на Яве, хотел меня ракетами замочить? А? Филя! Хоть бы позвонил, предупредил... Перекурили бы, переговорили, а ты — ракетами. Ответь мне, Филя.

— Коля, Коля... Ты понимаешь... Я сказать могу, да только сам не знаю, что тебе, братан, сказать. Бык этот религиозный у тебя на ферме. То он жив, то он мертв. Дочка твоя с ним о чем-то договаривается. «Восточный Синдикат» страшилками пугает, быка и дочку твою выдать требует. Дела твои таинственные. Ум твой слишком умный. Решил я тебя, Коля на всякий случай прикончить. А заодно — и дочку твою, и корову эту черную. Да еще оказалось, что не я один такой желающий. Ракеты мои и непонятно чьи друг друга чуть не посбивали. Все торопились, кто быстрее. Но ты — хитрый жук, у тебя тоже ракеты оказались. Ой, как вспомню, так вздрогну! Сколько всего ты попалил! Сколько денежек я потратил, а ни одна, ни одна ракетка до тебя не долетела. Все в море попадало. Мы переживали сильно. Очень долго. Короче, били тебя, Коля, — не добили. А я не успел. Ракет не хватило. Ну, ракетки такое дело, их всегда не хватает.

— А спутники психические ты на меня напускал?

— Нет, Коля, не я. У меня их нет. Они у тебя.

— Ну, мне же это не приснилось. Тогда кто?

— А ты спроси у Валентина. Валек! Да брось ты ту фигню. Подойди поближе! А вообще ладно, я громкоговорящую включу.

— Валентин, это Бизон.

— Бизон! Бизонище! Как ты сумел придумать такую штуку, как ее, машинку МУ, нет — МУ-МУ, тьфу ты, МА-МА, нет, вспомнил — АМ, или как ее? И мне, разведке, ничего не сказал.

— Чьи спутники, Валентин?

— Какие спутники?

— Валя, не пудри мозги. Спутники — есть такие штуки, высоко над головой летают. И кое-кому, если нужно, могут отключать память, а взамен вставлять свою. Ну, Валя, вспомнил? А отключить голову хотели мне, да и дочке моей. Неужели забыл? Психотронные узконаправленные высокоточные антенны самонаведения на экзистенциальное поле объекта. Вспомнил?

— А! Ты про это? Не наши, не наши антенны. Мы все продали еще полгода назад. Они нерентабельные. Кого дурить? И так одни дураки кругом. Продали «Восточному Синдикату», они любят всякие фокусы. Чурки, что с них взять. А у Востока половину выдурил Ватикан — вроде бы так. Паству надо держать в намордниках с иголками! Это их главный говорил, как его, забыл ... Но у нас-то ее, паствы, нет и не было. И быть не может. Зачем же нам такие дорогие намордники? Верно, Колька? Ты все понимаешь, я знаю. И итальянцев научил. Ну, а Восток давным-давно все знает, только сделать ничего не может.

— А кто же инструктор у Востока?

— Должен был быть Спортсмен, Корниенко. Должен был сменить предыдущего. Того кинули случайно к гремучим змеям. Перепутали. Но он все равно тупой был. Почти ничему их обучить не успел. Только халву жрал. А они не любят, когда их халву едят без приглашения. Не сам, тем более, эту халву хавал. Жену эмира в компанию взял. Ну, и погорел на халве. А Корниенко твоя дочка прибила. Тот бы их обучил, он сладкое не любит. И остались чурки без инструктора. А антенны летают себе без толку, только место на орбите занимают... Отдай! Отдай! — стала слышна возня, шум, и что-то разбилось.

Заговорил Феликс, очевидно, комментируя:

— Охранник Вася конфискует курительную трубку у разведывательного управления, — послышался треск и топот ног. Возможно, Василий поломал и растоптал ненавистный ему предмет.

— Феликс! — ненормальным голосом заорал Валентин. — Он поломал мне душу! Я теперь без души и без мозгов. Феликс! Помоги!

— А ты дай ему в морду. По шнобелю! Может, душа и вернется.

— На, гад... Ой!.. — прозвучал стук падающего тела. И неожиданно на мониторе вспыхнула картинка. Разведчик в полете что-то зацепил, — генератор, что же еще, — и глушение видеокамер прекратилось.

За большим, заставленным закусками столом возились пять человек. Пять высших руководителей «Славянского Триумвирата». Фридман залез в большой торт и ел его руками, весь измазанный кремом до самых ботинок, облизывая пальцы и жмурясь от удовольствия. Валентин, начальник разведки параллельного управления, сидел в тарелке с салатом и жаловался тоненьким голоском: «Больно! Ой, больно!». Василий, начальник охраны параллельного управления, сгреб со всего стола вилки и ложки, сложил кучкой и пересчитывал их, внимательно рассматривая каждую и протирая салфеточкой.

Леонардо рисовал майонезом из тюбика на стене большую собаку. Породу корявыми буквами он уже написал: «Питбуль-R» и ниже, прописью: «эр-питбуль». Феликс сидел с ногами в кресле и наблюдал за Мишей Фридманом, грызя ногти. А Миша ел. Потом повернулся к Леонардо: «Кривоватая собака». — «Это эр-питбуль». — «А! Ну, тогда нормальная». — «Нет-нет, Миша. Нормальных много. А это — моя. Дай кетчуп, я глаза раскрашу». — «На, но аккуратней с глазами». — «Ничего, она ест кетчуп. Она на него не смотрит». — «А торт она ест?» — «Ест тульский пряник». — «А „наполеон“?» — «Даже не показывай. Может плохо закончиться». — «Костя, а почему твоя собака не любит торт „наполеон“?» — «Это для нее не торт. Миша, это для нее цель» — «А-а!»

Все, кто был в помещении Бизона, ошарашено глядели на эту картину.

— Коля, что это с ними такое? — хриплым голосом спросил Музыкант. — Неужели твое шампанское в состоянии довести до такого опьянения?

— Нет, это не шампанское. Это результат заговора. Заговора против самих себя. Проголосовали и изменили ситуацию? Эх, Фридман. Ты же не дурак. А душа куда-то ушла по заземлению. Куда, Миша? Или ее забыли вложить с самого начала? У Феликса ее и не было, ему легче. Ну, Леонардо женат, к нему вопросов нет. Породу жалко. Эр-питбулей, — Бизон повернулся к Музыканту. — Ник-Колай! Между прочим, это еще и заговор против потенциального председателя объединенной корпорации «Славянский Бизон и К». Общий капитал триумвирата к данному моменту, если я не ошибаюсь, утонул в деньгах Мерилин. И утонул изрядно.

— В деньгах Мерилин? — переспросила Маша, оторвавшись от зеркала.

— Ну, конечно. Изобретение, вернее, фундаментальное открытие, и в результате — переворот в науке, коммерции и даже образе жизни, — это не преувеличение, — твоих рук дело. Я имею в виду авторучку, которой ты писала. Ты изобрела мыслящую машину, работающую по революционному принципу «аналоговой метки». Двоичный код упразднен и забыт, как азбука Морзе. Эта машинка рассуждает прямой символикой и ассоциациями, как человек. Если не обойти Эйнштейна, Бора, Планка, Гейзенберга и других ребят, в свое время хорошо поработавших головой, то дальше пути нет. И поверь, это поняли многие. Теперь ты — мессия цивилизованного мира, и отныне жизнь твоя сильно изменится. Мессия недоступен никому, кроме апостолов. После выполнения своей миссии. А ты, поверь, выполнила ее.

— Да брось ты чепуху говорить. Ты имеешь в виду тетрадку, которую я тебе отдала в том году?

— Да.

— И какой-то клочок бумаги в состоянии так менять мир?

— Да.

— Но там же были только формулы и цифры! И они могут иметь такую силу?

— Да.

— Не верю.

— Посмотришь.

Мерилин кивнула на прямую трансляцию из банкетного зала Феликса:

— И это сделала бумажка?

— В общем, да. Но другого содержания.

Фридман бросил торт и возил по полу кувшин на колесиках, с устрицами, издавая звук: «Р-р-р-р-р!» Леонардо боролся на диване с Васей-охранником. Валентин сидел на полу и пытался соединить две половинки трубки. Потом кинул их в сторону, огляделся, вытащил табакерку, набрал пригоршню табака и высыпал на голову охранника. Тут они сцепились уже втроем.

— Феликс, — позвал Бизон. Тот перестал грызть ногти и повернулся к компьютеру:

— Да, Коля.

— Я подлетаю к твоему дому. Где удобнее сделать посадку?

— Да садись где угодно. Собак не подави.

— Феликс, дорогой. Я слышал, что вы хотите меня и мою подругу убить и кинуть в яму с известью. У тебя в подвале. Филя, это правда?

— А как ты догадался? Да мы понарошку! Это не я, это не я придумал! Это он! — Феликс стал показывать на разведчика. — Он у мамы спрашивал про известь. Мама ему сказала — это очень полезное вещество. Известь. А что тут такого? Кинем тебя в известь, поиграем!

— Феликс, какой сейчас курс акций «Славянского Бизона»?

— Чего-чего? Курс-мурс. А про бизонов мне мама читала. Лохматые такие. С горбом. Коля, прилетай быстрей. Поиграем!

— Все, — сказал командующий, отключив трансляцию. — Занавес. Голова триумвирата впала в детство, а тело требует реконструкции.

— Что же это ты им подсыпал? — спросил Музыкант. — Какой-то наркотик? Они же просто идиоты. Белены объелись!

— Это не беладонна, мой друг. Это — избирательное воздействие на определенные участки головного мозга. Редкие компоненты, высокая технология. Все с берегов Амазонки. Люблю там ромашки собирать. В общем-то, это в какой-то мере микроинсульт, вызванный определенным составом, не выводимым из тканей мозга уже никогда. Микроинсульт длится пару секунд, а последствия останутся навсегда. С головой у них, в принципе, все в порядке. С памятью, правда, проблемы. Им сейчас около шести лет, но они уже не повзрослеют. Инфантильное оружие. Демонстрируется впервые. А в бутылках — простое вино. Уже. Никакой анализ ничего не покажет. Эта группа веществ очень летуча и не связывается жидкостью. «Цветок миндальной сакуры» уже можно спокойно пить. Там ничего нет. Не желаешь попробовать?

— Да нет, спасибо...

— Ну, как хочешь. Эликсир молодости все равно уже выдохся.

— Да, это печальная картина. Не включай монитор. Лучше скажи, какие у нас планы по поводу национального Дня плодородия? — сказала Мерилин. — Я что, даром наборы покупала? Хватит о печальном, — она крутанулась в бриллиантовой вспышке черного бархата.

— Не здесь, не сейчас, — ответил Бизон. — Отъезжаем в гостиницу. И надо, наверное, позвонить врачам или еще кому-то. А то они там пожар или что еще могут наделать. Дети! А под руками — серьезные вещи. Впрочем, там есть персонал. Они вызовут помощь, когда ребятишки начнут плакать и звать маму. А нам пора покидать эту гостеприимную страну и ее иероглифические понятия добра и зла. Труба зовет!

Телохранители быстро собрали всю аппаратуру и погрузили в машины.

— Поедете вперед, мы за вами следом. Тут, я вижу, все спокойно, — сказал Бизон начальнику охраны. — Приведете все в порядок.

Глухо проурчав моторами, черные джипы выехали за ворота и растворились в ночи. Бизон, Музыкант, Катаяма, Мерилин и Бетти остались. Главнокомандующий внимательно посмотрел на Бетти:

— Вы, мадемуазель, должны будете не помнить того, что, возможно, здесь видели и слышали. Считайте, в крайнем случае, что это был сон.

— Я сделаю все, что скажет Коля! — она близко придвинулась к Музыканту. — И не в моих интересах вспоминать события, произошедшие со мной в этой стране.

— Она очень хороший специалист в своей области, — сказал Ник-Колай. — Вполне можно дать ей возможность работать у нас, если она не против, — он пристально смотрел на Бизона. — Ты же уже мультимиллиардер. Люди, побывавшие с тобой в подобных ситуациях, должны больше не уходить.

— Да, ты прав, старый волк, ты прав.

Неожиданно зазвонил телефон на столе. Бизон настороженно поднял трубку и передал ее Катаяме. Тот взял и ответил по-японски:

— Да, вас слушают.

В ответ прозвучала фраза на английском:

— Будьте добры, можно к телефону госпожу Бэтти Тэйлор?

И Катаяма, хоть и бывший русский зек, прокололся. Английский он знал слабовато, говорил немного напрягаясь. Возможно, это и сыграло роль:

— А кто ее спрашивает?

— Ее спрашивают старые друзья, которым она необходима очень срочно. И если она выйдет одна, то вам, — сколько вас там осталось, — возможно, ничего не будет. Но только не нервируйте нас всякими идиотскими предлогами, а то мы можем передумать по поводу рандеву с ней одной и закончить вопрос массовой встречей с братьями по разуму. Дом окружен.

Был включен спикерфон, и разговор слышали все.

В ночной полутьме к коттеджу подъехало с десяток тяжелых мотоциклов и четыре лендровера. Это был Сандрони и его «Звезды в себе». Мотоциклы и машины стояли полукольцом, окружив дом. Бритые водители держали под черными плащами свои скорострельные автоматы «Узи». На коттедж вышли через Музыканта, когда он арендовал дом. Дочь хозяина оказалась членом секты Сандрони; она запомнила бритого немолодого славянина с серьгой в ухе. И когда убили двух помощников святого, так сказать, отца, в разговоре между своими односектниками она услышала описание такого человека. И сообщила Сыну Будды о своем квартиранте. Хитрая многогенная анаконда поставила наблюдение. Наблюдали, наблюдали — и опознали. В приборы ночного видения сектанты видели, кто приехал. И видели, кто уехал. Осталось пять человек — трое мужчин и две женщины, не японки. И Мария Анатуэтта Марсо, как бы это сказать, — из лесу вышла и снова зашла. Осталась Бэтти Тэйлор.

— Господа! Мобильная связь блокирована. Не трогайте свои сотовые. А эта линия сейчас тоже отключится. Мы даем вам время. Долгое время — ровно пять минут. Вы все, откровенно говоря, нам не нужны. Хотя, возможно, я не совсем искренен. Нам нужна Бэтти Тэйлор. Я хорошо выразился на английском? Бэтти Тэйлор. Если среди вас есть ее напарник, бритый серб с серьгой в ухе, то он нам тоже нужен. Так что заодно пусть выйдет и он. Он же мужчина! Я включил секундомер! — Телефон замолчал.

Бизон пять секунд думал.

— Это не те сумасшедшие, чьих друзей вы застрелили, Бэтти?

— Да, это они. Это говорил Сандрони.

— Так, все в машину. Быстро забирайте свои вещи.

Он включил свой телефон, но тот, как и было обещано, молчал. В одной из машин был генератор подавления радиочастот.

— Быстро, схему здания и прилегающего участка, — сказал командующий Музыканту. Тот подал. Бизон вгляделся и увидел небольшую лазейку. За забором соседней усадьбы, отгороженной бамбуковой изгородью, вверх по склону уходила узкая бетонированная дорога. Перевалив через рощицу на холме, она спускалась вниз, к широкой автомагистрали. Всего около пяти километров, включая территорию соседей, которых, очевидно, придется потревожить.

— Если они не поставили засаду с гранатометом здесь, — Бизон указал на схеме предполагаемую точку, — то мы вполне можем выскочить. Все в машину! Кроме Мерилин.

— Через минуту все сидели в бронированном «Мерседесе» Бизона.

— Наверное, придется платить много неустоек всем соседям за потревоженную ночь. Но постараемся перевести стрелу на верующих. По-моему, они того заслуживают. Я не встречал еще такой больной на голову конфессиональной группировки. Ты гранаты забрал?

— Да, забрал, — ответил Музыкант. — У нас только дымовые.

— Ничего, сойдут и дымовые.

Мерилин опять была в готовности снайпера-убийцы и перестраивала свою душу, убирая все женское, да и мужское, если оно было, оставляя неизвестно что, — но достаточно эффективно действующее в момент движения по минному полю или лезвию бритвы. А вот подарочные наборы ко Дню плодородия в багажник автомобиля положить не забыла: «Звезды в себе», «Звезды в себе»... По-моему, это звезды не в себе. Так звучало бы значительно правдоподобнее". Говоря это, она снимала бриллиантовое колье. Винтовка была здесь. Профессионал оружие носит с собой. Мало ли что, когда ты не дома. А вот «Беретта» веселого Боба осталась в аэростате.

Бизон выдал инструкцию:

— Маша, тебе надо попробовать подбить хотя бы пару автомобилей. А мотоциклистов добьем на ходу. Кумулятивные патроны есть?

— Три кумулятивно-разрывных. Остальные обыкновенные.

— Великолепно. Это даже больше, чем им надо. Желательно выяснить, где именно сидит цыганский барон. Иди к боковому окну и попытайся запеленговать его, если поведется. Как только определишься, — сразу стреляй и быстро в машину. Помни: счет идет на секунды. Где-то рядом охрана Феликса, и наверняка уже позвонили в полицию соседи. Нам здесь маячить не стоит. Вперед!

— Сандрони! — крикнул Бизон в окно второго этажа. — Тут главный я. Ты возьмешь то, что хочешь. Я слышал про то, как убили твоих людей.

Тишина.

— Но они хотели убить моих людей! Ты должен знать это! Знаешь?

Тишина.

— Значит, знаешь. Это хорошо. Что ты мне заплатишь за Бэтти Тейлор и ее напарника? У тебя есть чем рассчитаться с деловыми людьми?

Тишина. И глухой шепот.

— Разумно ли убивать друг друга, когда товар можно просто купить? Купить — и все! И люди целы, и ... Ну, и звезды светят.

Прокричали ругательство, но голос был явно не цыганского еврея. Тоненький злобный фальцет. Нет, не Сандрони.

— Сандрони! Или у тебя не все получается в постели, если ты так жаждешь от женщины крови? А? Монах недоделанный. Чего молчишь? О бабе думаешь?

— Ты, подлый неверный мертвец! Я тебе дал время, но не для того, чтобы испытывать мою волю!

Глухо ударила винтовка Мерилин. Правое переднее колесо джипа отлетело в темноту. Машина завалилась вперед. Не давая опомнится, снайпер ударила по второй машине, тоже раздробив на части колесо. Третий выстрел влетел в салон третьей машины. Из нее вроде бы и вещал Сандрони. Мерилин засекла его, но он говорил с заднего сидения, прикрытый толстошеими бритыми телохранителями, и прицелиться в него не было возможности. Салон вспыхнул. Стекла трескучим дождем посыпались на землю. В машине стали кричать и выскакивать из нее. Прошло две секунды с момента первого выстрела. Затрещали многоголосьем «Узи». Ударил автомат более тяжелого калибра. Коттедж стали превращать в решето. Во все стороны летели осколки камня и стекла выбитых окон. Время было растянуто длинными, темными секундами. Мерилин уже ползла по полу, волоча винтовку. Сползла по лестнице во двор и влезла в «Мерседес». Машина сорвалась с места и, освещая галогеном путь, проломила соседский забор и помчалась по чужому двору к противоположному ограждению, завалила его и выскочила на холм.

— Господи, прости меня за нарушение покоя мирного населения, — проговорил Музыкант и кинул в окно одну за другой пять дымовых гранат. Бронированная машина, оставляя позади себя облако в виде все более растущего дымового гриба, мчалась по узкой бетонке вверх по склону, в сторону бамбуковой рощи. Засада была. Справа ударил яркими вспышками пулемет. Пули веером прошли мимо машины. Мерилин в открытое окно мгновенно засекла огневую точку. До нее было метров сто. Крикнула Бизону: «Притормози!» Машина резко стала, полуразвернувшись, и снайперша в упор расстреляла двоих сектантов, хорошо видимых в поле прицела ночного видения. «Мерседес» снова рванул вверх и достиг за несколько секунд рощи. Но сквозь дымовую завесу с бешеным ревом неслись огни фанатиков, и несколько пуль шлепнули о заднее стекло, все же не повредив его. Изготовленное по спецзаказу, по технологии высокого давления при отливке и с добавлением окиси вольфрама, оно оправдало затраты и спасло жизнь всем, кто был в салоне.

Впереди всех мчался уцелевший джип, очевидно, с дзэн-фюрером внутри. Не поедет же он на мотоцикле!

Бизон нажал кнопку на панели автомашины, и на крыше отъехал люк. Свежий воздух ворвался в салон. Достигнув середины рощи, «Мерседес» резко затормозил и остановился. Огни настигающих камикадзе были метрах в трехстах. Отчетливо слышались вопли «Банзай!!!» Командующий вытащил из-под сиденья трехствольный пулемет с заправленной лентой патронов, и, выбравшись с ним по грудь из люка, проговорил:

— Ну, суки недобритые. Сейчас я вас побрею!

Мерилин дернулась со своей винтовкой выскочить из машины, но Папа пресек ее инициативу:

— Сиди!!!

Как отбойный шахтерский молот, заработал пулемет калибра тринадцать миллиметров. Естественно, первой целью был джип с бесноватым Сандрони внутри. Десяток тяжелых разрывных пуль пушки-пулемета подбросили машину, она завалилась набок и почти моментально взорвалась, въехав в бамбук и проделав там просеку.

— Что, щенки лысые, вам все еще нужна Бэтти Тэйлор? — заорал во все горло Бизон. Но в ответ заработало несколько автоматов, пули стали шлепать о бока бронированного «Мерседеса» и свистеть у головы.

— Ты смотри, какие ваньки-встаньки! — удивился закаленный в боях командир. И снова нажал на спуск. 1200 выстрелов в минуту рубили деревья, кусты и все, что было в зоне обстрела. Мотоциклы попадали. Галоген фар погас, но Бизон, движимый вскипающим адреналином, расстрелял ленту до конца. Вся округа была затянута тяжелым дымом. Пахло гарью и порохом. Где-то в темноте не по-самурайски выли недобитые японцы. А может, это были и не японцы? Кто их знает, лысых, кто они такие на самом деле.

Быстро закрыв люк и сунув на место горячий пулемет, шеф расширяющейся мировой корпорации нажал на акселератор, и тяжелая машина сорвалась с места, словно пушинка. Взлетели на вершину холма и покатились вниз, к автомагистрали. От первого и до последнего выстрела всего боя прошло три минуты.

— Если нас остановят полицейские с этим арсеналом в салоне, — проговорил Музыкант, — то Славянский Бизон сможет вернуться к своим обязанностям весьма пожилым.

И закурил свою тонкую сигарету, пахнув свежестью натурального, чистого табака.

Водитель включил вытяжку.

— Дай потянуть, — неожиданно сказала Бэтти. Музыкант дал. Она забрала сигарету и, очевидно, сразу забыв, что взяла на пару секунд, стала нервно затягиваться и глядеть в окно. Музыкант закурил другую.

Машина, мигнув поворотами, сползла на шоссе и, развернувшись, помчалась в сторону Фудзиямы. Бизон набрал на телефоне номер начальника охраны. Тот ответил:

— Да, шеф, я слушаю.

— Все в порядке?

— Нет, нас задержали при входе в гостиницу.

— Вы арестованы?

— Не арестованы, но задержаны. Проверили документы и багажники автомобилей. Работаем по версии. У нас все чисто. Спрашивают про тебя. Я утверждаю, что директора в Японии нет, но они явно сомневаются, не знают, что с нами делать.

— Прекрасно. Ты знаешь, где вы были, почему вы там были и, главное, где вы не были, да и быть не могли.

— Кто-то дал информацию. Видно, они знают, что ты в пределах Токио. Я сейчас разговариваю из туалетной комнаты. Просканировал ее — все чисто. В Японии так просто прослушку не поставишь.

— Хорошо, хорошо.

— Я хотел сказать: если возможно, уходите путем, которым пришла Мерилин.

— Да-да. Ты разумно мыслишь. Мы так и поступим.

— Топограмма введена в бортовой компьютер.

— Я знаю. Все. Удачи, и действуй по плану отхода. Встретимся в эфире.

Бизон отключил телефон и поднял скорость до двухсот километров в час. Теперь главное — побыстрее добраться до горы. Здесь говорят, все пути ведут к Фудзияме.

Посмотрим. Машина мчалась по серой ленте шоссе, вдоль которой стояли густые заросли японских низкорослых елей, переплетенные вездесущим плющом и местами перемешанные с дикой цветущей аралией. Рекламы не было. Машин — тоже. Пара встречных грузовиков, четырехколесный мотоцикл — и все. Неожиданно дорогу перешел полосатый осел. Еле успел перейти, но скорости не прибавил. Бизон вывернул, в сантиметре прошел, чуть хвост не отдавил. А тому все равно. Откуда здесь полосатые ослы? Бэтти долго глядела ему вслед, в заднее стекло. Может, и не осел. Кто теперь узнает, кто это был на дороге посреди ночи? Впереди темной глыбой, мерцавшей редкими огоньками, возвышалась громада священной горы. С утра толпы горожан устремляются по ее склонам к вершине, к святым местам — совершить традиционный обряд. Мигнув бегущими огнями, промелькнуло придорожное кафе, врезанное в заросли колючего кустарника. Музыкант потушил сигарету и стал смотреть на дорогу. Через несколько минут сообщил новость:

— За нами едут две машины со странно подозрительной скоростью. Почти висят на хвосте.

— Вижу. Ты думаешь, это погоня?

— Не знаю, может, и нет. Сбавь скорость, пусть обойдут.

Водитель замедлил ход и приблизился к обочине. Оба автомобиля тоже притормозили. Они шли на расстоянии ста метров, не больше. Бизон и Музыкант молча наблюдали за ними. Мимо проплыл длинный освещенный щит с улыбающимся Буддой. В свете его огней можно было лучше разглядеть преследователей. Катаяма вгляделся и сообщил, что на обеих машинах первые цифры в номерах обозначают принадлежность к якудзе. Но может быть, конечно, это совпадение.

— Я же таксист. Все таксисты знают такие вещи, — он стал описывать якудзу, и что это за явление в японском обществе.

— Да знаю я о них все, — ответил Бизон. — «Звезды в себе» находятся под их протекцией, платят им. Возможно, они успели запросить помощь и дать номер машины и координаты. Может, номер и не заметили, тогда дали описание машины. Здесь немецкие машины не так часто проезжают, как в Европе. Эти ребята, якудза, достаточно шустрые для этих краев. Возможно, это они. А может, и нет.

— Так это или не так, а «хвосты» — вон они висят. Каждый по двести километров, и не сбавляют. Грузовик идет со скоростью двести километров в час! Куда же он, милый, так торопится? В час ночи... И тяжелый «Ниссан», полуавтобус. Это его предел. А зачем предел? Хотя все бывает, все бывает... Когда все мерещится, правды не увидишь. И — так быстро вычислить и начать сопровождать? Маловероятно... — Музыкант скептически покачал головой. — У страха глаза велики.

— Если это федералы, то еще хуже, — задумчиво произнес командующий. Закурил сигарету и опять сбавил скорость. «Хвост» тоже притормозил.

— Как ты думаешь, что это такое? — спросил он у Музыканта.

— Я думаю, что это не те, кому мы рады.

— Это надо уточнить. Скоро поворот на Фудзи, и мы расшифровываем свой маршрут.

— Давай-ка немного выждем. До Фудзи еще пятьдесят километров. С хвостом.

— Да как бы, Коля, нам этот «хвост» не удлинил тот.

— Все может быть. Прекрасно! Вот впереди заправочная станция. Сейчас заедем туда и купим сигарет. Бэтти, по-моему, последнюю докурила. И глянем.

— Что глянем?

— Что будет.

«Мерседес» стал сползать в сторону заправочной станции. Бизон неторопливо, одной рукой вставил ленту с патронами в пулемет. Подъехали к колонке и стали. Одна из машин, грузовик, проехала мимо. Тяжелый «Ниссан» подрулил к бочке с дизтопливом и заглушил двигатель.

— Иди, Бэтти, купи пачку сигарет. С Музыкантом, — посоветовал водитель.

Они вышли из машины. Кругом стояла ночная тишина. Сонный работник станции принялся заправлять машины. Громадный диск Луны висел прямо над головой. Низкие летние звезды рассыпались серебряными облаками. Вдалеке, в темноте ночи, завыло какое-то существо. Волк, что ли? Или какой-нибудь японский койот. Может, и обезьяна. Они, говорят, тоже еще как воют, уши закладывает. Впрочем, и на корову похоже. Но — не нашу. Наши ночью спят. Может, священная какая? Музыкант решительно направился к магазину, расположенному около станции. Бэтти шла с ним. «Ниссан» заправлялся. Никто из него не вышел.

В магазине Бэтти купила сигареты, сок в пластиковой упаковке и пару хлебных лепешек. Сонная продавщица отпустила им товар, забыв дать сдачу. Прозвенел колокольчик на входной двери. Вошел японец средних лет, под пятьдесят. Волосы длинные, наполовину седые. Вид усталый. Он попросил пачку кукурузных хлопьев и сигареты. Стал рыться в кармане и считать деньги. Все тихо, спокойно. «Тут не хватает пять иен!» — проснулась продавец. — «Пять иен? Да-да, извините. Вот, пожалуйста».

Музыкант незаметно оглядел японца. Да вроде бы обыкновенный водитель. На мафию ну совсем не тянет. Одет в дешевый костюм. И лицо — не бандитское. Они двинулись на выход. Бэтти сунула руку с сигаретами в карман, японец посторонился, пропуская ее, — Музыкант шел сзади, — и, резким движением выхватив автоматический кольт калибра 45, направил его в лоб Музыканту. Бэтти же мягко обхватил рукой вокруг шеи и стал позади нее. Улыбнулся. И сразу изменился:

— Господа, вы пойдете со мной. С вами хотят поговорить, — сказал по-английски, и весь вид его теперь совсем не напоминал уставшего водителя-работягу.

Музыкант замер.

— Руки, руки — махнул в его сторону тяжелым стволом кольта представитель параллельной полиции. — Где, детка, второй выход? — обратился он к перепуганной и окончательно проснувшейся продавщице. Та молча указала рукой.

— Мистер, а что случилось? — спросила Бэтти. — Вы же не хотите нас ограбить?

— Мадам, мы просто поговорим. На особом языке. Вы быстро поймете, о чем.

— А мы не знаем особого. Лучше уберите свой пистолет. Это очень хороший совет для вас, поверьте. Не берите грех на душу. У вас же, наверное, взрослые дети и, возможно, внуки. Зачем же им, простите за бестактность, быть сиротами? Я женщина, вы же видите, и желаю вам только добра. Посмотрите мне в лицо. На нем видно, как я к вам отношусь.

Бандит уставился на нее с недоверчивым подозрением:

— У меня нет детей. И я не думаю, что вам стоит вообще разговаривать. Давай, оба вперед.

Музыкант шевельнул в воздухе поднятыми руками. Японец дернулся в его сторону, а Бэтти сквозь карман куртки всадила ему в бок две пули из «Магнума». Якудза выронил свой кольт и, недоверчиво глядя на Бэтти, упал лицом вниз, прямо в колючий коврик.

— А-а-а! — закричала продавщица. Бэтти навела на нее свой револьвер. Та сразу замолчала. — Где телефон? — Показала. Музыкант подошел и оборвал провод. Добавил: — Девушка, не советую вам в течении часа покидать помещение. Обе входные двери будут заминированы. Через шестьдесят минут бомбы автоматически разрядятся, но не желаю вам трогать их до этого времени. Приятных сновидений!

Выскочили на улицу. «Ниссан» уже отъехал. Грузовик же, очевидно, был припаркован неподалеку. Быстро подошли и сели в машину.

— Ну что, вперед, — сказал Бизон и нажал на газ. Бронемашина сорвалась с места, развернулась на шоссе и помчалась черной торпедой к своей цели.

— Ты что, ничего не слышал? — спросил его Музыкант.

— Нет, все нормально. «Ниссан» уехал. Это не бандиты.

— Кто там, в «Ниссане», я не знаю, а вот пристреленный якудза лежит в магазине на коврике с двумя пулями в сердце.

— Что-что?

— Нас пытались уговорить пообщаться при помощи кольта. В том магазине, очевидно, звукоизоляция. Эти короткоствольные револьверы грохочут, как танковые орудия. Я думал, ты слышал выстрелы. Сестра Бэтти уже вполне профессионально понимает, когда объект превращается в цель. И что с ней необходимо делать.

Музыкант рассказал все, как было. «Мерседес» перешел двухсоткилометровую отметку на спидометре.

— Коля, тебе все это не кажется подозрительно профессиональным? Ты же старый боец. Ты много видел ситуаций. Так как тебе смотрится эта? — поинтересовался Бизон, не отрываясь от ленты дороги.

— Скорее всего, на нас вышли только что, и наверняка — по случайности. Слишком уж быстро. Секта сообщила координаты, а в этом районе оказались эти машины. Якудзы или кого там, неизвестно. Может, общества ночных похитителей преподавателей санскрита. Я еще вот что подумал. Убрать тебя сейчас оказывается выгодным очень большому числу людей. Если просочится информация, что ты в Японии, да еще в определенном районе, то здесь организуют охоту на волков с флажками. Обложат со всех сторон, и не выскочим. Всему же есть предел. Нам пока очень везет. С сектой вот не повезло. Но если бы сейчас были подключены люди из полиции, национальной самообороны или разведки, то все было бы по-другому. Дали бы сирену и приказали остановиться. Представились бы и предъявили документы. Нет! Этим людям, — не знаю, кто они, — нужна твоя голова. Из-за одной только Бэтти якудза бы не подписалась на такое прямое действие. Не говоря уже о других потенциальных преследователях. Мое мнение: уже известно, что в этой машине едешь ты. И поэтому скоро надо ждать кое-кого посерьезней этого облезлого «хвоста» — грузовика и «Ниссана».

— Да, тут ты прав... — Бизон глянул в зеркало и снова увидел те две машины. Они держались совсем близко. — А ну-ка, Коля, глянем, где есть мы, — командующий включил бортовой компьютер. Топограмма показала схему близлежащих дорог. Местоположение и скорость «Мерседеса». Местоположение аэростата. По дороге до него было 37 километров. Водитель еще раз взглянул в зеркало на преследующие их машины. Хорошо едут. Наверное, форсированные двигатели и усиленная ходовая часть.

— Мы сейчас сделаем, товарищ Ник-Колай, проверку технических возможностей желающих взять у нас автограф. Или что они еще там от нас хотят? Видишь по схеме, сейчас будет ответвление, дорога до мотеля-ресторана, и причем — в обратную сторону. Дальше — прямо до заправки, где мы только что были. Вернемся на десять километров. Как тебе идея? Потянут «хвосты» это кольцо Мебиуса? Вряд ли.

— Давай, мочи прилипал. Может, от сырости отпадут.

Вдали показался светящийся знак поворота. Бизон, не перестраиваясь, не включая никаких сигналов, за пятьдесят метров до поворота нажал на тормоза, поставил машину на два колеса и, как отбомбившийся штурмовой истребитель, завалившись на бок, ушел на другой курс, в сторону мотеля.

«Хвосты» поворот проскочили, ударили по тормозам, проползли метров сто и стали сдавать назад.

По схеме, длина этого обходного участка составляла 15 километров. Восемь до гостиницы и семь до заправочной станции. Водитель нажал на газ. До мотеля машина доехала за две минуты и за полторы — до поворота на главное шоссе. Перед заправочной станцией сбавила скорость, выскочила на автомагистраль, повернула в сторону Фудзиямы и пошла на крейсерской — 250 километров в час. Через пару минут проскочили поворот, куда углубились преследователи, и помчались дальше. Через три минуты повернули на дорогу, ведущую прямо на священную гору. Фары высвечивали пустынную трассу, исчезающую в коридоре темноты.

Бизон набрал номер телефона начальника охраны:

— Это я, как у вас обстановка?

— По-прежнему. Мы задержаны у себя в номерах под предлогом проверки неточности в визах. Я слышал разговор двух сержантов. Они говорят, есть данные, что люди, похожие на вас, едут в юго-западном направлении от Токио. Я это слышал только что: они не знают, что я понимаю их язык. И еще. Полиция вами не занимается, и никакие федералы вообще. Им приказано ждать. За вами охотятся частные спецслужбы: они каким-то образом убедили службы правительственные, что это их корпоративный вопрос, выражающий национальный интерес страны. Проблему решали довольно долго, а внизу недоумевают и грызут свои короткие мечи. Откуда я все это знаю? Да от этих же сержантов. Они, когда злятся, начинают говорить на местном утрированном сленге и сквозь зубы. Но мне все понятно, эту школу проходил. Полиция ненавидит и презирает откормленные частные спецслужбы. В общем, у тебя проблемы с частной охраной. Назовем их так. С частными убийцами, можно и так сказать. Сержанты хорошие парни. Я долго их слушал.

— Спасибо, Витя, за информацию. Это очень важно. Они вас, сам знаешь, сколько могут держать. А потом улетайте немедленно. Я перезвоню.

В лесах Японии началась охота на Бизона. Недобитый бритый дзен-буддист ультраправого уклона по сотовому телефону, в темноте, лежа раненый под мотоциклом, набрал номер и сообщил представителю якудзы ситуацию. Попросил помощи, описал внешне автомобиль беглецов, сколько их там, но главное — передал с чипа памяти телефона речь, которую толкал главнокомандующий триумвирата, общаясь с Сандрони.

— Сын Будды убит! Сын Будды убит! — рыдала бритая голова, посыпанная пеплом и гарью от разрывных пуль калибра 13 миллиметров.

— Ладно, Томагава, заткнись! Незаменимых людей нет! Кто-нибудь еще разговаривал?

— Нет, только этот голос.

— Кто оста лся живой, — заберите раненых, покойников и отправляйтесь на базу. Остальное будем решать мы.

Сразу же по электронной карте определили местоположение ближайших к месту события автомашин — они оказались совсем рядом, — и дали команду наблюдать, по возможности попытаться задержать и быть на связи. Затем внимательно прослушали английскую речь Бизона. Через специальную аппаратуру разделили звучание голоса на основные обертоны и полученную синусоидальную картинку прогнали через компьютер, используя банк данных, то есть голосов известных людей. В банке данных Японии такого голоса не было. Не беда. Связались с коллегами из Соединенных Штатов, передали им акустическую спектрограмму — и моментально получили ответ. Это оказался голос Славянского Бизона, то есть человека, известного под этим именем-псевдонимом. Человека, чья появляющаяся на обломках триумвирата корпорация топила весь мировой рынок компьютерного обеспечения, разоряла тысячи богатейших людей планеты. Миллионы вкладчиков золотого миллиарда, персоны VIP, не знающие, как бороться со скукой и чего еще желать, оказались в положении оверкиль — и продолжали тонуть и гибнуть на радость более расторопным и саблезубым. Мировой теневой картель производства компьютерной техники моментально принял необходимое решение. Де-юре ничего изменить нет возможности. Но де-факто — всегда к вашим услугами! И в лесах Японии началась охота на Бизона.

Густые заросли предгорий Фудзиямы: лиственницы, ели, северный бамбук, горный каштан с полусонными совами, провожающими вас стереовзглядом; густой кустарник, спутанный и непроходимый, с ядовитыми щитомордниками внутри и дикими кошками, сжатыми, как стальные пружины; свежий воздух, наполненный гудением множества насекомых и почти таким же количеством летучих мышей, размером от пуговицы до метрового размаха крыльев, — все это окружало шоссе, по которому мчался «Мерседес» с озабоченным миллиардером и его друзьями. События разворачивались столь стремительно, что требовалась адекватная реакция, незамедлительная и виртуозная. Такая стремительность и реактивность противодействия, естественно, была спланирована и рассчитана, но вмешался элемент случайности в виде ультраправых буддистов, изменивший дальнейшую цепочку взаимосвязанных событий. Что, в свою очередь, подключило к тактической ситуации в дебрях японского предгорья стратегические интересы конкретных людей, обладающих капиталом, который невозможно даже сосчитать. Главнокомандующему стало ясно, что есть два выхода из этой восточной мышеловки, и оба ведут на небо.

Он знал своих зубастых конкурентов, он общался с ними. Их мысли были весьма легко читаемы в данной ситуации. В ситуации обвала основных ценных бумаг — бумаг, из которых соткан плот их жизни. Сейчас медленно, но верно бумажный плот распадался, открывая бездонную пучину финансового водоворота. Тот уже всасывал в себя всех, кто оказался рядом по неудачливости, недоразумению, глупости, жадности или слишком большому уму. Стоя уже по колено в воде, исходящей кровавыми всполохами, вежливо улыбчивые коллеги готовы были дернуть стоп-кран тонущего ковчега любой ценой — и такую же цену предлагали за поиск и обнаружение этого самого крана. А тот оказался у них под носом, в легковой автомашине, почти один, без охраны и посередине темного ночного леса, способного скрыть любые интересы. Фудзияма, конечно же, — не Голгофа, но смерть мессии и ее апостолов поставила бы многое на прежние места. Разрешение проблемы неизмеряемого карточного долга таким сверхпростым способом собрало в пучок всю заинтересованную энергию, и она ринулась по следу, как самка антарктического кашалота, завидев вдали арктического самца. Впрочем, и шах, и пат — это еще не мат.

Но Славянский Бизон обо всем этом не думал. Он думал, как вписаться в повороты серпантина узкой дороги, поднимающейся вверх.

Новый Мировой Порядок надвигался не со страниц газет и не в грезах сценаристов фантастических фильмов. Явление в форме технологии АМ — вроде бы какая-то специфическая мелочь. Но, став детерминирующим основанием, она разворачивала махину будущего по линии своего многомерного Вектора и все лишнее обрекла на исчезновение в хаосе, откуда оно и явилось. Веселенькая перспектива для сделавших ставку на Вечный Порядок! Основа АМ — душа с электронной рефлексией, невыводимой и нестираемой. На что-то похоже? Возможно, даже слишком, но остановить прогресс, запущенный неизвестно когда и неизвестно кем, может только та же неизвестность.

А пока — цыпленок вылупился, разбив яйцо и зацепив по ходу дела с десяток других; он повалил неустойчивый курятник, который упал на дом, много лет простоявший на трухлявой основе и тоже завалившийся, поломав все, что было внутри, и толкнув соседний, красивый и надежный, совсем еще новый дворец на краю обрыва. Тот полетел в пропасть, увлекая за собой камнепад на поселок, где шло праздничное торжество человеческой цивилизации. Праздник внезапно оборвался, и привычные, старые добрые строения и многовековые дворцы стали падать и валить один другой, все ширя и ширя зону тотального уничтожения совершенно не понятно по какой причине! И среди этой неразберихи и хаоса всплывало одно неподвижное, светящееся золотыми буквами и сакральными нимбами пирамидальное строение, все выше и выше уходя вверх, за облака, исчезая своей вершиной среди звезд. И было ему имя «Славянский Бизон».

...Перфокарты тоже плакали, когда умирали. Никто не любит этот процесс. Мессия, зачав новое пришествие, скромно оставалась в стороне. Разъяренная толпа желала втянуть на Голгофу апостола Бизона! И он это хорошо понимал.

— Катаяма! — предложил командующий. — Быть может, тебя высадить? Ты же местный, ты уйдешь. И про тебя никто ничего не знает.

Тот посмотрел на командира и сказал:

— Коля-Бизон, не выгоняй меня. Я буду с вами до конца. Не обижай самурая.

— У тебя документы с собой?

— У меня все с собой.

— Хорошо, Катаяма, но я свой долг выполнил. А ты свой выбор сделал.

Машина поползла со скоростью 40 километров в час. Узкая каменистая дорога и крутые повороты не позволяли двигаться быстрей. Бортовой компьютер показывал расстояние до аэростата — 12 километров. И еще два километра пешком, через кустарник. Дорога петляла, как змея, ощетинившись высокими японскими лиственницами. Изредка мелькали крошечные полянки, покрытые белой изморозью горных фиалок. Их необычайный, волнующий запах проникал даже в салон «Мерседеса».

Выскочил бамбуковый медвежонок и уставился в свет фар. Через секунду появилась мать и, схватив его зубами за шиворот, уволокла в чащу.

Неожиданно все услышали низкий, рокочущий звук. Вначале где-то вдали — но быстро нараставший и приближающийся. Бизон не шевельнулся. Музыкант стал тревожно всматриваться в небо. Мгновение — и над машиной завис вертолет, выскочив из-за деревьев, как черт из коробки.

— Ну вот, легки на помине, — отметил Бизон, нажал кнопку на панели автомобиля, и свежий воздух ворвался в отъехавший люк на крыше. Вертолет завис прямо перед ними. В мегафон прозвучала команда остановиться. «Мерседес» остановился.

— Дорожная служба, — представились в мегафон на английском языке. — Территория заповедника. Проверка документов. Просьба всем выйти из машины.

— Дорожные вертолеты покрашены в желтый цвет и совершенно другой модели, — возразил Катаяма. — У них кабина — круглый пластиковый шар, для большего обозрения. Это не полицейский вертолет.

— Ты уверен? — спросил водитель-стрелок.

— Смотри сам, что это за штука.

Вертолет стал медленно снижаться, перегораживая дорогу к вершине горы. Стало видно, что это легкая военно-штурмовая машина американского производства без опознавательных знаков. По бокам виднелись крупнокалиберные пулеметы. Бизон подтянул к себе свое оружие и в две секунды установил его. Прожектор «вертушки» захватил машину: естественно, опасность огневого поражения была там зафиксирована, да, видать, поздновато. Сонный пилот — мертвый пилот.

«Черный ворон, что ты вьешься над моею головой..!» — напевал Бизон под нос. С грохотом камнепада в ночном лесу крутящиеся стволы пулемета превратили геликоптер в решето, которое упало и взорвалось, осветив лес Фудзиямы огненным заревом: «Проверка документов закончена. Не так ли, господа?». Водитель нажал на педаль газа, и машина помчалась дальше, объехав по траве горящие обломки. Теперь время решало все. Еле выворачивая на поворотах, автомобиль несколько раз цеплял ограничительные столбы, но скорость не сбавлял, а наоборот — добавил. Секунды. В распоряжении были секунды. Вертолет не мог быть один. Координаты обнаружения он, естественно, передал. Оставались считанные километры до точки выхода и покидания машины.

«Давай, Маруська», — погонял Бизон надрывающийся «Мерседес» с ободранными боками. Через пару минут бортовой компьютер наконец показал стометровую отметку до конца движения. Дальше — ногами. Через секунду остановились посреди темного и, говорят, священного леса. Вдалеке среди деревьев стал слышен вой приближающейся армады. Этим ребятам только дай захватить себя лазерным прицелом — и все. Как муха в паутине. Суши весла. Дергаться нет смысла, а помолиться, может, и не успеешь. Через минуту они будут здесь со своими пушками, телеуправляемыми ракетами и спутниковой поддержкой поиска цели. Самураи, закованные в броневые коконы, готовы исполнить свой долг перед Золотым Тельцом. А может, и не самураи? Разницы, впрочем, нет. Деньги слишком часто сложены в мешки, сотканные из страха. Сейчас как раз такой случай. О судьбе подбитого вертолета знают уже, конечно, все. Мало кто подозревал у легкового автомобиля наличие системы противовоздушной обороны. И настороженно приближаются, напряженно вглядываясь в ночные прицелы и совсем по-другому оценивая ускользающую цель.

Армада зомбированных вертолетчиков вот-вот должна была выскочить из-за леса.

— Все берут самое необходимое и быстро выходят из машины, — хриплым голосом дал команду Бизон.

Все повыскакивали из салона.

— Теперь умная японская техника будет работать на нас, — он сделал несколько переключений на бортовом компьютере и захлопнул дверь «Мерседеса». Погладил машину по капоту: «Давай, малыш, вперед». Та заурчала двигателем и медленно поехала дальше сама, управляемая бортовым компьютером. Все дороги вокруг священной горы и во многих районах Японии оборудованы этой системой автоматического сопровождения автомобиля по программе бортового компьютера. По обеим сторонам шоссе, под бетоном, проложена простая медная проволока, подающая электронный импульс как ориентир автомобильному компьютеру. Все относительно дорогие автомобили с недавних пор оборудовались этой системой автопилота, управляющей машиной на небольшой скорости. Он соблюдал все правила дорожного движения и при помощи радара видел все перед собой.

Бронированная машина исчезла за поворотом. Бизон и все остальные полезли сквозь кустарник, ориентируясь на компас. Шли молча, спотыкаясь и ругаясь себе под нос. Наконец вышли на более-менее ровное место и двинулись быстрее. Но все равно Катаяма два раза падал плашмя в муравейник, но терпел и молчал, хотя красные муравьи с горы Фудзияма известны многим как сухопутные пираньи. В стороне от них пролетело несколько вертолетов, тяжело детонируя своими винтами тишину горного леса.

Вдали стали слышны команды в мегафон. Очевидно, автомобилю приказывали остановиться. Если машину атакуют и затем выяснят, что она пустая, то шансы добраться до аэростата значительно уменьшатся. При помощи сверхчувствительных тепловых датчиков обнаружить такую группу людей будет несложно.

— Быстрей, быстрей, — подгонял Бизон. Вдали раздались короткие очереди из автоматических пушек. Возможно, стреляли упреждающе — перед колесами. Если бы попали — стало бы слышно. Впрочем, конструкция машины даже без водителя-стрелка могла доставить неизвестному авиаотряду неприятности. Доработку немецкой модели производили в России, на заводе Бизона. Катапульты с пиропатронами и спасательными управляемыми парашютами, поднимающие пассажиров на высоту сто метров при возможности планирования до нескольких километров, — разработка его конструкторов. Но это не все. Днище автомобиля было залито сверхустойчивым пластитом — пластиковой взрывчаткой, — особой, специально разработанной структуры. При взаимодействии с кузовом, исполненным с добавлением магния и редкоземельных элементов, после детонации происходила реакция, превращающая автомобиль в гигантский напалмовый столб огня с температурой, достигающей в эпицентре нескольких десятков тысяч градусов. Система экстремального прикрытия — так это называлось. Секрет разработки заключался в том, что пластит детонировал при микровзрыве строго определенной, математически рассчитанной мощности — не выше и не ниже заданного энергетического уровня. И даже если внутри такого автомобиля разорвалась бы граната — основного взрыва произойти не могло. Привести в действие систему ликвидации мог только Бизон. Шифр детонатора был у него.

Спотыкаясь и цепляясь о кусты, пятерка беглецов вышла на небольшую поляну, откуда виднелся мерцающий огонек — маяк аэростата. Это уже было недалеко. Оставшийся путь прошли по достаточно ровной местности — сплошным зарослям королевской бегонии, что-то наподобие мохнатых лопухов. Приблизились к аэростату. Бизон видел в темноте. Легким движением открыл входной люк, и все по очереди полезли туда. Мерилин с винтовкой и пакетами, Бэтти с сумочкой, остальные с пустыми руками. Командующий, шатаясь от напряжения и усталости, стал закрывать люк. Тот не закрывался. Гудение вертолетов усилилось. Надо было срочно улетать. Снова попытка — не закрывается. Подняться в воздух с открытым входным люком не позволит автоматика, спасительница дураков. С третьего раза, наконец поняв русский текст, люк закрылся. Ветка попала в щель и не давала плотно закрыться двери. А, услышав российский слог, заслушалась — и выпала. «Герметизировано» — загорелась надпись. Бизон подошел к пульту управления, нажал кнопку «СТАРТ» и повалился на дно пластиковой чаши. Все. Программирование ситуации закончилось с нажатием кнопки. Дальше — как вынесут кони. И куда вынесут. Тонкий свист газа высокого давления нарушал тишину в аэростате — и больше ничего. Все молчали. И вот, невидимый в темноте тем более, цилиндр аэростата оторвался от священной горы и медленно взлетел вверх. На обросшем мохом пне сидел бамбуковый медвежонок и глазами-пуговками глядел ему вслед.

Аэростат продолжал подниматься. Все продолжали молчать. Стресс пока не отпускал, эйфории не наблюдалось. Все понимали: один выстрел в их сторону — и братская могила на вершине Фудзиямы, в кабине воздушного шара, им обеспечена. Поднялись еще выше, и сквозь прозрачную оболочку стали видны прожектора вертолетов, держащие в своем перекрестье «Мерседес-600R», который медленно полз по горной дороге уже в обратную сторону. Очевидно, дальше проезд был запрещен, и автопилот получил команду развернуться и ехать обратно. Следом — не менее восьми машин! А то и с десяток! Вот это охота!

Бизон прервал молчание:

— Ну что, пора попрощаться с машинкой? — Вытащил свой телефон и набрал комбинацию цифр. Яркая бело-голубая вспышка, словно разряд молнии, ударила по глазам, хотя до места взрыва было километров пять. Грохот взлетевшего на воздух броневика донесся значительно позже. Триста килограммов пластита — это много? Это очень много! Яркое пламя, как дуга электросварки, освещало все вокруг. Пылающую машину засекли все спутники, пролетающие в радиусе видимости. Прошла информация о начале извержения вулкана Фудзияма. Сейсмологическая служба Японии была моментально приведена в состояние полной боевой готовности, дав сигнал предупреждения по всему земному шару, включая станции на Южном и Северном полюсах. Сейсмологи побросали в постелях сонных жен и по тревоге прибыли на сейсмостанции в ожидании толчков и для компьютерного расчета ожидаемых мест смещения земной коры. Поднятые по тревоге работники службы спасения уже сидели в вертолетах, самолетах и катерах, ожидая координаты точки Х, куда кинется армада спасателей. Но самописцы рисовали прямую линию. Отбой? Куда там! Теперь это уже ни о чем не говорило. Коварство природы известно всем! И службы застыли в ожидании.

Машина продолжала пылать. Горели сосны и кустарники. Медведи из кустов с любопытством смотрели на это зрелище. Вглядевшись в свой оптический прицел, Мерилин сообщила, что, по крайней мере, пять вертолетов горит на земле. Остальных не видно. Возможно, улетели. Но скорее в кустах валяются. От ударной волны потеряли баланс горизонта и рухнули вниз.

Аэростат продолжал набирать высоту. Картинка ночного пожара на Фудзияме медленно удалялась и превращалась в светящееся пятнышко во тьме ночи. Стала видна луна, висящая над самым горизонтом, и звезды. В кабине сделалось немного светлее. Мерилин начала копаться в своем углу, шурша бумагой.

— Маша, — проговорил Папа. — В чем дело? Мыши?

— Да, мыши. Мыши, да не те.

— Посмотри там, на мониторе, куда хоть летим.

— Полторы тысячи высота. Ветер юго-западный. Скорость — двадцать метров.

— Двадцать метров?

— Двадцать метров.

— А не многовато ли?

— Я не знаю, двадцать метров в секунду.

— А ты знаешь, ветрище, однако. Надо быстрее набирать высоту.

— Так набираем, на автопилоте. Или ты хочешь вручную?

— Нет, опасно. Ну его к черту, это ручное управление.

— А они не перебрали, Коля? — спросил в темноте Музыкант. — Десять вертолетов с пушками на один «Мерседес» с пулеметиком.

— Перебрали, Коля. Потому что умные книги не читают.

— Но в стратегии тактики соображают. Тех книжек начитались. Наступающие-де должны иметь десятикратное превосходство над обороняющимися. Но гарантий все равно никто не даст. Никто. Никогда. Никому.

— Это верно, — подала голос Бэтти. — Мне тот лысый, в халате, тоже никаких гарантий не давал, когда волок в кабинет. Так с женщиной нельзя. Не поволок бы — ничего б не было. Но карма! Его карма. И ведет она круто вниз. Он чувствовал, какое перевоплощение его ожидает. Поэтому такой бешенный и был. Назвать себя сыном Будды рискнет далеко не каждый. Этот рискнул. Ада нет, есть очень низкие ступени перевоплощения, откуда выкарабкиваться невообразимо сколько лет. Вечно.

— И кем же это он стал? — с любопытством спросил Бизон.

— Она тебе не скажет, — ответил за Бэтти Музыкант. — Это внутренняя информация. Разглашению не подлежит.

— Да нет, — ответила Бэтти. — В этот раз могу сказать. Очень много холодной энергии, даже не ушла полностью до сих пор. Любой достаточно сильный медиум прочувствовал бы, где лысый сейчас.

— Ну? Бэтти, ты не тяни резину. Где он? — выспрашивал Бизон.

— Да он-то и есть он. И был, и есть, и будет. Как и все мы. Сейчас он варан. Такая большая, злобная холоднокровная ящерица. Живет только на острове Комодо.

— Так он перебрался на Комодо? В теплые края? Хитер, хитер... — удивился Музыкант.

— Ну, не знаю, насколько теплые, и Комодо ли это. Он сдвинулся во времени на четыре миллиона лет назад, как мы выражаемся. И теперь эти четыре миллиона, — это минимум, — надо в той шкуре отработать, постоянно перевоплощаясь. А там — как карма покажет. Нет, даже в звучании нельзя себя приравнивать к таким людям, как Гаутама.

— Кто-кто?

— Гаутама. Принц Сиддхарта Гаутама. В ми-ру. Но более известен как Будда.

— Ну ладно, тот лысый тебе гарантий не давал, зато ты гарантию его помощникам выдала надежную. Такую, что и для него, в общем, хватило, — сказала Мерилин, глядя в темный потолок.

— Выдать-то выдала. Такую, какую требовали. А кто мне выдаст? Где теперь преподаватель санскрита? Где гарантия, что он жив? Он улетел вместе с пулями. Я чувствую, я слышу его прощальный голос.

— А ты не жалей о преподавателе. Сама ведь санскрит не забыла? Преподаватели в этой жизни, поверь, найдутся, — сказал Музыкант, глядя в темную пропасть.

— Да, преподаватели найдутся, — добавил Катаяма. — Я их много-много перевидал, и каждый — на своей волне. Зачем тебе чужие волны? Бэтти, преподавай лучше себе. Ты сразу почувствуешь разницу и поймешь, что в самом деле — я открываю тебе тайну! — их нет вообще и быть не может. Ты должна понять, что я сказал. А вообще, преподавателям верить нельзя. Ничего страшного, что твой улетел. Скоро ты поймешь, что он освободил тебя из клетки.

— Все мы в клетке, — сказала Мерилин. — В большей или меньшей. В клетке не страшно и уютно. Но, правда, кроме решеток, ничего не видно. А многим оно надо? Глядеть. Куда, зачем и чем? А тот, кто там — вовне, учить тебя не будет.

— Погляди лучше, куда летим, — сказал Бизон. — И дай мне данные. Все равно лежишь у компьютера.

— Три тысячи метров. Ветер западный. 20 метров.

— Подождем еще. Надо ловить струйное течение. Подозрительно скорость не меняется.

— Что ж тут подозрительного?

— Уж не знаю. Одинаковые ситуации меня начинают тревожить.

— Он набрал Нью-Йорк, своего брокера:

— Джино, рассказывай.

— После второго транша пошел обвал всего, что может падать, и курс остановить не представляется возможным. Восемьсот сорок компаний вошли в сепаратную сделку с нами, как вы и предполагали, и работают по моим инструкциям. Основные показатели ситуации видны в открытых данных, на биржевом сайте. Закрытая информация сбрасывается на ваш сервер, и все можно просмотреть на телефоне. Мистер Бизон, меня начинает это волновать.

— С чего бы это?

— Не знаю. Я такого еще не встречал, даже в учебниках, и почему-то жутковато.

— Не бойся! Я не Мефистофель. Тот был дохляк в сравнении с нами. И запомни: дна нет! Но и крыши — тоже! Вверх можно лезть сколько угодно. Упереться не во что. Так и лезь, Джино. Лезь, не бойся. Если что — скажешь, я посоветовал. Назови курс.

— Три тысячи девятьсот девяносто девять долларов за акцию. Хочу добавить, что сильно изменились кросс-курсы[78] всех валют.

— Хороший курс. Верно, Джино? А что с валютами?

— Полез вверх российский рубль и обломал все фьючерсные[79] сделки и контракты. Валютная биржа закрылась. Официально — остановка главного компьютера. Франкфуртская и Токийская объявили технический перерыв. Пока стоят.

— Ладно, ты же знаешь, мы работаем не за деньги. Мы работаем за идею. Тебе понятно?

— Почти, мистер Бизон.

— "Почти" не считается. Теперь звони каждые полчаса. Началась настоящая война. Все полномочия главнокомандующего у тебя, но парад принимать буду я лично. Пользуйся привилегиями, набирай опыт стратега. Конъюнктуру зажми в кулак, Джино. Пускай пищит, царапается, но из твоей руки она выскочить не должна. Если что — за хвост и об стенку. И крути, Джино, эти карусели, крути, — пока я не явлюсь. А я явлюсь! И посмотрим, кто к тому времени останется участвовать в параде. Работай! — Бизон отключился.

Мерилин встала, подошла к компьютеру управления и стала просматривать данные. Повернулась к отцу:

— Мы вышли за пределы японских ПВО. Нейтральная зона. Под нами океан. Высота — десять тысяч. Направление — запад. Скорость ветра — 20 метров в секунду.

— Ну и что? А противовоздушная оборона при чем? У нас «Плавающий невидимка».

— А то! — Мерилин нажала кнопку и, в салоне аэростата вспыхнул свет. Все зажмурились.

— Потуши, потуши! — закричал Бизон. — Я почти заснул.

— Ну, хочешь — спи. Но при свете!

Мерилин все-таки принесла с собой наборы ко Дню плодородия. И в темноте, при свете Луны, разобрала и вытащила из коробки все необходимое.

— А ты знаешь, что нас сейчас видно за двадцать километров при таком освещении? Или еще дальше.

— Плевать, здесь никто не летает. Глянь в компьютер и поищи воздушные коридоры. Знаешь, почему их не видно? Потому, что их нет. Мы одни. Мы и альбатросы, да и те далеко внизу. Возникнет ли когда-нибудь еще такая возможность быть настолько далеким от цивилизации? Вряд ли. Мы здесь, как на Луне. Наливай!

На полу, на белой скатерти, стояли бутылки с шампанским плюс шесть фужеров, гравированных иероглифами. Все остальное место занимала еда.

— И ты все это волокла на себе? — изумился Бизон.

— Своя ноша тянет слабо. Сам говорил — во мне много тестостерона. И к тому же я — мессия. От меня надо ждать всяческих чудес.

— А как называется шампанское? Не «Цветок миндальной сакуры»? — не унимался Бизон.

— Нет, «Шампань №5».

— О, я о ней слышал! И сколько ты отвалила за наборы? Честно!

— Не помню, платила кредиткой.

— Маша, надо следить за расходами! Нельзя не помнить, сколько денег отдала за покупку. Такое отношение ведет к разорению! Тебя могли обсчитать!

— Ладно — обсчитать... Впрочем, ты прав, прав, я согласна.

— Я хотел тебя еще спросить: ты разобралась, где умывальник и санузел? Надо помыть руки после такой работы.

— Представь себе, разобралась. Все нормально работает. Мой. Вода из Ганга.

— Ты набрала воды из Ганга?

— Да, а почему ты удивляешься?

— Святая вода! Ее набрала мессия из священной реки! Причем она еще и побывала на священной горе! Как я смогу мыть ей руки? Как?

— Это будет священное омовение.

— Спасибо, Маша! Теперь я все понял. А затем — священная трапеза?

— Я рада, что тебе почти ничего не надо объяснять.

— А я рад, что рада мессия!

Мерилин вытащила бриллиантовое колье и надела его. Оно переливалось, как живое пламя. Оно горело, словно нимб.

— Для нас сегодняшний день называется по-другому, — сказала она. — Он называется... День рождения! — Мерилин оглядела всех сталью своих улыбающихся глаз. — Не так уж и далеко от плодородия. Тем более Япония осталась там, а мы здесь. Мы-то здесь, а она там ли? Мы не знаем, не знаем, есть ли сейчас кто-нибудь вообще, кроме нас, на Земле. Это вопрос веры. За священные Небеса, где мы находимся!

Хлопнула пробка, и «Шампань №5» вырвалась на свободу.

— Ты согласна, сестра? — спросила Мерилин у Бэтти, протянув ей фужер.

— Я согласна, — сказала Бэтти, взяв вино.

Мужчины подключились к ним, и «Шампань №5» моментально стала бестселлером именинников. А следом неторопливо, но все быстрее и быстрее пошли: крабовые спинки, мясо глубоководной креветки, филе озерной акулы, плавники красного японского карася, мясо клешней омара, котлеты из тунца, обжаренный фазан, мидии с пряностями, икра красная, черная и белая, отварной язык грудного кашалота и морская трын-трава.

Бизон не спал, Бизон ел. Наконец-то кошмары ночи, похоже, ушли, как и положено, в прошлое, и папа мессии пожирал морские деликатесы с таким усердием, что становилось ясно: стресс если и был — убит, мертв и съеден.

— Ну, — повторил в который раз Папа. — За воздушные путешествия!

Все грохнули бокалами, выпили и продолжили бессмысленную болтовню, всегда сопровождающую подобный процесс его неотъемлемой частью, как отряды куртизанок, плетущихся в хвосте боевых порядков Александра Македонского.

Мерилин включила спутниковую связь и нашла Си-эн-эн. Да, они уже были здесь, пронырливые пожиратели действительности, перевариваемой и превращаемой в информацию. Весь экран занимал заповедный лес и горящие лиственницы и сосны. Среди них, не слишком далеко друг от друга, — показывали разные камеры, — безликими тушами с обломанными крыльями лежали вертолеты. Без знаков опознавания, обгоревшие и деформированные.

Си-эн-эн, как всегда, показывал в подробностях и деталях. Опаленные трупы не успевших выпрыгнуть пилотов свисали из геликоптеров. Вот камера переместилась, и оператор уставился на дорогу, посередине которой зияла огромная воронка с оплавленными, остекленевшими краями.

— Неопознанный летающий объект сбит японскими силами самообороны. В эпицентре температура была не менее десяти тысяч градусов, — комментировала журналистка, описывая происходящие недавно события. — Столб пламени достиг облаков и был зафиксирован, заснят и спектрально проанализирован международной космической станцией. Нетипичность реакции горения наводит на мысль о неземном происхождении компонентов неизвестного и нежданного посетителя священной горы. Но это пока лишь гипотетические размышления...

Она говорила и говорила, плавно изменяя тему, и продвигала теперь мысль, что это, возможно, не НЛО, и не японские вооруженные силы, а гигантская шаровая молния сбила с курса группу вертолетов и, дезориентировав их, вынудила врезаться в землю следом за ней. «Нам вряд ли их понять!» — произнесла комментатор. Так и не объяснив, кого именно: НЛО, шаровые молнии или японские вооруженные силы.

Все пространство вокруг воронки и вертолетов было усыпано гильзами бортовых пулеметов. Камера крупным планом показала их, но неожиданно план убрали. Возможно, что-то сказали оператору по закрытой связи из штаб-квартиры Си-эн-эн. Наконец подъехала полиция, пожарная служба, силы самообороны, служба безопасности, скорая помощь, контрразведывательное управление, служба внешней разведки, представитель императора с многочисленной свитой, комиссия от парламента, силовые структуры духовенства, охраняющие гору, и бригада телеоператоров и журналистов. Все они злобно глядели на Си-эн-эн.

Мерилин переключила канал и увидела передачу, посвященную панике на фондовых и валютных биржах мира. Да, в двадцать первом веке дела вершатся быстро. Никто не выжидал погоды, уяснив, что на рынке предлагают не пудренную туфту, а реальный продукт, не сопоставимый ни с чем. Не все, правда, сразу поверили в это. Интерактивное участие в торгах и попытки выждать у моря погоды, наблюдая за галсирующими парусниками, пожираемыми кашалотами, превратились в похоронную процессию, которая даже не в состоянии нести гроб. Вот падает на коленки, роняя его, поднимая и снова волоча дальше, поправляет покойничка — свой экономический статус, — поглаживая и целуя его в лоб: не верит, что это все — конец. Кто не успел, тот опоздал — древнейшая формула боев гладиаторов, рулеточных боев и боев на ринге. Когда в подворотне один гомо сапиенс бьет другого по голове и забирает кошелек, то это та же формула. Все во всем.

Компании, производившие микропроцессоры, практически стали банкротами. Уолл-Стрит была завалена кучами бумаги, — такого не видели много десятилетий, — которые гнал ветер. Июньская осень шокировала многих. Мальчики-мажоры сменили тональность лица на минор и неприкаянно бродили по вновь открытому миру: кое-кто, вдребезги пьяный, валялся на лавочках в парках, кто-то глядел с набережной в темную воду.

Так или иначе пострадала большая часть компаний мира, исключая тех, которые пошли на сепаратную сделку. Лавина финансового шока обесценила бумажки, называющиеся акциями. Основные держатели этих бумажек пытались превратить их в наличные деньги или драгоценные металлы. Подскочило в цене золото. Потирала руки «Де Бирс» — мировая компания по добыче алмазов. Арабы кричали заветные слова и поливали голову нефтью — на их улице был праздник. Основные биржи мира напоминали поле боя к концу битвы. Все деньги съел «Славянский Бизон». Резервы правительства Соединенных Штатов никого не спасли. Остановить работу биржи и выгнать прожорливого «... Бизона» хотелось очень, но жесткая юридическая оборона давно была на позициях, держа наготове крупнокалиберное оружие, направленное против всяческих «де-факто». Резервы не спасли и японцев. Уцелели лишь только компании, производившие периферийное оборудование, тут же влившись в состав «Славянского Бизона» — открытого акционерного общества. «Майкрософт» потерял 33% и ушел в подполье выжидать. Во время демонстрации компьютера первого поколения, использующего технологию АМ, представители фирмы заявили, что «Майкрософт» принципиально не в состоянии программировать системы, построенные на основе «аналоговой метки», и что более 90% программирования происходит в режиме электронной рефлексии. Это означает, что программное обеспечение для нового поколения машин будет на 90% обеспечиваться ими же самими. Это был смертельный удар. Прогнозы футурологов сбывались. Все ядерные державы привели в полную боевую готовность свое оружие. Ситуация в мире становилась неясной. Но от действительности, создаваемой разумом, управляемым неведомо кем, спрятаться было негде.

Мерилин переключила канал и попала на те же комментарии. Везде одно и то же. Паника и эйфория. Тысячи прогнозов рисовали различные варианты ближайшего будущего: от мировой войны до всеобщего братства. Тьфу ты, дурдом. Она отключила цифровые каналы и перевела селектор на аналоговый прием. Стал слышен шум, треск, помехи метеоритного дождя, бульканье телеметрии. Мерилин крутила ручку и неожиданно поймала какую-то музыкальную радиостанцию. Звучала старая, знакомая, немного рок-н-рольная мелодия. И бархатный голос заполнил сразу же объем аэростата. И эти барабаны, выбивающие все из головы. Да-да! Они сразу же добавили гормон счастья в «Шампань №5». «Лав ми, лав...» Мерилин где-то уже слышала все это. Мало того — она уже была здесь, сейчас, в этом месте, в этом мире, с той же целью... «Лаав ми, лав ми, лав...» И, схватив за руку Катаяму, добавив громкости, она стала танцевать. Японец не растерялся: русский зек, как-никак, да еще и почти священник. Они закружили вдвоем, не обращая ни на кого внимания. Это магнетическое наваждение так на всех подействовало, что даже Бизон принялся плясать рядом с Музыкантом, обхватившим за талию Бэтти. «Лаав ми, лав ми, лав...» Певец невозмутимо транслировал из прошлого свою душу. А здесь, в этом мире, прекрасно чувствовали все сквозь время. У чувств, как известно, преград нет. Вот их и не было!

Одинокий астроном-любитель, всю ночь фотографируя кольца Сатурна да спутники Юпитера, решил перестроиться и глянуть под утро на свою любимую Венеру. Телескоп был довольно мощный, с диаметром зеркала 80 сантиметров. Глотнув из бутылки очередную порцию согревающе-стимулирующего напитка — виски «Оранжевая лошадь», он нажал кнопку пуска позиционера, и электродвигатель стал медленно изменять положение зеркала, направляя его фокус в сторону Утренней Звезды, призывно горящей на горизонте. Изображение, захваченное и увеличенное зеркалом, по световодам подавалось в электронный блок и оттуда — на жидкокристаллический экран с диагональю 32 дюйма.

Зеркало разворачивалось. Астроном, развалившись в кресле и закутавшись в шерстяное пончо, — он со своей аппаратурой находился на вершине небольшой скалы, — потягивал «Оранжевую лошадь». На экране неторопливо проплывали созвездия, и астроном стал мечтать, как он наконец-то откроет новую туманность или звезду, или хотя бы астероид — малую планету, пускай даже совсем малую, и назовет ее своим именем. Или нет, он назовет ее «Оранжевая лошадь»! Поскольку она была вместе с ним все эти годы. Вот, вот — смысл жизни! Недаром он тридцать лет сидит здесь, на самой высокой скале, и смотрит по ночам в небо. И даже слушает его. Параллельно зеркалу в его комплексной системе были установлены два гигантских раструба-уха из пластика диаметром пять метров. Внутри ушей, подобно конструкции времен Перл-Харбора, — чувствительнейшие датчики-мембраны, которые преобразовывали пойманный звук и подавали его в телефоны, закрепленные на голове астронома. Тот не желал только видеть, он хотел и слышать. Музыка Сфер звучала пока только во сне, но вера — великое дело. Верить и ждать. Что может быть прекрасней?

Астроном часто прислушивался к разговорам альбатросов, пролетающих мимо парами или по одному. Одиночки разговаривали сами с собой. Эти птицы напоминали ему себя самого, и он часто воспроизводил магнитофонную запись их разговоров, пытаясь уловить нечто, что, возможно, объединяло их. Его и альбатросов. Позиционер всегда работал на самой медленной скорости перемещения зеркала и ушей. Астроном любил смотреть на неторопливо проплывающие мимо него бесконечные миры — галактики, туманности, двойные звезды... Он их всех знал, своих старых знакомых. Он даже, кажется, чувствовал, какое у кого настроение.

Неожиданно что-то промелькнуло на экране, обдав звездную медитацию странно знакомыми звуками, но совершенно нереальными здесь. Наблюдатель быстро остановил позиционер, вернул его на прежнее место и включил автомат визуального сопровождения объекта. То, что он увидел, заставило допить «Оранжевую лошадь» в два глотка. В небе, на высоте десяти километров, в ярко-голубом освещении наподобие нимба, под музыку, прямо в воздухе, среди звезд танцевали люди! В его ушах гремели гитары, и сильный голос пел о любви. Танцевали мужчины и женщины. Были даже слышны хохот и веселый смех. Астроном увеличил стабилизацию и добавил умножение кратности. Теперь они были прямо перед ним. Веселые сказочные эльфы из звездной страны ожидания. Этого не может быть! Он зажмурил глаза. Это «Оранжевая лошадь»..! Открыл один глаз, потом другой. Все было на месте. Астроном покрылся мурашками. «Лаав ми, лав ми, лав!...» Контрабас, саксофон, гитара и, конечно, барабаны.

Над океаном! В небе, посередине созвездия Кассиопеи... В лучах восходящего солнца! В центре компании была белокурая красавица в черном платье. Вокруг ее шеи сверкало ожерелье. Астроном онемело глядел на происходящее. Они танцевали и веселились на его территории. Это Его Территория! Здесь не летают даже самолеты! Все это священно, непроницаемо для непосвященных! Он здесь один!!! А им плевать. Десять километров высоты? Ничего, в самый раз для танца. А ты сиди, идиот, смотри, подглядывай в свою трубочку. И вдруг он узнал эту белокурую бестию в бриллиантах. Как же он не догадался! Мерилин Монро! Это же Мерилин Монро! Она живая! И вот, как в жизни, веселится и никогда не плачет.

Астроном заплакал. Это боги! Земные боги выбрали себе место для пикника над океаном. А кто же это с ней? Наверняка, Элвис Престли, он и поет! А это, это... Изображение неожиданно стало быстро смещаться и исчезать. Почему-то остановился двигатель позиционера. А астроном даже не включил видеозапись! Он стал лихорадочно ловить изображение вручную, видоискателем. Но нет, никакого эффекта не было. Праздник, плывущий над океаном, был уже неуловим. Лучи восходящего солнца озарили кромку океана, за которой исчезло чудо или наваждение. Астроном сидел в кресле, опустив руки, и смотрел в океан. Тридцать лет. Волны били о скалы и шептали старую-старую сказку о том, что все было и все будет. Тридцать лет. Допив со дна «Оранжевой лошади» то, что там еще оставалось, выключил аппаратуру и встал с кресла. Легкий океанический бриз дул в лицо. Было ли это на самом деле? Вопрос веры. В доме лежат с полтонны ежедневных отчетов о наблюдениях. Что он напишет сегодня? Тридцать лет. Астроном медленно пошел по каменным ступеням вниз, со скалы. У самого подножия споткнулся обо что-то. Поднял. «Вольдемарус Бобергауз. Эссе №25». Откуда здесь это? Он на острове совершенно один. Присел на каменную ступеньку и открыл первую страницу. Рассвет уже заливал волшебным светом бушующие волны. Тридцать лет. Астроном стал медленно, а потом все быстрее и быстрее листать страницы книги. Он улыбался.