Войскунский Е Лукодьянов ИАлатырь-камень

Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов

Алатырь-камень

- Опять эта луковица, - сказал Олег. - Ребята! - закричал он. - Идите сюда!

Первой вышла из палатки Света. Она посмотрела на небо, затянутое облаками, и состроила гримаску. Потом взглянула на свои брюки и ботинки, заляпанные высохшей грязью, и только после этого на Олега.

Олег стоял возле огромного валуна и махал рукой.

- Сумасшедший, - сказала Света, - в одной майке. - Она заглянула в палатку. - Володя, Борис, выходите! Олег опять что-то нашел.

Володя вскочил и, приставив ладонь ребром ко рту, протрубил сигнал побудки. Борис плотнее завернулся в одеяло.

- Физик, а спит, как лирик, - сказал Володя. - Растолкать его?

- Не надо, - ответила Света. - Раньше семи он все равно не встанет.

Она пошла к Олегу. Володя, позевывая, шагал за ней.

Сосны торчали прямо из скал. Низкорослые березы протягивали скрюченные руки, будто просили милостыню.

- Смотрите, - сказал Олег. - Опять эти изображения.

На шершавом валуне было высечено нечто вроде луковицы, положенной набок.

- Понимаете, - сказал Олег, - я делал зарядку. Бегу мимо этого валуна, смотрю - луковица! Такая же, как в Марьином посаде. И как у того болота, где Светка вчера завязла.

- Н-да, - сказал Володя. - Только, по-моему, это не луковица, а стилизованная стрела.

- Наконечник стрелы! - закричал Олег. - Верно, Вовка! - Он сорвался с места и побежал в палатку.

Подошел Борис, сонный, взлохмаченный.

- Опять первобытные картинки, - лениво сказал он. - Прошу учесть, что сегодня не моя очередь готовить завтрак.

- Боречка проголодались, - сказала Света. - Боречка гневаются.

- На себя гневаюсь. Затащили чуть ли не в тундру. Навещают столетних старух, записывают драгоценные сведения: на море-окияне, на острове Буяне лежит бел-горюч камень алатырь, под им меч-кладенец в девяносто пуд... Почти полторы тонны. И чего он там лежит? И чего я, дурак, за вами увязался, последние каникулы гублю, или, как там у вас в фольклоре, коту под хвост пущаю? Вам-то хорошо, у Вовки царевна Лебедь при себе, а этот сказочник...

Он кивнул на возвращающегося Олега и горестно махнул рукой.

Олег нацелился объективом "Зоркого" на валун и щелкнул затвором.

- Явный наконечник стрелы, - сказал он, закрывая футляр. - Хотел бы я знать, куда он указывает.

- Какой еще наконечник? - проворчал Борис. - По-моему, это капля. Обтекаемое тело. И направление указывает не острый конец, а тупой. И вообще надо готовить завтрак. Слушай, царевна Лебедь, займись. В конце концов твоя очередь.

Завтракали в палатке, под шорох дождя.

- Древние зря ничего не сочиняли, - говорил Олег. - Вот хотя бы алатырь-камень. Не зря же, черт побери, в Голубиной книге царь Волотоман Волотоманович спрашивает царя Давида Иесеевича, какой камень всем камням отец, а тот ему отвечает: алатырь-камень!

- Ты ешь, ешь, - заботливо сказала Света. - Копаешься ложкой, а в рот не кладешь.

- Посмотри, как Боря хорошо кушает, - добавил Володя.

- Пустяковая у вас профессия, - с полным ртом отозвался Борис. Разговорчики одни! Сказочки! Ваш камень алатырь во всех сказках бел и горюч, а где-нибудь эти свойства используются?

- По классификатору Аарне-Андреева алатырь-камень чаще всего упоминается в заговорах от всяких напастей, - сказала Света тоном первой ученицы, - а свойства его действительно не используются.

- Это неверно, - возразил Олег. - Упоминание в заговорах о камне - это симпатическое обрядовое действие. Его смысл таков: прикосновение передает слабому свойства камня - силу и крепость. Веселовский считает, что алатырь-камень - это алтарный камень Сионского храма. А по Надеждину, "алатырь" - испорченное греческое "электрон", "илектр", то есть янтарь. Кстати, янтарь горюч...

- Помнишь, как в азбуковниках о нем говорится? - перебила его Света. Закрыв глаза, она произнесла нараспев: - "Илектр - камень зело честен, един от драгих камней тако именуем, златовиден, вкупе и сребровиден..."

- Греки еще и не так воспевали янтарь, - заметил Володя. - И красивый он и электризуется, если потереть его суконкой. Понятно, что на него всякую лирику накручивали. - Он перехватил укоризненный взгляд Светы и поспешно добавил: - А вообще, очень здорово сказано: "камень зело честен и..." Чего там еще? Просто замечательно сказано!

После завтрака стали укладываться в дорогу.

- Где мой молоток? - спросил Володя, роясь в рюкзаке.

- Вот он. - Света протянула ему геологический молоток на длинной рукоятке. - И не смей больше класть его в мой рюкзак.

- Я не клал, - удивленно сказал Володя. - Хорошо помню...

- Ладно вам, - сказал Олег. - Вот что я думаю, ребята. Борька подал правильную мысль насчет капли. Надо идти в том направлении, куда она указывает.

- Но она указывает в сторону от Тарабаровки, - заметил Борис.

- Ничего, в Тарабаровку еще успеем. Я не прощу себе, если мы не посмотрим, куда ведут эти знаки.

Борис пожал плечами.

Что делали ленинградские студенты в Северной Карелин?

Два года назад Олег, студент-филолог, побывал в этих местах с экспедицией фольклористов. Зачарованно слушал он неторопливую речь сказительниц, и лад русской сказки, ее печаль и ю-мор, как говорится, навсегда покорили его душу. Еще тогда Олег призадумался над частым упоминанием камня алатыря.

Последние каникулы он решил снова провести в северном озерном краю. С ним поехала Света, однокурсница и такая же энтузиастка фольклора. Что касается Володи с геологического, то ему было все равно, куда ехать, лишь бы со Светой. В последний момент за ними увязался Володин друг, Борис, физик с четвертого курса: он надеялся сбросить с себя несколько лишних килограммов.

На 66-й параллели четверка сошла с мурманского поезда. В синих сумерках белой ночи долго шли лесной дорогой, дыша промозглым холодом болотных испарений и ругая Олега.

В Марьином посаде - поселке у тихого Куг-озера - жила старушка сказительница, знакомая Олегу по прошлой экспедиции. Уступая настойчивым просьбам Олега, она читала, шамкая беззубым ртом, сказки и духовные стихи. Олег и Света были в восторге. Володя мало что понял, но тоже хвалил старушку. А Борис незаметно уходил из избы: или слонялся по берегу, или удил с мальчишками рыбу.

На третий день Олег решил идти в Тарабаровку, где жил некий дед, по слухам, достаточно бодрый и знавший тьму-тьмущую всяких старин. Закинув рюкзаки за плечи, наши друзья тронулись в путь.

Огибая Куг-озеро, они неожиданно наткнулись на странный знак, высеченный на скале. Это была замечательная находка. Олег сфотографировал наскальное изображение и всю дорогу говорил только о нем. Второй раз "луковица" была обнаружена возле торфянистой болотной топи, на глухой каменной плите.

И вот в третий раз тот же загадочный знак.

Шли, держа направление по компасу. Продирались сквозь чащу, потом пошел мелкий кустарник, зеленые разливы брусники и волчьей ягоды. Под ногами то пружинила мягкая торфяная подстилка, прикрытая рыжеватым мхом, то стелился серый, потрескавшийся гранит. Олег внимательно осматривал все встречные камни.

Борис остановился.

- Так нельзя, ребята, - сказал он, тяжело дыша. - Мы черт знает куда забредем. Давайте возвращаться, пока не стемнело.

- Нет, - сказал Олег.

Маленькое озерцо открылось неожиданно за беспорядочным нагромождением валунов. Оно было светло-голубое и формой напоминало подошву. Будто сказочный великан ступил здесь огромной ножищей, а потом вода залила след. Сосны вплотную подступали к озеру. Вокруг стояла такая тишина, что звенело в ушах.

- Ну и глухомань, - сказал Борис. - Забудешь, что есть на свете телевизор.

- По-моему, здесь надо ночевать, - заметил Володя.

Стемнело. В сумерках северной ночи поползли белесые ленты тумана, и лес стал невесомым и призрачным. Студенты лежали в палатке, плотно завернувшись в одеяла.

- Я все думаю об этих знаках на скалах, - сказал Олег. - Каплевидная, обтекаемая форма - указательный знак высокой культуры. Может, более высокой, чем наша... Ведь мы до сих пор обозначаем направление первобытным знаком оперенной стрелы... Ребята, а вдруг здесь была древняя цивилизация? Совершенно неизвестная...

- Куда же она подевалась? - сонно спросил Володя. - Цивилизации не исчезают бесследно.

- А ледниковый период? - возразил Олег. - Великое оледенение начисто смело все следы.

- Послушай-ка, - перебил его Борис. - Ты утром упоминал царя... как там его? Валидол Валидолович, что ли?

- Волотоман Волотоманович.

- Во-во! Не говорил ли он, что по ночам надо спать?

Олегу приснился чудной сон: будто он упрашивал деда из Тарабаровки прочитать былину. Хитрый дед долго не соглашался, а потом сел к телеграфному аппарату и принялся выстукивать былину. Олег не знал азбуки Морзе и сердился. Он проснулся и помотал головой, избавляясь от наваждения. Но металлический стук почему-то не исчез. Он приглушенно доносился из-за палатки.

Олег огляделся. Рядом похрапывал Володя. Вон Светкина белокурая голова на резиновой подушке. А Бориса в палатке не было. Встревоженный Олег встал и откинул входное полотнище. В палатку вполз туман. Олег не удержался и чихнул.

- Что случилось? - Света сразу проснулась. - Ты куда?

- Пойду посмотрю, где Борис. Да ты спи!

Олег вышел из палатки. В предутренней синеватой мгле лес был полон движения. Несильный холодный ветер гнал клочья тумана, они цеплялись за кусты и стволы сосен. Олег, осторожно ступая, пошел на звук. Вдруг возле нагромождения валунов он увидел человеческую фигуру. Это был Борис. Он бил чем-то металлическим по валуну.

Олег тихонько подошел ближе и увидел на валуне свежевысеченную "каплю". Так вот оно что!

- Ау, мальчики! - раздался Светин голос.

Борис выронил молоток и зубило. Подошли Света и Володя.

- Поймали, черти, - сказал, ухмыляясь, Борис.

Володя изумленно посмотрел на "каплю" и захохотал.

- Колоссальная хохма, - выдавил он сквозь смех. - А я... все думаю, почему мой молоток оказался в Светкином рюкзаке...

- В темноте перепутал, - сказал Борис. - Каюсь, братцы, те три знака я для смеху вырубил. Старался. Землей затирал для древности. Самому надоело, но сегодня необходимость заставила. Надо, думаю, повернуть "каплю" на обратный путь. Чтоб не блуждать зря по лесу... А то вы тут уже и древнюю цивилизацию выдумали. Я, правда, имел в виду пришельцев из космоса...

Все смеялись, кроме Олега. Вид у него был подавленный.

- Кретин! - сердито бросил он Борису и пошел в палатку.

- Он, что это? Смотрите, ребята! - воскликнула Света.

Там, где седые валуны уходили в воду, на ее темно-серой поверхности переливалось и мерцало световое пятно.

- Как будто фонарь под водой горит, - проговорил Борис. - Это уж не моя работа...

Утро выдалось теплое, даже солнечное. Света растопила в консервной банке кусок свиного сала, и Борис начал тщательно мазать Володю, изо всех сил втирая жир в кожу.

- Маленько пощипывает, соленое, - сказал Володя. - Авторитеты рекомендуют для этого моржовый жир. Ну, ничего.

Он обвязался концом веревки и решительно вошел в воду.

- Ух, черт! Холодная! - вырвалось у него.

Место оказалось глубокое. Володя нырнул, Борис потравливал веревку вслед. Через минуту Володя вынырнул, тяжело дыша.

- Ну! - закричала Света. - Долго ты будешь отфыркиваться? Вылезай, замерзнешь!

Володя шумно вдохнул воздух, перевернулся в воде, на мгновение показав пятки, и исчез. Томительно текли секунды.

- Борис, сейчас же вытаскивай его, - не выдержала Света.

Борис взялся за веревку, но Володя в этот момент вынырнул и быстро подплыл к берегу. Веревка осталась в воде.

Олег принялся растирать Володе спину палаточным чехлом.

- Что ты там нашел? - спросила Света. - Не тяни, Володька!

- Наоборот, - сказал он, прыгая на одной ноге и натягивая брюки. Именно тянуть надо. Взяли, ребята!

Студенты вытащили на берег золотистую глыбу величиной с бычью голову, накрест обвязанную концом веревки.

- Золото! - вырвалось у Светы.

Она наклонилась, тронула мягко светящуюся поверхность - и отдернула руку.

- Что такое? - сказала она растерянно. - Как током ударило...

- Значит, мне не показалось, - сказал Володя. - Меня тоже дернуло, когда я его обвязывал.

- Ну-ка, отойдите. - Борис достал складной нож с деревянной ручкой и разрезал узел. - А теперь будем соображать. Давай, Вовка, камни по твоей части.

Володя умелым ударом молотка отбил от глыбы маленький кусочек.

- Зачем ломать? - тихо сказал Олег.

- Погоди, - Володя впился взглядом в свежий излом.

Излом заметно посветлел, из него брызнул сноп света. Потом он стал быстро тускнеть.

- Н-да, - сказал Володя. - Вообще в этих местах водится минерал гакманит. Он серый, а в свежем изломе - вишневый. Через четверть часа излом опять сереет. Если его подержать несколько месяцев в темноте и вынести на свет - он на несколько секунд краснеет... Но это не гакманит.

- А что же? - нетерпеливо спросила Света.

- Погоди. - Он продолжал вертеть обломок. - Вообще камни света не любят. Добытчики драгоценных камней считают, что камень надо с год подержать в темном, сыром месте...

- Язык твой - враг мой, Вовка! - воскликнула Света. - Брось читать лекцию, говори толком.

- А на Урале дымчатый кварц превращают в золотистый, запекая его в хлеб... Ладно, умолкаю.

Володя поскоблил обломок ножом, понюхал, положил в ложку и подержал над костром. Обломок стал оплавляться по краям и вдруг вспыхнул. В воздухе разлился приятный, незнакомый запах.

- Как ты говорила. Света? - спросил Володя. - "Камень зело честен..."?

- "Един от драгих камней тако именуем", - подхватила она. - А что? Разве это...

- Похоже. Но если это янтарь, то какой-то необыкновенный. Обыкновенный янтарь образовался из окаменевшей смолы хвойных деревьев третичного периода. Запах нагретого янтаря - смесь аромата гвоздики и хвойной смолы. А здесь не то... И цвет несколько необычный. И свечение...

- Значит, не янтарь? - спросил Олег.

- Анализ нужен. Обыкновенный янтарь - С10H16O. Возраст - до миллиона лет. А этот камешек по-моему, постарше. Может, он, чудак, не из хвойных, а из каких-нибудь гигантских папоротников каменноугольного периода. Палеоянтарь, так сказать.

Пока шел этот разговор, Борис, присев на корточки, трогал глыбу кончиком ножа. С легким треском проскакивали искорки.

- Он статически заряжен, - сказал Борис, выпрямляясь. - И соломинки притягивает. Сколько, ты говоришь, ему лет, Вовка?

- Четверть миллиарда, не меньше.

- Так вот, братцы. Эта штука обладает свойствами электрета.

- А что это такое электрет? - спросила Света.

- Видишь ли, некоторые смолы, попадая в расплавленном или мягком виде в электростатическое поле и застывая в нем, становятся электретами: они сохраняют электрический заряд так же, как магнит сохраняет магнитные свойства.

- Что же могло его зарядить? - спросил Володя.

- Откуда я знаю? Во всяком случае, естественное электрическое поле. Близкий удар молнии, поток космических лучей или еще что... Много ли мы знаем об электрическом поле Земли тех времен? Да мы, собственно, о существовании электретов узнали несколько десятков лет назад, хотя их предсказывал еще Фарадей...

- Ясно одно, - продолжал Борис, помолчав. - Эта смола попала в мощное статическое поле именно в размягченном виде, когда дипольным молекулам легче переориентироваться. Все плюсы в одну сторону, минусы - в другую... А потом быстрое охлаждение, поток воды например, и заряд стал вечным...

Начало темнеть. Олег разжег костер, Володя подвесил чайник.

- Ребята, - тихо позвала Света. - Смотрите, как странно мошка облепила глыбу!

Действительно, мошки - проклятие северного лета - тучей роились над камнем, так и лезли на его неровную поверхность.

- Он их притягивает, - проговорил Олег. - Смотрите, они садятся не повсюду, а как-то с разбором.

- Верно, - сказал Борис. - Кажется, это не просто электрет, а и фотоэлектрет к тому же. Если во время застывания на поверхности янтаря отражалось то, что было вокруг, темные и светлые пятна могли зарядиться по-разному. Поэтому мошку и притягивают определенные места. - Он нагнулся над глыбой.

- Посмотрите, ребята! - Олег внимательно разглядывал черные от налипшей мошки пятна на поверхности янтаря. - Какой-то рисунок. Вот человеческая рука!

- Где? Вот это? - Борис хмыкнул. - При некоторой фантазии.

- Конечно, рука, - вмешалась Света. - Вот пальцы...

- А вот лицо человека! - воскликнул Олег.

Действительно, темные пятна на камне образовали смутный, с пробелами в деталях рисунок. В левом нижнем углу - лицо: шапка волос и рот, разодранный криком. Голая рука со скрюченными пальцами вытянута вверх она зовет на помощь. На заднем плане - неясные фигуры. Торчат не то палки, не то копья. И наискось, через весь рисунок - изломанная, резко очерченная светлая полоса.

Ребята долго молчали, вглядываясь в окаменевшее мгновение из невероятно далекого прошлого. Первым опомнился Олег. Он принес фотоаппарат и "вспышку", сделал несколько снимков.

Вода в чайнике закипела. Света заварила чай, собрала ужин.

- Олег, почему ты не пьешь и не ешь?

Олег не ответил. Он сидел, полузакрыв глаза и глядя в пляшущий огонь.

- Хотите послушать? - негромко спросил он.

И, не дожидаясь ответа, начал рассказывать, перемежая речь задумчивыми паузами.

- Это было давно. Бесконечно давно. Человек нашел яркий, полупрозрачный камень. Его бедное воображение было без остатка поглощено глубокой красотой цвета.

Чтобы камень стал еще красивее, человек сбросил с плеча звериную шкуру и сильно потер его мехом. Тогда камень начал притягивать сухие травинки. Человек склонился над ним, и его волосы потянулись к камню. До ночи, забыв про охоту и пищу, он забавлялся камнем. А ночью, когда он протягивал к камню палец, голубые искры с треском выскакивали из-под ногтя. И ему казалось, что, прикасаясь к камню, он делается сильнее.

Долго человек скрывал камень. Но племя заметило, что он уклоняется от охоты. Его выследили: тайна существует недолго.

Вождь, заботясь о племени, решил принести чудесный камень в жертву главному божеству - Огню. Потому что Огонь важнее Солнца: оно светит только днем и не может разогнать ночной мрак, полный непонятных ужасов. Это под силу одному Огню.

Ночь была темной и бурной, когда камень положили в костер. Жарко пылал беспощадный Огонь, и камень вспыхнул по краям и потек, и незнакомый аромат щекотал ноздри и дурманил людей.

Человек с криком отчаяния бросился к костру, чтобы спасти чудесный камень. Но охотники схватили его.

Наверху загрохотало, удар грома распорол темное небо, сверкнул белый извилистый клык молнии. Мать Огня ударила в костер, разметала его, потушила. Хлынул ливень...

Олег умолк и обхватил колени руками.

Света улыбнулась ему и тихонько похлопала в ладоши.

- Недурно изложено, - проворчал Борис. И, помолчав немного, добавил: Ты, старик, не сердись. Но я физик. И мне, ой, как надо бы знать, что же послужило линзой, спроектировавшей изображение на камень.

- Я не сержусь, - ответил Олег.

- А вообще, - сказал Борис, - ради этого камешка стоило и заблудиться.

- Пошли спать, физики-лирики, - сонно сказал Володя.

Но почему-то ни у кого не было сил встать и пойти в палатку. Сон сморил их. Света заснула первая, свернувшись калачиком и положив голову на колени Володи. "Что это за запах? - подумал Володя. - Сплю я или нет? Разве запах может сниться?".

Олег спал, прислонившись к валуну. Сон его был тревожен. Кто-то гнался за ним и хотел отнять алатырь-камень.

А Борис привалился к его плечу и спал, ровно дыша. Ему снилось, как смолы, застывая в сильном электрическом поле, превращаются в сверхмощные электреты - энергетические консервы будущего.

Они спали и не видели, как загорелся палеоянтарь, хотя он лежал не менее чем в трех шагах от костра. Он горел чистым золотым огнем, пока от него не осталась лишь горка белого пепла. И аромат древних смол, усыпивший наших друзей, понемногу рассеялся в прохладном ночном воздухе.