XXVI

За ночь чердак проморозило насквозь, дыхание замерзало в воздухе, а снаружи бушевало ненастье. В желудке у меня шумно бурчало. Приоткрыв один глаз, я покосился туда, где спал на своем плаще Серый маг, и тут же сел, да так резко, что едва не приложился макушкой к стропилам. Джастин исчез. И даже солома была раскидана так, словно там никто и не ночевал.

Неохотно выбравшись из-под плаща, я, переступая с ноги на ногу, отряхнул сено со штанов и туники, вытряхнул несколько соломинок из сапог и, морщась, обулся.

Добравшись до открытого чердачного люка, я выглянул вниз. Гэрлок и Роузфут дружно жевали.

Но куда же подевался Джастин? Пошел в гостиницу? Может, ему приспичило поколдовать спозаранку… а может, все дело в простой телесной потребности? О которой, кстати, нехудо бы позаботиться и мне.

Но после проделанного Антонином и услышанного от Джастина возвращаться в трактир как-то не хотелось. А в торбе у меня – ни крошки съестного. Во Фритауне я не зашел на рынок, поскольку торопился покинуть город; из Хрисбарга пришлось уносить ноги… Оставалось одно – поискать в этом грязном захолустье хоть самую завалящую лавку. Прикупить снеди, одеял и всего, что нужно в дороге.

Покачав головой, я по примеру Джастина разровнял свое соломенное ложе, отряхнул плащ и подхватил торбу да посох, чтобы спуститься в конюшню.

Как раз в этот момент дверь конюшни со стуком отворилась и тут же закрылась снова. Я отпрянул, боясь быть замеченным.

– Доброе утро, – послышался голос Джастина, и его голова просунулась в чердачный люк. – Ну-ка помоги, а то мне с этим добром сюда не влезть.

«Этим добром» оказались две испускающие пар кружки с ароматным сидром и большое покрытое тканью блюдо, над которым тоже поднимался парок.

– Мне подумалось, что перед уходом нам не помешает перекусить.

Усевшись и скрестив ноги он поднял одну из кружек и откинул ткань, под которой обнаружились четыре большие лепешки с отрубями и одно битое яблоко.

– Знаешь, мой юный друг, – промолвил Джастин, держа в руке лепешку, – по-моему, мне не помешало бы узнать твое имя или по крайней мере то, как ты сам желаешь назваться.

– Прошу прощения, – пробормотал я с набитым ртом, стараясь не уронить ни крошки. Лепешки с отрубями не относились к моим любимым лакомствам, но сейчас мой желудок принимал их с радостью. – Меня зовут Леррис. А тебя, как я понял, – Джастин.

Он кивнул:

– Да, известный также как Серый маг, или как распоследний болван, или под другими, еще менее лестными именами… Яблоко-то бери, для тебя принес.

Я тотчас сгрыз яблоко вместе с семечками.

– Антонина просили оказать помощь новому герцогу Фритауна…

– А… он что, сам тебе сказал? И потом, куда же подевался старый?

– Какая разница? Говорить он мне, разумеется, ничего не говорил. Обмолвился одному из своих охранников, тот проболтался Фиделии, а та – кому-то еще…

Покончив со второй лепешкой, маг запил ее хорошим глотком сидра.

– По-моему, старый герцог делал все возможное, чтобы возбудить недовольство, – заметил я, гордясь новоприобретенными знаниями.

– Особенно недовольство Отшельничьего, – сухо указал Джастин, стряхивая с плаща крошки.

– А чем чревато такое недовольство? – удивился я.

– Да ничем особенным – кроме нескончаемых проливных дождей, губящих урожай на корню, а также всяческих препон, сводящих на нет торговлю через Фритаун. Ничем особенным – кроме публичного убийства неизвестной женщиной герцогского бойца и, предположительно, использования той же особы для убийства герцога в его собственном замке.

Я покачал головой:

– Все это кажется не правдоподобным.

– Не в большей степени, чем возможность для необученного Черного посоха скрыться от герцогской стражи, остаться целым и невредимым, проехав по мертвым землям, и даже избегнуть внимания сильнейшего Белого мага во всем Кандаре.

Произнесенные самым будничным тоном, его слова повергли меня в дрожь.

– Что же мне делать дальше? – спросил я. – Могу ли я хоть где-то разжиться самым необходимым: едой, одеялами, непромокаемой одеждой?

Джастин театрально пожал плечами:

– Ну, это совсем не трудно. Может быть, недешево – в Хаулетте все дорого – но нетрудно.

– Почему ты мне помогаешь?

– Я же сказал, что действую, исходя из своей выгоды. А она состоит в том, чтобы не помогать Антонину. Сомнение – могущественное оружие. Стоит ему узнать, что ты улизнул у него из-под носа, он столкнется со множеством сомнений, а это как раз то, что нужно. Именно сейчас, – Джастин посмотрел вниз. – Ну что ж, самое время идти. Час ранний, да и снег так валит, что в трех шагах ничего не видно.

С этими словами он спустил ноги на перегородку, а с нее соскочил в стойло рядом с Роузфут.

Я последовал его примеру, но на сей раз не так ловко: зацепился посохом о стену, уронил торбу и едва не свалился с перегородки.

Джастин молча принялся седлать Роузфут.

Я огляделся по сторонам.

– Там, – указал Серый маг на маленькую дверь, за которой находилось отхожее место. Когда я вернулся, лошадка Джастина была оседлана, а сам чародей проверял плотно набитые седельные сумы. Пока я возился с Гэрлоком, он молчал, не предлагая помощи и не выказывая неодобрения.

Проковырявшсь с седлом, попоной, подпругами да уздечкой целую вечность, я наконец вздохнул и сказал:

– Готово.

Он кивнул и открыл дверцу стойла. Я вывел Гэрлока, а Роузфут вышла сама – чародей даже не прикоснулся к поводьям. Как и на моем пони, на его лошадке был лишь недоуздок без удил.

– Добрые господа… – оборванный конюшенный мальчик отодвинул в сторону скользящую дверь. Джастин улыбнулся и бросил ему медяк. Стоявшая поблизости карета была тщательно отдраена, но еще не заложена.

– Спасибо, Серый чародей. Удачи.

– И тебе удачи, Горлинг.

Дверь со стуком закрылась. Я взобрался в седло, чувствуя себя ненамного лучше, чем когда покидал Хрисбарг.

Холодный ветер обдувал мои покрытые щетиной щеки; снег сыпал так, что холмы за Хаулеттом казались скрытыми за марлевой завесой. Однако, хотя ветер и выл всю ночь, особо высоких сугробов не намело. Конские копыта протаптывали снежный покров до замерзшей грязи, оставляя черные следы.

Над главным дымоходом «Уюта» поднималась струйка дыма. Утоптанная грязь перед главными дверями трактира указывала, что, несмотря на ранний час, многие постояльцы уже разъехались. Следы по большей части вели в сторону Хрисбарга.

Теперь, с приходом к власти нового герцога, купцы не собирались терять время. Я покачал головой.

– Будешь торговаться сам или предоставишь мне, словно ты мой ученик? – спросил Джастин, направив Роузфут поближе к Гэрлоку.

– А что я выигрываю?

– Ну, если покупать буду я, то тебя вроде как и не заметят…

– А если я, то мигом сообразят, что перед ними тот самый парень, который прокатился по мертвым землям?

– Может, и нет, но без внимания не останешься.

– Хм… Если покупать будешь ты, они запросят дороже – с великого-то мага! Но, с другой стороны, вряд ли кто-нибудь посмеет подсунуть тебе негодный товар.

– Везде найдутся свои «за» и «против», – улыбнулся Джастин. – Но в любом случае выбирать тебе.

Я пожал плечами.

– Сегодня с утра пораньше у меня как-то нет никакого настроения изображать из себя героя. Тем паче что в предстоящие дни мне еще предоставится уйма таких возможностей.

– Последнее здание справа, – сказал Джастин. Сказал, вроде бы, не понижая голоса, но у меня сложилось впечатление, что расслышать его слова мог только тот, для кого они предназначались.

Указанная им халупа, сколоченная, как и трактир «Уют», из серых досок, не имела никакой вывески, и только деревянные мостки, тянувшиеся от столба коновязи к обшарпанной двери, указывали на то, что внутри находится торговое заведение. У столба был привязан чей-то мул. Джастин соскользнул с седла, ступая по комьям замерзшей грязи, подошел к коновязи и привязал Роузфут. Я последовал его примеру.

Когда старая дверь заскрипела на несмазанных петлях, ни один из троих людей, сидевших у камина, не шелохнулся. Красные уголья в очаге едва тлели.

На четырех столах между входной дверью и камином было разложено всевозможное дорожное снаряжение лопатки, топорики, кофры со столовыми и кухонными принадлежностями, фляги, седельные сумы, одеяла и прочее. Помимо этих, по большей части бывших в употреблении вещей, на полках у левой стены имелись разных размеров свертки. Это были дорожные пайки, завернутые в ткань с непромокаемой пропиткой.

Джастин подошел к первому столу.

– Что, еще один ученик чародея? А ты, вроде бы, говорил, будто никого больше не возьмешь в обучение.

– А ты, Тюрло, кажется, говорил, будто мы с тобой больше не свидимся.

– Ладно. Что тебе нужно? – долговязый Тюрло подался вперед, но с кресла своего так и не встал.

– Хороший сундучок с кухонными принадлежностями и припасы в дорогу.

– Все разложено, выбирай сам.

Покуда я ворошил одеяла и прочие спальные принадлежности, Джастин, не особо копаясь, выбрал дорожную флягу и несколько пакетов с провизией.

– Все выбрали – буркнул торговец, поднявшись-таки с кресла и вперевалку направившись к столу.

– Тут и выбирать-то было нечего.

– Как насчет серебреника?

Джастин сокрушенно покачал головой:

– Я всего-навсего бедный странствующий маг, вынужденный брать учеников, а ты дерешь с меня втридорога, ровно с богатого купца.

Остальные двое, куда более тощие, чем Тюрло, загоготали в своих качалках.

– Надо же, совсем мальчонка, – промолвил торговец, пройдясь по мне взглядом глубоко посаженных черных глаз. – Неужто нынче и таких на колдунов учат?

– Так ведь сам знаешь, время суровое.

– Семь медяков, но это только по старой дружбе.

– А как насчет спального мешка – вот того, коричневого?

– Этого? Сделан на Отшельничьем, наименьшая цена – пять серебреников. Не промокнет нигде, разве что на дне морском.

– Не всем нравятся изделия с Отшельничьего, – заметил Джастин.

– Оно конечно, но вещи-то добротные. Тут уж не поспоришь.

– А ты-то как разжился этой вещицей?

– Кто-то из этих ребятишек – гармонизируемых, или как там по-ихнему, – продал этот спальник моему знакомому из Фенарда. Но тамошнему префекту приспичило объявить торговлю изделиями с Отшельничьего незаконной, и тот малый быстренько отвез вещицу в Джеллико, благо виконту плевать, кто чем торгует. Там я ее и купил.

– Даю серебреник.

– Да ты что? Хочешь, чтобы я торговал себе в убыток?

Кончилось тем, что Джастин выложил три серебреника, получив за это спальный мешок, вместительную флягу и пять пакетов со съестными припасами. Мне бы в жизни не выторговать столько всякой всячины за такие деньги.

– Ну, чародей, уж в следующую-то зиму ты меня точно здесь не увидишь.

– А ты больше не увидишь меня с учеником, – парировал Джастин.

Они оба рассмеялись, а потом мы вышли. Все покупки, разумеется, нес я.

Ветер снаружи усилился. Я положил спальный мешок на седло и принялся укладывать пакеты со съестным в торбу. И тут Джастин многозначительно прокашлялся.

Я посмотрел на него.

– Два серебреника и девять медяков, – сказал маг. Лицо его оставалось бесстрастным, но мне показалось, будто он прячет улыбку.

Я вытащил из поясного кошеля три серебреника, отметив про себя, что мои денежные средства тают слишком быстро. И что доставшийся мне спальный мешок принадлежал такому же бедолаге, как я, которому пришлось продавать вещи, зайдя не так уж далеко от моря.

Уложив пакеты с едой, я свернул водонепроницаемый спальный мешок в плотную скатку и привязал позади седла.

– А воду во фляги наберем по дороге, из какого-нибудь источника, – сказал Джастин. С моей стороны возражений не последовало. В отношении чистоты Хаулетт доверия не внушал.

Не сказав больше ни слова, Джастин отвязал Роузфут, сел верхом и тронул поводья. Он успел уже доехать до окраины Хаулетта и свернуть на левую дорогу, а я все еще возился с Гэрлоком. Догнать Серого мага мне удалось лишь через несколько кай. Но и когда мы поехали по извилистой дороге бок о бок, Джастин не сделался более разговорчивым.