"Война гармонии" - читать интересную книгу автора (Модезитт Лиланд Экстон)

36

Откинувшись назад и предоставив прохладному вечернему ветерку обдувать его лицо, Джастин прислушивался к тому, как на противоположном конце веранды Клерв терзал исцарапанную гитару и распевал старинную песню:

...На побережье восточном, где пены белые клочья, Прислушайся к песне ветра, к земле опустив очи, Солнечный свет ясный любит ветер восточный, А западному милее тьма и прохлада ночи. А северный ветер студеный веет один где-то, А я, тобою плененный, дневного боюсь света. Сердце мое похищено тобою в ночи ненастной, И огни, тобою зажженные, дольше солнца не гаснут...

Молодой инженер знал, что эта песня родилась еще во времена Основателей. Он старался не смотреть в ту сторону, где на ступенях, тихонько переговариваясь, сидели Гуннар с Крителлой. И разговора их не слушать, хотя с такого расстояния ему ничего не стоило бы донести до себя их слова на ветерке, чуть подправленном чувствами.

— Эй, менестрель! А как насчет чего-нибудь повеселее?

Услышав эту просьбу, Клерв устроился поудобнее, сменил тональность и завел совершенно иную песню:

...Менестрель с дырявой котомкою, За любовью шагающий вечною, Что в котомке твоей — птицы певчие Или музыки золото звонкое?..

— Вот это совсем другое дело! А не знаешь ли ты баллад о Белых дьяволах? Или о каких-нибудь легендарных хранителях Предания?

Джастин усмехнулся, узнав добродушный басок Квентила.

— Белые дьяволы и без того у нас под боком, — буркнула Бирол. — Что же до этого пресловутого Предания, то знаешь ли...

— Знаю, — не дослушал ее Квентил. — Не будь этого Предания, мне, наверное, не пришлось бы махать здесь молотом, делая ракеты для тирана.

— Кстати о ракетах. Было бы совсем неплохо, окажись их у нас побольше, — прозвучал, перекрывая треньканье Клерва, холодный голос Фирбека.

Джастин обернулся, удивляясь тому, как здоровенный моряк ухитрился подняться на террасу совсем неслышно. Он все пытался понять, что же в словах Фирбека ощутилось им как... НЕПРАВИЛЬНОЕ.

— Мы и так не отходим от горнов далеко заполночь. Нам больше не нужны несчастные случаи, — голос Алтары был так же холоден, как голос Фирбека.

— По-моему, музыка куда лучше пустопорожних споров, — встрял в разговор Кастин. — Почему бы нам просто не посидеть и не послушать? Дайте бедному старому повару, день-деньской торчащему на кухне, где, к слову, будет пожарче, чем у ваших горнов, послушать, как поет да играет этот парнишка!

— Да пожалуйста... — отозвался Фирбек, неторопливо спустился по ступеням, пересек темный двор, едва не наткнувшись в темноте на изгородь, и зашагал к казармам своих моряков.

— Вечно он все испортит...

— Давай-ка еще песню, парень! — скомандовал Кастин. Пальцы Клерва пробежали по струнам, и его звонкий голос заставил остальных умолкнуть:

Мой любимый в печали от причала отчалил, Помахал мне рукой и унес мой покой, Но изменчиво море, и увы, мне на горе, Сам такой же, как море, изменил милый мой. Как любовь расцветает, как росою сверкает Поутру распустившийся нежный бутон! Но роса высыхает, яркий блеск исчезает И тускнеет и вянет он...

— Ох уж эта мне молодежь, — пробормотал Кастин, нежно обнимая Нику за талию, — все они почему-то вздыхают о недолговечности любви. И кто им сказал, будто она недолговечна?

Целительница не шевельнулась, словно и не заметила движения мужа, однако Джастин даже в темноте уловил тронувшую ее губы улыбку.

— Повтори эту, любовную. А потом спой что-нибудь еще.

— А что именно?

— Да что угодно.

Пальцы Клерва вновь коснулись струн. Квентил ускользнул в темноту, а следом за ним и Алтара.

Для любимой готов я сложить из цветов Ложе дивного аромата, А прикажет — и я, в честь и славу ея, В прах разрушу Башни Заката...

Когда отзвучали последние серебряные ноты, Кастин и Ника поднялись. Следом за ними встали и Бирол с Джиррл.

— Клерв хорошо поет, — промолвила Крителла, поднимаясь на ноги и потягиваясь. — Будь моя воля, до утра бы слушала, да только я устала, а с утра мне предстоит осматривать дочерей тирана. Уже в который раз, — добавила целительница насмешливым тоном.

— Издержки репутации хорошей целительницы, — рассмеялся Гуннар, уже взявшись за перила лестницы.

— Чудный выдался вечерок, — промолвил Джастин, шагнув к Крителле.

— Доброй ночи Гуннар... Джастин, — с этими словами молодая целительница обошла инженера и, провожаемая его взглядом, проскользнула внутрь. В это время сзади подошел Клерв.

— Спасибо тебе. Ты хорошо поешь, — промолвил, обернувшись, Джастин.

— Спасибо на добром слове, мастер Джастин.

Клерв спустился по лестнице и направился к тому концу здания, где находились каморки, отведенные инженерам. Гуннар и Джастин остались на террасе вдвоем.

— Таких славных вечеров больше не будет, — печально заметил Гуннар, бросив взгляд на юг. — Белые пробились с боями через Отроги и вышли к верхней речной долине.

— Это сообщение от тирана?

— А ты сам не видишь, как сюда стекаются войска? И валом валят беженцы.

— Ты говоришь так, будто тиран поставила на Сарронну все. Но кроме города у нее есть целая страна. Тьма, да отсюда до Рильярта семь дней пути.

Гуннар пожал плечами:

— Их вера в Предание уже не столь крепка, как в былые времена. И они страшатся ужасов, творимых Белыми. Если падет Сарронна, падет и Сарроннин.

Прозвучавшая в голосе брата холодная уверенность заставила Джастина поежиться.

«Если падет Сарронна, падет и Сарроннин». Эти слова еще долго звучали в голове Джастина, заставляя ворочаться на тюфяке и не давая заснуть. Лишь под утро он забылся в беспокойном сне.