"Чаша Торна" - читать интересную книгу автора (Воронин Дмитрий)

Глава 3 НАЕМНИКИ. КРАТЧАЙШИЙ ПУТЬ

— Так, значит, говоришь, семь дней?

— Точно так, ваша милость, точно так. Семь дён, а то и поболе. Это ж его сиятельства курьеры за семь ден доезжают, так у них же, поди, и лошади заводные, да и поклажи кот наплакал. Да уж, тут, пожалуй, и все восемь, а то и девять…

— Ясно, — махнул рукой Рон в призрачной надежде прервать словопрения хозяина постоялого двора, который готов был разбиться в лепешку, лишь бы угодить сиятельным господам.

Хозяина можно было понять — село хоть и большое, но стоит меж двух горных хребтов, караваны наведываются редко, даром что дорога дальняя и не то чтобы совсем уж спокойная. Да и что с местных взять-то купцам? Зерно, шкуры коровьи да прочие нехитрые деревенские товары — так это можно было взять и поближе к местам обетованным, и риска меньше. А что до дешевизны местного барахла, так ведь на одной охране обоза больше потеряешь — стражники, они звонкую деньгу любят и за просто так беречь чужое добро не станут.

Посему купцы сюда наезжали редко и останавливались ненадолго — дела денежные сидеть на одном месте не велят. А уж благородные гости, которые за постой золотом платят, — и вовсе редкость, почитай раз в год забредет какой дворянин… да и те больше в рыло норовят дать, чем с монетой-другой расстаться. И ведь жаловаться на них — себе дороже, его сиятельство герцог завсегда за благородного заступится, вот уж точно, ворон ворону глаз не выклюет…

Эти мысли заставляли хозяина постоялого двора буквально стелиться перед благородными господами, заявившимися вчера. Господа ясно дали понять, что задерживаться не собираются, чем донельзя огорчили предприимчивого хозяина, уже готовившегося подсчитывать барыши. От огорчения, наверное, он содрал с них за постой вдвое против обычного — и ведь ничего, заплатили не поморщившись. «Видать, не потом и кровью нажиты деньги-то, — думал трактирщик, постепенно приходя в привычное благодушное настроение. — Таких и обобрать не грех, все одно уйдут их монеты не мне, так кому другому. Так почему бы и не мне?»

— А дороги нынче, ваша милость, неспокойные… — Он, казалось, не замечал жеста рыцаря, призывающего к молчанию. — Прям скажем, недобрые времена нынче. Говорят, разбойники повадились на обозы нападать…

Он, собственно, даже и не врал… почти. Бандитов в здешних лесах и впрямь хватало — это там, поближе к герцогским владениям, их повывели, а тут, в глухомани… Да только хоть на обозы и нападали, но было это в последний раз год, а то и полтора назад. С тех пор обозов-то и не было, и разбойники, пожалуй, с голодухи перемерли.

— Оно конечно, с караваном каким вам, ваша милость, куда как сподручнее будет и отож безопаснее, охрана какая-никакая. А обозы здесь ходют, не так уж и часто, понятно, но ходют, куда ж без них…

Конечно, никакого обоза не предвиделось в обозримом будущем, но благородным господам об этом знать вовсе не обязательно.

«И ведь доброе дело делаю, — думал хитрец, убеждая себя в том, что ложь во спасение в некоторых случаях просто необходима, — Так ведь могут и взаправду нарваться на разбойников, порежут их почем зря. И золото уведут. А так, глядишь, поживут здесь недельку-другую, авось и раздумают ехать… а счетец тем временем расти будет».

— Так, любезный… а карта у тебя есль? — вдруг спросил Рон.

— Есть, ваша милость, есть, — засуетился хозяин и рванул в чулан. Он просто нюхом чуял запах денег.

Некоторое время из чулана доносился шум отодвигаемых сундуков, что-то посыпалось, что-то зазвенело — хозяин с энтузиазмом занимался поисками. Наконец он вынырнул из недр своих запасников, несколько пыльный, зато с довольной улыбкой на лице.

— Вот, ваша милость… Начертана клириком одним, проезжим. Денег у него не было, вот он за постой со мной этим свитком и расплатился. Должен много был, да уговорил, сказал — вещь эта больших денег стоит…

Рон, не вслушиваясь в болтовню хозяина, рассматривал карту. Кое в чем тот был, безусловно, прав. Карта действительно стоила недешево — таких прекрасных карт ему не доводилось встречать уже давно. Обычно попадались дешевые поделки или в лучшем случае плохие копии, выполненные кое-как, дерьмовыми, расплывающимися от первой же капли чернилами, без особой заботы о точности масштаба. Эта же была сработана на совесть, — похоже, делал мастер.

Карта охватывала довольно большую часть местных угодий. Рон без труда нашел на ней ту тропу, по которой они пересекли перевал, — тропа была нарисована столь аккуратно, что и ребенок, пожалуй, не мог бы заблудиться. И со всей очевидностью карта говорила о том, что их конечная цель очень далека.

Ехать предстояло на север, по тракту, затем, обогнув горный хребет, поворачивать чуть ли не на юг и далее проделать еще почти такой же путь. Огромная петля, хотя напрямую, через горы, — рукой подать.

— Сколько хочешь, хозяин, за карту? — спросил Рон, лишний раз подумав про себя, что пора бы уже и научиться сохранять равнодушие при виде понравившегося товара. Пока у него это не особо получалось, и любой торговец, профессиональным взглядом замечая интерес клиента, тут же беззастенчиво вдвое увеличивал цену. Торговаться Рон, кстати, тоже не умел и не любил. Хотя иногда приходилось…

— О господин, клирик тот задолжал мне четыре золотых… — Увидев, как нахмурился Рон, хозяин тут же продолжил: — И если мне удалось бы вернуть хотя бы половину этой суммы, я был бы безмерно…

Рон в глубине души сознавал, что работа мастера могла бы стоить, пожалуй, и побольше пары золотых монет, но он нисколько не сомневался и в том, что сам трактирщик не только не представляет истинной цены этого произведения искусства, но и будет рад сбыть карту гораздо дешевле. Поскольку альтернативой является возвращение свитка на пыльную полку, где он может с тем же успехом пролежать еще не один год.

Рон небрежно бросил свиток на стол:

— Нет.

Хозяин покраснел, жадность боролась в нем с желанием сбыть лежалый товар, и последнее в конечном счете победило.

— Может, господин назначит свою цену? — неуверенно спросил он.

Рон снова взял карту, развернул ее, просмотрел, хмурясь время от времени, словно обращая внимание на только ему одному видимые изъяны, затем достал из кошеля пять серебряных монет и, сложив их столбиком, чуть подтолкнул пальцем к хозяину постоялого двора.

Тот некоторое время молчал, разглядывая монеты — сумму, в четыре раза меньшую, чем та, что была названа изначально. Затем несколько униженно поклонился и пробормотал:

— Не будет ли господин столь милостив… Еще бы две монеты… И эта карта ваша.

Рон выдержал длинную паузу и, ни слова не говоря, положил на стопку еще одну монету. В том, что торг на этом завершится, он был совершенно уверен. Так же как и в том, что рассказ о столь сильно задолжавшем клирике — чистейшей воды сказка. Даже живи здесь полгода в долг, и то не то что на четыре золотых, и на один-то не наешь…

Хозяин понял, что больше он не получит. Прикинув, что, с одной стороны, можно было бы еще и поторговаться, а с другой — шесть сребреников— это лучше, чем пыльный свиток в кладовке, он смахнул деньги со стола и, угодливо улыбаясь, принялся ждать дальнейших пожеланий гостя.

— А теперь скажи-ка мне, нет ли здесь какой другой дороги. Прямиком через горы?

Конечно, хозяин мог и соврать — соврать недолго, да вдруг благородный господин кого другого для проверки спросит. А ведь всему селу не накажешь молчать, да и с чего бы. И потом, ежели про ложь узнает, может и шкуру спустить — с них, благородных, станется. Так что врать надо умеючи…

— Как же, как же, ваша милость… Есть и прямая дорога, только плоха уж очень. Почитай, сколько здесь живу, никто и не ходил тем путем… Да и какая дорога-то, одно название. Тропа скорее… Повозка там не пройдет, да и коней в поводу вести придется по кручам. И потом… бают людишки, твари там всякие водятся… — понизил он голос, стараясь придать словам своим побольше веса и искренности. — Скот, что в той стороне пасется, пропадать стал. И ведь что интересно, находили коровушек… одни бошки да копыта. И кровищи… Не ходите вы, господин, той дорогой, дождитесь каравана. И вам спокойней, и мне грех на душу не брать, что указал вам дорогу на верную смерть…

— Ладно, хозяин… — прервал его Рон, заметив, что в зал входят его товарищи. — Тащи-ка нам еще пива, да побольше, и готовь ужин. Там видно будет…

* * *

— Брешет он как сивый мерин, — хмуро процедил сквозь зубы гном. — Поговорил я тут кое с кем, каравана нам не дождаться и до осени.

Рон вкратце пересказал спутникам содержание беседы с хозяином постоялого двора и продемонстрировал карту. Карта была встречена с одобрением, правда, когда Рон признался, что отдал за нее шесть сребреников, гном выразил желание пойти к каналье, взять его за шиворот и немного потрясти. Ровно столько, чтобы вытрясти половину из неосмотрительно отданного Роном серебра. Впрочем, поскольку серебро было в общем-то не его, гном быстро успокоился, но взгляды на хозяина постоялого двора бросал столь красноречивые, что тот вскоре перестал самолично подходить к столу, направив на замену себе двоих весьма хорошеньких служанок. То ли по наущению хозяина, то ли по собственному желанию одна из них поглядывала на широкоплечего гнома столь призывно, что Рон понял: выспаться этой ночью Тьюрину не удастся. Тем более что тот постепенно размяк под горячими взглядами невысокой пухленькой девушки и был, похоже, не прочь познакомиться с ней поближе. В миру ходило немало слухов о немереной мужской силе гномов, и не только селянки, но и многие весьма уважаемые матроны согласились бы проверить достоверность этих слухов на деле. Впрочем, сам-то Рон прекрасно знал, что преувеличений в этой болтовне не так уж и много.

Убедившись, что гном не намерен в ближайшем будущем учинять разгром в таверне, Рон предложил обсудить дальнейшие действия.

Айрин согласилась с Тьюрином — ждать каравана не имеет смысла. Разбойников, разумеется, Пламенный маг нисколько не боялась, однако потеря восьми, а то и девяти дней в дороге никого не радовала. Причем время для путешествия было и впрямь не вполне подходящее — снег хотя и сошел, но было холодно, да и ночевка под открытым небом не самое приятное дело.

— Тогда, может, все же пойдем через горы?

— Насколько это короче? — спросила Айрин. Брик, как самый молодой в отряде, предусмотрительно не подавал голоса, пока его не спрашивали, хотя парня так и распирало от желания вставить словечко.

Рон еще раз внимательно посмотрел на карту. Вряд ли хозяин так уж сильно врал — по крайней мере, на свитке никаких троп через хребет указано не было. Но, Чар подери, есть же дорога…

— Думаю, дойдем за пару дней, ну или за три, если ничего не случится.

— Придется проводника искать среди местных, — заметил гном. — Опять расходы…

— Расходы — это ерунда. Проводника еще найти надо.

— Найдем, — усмехнулась Айрин. — Пара сребреников способна творить чудеса почище магических заклинаний.

— А твари эти… — не выдержал Брик — Как с тварями-то быть?

— Как быть? — рассмеялся Рон. — Бить…

— Ага, бить, — хмыкнул юноша. — Намедни встретили одну тварь, так до сих пор без дрожи вспомнить не могу.

— Если ты, парень… — Рон изо всех сил искал замену слова «боишься», поскольку понимал, что обвинение в трусости — верный способ заставить Брика очертя голову броситься навстречу любой опасности. — Может, будет лучше, если мы разделимся. В конце концов должен же кто-то вернуться и принести весть о гибели Драйгара… Да и матери Петера и Лютера надо… сообщить…

Лицо Брика вспыхнула, он чуть ли не картинно сжал руку на эфесе меча. Несколько мгновений он молчал, затем заговорил, и в голосе его звучала такая обида и злость, что Рон даже оторопел.

— Ты что, командир? Ты… меня… трусом считаешь? Да как… как ты…

— Тихо, парень, — пробасил гном, кладя тяжелую ладонь на плечо взбешенного юноши. — Никто тебя не считает трусом. Командир предложил, ты вправе отказаться.

— Прости, Брик. Я не хотел тебя обидеть. Ладно, друзья, значит, поход через горы считаем делом решенным? Тогда, Айрин-сан, не могли бы вы взять на себя поиски проводника?

* * *

Как и предсказывала волшебница, пара серебряных монет сделала свое дело. Молодой парень, для которого эти монеты означали не иначе как дорогой подарок какой-нибудь хорошенькой девушке, не раздумывая, согласился провести их по заброшенной горной дороге. Он же рассказал и о том, что нечисть на этом пути действительно водилась, только уж почитай лет с десяток и скотина не пропадала, и охотники ничего особенного не видели. Сам парень тоже промышлял охотой, и окрестности, как и положено следопыту, знал преотлично.

На всякий случай Рон все же попытался выяснить, о какой нечисти идет речь. Заставив парня рассказать ему и Айрин все были, небылицы и байки, рыцарь пришел к выводу, что в здешних лесах действительно видели дракониду…

* * *

ОТСТУПЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Великие драконы. Порождения Первой волны жизни. Иногда их называют духами (или драконами) времени. Разумны. Не подвержены старению. Всего семь: Мрак, Вихрь, Ураган — самцы, Вьюга, Бездна, Прорва и Буря — самки. Размеры колебались от тридцати пяти локтей в длину с размахом крыльев в пятьдесят локтей (Вьюга) до пятидесяти и восьмидесяти локтей соответственно (Мрак). Способны (согласно летописям) выдыхать пламя.

Дракониды, или виверны. Потомки великих драконов, формально — порождения Второй волны жизни. Долгоживущие. Считаются частично разумными. Размеры — до двадцати локтей в длину при размахе крыльев до сорока локтей.

Великие драконы, как и духи стихий, были первыми существами, созданными Торном. В отличие от духов, великих драконов, как утверждают летописи эльфов, было семь. Отсюда происходит идиома «история о восьмом драконе», то есть нечто вымышленное настолько, что просто не вызывает сомнений в своей недостоверности.

Великие драконы были заведомо защищены почти от всех направлений магии контроля, или власти, а также малочувствительны к магии огня и льда. Дракониды иммунитетом к магии не обладают.

Считалось, что великие драконы, как и духи, были созданы для того, чтобы служить Торну. После того как Торн отошел от дел этого мира, надобность в великих драконах отпала, и они были предоставлены сами себе.

В отличие от духов стихий, не способных к продолжению рода, великие драконы смогли произвести на свет потомство, однако оно радикально отличалось от своих прародителей. Виверны, хотя и обладающие достаточно большим сроком жизни, твари жестокие, злобные и могут быть названы разумными лишь с большой натяжкой. После участившихся случаев нападения виверн на эльфийские леса экспедиционный корпус эльфов практически уничтожил основное гнездовье виверн, уцелели лишь единичные экземпляры, до настоящего времени встречающиеся в северных лесах. Виверны могут давать потомство, но происходит это относительно редко.

В настоящее время великие драконы вымерли. Мрак и Ураган погибли в битве друг с другом за обладание Вьюгой. После их гибели Вьюга покончила с собой. Бездна уничтожена самим Торном — якобы за непослушание. Вихрь убит в схватке со стаей мантикор. Его подруга Буря покончила с собой, поскольку не успела прийти на помощь. Последняя, Прорва, была убита армией короля людей Раху Второго ради шкуры. Во время охоты погибло около восьми тысяч солдат.

Существование ряда религиозных сект, отколовшихся в свое время от основного учения о создании мира Торном, основывается на поклонении великим драконам, а в ряде случаев и драконидам — детям великих. В последних случаях имеют место человеческие жертвы — эти секты, прежде всего «Крылатое Братство» и «Дети Воздуха», были объявлены вне закона.

(Бестиарий: драконы и дракониды. Школа Сан)

* * *

— Если виверна и охотилась в этих лесах, то это было давно, — уверенно заявила Айрин. — Иначе и по сей день пропадал бы скот. Или она ушла искать лучшие места, или ее кто-нибудь убил.

Рон криво усмехнулся:

— Угу… убил. Я встречал таких, кто после шестой кружки пива рассказывал, как в одиночку выходил на тролля. Так вот, про бой с виверной не рассказывали даже они. Стеснялись.

— Зря вы так. Это вполне реально… Скажем, для боевого мага или для отряда из десятка эльфийских стрелков — они просто утыкают эту тварь отравленными стрелами, после чего она быстро сдыхает от яда.

— А сколько этих ваших стрелков она положит, пока сдохнет?

Айрин равнодушно пожала плечами:

— Половину, но главное не это. Свалить виверну сложно, но все-таки это делалось раньше, можно сделать и теперь. Важно другое: вряд ли мы ее встретим, ей, знаете ли, надо регулярно питаться, а если в последнее время пропаж скота не было, значит…

— Значит, что завтра с утра мы снимаемся с места! — подвел Рон итоги дискуссии. Пора было укладываться, тем более что путь предстоял нелегкий, намного тяжелее, чем по тракту, хотя и гораздо короче.

* * *

Вышли рано, гном откровенно позевывал, хотя и не нуждался в сне так, как люди, — видать, глаз сомкнуть этой ночью ему не пришлось. Айрин тоже выглядела усталой и слегка осунувшейся. Обеспокоенный ее состоянием, Рон поинтересовался, в чем дело.

— Не знаю… — задумчиво ответила Айрин. — Сны плохие снились.

— Кошмары?

— Нет… или да… не помню… Какие-то обрывки, девочка… кажется, эльфийка.. ее… ее насилуют, лица не вижу, но он молод… и он — не человек, я почему-то знаю…

— Подождите, Айрин, — внезапно напрягшись, прервал ее Рон. — Ну-ка детально, что вы вчера вечером ели и пили? Эй, Брик! — крикнул он юноше. — Давай-ка сюда, дело есть.

Айрин добросовестно старалась вспомнить то, что в течение вчерашнего вечера было выпито и съедено. Получалось не так чтобы очень, но с помощью товарищей постепенно удалось составить точное меню, включая последовательность подаваемых блюд.

Ни волшебница, ни Брик с гномом не понимали, зачем это их командир с такой дотошностью выясняет детали вчерашней трапезы, в которой он и сам, между прочим, принимал самое активное участие, и только когда Рон, нахмурившись, произнес слово «курзал», Брик, мгновенно вспыхнувший до корней волос, все понял:

— О, конечно… Чар побери, я должен был сообразить раньше. Но, командир, кто мог знать?

— Разумеется, никто… Случайность, но раз уж это произошло, надо нам, пожалуй, обсудить это.

— Что «это»? — не выдержала Айрин, которую раздражал разговор в ее присутствии о непонятных ей вещах.

— Извините, леди, я думал, вы знаете… Дело вот в чем. Орден Сердобольных, единственный, пожалуй, из магических орденов, практикует такую штуку, как вещие сны. Разумеется, сложно, даже бессмысленно ждать, пока на кого-нибудь из послушников снизойдет пророческий сон, да и как отличить его от других снов, обыкновенных. Много лет назад эльфы передали Сердобольным кое-что из своих знаний в области врачевания, в том числе одно лекарство, которое помогало заснуть. Потом случайно обнаружили, что у некоторых людей это лекарство вызывает исключительно вещие сны, правда, плохо запоминающиеся, обрывочные. Но истинно вещие… Не то чтобы это было какой-то особой тайной, но среди простых людей об этом, вообще говоря, распространяться не принято.

— Ладно, это понятно, да я, кажется, слышала что-то об этом средстве… Но при чем здесь я?

— Вы его вчера приняли, леди, — усмехнулся Брик.

— Я? Парень, ты с ума сошел? Кажется, я прекрасно помню, что не принимала никаких снадобий… Или мне кто-то что-то подсыпал?

— О нет, Айрин-сан, — вздохнул Рон и развел руками. — Вы действительно приняли это средство, но совершенно случайно… Видите ли, рецептура препарата довольна проста — сильно нагретая бычья кровь, вино определенного сорта, некоторые пряности… По стечению обстоятельств ваш вчерашний ужин включал в себя все нужные ингредиенты, как по заказу, особенно если учесть плохо прожаренную вырезку. Разумеется, это совсем не то, что приготовленный строго по рецепту состав, но согласитесь, и от пива можно опьянеть так же, как и от крепкого вина, вопрос лишь в том, сколько его выпить. К тому же вы, видимо, чувствительны к этому средству, поэтому оно на вас и подействовало.

— И что теперь?

— То, что вы видели, безусловно случится или уже случилось. Причем почти наверняка событие это либо его участники напрямую связаны с вашей дальнейшей судьбой. Поэтому очень важно вспомнить все, что вы видели… И не откладывая — сны имеют привычку забываться.

— Скажите, Рон, а не сгущаете ли вы краски? Может, это просто сон? Сумбурный, тяжелый, обрывочный — так это вполне может быть по причине… гм… некоторого, простите, обжорства.

— Вполне возможно, — кивнул, соглашаясь, Рон, — однако, во-первых, очень уж симптомы схожи. Во-вторых, как мы уже установили, составные элементы курзала в пище присутствовали. Ну и наконец, самое главное — лучше принять меры и ошибиться, чем не принять и попасть в неприятности.

— Пожалуй, вы правы… Хорошо, я попытаюсь все вспомнить. Вечером, во время привала, все подробно расскажу, идет?

* * *

На равнине кое-где еще лежал снег. Рон подумал, что скоро уже закопошатся на своих наделах крестьяне, их дохлые лошадки потянут за собой плуги, распахивая влажную землю, а там, глядишь, и зазеленеют поля… Кто знает, где он будет к тому времени…

Отряд двигался не спеша, впереди ехал проводник на низкорослом, но крепком и выносливом на вид муле. Особой необходимости в его услугах пока не было, и парень с удовольствием беседовал с почтенным гномом, вернее, как обычно, гном больше молчал или ограничивался хмыканьем… Впрочем, парню был нужен, скорее, не собеседник, а слушатель.

Солнце все заметнее смещалось к зениту, постепенно равнина сменялась холмами, а потом как-то сразу горный хребет оказался рядом. Горы не были особо высокими, но отвесные скалы вызывали сомнение в том, что здесь вообще может быть проход.

Охотник предложил господам спешиться и отдохнуть, пока он будет искать дорогу, однако Рон отрицательно качнул головой и заявил, что для привала еще не время. Проводник лишь пожал плечами — ему-то было все равно, о благородных господах ведь заботу проявил.

Дорога, точнее, сказать, то, что он нее осталось, нашлась почти сразу, однако проводник помрачнел, и Рон, сразу это заметивший, поспешил выяснить причины беспокойства охотника.

— Совсем дорога разрушилась, господин… Здесь-то она была хорошая, я бывал в этой стороне пару лет назад…

— Что так давно?

— Да дичи здесь почитай нету. А раз дичи нет, то и мне бывать незачем… Да, так вот, дороги-то почитай и не видно… Это здесь-то, внизу, да… А вот как наверх пойдем, так и совсем ее потеряем…

— И что, с пути собьемся?

— Да нет, путь-то тут один, вот через этот распадок, да потом, по левую сторону от страж-горы, еще один распадок будет, затем на перевал подняться, так его ни с чем не спутаешь… Только вот саму тропу-то мы как пить дать потеряем, а по ней спокойней как-то…

— Ты, парень, толком скажи… С тропой либо без тропы, доведешь до места?

— Оно конечно, доведу, чего ж не довести-то, да только с тропой-то сподручнее… — продолжал гнуть свое проводник.

— Ну и славно, — прервал его Рон. — Значит, двинулись…

Дорога действительно оказалась весьма примечательной, и Рон, оглядываясь назад, поймал себя на мысли, что раз пройдя по ней, вряд ли когда забудет. Тропу они и в самом деле потеряли, во всяком случае то, по чему ступали копыта их коней, ни в коей мере нельзя было назвать трактом. И все же кони шли бодро, и с каждым шагом путники все более и более углублялись в самое сердце горного хребта, отделявшего их от цели.

На перевал они поднялись еще засветло, и воин не смог сдержать восхищенного возгласа, потрясенный красотой открывшегося вида. Вокруг вздымались невысокие горы, местами еще покрытые снежными шапками, местами ощетинившиеся вечнозелеными соснами. Небольшая котловина, которую они недавно покинули, была темно-зеленой — мрачного цвета зимней зелени сосенок, еще не изменивших с приходом весны свой наряд на более яркий и более свежий… А посреди котловины возвышалась страж-гора, невысокая, но с очень крутыми склонами и острой вершиной, совершенно лысая — даже трава, казалось, не росла на ее склонах, — и все это производило странное колдовское впечатление… А дальше, за горами, расстилалась долина, и, если вглядеться, то где-то там, на самой границе видимости, можно было различить дома оставленного этим утром селения.

— Вот и первый перевал, господин…

— Куда дорога идет дальше? — спросил Рон, прикидывая, когда останавливаться на ночлег. Все уже порядком устали, но ночевать здесь, на перевале, было глупо, да и холодно.

— Сейчас вниз, господин… Вон на той седловине и привалу самое место. Там пожар был, давно, я еще и не родился, зато теперь сухого дерева — немерено, на костер набрать можно быстро, и хватит на всю ночь.

— Так, а куда завтра пойдем?

— Смотрите, господин, отсюда хорошо видно… Вон второй перевал, мы пойдем туда, это уж завтра, конечно. А за тем перевалом — Большой Страж, ну как эта вон гора, только больше… ну а как Большого Стража пройдем, так до места нужного рукой подать…

— Ладно…

Айрин подошла к ним, зябко кутаясь в плащ. Ее лошадь стояла в стороне, разглядывая камни в надежде обнаружить какую-нибудь травинку. Возможно, животное догадывалось, что молодой травке еще не сезон, но все же продолжало искать. Ничего, там, за горным хребтом, будет куда теплее, там и зелень уж пробилась наверняка. Это здесь весна приходит медленно, словно нехотя, а когда здесь еще лежит снег, в сотне лиг к востоку уже рвутся из влажной земли стрелки молодой травки.

— Ну, командир?

— Спускаемся на седловину, и привал, — ответил Рон на столь кратко и емко заданный вопрос.

— Красивый вид… — протянула девушка.

— Летом еще красивее, госпожа, — заметил проводник. — Зелень, солнышко светит.

— Кстати, Рон, вы заметили, что здесь почти нет живности? До самого подъема птиц было довольно много, а сейчас их не видно…

— Простите, госпожа… — Проводник, краснея от собственной наглости, снова встрял в разговор благородных. — Здесь завсегда так. А у Большого Стража и вовсе дичь никогда не встретишь, да и не токмо дичь, а и всякую птицу мелкую там отродясь не видали… даже, помяните мое слово, мошки и той там нет. Ежели бы мы успели дотуда дойти, так там ночевать самое оно, тихо, спокойно, и кровососы не лезут. Только не дойдем, далеко еще, а дни нынче не очень чтоб уж и длинные.

— А почему так? — поинтересовался Рон.

— Дык весна же, — удивленно распахнул глаза парень. — Весной же завсегда дни короче, чем летом.

— Да я не об этом, — поморщился рыцарь, раздраженный непонятливостью охотника. — Дичи почему нет?

— А мне то неведомо… — Охотник развел руками. — Да только ее здесь никогда нет. Можа, боится чего?

— Кто, дичь? А мошка тоже?

— Не знаю, господин. Можа, колдовство здесь какое… Говорят, тута когда-то гномы промышляли, а они-то, гномы, чародейники известные. Один Чар ведает, каких заклятий набросали.

— Ладно, не наше это дело. Что ж, пора двигаться дальше, скоро уж и привал, но до него еще дойти надо…

* * *

Место для привала, выбранное проводником, оказалось на редкость удачным. Невысокие скальные останцы надежно защищали от ветра, дров хватило бы и на долгую зимовку, а неподалеку из камня била тонкая струйка ледяной, хрустально чистой воды. Возле скал на площадке был заметен след кострища, но Рон сразу отметил про себя, что последний раз путники останавливались здесь очень давно.

Проводник взялся за приготовление ужина, не смея поступить иначе в присутствии благородных господ. Впрочем, гнома он благородным, очевидно, не считал, и посему дело выкованной в подземных кузнях секире нашлось безотлагательно. Правда, Тьюрин ворчал, что использовать славное боевое оружие для рубки дров есть немыслимое кощунство и что его, ежели кто увидел бы, ославил до конца дней, однако за работу принялся с присущей гномам ретивостью и остановился только тогда, когда гора дров была уже более чем достаточна для пары ночлегов.

Наконец, когда все уже сидели у костра, согретые теплом пламени и довольно обильным ужином — обильным потому, что экономить продукты смысла не было, ведь завтра к вечеру они рассчитывали уже быть на месте, — Рон вопросительно посмотрел на Айрин, давая понять, что ждет рассказа о ее странном сновидении. Девушка, явно не испытывая восторга от возвращения к этой теме, все же, нахмурившись, принялась рассказывать то, что ей удалось вспомнить.

А удалось ей немного, что лишний раз подтвердило предположение Рона о пророческом характере сна — всем было известно, что изучаемые в школе Сан методы концентрации обычно позволяли собственные сны вспоминать легко и со всеми подробностями. Она очень старалась, но вызвать из памяти удалось лишь немногим больше того, что она помнила, проснувшись…

Ей снился мужчина, и это был, безусловно, человек, хотя что-то в нем было странным, что-то выделяло его из человеческой породы. Он был одет в черную кожу, но это ни о чем не говорило — этот цвет был популярен у мужчин. Длинные волосы, тоже черные, были завязаны в хвост кожаным ремешком. Неясно, на чем основывалось убеждение Айрин, что перед ней человек, — видела она его только со спины.

Этот мужчина занимался лю… нет, насиловал девушку… грубо и не особенно умело (при этих словах Рон чуть улыбнулся уголками губ, его очень заинтересовало, на чем строились понятия Айрин об «умелости»). Айрин была убеждена, что девушка— эльфийка, а это означало, что, кто бы это ни был, он решился на страшное дело. Эльфы умели мстить за своих, поэтому враждовать с ними боялись…

Айрин несколько раз повторила, что видела изнасилование, но, противореча себе, тут же уточнила, что эльфийка отдавалась без сопротивления и, как ей показалось, даже страстно и охотно… Объяснить, почему же в таком случае она считает эту картину насилием, сания так и не смогла.

После некоторого раздумья волшебница добавила, что при этой сцене присутствовал кто-то еще, но кто?.. То, что ей довелось увидеть, она видела глазами этого существа… возможно, человека. По крайней мере, ей так показалось.

— Эльфийка… Может, он тоже был эльфом? — спросил Брик, вызвав, несмотря на оставленное рассказом тягостное впечатление, легкие улыбки у товарищей.

— Нет, парень, — ответил за всех Рон. — Во-первых, эльфы не любят черное, по крайней мере, ни разу о таком не слышал, во-вторых, они не носят кожу, только свои ткани, и в-третьих, черноволосых эльфов не бывает.

— Меня гложет одна мысль… — Айрин сидела мрачнее тучи и задумчиво вертела в руках свой кулон. — Изнасилование… но добровольное… нет, даже не так… он взял ее силой, но она хотела этого, стремилась к этому, требовала, звала… мне кажется, я слышала о подобном когда-то, но не могу вспомнить…

— Высший вампир, — буркнул гном, заиграв желваками. — Такое может высший вампир, я знаю…

* * *

ОТСТУПЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Вампиры. Порождения Пятой волны жизни. Годы бешеного солнца породили несколько подвидов, из которых наиболее известны обычные вампиры и высшие вампиры.

Обычные вампиры — злобные твари, являющиеся в достаточной степени разумными, чтобы овладеть речью, однако формально относятся к полуразумным. Живут недолго — около сорока лет. Способностью к метаморфизму не обладают. Питаются кровью людей, нелюдей или, при отсутствии альтернативы, кровью животных. Кровь гномов — природный токсин, смертельна даже после сворачивания. В исторической битве 9532 года отряд гномов применил свою кровь для смачивания оружия, в результате чего захваченная вампирами крепость Тагр-а-Нор была отбита в рекордно короткие сроки. Это единственный зафиксированный случай, когда вампиры объединялись в подобие армии, вообще же предпочитают действовать в одиночку. Также известны случаи полного или частичного захвата вампирами населенных пунктов, однако сопротивление регулярным частям при этом происходило стихийно, хотя и приносило большие потери обоим сторонам. Для обычного оружия малоуязвимы, степень регенерации в юном и зрелом возрасте (то есть до тридцати лет) очень высока, впоследствии заметно снижается и к старости (тридцать пять — сорок лет) достигает уровня человека. Укус высокотоксичен. Внешне напоминают человека, волосяного покрова не имеют, клыки формируются после рождения.

Высшие вампиры являются, по сути, самостоятельным видом, и объединяет их с обычными вампирами лишь потребность в свежей крови. Долгоживущи, средний возраст по физиологическим показателям составляет пять-шесть сотен лет, однако лишь единицы способны достичь преклонного возраста. Разумны. Очень опасны. Для обычного оружия малоуязвимы, так как обладают огромной степенью регенерации. Как и у обычных вампиров, естественный смертельный токсин — кровь гномов. Также смертельны некоторые виды древесины: осина, аркнейский кедр и др. Плохо выносят дневной свет, предпочитают действовать по ночам, но при необходимости могут сохранять активность и днем. Обладают крайне высокой подвижностью, что делает их чрезвычайно опасными противниками.

Особенности:

— способность высших вампиров к метаморфизму является наиболее развитой среди разумных и полуразумных. Естественный метаоблик — существо, напоминающее огромных размеров летучую мышь. Также способен в некоторых пределах варьировать человеческий облик, помимо отращивания по мере необходимости клыков и когтей могут существенно менять внешность, что затрудняет их поимку;

— многими исследователями отмечается ряд магических способностей, прежде всего умение подавлять волю, навевать сон, вызывать сексуальное влечение. Обладают природным иммунитетом к магии контроля. Чрезвычайно восприимчивы к магии огня;

— наиболее опасной является способность обращения, которая до настоящего времени не изучена. При соблюдении ряда условий укушенный высшим вампиром человек может стать либо обыкновенным, либо высшим вампиром, также возможна смерть. Процесс превращения человека в вампира называют «вампирьей лихорадкой». На ранних стадиях (до суток) возможно лечение. Ни одно существо, кроме человека, заражению не подвержено. Эта способность является единственным источником пополнения рядов обычных вампиров, которые, даром обращения не обладая, естественным путем также не размножаются.

Обработанная кровь высших вампиров используется в некоторых обрядах магической медицины.

(Бестиарий: вампиры. Школа Сан)

* * *

— Высший вампир… — задумчиво протянул Рон, — Сомнительно… Тем более что Айрин-сан утверждает, что это был человек.

— Человек… — несколько неуверенно подтвердила Айрин. — Но… как бы это сказать, не совсем, что ли. Если бы это был вампир, я бы почувствовала, нас этому учили.

— Это ж сон был… — хмыкнул Брик.

— Не знаю… но я уверена, что это был не вампир.

Рон встал, бросил в костер несколько поленьев, взметнувших высокий столб искр, и снова уселся на снятое с лошади седло. Долгое время смотрел на огонь, размышляя о чем-то, затем вздохнул:

— Нда-а… и, кстати, друзья мои, как интересно получается… Айрин-сан видит во сне что-то, имеющее предположительно способности вампира, а Драйгар, мир его праху, говорил о Сером Паладине. А у того с вампирами особые счеты.

Внезапно Айрин вздрогнула и вцепилась пальцами в плечо Рона.

— Я знаю… меня… нас учили, что некоторые… маги используют кровь высших вампиров для одного обряда, редкого, можно сказать запретного, но… В общем, обряд позволяет как бы породниться с вампиром, приобрести ряд его свойств, ну там долголетие, умение быстро заживлять раны… Правда, я не слышала, чтобы кто-то сумел приобрести способность очаровывать. И еще… они, маги, после этого тоже… нуждаются… в смысле, кровь пьют.

— Если это правда, — мрачно заметил гном, и Рону показалось, что в глазах карлика промелькнуло нечто большее, чем просто гнев, — то эта девочка уже мертва.

— Значит, маг… — сказал Рон, не спрашивая, а констатируя факт.

— Не просто маг, — с дрожью в грлосе пробормотала Айрин. — Некромант. Практически неуязвимый, очень сильный и жаждущий крови некромант. Вот кто нам противостоит…

* * *

Айрин проснулась под утро разбитая, с головной болью и ломотой в костях — ночь прошла ужасно, все время лезли в голову мысли об увиденном во сне некроманте — теперь она была в этом уверена.

Девушка встала и подошла к гному. Тот, как обычно вызвавшись стоять на страже, сидел нахохлившись возле почти погасшего костра и невидящими глазами смотрел куда-то вдаль…

— Тьюрин, ты не спишь?

— Сплю, — буркнул часовой, давая понять, что обиделся.

— Ну прости… ты не хочешь вздремнуть часок? Мне все равно не спится, вот и покараулю.

— Э-э… ну, ежели вам не спится…

Из сидячего положения Тьюрин немедленно переместился в лежачее и заснул мгновенно, как могут все гномы. Его рука с короткими, толстыми, покрытыми волосами пальцами сжимала рукоять секиры, с которой воитель не желал расставаться даже во сне.

Айрин, усевшись на седло и плотнее запахнув плащ, смотрела на догорающие угли. Бросила несколько толстых поленьев — они тут же занялись, почти умерший огонь мгновенно охватил сухое дерево, возвращаясь к жизни, тьма вокруг стоянки чуточку отступила, не желая сдавать свои позиции, но и не вынося соседства с живым пламенем…

Роль часового — следить, однако сейчас молодая волшебница меньше всего задумывалась об исполнении этой обязанности. Она была далеко, там, куда возвращалась так часто мысленно и куда упрямо не хотела возвратиться телесно…

* * *

— Айрин! Айрин, отзовись! Я же знаю, что ты здесь!

Девушка… нет, тогда еще девочка, низко пригнувшись, постаралась спрятаться за стопкой огромных фолиантов и, разумеется глотнув с избытком лежащей на этих раритетах пыли, оглушительно чихнула.

— Ага, вот ты где… Живо иди сюда, тебя сам Архимаг разыскивает, а ты тут неизвестно чем занимаешься. Да знаешь ли ты…

Дора, толстая женщина лет сорока, которую все за глаза называли главной надсмотрщицей и которая сама величала себя главной домоправительницей, возвышалась над заваленным старинными книгами и рукописями столом подобно башне. Огромные руки, упершиеся в жирные бока, вечно встрепанные волосы, широко расставленные ноги, а особенно выражение лица ясно давали понять — сейчас будет крик. Девочка вся сжалась, ожидая бури, но, видимо, какие-то соображения все же помешали хозяйке сорваться, и она неожиданно спокойным голосом продолжила:

— Ладно. Немедленно беги в свою келью, переоденься, да смотри умойся, а то похожа на…

Дора некоторое время подбирала эпитет, хотя на язык так и просилось слово «свинья». Конечно, она была домоправительницей, но «всего лишь». А девочка, хоть она еще и мала, — будущий маг, вне всякого сомнения, и устраивать ссору с санией, хоть и будущей, которой к тому же интересуется сам Архимаг, по меньшей мере неблагоразумно. Еще наябедничает…

— …на поросенка. Беги, не заставляй господина ректора ждать.

Айрин, ощутив, что гроза миновала, мухой пролетела мимо Доры и, чуть не споткнувшись, взлетела по лестнице, ведущей из подвала библиотеки в читальный зал. Здесь сейчас было пусто, да и в другое время обычно тоже — немногие проявляли желание дышать пылью столетий, копаться в старинных записях в поисках крох интересного и полезного.

Промчавшись мимо пустых столов, за которыми должны были бы сидеть прилежные ученики, буде таковые найдутся, девочка добралась до второй лестницы, ведущей наверх, туда, где располагались спальные кельи. Там была и ее крохотная, но зато собственная, комнатушка, где лежал нехитрый скарб.

Небольшая комната с каменными стенами была на удивление теплой. Окно было застеклено — на этом в школе Сан не экономили, хотя стекло считалось довольно дорогим. Но что более всего удивило бы посетителя, заглянувшего в эти стены, так это тонкая струйка воды, весело журчащая в мраморном рукомойнике, — новшество, введенное в школе почти сто лет назад, но в миру имевшееся разве что в самых богатых домах. На полу лежала толстая соломенная циновка, такая же, только поменьше, покрывала узкую кровать — поверх были накинуты два шерстяных одеяла, одно служило простынею, вторым в холодные ночи следовало укрываться. Обстановку дополнял старенький шкафчик, порядком рассохшийся и покоробившийся от времени.

В келье было чисто — за этим неусыпно следила Дора, заставляя своих подопечных немалую толику свободного времени посвящать наведению порядка. В этом она, не без поддержки самого Архимага, была совершенно безжалостна, и неряхи, лишившись двух-трех ужинов подряд, очень скоро становились большими чистюлями.

Быстро умывшись и кое-как вытершись полотенцем, девочка распахнула скрипнувшую дверцу шкафчика и замерла, не зная, на чем остановить свой выбор. Выходных платьев было целых два, вдвое больше, чем у большинства девочек, которые занимались вместе с ней. Второе попало к ней, можно сказать, случайно — просто стечение обстоятельств. Незадолго до какого-то праздника Дора заметила на ее платье пятно и, чуть не ткнув Айрин носом в столь ужасное безобразие, гордо удалилась, забрав платье в стирку. Через полчаса она принесла другое и с видом оскорбленного достоинства бросила его девочке. А через день прачка вернула Айрин ее старое платье, забрать же новое то ли не захотела, то ли просто о нем не знала. Вот и оказалось в шкафу у девочки сокровище, которое сейчас и вызывало муки выбора.

Наконец переодевшись, Айрин с легкой дрожью в коленках отправилась разыскивать верховного мага.

Школа Сан располагалась в маленькой горной долине, защищенной отвесными скалами от ветров и непрошеных посетителей. Окружавшие долину горы были сами по себе неплохим природным укреплением, если бы нашелся сумасшедший, рискнувший напасть на всемирно известную школу магических искусств. Конечно, за годы существования школы не раз в народе возникали разговоры, что магов-де надо извести под корень… Правда, никто так и не рискнул опробовать свои силы в этом деле, и крамольные разговоры постепенно угасали сами собой. Как ни крути, а маги зачастую делали немало добрых дел — от простого врачевания и колдовства над погодой до применения сильнейших боевых заклятий в вечно ведущихся людьми войнах. Да что там говорить, многие влиятельные особы гордились, заполучив на службу опытного боевого мага — в поле он мог потягаться не с одним десятком латников, а уж при осаде крепостей — и подавно, и не важно при этом, по какую сторону каменных стен этот маг находился.

В общем, школу незваные гости, как правило, не тревожили — дорога сюда была нелегка, поэтому приезжали лишь те, кому это было действительно надо.

А таковых было немного — родители, по наущению деревенского лекаря или иного какого советчика привозившие сына или дочь «учиться на волшебника», странствующие рыцари и реже благородные лорды, желавшие почерпнуть толику знаний (редко) или просто поглазеть на красоток из выпускного курса пламенного факультета (гораздо чаще). Были и те, кто искал общества Архимага Сандора или кого-то из других магистров. И наконец, среди гостей были маги, в прошлом оставившие эти стены и теперь время от времени возвращавшиеся к альма-матер.

Взору путника, спускавшегося с перевала по направлению к школе, открывалось огромное трехэтажное здание, вмещающее в себя библиотеку, учебные классы, столовую, кельи учеников и покои преподавателей. Рядом со школой располагались конюшни, кузня, небольшая лесопилка и смолокурня, другие хозяйственные постройки, а также три десятка домов, где жили служанки, кузнецы, пастухи и иные работники, освобождающие высокоученых волшебников от дел, не соответствующих их рангу. Продовольствием школа обеспечивала себя сама — в долине хватало места и для выпаса скота, и для овощных грядок, и даже для маленького фруктового сада. А уж мягкий климат, дожди в нужное время, солнце по заказу и прочие необходимые для фермеров условия обеспечивались учениками школы с должным старанием — в качестве практических занятий для лучшего усвоения материала. Кое-что закупалось вне долины, для чего время от времени эконом школы, прихватив с собой пяток крестьян да столько же учеников постарше, мальчишек как правило, отправлялся за товаром на ближайшую ярмарку.

Апартаменты лорда Сандора располагались, конечно, на самом верху — да не на третьем этаже школы, где жили все учителя, эконом и, к своей гордости, вредная толстуха Дора, а в отдельной пристройке, куда можно было пройти с третьего этажа. Эта пристройка — круглая башня, возвышающаяся над всей школой, так и называлась — «Башня Архимага». Среди учеников младших классов ходило поверье, что великий Сандор со своей башни неусыпно следит за школярами, не упуская ни малейшей шалости, все запоминает и непременно припомнит потом, на главном экзамене в конце обучения. Айрин не без оснований подозревала, что эти слухи поддерживаются преподавателями — верующие в недреманное око Архимага мальчишки куда меньше шалили и прилежнее занимались, чем их более пессимистично настроенные товарищи.

Айрин подошла к большой двери, покрытой причудливой резьбой, и робко постучала.

— Входи, девочка… — раздался изнутри голос Архимага.

По телу Айрин пробежала дрожь, хотя она и сама могла, правда с некоторым усилием, определить, кто стоит за закрытой дверью. Разумеется, возможности магистра не шли ни в какое сравнение с ее собственными, и все же в который раз ее испугала способность лорда Сандора легко проникать взглядом сквозь стены.

Дверь отворилась тихо, без скрипа — петли были щедро смазаны и, возможно, еще и заговорены. Пожалуй, мало нашлось бы смельчаков, решившихся распахнуть резные створки без приглашения — вспыльчивость и любовь к неприятным сюрпризам у огненных магов были второй натурой, а лорд начинал именно как Пламенный маг, и многолетние привычки ничуть не ослабли с годами.

— Проходи, проходи, Айрин.

Лорд Сандор, ректор школы Сан, Архимаг, свободно владеющий всеми школами волшебства, сидел за большим столом из немыслимо дорогого голубого дерева. На столе лежали рукописи, несколько толстых книг, а также множество других предметов, назначение которых явно не соответствовало внешнему виду. По крайней мере, Айрин не раз слышала, что знаменитое серебряное блюдо предназначено отнюдь не для еды.

Разумеется, имя Сандор не было настоящим именем верховного мага. Во-первых, потому что знание имени человека, эльфа, гнома или иного разумного создания давало исключительные преимущества при использовании магии контроля, но, помимо этого соображения, в имени Сандор проявлялась многовековая традиция школы. Издревле, со дня ее основания, ректор, заступая на свой пожизненный пост, принимал это имя, имя создателя и первого руководителя школы. А вот титул лорда подлинного никто никогда не смел бы присвоить себе без веских оснований — расплата за это была неминуемой. И хотя нынешний Архимаг имел в своих жилах благородную кровь, для школы это мало что значило — на уроках истории изучались заслуги прежних выпускников школы, и Айрин точно знала, что предыдущим Архимагом Сандором, почившим уже семьдесят лет назад, был сын простого кожевника, пробившийся на столь высокий пост благодаря таланту и редкой одаренности.

Архимаг в комнате был не один — два кресла из стоящих вдоль стены были заняты. В одном сидел высокий мужчина лет тридцати на вид, хотя на самом деле о его возрасте можно было только гадать. Девочка знала его, этот человек — магистр Сейрус Ларт — преподавал в старших классах, и, хотя встречаться с ним лицом к лицу ей не доводилось, слышала она об этом человеке многое. По слухам, он являлся одним из наиболее вероятных преемников Сандора и пользовался безграничным доверием Архимага.

Во втором кресле сидела незнакомка — это была очень красивая женщина лет двадцати пяти, одетая с той ненавязчивой роскошью, которая всегда отличала истинных леди от дочерей зажиточных выскочек, получивших дворянство либо за изрядную толику золотых марок, либо посредством удачного брака. Прекрасное, хотя и несколько надменное лицо женщины не выражало особых эмоций, ее карие глаза внимательно изучали девочку, которая вдруг почувствовала себя страшно неловко. У Айрин возникла абсолютная уверенность, что эти благородные господа собрались здесь исключительно ради нее.

— Мы ждали тебя, Айрин. — Голос Сандора, мягкий, даже ласковый, наполнил комнату. — Думаю, магистра Ларта ты знаешь. Леди Рэй, позвольте представить вам Айрин Рокуэлл, ученицу пламенного факультета, второй курс. Айрин, перед тобой леди Сандра Рэй, герцогиня Фабр, мастер-маг школы контроля.

Девочка сделала книксен несколько неловко от волнения…

Так вот она какая, Сандра Рэй… Разговоры о ней ходили среди учеников школы. Юноши постарше восхищались ее красотой, девочки завидовали неожиданному и в некоторой степени скандальному браку: пять лет назад герцог Фабрский, молодой и красивый воин, навестивший своего старого друга Архимага Сандора, внезапно воспылал любовью к одной из учениц, уже почти достигшей звания мастера, прекрасной Сандре Рэй де Вирт… Это была, пожалуй, лучшая партия для девушки, но Сандра отказала ему, заявив, что намерена стать мастером-магом и ничто в целом свете не может заставить ее передумать. Герцог согласился ждать… А когда через год ей вручили диплом мастера магических искусств, в тот же день герцог надел на палец избранницы обручальное кольцо. Сандра покинула школу, отдав свои силы и немалые магические способности хитросплетениям дворцовой и межгосударственной политики.

— Я к вашим услугам, господин ректор, благородные господа…

— Ну-ну, не смущайся, Айрин. Так… я бы хотел, чтобы ты продемонстрировала нам кое-что из того, чему ты успела научиться в этих стенах. Ну, скажем… — Лорд Сандор оглянулся по сторонам и заметил причудливый подсвечник с тремя свечами, как бы случайно стоящий на мраморном столике в углу. — Ну, скажем, зажги… э-э… левую свечу.

Айрин почувствовала, как на лбу выступили капельки пота. Она безгранично верила во все приписываемые Архимагу способности, в том числе и в пресловутое ясновидение. Он не мог не знать о том, что концентрация ей все еще плохо дается. Лорд поощряюще улыбнулся, и девочка, сжав кулаки, попыталась сосредоточиться, после чего выбросила руку вперед, сопровождая жест коротким, четким заклинанием порождения огня. Полыхнуло пламя, свеча, разом укоротившаяся на четверть, запылала, постепенно переходя к ровному, как и должно, горению. Айрин почувствовала, как дрожат ее губы — она снова перестаралась.

— Неплохо, — заметил магистр Ларт, — неплохо. Но тебе нужно точнее направлять заклинание. Давай теперь правую.

Девочка поняла, что сейчас заплачет — после такой неудачи она, безусловно, не сможет сосредоточиться должным образом, а значит, провалится с треском.

Вздохнув, она попыталась успокоиться, но тщетно. Тогда, понадеявшись на чудо, она снова произнесла заклинание, сделала повелительный жест и тут же поняла, что все делает неверно, что снова ошибается, да еще как…

С пальцев руки сорвалась шипящая, как рассерженная змея, струя огня и ударила в подсвечник. Все три свечи мгновенно превратились в пар, а спустя долю секунды оплыла и потекла бронза, стремительно теряя первоначальную форму… Пламя опало, и взорам экзаменаторов предстала забавная картина: на почерневшем от копоти столике пузырилась лужица раскаленной бронзы, а в нескольких шагах от столика маленькая девочка, закрыв руками лицо, плакала навзрыд, с повизгиванием и подвыванием, слезы ручьем текли сквозь пальцы, оставляя пятнышки на выходном платье.

— Успокойся, успокойся, Айрин, — все с той же теплотой попросил ее Сандор. — Чар с ним, с подсвечником. И остуди эту дурацкую лужу, жарко же…

Автоматически повинуясь приказу Архимата, девочка махнула мокрой от слез рукой, прошептала формулу, и кипящий металл мгновенно застыл, подернувшись инеем. Иней покрыл и столик чуть не до самого пола, а над его поверхностью явственно заплясало что-то, весьма напоминающее снежинки. В комнате стало довольно холодно. Ларт и Сандра обменялись многозначительными взглядами, но девочка этого не заметила, она была слишком занята размазыванием слез по лицу.

— Хорошо, Айрин, хорошо… Вытри слезки, мы еще не закончили. И не переживай, пока все идет нормально. — Голос Архимага успокаивал, почти убаюкивал, и Айрин постепенно перестала плакать.

В дверь постучали.

— Как ты думаешь, кто там? — спросил Сандор.

— Я его не знаю… — прошептала Айрин, изо всех сил стараясь разобраться в своих чувствах и не ударить в очередной раз в грязь лицом. — Мужчина… пожилой… в синем камзоле… со шпагой…

— Ну-ну. Что еще ты чувствуешь? Будь внимательна.

Айрин внезапно подняла глаза на лорда Сандора и чуть-чуть, самую малость, насколько дозволяли приличия, улыбнулась:

— Сапоги у него… смешные…

— Входи! — повелительно бросил Архимаг, и дверь распахнулась. На пороге действительно стоял немолодой уже, дородный мужчина в пыльном синем камзоле. Болтавшаяся на боку шпага была скорее знаком отличия, чем оружием, — короткая, богато отделанная, она вряд ли могла бы сильно пригодиться в бою, — так, церемониальный меч, не более того. А вот сапоги его действительно были те еще — левый, вполне нормальный, из мягкой кожи синего цвета, выгодно отличался от правого, полуразодранного, покрытого потеками, напоминающими кровь. Он сделал несколько шагов вперед, и все заметили, что мужчина сильно хромает.

— Простите за опоздание, лорд. Я имел несколько неприятную встречу… — человек вымученно улыбнулся, кивая на свою ногу, — с одним местным псом. Мы несколько… э-э… не сошлись во мнении относительно обеда. Он счел мой сапог каким-то изысканным лакомством.

— Ох, сэр Трои! Минуточку…

Жест и заклинание Сандора никто из присутствующих не смог бы не то что повторить, никто не успел даже его понять, но эффект наступил немедленный и радикальный. Болезненная гримаса исчезла с лица мужчины, по всей видимости, боль исчезла без следа вместе с ранами.

— Я прошу меня извинить, сэр Трои. Вы были в дороге несколько дней, думаю, сейчас вам стоит отдохнуть. Мы встретимся за ужином, вы окажете мне честь?

— О, лорд! Это честь для меня!

— Вот и чудесно.

Подождав, пока за мужчиной закроется дверь, Сандор снова повернулся к Айрин, которая уже почти успокоилась — все-таки ее описание, хоть и очень поверхностное, подтвердилось. Сейчас она понимала, что смогла бы сказать о госте гораздо больше, если бы имела время и не была так напряжена, но что было — прошло и не следует горевать об упущенных возможностях.

— Мне рассказывали, что ты часто посещаешь библиотеку. Особенно… э-э… подвал. Можно ли узнать зачем?

Айрин почувствовала, как краска снова приливает к лицу. Дора… Наябедничала-таки, вредина, можно подумать, это ее касается. Кому какое дело, ходит она в подвал или нет, это же не запрещено…

— А… а разве нельзя? Я не зна-а-ала…

— Почему ж нельзя? Никто не запрещает, — пожал плечами Сандор. — Мне интересно, что ты там читаешь?

— Книги… старые… они же такие интересные, там много всего…

— Какие именно книги показались тебе достаточно интересными, чтобы ради них глотать столетнюю пыль?

— Ма… маги-и-ические… — Айрин вновь была готова разреветься. — Водная магия… и еще… там эльфийские свитки были… и гномьи… и другие…

— Так, все, хватит тут сырость разводить, — неожиданно строго сказал Архимаг, затем, переглянувшись со своими гостями, каждый из которых сделал легкий, почти незаметный глазу кивок, продолжил: — Ладно, выйди пока, побудь в коридоре. Я тебя позову. Только чур не подслушивать, ладно? Ну, иди, иди…

Айрин мышкой юркнула за дверь и, как только створки сомкнулись за ее спиной, тут же попробовала проникнуть своим чувством назад, в комнату, — никакой запрет не мог побороть здорового детского любопытства. Однако Архимаг ожидал чего-то подобного, и еще не вполне оформившееся умение ученицы вдребезги разбилось о своевременно воздвигнутый магистром защитный барьер. Если бы Айрин узнала, сколько Силы было вложено Сандором в построение барьера, она бы преисполнилась чувством гордости… Гордиться следовало даже тем фактом, что он вообще воспользовался барьером — тем самым признавая ее способности.

Архимаг же, завершив построение защитного круга, свободно развалился в кресле и с улыбкой посмотрел на своих собеседников.

— Совсем застращали девочку, — мягко усмехнулась Сандра. — Она же сейчас в панике.

— Пусть понервничает, — пожал плечами Ларт. — Ей полезно.

— Что скажешь, магистр? — поинтересовался Сандор.

— Третий, не меньше.

— Ваше мнение, леди Сандра?

— Третий? Пожалуй, даже четвертый… А кое в чем и… Я училась смотреть сквозь преграды лишь на пятом курсе, да и то — не я училась, меня учили. А она дошла до всего сама. С ума сойти…

— Это грубая лесть, леди?

— Ни в коей мере. У вашей дочери, милорд, не просто способности, у нее Талант. Тот самый, который пишется с большой буквы. Самостоятельно, без подсказок и без учителей освоила сложные приемы магии контроля… Я, откровенно признаться, о таком и не слышала.

Сандор взял со стола свиток:

— Вот список книг, которые она читала… Неполный. Я думаю, моим… э-э… наблюдателям далеко не всегда удается заметить, что она берет.

— Позвольте? — протянул руку Ларт. — Тэк-с… «Боевая магия эпохи принца Олиэла, огненный стиль», «Лед и пламя» магистра Снуоворта, «Древо жизни» Аларика Эльфийского, «Духи стихий» Рауффа…

— «Влияние и контроль» Чарри… — пробормотала Сандра, заглядывая магистру через плечо. — В свое время эта книга оказалась для меня слишком сложной. Потом, конечно, я разобралась, вернее, мне помогли, но…

— Весьма представительный список, вы не находите? — заметил Архимаг с довольной улыбкой на лице.

— Это верно… если она, конечно, действительно старалась это изучить, а не просто пролистала, — несколько скептически ответил Ларт.

— Бросьте, магистр, — усмехнулась Сандра, отобрав у Ларта свиток и внимательно его просматривая. — Она же при вас пользовалась магией контроля на уровне пятого курса и магией льда на уровне по меньшей мере третьего. Причем никто ее этому не учил, или порядки в школе изменились?

— Нет, но… Чар подери, но вот так, по книгам, самостоятельно изучать магию, это неслыханно!

— Но почему ж? Если книги хороши…

— Сандра, кому, как не вам, знать, что книга лишь подсказка, не более…

— Оставьте, Ларт, я, по крайней мере в последние годы, училась именно по книгам и хоть сейчас готова сдать экзамен на звание магистра. И я его сдам, не сомневайтесь!

— Не сомневаюсь, но у вас была очень хорошая база, она же начала почти с нуля. Вы же знаете, почему так редко встречаются знатоки разных школ в одном лице — слишком разный подход!

— Но она-то смогла, вы не станете этого отрицать…

Пока шел спор, Архимаг Сандор думал о другом. Айрин действительно была его дочерью, о чем знал весьма ограниченный круг людей — его жена умерла во время родов, и все искусство магистра не смогло ей помочь. Да и сама Рения знала, что ее положение безнадежно, как-никак она была магом не из последних. Сандор не без оснований полагал, что девочка унаследует немалые способности, поэтому ее непременно следовало обучать… Но вот сам он на роль отца не годился — вечная занятость, да к тому же он не умел обращаться с грудным ребенком, что и заставило его принять единственно правильное решение — девочка была отдана в приличную, достаточно благородную семью. Поначалу вопрос о том, кто является ее настоящим отцом, не вставал, а затем Сандор решил до поры до времени оставить это втайне — лучше, если девочка, проходя обучение в школе, будет рассчитывать только на себя и на свои способности, не прикрываясь высокопоставленным родителем. Увы, такое не было редкостью, и Архимаг не мог не признать: зачастую самыми способными показывали себя дети из бедных семей. Дорога в школу была открыта всем, имевшим Дар, плату за обучение здесь не взимали — каждый ученик, став мастером, считал святым долгом передавать долю доходов альма-матер, и этой доли было более чем достаточно.

Итак, Айрин знала, что является приемной дочерью, но об истинном положении дел даже не догадывалась. А лорду оставалось лишь следить за ее успехами и неудачами… Но теперь ситуация изменилась: девочка начала прокладывать собственный путь и следовало принимать меры.

— Ладно, господа… так на чем мы остановимся? — Сандор наконец решил вмешаться в затянувшийся спор.

— Думаю, — вздохнул Ларт, продолжая мучиться сомнениями, — нам придется в корне пересмотреть программу ее обучения. Жаль, конечно, отлаженной методики, но…

— Но для нее теперь это скорее обуза, чем продвижение вперед, — закончила за него Сандра.

— Да, пожалуй… Вы скажете ей, лорд? Ну, о том, что вы ее…

— Нет. Пока нет, и я надеюсь, вы также воздержитесь от неосторожных высказываний. Впрочем, в отношении леди Сандры я не беспокоюсь, вы, моя дорогая, непозволительно редко заглядываете в наши края.

— Позвольте спросить, милорд?

— Да?

— Почему вообще вы пригласили меня? Ведь я далеко не самый сильный маг среди выпускников школы контроля…

— Не прибедняйтесь, леди… Но причина, откровенно говоря, совсем не в ваших, вовсе не маленьких, способностях. Дело в том, что обучение должно включать не только… э-э… магию. В конце концов Айрин — леди по рождению, поэтому я бы попросил и вас принять участие в ее воспитании. Полгода или год ей желательно было бы провести при дворе, и вы как никто другой подходите на роль наставника… если, конечно, сочтете возможным принять ее…

— Сочтете возможным… — Сандра позволила себе легкую улыбку, давая понять, что по достоинству оценила шутку. — Роль наставницы дочери великого Сандора… Пожалуй, бывает и большая честь, но вот так, с ходу, я и не представлю себе, что может быть более почетным и… лестным.

— Ну что ж… значит, пора позвать девочку. Она там уже извелась от любопытства. Ларт, пока вы будете отвечать за ее обучение, потом, возможно, я сам приложу к этому руку. Сандра, дорогая, а ты получишь ее, когда она чуть подрастет… Но смотри оберегай девочку, знаю я, какие у вас там, при дворе, нравы. Айрин! Заходи!

* * *

Конечно, содержание этого разговора было известно ей только в самых общих чертах. Много лет спустя, когда она уже училась бальным танцам, фехтованию, искусству макияжа и тайнам женского кокетства под чутким руководствам Сандры Рэй, та пересказала ей кое-что из того, о чем говорилось в тот вечер. Важно другое — после этого жизнь девочки круто изменилась. Учеба, учеба и еще раз учеба, день за днем, год за годом — на пределе сил и возможностей. Учеба по всем направлениям магических школ, индивидуальные занятия с магистрами, а затем и с самим Сандором.

А потом он рассказал ей правду…

* * *

Девушка тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Встала, разминая затекшие мышцы, прошлась вокруг лагеря. Небо над горами уже стало краснеть — до восхода солнца осталось не так много, скоро все начнут просыпаться…

Предрассветная тишина была какой-то странно звенящей, лишь треск поленьев в костре нарушал ее, но пламя, рассеивающее мрак, чудесным образом гармонировало с этой ночью.

Айрин неторопливо ступала по камням, отдаляясь от лагеря. Она была спокойна, ее сверхчувственное восприятие, отточенное годами учебы и тренировок, подсказывало, что ни одной живой души поблизости нет, поэтому и волноваться было не о чем. Она любила эти часы, когда ночь медленно, неохотно уступает свои права дню, любила гулять в это время под раскидистыми деревьями густого леса, по тихим улицам спящего города или, как сейчас, среди нагромождения скал…

Девушка сделала еще один шаг и почувствовала под ногами гладкую поверхность — небольшая площадка возле отвесной скалы была просто создана для того, чтобы постоять на ней, полностью отдавшись чарующему ощущению зарождающегося утра… Она прислонилась к прохладному камню, медленно проводя рукой по неровностям гранита…

А в следующее мгновение незыблемый Монолит ушел у нее из-под ног, и, не успев даже вскрикнуть, она рухнула вниз, в непроглядную черноту внезапно открывшегося провала.

А потом было падение, плеск, удар по голове, и ее сознание померкло…