"Попытка возврата (Книга вторая)" - читать интересную книгу автора (Конюшевский Владислав Николаевич)

Глава 19

— И раз! И раз!

Я, взлетая высоко вверх и дрыгая ногами, вопил :

— Осторожно! Не уроните, сволочи! Поставьте меня на место, а то всем плохо будет!

Но пацаны, одурев от вида старого друга, только ржали, не прекращая меня качать. Причём Гусев, гадский папа, не взирая на генеральский чин, участвовал в этом насилии наравне со всеми.

— И раз!

— Положите где взяли! Я больной, меня укачивает!

В конце концов, более-менее чистенького Лисова, конечно уронили. Повезло — не в грязь, а в остатки почерневшего снега. Потирая ушибленное, я ругался, только меня всё равно продолжали тискать. Незнакомые бойцы, стоя в сторонке и наблюдая эту картину скалили зубы, прикалываясь и показывая пальцами, на впавший в детство комсостав. Хорошо ещё, что эта попытка запуска коллеги на низкую орбиту, продолжалась всего минут пять, после чего мы всей гурьбой пошли в дом.

А потом была средних размеров пьянка и знакомство с новыми членами спецгруппы. У нас появился штатный радист-ходок, сержант Иван Тельцов и подрывник, в пару к Марату — Максимилиан Шмидт. И если Иван, был обычным «маркони», с подготовкой бойца террор-группы и самой славянской физиономией, то Шмидт, был самым настоящим фрицем! Причём не просто немцем, а бывшим офицером вермахта.

Кстати, до войны, он никаким коммунистом, или антифашистом не был и воевал столь прытко, что заслужил за Польшу Железный крест. Но в начале сорок второго, он, с остатками своего сапёрного взвода стал свидетелем расстрела жителей одной русской деревеньки. По этому поводу, Макс имел наглость сделать замечание унтершарфюреру СС. Эсэсовский сержант, охренел от такого наезда, послав лейтенанта далеко и надолго, да ещё и пригрозив последующими разборками. Ну а Шмидт, находясь в состоянии полного расстройства от потерь понесённых его взводом, да ещё и увидев среди приготовленных к расстрелу людей, маленькую девчонку, копию своей младшей сестры, слетел с катушек. Вставив ствол пистолета унтершарфюреру в ухо, он предложил прекратить веселье, в противном случае грозясь вышибить мозги командиру зондеркоманды. Его сапёры, видя такое дело, своего лейтенанта не бросили и тоже было взялись за оружие. Не все правда, но поддержка от них была. Только чёрных оказалось больше, да и физически они были сильнее. Рядовым просто набили рожу, а вот Максимилиана скрутили и сдали в особый отдел, тем более, что пока шла разборка, жители деревни, в основном успели разбежаться. Особый отдел был не армейский, а эсэсовский, поэтому Шмидту, там пришлось совсем туго. Почти три месяца шло следствие, а потом, неожиданно для всех, его приговорили не к штрафной роте, а к расстрелу. Лейтенант от такого поворота обалдел окончательно, (тем более что поначалу то всё шло к штрафняку), и высказал трибуналу, какие мысли он имеет о судьях в общем и о политике фюрера в частности. Договорить не успел, его заткнули, а трибунал, быстренько пересмотрев приговор, в виде последней каки, решили заменить наглому командиру взвода, расстрел — повешением.

Так бы и вздёрнули невыдержанного фрица, но на Белянино, где он сидел, был совершён налёт советской авиации. В общем как в кино — от бомбы часть стены рухнула и Макс, вместе с какими-то подозрительными личностями тоже вырвавшимися на свободу, дал дёру. Часть из этих личностей была уголовниками, а вот двое, оказались подпольщиками, которые слышали про немецкого офицера вступившегося за мирных жителей. Они то и притащили Шмидта в партизанский отряд.

Поначалу он кобенился, не желая поднимать оружие против немцев — его даже чуть не пристрелили уже в отряде, но, постепенно глядя на зверства, творимые своими земляками в России, Максимилиан стал сначала инструктором минно-взрывного дела, а потом и сам вошёл в группу, совершающую диверсии. Единственно, что старался — обычных солдат не убивать, зато эсэсовцев рвал, изобретательно и с огоньком. А про подрыв гестапо в Мамоново, даже я слышал, только не знал, что это дело рук бывшего противника.

Потом, партизанский отряд слился с наступающими частями Красной Армии, а Шмидт опять угодил в особый отдел. На этот раз — советский. Там долго чесали репу, соображая, что же делать с этим фрицем. В лагерь военнопленных, кавалера ордена Красной Звезды отправлять как-то неудобно, но с другой стороны — союзник он был не идейный, а вынужденный. Крутили и так и эдак, только в конце концов, здравый смысл победил и его сунули инструктором в центр подготовки сапёров. Хотели сначала к пропагандистам послать, но Макс, при всей накопившейся нелюбви к Гитлеру, гладко и красиво изъясняться не мог, будучи по натуре не звездуном, а технарем, поэтому и попал по специальности.

Почти год он готовил советских подрывников, успел выучить язык и даже организовать небольшой оркестр, пользующийся большой популярностью в городке, как вдруг, на него опять вышло НКВД. Там решили — спецов-подрывников у нас и своих хватает, а вот человека знающего Германию изнутри, надо бы ещё поискать. Причём не всю Германию, а как раз то что нужно — Восточную Пруссию. Шмидт был родом из Алленбурга и ту местность знал как свои пять пальцев.

Так он и попал к Гусеву. Серёга несколько дней вёл беседы с бывшим представителем вермахта и решил, что он нам подходит. А потом, Макс, как-то очень быстро скентовался с Шарафутдиновым и эти два фаната минно-взрывного дела, на пару начали пропадать в ближайшем карьере и пугать людей грохотом своих новых изобретений.

Обалдеть... Я честно говоря даже не предполагал, что в наше секретное подразделение могут немца запихнуть. Хотя его проверяли и перепроверяли по всем позициям, только что дым из ушей не шёл И ещё одно — умению Гусева разбираться в людях я верю на все сто, да и просто проводник-консультант, нам позарез нужен. Где ещё найти человека, который всю эту Пруссию, с закрытыми глазами пройти может? Так что будем считать, что нам крупно повезло заполучить себе такого человека.

На улице уже темнело, когда в разгар веселья, я услышал рёв двигателя за окном и надсаживающийся голос бойца, орущего:

— Ну куды?! Куды ты прёшь?! Сдавай назад!

Выглянув наружу, увидел, как тяжёлый самоход, пытается развернуться на узкой улочке. В конце концов, снеся кормой забор, он крутанулся на брусчатке и выпустив клуб едкого дыма, загрохотал траками в сторону выезда. Похоже, «мазута» опять заблудилась. Их полк за южной окраиной стоит, я стадо ИСУ-152 засёк когда сюда ехал, а эти балбесы, наверное указатель не увидели...

Вообще, танкисты меня сегодня напугали, чуть не до усрачки. До сих пор вздрагиваю... А дело было так — когда мы отделились от основной колонны и поехали в сторону базы, то свернув за поворот, густо поросший по обочинам деревьями, я увидел четыре «Пантеры», прущие прямо на нас. Откуда тут взялись эти фрицы, особо задумываться времени не было, тем более до них оставалось метров двести. И ведь главное — развернуться негде, да и не успеем. Поэтому ткнув водителя в плечо завопил:

— Немцы! Валим из машины!

А сам, на ходу вывалился в заснеженный кювет, быстро отгребая за деревья и удивляясь, почему фрицы ещё не стреляют. Краем глаза видел Миху, который дав по тормозам так, что машину развернуло поперёк дороги, убегал в посадки с другой стороны. Высунув нос из голых кустиков, наблюдал, как танки, не стреляя и не сбавляя хода, прут на наш новенький «УльЗиС». В голове ещё мелькнула, что у этих «Пантер» силуэт странный, и что «уазику», похоже писец — в лепёшку раздавят, но додумать не успел, потому что передний танк остановился возле нашего джипа и танкист, повернувшись в мою сторону, проорал:

— Эй, славяне, хватит по кустам ползать! Убирай свою таратайку с дороги!

И только тут я с удивлением увидел, что «коробочка» принятая мною за «Пантеру», на самом деле Т-44, совсем недавно принятый на вооружение. Но блин, как же он похож на немецкую «кошку», особенно спереди...

Мда... Неудобно получилось. Под ржачь мазуты, я выбрался из кювета и с независимым видом уселся в машину. Мишка, не успевший далеко убежать, занял своё место через несколько секунд и мы, стараясь не смотреть друг другу в глаза, поехали дальше. Потом, правда, несколько отошли и сначала начали подхихикивать, а потом и смеяться в голос, вспоминая свои прыжки и кульбиты.

...Горячая, спиртоводочная встреча однополчан закончилась ближе к полуночи. В ней участвовали только старики, поэтому я не особо скрытничая рассказал и о своих французских похождениях, и о переселении Лешкиных сестрёнок в столицу, и о том, как я себя ощущаю в роли лауреата и почти миллионера. Поведал и как познакомился с американцем, а потом вообще, пришлось рассказывать обо всех, кого встречал на банкетах. Мужики в ответ просветили, как они жили-поживали без меня.

В конце концов Гусев, положив ладонь на стол скомандовал:

— Так, баста — отбой! Завтра дел много, пора сворачиваться

И все быстренько, без возражений свернулись. Было видно, что Серёгу тут уважают не меньше Колычева, и за время своего командирства, он держал очень правильную линию, не гоняя подчинённых зазря, но и не впадая в панибратство. Мда... Редко какой офицер может себе позволить совместную пьянку с подчинёнными, не опасаясь потерять авторитет, а Гусев смог себя поставить так, что никому и в голову не приходит, что после таких посиделок, к нему можно относиться не как к командиру. Я незаметно показал ему большой палец и кивнул. Сергей понял, к чему это показываю и сделал морду типа — «ото ж»! А потом, мы тихо — мирно отбились...

Зато начиная со следующего дня, все как в жопу укушенные знакомились с предстоящим местом работы, по картам и рассказам Шмидта. Голова пухла, но информация была жизненно необходима, поэтому, доставали Макса по каждой мелочи, по каждому оврагу и озерцу.

Фронт к тому времени рывком продвинулся и встал на линии Тильзит — Гумбиннен — Голдап — Кистен — Иоханнисбург. Под Летценом шли страшнейшие бои. Фрицы цеплялись зубами за каждый фольварк и в конце концов сумели остановить наступление. Правда они так только за свою землю дрались, а в других местах откатывались достаточно резво. На юге, наши взяли Белград и освободили уже практически всю Югославию. Очень сильно в этом помогли тамошние партизаны, под руководством Тито. Так что в тех местах, бои идут практически на границе Австрии и под Будапештом.

А вот на центральном направлении, происходит что-то странное. Первый Украинский фронт вошёл в Чехословакию и долбая группу армий «Северная Украина» освободил Кошице похоже нацелившись на Будапешт с севера. Первый Белорусский фронт, дойдя до Люблина почему-то остановился и его террор-группы занимаются полным беспределом на правом берегу Вислы. Второй Белорусский фронт подойдя к Варшаве встал и подтягивает тылы. Диверсанты этого фронта тоже не сидят без дела доводя немцев до совершенного исступления. Фрицы даже опять дошли до того, что после долгого перерыва возобновили практику взятия заложников. Это чтобы местные жители, при виде «невидимок» скачками бежали в гестапо, не дожидаясь проведения очередной диверсии. И вот тут ляхи показали себя с неожиданной стороны...

Как рассказывал Гусев, в Польше вообще твориться чёрт знает что. У пшеков, как крышу сорвало. Там происходят не только выступления против немцев, но ещё и попутно идёт уничтожение населением, ребят из наших террор-групп. Особенно усердствует образованная под патронажем Англии — Армия Крайова. Те воюют на два фронта, поэтому советским диверсантам в Польше приходится особенно тяжело и потери на этом направлении, превышают все разумные пределы. Кстати, в Кракове, поляки подняли восстание, но жестоко обломились. Немцы их в блин раскатали, причём довольно быстро. А после того, как там поработали тяжёлые орудия, Краков проще отстроить на новом месте.

Зато Варшавское восстание, до сих пор притягивает к себе большие силы вермахта. В польской столице за оружие взялись не «герои-подпольщики», а доходяги из гетто. Но хитромудрые дети израилевы, в отличие от АКовцев, координировали свои действия не с англичанами, а с советским командованием, поэтому дела у них шли вполне успешно. Наши их исправно снабжали оружием, боеприпасами и жратвой. Причём, в отличие от англичан, которые то же самое скидывали в Кракове с четырехкилометровой высоты и на девяносто процентов, в результате разброса, всё попадало к гитлеровцам, советская помощь была гораздо более адресной. ПО-2 с тридцати метров бросали тюки со снаряжением не просто на нужную улицу, а чуть ли не прямо в руки восставшим. Правда, немцы их всё равно чуть не придавили, но когда в город была переброшена русская воздушно-десантная бригада ситуация опять изменилась. При поддержке авиации, десантники отбивались от гитлеровцев, попутно обучая гражданских, тактике городского боя. Как мне Гусев рассказал, парни из десантуры, были нацелены на выполнение именно этой задачи. Адресные тренировки, у них начались после того, как три месяца назад, к советскому командованию обратились люди из гетто, с предложением скоординировать свои действия в данном мероприятии. Так что поддержка Варшавского восстания была не только чисто армейской операцией, а туда все руку приложили — и армия и НКВД и политики. Работа была проведена — будь здоров но зато и результаты налицо. Армия Крайова — в полном дерьме и показала свою совершенную несостоятельность, зато силы находящиеся под патронажем Союза, сумеют освободить и удержать Варшаву как раз к подходу наших войск. А самое интересное — через несколько дней боёв, к нашим и евреям, стали присоединяться поляки, живущие в Варшаве. И не просто поляки, а представители Армии Крайовой. Ясновельможные паны, поглядев что к чему и прикинув, что артиллеристская и авиационная поддержка предоставляемая ненавистными москалями, гораздо более существенная помощь, чем восторженные передачи Лондонского радио, примкнули к восставшим. Примкнувших, подвергли обструкции не примкнувшие и таким макаром, у АКовцев приключился раскол. Проанглийское правительство Миколайчика видя такое дело сильно задёргалось и поняв, что оно может просто потерять большую часть «боевых отрядов», резво переходящих на сторону русских, решило предпринять хитрые шаги. Через голову своих кормильцев, Сикорский по поручению Миколайчика, вышел на наше правительство с предложением о сотрудничестве напрямую. Тут уже задёргались англичане, поняв что продажные поляки их могут нагло «кинуть». В общем дела там закрутились нешуточные...

А вообще, исходя из направлений ударов, складывается такое впечатление, что в Польше хотят взять в котёл большую часть группы армий «Центр», вместе с частью группы армий «Северная Украина» и поэтому остановились, подтягивая тылы и накапливая силы. А немцы, понимая это, занимаются ударным истреблением потенциально враждебного мирного населения. Интересно, после всего этого, от Польши что-нибудь останется?

Хотя помня то, что гордые сыны Речи Посполитой творили перед войной, да и во время войны, меня они совершенно не колышут. Особенно когда узнал от летунов, что поляки творили ещё в начале войны, с экипажами сбитых над территорией Польши самолётов. Нет, некоторым лётчикам везло, и им нормальные люди помогали, а вот другим... Если они попадали в руки «Союзу вооружённой борьбы», как тогда назывались АКовцы, то живыми, наших парней, обычно не отпускали. Эти хмыри ненавидели русских ничуть не меньше чем немцев, и относились соответственно крайне отрицательно и к тем, и к другим.

А второй польский корпус чего отчебучил? Я про эту так называемую армию Андерса раньше и не знал, а то бы обязательно рассказал про этих «помощников» в борьбе с немцами. В самое тяжёлое время, ещё летом сорок первого, когда фрицы пёрли как по бульвару, Англия и польское правительство в изгнании, надавило на СССР с требованием отпустить всех военнопленных и арестованных поляков, создав из них воинское подразделение. Каждый солдат был на счету, поэтому Сталин пошёл на это. Их кормили, обмундировывали, вооружали, отрывая от русских бойцов последнее, только армия получилась, как бы помягче сказать — херовая. Настроения в ней были категорически антисоветские, и что характерно, поляки куражась, отказывались идти на фронт, до тех пор пока армия не будет доведена до списочного стотысячного состава. То есть, сформированные и готовые к бою дивизии, просто сидели в тылу подхихикивая над тупорылыми «Иванами», тысячами гибнущими на фронтах. А в конце концов, заявив, что их дескать плохо кормят, опять таки, при помощи Англии, добились разрешения и умотали из Союза в полном составе. Cначала в Иран, а потом в Палестине добрав людей, мирно влились в английскую армию. Там их, наверное, кормили лучше... Так что спрашивается — на фиг нам тот геморрой, вообще нужен был? А зная, как они в моё время к нам относятся, то на Польшу и её будущее, мне вообще чихать с высокой башни, тем более что сейчас у моей группы и так забот полон рот.

Я ещё в прошлой жизни и в Калининграде и в одноимённой области бывал, поэтому насмотрелся на всякие там остатки укрепрайонов, которые сейчас пребывали в полном здравии и ждали наши наступающие части, всеми фибрами своей железобетонной души. Тогда, глядя на руины очень удивлялся, как их вообще можно было взять? А сейчас похоже на своей шкуре придётся испытать как именно...

Нет, нас в переднюю линию атаки конечно не сунут, но вот обычного пехотного Ваню — жалко до невозможности. Ведь именно ему придётся своим телом затыкать плюющиеся огнём амбразуры... Хотя генерал армии Черняховский, мужик очень толковый, и если в прошлый раз сумел этот орех расколоть, причём с достаточно небольшими потерями, то и в этот раз, думаю, не подкачает. Только вот с англичан, я теперь за каждого нашего убитого парня спрошу. До икоты спрошу и кровавых слюней. Ведь если бы не эти сволочи, глядишь и войне уже конец бы настал...

Хотя все эти разборки я так думаю, будут потом, а сейчас наша личная головная боль заключалась даже не в укрепрайонах, а в просеках. Да-да, в самых обычных лесных вырубках. Оказывается — аккуратисты немцы, уже в это время, очень тщательно следили за природой и все леса у них были расчерчены ровной линейкой просёлочных дорог, проходящих по этим просекам. Квадратики такие — километр на километр. То есть, прочёсывать такие квадраты — одно удовольствие. Перебрасывай солдат на машинах по хорошим дорогам, оцепляй понравившийся участок и вперёд... Ну не козлы?! Как в таких условиях работать — не представляю.

Одно хорошо — Макс говорит, что тамошние леса труднопроходимы. Наличествуют буераки, кусты и прочие прелести, в отличие от довольно просторных Белорусских лесов, так что возможность спрятаться даже в таком маленьком «квартале» леса, у разведгруппы будет. Кстати, попутно выяснилась ещё одна штука — хищников в Восточной Пруссии нет вообще. Уничтожили, чтобы не было конкуренции охотникам, а потом, даже памятник поставили последнему убитому волку. Вот балбесы...

Ещё, ко всем прочим неудобствам, можно добавить крайне недружелюбное местное население. Хотя, когда мы первый раз мотались в Тракенен — мелкий городишко к востоку от Гумбиннена, это самое население, было дружелюбным до оскомины. Правда жители города, в основном состояли из детей и баб со стариками. Мужиков призывного возраста, я там практически не видел. Небось все сейчас на фронте. Тотальная мобилизация она потому и тотальная, что гребли и косых, и хромых, и кривых, не взирая на возраст, лишь бы оружие держать могли...

А я, пока ехал в джипе по узенькой брусчатой мостовой, с интересом оглядывался. Тракенен, наши взяли сходу и уличных боёв здесь не было, поэтому разрушенных зданий практически не видел. Зато физиономии всех встречных немцев были сильно похожи друг на друга. Я сначала даже не понял, почему мне это так кажется и только потом дошло — их всех объединяло выражение удивления и страха. Любимый фюрер ведь зуб давал, что на территорию Рейха ни один вражеский солдат не ступит, вот ему сдуру и поверили. А теперь, глядя на наших бойцов, не верят своим глазам и ждут, когда же русские Иваны их резать начнут. Город уже неделю как наш, и фронт ушёл чуть дальше на запад, а они всё в ожидании резни пребывают...

Мы то, в этот Тракенен, следом за квартирьерами приехали, посмотреть, что нам подобрали в качестве жилья. Поэтому, возле центральной площади, я вышел из машины и спросил у первого попавшегося старикана, который вместе с двумя молодухами тащили куда-то сетку от панцирной кровати, где здесь находится Линден аллее? Так эта троица, сетку моментально бросила, девки спрятались за старика, а тот, сдёрнув с головы суконную кепку, поклонился и дрожащим голосом пустился в объяснения. При этом все тряслись настолько, как будто по окончании объяснения, я им голову откушу. Зрелище было довольно неприятное, поэтому плюнув на заикающегося фрица, прошёл чуть вперёд по улице и узнал о местонахождении Липовой аллеи у нашего регулировщика. Дядька довольно толково объяснил, как туда добраться и мы двинули дальше, в сторону усадьбы которую нам определили под постой. В общем, в тот раз так и не вышло пообщаться с настоящими гражданскими немцами гитлеровского разлива.

Зато потом, когда мы переехали, наобщался — по самое не могу. Пока мы ждали сведений от «тихонь», то в свободное от изучения обстановки время, прогуливались по городу. Так вот что хочу сказать — немцы откровенно лебезили. Вывесив из каждого окна по простыне, типа — сдаюсь, сдаюсь, они и на улицу лишний раз старались не появляться. А те кто осмеливался высунуть нос, старались прошмыгнуть как можно быстрее и незаметнее, а если к ним обратишься с каким-нибудь вопросом, обязательно снимали свои прикольные шапки с длинными козырьками, кланялись и только тогда, отвечали.

В самой же усадьбе, произошла неожиданная встреча. Этот здоровый дом, стоял на окраине, в окружении каких-то хозяйственных построек. Мы подрулили к крыльцу и вместе с Пучковым вошли в наше будущее жилище. По сохранившейся обстановке, было видно, что здесь жили люди далеко не бедные. Там даже настоящий рояль «Беккер» присутствовал и масса картин, развешанных по стенам. Картины были как на холстах, так и нарисованные внутри больших фарфоровых тарелок. Леха снял одну из них и удивлённо покрутив в руках, спросил:

— Слушай Илья, а зачем они в тарелках рисуют? Или у фрицев посуды слишком много и девать её просто некуда? Ведь уже в который раз вижу — висит суповая тарелка, а в ней картинка...

— Хрен его знает — традиция наверное, а может просто мода такая... Ладно, пойдём второй этаж проверим.

На втором этаже тоже никого не было и были видны только следы поспешных сборов. Всюду валялись какие-то тряпки, а из распоротой подушки, лежащей посреди длинного коридора, высыпалась целая куча пуха. Пока я оглядывался, прикидывая где и как мы разместимся, Пучков уже убежавший вниз, завопил:

— Илья! Смотри что я нашёл!

А нашёл этот неисправимый желудок, несколько банок с вареньем. Пока я добрёл на его крик, он одну уже вскрыл и прицелился откушать:

— Во, гляди — вишнёвое, без косточек! Будешь?

Гек зачерпнул варенье, но больше ничего сделать не успел. Я отобрал и ложку и банку, возмущённо сказав:

— Лешка, ты что — сбрендил? Помнишь, что на инструктаже говорили? Фрицы специально продукты оставляют отравленные, а наши лохи и рады стараться халявой воспользоваться. В двести тридцать шестой дивизии — два отделения так же компотику попило и всё — никого не откачали... А взводного, который хоть сам и не пил, но это не пресёк — под трибунал...

Лешка глядя на банки только вздохнул и заметил:

— Надо будет их не выбрасывать, а на собаке испытать, вдруг не отравленное. Я там на улице пару шавок видел, вот их и покормим. Если не сдохнут — сами съедим — он опять вздохнул, добавив — Вишнёвое — это моё любимое...

— У, проглот! Только собак сам ловить будешь, я тебе в этом не помощник. Я собак живых люблю...

Уже выйдя на улицу, и вдохнув свежего, несмотря на конец февраля уже пахнущего весной воздуха, я унюхал какие-то посторонние запахи:

— Лешка, чуешь — вроде гуляшом пахнет?

Гек, покрутив носом уверенно указал направление:

— Вон оттуда несёт. Глянем, кто там?

— Конечно...

Мне самому стало интересно, кто это на территорию нашего будущего объекта впёрся. И почему сидят не в доме, а в дальнем сарае, похожем на длинный свинарник. Взяв на всякий случай автоматы на изготовку, по большой дуге приблизились к строению. Узкие окошки проходили высоко и глянуть в них не получилось, поэтому подойдя к двери я её распахнул пинком и сразу уйдя с линии возможного выстрела, гаркнул:

— Хальт! Хенде хох!

В полутьме строения что-то звякнуло, бумкнуло и задребезжало, а испуганный тонкий голос охнул:

— Ой, лышенько!

И всё затихло. Кхм... похоже что не немцы, но соваться всё равно как-то стремно... По уму — гранату бы катнуть, только судя по голосу, там или ребёнок, или деваха. И когда испугались, то крикнули вовсе не — «о майн гот», значит — не немцы. Но с другой стороны вдруг там и фрицы присутствуют? Поэтому не суясь в проём и показав Геку, чтобы не расслаблялся, громко сказал, на этот раз по-русски:

— Кто там есть, выходи по одному, а то гранату кину!

Опять что-то звякнуло и уже другой женский голос крикнул:

— Не надо гранату, мы свои!

Хе, похоже действительно наши. Пригнувшись, я вошёл в сарай и увидел, что там, возле перевёрнутого, исходящего паром котелка, стоят три замотанные в платки фигуры. Девчата, лет по двадцать. Одна из них увидев мою форму прерывисто выдохнула и сказала:

— Леська, Стешка, это точно наши

и уже обращаясь ко мне

— вы нас так напугали, мы сначала подумали — немцы опять вернулись...

Я с удивлением разглядывал девушек, а потом поинтересовался:

— Вы откуда здесь взялись? Или из угнанных? Тогда почему в комендатуру не пошли? Там бы вам помогли...

— А мы товарищ командир только вчера вечером из Буглайна сюда пришли. Там сейчас стреляют сильно, вот нам один дяденька солдат и посоветовал уходить на восток.

После упоминания про дяденьку солдата, я пригляделся получше и скинул возраст девчонок года на три — четыре. Они просто грязные и измотанные, а так им лет по шестнадцать не больше. Глядя, как они жмутся друг к другу и преодолевая спазм, внезапно перехвативший горло спросил:

— Девчата, а почему в сарае то сидите? Почему в дом не пошли?

— Нам, в господские дома запрещено заходить. За это убить могут.

Кхк... Я только глаза вытаращил, не находясь что сказать, поэтому вступил Пучков:

— Вы что, здесь же наши кругом, какие ещё господские дома? Кто вас убьёт?

Говорившая потупилась и тихо ответила:

— Это да, только мы за два года привыкли, что в усадьбу, пока не позовут, входить нельзя... Нам это накрепко вбили...

Твою мать! В этот момент, у меня как-то резко пропало всё сочувствие к гражданским немцам. Значит лебезите суки? Вот так теперь и будет! Ведь в этих девчонок не каратели и не эсэсовцы «вбивали» понятия про «господские дома» и про то, как положено вести себя рабам с востока. Обычные законопослушные и чадолюбивые главы семей этим занимались. Чувствуя, что от этих мыслей меня начинает трясти внезапно нахлынувшей яростью, резко сказал:

— Слушай меня девочки. Быстренько собирайтесь и пошли в дом.

Пока бывшие рабыни увязывали свои узелки, с сожалением поглядывая на опрокинутый котелок с каким-то варевом Лешка тронул меня за руку:

— Командир, в «уазике» НЗ есть, я принесу?

— Само собой, мухой давай, мы в гостиной будем...

А потом мы кормили отощавших девчат разными вкусностями. То есть, это для них обычные консервы — деликатесами казались. Стеша, самая младшая из подруг, похожая на маленького взъерошенного воробушка, в своей деревеньке, находящейся в Западной Белоруссии, такую штуку как сгущённое молоко, пробовала один раз в жизни. В сороковом году, ей отец из города подобное лакомство привозил. И теперь, глядя на эту пигалицу, которая тоненьким слоем мазала белую тягучую массу на галету, сначала умилился, а потом не выдержав сказал:

— Эй, ребёнок, я ведь каждой по банке дал, чего ты её размазываешь? Так и вкуса не почувствуется.

На что она ответила, серьёзно глядя на меня:

— Нет, дяденька командир, очень даже чувствуется. Спасибо вам, храни вас господь...

Я опять сглотнул комок и погладив её по голове отвернулся... Пипец вам фрицы настал! За время войны, разных зверств насмотрелся по уши. Но они творились солдатами вражеской армии и чего-либо другого я от них и не ожидал. Только ведь здесь гражданские немцы были! А девчата рассказывали, что у них даже не хозяин был, а хозяйка. Причём, у неё было трое детей. Двое мелких пацанов и дочка — ровесница пригнанным с Союза девчонкам. И вот эта муттер, четвёртую рабыню — тихую украинку с Полтавы, насмерть кнутом забила, за то что она за свиньёй не уследила и та простудилась.

— А Галя не виновата была. Она от голода совсем слабая стала, а свинья огромная, её с ног сбила и убежала. Галя её всю ночь искала, сама заболела, но нашла... А потом хозяйка про это узнала и избила Галю. Но когда свинья кашлять начала, то ещё раз Галю кнутом так исхлестала, что у неё горячка началась, а через два дня она умерла...

Леха, который внимательно слушал девчонок, вдруг рывком встал с места и вышел из комнаты. Я показав рукой, дескать — кушайте, кушайте, рванул за ним. Только далеко бегать не пришлось. Пучков стоял упёршись лбом в стекло и когда я подошёл к нему резко повернувшись сказал:

— Командир, я их своими руками душить буду. Всех этих бюргеров, муттеров, фатеров, господ! Это не люди!

Я его в этом начинании поддерживал, но задавив в себе все чувства, сказал:

— Отставить Гек! И чем ты тогда от них отличаться будешь? Ещё киндеров в свой список добавь — точно каратель получиться! Да и немцы разные встречаются. Это баре у них так развлекаются, вот с них и спросим по-полной. А обычный работяга, он ведь себя совершенно по-другому ведёт, ты же сам видел... Да и сколько их здесь этих «господ»?

— Всё равно тошно мне Илья... Чувствую — стервенею...

— Блин, думаешь мне легче? Возьми себя в руки и хватит сопли распускать! Сейчас лучше пойдём, поможем — пусть девчата себе из оставшегося барахла одежду нормальную подберут, а потом их в комендатуру свозим для регистрации.

— Так репатриантов же ещё не эвакуируют. Куда их комендант сейчас денет?

— Здесь будут жить, при нас, пока команда на эвакуацию не соберётся. Я с Гусевым договорюсь!

Когда оставив малолеток в усадьбе, мы вернулись на базу, c Серёгой удалось договориться в пять секунд. Глядя на наши белые от злости физиономии и выслушав рассказ о судьбе девчат он дал команду, после проверки, оставить их с нами, пока не начнут работать эвакокоманды.

Проверка подтвердило всё сказанное девчонками и они перешли под руку Грини. В суровом хохле неожиданно проснулся столь мощный родительский инстинкт, что мы диву давались. Он не только начал откармливать своих подопечных как на убой, но и ещё мотаясь по округе постоянно привозил им подарки. Количество разнообразного барахла в конце концов превысило все разумные пределы и Гусев его урезонил, напомнив о том, что отдельный вагон для шмоток, девчатам никто предоставлять не будет. Подарков к тому времени, и в самом деле набралось если не на вагон, то уж на грузовик — это точно. Правда старшина, выслушав приказ, совсем от презентов девчонкам не отказался, а только несколько сбавил напор.

Ну а у нас наконец стали появляться некоторые намётки по интересующим объектам. Наиболее перспективных насчитывалось два. Один — пункт Аненербе в Пиллау а второй располагался в старинном замке Бальга. Причём тот, что в Бальге был наиболее «вкусным». Именно там тёрлись «чёрные монахи» — так назывались консультанты с Тибета и именно там, гитлеровцы чего-то мутили по-крупному. Во всяком случае, по сведениям агентурной разведки, почти три тысячи наших военнопленных были переведены туда в последние полгода и пропали — как в воду канули. Причём никаких видимых строительных работ в тех местах не велось. Значит там находиться или что-то сильно замаскированное и скорее всего подземное, или я ничего в жизни не понимаю. Только вот всё равно, нам туда сейчас ход заказан. Фронт ещё слишком далеко от тех мест находится, поэтому и соваться на разведку в ту же Бальгу — смысла нет. Ползая вокруг замка ничего всё равно не увидим, а взять его штурмом не получится — немецких войск вокруг слишком много. Даже если десантную бригаду скинуть — только людей зря положить, потому что помощи ждать будет неоткуда. Да плюс у нас сведения сильно расплывчатые. Знаем только, что там тусуются «чёрные монахи», какие-то физики и что туда проложена новая ЛЭП. То есть, объект возможно ОЧЕНЬ перспективный, но пока мы сами к нему не готовы...

До предстоящего наступления оставалось ещё недели три, если не месяц, так что спецгруппа сидела на месте и работала с наиболее интересными для нас пленными, предоставляемыми ребятами из армейской разведки.

Только вот толку от этих «языков» не было никакого. Они говорили много чего, но того что нас интересует, просто не знали. Я уже начал маяться от безделья, как вдруг, от одного из пленных узнал, что в Ангербурге — это город совсем недалеко от передовой, состоится эсэсовский парад. Так сказать — для поднятия духа населения. Причём эсэсманы были из двадцатой дивизии СС! Как раз те, кого я люблю особой и пламенной любовью — эстонские фашисты! Их остатки, после разгрома под Биржаем успели отойти в Восточную Пруссию и теперь они небось собираются демонстрировать непоКОБЕЛимую дружбу нацистов всех стран. Парад должен состояться в воскресенье, после утренней молитвы, а сегодня день понедельника, так что если всё срастётся, вполне успеем использовать мою давнюю, но так и не выполненную задумку, изобретённую как раз для подобных мероприятий. Поэтому, после вдумчивого допроса пленного, я резвым козликом поскакал к Гусеву.

Серёга выслушав предложение — отказал, уложившись всего в четыре слова, включая предлоги. Но зато в этом отказе был и сам отказ как таковой, и сомнение в моих психических способностях, и заодно, засылка вопрошающего, в пеший эротический тур. И всё это четырьмя словами! Порадовавшись за великий и могучий родной язык, я подошёл к этой проблеме с другой стороны:

— Хорошо командир — я тебя понял и даже разделяю такой настрой. Это дело разумеется совершенно не наше и «невидимки» его выполнят не хуже. Но ты и меня пойми. Я ведь почти четыре месяца на асфальте пасся и из войны совсем выпал. Да и ребята, месяца два за передок не ползали. А ведь здесь, всё по-другому будет. Здесь — Германия, с массой своих особенностей и нюансов. Если нас сразу на крупное дело кинуть — можем ведь и накосячить... А так считай — сходим недалеко, заодно оботрёмся, освоимся и поймём как себя вести.

— А что сейчас не понимаете? Тренировки каждый день, карты заучили, только что не наизусть. Да и дело это, как ты правильно заметил — не наше. Задача, чисто для террор-группы.

— Блин! Ты же сам по тылам ходил и знаешь, как важен психологический настрой! А тут — страна совсем другая! Люди другие, отношения другие! Те же продукты — где мы добывать будем? Это в Белоруссии хорошо — в любой деревне подкормят, а здесь? Каждый раз хутора вырезать, чтобы они по следу карателей не пустили? Так через два дня за нами не только каратели, но и все местные гоняться начнут, местью пылая.

— Хе! А ты думаешь если вас просто увидят — не доложат?

— Кто-то конечно доложит, а кто-то сомневаться будет — всё-таки жизнь то у них вот-вот поменяется. Красная Армия на подходе и у фрицев сейчас в мозгах смятение. Вот мы и посмотрим сейчас и здесь, кого больше всего опасаться, а к кому и подойти можно будет. И если что — до фронта рукой подать, всегда уйти сумеем. А на западе — куда мы денемся? Через всю Пруссию переть? Поэтому предлагаю — половиной группы провести разведку и ознакомление с будущим нюансами географических особенностей местности. Ты сам про леса — кварталы слышал, вот мы и посмотрим вживую, что это такое. Заодно посмотрим на поведение местного населения. Причём изнутри... После выполнения задания — эвакуация двумя Ш-2.

— Ладно, почти убедил... Про то, что окунуться в среду — согласен. Но вот проведение диверсии... Тут я тебя не понял совершенно — зачем это надо?

Я вздохнул, почесал стриженый затылок и честно ответил:

— Серёга, это личное... Если бы ты знал, как я этих сволочей хотел к ногтю взять, когда они наши памятники крушили, а потом свои парады устраивали. И если сейчас такой момент упущу... Ну и согласись — план то какой красивый?!

— Он скорее наглый, как раз в твоём духе... Кого думаешь брать?

Оп-па! Есть разрешение! Гусев просто так спрашивать не будет, поэтому торопливо ответил:

— Пучкова, Шарафутдинова, Шмидта. Леха идёт за радиста, а Макс как знаток обычаев.

— Не опасаешься за немца — там ведь и гражданские будут? Как он себя поведёт?

— Я с ним уже говорил — он согласен. Ангербург, Максимилиан знает хорошо и с Шарафом они ювелирно сработать могут, чтобы только ЭсЭс покрошить. Конечно всё будет зависеть от того, по какой улице колонна пойдёт, но там главная одна, так что вариантов немного и места для закладок можно найти нормальные.

— Что для этого нужно?

— Вот — я сунул Гусеву заранее приготовленный список и застыл, ожидая его дальнейшей реакции. Но Серёга, даже прочтя про радиовзрыватели, и бровью не повёл сказав:

— Добро. Значит — всё получаешь и начинаешь готовиться. По окончании доложишь, я вас сам проверю. И ещё — почему думаешь использовать Ш-2? Может лучше кукурузник?

— Нет, снег уже сходит и вокруг слякоть. Сесть он может только в поле, а поля сейчас как губка. Зато лёд уже сошёл, да и озёра фрицы в чистоте держат — мало шансов на топленку наткнуться. Поэтому и считаю Ш-2 оптимальным вариантом.

— Угу... Понятно... Ладно, тогда иди, готовься!

— Есть!

А потом началась обычная предрейдовая беготня, но со всеми успели договориться и скоординировать дальнейшие действия точно в срок, так что в четверг вечером, мы нагруженные как караван верблюдов, тяжёлой походкой шли к «Дугласу»...