"Великий Эллипс" - читать интересную книгу автора (Волски Пола)

VII

Солнце было высоко, когда «Вдохновение» вышло из порта Ланти Умы, набирая скорость в почетном сопровождении грейслендского патрульного катера. В течение нескольких последующих часов пароход быстро шел на восток, лавируя между Жемчужными островами, где нежная голубизна безоблачного неба сливалась с голубизной моря. Воздух был великолепный, и пейзаж разительно отличался от привычно-скучных морских видов. Пароход прокладывал путь меж островов, тянущихся из морских вод к небу. Острова утопали в разноцветной пышной зелени, их вид оправдывал данное им название — Жемчужные.

Каслер Сторнзоф стоял на палубе и смотрел на проплывающие мимо одну за другой «жемчужины». Некоторые были так близко, что и подзорной трубы не нужно было, чтобы рассмотреть плотно прижатые друг к другу беленые домики, карабкающиеся вверх по почти отвесным склонам острова. Четко вырисовывались бемубитовые деревья с их кривыми белыми стволами и серо-зеленой листвой, террасные сады, свисающие роскошными каскадами пурпурных килливериджиа, которые еще называли «ошибки молодости»: они уже распустились, обласканные теплым климатом и солнцем.

Не все острова были заселены или покрыты растительностью. Многие стояли как скалы, обнажив вулканическую породу. Другие, избежав человеческого присутствия, дали пристанище свечкокрылам, чьи радужно-переливчатые перья считались во всем мире особым шиком и украшали шляпы самых роскошных дам.

Под лучами южного солнца время беззвучно и незаметно утекало в прошлое. Туда же уплывали и Жемчужные острова, за ними последовали воспоминания о недавних боевых действиях, в которых он принимал участие, и в сознании Каслера Сторнзофа ожил более ранний период его жизни. Перед глазами возникло море более холодное, земли более суровые, небеса более скучные и серые, и другие времена, лучшие времена, когда принцип и дисциплина служили разуму — или, по крайней мере, так ему тогда казалось.

В жизнь он вышел наивным идеалистом, но понимать это начало позже. Сначала он был доверчивым, ничего не знающим о реальности, таким неподготовленным. Он думал, что правда Ледяного мыса — это правда всего мира, он был тогда жалким дураком.

Но он этого не осознавал, даже на секунду не мог себе этого представить. Большинство окружающих его людей не замечают этого до сих пор. Похоже, что мир воспринимает его персону с преувеличенным восхищением — феномен, который он никак не мог понять. Войска под его командованием одержали несколько ярких побед, значение которых было невероятно раздуто прессой, но многие ли читатели видели, что хорошо обученным и превосходно экипированным грейслендским войскам, противостоит слабый противник?

На Ледяном мысе его лучший учитель, Увидевший Свет Ллаклулз, хвалил его. Но в таком случае — что сам Ллаклулз знал о реальном мире за пределами Ледяного мыса?

Время, соленая вода и острова проплывали мимо. Каслер Сторнзоф смотрел и вспоминал, пока слабый запах дорогого табака не проник в его уединенный мир. Он обернулся. Перед ним стоял грандлендлорд Торвид, и что-то похожее на раздражение всколыхнуло его чувства прежде, чем он вспомнил о долге.

— Мечтаешь, племянник, — весело заметил Торвид. Солнечный свет вспыхнул блестками на серебре его волос и стекле монокля.

— А других развлечений и нет на палубе, грандлендлорд, — Каслер неловко попытался ответить в тон собеседнику.

— Ну и каков же предмет или источник твоих мечтаний? Смею надеяться, новая победа?

— Ради победы гонки и затевались.

— Иногда мне кажется, что ты забываешь об этом. Есть другие мечты, которые заполняют горячие молодые головы.

— Иногда и горячие старые.

— О, племянник, ты вселяешь в меня надежды. Ты не такой уж педант, каким мне представлялся. Неужели, несмотря на этот твой Ледяной мыс, ты настоящий Сторнзоф?

Каслер едва удержался от язвительного ответа. Злость, которая его наполнила, имела характер неуместный и неконструктивный, как точно определил бы это Ллаклулз. В нем всего лишь отразился сарказм грандлендлорда, только в увеличенном объеме, поэтому Каслер удовлетворил себя скромным вопросом:

— А вы хороший знаток породы?

— Как никто другой, — непринужденно парировал Торвид. — Достаточно хороший, чтобы отличить ответ здорового мужчины из рода Сторнзоф от ответа находящейся в гневной горячке женщины. Не пойми меня превратно, племянник. Маленькая вонарская штучка приложила массу усилий, чтобы ее присутствие заметили, и это так естественно, что ты почувствовал, как тебя дергают за яйца.

— Вы намекаете на мисс Дивер?

— Браво.

— Вы часто упоминаете наше родовое имя, грандлендлорд. Порочить порядочную женщину — это одно из достоинств Сторнзофов?

— А? Похоже, я ошибся. Ты все-таки педант чистейшей воды.

— Должно быть, так. В таком случае я избавлю вас от своего утомительного присутствия.

— Ты к тому же обидчивый педант. Не стоит, оставайся. Я не собирался бросать вызов твоему хорошо развитому чувству собственности. Как раз наоборот, я отдаю должное твоему вкусу и забираю назад все высказанные ранее замечания в адрес этой дамочки. Прекрасная Дивер не такая уж утомительно буржуазная, как я думал вначале. Она обладает определенной дерзостью, которая весьма забавна. Я бы даже сказал, что с ней занятно играть в укрощение строптивой.

— Это все теоретизирования, грандлендлорд, — на этот раз Каслер не прилагал усилий, чтобы скрыть свое отвращение. — Как вы сами верно заметили, до конца гонок мы вряд ли еще пересечемся с мисс Дивер, равно как и с другими участниками Великого Эллипса. Вы с обер-генералом Браглойстом очень эффективно нанесли урон участникам соревнования.

— Да, и я не помню, чтобы ты мне за это сказал спасибо. Вне всякого сомнения, ваши усилия заслуживают похвалы. Тем не менее, я не могу не удивляться — неужели честные, справедливые гонки могли бы принести менее славную победу?

— Вероятно, ты слишком большой знаток побед, племянник. Победа есть победа, и ее вкус всегда сладок, особенно если она абсолютная. Более того, твоя утонченная разборчивость не последовательна в применении. Ты не хныкал по поводу несправедливости или нечестности, когда драндулет зарки просто проехался по всем нам и опрокинул навзничь.

— В том случае преимущество законно вытекало из личных талантов и достижений самой Шетт Уразоул. И тот рывок, что она сделала на старте, мог легко сойти на нет к концу гонок. Теперь мы этого никогда не узнаем благодаря усердию лантийского сопротивления.

— Отчаянные люди, — Торвид предупредительно стряхнул пепел с кончика сигареты.

— Согласен, тем более непонятно, почему против нас нет никаких вражеских действий. Я единственный грейслендский участник. Обер-генерал Браглойст оказал мне поддержку, тем самым обеспечив временный успех. Злоупотребление властью — некоторые рассматривают это как демонстрацию грейслендской солидарности — крайне обидно для остальных стран-участниц.

— Если вмешательство Браглойста тебе кажется морально предосудительным, то можешь совершенно спокойно считать, что ты не принял его помощи, — сухо заметил Торвид. — «Вдохновение» и без тебя могло и должно было выйти из порта, так какова же цена этого позор для твоей девственно чистой совести?

— Поскольку на мой отъезд дал разрешение обер-генерал Империи, я едва ли могу наслаждаться такой роскошью, как свобода выбора.

— Ну, тогда покорись своей счастливой судьбе, удачному случаю, который она тебе предоставила, и прекрати эту бесконечную рефлексию. Ты ноешь, как девчонка, поставившая на карту свою девственность и не сорвавшая куш. Это начинает надоедать.

— В таком случае я оставляю вас.

— Постой, мы еще не закончили. Ты предполагаешь, если я не ошибаюсь, что за это полученное преимущество на нас должны обрушиться вражеские ответные меры. Что ты хочешь этим сказать? Этот пароход лантийский, и весь экипаж — лантийцы. Ты, что ж, думаешь, что кто-нибудь из этих матросов или офицеров отважится…

Крик ужаса, вырвавшийся из нескольких десятков ртов, донесся откуда-то снизу и прервал грандлендлорда на полуслове. Крик повторился с нарастающей силой. В следующую минуту трое перепачканных сажей матросов в паническом ужасе выскочили через открытый люк на палубу и, съежившись, отскочили к перилам, упершись в них спинами.

— Что такое? — спросил Торвид матроса, стоявшего ближе всех к нему. Тот не ответил, и Торвид угрожающе схватил его за шиворот: — Отвечай, когда тебя спрашивают.

— Он лантиец, он не понимает вас, — остановил его спокойным голосом Каслер. — Да и в любом случае он, наверное, не ответил бы вам.

Еще пара матросов с воплями выскочила из люка.

— Они что, с ума посходили или идиоты от рождения? — с отвращением Торвид разжал кулак, и матрос, чью бледность не мог скрыть даже загар, обретя свободу, попятился назад.

— Что я хотел сказать? Вы же знаете, чему меня учили, грандлендлорд, и в течение последнего часа я чувствовал, как некая сверхъестественная энергия сгущается вокруг нас.

— И ты молчал об этом?

— Я не был вполне уверен. И только в последние две минуты ощущение усилилось, ну а теперь не приходится сомневаться, что…

Внизу открыли огонь. Три выстрела раздались один за другим; за ними последовал душераздирающий крик.

— Неважно, что за дурь напала на этих лантийцев, пойду улажу, — и, вынув револьвер из наплечной кобуры, хорошо спрятанной под пиджаком, Торвид направился к люку.

— Не делайте этого, — посоветовал Каслер. — Сила, которая воздействует сейчас на пароход, неуязвима для обычного оружия. Держитесь подальше от нее.

Секунду Торвид колебался, затем засунул револьвер в кобуру:

— Ну что ж, стоит прислушаться к твоему богатому опыту в этих делах. Но знай, однако, что мое терпение весьма ограничено.

— Думаю, что очень скоро вы поймете, что терпение здесь не играет никакой роли.

— Твоя страсть намеренно мистифицировать… — Торвид замолчал, поскольку в этот момент из люка на солнечный свет, как гусеница, выползло щупальце ночной химеры. Она замерла, чуть покачиваясь, как будто пробуя на вкус дневной свет. — Что за чертовщина?

Два матроса и младший офицер, стоявшие на палубе, увидев черную химеру, в ужасе завопили и побежали к корме. Темный отросток, не издав ни звука, исчез.

— А, уползла. Нам не о чем беспокоиться, — пожав плечами, проговорил Торвид вслед визитеру.

— Не спешите с выводом, подождите, — урезонил его Каслер. Его властный тон заставил дядю посмотреть на племянника, слегка прищурившись.

— Мне что — ждать, когда эти болваны лантийцы позволят пароходу сбавить скорость до полной остановки? Когда огонь в топках погаснет только потому, что эти идиоты кочегары покинули свой пост? Нечего ждать! — и снова Торвид направился к люку.

— Стой, — как своему солдату приказал Каслер, и от его тона дядя замер на месте как вкопанный. — У вас нет ни малейшего представления, с чем вы имеете дело.

— Да? Мне кажется, я имею дело с одним из членов семьи Сторнзоф, который забыл, что он разговаривает с главой Дома, — Торвид повернулся лицом к племяннику. — Позволь мне освежить твою память. Ввиду того, что волнение затуманило твой ум, я все же позволю себе удовольствие выслушать твои объяснения. Ну и что, с чем же мы имеем дело?

— С довольно мощным проявлением сверхъестественных сил, — бесстрастно ответил Каслер. — Я думаю, это творение традиционного лантийского Познания. Выбор Ланти Умы поддерживает местное сопротивление. Здесь можно с полной уверенностью сказать, что магическая поддержка вылилась в создание этого призрака, спрятавшегося где-то на борту «Вдохновения», чтобы пробудиться на море. Приняв во внимание обстоятельства, я не могу сказать, что сильно удивлен.

— Мы должны бояться призраков? — Торвид махнул рукой, будто отгоняя мошкару. — Эта робкая пташка тьмы на секунду высунулась на свет, испугалась и улетела. Выглядит все так, будто миазмы нерешительных лантийских умов стараются просто запугать нас.

— Не полагайтесь на свои выводы, — посоветовал Каслер, — и не спешите сбрасывать со счетов Познание. Оно еще достаточно сильно, и вот такие необычные визитеры очень опасны.

— Такое впечатление, что эти маленькие лантийские трюкачи довольно много страху на тебя нагнали, К счастью, я…

— Смотрите, оно снова здесь, — прервал его Каслер. Торвид посмотрел туда, куда указывал Каслер, в сторону дымовой трубы парохода. Вылетающий оттуда серый дым быстро превращался в нечто материальное. Торвид видел, как толстые щупальца черного призрака протискиваются наружу из недр парохода. Одно за другим щупальца, как пружины, выскочили из дымовой трубы, минуту две вытягивались вверх, затем согнулись, выражая намерение спуститься на палубу, и через секунду уже дюжина щупалец, как стропила, спускались из трубы. Они закрыли солнечный свет, создав вокруг себя облако жуткой искусственной пыли. Монстр плюхнулся на расстоянии нескольких дюймов от Сторнзофов, и от его невесомого прикосновения краска на палубе вздулась пузырями.

Корчившееся у его ног создание Торвид рассматривал с интересом. Он бесстрашно протянул к нему руку, чтобы потрогать.

— Не трогайте это, — удержал его Каслер, — оно может обжечь вас.

— Да? Замечательно, давайте посмотрим, — Торвид кончиком указательного пальца медленно провел по призраку, затем отдернул руку и посмотрел на нее с явным удовлетворением от удавшегося эксперимента: кожа на пальце покраснела, и на ней появилась россыпь маленьких пузырьков. — Ты прав, племянник. Я и подумать не мог, что на этом лантийском пароходе прячется такая тварь. Совершенно неожиданная новость.

— Смотрите, еще одно.

Сквозь ячейки паутины Познания, которая опутала «Вдохновение», было видно, как дымовая труба продолжает изрыгать неестественную черноту, которая превращается в змееподобные щупальца. За щупальцами последовала еще более плотная чернота, что раздувалась, вытягиваясь к небу.

Наконец чудовище появилось во всей своей шаровидной целостности, нависая над дымовой трубой. Оно уплотнилось в той части, которую условно можно было бы назвать туловищем, и развернулось. Качающееся образование напоминало крючковатый клюв, проткнувший небо, а над клювом, чуть бледнее по сравнению с чернотой основной массы, выпячивались два пустых мертвых глаза.

— Признаюсь, я поражен, — произнес Торвид. — Объясни мне племянник, что это за невообразимое явление.

— В основе его лежит сила Познания, и довольно мощная, контакт с ней может привести к летальному исходу, — Каслер не спускал глаз с пустого лица, угрожающе раскачивающегося над их головами. — Нет сомнения, если человек окунется в эту едкую тень или вдохнет ее, то после этого он, скорее всего, не выживет.

— Интересно. Внешне оно напоминает непомерно разросшееся головоногое — очень живописно. В этом привидении нет ничего живого?

— Ни жизни, ни разума в нем нет, — ответил Каслер, — хотя оно способно воспринимать, и этим восприятием управляет воля его создателя.

— И чего эта воля желает?

— Заблокировать движение судна на восток, в Аэннорве. Будем надеяться, это единственное желание. Призрак — лантийское порождение, а на «Вдохновении» все, кроме нас, лантийцы. Не встретив ни сопротивления, ни вызова, этот визитер может и не причинить нам никакого вреда, хотя он и наделен силой убивать.

— Понятно. Ну что же нам новоявленный эксперт посоветует делать?

— Ничего, просто ждать.

— Ждать? Понимаю. Вот оно — проявление твоей истинной грейслендской доблести. Может быть, нам покинуть пароход, воспользоваться спасательной шлюпкой и добраться до ближайшего острова, а там развалиться на пляже, пока нас не спасет следующий пароход, плывущий на восток? В этом и заключается твоя боевая стратегия, племянник?

— Нет, не в этом, но и ваши минимальные познания в этой области вряд ли позволят вам предложить нечто иное, — спокойно ответил Каслер. Он обратил внимание, как губы его родственника вытянулись в тонкие ниточки, и, не дожидаясь его ответа, продолжил: — Удаленный от своего создателя и его поддерживающей воли, призрак не живет долго. Реально — несколько часов, а может, и того меньше, все зависит от силы создавшего его Просвещенного. Сила Познания ослабнет, и призрак прекратит свое существование.

— И что — нам несколько часов сидеть и ждать? — возмутился Торвид.

— Мы можем себе это позволить. Не прибегая к магии и чудесам, мои соперники смогут покинуть Далион в лучшем случае послезавтра. И эти лантийские ловушки не имеют для нас особого значения.

— В этом месте ты совершаешь ошибку. Пассивное выжидание — это черта не грейслендского характера. Мы также не выносим конспирации и открытого вызова. Чем быстрее наши подданные усвоят этот урок, тем для них лучше.

— Какое же средство вам больше по нраву, грандлендлорд?

— Устраивает нам Познание саботаж или нет, этот пароход должен продолжать свой путь в Аэннорве. Это простейшая констатация факта.

— Факт не всегда так легко поддается определению.

— Не стоит излагать здесь свои познания, почерпнутые в научных водах Ледяного мыса, сейчас не время. Смотри, я покажу тебе стратегию и тактику.

Палуба под нависающей над ней тенью кипела. Испуганные матросы носились из стороны в сторону в поисках спасения, и всюду им преграждали путь змееподобные щупальца призрака Познания. Торвид Сторнзоф, не выбирая, вытянул руку и цепко схватил одного из пробегавших за руку, на рукаве пленника видны были офицерские знаки отличия.

— Имя и звание, — приказал Торвид по-вонарски, и этот язык оказался понятен пленнику.

— Хик Ранзо, помощник капитана, — ответил пойманный, совершая безуспешные попытки выдернуть руку.

— Пароход сбился с курса и почти потерял ход, — давил на него Торвид, — команда не выполняет своих обязанностей.

— Вы что, с ума сошли? Мы покидаем корабль, и вы бегите. — Он еще раз попробовал вырвать руку, но та была как в тисках.

— Думаю, вас неверно информировали, — и он скрутил руку так, что жертва вскрикнула от боли. — Я грандлендлорд Грейсленда, и ты будешь обращаться ко мне не иначе как Превосходящий силой. Усвоил, ничтожный лантиец?

— Грейслендский болван, отпусти меня! — сердито заворчал Ранзо, затем начал ловить ртом воздух, так как его захватчик тыльной стороной руки хладнокровно ударил его по лицу.

— Так ты понял, ничтожный лантиец? — повторил Торвид, не показывая злобы.

— Да, Превосходящий силой.

— Отлично, помощник капитана Ранзо. А теперь слушай мой приказ. Возвращайся, бери в руки штурвал и веди судно на предельной скорости на восток.

— У меня нет таких полномочий, Превосходящий силой, а сейчас пустите…

— Ответственность я беру на себя, — заверил его Торвид. — Будь добр, выполняй приказ.

— Это невозможно, вы… — произнес Ранзо и тут же поправился, — Превосходящий силой. — Он показал свободной рукой на трап, где извивались и корчились щупальца призрака. — Смотрите, путь на мостик перекрыт, и…

— Да, я вижу, — безмятежно согласился с ним Торвид, — и, несмотря на это, я полностью полагаюсь на твою решительность и компетентность. Уверен, что помощник капитана Ранзо — не тот человек, которого может остановить незначительное препятствие. — С этими словами он отпустил руку лантийца. — Иди и бери в руки штурвал.

— Сам иди, козел, Превосходящий силой, — предложил в ответ Ранзо, собираясь улизнуть.

— Момент, — Торвид вынул револьвер.

Ранзо мгновенно остановился и, не веря своим глазам, уставился на револьвер.

— К штурвалу, — спокойно приказал Торвид.

— Достаточно, грандлендлорд, — вмешался Каслер. — Это напоминает бессмысленные упражнения в тирании. Эти люди не могут противостоять Познанию…

— Молчите. Вы солдат Империи и член Дома Сторнзоф, поэтому не забывайте свой долг, — напомнил Торвид своему племяннику, не спуская глаз с лица лантийца.

Каслер промолчал, в нем разгорелась борьба противоречащих друг другу приоритетов.

— Ну что, помощник капитана Ранзо, вперед, — и Торвид небрежно прицелился в живот лантийца. — Больше я не буду повторять.

Секунду глаза лантийца отчаянно бегали между револьвером и трапом, перекрытым призраком, как бы оценивая, что выбрать: револьвер или неизвестно что сулящий призрак Познания. Выбор оказался в пользу последнего.

— Козел, — повторил чуть слышно помощник капитана и направился к трапу.

Он поставил ноги на ступеньки трапа и начал подниматься к мостику. На мгновение показалось, что он сможет достичь цели. Призрачное щупальце, как бы для пробы, обвилось вокруг его ноги, но, похоже, шерстяная ткань брюк спасла от ожога. Тряхнув ногой, Ранзо высвободился и шустро побежал дальше. Но сотрясение, должно быть, пробудило тварь. Волна, пришедшая из ниоткуда, пробежала по черной массе и накрыла несчастного офицера. В мгновение ока Ранзо был поглощен, обернут с головы до пят извивающейся чернотой Познания. Его шерстяная форма тут же превратилась в пепел, и он начал гореть. Белизна тела, показавшаяся между двигающимися черными кольцами, быстро покраснела, офицер закричал, но крик был короткий. Чтобы издать такой крик, ему потребовалось глубоко вдохнуть, со вздохом призрак проник в его легкие, и в ту же секунду Ранзо кубарем слетел с трапа. Он грузно упал на палубу и остался лежать неподвижно, после чего щупальца Познания потеряли к нему интерес, отлепились от него и вернулись к своему туловищу.

Торвид Сторнзоф с раздражением глянул на труп и отшвырнул сигарету в сторону. Поразмышляв секунду, он заключил:

— Нужна какая-то защитная броня для тела. Может быть, несколько слоев плотной ткани. Мы обмотаем одного из лантийцев холстом или льняной материей, намочим слои и отправим на мостик. Если это не поможет, попробуем обмотать веревкой или тонким канатом…

— В данный момент все твои эксперименты можно считать завершенными, — безучастно заметил Каслер. — Посмотри вокруг.

Старший Сторнзоф последовал его совету. Призрачная сеть Познания полностью окутала «Вдохновение». Тем не менее, сквозь нее все хорошо было видно: пароход случайно или намеренно подошел к маленькой бухте выступающего из воды острова. В призраке образовалась брешь, явно приглашающая к выходу, и экипаж с энтузиазмом ухватился за предоставленную возможность. Бросили якорь, и матросы торопливо кинулись к спасательным шлюпкам.

— Лантийские мерзавцы, — рука Торвида непроизвольно потянулась к револьверу, — мы остановим их.

— Нам лучше последовать их примеру, — сказал Каслер. — Пойдемте, грандлендлорд, оставьте это, мы бессильны против Познания. Поймите же, с «Вдохновением» нам не повезло, и мы ничего не можем изменить. Тешьте себя мыслью что задержка временная.

— Задержка недопустима. Я сам встану к штурвалу, если все остальные сошли с ума от страха.

Как будто поняв последние слова, огромный призрак Познания выбросил несколько черных змеящихся щупалец, и они заскользили по палубе прямо к Торвиду. Грандлендлорд остался стоять на месте, наблюдая, как они приближаются. Под маской холодного презрения не дрогнул ни один мускул.

— Пойдемте в лодку, грандлендлорд, — повторил Каслер. — У нас нет иного выхода, прошу вас, идемте.

— Очень хорошо, коль ты так встревожен, — Торвид с усилием переломил себя, — на этот раз я тебя уважу.

Без каких-либо дальнейших дебатов Сторнзоф старший направился к ближайшей шлюпке, пассажиры которой приняли их с явной неохотой.

Каслер оглянулся на попавший в блокаду пароход. «Вдохновение» от носа до кормы было опутано кольцами Познания, все вместе они образовывали гигантский узел, голова которого раскачивалась над самой высокой дымовой трубой. Каслер видел, как голова медленно повернулась, невероятных размеров мертвые глаза нацелились на три быстро удаляющиеся лодки. Возможно, сверхъестественная чувствительность простиралась за пределы парохода, возможно, нет. Как бы то ни было, призрак не делал попыток догнать их.

Очень быстро шлюпка причалила к берегу. Команда и пассажиры высадились на узкую каменную полоску суши, обнимающую высокую скалу. Какое-то время они бестолково слонялись по берегу, рассматривая задушенный призраком пароход, ожидая финальной развязки — взрыва или тихого разрушения, — но ничего такого не происходило, и в конце концов причудливая и статичная сцена всем наскучила.

Пляж, где они высадились, был пустой и негостеприимный. Капитал разбил команду на несколько небольших групп и отправил их в разные стороны на разведку. Матросы разошлись. Старший Сторнзоф стоял в одиночестве у кромки воды.

— У вас нет желание осмотреть остров, грандлендлорд?

— Нет необходимости, — достав черную сигарету из платинового портсигара, Торвид закурил. — Мы высадились на скалу — здесь нечего осматривать. В любом случае, уверяю тебя, мы недолго здесь будем отсиживаться. А ты, племянник, если хочешь, иди погуляй. Развлекайся сколько душе угодно.

— Да, я пойду, грандлендлорд, — Каслер склонил голову, как того требовала учтивость, и пошел следом за удалившимися матросами. За его спиной остался безупречно следующий этикету двора дядя — фигура, нелепая в своей элегантности на пустынном пляже. Он держал сигарету в руке, наведя свой орлиный взор на укрощенный призраком пароход.

Каслер удалялся с едва уловимым чувством облегчения. Он не стремился к уединению и до этого момента не вполне осознавал, насколько подавляющим было присутствие его твердого и холодного, как гранит, дядюшки. И сейчас, впервые за последние дни, он мог вдохнуть полной грудью. Он глубоко вдохнул, чувствуя, как воздух наполняет легкие, и у него поднялось настроение, несмотря на постигшую их неудачу, в результате которой они оказались на этом каменном острове.

А может быть, это счастливая случайность?!

Он поднялся на плоскую площадку на самом высоком крутом срезе скалы, остановился и посмотрел вокруг. Грандлендлорд оказался прав, осматривать было нечего. Остров — возможно, даже безымянный — был маленький и с полным отсутствием какой-либо растительности. Он представлял собой огромный голый камень, выступающий из моря, пристанище для колонии морских птиц, гнездившихся с хриплыми криками на макушке скалы. Ни пищи, ни пресной воды, ни укрытия, ни места, чтобы прогуляться. Со своего наблюдательного поста он мог видеть, что матросы, как муравьи, ползали по всей поверхности скалы, и среди муравейника выделялась одинокая, застывшая как манекен фигура дяди, продолжавшего стоять на узкой полоске пляжа. Маленькая тюрьма, продуваемая ветрами и палимая солнцем, неуютная, даже устрашающая, потому что никому не известно, как надолго они здесь застряли.

Но Каслер Сторнзоф понял, что ему это место нравится. И причина понятна. Эта крошечная скала, возвышающаяся над морем, напомнила ему иную скалистую местность и иную жизнь. Там серое небо сливалось с серым морем, а здесь то и другое отливает сверкающей голубизной. Там солнце едва показывало свой лик, а здесь оно светило что было мочи. И все же контур этого острова вызывал воспоминания о гранитном величии Ледяного мыса. И тот и другой обладали одним качеством — крайней изолированностью, отдаленностью от всего мира с его безумными треволнениями.

Он почувствовал себя дома в этом суровом месте. Он понял это но, как ни странно, ему бы не хотелось здесь остаться. Гонки звали вперед, а кроме гонок — война, конца которой не было видно. Когда-то он воспринимал свой отъезд с мыса как временное явление, но военные сражения, как пожары в засуху, вспыхивали повсеместно, и он был везде нужен, и возвращение становилось все более и более нереальным. Со временем он стал подозревать, что ему уже никогда не вернуться к уединенному покою юности, под высокие небеса. И вот сегодня совершенно неожиданно эти небеса напомнили о себе.

Он не знал, сколько он просидел на этом обожженном солнцем выступе, мысли блуждали в прошлом, глаза не замечали реальности неба и моря. Он не спал, но сознание куда-то уплыло, и когда чувство долга вернуло его к жизни, освещение и цвета вокруг изменились, тени вытянулись и солнце почти касалось линии горизонта. Он обновленным взглядом посмотрел на «Вдохновение», стоявшее на якоре внизу, в бухте. Щупальца призрака по-прежнему стискивали пароход. Черная масса нависала над дымовой трубой. Огромные безжизненные глаза встретились с его глазами и выпили его взгляд, ничего не вернув в ответ.

Шли часы, а «Вдохновение» оставалось парализованном магическими силами — безмолвное свидетельство доблести неизвестного патриота Познания. Там, внизу, каменистый пляж распух от человеческих фигур. Лантийские матросы, вернувшиеся ни с чем из разведки, разместились у воды. Они сидели небольшими кучками, играя в карты, кости или просто разглядывая Жемчужные острова. Только одна фигура, прямая, как палка, маячила в стороне. Даже на расстоянии было легко догадаться, что это — грандлендлорд Торвид.

Время возвращаться. Через силу Каслер покинул свой поднебесный пост и осторожно начал спускаться вниз, чтобы воссоединиться со своим дядей. Солнце садилось, и длинные красные лучи странно пронизывали плотность призрака Познания, нависающего над «Вдохновением». Воздух, дующий с моря, посвежел и обещал стать еще холоднее, как только сумерки уступят место ночи, и это не радовало. Остров не располагал запасами топлива, а сухих водорослей можно было наскрести не больше пригоршни.

Матросы, спасаясь бегством, не забыли прихватить с собой рундуки с едой и канистры с пресной водой, всех запасов могло хватить для поддержания жизни в течение нескольких дней. Но они не взяли ни свечей, ни фонарей, ни одеял. Капитан бережливо и поровну распределил провиант. Каслеру Сторнзофу наравне со всеми досталось несколько глотков пресной воды из общей чашки, порция галет и жесткая полоска консервированной говядины. Мясо он отдал своему соседу, чему матрос явно удивился, а галеты съел, даже не распробовав.

Последний всполох окрасил небо, и опустились сумерки. Появились звезды, и луна показала половинку своего круглого лица. У кого-то в кармане завалялся огрызок свечи, так что поиграть в карты и кости матросам удалось подольше. Но все играли как-то автоматически. Азарта не наблюдалось, переговаривались тихо. Свеча оплыла и погасла. За ней погасли и разговоры, матросы начали угрюмо укладываться на сырой песок.

Каслер в одиночестве брел по пляжу, пока не нашел относительно сухой и ровный лоскут земли, прилепившийся у большого валуна. Здесь он и примостился, опершись о камень спиной. Так он полулежал некоторое время, глядя, как лунный свет плещется в воде залива. Воздух изрядно бодрил, а в желудке гудела пустота. Но он ничего не замечал: тишина и покой с лихвой компенсировали маленькое неудобство. Вновь нахлынули воспоминания, но ни одно из них не отражало кроваво-красного зарева войны. Он бы с радостью провел часы в созерцании, но его веки сомкнулись, оставив лунный лик светить внешнему миру, и воспоминания уступили место снам.

Он проснулся на рассвете, и первое, что он увидел, — сверкающее красками небо. Минуты две он лежал, рассматривая облака, насыщенные розовым, затем вернул себя к реальности и сел, устремив взгляд к бухте в поисках «Вдохновения».

Пароход уныло стоял на якоре. От сверхъестественного призрака не осталось и следа. Ночью, пока экипаж и пассажиры спали, сила Познания неизвестного лантийского Просвещенного иссякла. Опасность миновала, препятствие исчезло, и путь на восток вновь был открыт.

Казалось, Каслер должен был бы испытать облегчение. Но он поднялся на ноги без особого желания и присоединился к остальным выброшенным на необитаемый остров, что сидели полукругом и запивали водой свой скромный завтрак, состоящий из одних галет.

Торвид Сторнзоф не счел для себя возможным сидеть вместе с низшими во всех отношениях. Он стоял в стороне — в застывшей позе, неподвластный коррозии под воздействием пропитанного солью воздуха, на одежде его невероятным образом не заломилось ни одной складки, монокль твердо сидел на положенном месте. По его виду нельзя было догадаться, что он провел ночь, лежа на усыпанном камнями пляже.

Может, он вообще не спал, может, он вот так и простоял упрямо всю ночь? Может, он так и курил сигарету за сигаретой, расхаживая и обдумывая план дальнейших действий? Да, подумал Каслер, это очень даже в духе грандлендлорда, который даже сейчас продолжает демонстрировать свою железную волю лантийским матросам.

— Ловушка Познания выпустила пароход на свободу, и мы немедленно возвращаемся на «Вдохновение», — по-вонарски сообщил Торвид сидящим. Свою речь он сопровождал красноречивыми жестами, чтобы сделать ее более понятной для иностранцев. — В шлюпки.

Вряд ли матросы не поняли его слов, и вряд ли они сомневались в авторитетном положении грейслендской титулованной особы. И, тем не менее, ему никто не ответил и никто не двинулся с места: матросы продолжали спокойно сидеть, уставившись на Торвида.

— В шлюпки, — повторил Торвид медленно, четко выговаривая слова, как будто его аудиторию составляли глухие или слабоумные.

И снова никакой реакции. Вертикальная морщинка между бровей обозначилась резче, и он спросил:

— Вы что — тупые или трусливые, или все вместе?

— Ни то ни другое, сэр, — капитан из предосторожности и благоразумия ответил смиренно, но полностью скрыть своего раздражения ему так и не удалось. — Люди встревожены, и я разделяю их опасения, мы пока здесь побудем.

— Опасения? Команда, эти простые матросы, они будут прятаться на берегу?

— Да, и это правильно, — ответил капитан непреклонно. — Призрак Познания, кажется, удалился, но кто знает, может, он прячется где-нибудь в трюме. Эти посланцы Просвещенных приходят только на некоторое время. Подождем еще несколько часов, чтобы уж наверняка знать, что призрак исчез.

— Не рассчитывайте на несколько часов, капитан, — ответил Торвид, — наш график движения не может допустить такой задержки. Хотя я сделаю маленькую уступку твоей лантийской трусости. Ты… — ткнул он пальцем в одного из матросов, — бери шлюпку и отправляйся на пароход, все хорошо там проверь, если опасности нет, подай нам сигнал. Понял меня?

Вопрос был кстати, так как на лице матроса не проявилось признаков понимания. Он сидел с бессмысленным лицом, и Тор вид вышел из себя. Повернувшись к капитану, он приказал:

— Объясни этой скотине.

Капитан что-то сказал матросу на лантийском, тот ответил на том же языке. Свой ответ он сопроводил взглядом на небо и кивком головы.

— Матрос второго класса Уисфа не согласен.

— Сделайте так, чтобы согласился, — посоветовал Торвид.

— Матрос второго класса Уисфа выразил желание подождать до полудня, и только после этого отправиться на «Вдохновение».

— Переведи матросу второго класса Уисфе, что его предложение отклоняется, — Торвид достал револьвер и уже второй раз за последние двадцать четыре часа нацелил его в живот лантийцу.

Матрос второго класса Уисфа выпучил глаза, но не пошевелился.

— Отправляйся, — приказал Торвид. Его жертва не тронулась с места, и он выстрелил.

Лантийский матрос захрипел и скрючился. Вторая пуля попала ему прямо между глаз, отшвырнув его назад на камни… Шокированные убийством, все члены команды ахнули в один голос, кто-то отчетливо исторг проклятие. Один из матросов вскочил на ноги, но тут же натолкнулся на дуло пистолета, направленное на него твердой рукой Торвида. Это заставило его сесть на место.

— Грандлендлорд, — Каслер постарался тщательно скрыть свое отвращение к происходящему, — с почтением должен заметить, что в этих жестоких мерах нет необходимости, и даже…

— Оставьте свои мнения при себе, — оборвал его Торвид, — мы обсудим их в другой раз, если тема эта вам кажется занятной — И, обращаясь к капитану, он приказал: — Гони всех в шлюпки.

— Я отдам приказ только в полдень, — ответил лантиец.

— Может, ты меня не понял? — Торвид навел пистолет ему прямо в сердце. Капитан сложил на груди руки, и на его лице появилась легкая презрительная усмешка.

Возглас протеста готов был сорваться с губ Каслера, но он сдержал его. Противоборство только подстегнет его дядю. Более того, согласно древней грейслендской традиции, он обязан был относиться к Главе Дома почтительно, подчиняться ему и сохранять верность в любой ситуации. За этой традицией стояла реальная необходимость прошлых веков сохранять прочность семьи Сторнзоф в борьбе с иностранцами и врагами. Он стиснул зубы и промолчал.

— Лантийские матросы, — громкий голос Торвида хорошо был слышен сквозь шум прибоя и крики птиц, — в шлюпки. Мы немедленно возвращаемся на «Вдохновение». Если вы не послушаетесь, я убью вашего капитана. — Его глаза горели, как будто подстрекая заложника к сопротивлению, но капитан хранил молчание.

Глухой ропот пробежал среди команды. Очевидно, их капитан пользовался авторитетом.

Только один лантиец отважился спросить:

— Уисфа разрешение хоронить?

— Нет, — ответил Торвид.

И снова Каслер подавил свой порыв.

Ропот негодования усилился, но никто не хотел подвергать капитана опасности. После недолгих колебаний матросы поднялись и распределились по трем шлюпкам.

К «Вдохновению» плыли быстро и молча.

Поднявшись на борт, Торвид отправил пару матросов проверить трюм. Через некоторое время те вернулись и доложили, что пароход чист, посланцев Познания нет.

— Поднимайте якорь, — спокойно приказал Торвид, — берите курс на Эшно.

И «Вдохновение» продолжило свой путь на восток. По настоянию грандлендлорда Сторнзоф-младший экспроприировал капитанскую каюту в их личное пользование. И в течение последовавших дней и ночей, находясь в окружении враждебно настроенных лантийцев, они спали по очереди, один обязательно оставался дежурить у двери. Большую часть съестных припасов они перенесли в каюту и на палубе почти не показывались, а если и выходили, то только вдвоем. Такая максимальная близость едва ли укрепила семейные узы, но, должно быть, оказывала определенное давление на недовольный экипаж. Так что никаких выпадов с их стороны не последовало.

Бесчисленные Жемчужные острова остались позади.

Около полудня, на шестой день плавания, когда на горизонте показался Энорвийский берег, оба Сторнзофа поднялись на палубу, чтобы посмотреть на него.

— Ты опаздываешь на двадцать четыре часа, — в голосе Торвида слышался упрек.

— Не вижу в этом особой катастрофы, — коротко бросил Каслер.

— Особой катастрофы не случилось благодаря мне. Твое счастье, что я здесь и стою на страже твоих интересов. Эта увеселительная прогулка показала мне, что ты не дружишь с головой, племянник. Ты солдат и Сторнзоф, но иногда ведешь себя, как глупая баба. Неизвестно, с какими препятствиями мы еще столкнемся впереди. Я что — и дальше должен потворствовать твоему нежному сердцу?!