"Бриллиантовое бикини" - читать интересную книгу автора (Вильямс Чарльз)

Глава 6

Мы вернулись к машине. Шериф отворил дверцу и занес ногу над ступенькой.

— Знаешь, наперед будь умней, Сагамор Нунан, — посоветовал он. — Отольются кошке мышкины слезки, рано или поздно, но отольются. Он где-то здесь, рядом, и уж я его отыщу. И тогда тебе будет не до смеха.

— Да никак ты что-то потерял, шериф? — спросил дядя Сагамор. — Так надо было мне сказать. Уж мы с Сэмом завсегда поможем, только намекни. И не бойся, мы не проболтаемся, что твои парни начали прикладываться к кротоновому маслу. На нас можно положиться.

Шериф выругался сквозь зубы и зашвырнулся в автомобиль, с треском захлопнув за собой дверь. Машина рванула с места, развернулась на полном ходу и понеслась вверх по склону. Похоже, этот шериф и его подручные все время куда-то спешили — неудивительно, что они так часто давили поросят у мистера Джимерсона.

Я все дивился про себя, зачем это дяде Сагамору вздумалось покупать этакую уйму сахара, но спрашивать опять побоялся, все равно ведь не скажет. Спрошу лучше потом папу, вдруг он знает. Только уж явно дядя не о нас с папой заботился, как он шерифу объяснил, — ведь до сегодняшнего утра он и знать не знал о нашем приезде.

Дядя Сагамор глянул в ту сторону, где на опушке еще виднелся прицеп доктора Северанса. Тут папа спохватился, что так увлекся дядиной беседой с этим раскипятившимся шерифом, что напрочь позабыл рассказать ему наши новости.

— Так-так… Сто двадцать долларов в месяц, говоришь? — переспросил дядя Сагамор, выслушав папу, и попытался плевком сбить кузнечика в добрых десяти футах от него, но промахнулся на пару дюймов. — А у нее анемия?

— Именно, — подтвердил папа. — Ей надо есть овощи.

— Подумать только, какие дела творятся на свете! — говорит дядя. — Такая молоденькая девушка, и на тебе.

— Кстати, а у нас овощи-то есть? — поинтересовался папа.

— Хмм, — задумчиво протянул дядя. — Думаю, в огороде еще осталась репа, которую посадила Бесси. Если, конечно, свиньи ее всю не повырыли.

— Тогда она должна быть первый сорт, — обрадовался папа.

— Как пораскинешь мозгами: ну кто и когда видел свинью с анемией?

Мы направились вверх по холму к трейлеру. Дело уже близилось к вечеру, тени деревьев начали удлиняться и накрыли озеро.

Доктор Северанс успел тем временем отцепить автомобиль от фургона и натянуть над дверью полосатый тент, как будто над верандой. Под ним стояла пара полосатых раскладных кресел и столик. Переносное радио на столе играло музыку. Словом, очень даже уютно.

Как раз когда мы подходили, из двери показался доктор Северанс.

— Привет, — бросил он папе, а папа представил ему дядю Сагамора. Доктор все еще оставался в том же двубортном пиджаке, но галстук свой снял, а в руке он держал стакан со льдом и каким-то питьем. — Как вы насчет выпивки? — осведомился он.

— Ну, если вас не затруднит, — вежливо отозвался дядя.

Доктор скрылся в фургоне, а мы присели в тенечке. Слышно было, как он там позвякивает льдом и стаканами. И тут на пороге появилась мисс Харрингтон.

— Бог ты мой! — только и вымолвил дядя Сагамор. Ну точь-в-точь как папа давеча.

Она переоделась, но новый ее костюмчик был совершенно такой же, как прежний, только что не белый, а полосатый, как леденец на палочке. На ногах у нее были золотистые босоножки из тонких ремешков, а ногти ног тоже были выкрашены в золотой цвет. На запястье у нее болтался тяжелый браслет, а на лодыжке — тоненькая золотая цепочка. Потряхивая кусочками льда в стакане, она прислонилась к двери и смерила взором дядю Сагамора.

— С ним что-то не в порядке? — спросила она папу.

— Ох, — сказал папа. — Это мой брат Сагамор.

— Да уж, я и сама могла бы догадаться, — ответила она. — Есть у него во взгляде что-то этакое, если вы меня понимаете.

Дядя Сагамор ничего не говорил. Глядел на нее, словно его молнией ударило.

Мисс Харрингтон щелкнула пальцами у него перед носом.

— Очнись, папочка, — окликнула она, оторвалась от стены, уселась в одно из кресел и закинула ногу на ногу. — Боже, вот уж точно, назад в джунгли, — состроила она недовольную гримаску.

— Зато отличный климат, — вставил папа. — Лучшее место в мире для страдающих анемией.

— Хоть это утешает, — хмыкнула мисс Харрингтон, смахнула с ноги комара и снова покосилась на дядю Сагамора. — Если тебя что-то гложет, Зеб, так не мешкай, спроси, да и дело с концом.

— Силы небесные, — говорит дядя Сагамор папе. — По-моему, я впервые сталкиваюсь с таким тяжелым случаем анемии. Как ты думаешь, Бесси бы не отказалась тоже подхватить ее, а?

— Думаю, нет, — покачал головой папа. — Она, верно, уже вышла из того возраста, когда есть опасность так расхвораться.

Тут вышел доктор Северанс с двумя стаканами. Он протянул их папе с дядей Сагамором, а сам сел во второе кресло.

— Ну, за выздоровление мисс Харрингтон, — провозгласил он, и они дружно подняли стаканы и выпили.

Дядя Сагамор заглянул в стакан и шепнул папе:

— Сдается, он подбавил сюда воды. Он прямо пальцами выловил лед из стакана и потихоньку выкинул его.

Доктор Северанс покрутил настройку радио.

— Все пытаюсь поймать Новый Орлеан, — пояснил он. — Мисс Харрингтон скучает по дому, и ей было бы приятно услышать знакомый голос. Такой юной девушке тяжело быть вырванной из привычного круга семьи и круговерти развлечений большого города из-за болезни.

Музыка внезапно оборвалась. Доктор нащупал новую волну, где вещал какой-то мужской голос:

"А теперь местные новости. Полиция сообщает, что никаких «новых сведений по делу о сенсационном убийстве Винсента (Тигра) Лилли, потрясшем город неделю назад, пока не поступало. Лучшие полицейские умы по-прежнему пребывают в…»

Доктор повернул ручку дальше и снова заиграла музыка.

— Зато здесь ей будет просто замечательно, — продолжал он. — Именно такое место я и надеялся найти. Тут она получит покой, столь необходимый в ее состоянии. Вы, джентльмены, вероятно, и представить себе не можете, в каком опасном для жизни темпе приходится вращаться в светском обществе молодой девушке из хорошей семьи вроде мисс Харрингтон. Вечеринки, балы, приемы, благотворительные распродажи — ни минутки свободной. Скажу я вам, в сравнении с этим получить высшее медицинское образование — сущий пустяк.

Мисс Харрингтон кивнула:

— Верно, гиблое это дело, Макдуф.

— Что касается анемии, которая час за часом подтачивает ее силы, — вздохнул доктор Северяне, — то она поистине убивает ее.

Мисс Харрингтон допила свою порцию, поставила стакан на стол, встала и направилась к другой стороне трейлера, откуда можно было любоваться озером.

На ходу она вся как-то изгибалась и покачивалась, а папа и дядя Сагамор так беспокойно и напряженно смотрели на нее, словно боялись, что она вот-вот упадет.

Доктор Северанс разливался соловьем о том, как тяжело приходится дебютантке, что бы там это слово ни значило, а мисс Харрингтон стояла и глядела на озеро. Видно было, что она и впрямь очень скучает по дому и ей очень одиноко. Мне она нравилась, потому что, понимаете ли, она была такая славная и совсем не стремилась захапать тебя и выставить на посмешище, как те благотворительные дамы. Мне стало жалко ее, и я очень хотел, чтобы она избавилась от этой анемии, из-за которой ей пришлось уехать из дома и есть овощи.

Тут радио заиграло новый мотивчик, такой развеселый, ноги сами в пляс просились. Мисс Харрингтон по-прежнему смотрела на озеро, но я сразу заметил, что она прислушивается к радио: она начала переступать с ноги на ногу в такт музыке и слегка покачиваться. Вот уж было на что поглядеть.

Доктор Северанс так заговорился, что не видел ничего вокруг, но папа с дядей Сагамором уставились на нее во все глаза. Она повернулась к нам, словно бы танцуя на одном месте, но, казалось, нас даже не замечала. Взгляд у нее стал такой отрешенный-отрешенный, и она мурлыкала себе под нос мотив этой песенки. А потом снова отвернулась, и чтоб мне провалиться на самом этом месте, если она не потянулась рукой за спину и не расстегнула застежку той забавной штучки вокруг груди.

Штучка едва не упала, но мисс Харрингтон успела ловко поймать ее за кончик и принялась помахивать ей, словно лентой, а сама покачивалась под музыку взад-вперед. Она так и стояла спиной к нам, но было отлично видно, что на ней ничегошеньки не осталось, кроме крошечных полосатых штанишек. А потом она повернулась к нам, но в ту же секунду рукой прижала кофточку обратно к груди, где ей и полагалось быть. Она улыбалась какой-то сонной, мечтательной улыбкой и подпевала музыке.

Голос у нее оказался — просто заслушаешься. Короче, папа и дядя Сагамор смотрели на нее как зачарованные — так здорово она танцевала. Они сидели на корточках, вытаращив глаза и все дальше вытягивая шеи, так что едва не попадали, а питье из стаканов расплескали на землю. Мисс Харрингтон снова отвернулась и стянула с себя кофточку, словно ленту, размахивая ей, будто дирижировала оркестром.

Папа опустил стакан наземь и хотел уже было захлопать в ладоши, как вдруг покосился на доктора Северанса и передумал. Но доктор и без того уже заметил, как странно они смотрят. Он обернулся и увидел танец мисс Харрингтон.

Он так подпрыгнул на месте, что чуть из кресла не вывалился, опрокинул стакан, а глаза его стали просто ледяными.

— Чу-Чу! Ох… Памела! — завопил он, громко хлопнув в ладоши.

Она вздрогнула и огляделась, словно только теперь вспомнила, где находится.

— Ой! — вскрикнула она, поспешно натягивая кофточку. — И зачем только они это заиграли!

Доктор Северанс свирепо смотрел на нее. Она вернулась к столу, взяла свой бокал и юркнула в трейлер за новой порцией.

Стоило ей скрыться за дверью, как доктор Северанс многозначительно посмотрел на папу и дядю Сагамора, вздохнул и печально покачал головой.

— Вот оно, джентльмены, — сказал он. — Вот что делает с людьми нервное расстройство. Некоторые говорят, что это не так уж и серьезно, но вы же сами своими собственными глазами видели. Стоило ей на мгновение слишком глубоко задуматься — и все, она потерялась, все забыла, и в памяти у нее всплыли картины далекого детства. А ведь все девочки ее круга непременно посещают уроки бальных танцев.

Он снова покачал головой.

— Да, плохи дела, — согласился папа. — Просто кошмар. Но мне думается, она проявила изрядное мастерство. Из нее могла бы получиться отличная танцовщица.

— Несомненный талант, — поддакнул дядя Сагамор.

Мисс Харрингтон вышла из фургона, неся два стакана. Она подошла ко мне и улыбнулась:

— Как тебя звать, дружок?

— Билли, мэм, — говорю я.

— Ну, Билли, кажется, они так увлеклись своим питьем, что тебя совсем позабросили, так что я принесла тебе кока-колы. — Она протянула мне стакан и предложила:

— А почему бы нам с тобой не прогуляться к озеру и не проверить, как там водичка?

— Разумеется, купаться там просто здорово, — подхватил папа. — Собственно говоря, Билли, я как раз думал, что мне, может, удастся выкроить от работы минутку-другую и поучить тебя плавать.

— Идем, малыш, — говорит мисс Харрингтон. — Плавать я умею, а уж учить и подавно.

Она ненадолго скрылась в домике и вышла с сумочкой через плечо. Мы с ней допили колу и побрели между деревьев к озеру.

Папа с дядей Сагамором вроде как дернулись за нами вслед, словно не прочь были присоединиться, но доктор Северанс только головой покачал:

— Не стоит, ребята. Давайте лучше посидим и поболтаем.

Мы вышли из леса как раз неподалеку от места, где дядя Финли возился со своим ковчегом. Мисс Харрингтон остановилась и с ужасом следила, как он там себе молотит на лесах.

— Что это, во имя всего святого? — спросила она.

Я рассказал ей про дядю Финли и Видение и про то, что он считает, как они решили, что все грешники потопнут.

— Да тут, я смотрю, один другого краше, — пробормотала она.

Мы пошли мимо, а дядя Финли вдруг обернулся со своим молотком в руках и как раз нас заметил. Сперва он не обратил никакого внимания, совсем как тогда на нас с папой, но потом внезапно подскочил на месте, снова обернулся и вытаращился на мисс Харрингтон, словно в первый раз плохо ее разглядел.

— Иезавель! — заорал он, отмахиваясь от нее молотком.

Мисс Харрингтон остановилась и посмотрела сперва на него, а потом на меня:

— Какая муха его укусила?

Дядя Финли припустил по лесам в нашу сторону, так сворачивая шею на мисс Харрингтон, что я испугался: того и гляди, кубарем покатится.

— Обнаженная Иезавель! — яростно голосил он, указывая на нее молотком. — Рыщущая окрест и выставляющая напоказ ноги, дабы ввести во грех.

— Ой, да вали ты обратно на свой фруктовый кекс, — отвернулась от него мисс Харрингтон.

— Он вас все равно не услышит, — предупредил я. — Он глух как сыч.

Мы отправились дальше. Дядя Финли продолжал бежать за нами по лесам, воззрившись на ноги мисс Харрингтон, с истошными криками “Иезавель!”. Он даже не заметил, когда леса кончились, и шагнул прямо в пустоту.

На его счастье, он выронил-таки молоток и умудрился схватиться за край ковчега, а то бы навернулся футов этак с шести и, верно, здорово бы расшибся. Когда мы уходили, он все еще висел на ковчеге, прижимаясь лицом к доскам, голося про грешную бесстыжую Иезавель, но так и норовя повернуть голову, чтоб еще раз взглянуть на ее ноги.

Мы спустились к самому озеру, где был небольшой песчаный пляж. Деревья там расступались, а у самого берега вроде бы было мелко. Чуть дальше лес снова подступал к самой воде, а еще примерно через фарлонг озеро загибалось влево, и того берега уже не было видно. В спокойной, неподвижной воде отражались деревья, и вообще там оказалось расчудесно.

Мисс Харрингтон поглядела по сторонам и обернулась на дядю Финли с его ковчегом и на дом дяди Сагамора.

— Если мы хотим искупаться, — сказала она, — надо уйти подальше от этого чокнутого.

— А у вас есть купальный костюм? — спросил я.

— Ну.., в общем, да, — кивнула она.

— Тогда почему бы вам за ним не сходить? — предложил я. — А потом мы могли бы пройти вон туда и поплавать.

— О, я захватила его с собой. Он у меня в сумочке.

Мы пошли лесом вдоль берега и скоро добрались до места, где озеро делало поворот. Стоило нам спуститься к воде сразу за поворотом, как нас уже нельзя было заметить из дома или откуда еще. Там было даже лучше, чем на первом пляже. Озеро достигало примерно пятьдесят футов в ширину, а тени деревьев вытянулись почти во всю гладь воды, потому что солнце уже начинало садиться. Кругом стояла безмятежная тишина.

— А вам не кажется, что у берега слишком глубоко? — спросил я на всякий случай. — А то я не умею плавать.

— Да нет, — говорит она. — Думаю, тут можно хоть все озеро вброд перейти. И я тебе помогу. Ты только подожди, мне переодеться надо.

Она удалилась в какие-то кусты и папоротники, что росли по берегу, а я стянул шорты и принялся ждать. Место для купания было просто наилучшим, и мне страсть как не терпелось начать учиться плавать. Папа давно собирался меня научить, да только вот в окрестностях городов, где проводятся скачки, никогда ни одной приличной лужи не сыщешь.

Вскорости мисс Харрингтон вышла из кустов. Первое, что пришло мне в голову: доктор Севе-ране не соврал, расписывая, из какой она богатой семьи. Ее купальник был сделан из бриллиантов.

Само собой, не такой уж он был и большой, всего лишь тонкий шнурочек вокруг талии и треугольничек спереди, но зато сплошь из всамделишных бриллиантов. Мне даже подумалось, а удобно ли ей его носить.

А потом я заметил виноградную лозу с голубыми листочками — ту самую, из-за которой потом поднялся весь этот сыр-бор в газетах. Она вилась вокруг правой груди мисс Харрингтон и заканчивалась крошечным розовым бутончиком в самом центре. Просто чудо, до чего премило.

Внезапно она так и замерла на месте — заметила, как я на нее таращусь. Глаза ее сузились.

— Эй, — спрашивает она. — Что с тобой стряслось? Ты лилипут, что ли? Да сколько тебе лет?

— Семь, — отвечаю я.

— Боже праведный, ну и семейка! — говорит она. — Ему еще и восьми нет, а…

Тут она посмотрела вниз, поняла, что я уставился на лозу, и давай хохотать.

— Ох, — еле выговорила она. — А я уже начала было тревожиться.

— Так здорово, — говорю я. — Мне бы тоже такую хотелось.

— Ну, я бы не прочь, чтобы тебе досталась именно эта, — отозвалась она.

— Почему?

— Понимаешь, — она развела руками. — Когда я была маленькой, я росла слишком быстро. Место, где ее вытатуировать, появилось у меня значительно раньше, чем здравый смысл, чтобы понять, что этого делать не следует.

Я не очень-то понял, о чем она толкует, но и не важно. Я подумал, что у каждой женщины есть такая лоза и что это очень здорово. Мы медленно спустились к воде посмотреть, глубоко ли. Мисс Харрингтон подколола волосы наверх, чтобы не замочить их, потому что у нее не было купальной шапочки.

Сперва она переплыла через озеро и обратно, а я смотрел, как двигать руками и ногами. А потом она встала по пояс в воде и удерживала меня на поверхности, пока я тренировался.

Мало-помалу у меня стало получаться, и, когда она отпустила меня, я смог сам проплыть фута два, а то и три.

— Главное, это не бояться воды, — поучала она. — Она тебе вреда не сделает, и драться с ней вовсе незачем.

Потом она снова сплавала на тот берег и обратно, просто для развлечения, и мы вылезли из воды — под деревьями уже сгущались сумерки. Кончики волос у нее все-таки намокли, так что мы присели на поваленное бревно подождать, пока они высохнут, и мисс Харрингтон достала из сумочки сигарету. Черные, как чернила, да еще и влажные волосы так красиво спадали ей на шею и плечи, просто заглядение.

— Ты хорошая, — говорю я. — И плавать меня учишь, и вообще. Давай каждый день так, а?

— Конечно, — согласилась она. — Почему бы нет? Думаю, будет весело.

— Надеюсь, тебе здесь понравится, — сказал я. — Во всяком случае, тебе должно быть тут спокойно, после Нового-то Орлеана. Там, наверное, страшно утомительно.

— Ну, — усмехнулась она, — не без этого.