"Умереть, чтобы воскреснуть" - читать интересную книгу автора (Воронин Андрей)

Глава 4

Веденеев с Пашутинским покинули загородный дом еще затемно — никто не должен был видеть их выходящими отсюда. Они сели на рейсовый автобус и через полчаса сошли в центре Дохи. Взрывное устройство уже находилось в минивэне, поэтому руки у них оставались свободными.

При себе они имели российские загранпаспорта на чужие фамилии. Эти документы они предъявили, когда брали транспортное средство напрокат, данные именно этих паспортов были внесены в авиабилеты.

Ключ от минивэна лежал в кармане у «водителя» — Олега. Обнаружив машину на месте, они с напарником первым делом проверили незаметные постороннему глазу метки. Все в порядке: никто не дотрагивался до дверцы и стекол, не пытался проникнуть внутрь. Можно садиться и ехать.

Выбравшись на спиральный съезд, медленно скатились на первый этаж. Здесь от них приняли плату и выпустили наружу, приподняв легкую, чисто символическую загородку. Веденеев сразу повел машину в заранее выбранное место, укрытое от посторонних глаз.

Сейчас, с началом последней фазы операции, его глаза превратились в сканирующие устройства. Все вокруг оценивалось как сомнительное или нейтральное: авто, блюстители порядка, прохожие в длинных, до пят, накидках-биштах и платках-куфиях, фигуры за прозрачными витринами, лица в раскрытых окнах домов.

Все было важно, все могло сыграть в плюс или минус: сегодняшняя температура воздуха, ветер с песком или безветрие. Даже число верблюдов, привезенных на «конкурс красоты», — вот их ведут под уздцы по тротуару, украшенных шелковыми лентами и крупными монетами, с колокольчиками на шеях, бубенцами на ногах и небольшими ковриками на спинах.

Еще вчера напарники перекинулись бы словом по поводу этой процессии, растянутой по всему городу. Но сегодня оба были слишком сосредоточены. По мере удаления от центра с его отелями, банками, представительствами транснациональных корпораций все меньше становилось высотных зданий. Дома принимали традиционный восточный облик: на улицу смотрели непроницаемые, без единого окна стены, только зелень внутренних двориков осторожно выглядывала из-за глухих заборов.

Веденеев заехал в узкий тупик, огражденный с трех сторон стенами из местного камня, а с четвертой — плотными декоративными кустами.

Напарник прилепил к левому борту минивэна заготовленный для надписи бумажный трафарет.

Медленно водя распылителем, Олег старался добиться наилучшего результата: буквы должны быть закрашены равномерно и густо, но за границы трафаретной полоски не должна брызнуть ни одна капля.

Надпись повторили на другом борту и сзади — везде Олег действовал с одинаковой тщательностью. Пашутинский держал в руках тряпку, чтобы стереть лишние брызги, но воспользоваться ею так и не пришлось. Оба молча вернулись в машину — один на водительское место, другой на пассажирское.

Теперь свежие надписи у них на комбинезонах соответствовали таким же, только более крупным, на минивэне. Оба окончательно стали похожи на гастарбайтеров — сотрудников фирмы, отправленных с утра по делу.

Машина двинулась обратно к центру. Уже маячил впереди минарет Синей мечети, будто кто-то попробовал протереть от пыли тусклый небосвод и оставил после себя узкую полоску насыщенного цвета.

Слева из кафе донеслась англоязычная песня «Тату». Музыка смешалась с городскими шумами и тут же снова потонула, когда кафе осталось позади. Две недели назад девочки из России приехали сюда с гастролями и, говорят, произвели фурор. Кое-где остались еще афиши, и пресловутое «Нас не догонят» до сих пор доносилось из кафе и дискотек.

Когда Зелимхан увидел через спутниковую антенну первую «картинку» с заложниками в «Норд-Осте», он сразу обратил внимание на детей, сверстников его собственных. Из всех, кто контактировал с Бараевым, только два человека — Зелимхан и Шамиль — могли реально влиять на него. Формально говоря, житель благополучной Дохи не мог отдавать безапелляционные приказы, как Басаев из своего леса. Но Бараев чувствовал себя неуверенно, сам обращался за советом.

Яндарбиев мог бы посоветовать отпустить всех несовершеннолетних, чтобы не повредить образу чеченцев как «борцов за свободу». Но не стал: в теперешнее суровое время нет и не может быть места компромиссам. Война будет длиться не десять и не двадцать лет. Мальчишки вырастут, пойдут в армию. Девочки родят детей. Борьба малого народа с большим — это еще и демография.

В чеченских семьях издавна имели много детей, но при той жизни, которая сейчас, женщины боятся рожать. Нужно, чтоб и русские женщины боялись рожать, чтобы их жизнь тоже была не сладкой. Если чеченка думает о том, что ее будущий ребенок может стать жертвой шального снаряда, пусть русская испугается, что ее дитя погибнет при теракте. После «Норд-Оста» он заявил в интервью:

«Чеченский и любой другой народ, который борется за свое освобождение, имеет полное и безусловное право на использование любых методов и средств».

— Собирайся, поедем в мечеть, — Зелимхан погладил сына по голове.

Малика сразу захлопотала, кинулась гладить одежду — по пятницам в самой большой столичной мечети собирается много народу, ее сын должен выглядеть чистеньким и аккуратным.

— А я не ошибусь? — с тревогой взглянул на отца Дауд.

— Смотри на других и делай как они. Смотри на меня, — улыбнулся Зелимхан.

Они уже три года жили в Катаре под покровительством самого эмира Хамада аль-Тани. Первое время после бегства из Чечни Яндарбиев жил с семьей в Объединенных Арабских Эмиратах. Ездил оттуда в Пакистан и Афганистан, Кувейт и Саудовскую Аравию. Называл войну против России частью великого джихада, великого противостояния ислама с иноверным миром. Но однажды власти аннулировали его вид на жительство и не впустили обратно в страну.

Переждав некоторое время в Турции, Зелимхан обосновался в Катаре. В 2Ю1 году его объявили в международный розыск по линии Интерпола.

Без одобрения американцев такие вещи не происходили. Яндарбиев отлично знал причину — еще до первой чеченской войны ему и Удугову устроили встречу с бен Ладеном. Контакт ограничился взаимными вежливостями и общими фразами, американцы об этом узнали через своего осведомителя. Но после 11-го сентября даже мимолетной встречи с главным врагом Америки оказалось достаточно, чтобы попасть из разряда борцов за свободу в разряд преступников.

Зелимхан проклинал себя за эту бесполезную встречу, однако ничего уже не мог изменить. Не раз и не два Россия требовала его выдачи. В ноябре 2002-го катарские власти обещали рассмотреть вопрос о пребывании Яндарбиева на своей территории. Зелимхан уже прикидывал, куда податься, но «рассмотрение» закончилось в его пользу. Министр иностранных дел Ахмед бен Абдалла аль-Махмуд официально заявил, что бывший президент Ичкерии находится в Дохе на положении «беженца без права политической деятельности».

Позицию властей не изменило даже решение комитета ООН по санкциям в отношении талибов, «Аль-Каиды» и связанных с ними лиц — с подачи русских ооновцы включили Яндарбиева в список международных террористов. Это решение Комитета обязывало все государства-члены ООН немедленно заморозить счета и другие имущественные средства Яндарбиева, «не допускать его въезда на свою территорию или транзита через нее, исключить оказание ему какой-либо материальной помощи или поддержки».

К счастью для человека с прилипшей к голове папахой, эмир Хамад мог позволить себе наплевать на решения ООН. Зелимхан продолжал благоденствовать в просторном особняке на территории охраняемого дипломатического квартала. Жить, как в раю, который сравнивается в Коране с чудесным садом. Что может быть красивее цветов и плодовых деревьев во внутреннем дворике, надежно укрытом от посторонних взглядов? Что может ласкать нежнее, чем водяная пыльца от крохотного фонтанчика?

Малика знала, что муж сейчас выполняет обязанности казначея, через него проходят главные потоки финансовой помощи чеченскому делу. Больше всего ей хотелось, чтобы сам он забыл о прошлом и люди из прошлого забыли о нем. Если б Аллах продлил дни эмира и его замечательной жены, шейхи Мозы, она, Малика, была бы счастлива жить в этом доме даже под домашним арестом, не имея права переступать порог.

Но люди из прошлого приходили, вели долгие разговоры. Она ни разу не видела денег, но понимала, что очень часто они уносят с собой крупные суммы. Она не верила в победу. Чеченцы сумеют отомстить Москве, но не победить. И все-таки дело ее мужа должно крутиться, иначе семья не сможет бесплатно жить в этом особняке, куда ежедневно по заказу Малики доставляют бесплатные продукты.

Любовно глянув на готового к поездке сына, она поправила ему шапочку, в которой положено появляться в мечети. Мальчик недовольно мотнул головой.

— Еще заедете куда-нибудь? — спросила Малика у мужа.

— На «Сак Голд», хочу купить сережки для Аминат. Только смотри не проговорись ей.

«Сак Голд» в переводе означало «Золотой рынок». Малика мысленно порадовалась за дочь.

Нужно будет пригласить женщину из косметического салона, чтобы она безболезненно проколола мочки ушей. Первые золотые сережки — это событие, которое должно запомниться на всю жизнь.