"Самолет по имени Серёжка" - читать интересную книгу автора (Крапивин Владислав Петрович)ПрыжокОказалось, что это и правда нетрудно… Ну, наверно, такое может получиться не у каждого. Поэтому, если у вас не выйдет, не обижайтесь. Тут необходимо, чтобы у человека был уже опыт полетов над Безлюдными пространствами. А главное – чтобы рядом был друг, который еще раньше научился превращаться в самолет… Все произошло быстро. Потому что я сразу поверил: смогу! Я зажмурился, раскинул руки и… стал самолетом. Я увидел себя сразу всего. Как бы изнутри и со стороны – одновременно. Видел и чувствовал каждый винтик мотора, каждую заклепку обшивки. Я сделался таким самолетом, на каком летал в своих прежних снах. Маленький биплан – с двумя парами крыльев (верхние – сплошная плоскость, которая проходит над кабиной), с тугими черными колесами, с легким хвостовым оперением и с лобовым стеклом, похожим на половину прозрачного пузыря. Лебеда щекотала мои накаченные шины, теплый ветерок скользил по крыльям, а мягкое августовское солнце грело красно-желтую обшивку. Да, я был покрыт лимонной и алой краской. А на лопасти руля – белый круг, и в нем голубая морская звезда. А на борту – буква и цифра: «L-5». Как раньше! И как у Серёжки! Серёжка был уже в кабине. Трогал ручку управления, осторожно давил кроссовками на педали. Я шевельнул элеронами и рулем, напряг стартер – сейчас крутану пропеллер. Сказал через динамик: – Серёжка, я хочу взлететь. Тут хватит места для разгона! – Потерпи. Днем опасно, по себе знаю. Всякие службы наблюдения, ПВО… Прежде, чем уйдешь в Пространства, шум подымут. И я скрутил в себе нетерпение. Вечером я отпросился в гости к Серёжке – с ночевкой. У него была в сарае летняя комнатка, похожая на каюту. Для независимой жизни. Мама повздыхала и отпустила. Она боялась за меня, но понимала: мне пора делаться самостоятельным. – Надеюсь, вы не будете выкидывать там никаких фокусов… Знала бы она… Мы давно уже не взлетали со школьного стадиона. Ведь я теперь «на своих двоих» легко мог добраться до Мельничного болота, а там взлетная площадка не в пример лучше. Около десяти вечера мы оказались на песке. Вечер был черный и звездный, без луны. Мохнатые и невидимые, будто сгустки темноты, чуки разожгли костры. Славные они были, эти чуки, добродушные, всегда готовые помочь. Меня они уже не стеснялись, ласково терлись о ноги косматыми головами. Огни разгорелись, и я опять стал самолетом. Задрожал от нетерпения. – Серёжка, садись в кабину! – Ладно! Только я на один полет, для страховки! Я пустил ток – от аккумулятора к стартеру. Тот качнул мой двухлопастный винт. Радостно дрогнули цилиндры от горячего толчка вспыхнувшей бензиновой смеси. И еще, еще… И вот – азартная дрожь ожившего мотора, и похожее на счастье тепло… А вдоль всего тела – струи воздуха от стремительного винта. Пропеллер неудержимо потянул меня – легонького, крылатого: скорей, скорей, вперед! И страшно, и не удержишься. Да и нельзя удерживаться – ты же самолет! Плоские песочные кочки поддавали резину колес, шасси тряслось. Даже больно немного. Ой… Но тут воздух под плоскостями стал удивительно плотным, почти твердым, а сверху словно растаял, превратился в пустоту. И эта пустота потянула крылья вверх. Я шевельнул закрылками… И колеса перестали чувствовать песок. Они еще вертелись, но по инерции, в воздухе. И воздух этот обдувал их тугой прохладой. Так обдувает он босые ступни, когда мчишься на стремительной карусели (я один раз пробовал, и у меня слетели кроссовки). Но карусель – это на одном уровне и по кругу. А здесь – вперед и в высоту! …И вообще это очень трудно – сравнивать ощущения человека и самолета. Мало похожего. А я-то теперь жил, размышлял и чувствовал именно как самолет. Главное отличие от человеческих ощущений – то, что воздух вокруг тебя совсем другой. Он и плотный, и стремительный. Летит навстречу, но не пытается тебя смять, А послушно обтекает, срывается с элеронов и руля свистящим потоком, ровно давит снизу на крылья… А еще – живая сила мотора и восторженная быстрота винта. Это он, пропеллер, увлекает тебя с небывалой скоростью сквозь воздушную толщу. А если ты рискнул на несколько секунд выключить мотор – сразу замирание, как при остановившемся сердце. И жуть падения. Но и в этом есть своя радость. Радость испытания и риска, словно бежишь над пропастью… Серёжка не мешал мне. Сидел тихо, не брался за ручку управления, только при самых лихих виражах говорил шепотом: – Хорошо… Молодец, Ромка… Мы пробили слой темноты и ушли в пространство над Туманными лугами – здесь, как всегда, светила круглая луна. Я долго кружил среди облачных столбов, а иногда пролетал сквозь них, и по крыльям ударяли сгустки пара… Затем я сам, без Серёжкиной подсказки, сел среди костров. Серёжка выскочил из кабины и тоже стал самолетом. Мы взмыли вдвоем – он впереди, я следом. Потом полетели рядом. И этот наш полет – крыло к крылу – был длинным и счастливым… Несколько вечеров подряд я уходил ночевать в Серёжке. Мама вздыхала, но не спорила. И может быть… может быть, была даже рада. Я догадался об этом, когда однажды прибежал домой раньше обычного и застал у нас Евгения Львовича. Мама засуетилась, начала объяснять, что вот Евгений Львович собрался в командировку, спешит на утренний поезд и зашел так рано, чтобы взять у нее, у мамы, очень важные институтские бумаги… Я сделал вид, что поверил. Мне, по правде говоря, было не до того. Во мне жил, не исчезая, восторг полетов, и ни о чем другом я думать не хотел. Но как раз в тот день Серёжка виновато сказал, что несколько ночей мне придется летать одному. Он, Серёжка, должен уехать к бабке, чтобы помочь выкопать картошку. – А разве нельзя тебе оттуда прилетать ночью? Серёжка отвел глаза. – За день так наломаешься на грядках, что потом уже не до полета. Он опять мне напоминал, что жизнь состоит не только из сказок и радостей. – Давай я поеду с тобой! Тоже буду копать! – Разве же тебе разрешат? Это верно. Два раза в неделю я ходил в поликлинику на всякие проверки. И врачи, и мама никак не могли поверить, что я здоров окончательно. Серёжка все еще глядел в сторону, но уже с улыбкой. – Ты вот что, покатай-ка Сойку. Ты давно ведь собирался. Я почему-то покраснел, хотя что тут такого! Я и правда говорил не раз, что хорошо бы взять Сойку в наши полеты. Вечером я проводил Серёжку на электричку, а потом забежал к Сойке. Она мне обрадовалась, но в то же время я видел: что-то с ней не так. – Ты чего опять такая кислая? Снова бабка угнетает? Сойка кивнула. – Какая муха теперь ее укусила?! – возмутился я. – Она по телевизору одну артистку увидела. Они в детстве учились вместе. Ну и вот… «Я могла быть такой же знаменитой, если бы не враги…» У нее всю жизнь какие-то враги… Купила бутылку ликера, а потом говорит: «Ты мое последнее проклятье в этой жизни…» – Сойка, плюнь! Удери в двенадцать ночи из дома! Сможешь? Она опять кивнула. Без лишних вопросов. – Удеру. Бабка после ликера будет спать без продыха. – Я за тобой приду. И покажу такое… Она заулыбалась, доверчиво так… Вечером я пошел на риск. Сделал вид, что улегся спать, а сам соорудил из одежды чучело под одеялом и слинял из комнаты через балкон. Мама уже уснула, и я надеялся, что крепко… Сойка в старой безрукавке поверх своей «чунги-чанги» ждала меня у своего крыльца. Я взял ее за горячую ладошку и повел темными переулками. Она ни о чем не спрашивала. На песке у Мельничного болота я сказал в сумрак: – Чуки, сделайте огоньки… Быстро стали зажигаться маленькие костры. А Сойка дышала у моего плеча. – Ты не бойся, Сойка. Сейчас я отойду, и появится самолет. Сразу лезь в кабину. Только ничего там не трогай… Мы полетим. Хочешь? – Ага… – выдохнула она. – Хочу… А эти, которые у костров… они не кусаются? – Что ты! Они добрые… Ну, готовься! Я отбежал на двадцать шагов и стал самолетом. Не знаю, удивлялась ли Сойка, но подошла сразу. Ловко забралась в кабину. – Рома, а ты где? – Я… тут, рядом. Все, что вокруг – это я и есть. Поняла? – Да… наверно… А мы не упадем? – Никогда в жизни! Нащупай ремни, застегни пряжки на груди… Готово? – Да. – Держись!.. Сойка была молодец! Даже когда я хвастался (пожалуй, чересчур) и закладывал крутые виражи, она ойкала, но ни разу не сказала «не надо». Тихонько смеялась. Я полетал среди освещенных луной облачных столбов. Потом пролетал над Заоблачным городом. Попасть в Город можно было только пешим путем, но полюбоваться им с высоты – это пожалуйста. В Городе были светлые сумерки, в бухте отражался закат. На кораблях и улицах уже светились огоньки. Мне показалось даже, что я слышу музыку. На башнях горели разноцветные звезды. – Как красиво, – вздохнула Сойка. – Мы там обязательно побываем. Туда ведет дощатый тротуар… Я сел на Туманных лугах, превратился в обычного Ромку и опять взял Сойку за руку. И мы долго гуляли по пояс в искрящемся тумане, заглядывали в провалы (тогда Сойка крепко сжимала мои пальцы). Один раз на краю широкого провала она шепотом спросила: – А там внизу что? Чьи огоньки? – Не знаю. Наверно, деревня какая-то. – А вдруг Дорожкино? – Что? – Ну, Дорожкино. Где мама и папа… Вот оно как! Даже во время этой сказки она не забывала свою печаль… А может, как раз потому и вспомнила, что увидела огоньки? И сразу понял я, о чем она скажет дальше. Что ей Заоблачный город! Что ей Туманные луга! – Рома. Ты можешь увезти меня в Дорожкино?.. Рома, ты почему молчишь? – Подожди, Сойка. Я думаю… Это ведь не так просто. Это было совсем непросто. Нет, с пути я, пожалуй, не сбился бы. Надо лететь на запад, над железной дорогой. Линию можно видеть по цепочкам светящихся вагонных окон – поезда то и дело бегут по рельсам. Но до города Самойловка, рядом с которым деревня Дорожкино, около тысячи километров! А у меня скорость – около двухсот в час, я ведь не турбовинтовой лайнер. Когда вернусь, будет ясный день. И мамина паника! И упреки, и допросы! Но… можно и по-другому! Уйти на самую большую высоту (на сказочную!) через несколько Пространств и оттуда представить землю географической картой. И взглядом приблизить к себе тот район, где лежит деревня Дорожкино. – Сойка! А как мы там сядем в темноте-то? – Ой… не знаю. Там бугры. – Вот видишь… И тогда только я узнал, какая Сойка храбрая. Внешне тихая, стеснительная, но отчаянная в душе! – Рома… а в самолете есть парашют? – Что ты! Откуда… Но тут я врал. Я чувствовал, что мне вовсе не сложно превратиться в самолет, в котором приготовлен парашютный ранец. Ведь парашюты входят в комплект самолетного снаряжения. – Сойка, ты же не умеешь… – Я умею… немножко. Мы с мальчишками в прошлом году прыгали с сарая. С зонтиком. Главное – ноги поджать правильно… – Глупая… Парашют – не зонтик. Надо уметь раскрывать его. – Не надо! Парашют сам раскрывается, если прицепить веревку к самолету. Я видела в кино… – И ты не боишься? – Боюсь… Но я хочу к маме и папе… – И она то ли всхлипнула, то ли носом шмыгнула, стоя на коленях у края провала. Я больше не спорил. Если бы я целый год не видел маму, я бы тоже прыгнул хоть откуда. Хоть вниз головой без парашюта… – Ладно, отойди от этой ямы… И опять я превратился в самолет. И правда – новенький, туго уложенный в ранец парашют оказался на сиденье. – Сойка, сбрось его из кабины! Она поднатужилась и сбросила тяжелый ранец прямо в туман. – Не потеряй… – И я снова сделался мальчишкой. Надел парашют Сойке на спину (она, бедная, даже присела). Стал подгонять брезентовые широкие лямки, защелкивать пряжки. Хорошо, что Сойка в своей «чунге-чанге», а не в платье, так удобнее… – Смотри! Видишь, на этой веревке колечко с зажимом, карабин называется. В кабине пристегнешь его к скобке на борту, есть такая рядом с дверцей. Обязательно! Поняла? – Поняла… – Ох, Сойка… – Не бойся, Рома. Я хорошо пристегну… – Да не в этом дело, – сказал я грустно и честно. – Жалко, что расстаемся. Скучно без тебя будет. Она вскинула глаза: – Правда?.. Но ты же сможешь прилетать, когда захочешь. – Ладно! Буду прилетать! – И я поскорее снова стал бипланом «L-5». – Сойка, ты села? Пристегнула карабин? – Да… – Как следует пристегнула? Проверь! – Я проверила. Не бойся. Господи, это она мне говорит «не бойся». А прыгать-то кому? Не мне же… Я взлетел. И представил громадный треугольник. Нижняя сторона его – рельсовая линия внизу. Длиною в тыщу километров. А по другой стороне треугольника я полетел круто вверх. Здесь, среди лунных Безлюдных пространств, я был хозяин и мог развить любую скорость. Как во сне, как в сказке. Мог сжать расстояние! И вот нервами я ощутил, что достиг нужной точки. Глянул вниз. Там – лишь освещенная фосфорической луной облачная пелена. Однако я вообразил, что сквозь нее вижу карту – с пунктиром рельсового пути, с кружком и мелкими буквами «Самойловск». А рядом кружок поменьше – «Дорожкино». И с вершины своего треугольника стремительно пошел вниз. Сойка тихо пискнула. – Терпи, – сказал я с напускной сердитостью. И пробил облака. Ночная земля раскинулась внизу – темная и косматая. Несколько огоньков мерцали там заброшенно, сиротливо. Да бежали крошечные желтые квадратики – окна вагонов. И все же сплошного мрака в воздухе не было. Над зубчатым лесом вставала луна. Не та яркая и круглая, что над Туманными лугами, а обычная, «земная». Тусклая розоватая половинка. – Сойка, а как мы тут что-то разыщем? – Ничего и не надо искать! – откликнулась она радостно. – Вон река блестит, изгиб! Деревня – дальше, а наш дом у самого этого изгиба, у берега. Он хоть и сгоревший, но все равно видно… А вон огонек, это на нашем ветряке! В самом деле, луна высветила реку, хотя и неясно. Увидел я и черные горбатые крыши хутора и горевшую над ними лампочку. – Сойка, ты готова? – Да… Ой… Уже сейчас? – Подожди… – Я повел самолет в сторону и вверх. – Куда ты? – Потому что ветер. Снесет тебя в реку. – Я умею плавать. – Этого еще не хватало… Я ушел подальше от излучины и набрал высоту: чтобы для парашюта был запас. Если увижу, что не раскрылся, подхвачу Сойку на лету, как меня подхватил когда-то Серёжка. – Сойка, если зацепишься за деревья, не дергайся. Виси и ори, пока не снимут… А если сядешь нормально, мигни три раза сигнальным фонариком, он на левой лямке. Видишь кнопку? – Вижу… Ты не бойся, я нормально… – Ой, а что ты дома-то скажешь? Откуда взялась? – Скажу, что знакомый летчик привез. Это ведь правда. А бабушке дадим телеграмму, в Дорожкине есть почта… – Сойка… – Что, Рома? – Ох, да ничего уже… Переваливайся через борт и пошла… – До свиданья, Рома… – И она не задержалась ни на секунду. Я же говорил: тихая, но отчаянная. Меня слегка подкинуло – хоть и небольшая, но потеря веса. И тут же сильно дернулась бортовая скоба. И – ничего не видать… Я заложил вираж. За мной трепетал фал с вытяжным чехлом. А Сойка? Господи, где она? Но вот расползлось внизу, отрезало неясную луну круглое светло-серое пятно. Купол! Я догнал его, стал облетать по спирали. Может, Сойка что-то кричала мне, но за шумом своего мотора услышать я не мог. Выключил на миг, но воздух все равно свистел очень сильно. Я метался вокруг парашюта, пока не понял: деревья и крыши уже рядом. Взмыл. Пятно замерло недалеко от лампочки ветряка, потеряло круглую форму. Села? Ну, как она там? Живая? И наконец рядом с обмякшим куполом трижды мелькнула электрическая искра. |
||
|