"Ищи врагов среди друзей" - читать интересную книгу автора (Воронин Андрей, Гарин Максим)

Глава 17

Дорогин поднялся на верхнюю палубу и некоторое время стоял облокотившись о поручни и бездумно глядел на воду, совсем как Пузырь незадолго до этого. Ему было о чем поразмыслить. Проблемы росли как снежный ком, и, вспомнив начало этой поездки, Сергей невесело усмехнулся: помнится, они с Тамарой собирались отдохнуть от суеты и вдоволь накупаться в море.

Стоя у поручней, он пересматривал свои планы.

Если еще полчаса назад он собирался спустить на воду шлюпку, когда стемнеет, и уйти на ней в сторону украинского берега, то теперь, после разговора с Пузырем, ситуация усложнилась. Груз, который Самарин пытался тайком протащить в Турцию, был не просто контрабандой. Дорогин очень сомневался, что, сбыв золото и заимев еще один счет в швейцарском банке, Самарин вернется в Россию. С такими деньгами он будет хорошо себя чувствовать в любой точке земного шара и если вспомнит когда-нибудь о Сергее Дорогине, то разве что со снисходительной улыбкой. Дорогину же не нужно самаринское золото.

Но этот монстр не имел никакого права благоденствовать, да и жить вообще.

Сергей закурил и покосился на ближайшую шлюпку. Шлюпка висела на талях, затянутая брезентом. «Москвичка» несла на себе восемь шлюпок.

В одной из них, второй от кормы по противоположному борту, лежали самаринские ящики. Теперь, зная, что в них находится, Сергей не сомневался, что за шлюпками присматривает множество внимательных глаз. Судя по тому, в каком ненадежном месте было спрятано золото, Владлен Михайлович не собирался рисковать, провозя его через турецкую таможню.

Скорее всего он намеревался тайно причалить к турецкому берегу на этой самой шлюпке, либо перегрузить золото прямо в море на какой-нибудь катер, поджидающий его недалеко от берега.

Дорогин представил себе, как это должно выглядеть. Операция получалась довольно рискованной, но при известной степени осторожности могла увенчаться успехом. Нужно лишь дождаться, чтобы пассажиры перестали слоняться по палубе и мирно уснули в своих каютах, и тогда можно спокойно и без помех осуществить перегрузку. Судя по всему, команда куплена Самариным с потрохами, и помешать Владлену Михайловичу довести задуманное будет не так просто.

Корабль уверенно рассекал сине-зеленую воду.

Судя по времени, он еще находился в территориальных водах Украины. Дорогин со вздохом ощупал заклеенную пластырем гулю на затылке, выбросил в море недокуренную сигарету и двинулся к противоположному борту в обход палубной надстройки.

Человека, который с самым праздным видом торчал на верхней палубе как раз напротив второй от кормы шлюпки, Дорогин заприметил еще тогда, когда следил за Пузырем. Он был одет в самые обыкновенные джинсы и футболку, но одежда выглядела так, словно в ней работали, что выдавало члена команды. Он все еще стоял на прежнем месте, и Дорогин порадовался нечаянной удаче: по крайней мере, проблема с поиском замаскированного охранника отпала с самого начала.

Посмотрев на охранника издали, Сергей отправился в бар, где он оставил Тамару. Обнаруженные в кармане присвоенных им джинсов деньги позволили ему спрятать Тамару наилучшим образом: теперь она могла сидеть в людном месте, вертя в пальцах стакан с коктейлем, столько времени, сколько потребуется, оставаясь при этом незамеченной. Конечно, Дорогин рисковал, расхаживая по палубе, но он очень надеялся на то, что видевшие его члены команды запомнили не лицо, а марлевый тюрбан на голове и грязную одежду.

Он вошел в бар, взял у стойки бокал пива и присел за столик рядом с Тамарой. Глядя в сторону и время от времени смачивая губы пивной пеной, он быстро и тихо ввел Тамару в курс дела.

– Извини, что впутываю тебя в это, – закончил он, – но одному мне не справиться. На палубе полно ротозеев, их нужно как-то отвлечь.

Тамара поднесла к губам высокий бокал с какой-то прозрачной смесью и, прикрывая им лицо, ответила цитатой:

– Не волнуйся, ступай себе с богом. Будет тебе новое корыто.

Дорогин улыбнулся, поставил на столик бокал и вышел из бара.

Часовой по-прежнему торчал на верхней палубе, и вокруг него все так же слонялась толпа изнывающих от безделья пассажиров, которым уже надоело наблюдать за чайками и разглядывать узоры пены в кильватерной струе. Дорогин остановился неподалеку от часового, придал себе такой же праздношатающийся вид и стал ждать.

Ждать пришлось недолго. На теплоходе играла музыка, но даже сквозь дребезжание ударных и речитативное бормотание какой-то безымянной попзвездочки он расслышал раздавшийся по ту сторону палубной надстройки истошный женский визг, и почти сразу – тяжелый всплеск и захлебывающийся крик: «Помогите!».

Через секунду музыка смолкла, и по всему кораблю железным голосом взревели репродукторы: «Внимание! Человек за бортом!».

Дорогин покачал головой, подавив в себе желание броситься на левый борт: отвлекла, называется. Спасибо тебе, Золотая Рыбка.

Пассажиры и свободные члены команды, у которых не было причин отказывать себе в развлечении, дружно устремились туда, откуда раздался крик. Дорогин осмотрелся. На правом борту их осталось двое: он и часовой. Не тратя времени на раздумья, Сергей двинулся к охраннику, который, вытянув шею, смотрел в сторону левого борта. Он заметил Дорогина только тогда, когда тот оказался на расстоянии метра от него. Глаза его удивленно округлились: видимо, он впервые видел человека, которого не интересовали несчастные случаи.

Его удивление было чревато самыми неприятными последствиями, и Дорогин, не придумав ничего лучшего, придал лицу глупое вопросительное выражение и спросил, тыча большим пальцем через плечо:

– My.., му?

– Немой, что ли? – разочарованно сказал охранник. – Чего «му»? Человек за бортом, понял? Беги смотреть! Баба какая-то в воду свалилась! Ясно тебе, мумукалка хренов!

– Му-му, – отрицательно ответил Дорогин и шагнул вперед.

Глаза у часового округлились еще больше: он узнал Дорогина. В следующее мгновение на него обрушился жестокий тройной удар: в горло, в солнечное сплетение и в пах. Потеряв способность видеть, слышать, говорить, двигаться и соображать, часовой бревном рухнул на палубу. Дорогин быстро огляделся, но ничего подозрительного не заметил: все, кто был на корабле, были заняты выуживанием из воды его Золотой Рыбки. Он бросился к шлюпке, откинул в сторону негнущийся, жесткий брезент и первым делом занялся двигателем. На то, чтобы привести его в полную негодность, ушло не больше минуты. Он снова огляделся. Правый борт был пуст, с верхней палубы доносился возбужденный гомон взволнованной публики, корабль содрогался от ударов яростно отрабатывающих назад винтов.

Дорогин перегнулся через борт и, скрипя зубами от натуги, с трудом вытащил из шлюпки тяжеленный ящик. В глазах у него потемнело, в голове росла свирепая боль, но он не позволил себе остановиться.

У него возникло искушение быстро и без особых проблем побросать чертовы ящики в воду, но это была бы детская месть; кроме того, этим ящикам отводилась определенная роль.

Дверь к служебному трапу была прямо у него за спиной. Сергей, кряхтя от усилий, волоком перетащил ящик через высокий комингс и с облегчением свалил его вниз. Ящик с грохотом поехал по железным ступеням, обдирая пластиковые панели стен, и остановился, лишь достигнув нижней палубы.

Дорогин вернулся к шлюпке. В принципе, хватило бы и одного ящика, но для верности лучше было взять еще один. На левом борту все еще кипела работа, раздавались какие-то раздраженные крики и команды. Судя по всему, полная бестолковость жертвы основательно осложняла миссию спасателей.

Дорогин изумленно покрутил головой и отправил второй ящик вслед за первым. Слушая, как он громыхает в лестничном пролете, Сергей задумался: а вдруг Самарин рискнет пожертвовать половиной золота, чтобы спасти вторую?

Чувствуя, как время стремительно уходит, он выволок из шлюпки третий ящик. Дыхание его стало хриплым, движения замедлились, но он нашел в себе силы вынуть из последнего ящика еще два слитка. Опустив на место брезент и схватив в охапку тяжелые скользкие слитки, он бросился вниз по трапу.

Два ящика он спрятал в инструментальной кладовой, где все еще лежал без сознания раздетый матрос и медленно остывал на железном полу труп Пузыря.

На то, чтобы привести в порядок замок и запереть дверь обнаруженным в кармане у Пузыря ключом, ушло полторы минуты. Дорогин не стал вынимать ключ из замочной скважины, а просто обломил его коротким ударом пистолетной рукояти.

Третий ящик и два оставшихся слитка он затащил в какой-то пыльный чулан, где валялись старые швабры и горы ветоши. Чулан не запирался, и Дорогин не долго думая завалил свою добычу ветошью.

И кладовая, и чулан являлись далеко не лучшими из тайников, но Дорогину было нужно не золото, а время, которое Самарин должен будет потратить на поиски своих исчезнувших сокровищ.

Он в последний раз вернулся к шлюпке и, опасливо косясь по сторонам, побросал в воду весла.

Теперь можно было пойти посмотреть, как проходит спасение утопающих.

Дорогин поспел как раз к кульминационному моменту. Смешавшись с толпой зевак, многие из которых развлекались тем, что подавали команде забористые советы, он с большим интересом наблюдал за тем, как Тамару подняли на борт. Он знал, что Тамара – отличная пловчиха, но, глядя на нее сейчас, можно было уверенно сказать, что эта женщина не способна продержаться на воде хотя бы минуту. Она дрожала крупной дрожью, мокрые волосы облепили лицо, а руки до сих пор продолжали цепляться за спасательный круг, да так сильно, что побелели суставы пальцев.

– Русалку поймали! – дурашливо завопил какой-то подвыпивший субъект в спортивном костюме с золотыми часами на руке.

– Прекратите, – одернула его пожилая дама в розовой футболке с изображением бультерьера, кайфующего в шезлонге на краю бассейна. – Как вам не стыдно? Такое с каждым может случиться.

– Да ладно, – проворчал слегка пристыженный коммерсант. – Так уж и с каждым. И вообще, это я к тому, что у утопленницы фигура – первый сорт!

– Кобель, – сердито заявила дама. Под ее розовой футболкой свободно угадывались пышные формы приблизительно пятьдесят четвертого размера.

– Грешен, – покладисто согласился коммерсант. – Что же мне теперь – к ветеринару обратиться?

– Не мешало бы, – ответила дама, – У меня есть знакомый ветврач. Дать телефончик?

– Ой, мадам, какая вы злая…

Тем временем Тамару уже окружили члены команды, кто-то, с трудом разжав ее пальцы, осторожно снимал с нее через голову пробковый спасательный круг, а кто-то набросил на плечи байковое одеяло. Тамара не спешила убирать с лица облепившие его волосы: среди ее спасителей наверняка были те, кто видел, как ее грузили на корабль со связанными руками и заклеенным ртом. Дорогин поморщился: расталкивая любопытных, к месту происшествия приближался старпом Нерижкозу, который теперь, после безвременной кончины Пузыря, был самым опасным человеком на борту, если, конечно, не считать Самарина.

Выставив вперед левое плечо и орудуя локтями, Сергей начал пробиваться в первые ряды зрителей, стремясь добраться до Тамары раньше старпома.

Уже на полпути он понял, что не успеет. Перед украшенным нашивками и пуговицами старпомом толпа расступилась, в то время как Дорогина возмущенно оттерли назад и пару раз даже пообещали дать по шее.

Тамара тоже увидела старпома, и в то же мгновение по изменившемуся лицу усатого морского волка Дорогин понял, что тот узнал ее. Иван Захарович растерянно открыл рот, соображая, что предпринять при таком стечении народа. Голова у него все-таки варила неплохо, и он, резко затормозив, начал проталкиваться обратно, видимо собираясь бежать к Самарину с паническим докладом. Дорогин двинулся наперерез старпому, еще не зная, что он, собственно, собирается делать, но Тамара опередила его.

– А ну, стой! – завопила она вдруг голосом базарной торговки, у которой беспризорник украл с прилавка огурец. – Стой, говорю! Граждане, задержите этого, в нашивках! Это он меня в воду столкнул, кобелина усатая! Стой, кому сказано! Я тебе сейчас покажу любовь под жгучим солнцем юга!

Ах ты, подонок!

Толпа зрителей заволновалась, полуодобрительно, полувозмущенно гудя. Старпому преградили путь и ненавязчиво вытолкали обратно в эпицентр событий. Кто-то возмущенно сетовал на беспредел, кто-то рвался брать старпома за шиворот и тащить к капитану, а кое-кто предлагал просто сбросить усатого хулигана в воду – так сказать, око за око. В нестройном хоре голосов Дорогин без труда разобрал полушутливое предложение вздернуть безобразника на рее согласно морским законам.

Люди стояли плотным кольцом, и Дорогин понял, что, протолкавшись к Тамаре, он вряд ли выберется обратно. Почесав указательным пальцем небритую щеку, он стал выбираться из толпы спиной. На некоторое время Тамара была в относительной безопасности) а его ждала масса дел.

Сергей плохо знал расположение внутренних служебных помещений на морских пассажирских судах, и ему пришлось поплутать по обшитым имитирующим красное дерево пластиком коридорам, прежде чем он обнаружил указатель с надписью «Радиорубка».

Стрелка указателя изгибалась вверх, и Дорогин стал подниматься по обнаружившемуся поблизости трапу.

Навстречу ему кто-то спускался. Подняв глаза, Дорогин увидел рослого матроса с запоминающейся цветной татуировкой на обнаженном мускулистом плече.

Эту татуировку Дорогин уже видел: она бросилась ему в глаза, когда ее обладатель почти волоком тащил его по сходням, поднимая на борт корабля.

Сергей как ни в чем не бывало посторонился, давая ему пройти. Они разминулись на узком трапе, задев друг друга плечами, и тут матрос, что-то сообразив, остановился и, глядя на Дорогина снизу вверх, сказал:

– Что вы ищете? Пассажирам вход в эту часть судна запрещен.

– Я, собственно, немного заблудился, – стоя к нему вполоборота, ответил Дорогин. – Сам не знаю, как я сюда забрел. Я попаду на палубу по этой лестнице?

– По трапу, – снисходительно поправил матрос. – Наверху свернете налево и…

Он замолчал на полуслове и внимательно посмотрел на Дорогина. Сергей понял, что узнан, и бросился на него сверху. Матрос блокировал его удар, нанес ответный и вдруг, отскочив на две ступеньки, выхватил из кармана газовый баллончик. Сергей бросился вверх по трапу, не дожидаясь, когда струя нервнопаралитического газа ударит ему в лицо. Матрос устремился за ним, тяжело бухая рабочими ботинками.

Вдвоем они наделали столько шума, и Сергей изумлялся лишь одному: почему его преследователь не кричит?

На бегу выхватив из-за пояса пистолет – не тот, что он отобрал у Пузыря, а второй, с глушителем, – Дорогин обернулся и навел оружие на матроса. Преследователь замер, нерешительно держа свой баллончик в полуопущенной руке и не сводя глаз с пистолета.

– Ну что ты привязался? – спросил Дорогин. – Что мне теперь с тобой делать?

Вместо ответа матрос вдруг нырнул под пистолет, стремительно взмахнув рукой в надежде выбить у Дорогина оружие: как видно, парнем он был решительным, бывалым и отлично понимал, что другого выхода из создавшейся ситуации у него нет. Сергей выбросил ему навстречу ногу, матрос покачнулся, теряя равновесие, но не упал, ухватившись рукой за штанину Дорогина. Сергей ударил его сверху рукояткой пистолета, целясь в затылок, но матрос сильно толкнул его вперед, удар пришелся в плечо, а Дорогин, потеряв равновесие, упал на спину.

Быстро вскочив, матрос навалился на него сверху, сразу же схватив за горло. Он был силен, и Сергей почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Извернувшись, он высвободил правую руку, упер ствол пистолета в живот противника и выстрелил.

Обмякшее тело тяжело покатилось вниз по ступенькам, пачкая их кровью. Дорогин еще несколько секунд лежал на спине, собираясь с силами, потом тяжело поднялся и продолжил свое восхождение, ни разу не оглянувшись на оставленный позади труп: прятать его было некуда, некогда да и незачем – оповещение всего экипажа о том, что пленники сбежали, теперь было делом нескольких минут. Дорогин криво ухмыльнулся, вообразив себе лицо Самарина, когда к тому непрерывным потоком начнут поступать сведения одно интереснее другого: побег пленников, таинственное исчезновение Пузыря и человека, который их охранял, выведенный из строя охранник на верхней палубе, труп на служебном трапе и, наконец, пропажа золота. Самарину будет над чем поразмыслить, но Сергей не собирался давать Владлену Михайловичу время на раздумья.

Примерно через минуту радиотелеграфист «Москвички», с интересом наблюдавший из окна рубки за кипевшими на палубе страстями, ощутил у себя за спиной присутствие постороннего. Оглянувшись, он увидел направленный на него пистолет и небритого субъекта, который этот пистолет держал.

– Добрый день, – вежливо сказал субъект, на ощупь запирая у себя за спиной стальную дверь радиорубки. – Мне необходимо срочно отправить радиограмму…

Владлена Михайловича разбудил настойчивый стук в дверь каюты. Какой-то недоносок барабанил в дверь кулаком, как в бубен. Пока Самарин, зевая и протирая глаза, нашаривал ногами туфли, в дверь начали бить каблуком. Это уже было черт знает что, и Владлен Михайлович, прежде чем пойти открывать, вынул из-под подушки пистолет и поставил его на боевой взвод.

– Кто? – спросил он, взявшись одной рукой за барабанчик замка, а другой направив на дверь пистолет.

– Це старпом, Владлен Михайловичу, – донеслось из-за двери. – Отоприте, це дуже важно…

Самарин удивленно поднял брови. Должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, чтобы раболепный старпом заговорил с ним по-украински. Продолжая хмуриться, Владлен Михайлович отпер дверь и впустил старпома, сразу же заперев замок.

Старпом имел до неприличия перепуганный и встрепанный вид. Вдобавок ко всему он был изрядно помят, а на носу багровела свежая царапина, придававшая ему вид шкодливого кота, вернувшегося из неудачной ночной вылазки. Все это вкупе с испуганно бегающими глазами очень не понравилось Владлену Михайловичу.

– Ну, – неприветливо спросил он, – что случилось? Команда взбунтовалась и выбросила черный флаг?

Бегающие глаза старпома, обшарив каюту и ненадолго задержавшись на недопитой бутылке виски, остановились на пистолете, все еще направленном ему в живот, и испуганно расширились. Владлен Михайлович заметил этот взгляд, но пистолет убирать не стал: старпом давно вызывал у него смутные подозрения, которые лишь окрепли после туманных намеков Дорогина на какой-то заговор. Если кто-то и мог снюхаться с турками за спиной у Владлена Михайловича, так это старпом: он был на корабле правой рукой Самарина и достаточно часто совершал рейсы в Турцию, так что заинтересованным лицам на той стороне было легко установить с ним самый тесный контакт.

– Сбежали, – выдохнул старпом.

– Кто сбежал? – нахмурился Самарин.

– Эти.., ваши.., из кладовой.

– Что значит – сбежали? Где ваш вахтенный?

Где Алексей? Как это – сбежали? Куда, черт бы вас побрал, они могли сбежать? Вы что, видели их?

– Женщину видел, – загнанно дыша, ответил старпом. – Она свалилась в воду, а потом, когда ее вытащили, затеяла скандал. Набросилась на меня – якобы это я ее столкнул… Насилу отбился.

– Бред какой-то, – проворчал Самарин. – Я вас спрашиваю: где ваш вахтенный? Где Алексей?

– Не знаю, – ответил старпом. – Я сразу побежал к вам…

– Он сразу побежал… Бабу эту надо было брать, бабу! А он, видите ли, побежал…

– Женщину мы взяли, – обиженно сказал Иван Захарович. – Повели якобы в медпункт… Я велел запереть ее в радиорубке.

– А почему не на капитанском мостике? – ядовито осведомился Владлен Михайлович. – Что за странное место?

– Ничего не странное, – еще больше надуваясь, ответил старпом. – Самое надежное – дверь железная, и радист за ней присмотрит. И потом, что же мне – тащить ее сквозь всю эту толпу обратно в трюм?

– Сквозь какую еще толпу? – брезгливо спросил Самарин, напряженно думая о чем-то своем.

– Так пассажиры же, – объяснил Иван Захарович. – Сбежались же все, как на праздник, чуть корабль не перевернули…

– С-скоты, – процедил Владлен Михайлович сквозь зубы. – А этот.., как его… Дорогин? Его кто-нибудь видел?

– Не знаю, не знаю. Я ничего не знаю, – хватаясь за голову и принимаясь раскачиваться из стороны в сторону, простонал старпом. – Что делается, что делается… И бежать некуда, море кругом…

– Да замолчите вы, баба! – рявкнул Самарин. – От кого вы собрались бежать – от этого подонка с дырой в черепе? Или от этой бабы? Срочно организуйте поиск – только осторожно, черт вас подери!

Чтоб они провалились, эти ваши пассажиры…

– Это ваши пассажиры, – осторожно напомнил старпом. Самарин бросил на него короткий взгляд, и Иван Захарович испуганно замолчал.

– Проклятая чертовщина, – пробормотал Владлен Михайлович, раздраженно вталкивая пистолет в наплечную кобуру и натягивая сверху пиджак. – Сплошной кабак, никто ничего не знает, никого не найти… Не стойте столбом! Ищите Мокеева, ищите этого вашего вахтенного, выясняйте, куда мог подеваться Дорогин! Делайте что-нибудь, пока он не выкинул еще какой-нибудь фокус… Выставьте охрану возле шлюпок, только незаметно! Нечего рисоваться с автоматами. И постарайтесь, чтобы наш бравый капитан узнал обо всем последним… Имейте в виду, Нерижкозу.., черт, ну что у вас за фамилия!., так вот, имейте в виду: мы с вами связаны одной веревочкой, у вас в подвале зарыт труп, так что не пробуйте сделать вид, что вы меня не знаете. Если будем пропадать, то вместе. И на суде вам отвертеться не удастся: дескать, Самарин заставил, запугал… Если все кончится плохо, я вас попросту пришью, а потом уже пойду сдаваться. Ну, ну, не дрожите! Я вас не пугаю, а просто ввожу в курс дела, чтобы вы потом не удивлялись. Никаким судом пока что и не пахнет, а пахнет. А этот Дорогин, по-моему, ненормальный, от него всего можно ожидать. Кстати, надо подумать, не передать ли по сети внутреннего оповещения призыв ко всем честным гражданам помочь в задержании опасного маньяка. Пусть-ка побегает… Надо, чтобы он начал суетиться, и тогда мы его прихлопнем без особых проблем. Ну, вперед. Действуйте, Иван Захарович.

Он вытолкал трясущегося старпома в коридор и вышел следом. Иван Захарович до сих пор не мог опомниться от известия, что в его подвале зарыт покойник.

Ведь он же просил, умолял… По всему выходило, что Самарин прав: проклятому москвичу удалось намертво спутать Ивана Захаровича по рукам и ногам. Старпом тоскливо вздохнул и ощупал за пазухой пистолет. Ему пришло в голову, что не худо было бы пальнуть Самарину в спину и положиться на «авось», но это, конечно, не привело бы ни к чему хорошему.

Расставшись с перепуганным, но хорошо все понявшим старпомом, Владлен Михайлович заторопился на верхнюю палубу. Его не оставляла неприятная мысль: это непонятное падение в воду вряд ли было случайным, так же как и нелепое обвинение, выдвинутое против старпома. Девчонка отвлекала на себя внимание, причем, судя по всему, вполне успешно.

Зачем ей это понадобилось? Конечно же для того, чтобы развязать руки Дорогину. А что в таком случае делал этот тип, пока банда бездельников во главе со старпомом развлекалась, выуживая из воды чертову бабу? Владлен Михайлович почувствовал, что боится получить ответ на этот вопрос.

Ничего, сказал себе Владлен Михайлович. quot;У нас есть козырь – эта баба. Радиорубки на кораблях строят так, чтобы в них можно отсидеться даже во время нападения, слушая, как дураки барабанят в железную дверь, и посылая в эфир сигнал СОС.

Оттуда Дорогину ее не достать, и там Владлен Михайлович поговорит с этой стервой по душам. Деваться Дорогину некуда, он еще приползет на брюхе, моля о пощаде, особенно если услышит, как визжит его красавица. А она будет визжать как недорезанная свинья, потому что церемониться с ней Владлен Михайлович не станет. Вот только сначала надо посмотреть, как там золото…

С этими мыслями Самарин вышел на палубу и сразу увидел небольшую группку людей, окружившую какой-то лежавший на светлых досках настила продолговатый предмет. При ближайшем рассмотрении этот предмет оказался одним из членов команды.

Когда Владлен Михайлович, протолкавшись сквозь строй любопытных, склонился над ним, тот уже начал приходить в себя и слабо пошевелил рукой, обводя присутствующих мутным, ничего не выражающим взглядом. Это был часовой, поставленный охранять шлюпку, в которой лежали ящики.

Владлен Михайлович подавил желание прямо при всем честном народе всадить в этого идиота парочку пуль и спиной вперед выбрался из толпы. Прежде чем подойти к борту, он осмотрелся, обращая особое внимание на трубы, иллюминаторы и выступы палубной надстройки. Ему казалось, что Дорогин затаился где-то поблизости и, хихикая в кулак, наблюдает за ним. Самарин стиснул зубы. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

Обойдя группу сердобольных граждан, уверенных, что лежащий на палубе матрос стал жертвой солнечного удара, Владлен Михайлович подошел к поручням и посмотрел туда, где палубой ниже висела на талях шлюпка. Шлюпка была на месте, но Самарину показалось, что закрывавший ее брезент кто-то трогал и затем довольно небрежно вернул на место. Замирая от нехорошего предчувствия, он шагнул к трапу, и тут его тронули за плечо.

Резко обернувшись, он увидел старпома. Это казалось невозможным, но Нерижкозу выглядел еще более растерянным и испуганным, чем несколько минут назад, в каюте Самарина.

– Мокеева нигде нет, – шепотом сообщил он. – Вахтенного тоже. Кладовая заперта на ключ.

– Так отоприте!

– Так ключ же у Мокеева, вы же сами ему отдали…

– Проклятие… Ладно, черт с ней, с этой кладовой, и так ясно, что они сбежали. Мокеева скорее всего искать уже не стоит, как и вашего вахтенного. Нужно допросить, эту стерву. Идемте в радиорубку.

На время забыв о шлюпке и оставшихся в ней ящиках, он решительно двинулся к служебному трапу.

Толкнув дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен», Владлен Михайлович вошел в коридор и остановился, чутко поводя носом. В коридоре стоял кисловатый запах пороховой гари. Опустив глаза, он сразу увидел торчавшие из-за угла коридора ноги в стоптанных адидасовских кроссовках и все понял.

Вынув пистолет, Владлен Михайлович снял его с предохранителя и осторожно двинулся вперед, поманив за собой старпома. Нерижкозу испустил протяжный беззвучный вздох, тоже вынул пистолет и пошел следом за хозяином семенящей походкой человека, который движется вперед против собственной воли.

Свернув за угол, они оказались в тупичке, который замыкала тяжелая стальная дверь радиорубки.

Помимо двери, здесь имелись два тела: одно лежало на спине, широко разбросав руки и вытянув на середину коридора ноги в кроссовках, а другое скорчилось под самой дверью в позе зародыша, прижимая ладони к простреленному животу. Это тело еще дышало, а прямо над ним насмешливо поблескивала забранная небьющимся пластиком табличка, сообщавшая, что посторонним вход в радиорубку, оказывается, тоже воспрещен.

Владлен Михайлович опустился на корточки и брезгливо ткнул раненого в живот матроса стволом пистолета. Тот застонал и поднял на Самарина слезящиеся, полные предсмертной муки глаза.

– Где они? – спросил Владлен Михайлович.

– Помогите, – простонал умирающий. – Врача…

– Где они?

– Там, – умирающий слабо кивнул в сторону стальной двери. – Мы привели женщину, дверь открылась, и он начал стрелять… Помогите…

Самарин разогнулся, равнодушно переступил через него и постучал в дверь рукояткой пистолета.

– Открывай, Дорогин, – сказал он. – Бежать некуда, ты попался. Обещаю сохранить жизнь тебе и твоей подруге. Если нам придется резать дверь автогеном, ты пожалеешь. Повторяю: бежать тебе некуда.

– А зачем мне бежать? – раздался из-за двери спокойный голос. – Мне и тут неплохо. Тепло, светло, уютно, компания хорошая. Опять же, радио: можно музыку слушать, а можно и в эфир передать что-нибудь этакое интересное…

Владлен Михайлович яростно оглянулся на старпома. Нерижкозу стоял с совершенно ошарашенным видом, и толку от него, судя по всему, было мало.

Самарин махнул на него рукой: в конце концов, тот не мог знать, что Дорогин засядет именно в радиорубке. Или мог? Имея хоть какое-то время на размышления, об этом нетрудно было догадаться. Неужели эти сволочи как-то умудрились сговориться?

Что Дорогин ему пообещал? Или они были в сговоре с самого начала?

Владлен Михайлович снова повернулся к старпому, медленно поднимая пистолет. Нерижкозу заглянул в помертвевшие глаза Самарина и, как в открытой книге, прочел в них свою судьбу.

– Нет, – пробормотал он, пятясь и начисто забыв о том, что у него у самого пистолет в руке. – Нет… Да что вы, Владлен Михайлович? Как вы могли подумать такое…

Старпома спас капитан. Он внезапно появился в тупичке перед радиорубкой, отодвинул бледного Ивана Захаровича в сторону и остановился перед Самариным, не обращая никакого внимания на пистолет и неодобрительно косясь на застывшие прямо под ногами тела матросов.

– Извините, Владлен Михайлович, – сухо произнес он. – Вы знаете, что я стараюсь не вмешиваться в дела фирмы.., в ваши дела. Но сейчас ситуация такова, что я вынужден потребовать от вас объяснений.

Владлен Михайлович надменно вздернул подбородок. Некоторое время они молча стояли друг против друга – сухой, подтянутый и напряженный капитан и широкий, темнолицый, надменно-презрительный хозяин корабля, – потом Владлен Михайлович медленно процедил:

– Какого рода объяснений вы намерены от меня потребовать? Я плачу вам за то, чтобы вы водили это корыто и не совали нос в мои дела. То, что происходит здесь, – мое личное дело, и я настоятельно рекомендую вам вернуться на мостик, или где там у вас рабочее место, и перестать строить из себя капитана Немо. Убирайтесь отсюда и займитесь своими прямыми обязанностями.

Лицо капитана вытянулось, но он не двинулся с места.

– Я нахожусь здесь в связи с моими прямыми обязанностями, – сухо отчеканил он, глядя Владлену Михайловичу в переносицу. – На мостике только что получена радиограмма, в которой мне предписывается застопорить машину, лечь в дрейф и дожидаться прибытия пограничников. В радиограмме упомянуто какое-то золото, которое якобы находится на борту судна. Это правда?

– Правда, правда! – донеслось из-за двери. – Это я на вас настучал. Здорово, да?

– За это ты подохнешь, – пообещал Самарин и, глядя мимо капитана, обратился к старпому:

– Возьмите людей, выбейте иллюминатор и кончайте всех, кого найдете в рубке. Эта сволочь мне больше не нужна.

– Давай, давай, Тарас Бульба, – весело крикнул из-за двери Дорогин, – поворачивайся! Патронов у меня предостаточно, а пока мы с тобой будем играть в войну, подойдут пограничники. Они с удовольствием к нам присоединятся, как ты думаешь?

– Пограничный катер будет здесь через пятнадцать минут, – сухо подтвердил капитан.

– Вы еще здесь?! – набросился на него Самарин. – Немедленно отправляйтесь на мостик и дайте полный ход! Мы будем уходить.

– От пограничного катера? – На лице капитана изобразилось презрение к сухопутным крысам, которые на понимают элементарных вещей. – Это невозможно. Я не стану этого делать.

– В таком случае я освобождаю вас от ваших обязанностей, – прорычал Самарин. – Старпом, принимайте командование! Полный ход! Приготовьте шлюпку к спуску на воду.

– Какую? – промямлил Нерижкозу, уже начавший жалеть, что вообще появился на свет.

– Золотую, дурак! – крикнул из-за двери Дорогин.

Самарин глухо зарычал и обернулся, вскидывая пистолет, но стрелять не стал: отскочив от стальной двери, пуля вполне свободно могла угодить в лоб кому угодно, в том числе и ему.

– Мою шлюпку, болван, – сдерживаясь, процедил он. – Ту, в которой ящики. Пока пограничники будут гоняться за кораблем, мы будем уже далеко.

Капитан криво улыбнулся, выражая вежливое сомнение, но на него никто не обращал внимания.

Грубо оттолкнув его с дороги, Самарин устремился к выходу.

– Не забудьте послать людей в радиорубку, – бросил он старпому и ушел.

– Я вам не завидую, Иван Захарович, – сказал капитан.

– Ах ты, господи, – простонал старпом и бросился за Самариным.