"Assassin" - читать интересную книгу автора (Мелан Вероника)

Часть вторая

Корпус

Здесь били всегда.

За то, что поднял голову, за то, что посмотрел в глаза, за то, что выразил эмоции. Здесь ненавидели эмоции. Любые. Одно их проявление провоцировало на следующий удар. А бить они умели. Люди в голубой одежде и непроницаемыми холодными лицами следили за каждым жестом, каждым словом, каждым движением, и если хотя бы что-то настораживало их, в ход незамедлительно шла черная дубинка из твердой, как сталь резины.

Я медленно двигалась по коридору к столовой. Стараясь ни на кого не смотреть, я ровно переставляла ноги, обутые в неудобные голубые тапочки с застежками. Навстречу мне прошел высокий мужчина с отрешенным лицом, обутый в такие же тапки. Вид его напоминал сомнамбулу, пустые глаза раскрыты, нижняя губа неестественно оттопырена и подрагивает. Я вздрогнула и опустила голову. В поле зрения опять попали проклятые голубые тапки.

Слева проплыл дверной проем спальни номер три.

Спальня - именно так здесь называли залитые бездушным белым светом квадратные комнаты с зарешеченными окнами. Не клетки, не камеры, а именно спальни, в каждой из которых стояло по восемь или десять кроватей, покрытых жесткими матрасами поверх металлической сетки. Ровно в десять вечера огромные белые лампы на потолках гасли, погружая унылые помещения в непроглядную тьму, чтобы в шесть утра снова вспыхнуть резким беспощадным светом.

Я дошла до конца коридора и свернула в столовую. Сразу от входа в разные стороны тянулись длинные ряды привинченных к полу скамеек и пластиковых столов. Прилавок раздачи находился в дальнем конце, и я встала в многочисленную очередь, состоящую из таких же, как я заключенных. Голубые тапки монотонно шоркали по полу, тихое звяканье вилок и ложек разносилось по всей столовой. Люди меланхолично пережевывали пресную, как кусок шпаклевки еду и пусто смотрели мимо друг друга. Никто не разговаривал, не смеялся, не шутил. Изо всех углов внимательно и злобно, поигрывая черными дубинками, наблюдали за порядком охранники.

Я подала тарелку и в нее с противным хлюпаньем упала непонятная масса серовато-бурого цвета. Запах от нее исходил соответствующий. Это был привычный ужин, который не менялся на протяжении всех шести дней моего пребывания в Корпусе.

Я села на свободное место в углу, подальше от цепких глаз охранников и стала медленно ковырять не то кашу, не то штукатурку, наваленную в мою тарелку. Непривычно ясная голова принялась думать, анализировать, вычислять.

Итак, я в тюрьме.

Но обычной тюрьмой это не называется. Скорее помесь с психологической лечебницей, направленной на избавление людей от любых проявлений эмоциональности, а так же на искоренение индивидуальных черт. На каждом сантиметре площади Корпуса действовали специальные правила, установленные начальством с целью превращения людей в тупоголовое бездумное стадо, четко выполняющее каждое слово и предписание. Возможность переносить такой режим была бы гораздо легче, если бы эти правила не изменяли тогда, когда большинство успевало к ним привыкнуть. Вот тогда охранники с новой силой обрушивали жестокие удары на головы тех, кто по неосторожности оступался. Сделано это было с очевидной, но оттого не менее жестокой целью, зарубить на корню любое проявление свободомыслия и умертвить волю к принятию самостоятельных решений. Любой, будь то сильный или слабый человек медленно, но верно перемалывался жерновами этой адской машины.

Для меня это означало только одно. Бежать. И как можно скорее.

Но наблюдения за окружающей обстановкой не спешили приносить утешительных результатов. Охранников было множество, тотальный контроль производился повсюду, даже в туалетах, где за твоей спиной обязательно стоял человек в голубой униформе.

Но я не теряла надежды. В любой, даже идеально отлаженной системе должна быть дыра. Лазейка, через которую при должном подходе и умении всегда можно ускользнуть. В поисках ее я и озиралась по сторонам.

– Эй ты! Жри и не оглядывайся! - Кто-то больно толкнул меня в спину. От неожиданности я едва не воткнулась носом в противную серую кашу. - Еще один поворот головы и я врежу тебе по шее, так чтобы она больше не крутилась.

Я медленно взяла ложку и, не оборачиваясь, принялась снова ковыряться в тарелке. Люди вокруг меня старательно пережевывали пищу, их лица стали еще отрешеннее, чем раньше.

«Уроды» - Подумала я, скользя по соседям одними глазами «Зачем вы позволили сделать себя таковыми?». В моей груди клокотало возмущение. Я почувствовала, что еще немного, и я начну люто ненавидеть их за безволие и слабость.

«Неужели мне самой грозит превратиться во что-то подобное? Сколько им понадобится времени, чтобы сделать из меня примитивное бездумное существо с полоской слюны у рта? Неделя? Месяц? Может два?»

Я опустила руки под стол и сжала кулаки.

«Не выйдет. Я найду способ бежать отсюда»

Мысль о том, чтобы пробыть здесь двенадцать месяцев вызывала у меня приступ неконтролируемого отвращения и ярости. Я поняла, что пойду даже на смерть, лишь бы не стать такой как они - безмозглой, апатичной, не способной ни на что куклой.

Возвращаясь из столовой, я украдкой следила за лицами проходящих мимо меня людей и тайком заглядывала в соседние спальни. По моим предварительным подсчетам заключенных было около пятидесяти. По крайней мере, на этом этаже. Существовали ли другие этажи, я не знала, но что-то подсказывало мне, что да.

То, что меня поместили на первый этаж, я считала в некотором роде удачей. Проскользнуть мимо десяти-двенадцати охранников представлялось мне куда более легкой задачей, чем миновать множество постов, спускаясь со второго или третьего этажей. А в том, что такие посты существовали, я не сомневалась ни на минуту.

Моя спальня находилось по левую сторону коридора. Отсчитав четвертую дверь, я мельком взглянула на табличку, убеждаясь, что не ошиблась, и проскользнула в комнату.

Сидя на кровати, я делала вид, что готовлюсь ко сну, но на самом деле внимательно оглядывала соседей. На кровати слева от меня лежал бледный мужчина - лицо его напоминало восковую маску, руки нервно поглаживали грудную клетку, глаза слезились. На его шее я заметила множество синяков, как будто его пытались задушить, и на мгновенье у меня возникло желание расспросить его о том, что произошло, но, подумав, я сочла это неудачной идеей. Никаких гарантий, что после этих вопросов я сама не окажусь в том же положении.

Повернувшись, чтобы якобы взбить плоскую подушку, я посмотрела направо.

На смятой постели, закрыв лицо руками и покачиваясь из стороны в сторону, сидела женщина. Ее густые черные волосы спутались, белый некогда халат сверху донизу покрылся бурыми засохшими пятнами.

Стараясь не смотреть долго в одну сторону, я повернулась и мельком оглядела остальные кровати. Большинство из них были заняты людьми, которые лежали без движения.

«Морг какой-то. - Подумала я с отвращением. - Что здесь с ними делают? Поят наркотой, постоянно бьют, накачивают транквилизаторами? Почему они все напоминают живых мертвецов?»

Не успела я закончить с подушкой, как яркие лампы на потолке погасли. Одновременно перестали гореть и лампы в коридоре. Сквозь стеклянную дверь было видно, как начинают свой обход охранники. Лучи от их фонарей резко прыгали и перемещались в темноте желтыми расплывчатыми пятнами.

Я постаралась как можно быстрее лечь на кровать и накрыться одеялом. Через секунду входная дверь скрипнула, и один из охранников заглянул внутрь. Медленно оглядывая темную палату, он скользил лучом по кроватям, останавливаясь на некоторых из них.

На некоторое время луч света задержался на моем лице, затем ушел в сторону. Я облегченно вздохнула. Когда дверь закрылась, я позволила себе расслабить напряженные мышцы.

«Итак, что мы имеем. Обход совершается ровно в десять часов, охранников двое. При них фонари и дубинки. Видео наблюдение за спальней не ведется, а если ведется, то камеры хорошо упрятаны в стене. - Разглядеть их мне так и не удалось, хотя я бороздила внимательным взглядом каждую стену не менее часа. - Получается, что, либо у них есть другие способы следить за обстановкой, либо они не предполагают побега»

Второе казалось мне менее вероятным.

Еще некоторое время я продолжала размышлять и анализировать, пытаясь выстроить черновой план побега, но вскоре усталость взяла свое и я провалилась в беспокойный сон.

Я проснулась от громких криков, просачивающихся сквозь закрытую дверь спальни. Поначалу из-за рыка и хрипа, я не сразу смогла разобрать, кому принадлежал голос - мужчине или женщине. Смешавшиеся в нем боль и отчаяние заставили меня непроизвольно зажмурить глаза. Через несколько секунд стало ясно, что кричит мужчина. Его голос то захлебывался в невероятной муке, то срывался и начинал жалобно всхлипывать, произнося неразборчивые слова, переходящие в бормотание, чтобы через секунду снова сорваться на крик.

«Что же вы с ним делаете, мрази…? - Мое тело покрылось холодными капельками пота. - Оставьте его в покое!» Мне хотелось заорать, чтобы его оставили в покое, но я лишь до боли сжала кулаки. Каждый новый крик заставлял меня жмуриться и дрожать.

Я отчаянно молилась, чтобы это, наконец, закончилось. Все что угодно, лишь бы не слышать эти раздирающие душу вопли. Подушка, натянутая на голову, не помогала заглушать ненавистные звуки. Даже сквозь перья я продолжала слушать, как хрипит и срывается его голос.

Через какое-то время наступила долгожданная тишина.

Я поняла, что не могу больше сдерживаться и, зажав рот одеялом, разрыдалась. Мои плечи тряслись от бессильной злобы, ногти впились в ладони, громко и часто стучало сердце. В этот момент я ненавидела всех - Рена, Комиссию, охранников, соседей по палате, даже мужчину, который кричал за дверью… Но больше всех я ненавидела себя, за то, что не могу ничего изменить.

Сквозь собственные рыдания до меня донеслись непонятные звуки. Я всхлипнула и притихла, прислушиваясь.

Женщина на соседней кровати тоже плакала.

Следующий день стал для меня одним из худших.

Волнуясь и нервничая оттого, что не могу найти выход из создавшейся ситуации, я с самого утра напряженно вглядывалась в лица окружающих меня людей. Я мечтала найти хотя бы одного человека, с кем можно было поговорить о том, что происходит в Корпусе. Ночные крики все еще звенели в памяти, нагоняя панику и ужас, усиливая и без того угнетенное состояние.

Идя по ярко освещенному коридору, я комкала край тюремной формы, похожей не то на пижаму, не то на смирительную рубашку. Навстречу мне вывернула незнакомая женщина. На короткий миг наши глаза встретились.

Мне показалось, что она сделала едва заметный жест, похожий на легкий кивок головой в сторону и улыбнулась. Не веря своим глазам, я радостно улыбнулась в ответ и осторожно развернувшись, последовала за ней.

«Наконец-то! Наконец-то я смогу с кем-то поговорить! Я обязательно должна узнать как можно больше, для того, чтобы найти выход отсюда»

Двигаясь за ней, я заметила, как она свернула в незнакомый мне коридор, где я не бывала раньше. Не раздумывая ни секунды, я тут же свернула следом за ней. Стоило мне зайти за угол, как женщина развернулась ко мне лицом и хищно осклабилась. За ее спиной тут же возникли охранники.

– Вы только посмотрите! - Пропела женщина ехидным голоском. - Какие полные надежды глаза! Какое растерянное личико и умоляющий взгляд. Ты что, девочка, не знакома с правилами поведения? Тебя никто ни учил, что такое «хорошо» и что такое «плохо»?

Ее лицо становилось все более злобным, глаза сверкали недобрым светом, а руки поглаживали висящую на поясе дубинку, которую я не заметила под халатом.

От страха я непроизвольно сделала шаг назад, но меня тут же схватили за руки. Оказывается, охранники стояли и за моей спиной.

– Что здесь происходит, Хелен?

Из кабинета вышел высокий седовласый мужчина в белом халате.

– Ооо! Доктор Гамильтон! Вы только посмотрите на эту пациентку! Она с такой радостью ухватилась за мою улыбку и как на веревочке пошла за мной!

– Да что вы говорите, Хелен? - Недобрая улыбка исказила и без того некрасивое лицо мужчины. - Значит, ты хотела поговорить, детка? Пообщаться? Может быть, пожаловаться на судьбу?

Я отрицательно замотала головой. В животе сжался неприятный комок, от страха я забыла, как произносятся слова.

– Ну, ну! Не стесняйся, пойдем с нами. Мы с удовольствием пообщаемся с тобой, поговорим, расскажем о том, чего не нужно делать,… - меня потащили к стеклянной двери в конце коридора. - Да ты не переживай! Мы ласково расскажем, душевно, будет почти не больно…

Я начала отчаянно вырываться. В какой-то момент мне даже удалось дотянуться до руки охранника и укусить ее.

– Ай! - Вскрикнул тот и бешено замотал рукой. - Да ты что, падла… Я тебя сейчас научу!

Он замахнулся черной дубинкой, но ударить не успел. Его остановил злобный голос Хелен:

– Уйми пыл, Добкинс. Она нам нужна в сознании. Иначе, как мы будем учить ее?

Добкинс обиженно покосился на Хелен, но затем посмотрел на меня, и по лицу его мгновенно растеклась зловещая мстительная ухмылка.

– Конечно, доктор Райс. Как скажете! - И он рассмеялся отвратительным каркающим смехом.

Лежа на жесткой постели, я, не моргая, смотрела в темный потолок.

За окном снова была глубокая ночь, через зарешеченное окно было видно, как на черном небе высыпали первые звезды. Мужчина по соседству спал, тихонько похрапывая и иногда вздрагивая во сне.

Я осторожно повернулась на бок и попыталась заснуть.

Немного побаливала спина и ноги, но не настолько, чтобы отвлекать от размышлений. Я снова вспомнила произошедшее утром. Голова, в который раз прокручивала злополучные события.

«Ну что ж… Теперь я знаю, что по коридорам ходят подставные люди в форме заключенных. А это значит, что никому нельзя доверять. Спасибо, Хелен. Ты показала мне гораздо больше, чем рассчитывала»

Слава богу, били не сильно. Ограничились парой ударов проклятыми дубинками. Все остальное время вели просветительные беседы, рассказывали о наказаниях за непослушание, даже заставили прочитать устав Корпуса.

«Нет проблем. Я все прочитаю и скажу любые слова, которые от меня требуются. Но не думайте, что я откажусь от идеи бежать как можно скорее»

Я жестко усмехнулась в темноту.

«Или вы меня, или я вас… Если мне предстоит измениться, что ж, так тому и быть. Но я не сломаюсь, не прогнусь и не встану на колени. Я не дам сделать из себя манекена, как бы вы ни старались. Я еще вернусь в нормальный мир, к нормальным людям, буду продолжать работать над витражами и смеяться над шутками Харта. Я еще увижу Лайзу и Саймона, я куплю Мустанг и обязательно приеду поддержать Антонио на его кулинарном конкурсе…»

В этот момент я подумала о Рене.

Я каждый день заставляла себя не думать о нем, но теперь воспоминания затопили меня с головой. И как я ни старалась, на этот раз у меня не получилось выкинуть его из головы. Смирившись с неизбежным, я погрузилась в грустные думы о прежних событиях.

«Почему ты не выслушал меня, любимый? Почему поверил в то, что я предала тебя…»

Сердце вновь защемило тоской.

Отсюда, с тюремной койки Рен казался невероятно далеким.

И хотя я до мельчайших подробностей помнила его красивое лицо, он все равно существовал невообразимо далеко от меня. Мне казалось, что Корпус и дом Рена существуют на разных планетах, горизонты которых разделяют многие мили световых лет.

«Неужели теперь я не смогу сказать, как любила тебя? Как хотела спасти от беды и по ошибке угодила в ловушку сама? Если бы ты знал, где я теперь… Почему же ты не дал мне шанса объяснить правду, не стал слушать, как все было на самом деле? Зачем поверил в то, что я предатель…»

От отчаяния и обиды по моим щекам покатились горячие слезы. Вся беда в том, что теперь Рен не хочет знать, где я и что со мной. Он больше не верит мне. Для него я - предатель.

Я зло вытерла мокрые щеки ладонями и запретила себе плакать.

Хватит. Не будет больше слез.

Лежа на жесткой кровати в темной квадратной комнате, я чувствовала, как во мне умирает та маленькая Элли, которая всегда любила Рена, мечтала о нем, ждала и надеялась на чудо.

Мое сердце продолжало болеть, но теперь мне было все равно. Чудес не бывает. Пусть умирает… Я больше не хочу надеяться.

Все, что мне нужно - это как можно быстрее выбраться отсюда. И начать новую жизнь, забыть о Корпусе, о людях в белых халатах, забыть о Рене. Поворачиваясь на другой бок, я впилась взглядом в далекие звезды за окном.

Но я должна была признаться себе еще в одной вещи. Мне не обрести полную свободу от прошлого и не найти душевного равновесия, пока надо мной витает это гадкое, черное слово - предатель. И я найду способ стереть его с себя, как только выйду на свободу.

Но об этом я подумаю позже.

Сейчас спать.

Ничем не примечательный день, состоящий из завтрака, обеда, ужина и небольшой прогулки по пустынной, прилежащей к Корпусу территории, закончился. Я расстелила кровать и легла на жесткий матрас.

Через несколько минут яркие лампы под потолком погасли. Ненадолго заглянули охранники, осмотрели спальню и вышли, плотно прикрыв за собой стеклянную дверь. Ощущая привычную пустоту внутри, я перевернулась на бок и заснула.

Через какое-то время меня разбудил странный звук.

«Сссссссс…» - Свистел кто-то из темноты. Я открыла глаза и прислушалась. Судя по тому, что в коридоре не работал телевизор, который до поздней ночи смотрели люди с дубинками, была глубокая ночь. Может быть даже раннее утро.

– Сссссссс… - Снова раздался тихий свист, доносящийся откуда-то справа.

Я напряглась.

– Ты же не спишь, я вижу. Только не двигайся. - Раздался взволнованный шепот женщины с соседней кровати. - Если ты слышишь меня, то положи руку под голову.

Я продолжала лежать без движения.

«Что это? Очередная подстава? Ловушка, рассчитанная на наивных дураков? Ну, нет. Хватит. Я уже достаточно поумнела, чтобы не попадаться на такой примитивный трюк»

– Ну что же ты, девочка… Как тебя зовут, там. Я не из их работников. Я такая же, как ты!

Голос женщины звучал убедительно, но я все равно не двигалась.

«А может быть она и правда не из них…»

Меня разрывали противоречивые чувства, но я все же решила проверить и осторожно переложила руку под голову.

Женщина радостно зашептала:

– Молодец! Теперь накройся одеялом так, чтобы ты могла говорить, но чтобы они не увидели, как шевелятся твои губы.

«Значит, все-таки в спальне ведется видеонаблюдение, о котором известно моей соседке. А это уже новая информация, которую мне просто необходимо узнать»

Посомневавшись еще некоторое время, я медленно накрылась с головой, но оставила приоткрытую щель для рта.

– Как тебя зовут? - Шепотом спросила женщина.

– Элли. - Тихо ответила я.

– Я - Нисса. Они не выключают камеры там, в потолке, но с четырех до пяти утра отключают микрофоны. Поэтому можно разговаривать, но только, чтобы они не видели.

– Откуда ты знаешь?

– Я уже давно здесь… - Ответила Нисса и замолчала.

– Я не видела камер.

– Ага,… я видела, как ты искала, но ты бы и не смогла их найти. Они в лампах, под потолком. А микрофоны есть повсюду. Так что, даже не думай говорить днем или вечером.

– Хорошо…

Я чувствовала, как меня медленно начинает охватывать радостное предчувствие. Кем бы она ни была, эта Нисса, но она знала гораздо больше, чем я, а это означало, что я могу продвинуться в своих планах по осуществлению побега.

– Нисса? - Позвала я женщину.

– Да…

– Почему ты заговорила со мной?

Некоторое время Нисса молчала, потом задала встречный вопрос.

– Тебя сильно побили вчера?

– Нет.

– Хорошо… - Облегченно вздохнула она и снова замолчала. - Значит, они еще не успели переломать тебе что-нибудь. Хорошо. - Повторила она и замолчала.

– Нисса…

– Не говори сейчас. Скоро пять утра, я не знаю точно, когда они включат аудиопрослушивание. Мы поговорим завтра. Я разбужу тебя, ты главное веди себя днем тихо, чтобы они не нашли за что уцепиться. Поняла?

Я кивнула. Потом поняла, что Нисса не может видеть меня в темноте, да еще и под одеялом.

– Поняла. - Прошептала я сквозь щель.

– Хорошо. Правда они все равно найдут что-нибудь потом и изобьют тебя, но пока ты новенькая, еще есть шанс.

– Какой шанс?

– Спи. Завтра поговорим.

Я нехотя закрыла рот и подавила в себе желание вывалить на нее кучу вопросов, которые накопились в моей голове за время пребывания в Корпусе. Несмотря на возбуждение и радость, я понимала, что сейчас не время торопить события.

От единственной ошибки может зависеть моя дальнейшая судьба, и потерять собеседника, приобретенного всего несколько минут назад, было бы верхом глупости.

Поэтому я вздохнула и перевернулась на другой бок.

«Ничего. Я дождусь завтрашнего дня и все узнаю»

Впервые за долго время в моей душе появился робкий проблеск надежды.

Я гуляла по пустынной территории Корпуса, огражденной высоким металлическим забором. Неторопливо проходя вдоль ограды, я жадно вглядывалась в единственную узкую дорогу, которая начиналась от главных ворот и исчезала за лесом. Деревья стояли плотной стеной, но голые и чахлые, они не вызывали никаких эмоций, кроме уныния.

Над головой, простираясь до самого горизонта, клубились серые мрачные облака. В те редкие минуты, когда мне удавалось выйти на прогулку, я ни разу не видела солнца. Иногда мне казалось, что его специально «отключают» над территорией Корпуса, чтобы оно не освещало гнетущую унылую картину.

Я выдохнула облачко морозного воздуха и, пытаясь отогреть озябшие руки, быстро потерла ладони друг о друга. Специальной уличной одежды для заключенных не предусматривалось, и оттого пробыть хоть сколько-нибудь долгое время на свежем воздухе не получалось.

И все же я не спешила возвращаться в помещение.

Смотреть даже на чахлые деревья, растущие за оградой, было во много раз приятней, нежели бесконечно созерцать залитые белым светом стерильные коридоры Корпуса.

Подпрыгивая на одной ноге от нетерпения, я пыталась согреться и одновременно скрыть обуревавшее меня радостное возбуждение.

«Сегодня ночью я поговорю с Ниссой. Уже сегодня. Скорей бы!»

Но солнце за далекими серыми облаками не спешило опускаться за горизонт, и до вечера было еще далеко. Стараясь как можно тщательнее следить за своим лицом, я в четвертый раз обходила забор по периметру.

«Ну давай же, давай!» - Умоляла я небо темнеть как можно скорее, прекрасно осознавая, что от моих слов ничего не изменится. Но, несмотря на это, все равно продолжала пристально вглядываться в бескрайние просторы темных влажных облаков.

– Всем внутрь! - Хриплым голосом прокричал охранник. - Пошевеливайтесь!

Однако ни в эту, ни в последующие три ночи поговорить с Ниссой мне так и не удалось. Вернувшись в спальню сразу после ужина, я бросила взгляд на ее кровать и застыла от оцепенения. Радостный восторг сменился мрачным предчувствием надвигающейся беды.

Кровать Ниссы была заправлена. Мало того, покрывало было накинуто прямо на металлическую сетку, матрас и подушки отсутствовали.

Помня о том, что помещение просматривается видеокамерами, я быстро взяла себя в руки и с отрешенным лицом прошла к своей постели.

Лежа под тонким одеялом и глядя на опустевшую койку соседки, я молилась, чтобы Нисса вернулась как можно скорее.

«Что с ней произошло? Почему она исчезла? И что будет, если она вообще больше не вернется?»

Эти вопросы не давали мне покоя почти до самого утра.

Устав и измучившись от тоскливых размышлений и плохих предчувствий, я закрыла глаза и спустя какое-то время смогла уснуть.

За окном медленно поднималась заря.

Следующие несколько дней тянулись тоскливо и однообразно. Череда бесконечных прогулок, походов в столовую, отбоев и одиноких ночей в притихшей палате. И как я ни старалась сохранить в душе появившийся лучик надежды, он все равно продолжал неумолимо таять во мраке отчаяния.

И когда я уже было совсем потеряла надежду на чудо, вдруг на горизонте появилась Нисса.

Впервые за эти дни я увидела ее идущей по светлому коридору. Было раннее утро, и вялые охранники еще не очнулись от сна, потеряв привычную бдительность и остроту внимания. Я прошмыгнула мимо одного из таких и схватила Ниссу за руку.

– Ты что, дура! Все испортишь ведь! - Зашептала она взволнованно. - Ну-ка иди в столовую. Ночью поговорим.

Она поспешно вырвала руку из моих ладоней и зашагала вперед.

Я чертыхнулась от своей несдержанности, пригрозила себе пожизненной каторгой, если сейчас же не сотру с лица глупую улыбку и, заставив себя не торопиться, медленно и спокойно зашаркала голубыми тапками по направлению к столовой.

Наш разговор состоялся глубокой ночью, когда все вокруг уже спали, и только тихий храп изредка нарушал тишину и покой тюремной палаты.

Накрывшись одеялом, я ждала, пока Нисса позовет меня из темноты.

Сна не было, моя голова была удивительно ясной, а тело напряженным, как у бегуна перед сигналом к старту. Несмотря на вялый режим и плохую еду, я чувствовала, как энергия бьет из меня ключом. Меня распирало от желания начать действовать как можно скорее.

– Элли, ты не спишь? - Услышала я, наконец, долгожданный голос.

– Нисса! Где ты была так долго? Я уже думала, что все…

– Не все, не глупи. На следующий день после нашего разговора я специально прикинулась припадочной, чтобы меня временно перевели на второй этаж. Там у них находится центральный пульт управления видео- и аудиоаппаратурой. Оттуда же они следят за происходящим в спальнях и коридорах.

– Да что ты! - Не смогла сдержать я радостного возгласа.

– Больше того, Элли, теперь я знаю, как можно ее отключить. Правда, только на время. Но этого хватит, чтобы…

– Чтобы ты смогла убежать? - От волнения у меня часто забилось сердце.

– Чтобы ты смогла убежать. - Тихо ответила Нисса.

Некоторое время я молчала, переваривая информацию.

– Почему я? - Конечно, я хотела бежать, но для меня оставалось неясным, почему сама Нисса не хочет осуществить побег, имея на руках всю нужную информацию.

Нисса молчала. Мне показалось, что она едва сдерживается от слез. Но сквозь темноту палаты я не могла сказать наверняка.

Наконец, она ответила.

– Я не могу сама, Элли. Они повредили мне ногу. Мне не уйти далеко…

Я смущенно умолкла. В горле появился комок, мешавший глотать.

– Но почему ты помогаешь мне? Ведь отключая пульт, ты сильно рискуешь…

– Я знаю. - Некоторое время она раздумывала над следующими словами. - Во-первых, ты пока здорова и сможешь быстро бежать, если понадобится. Во-вторых, у меня будет к тебе одна просьба…

– Какая просьба? - Я напрягла слух.

– Ты передашь от меня записку одному человеку. Он найдет способ вытащить меня отсюда.

– Хорошо! - Радостно согласилась я. - Конечно, я все передам. Обязательно, Нисса. Обещаю.

– Ну вот и славно. Это все, что я пока могу сделать для себя. - Она вздохнула. Затем переборов горечь продолжила. - Итак, начнем…

Нисса шумно втянула воздух и деловито заговорила.

– Значит так. Мне удалось узнать следующее: охранников по ночам здесь всего двое. Остальные уходят спать наверх. Нам нужно назначить день и тогда я снова имитирую припадки и окажусь на втором этаже, где отключу систему наблюдения. Во двор пробраться не сложно, ты уже видела, как выйти на улицу и тем же путем пойдешь до главных ворот, которые не охраняются.

– Не охраняются?

– Да, я не знаю почему, но там никогда не бывает охранников и ни один монитор не фиксирует происходящее вне здания.

– Хммм… - Озадаченно потянула я.

– Я не знаю с чем это связано. Возможно, они думают, что никому не удастся выбраться даже из спальни, не то, что из здания. Придется рискнуть.

– Я согласна.

– Отлично. За воротами начинается дорога, которая по моим предположениям выходит на шоссе до города. Примерно через два-три километра. Там тебе придется ловить машину.

– Ээээ… - Я наглядно представила, как машу рукой проезжающим мимо автомобилям, стоя на обочине в голубой форме заключенного. Интересно, много ли найдется идиотов, которые решатся подвезти меня?

Нисса поняла мои сомнения и пояснила:

– Чтобы от тебя не шарахались, как от чумы, я приготовила тебе шерстяное пальто, в кармане которого будет лежать записка и адрес. Поняла?

– Ага.

– Отвезешь ее куда указано. Пальто я смогу принести только накануне побега. Раньше его будет некуда спрятать.

Не успела я спросить, где Нисса раздобыла пальто, как снова раздался ее взволнованный шепот:

– Элли, нам нужно торопиться! Я не знаю, как долго еще охранники будут тебя обходить стороной, но уверена, что скоро они возьмут тебя в оборот. Ты еще отличаешься от нас всех, ты еще слишком «живая»… Понимаешь?

– Да, Нисса… - Я очень хорошо понимала, о чем она говорит. Перед глазами возникли пустые глаза и отрешенные лица бредущих по коридору людей. - На какой день мы назначим побег?

Нисса молчала. Я слышала, как она скребет под одеялом то ли затылок, то ли подбородок.

– Элли, я думаю, что это надо делать завтра или послезавтра. Потом может быть поздно. Вот только есть еще один момент…

– О чем ты говоришь?

– Я не знаю, как быть… - она запнулась, - Понимаешь, я не знаю, что делать с охранниками в коридоре. Их всего двое, но у них дубинки и шприцы с какой-то гадостью…

– Даааа… - Потянула я растеряно и умолкла.

Некоторое время в палате царила тишина.

Затем слева от меня скрипнула кровать. Мы с Ниссой испуганно притихли.

Мужчина с восковым лицом медленно повернул голову и посмотрел на меня.

«Боже… Он все слышал и теперь нам конец! Он нас сдаст еще до того, как мы успеем что-либо сделать»

Застыв от напряжения, я молча ждала развязки. От страха мое сердце колотилось где-то в горле, кровь заставляла виски ныть и пульсировать. Я ожидала всего чего угодно, но только не тех слов, которые он произнес секунду спустя:

– Я возьму охранников на себя.

В шумном зале бара «Pools amp;Guns» было душно и накурено. Это заведение всегда пользовалось дурной славой, и именно эта слава и притягивала сюда многочисленных посетителей. В этот час все столики и барные стойки были до отказа забиты людьми.

Мужчины и женщины развлекались у бильярдных столов и на маленькой танцплощадке. Даже в проходах между столиками постоянно кто-то толпился.

Рен спокойно оглядывал подвыпившую толпу, держа в руке стакан с двойным скотчем. Он намеренно попросил бармена не добавлять в напиток лед, чтобы сохранить его крепость.

– Рен, ты меня совсем не слушаешь… - Дэйв Харпер укоризненно посмотрел на друга. - Я уже третий раз тебе рассказываю одну и ту же историю, а ты хоть бы что. Что с тобой происходит, черт возьми?

– Все в порядке. - Уклончиво ответил Рен и влил в себя остатки скотча. Сделав жест бармену, чтобы тот наполнил пустой стакан, он устало отклонился на спинку и вновь принялся равнодушно созерцать толпу.

– В порядке? Да ты просто сидишь, молчишь и надираешься.

– Дэйв…

– Что Дэйв, отвали? Может, ты все-таки расскажешь, что случилось? Ты же только молчишь весь вечер. Какой это стакан по счету? Пятый? Шестой?

Рен медленно поднялся из-за стола.

– Мне нужно отойти. - Он коротко кивнул в сторону туалета.

– Вот именно. Я про это и говорю. - Проворчал Дэйв. - С такого количество скотча можно упасть и проваляться до утра. Ты хоть бы развлекался, что ли, пока еще на ногах стоишь.

Рен только хмыкнул и начал пробираться сквозь толпу.

«Нет такого зелья, которое свалило бы меня с ног. А жаль» - Цинично подумал он, осторожно освобождая дорогу впереди себя.

Отодвинув чью-то спину, он столкнулся лицом к лицу с кудрявой рыжей девицей, державшей под руки двух хихикающих подружек. Судя по тому, что они перешептывались и смеялись, девушки поджидали именно его.

Увидев, что они не собираются уступать дорогу, Рен остановился и слегка приподнял одну бровь.

– Я же говорила, что он красавчик! - Громко прошептала рыжая на ухо подругам, ничуть не стесняясь того, что объект обсуждения стоит напротив. Затем она повернулась и захлопала густо накрашенными ресницами. - Я весь вечер за тобой наблюдаю, ковбой. Может, потанцуешь со мной?

Рен окинул девицу спокойным взглядом.

– Отойди.

– Ну ты чего? Мы все просто млеем от твоей мужественной красоты! Да, девочки?

Подружки громко захихикали. Судя по всему, все трое были сильно навеселе. Рыжая смело шагнула вперед и, не стесняясь, прижалась к Рену внушительными грудями.

– Там в конце зала есть маленькие комнатки, знаешь для чего они? - Мурлыкала она. - Мы можем уединиться, тебе понравится. Обещаю!

Стараясь не вдыхать приторный аромат дешевых духов, Рен медленно отвернул лицо в сторону. Глаза его прищурились и похолодели.

– Уйди с дороги. - Тихо произнес он.

Рыжеволосая девица отпрянула и возмущенно заголосила:

– Девочки, по-моему, он меня не хочет! Вы видели? Он только, что сказал, что не хочет меня. Ковбой, думаешь ты самый лучший? Да я…

Рен ласково улыбнулся и приобнял девушку за талию, прерывая обиженную речь:

– Пойдем милая… Я передумал. - Прошептал он ей на ухо и решительно потащил сквозь многочисленную толпу к одной из дверей, ведущих в комнаты для уединения.

– Ой, девочки! Я его покорила! - Пропела довольная соблазнительница подружкам, прежде чем скрыться в толпе. Она обвила руками мощную шею и тесно прижалась к обтянутому джинсами бедру. Вдыхая будоражащий аромат, исходивший от майки Рена, рыжеволосая таяла и ликовала «Какой мужественный! Какой таинственный и опасный…»

Как только они оказались в комнате, Рен отцепил руки девушки и холодно приказал:

– Подойди к стене.

– Что? - Она растерянно моргнула.

– К стене, я сказал.

Девица хищно улыбнулась:

– Ааа… Так ты любишь покомандовать?

– Очень.

– Ну что ж, давай поиграем. Я не против.

Она подошла к стене и приняла соблазнительную позу.

Рен жестко усмехнулся.

– Раздевайся.

– А ты не хочешь меня поласкать?

– Раздевайся. - Повторил Рен.

Он молча наблюдал, как девица стягивает облегающее платье.

– Молодец. - Улыбнулся он, отчего рыжеволосая моментально зарделась. - Теперь снимай белье.

Девушка медленно расстегнула прозрачный бюстгальтер, с удовольствием высвобождая огромные груди. Она томно смотрела на стоящего перед ней мужчину, ожидая продолжения. До чего же все-таки хорош! Широкие плечи, сильные ноги, властный взгляд. А какие руки!…

– И это тоже… - Рен кивком головы указал на единственную оставшуюся из одежды деталь - маленький треугольник прозрачных трусиков.

– Может, ты их снимешь сам? - С придыханием проговорила она и потерлась обнаженной спиной об стену, так что ее грудь заколыхалась из стороны в сторону.

– Нет, милая, сама. - Рен мягко улыбнулся, но в его глазах светился опасный огонек.

– Ну хорошо, как скажешь, ковбой… - Тряхнув рыжими завитками, она наклонилась и медленно спустила трусики к ногам. Затем перешагнула через них высокими каблуками и посмотрела на Рена. Губы ее призывно раскрылись, взгляд подернулся мечтательной дымкой.

Рен медленно вытащил из-за пояса пистолет и наставил на девушку.

– А теперь выходи в зал. - Наслаждаясь каждым словом, медленно произнес он.

– К…к…куда? - Заикаясь, переспросила рыжая, со страхом глядя на пистолет.

– В зал, милая. - Еще мягче повторил Рен и качнул стволом в сторону двери. - Давай.

– Это что, шутка? - Ее глаза загорелись негодованием, а руки задрожали от волнения. - Ты хочешь, чтобы я вышла в таком виде в зал, где полно народу?

– Считаю до трех. - Зловеще произнес Рен и отошел в сторону. - Раз…

– Да там же светло, кретин!

– Там очень светло. Как раз, чтобы твое бесстыжее тело увидели все. Два…

– Отдай мне мою одежду! Ты! - От страха у нее уже подкашивались ноги. Девица едва могла поверить своим глазам. Он действительно собирается выпихнуть ее в таком виде в зал! Да он блефует! Наглый, самоуверенный тип! И пистолет его, скорее всего пластмассовый.

– Убери свою «пукалку». - Заорала она не своим голосом. - Она не настоящая!…

– Проверим? - Хищно ухмыляясь, спросил Рен.

– Три… - Тихо произнес он и нацелил черный ствол точно между двумя испуганными глазами.

Рыжеволосая истошно завизжала и метнулась к двери. Теперь ей было все равно, что на ней нет ни платья, ни белья. Ее интересовало только одно - как можно быстрее убраться от этого ухмыляющегося психа с пистолетом в руках.

Дверь резко ударилась о стену и в толпе замелькали белые пухлые ягодицы. Раздались одобрительные выкрики, свист и аплодисменты. Несколько мужчин заржали во весь голос, разглядывая голую девицу, старающуюся прикрыть руками трясущуюся от бега грудь.

– Что, красавица, тебя не оценили по достоинству? Иди сюда, мы тебя приласкаем! - орал чей-то хамоватый голос. - Куда же ты бежишь, красотуля?

Рен смотрел, как под оглушительный хохот и непристойные шутки рыжеволосая девица скрывается в толпе.

Он медленно убрал пистолет за пояс, вышел из комнаты и вернулся к столу.

– Эй, приятель, я тебя уже заждался! - Воскликнул Дэйв. - Ты где был так долго?

– Развлекался. - Ответил Рен и протянул руку к шестому по счету стакану со скотчем.

– Я возьму охранников на себя.

Снова повторил мужчина, и его хриплый голос затих, погрузив палату в привычную тишину.

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Нисса пришла в себя и спросила:

– Но почему?

Я потрясенно молчала. Молчал и мужчина на соседней кровати. Казалось, он принимает какое-то решение. Наконец он ответил:

– Я не хочу видеть, как ломают еще одного человека. И я буду рад, если она станет первой, кому удастся сбежать из этого чертова логова. Слишком долго я смотрел на то, что здесь творится. Я устал от этих лиц, от ночных криков, от постоянных кошмаров, которые не прекращаются ни днем, ни ночью. Я устал всего бояться и может быть впервые… - На этом месте мужчина запнулся, подбирая слова. - Впервые я смогу сделать что-то полезное. Пусть не для себя, для кого-то еще…

В палате снова наступила тишина. Кое-как справившись с волнением, я, наконец, произнесла:

– Но ведь вы пострадаете…

– Не надо беспокоиться за меня, девочка. Я справлюсь.

Вступила Нисса:

– Элли, это наш шанс. И единственный способ что-то сделать с охранниками. Как вас зовут? - Спросила она мужчину.

– Эдвард.

– Скажите, Эдвард, а как вы собираетесь отвлекать охрану?

– Ну… У меня есть на уме несколько идей. Думаю, что сработает любая из них. - Он усмехнулся. И от этой усмешки по моей спине пробежал холодок. Так отстраненно могут усмехаться люди только безумные или отчаявшиеся люди.

– Вы можете полагаться на меня. Я смогу это сделать. - Продолжил мужчина решительно.

– Эдвард… - Мой голос прозвучал неестественно глухо. - Вас убьют. Вас убьют, вы понимаете?

Как ни странно, но эта фраза как будто еще больше развеселила моего соседа.

– Да, возможно вы правы. Но меня это больше не беспокоит. Перед тем, как они это сделают, я успею насладиться триумфом. И не беда, если он продлится не больше минуты. И еще… - Мужчина ненадолго замолчал и как-то погрустнел. Когда он продолжил, мое сердце сжалось от боли. - Мне хотелось бы уйти. Я устал. Я надеюсь, вы поймете меня… Я действительно устал.

– Нет, Эдвард! - Горячо зашептала я. - Может быть, все еще будет хорошо. Не надо!

– Элли… - Позвал меня из темноты тихий голос Ниссы. - Это его выбор. Оставь ему право решать самому.

Я затихла, но почувствовала, что вот-вот расплачусь. Это же невозможно! Невозможно хотеть умереть, когда ты еще можешь жить!

«Или я не права?» - вдруг мелькнула горькая мысль «Как долго можно издеваться над человеком, прежде чем придет такое желание? Сколько можно терпеть? Я не пробыла здесь и двух недель, а Эдвард? Как часто он слушал по ночам душераздирающие стоны? Смотрел в пустые глаза соседей по столу, прикидывался полным идиотом, идя по стерильному коридору, и все это время ненавидел… ненавидел… ненавидел…»

Закрыв лицо руками, я поняла, что не могу, не имею права его останавливать. Это действительно его выбор. Но все же, несмотря на это, я чувствовала, как внутри меня что-то умирает. Еще одна маленькая часть души навсегда останется здесь, в Корпусе, вместе с Эдвардом. Сквозь пальцы по щекам потекли горячие слезы.

«Ненавижу их! Ненавижу!»

В этот момент Нисса коротко произнесла:

– Все. Время вышло. Спим.

Она поспешно отвернулась к стене и замолчала. Кровать слева тоже тихонько скрипнула и наступила тишина.

На следующую ночь мы обговорили и утвердили все детали побега. Обсудив каждый пункт по несколько раз, мы молча лежали, думая каждый о своем. Это был отчаянный шаг, и в эту минуту стало особенно ясно, что, начиная с завтрашнего утра, пути назад уже не будет.

Я попробовала представить последствия, которые меня могут ожидать на свободе, но тут же отбросила эту мысль. Нет смысла пугаться того, чего не знаешь.

Самым важным в эту минуту было решить, что я все-таки выберу - бежать или остаться здесь еще на триста пятьдесят четыре дня.

Сомнений не было. Я не смогу выдержать здесь целый год, а значит, надо бежать.

– Элли… - Я повернула голову на шепот Ниссы. - Давай повторим все в последний раз. Итак, я сымитирую приступ прямо с утра и до самого вечера не появлюсь в спальне. Ты и Эдвард ведите себя так, как будто ничего не произошло. Ложитесь спать, но не спите. Я отключу наблюдение и прослушивание ровно в два часа ночи. Эдвард, вы уверены, что ваши часы не встанут?

– Все в порядке. Батареи хватит еще года на два.

– Отлично. Дальше за дело берется Эдвард. - Обратилась Нисса снова ко мне. - Он отвлекает охранников, и ты тут же выскакиваешь из спальни в коридор. Не забудь взять ключ от входной двери и от главных ворот, они висят на доске, рядом с телевизором. От входной двери маленький серый, от ворот здоровый желтый.

– Я помню.

– Затем ты выскакиваешь на улицу, отпираешь ворота и пускаешься бегом до трассы. Все понятно?

– Да.

– Элли, не забудь сразу надеть пальто.

Я протянула руку и осторожно погладила шерстяную ткань. Пальто Нисса принесла еще утром, и теперь оно, надежно укрытое от посторонних глаз, лежало под моим матрасом.

– Нисса, ты не забыла положить записку? - На всякий случай переспросила я.

– Ты издеваешься? Конечно, нет.

– Лучше напомнить дважды. А то ты забудешь, и мне придется совершить сюда повторный набег.

Эдвард, покряхтывая, рассмеялся под одеялом.

– Если вдруг зайдешь в гости, захвати пару гранатометов.

– Обязательно. - Улыбнулась я в темноту, чувствуя как непрошенные слезы жгут глаза. Он смеется, зная, что они ему уже не понадобятся. Сколько же у него внутри силы, сколько смелости и отчаяния, чтобы шутить, понимая, что завтрашний день может стать последним?

Я восхищалась этим человеком, и это восхищение лишь усиливало ненависть, которую я испытывала к месту, под названием Корпус.

– Эдвард… - Тихо прошептала я. - Я не могу пожать вам руку, но знайте, что вы один из самых лучших людей, которых я встречала в своей жизни.

– Я буду знать это, Эллион. А теперь спите.

Я как раз пыталась подцепить вилкой очередной кусок жесткой, как подошва, яичницы, когда из коридора донеслись раздраженные голоса охранников.

– Опять у нее припадок! Чертова баба! Добкинс, тащи ее наверх, сейчас она все здесь запачкает!

Сквозь приоткрытую дверь столовой было видно, как двое охранников пытаются подхватить под руки обмякшее тело Ниссы и положить его на носилки.

– Может, сначала показать ее доктору Гамильтону? - спросил один из мужчин.

Я вздрогнула и едва не посмотрела на Эдварда, который сидел через стол от меня. Это могло быть серьезной ошибкой, и я мысленно похвалила себя, за то, что вовремя опомнилась.

Мои нервы звенели от напряжения.

Если сейчас они потащат Ниссу к доктору Гамильтону, наш четко отработанный план покатится в тартарары. И будет ли у нас время, чтобы составить новый?…

– Гамильтона нет. Он уехал с утра, так что тащите ее наверх.

Я увидела, как охранники нехотя подняли носилки и понесли к лестнице. Сдерживая вздох облегчения, я наклонилась над тарелкой и принялась жевать безвкусную яичницу. По вискам стекали холодные капли пота.

Время до заката тянулось бесконечно медленно.

Стоя возле ограды, я внимательно смотрела на главные ворота. За час прогулки я успела выучить каждую впадинку, посчитать каждый столбик, из которых они состояли. Кроме меня во дворе находился только один человек. Остальные решили, что для прогулок слишком холодно.

«Сегодня вечером мне очень пригодится шерстяное пальто» - Подумала я, вздрагивая от резких порывов холодного ветра. Редкие лужицы на земле покрылись тонкой коркой льда.

Из-за темного неба, территория Корпуса выглядела особенно унылой и мрачной. Но в этот день я воспринимала ее по-другому. Пустырь больше не давил на меня, не угнетал и не раздражал. Потому этот день был особенным. Мой последний день в Корпусе.

Теперь я смотрела иначе на все: на безвкусную еду столовой, стерильные голубые коридоры, мрачных охранников и даже на ползущих, словно черепахи, заключенных. Хотя Корпус оставался все тем же тусклым и серым, для меня мир вдруг преобразился. Внутри как будто зажегся свет, и мне следовало приложить все усилия, чтобы это не заметили окружающие.

Наступил вечер.

Из столовой доносилось позвякивание металлической посуды. Одна за другой закрывались двери спален, женщина в белом халате терла шваброй ковер в коридоре. Охранники устало зевали, рассеянно поглядывая из стороны в сторону и мечтая поскорее упасть в кресло перед телевизором.

Я сидела на кровати, в последний раз оглядывая спальню. Люди вокруг меня медлительно копошились возле постелей, расправляя одеяла, взбивая подушки, готовясь ко сну.

Все. Завтрашнее утро они встретят без меня.

В какой-то момент я перестала нервничать и, внезапно успокоившись, поняла, что готова действовать. Моя решительность возросла до предела, а снизошедшее спокойствие я была склонна считать добрым знаком, неким символом того, что наш план обязательно завершится успехом.

Кровать Ниссы пустовала, Эдвард лежал в своей постели, сложив руки на груди, и, не мигая, смотрел в потолок. Таким я и увидела его в первый раз. Только тогда его лицо было бледным и осунувшимся, а теперь от выступившего румянца оно казалось лет на десять моложе.

Что ж… Тоже добрый знак. Он, как и я, готов действовать.

Я откинула покрывало, поправила плоскую подушку и легла на кровать.

Ожидание тянулось и тянулось, словно нить паутины, опутывая каждую секунду, каждую минуту, заставляя время застывать неподвижно. Темнота оплетала мысли, мешая и путая их между собой. Она наваливалась душным покрывалом и будто смеялась одиноким, звучащим издалека голосом, наслаждаясь и властвуя над тихой палатой.

Я лежала, вытянувшись как струна, в сотый раз мечтая спросить Эдварда о времени. Но микрофоны работали, а значит, нужно было молчать.

И я молчала, слушая неподвижную тишину и далекий смеющийся голос, который существовал только в моем воображении.

Постепенно мои веки отяжелели, мысли растворились, а глаза начали все чаще слипаться.

«Не спать… Не спать… Не спать…»

Но видимо я все-таки задремала, потому что голос Эдварда раздавался теперь над моим ухом.

– Элли! - Чья-то рука потрясла меня за плечо. - Вставайте! Спать будете дома. Слышите меня? Вставайте, у нас мало времени!

– Эдвард? - Я с трудом разлепила веки и посмотрела на стоящий возле моей кровати силуэт.

– Да, это я - Эдвард. Вставайте!

Я резко поднялась на кровати и потрясла головой, прогоняя остатки сна.

– Нисса отключила микрофоны?

– Надеюсь на это. Сейчас шесть минут третьего, нам пора браться за дело.

– Да, конечно.

– Оба охранника смотрят телевизор. Я осторожно выберусь из палаты и побегу на второй этаж. Мне нужно оказаться как можно дальше, чтобы меня поймали не сразу. Потом я привлеку их внимание, и они бросятся за мной. Элли, оставайтесь в палате и наблюдайте за происходящим сквозь стеклянную дверь. Как только они минуют нашу спальню, выходите и бегите к щитку с ключами. Дальше по плану. Вам все понятно?

– Да… - Я сглотнула застрявший в горле комок. - Я не увижу вас больше?

– Не раскисайте! - Решительно перебил он, затем наклонился к своей кровати и достал из-под нее черную резиновую дубинку. Поигрывая ей в руке, как бейсбольной битой и зловеще усмехнулся и проговорил. - Не лишайте меня такого удовольствия, я слишком долго этого ждал.

– Хорошо, Эд… И большое вам спасибо за все.

Он наклонился и потрепал меня по голове.

– Удачи вам, девочка.

Находясь уже возле самой двери, Эдвард обернулся и прошептал:

– Не забудьте надеть пальто!

– Ах, да! - Спохватилась я и вытащила из-под матраса слежавшуюся ткань. Расправив пальто, я быстро натянула его на плечи, после чего жестом показала, что все в порядке.

– Ну все, я пошел. - Сказал Эдвард и белой тенью выскользнул за дверь.

Слушая громкий стук сердца, я осторожно пробралась к двери и принялась ждать.

Шорох подошв торопливо удалялся в сторону от холла с охранниками, где неразборчиво бубнил телевизор. Через несколько секунд, я услышала наполненный злостью громкий голос Эдварда:

– Ну что, ублюдки! Может, попробуете догнать старика!?

В холле моментально поднялся шум. Я услышала, как разъяренные охранники бросились по коридору, где уже стихал довольный голос Эдварда.

– Давайте, скоты, вам полезно побегать!

Шипя и бранясь на ходу, мимо двери пролетели две здоровенные фигуры в голубой форме.

– Ну держись, недоумок…

Отсчитав несколько секунд, я распахнула дверь и бросилась в противоположную сторону. Добежав до холла, я быстро огляделась и нашла деревянную доску, на которой висели ключи.

«…Один маленький и серый, другой большой и желтый…» - Повторил в моей голове голос Ниссы. Я пробежала глазами по длинному ряду ключей.

«Какой? Какой? Какой?»

Маленький серый мне удалось найти быстро. Я моментально зажала его в руке. А вот желтого нигде не было видно.

Ключи висели в несколько рядов, но все были примерно одинаковыми. Были среди них и желтоватые и бурые, но ни одного такого, который бы выделялся большими размерами. Я растерянно замерла. Где еще он может быть?

Злобные выкрики охранников продолжали раздаваться из дальнего конца коридора.

«Быстрее! Нужно найти ключ, скоро они вернутся»

Я в спешке оглядывалась по сторонам. Стол, телевизор, шкаф, два стула… Шкаф!

Подскочив к маленькой дверце, я распахнула ее и облегченно выдохнула. Вот он! Большой желтый ключ от главных ворот. Не мешкая ни секунды, я сняла его с крючка и бросилась вперед по коридору. Добежав до входной двери, я на секунду остановилась, чтобы открыть замок, и выскочила на темную улицу.

«Первый этап пройден! Вперед!»

Морозный воздух обжигал легкие, но я неслась к металлическим воротам, не замечая этого. Надеясь на то, что Нисса была права, и наблюдение за двором не ведется, я, не оглядываясь назад, ковырялась ключом в замке. Поначалу он провернулся на пол-оборота, но затем застрял.

«Ну давай же, давай!» - кричала я мысленно «Не дай сделать так, чтобы Нисса и Эдвард рисковали зря!»

Надавив на него, что есть мочи, я смогла провернуть ключ еще немного, после чего тот снова застрял. И сколько я ни упиралась, ржавый замок не позволял продвинуться ни на миллиметр.

«Проклятье! Я не верю, что тебя заклинило в самый нужный момент!» Пальцы болели от усилий, но я не переставала давить на ключ.

«Неужели не выйдет?»

Я на секунду остановилась, чтобы передохнуть. Воздух шумно вырывался из легких, от страха и напряжения ладони взмокли. Чтобы не поддаться панике, я мысленно накручивала себя.

«Хочешь остаться здесь еще на год? Хочешь снова смотреть на этих идиотов и ходить на приемы к доктору Гамильтону? Хочешь подвести Ниссу и Эда? Или может, хочешь никогда больше не увидеть Рена и остаться «предателем»?»

Эта мысль разъярила меня окончательно, паника отступила, и я со злостью посмотрела на железный замок.

«Ну все. Держись!»

Не обращая внимания на то, что сдираю пальцы до крови, я что есть силы давила на ненавистный ключ. Корчась от боли, я медленно провернула его на несколько миллиметров, после чего он легко заскользил в замке. Сделав два оборота, я уперлась в ржавые прутья ворот, и они, наконец, распахнулись.

«Свобода!..»

Ликуя от счастья, я перепрыгнула через металлический барьер и бросилась по тропинке. Оглянувшись, чтобы убедиться в отсутствии преследования, я прибавила скорость и вскоре выбежала на узкую асфальтированную дорогу.

– Получилось! Слышите, Нисса, Эдвард, У меня получилось! - Прошептала я после того, как светящиеся желтые окна Корпуса окончательно скрылись за деревьями.

Сидя в темном салоне машины, я все еще не верила в реальность происходящего. Деревья мелькали по сторонам обочины, седан летел по узкой ночной дороге, стремительно унося меня прочь от злополучного места, под названием Корпус.

Водитель, молодой мужчина с карими глазами и улыбчивым ртом, время от времени вопросительно поглядывал в мою сторону.

Он остановил сразу, как только заметил поднятую вверх руку. Не спрашивая, кто я и почему стою на обочине, он только возмущенно поинтересовался:

– Девушка! Вы что, с ума сошли? Стоите ночью посреди леса, хотите замерзнуть насмерть?

К тому времени я действительно сильно продрогла. Ветер усилился, обжигая холодными порывами лицо и руки, пробираясь под тонкую ткань рубашки. Шерстяное пальто почти не спасало от холода.

До голубой Акуры, в которой я ехала теперь, мимо меня пронеслись еще три автомобиля, водители которых не желали случайных попутчиков.

Я их не винила. Мне бы тоже не хотелось подбирать незнакомцев посреди ночной дороги.

Теперь я раздумывала, не спросить ли мне о расстоянии до города, но пришла к выводу, что водитель может задать пару встречных вопросов, ответить на которые у меня не получится.

Однако сам того не подозревая, мужчина помог мне выпутаться из сложной ситуации:

– Вы, наверное, ехали из Линбурга? Наверняка что-то случилось с вашей машиной. Я прав? - Явно довольный своей сообразительностью, он посмотрел на меня.

Мой мозг лихорадочно подыскивал достоверный ответ. Ни о каком Линбурге я не слышала, но с радостью ухватилась за его версию:

– Да, мы с другом ехали из Линбурга, но поругались по дороге… Знаете, как бывает, слово за слово… В общем, он высадил меня.

Я придала своему лицу расстроенное выражение.

– Боже, милая! Какой идиот мог высадить девушку ночью в лесу?

Я воодушевилась, входя в роль.

– Вообще-то он неплохой человек. Просто мы не поняли друг друга и…

– Вы еще защищаете его?

– Ну…

– Я понимаю, можете не рассказывать деталей. Наверное, вам самой сейчас больно. Поверьте, я с радостью помог бы вам отыскать этого мерзавца и пару раз заехать кулаком по его физиономии.

– Спасибо. - Я вложила в свой ответ искреннюю благодарность.

– Ну что вы, не за что. Любой на моем месте сделал бы то же самое. Вы давайте отогревайтесь, а то до сих пор дрожите. Так ведь и простудиться недолго.

Водитель протянул руку и включил дополнительный обогрев салона.

Я с удовольствием вытянула вперед озябшие ноги и откинулась на сиденье.

– А как далеко до Канна?

– Отсюда километров двести. Вы поспите пока, еще долго ехать.

Слабо улыбнувшись в ответ, я закрыла глаза и попыталась расслабиться. Слушая равномерный гул двигателя, я вспоминала побег и застрявший ключ, не уставая благодарить судьбу за то, что, в конце концов, мне все удалось.

Через десять минут мои глаза начали слипаться и я задремала.

Перед моими глазами поплыли отрывочные видения.

Сначала мне снилось, что я все еще в Корпусе, лежу на кровати в ожидании Ниссы, но знаю, что она уже не вернется. И Эдвард, наклонившись надо мной, шепчет тихим голосом «Сломали… Сломали еще одного. Скоро здесь все умрут и никого не останется. Только тени будут ходить по пустым коридорам и стонать. Дни и ночи напролет будут стонать тени замученных…» Рот Эдварда начал чернеть, сам он побледнел, как пергамент, и через секунду рассыпался на моих глазах.

Я вздрогнула и повернулась на сиденье.

Затем палата исчезала, и во сне я увидела трехэтажное здание Корпуса, которое тянуло ко мне черные щупальца, пытаясь ухватить за босую ногу, обутую в голубой тапок. Шурша и извиваясь, щупальца тянулись сквозь чахлые деревья, сминая траву и листья, подбираясь все ближе и ближе. Я слышала, как бешено колотится мое сердце, и понимала, что не успеваю спастись от приближающихся тварей. Рванув сквозь сухие деревья, я выскочила на дорогу, и щупальца пронзительно зашипели, обжегшись о бетонную полосу. Зловеще приподнимаясь над землей, они жадно смотрели на меня с окраины дороги, не смея коснуться асфальтированного покрытия.

Я злорадно рассмеялась, и смех мой подхватило эхо, многократно усиливая его, превращая в демонический хохот.

– Вам меня больше не достать! Уползайте отсюда! К черту… К черту вас!

И вдруг Корпус заговорил. От звуков его тихого голоса волосы на моей голове зашевелились, а ноги приросли к земле.

«Верниссссь…» - Шептал он тихо «Если ты вернешься, все останутся живы. Они не будут страдать. Вернись… Я жду тебя…»

Вздрогнув на сиденье, я проснулась и резко открыла глаза.

Впереди все так же мелькала дорога, по сторонам проносились темные деревья. Тихо работал мотор, успокаивая равномерным гулом.

«Кошмар. Тебе просто приснился кошмар» - Я чувствовала, как сердце постепенно успокаивается в груди. Стараясь дышать глубоко, я молча смотрела на черную ленту дороги, стараясь избавиться от преследующих меня видений.

– Вам приснилось что-то плохое? - Сочувственно покосился в мою сторону водитель.

– Что-то вроде того… - Ответила я хрипло.

– Не мудрено. Столько переживаний за один день. Мы уже проехали большую часть пути, скоро въедем в Канн.

– Здорово… Я не думала, что спала так долго.

– Да нет, вы молодец. Сразу уснули, только вот стонали во сне, я уж хотел разбудить вас, но не решился.

– Ничего, все в порядке. Спасибо.

Мужчина кивнул и перевел взгляд на дорогу.

Около пяти минут мы ехали в тишине, и я уже снова начала клевать носом, когда в моей голове раздался едва различимый шепот.

«Верниссссь…»

От неожиданности я вздрогнула и оглянулась по сторонам. Водитель молчал, погруженный в свои мысли, кроме нас в машине никого не было.

Как только я решила, что мне показалось, шепот снова вернулся, но на этот раз прозвучал более отчетливо «Верниссссь… Ты ведь хочешь вернуться назад… Они ждут тебя, слышишь?» Я резко тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения, но слова продолжали звучать в моей голове.

Постепенно шепот усиливался, к одному голосу примешался еще один, затем второй, третий… Вскоре уже целый хор голосов шептал невнятные слова, повергая меня в смятение. Голова начала гудеть и раскалываться, по спине побежали холодные капли пота, лоб стал пульсировать от боли.

Я поднесла ладони к голове и с силой сжала виски.

«Неужели я все еще сплю? Что происходит?»

Чувствуя, что начинаю паниковать, я беспрерывно терла пальцами переносицу, стараясь унять шепот, который сводил меня с ума. Но это не помогало. Он не только усиливался, но с каждой минутой менял эмоциональную окраску.

Если раньше голоса просили, почти умоляли вернуться, то теперь они звучали жестко и напористо. Ненавистное слово «Вернись» превратилось в приказ и слышалось четко, отрывисто, злобно…

Какое-то время я старалась не обращать на них внимания, но с каждой минутой делать это становилось все труднее. Теперь я уже не различала дорогу и деревья, мои глаза перестали видеть ветровое стекло, веки болезненно сжимались от каждого движения.

«Они ждут тебя… Верниссссь…»

Я почувствовала, как моя рука потянулась к двери, нащупала ручку и попыталась ее открыть.

«Что я делаю!?»

Я резко отдернула руку и положила ее на место. Вновь раздавшийся после этого шепот едва не заставил мою руку снова двинуться к двери. Именно в этот момент я поняла, что подтверждаются мои худшие опасения. Голос не просто приказывал сделать что-то…

Он заставлял хотеть сделать это.

«Нужно что-то придумать. Торопись, иначе он заставит тебя вернуться!»

С трудом сдерживаясь от желания выпрыгнуть из машины на ходу, я отчаянно сцепила руки между собой и начала представлять в голове кирпичную стену. Воображая, как кладу камень за камнем, я возводила ее все выше, пока перед моими глазами не возникла сплошная кирпичная кладка, занимающая все пространство сверху донизу.

Голоса немного притихли.

В голове осталось легкое неприятное ощущение и зуд, но шепот почти умолк. Я продолжала слышать его, радуясь тому, что теперь не различаю слова.

«Я и так знаю, о чем ты говоришь…»

Где-то внутри я чувствовала, что стена поможет ненадолго. Через какое-то время голоса вернутся, и тогда придется искать другой метод защиты.

– С вами все в порядке? - Встревожено поглядывая на меня, спросил водитель.

– Да, все хорошо. Видимо, я все-таки простудилась.

– Ничего, держитесь, мы уже приехали в Канн. Скоро будете дома.

Из-за борьбы с чужими голосами, я не заметила, как мы въехали в город. Теперь вместо привычных деревьев по сторонам мелькали темные здания пригородных складов и магазинов. Впервые за все это время я подумала, что дома мне появляться нельзя. Если за мной пустят погоню, то в первую очередь меня попробуют найти именно там.

«Исключено. Тогда куда идти?»

Вымотанная и обессилевшая, я продолжала тереть виски. Через какое-то время я вспомнила про Лайзу.

– У вас есть телефон? Мне очень нужно позвонить. Мой остался в сумочке, там в машине…

– О чем речь! Берите. - Водитель полез во внутренний карман и протянул мне черную трубку.

Слушая долгие гудки, я молилась, чтобы подруга оказалась дома.

– Алло. - Наконец раздался ее сонный голос, и я облегченно вздохнула.

– Лайза, это я, Элли.

– Элли! - Встрепенулась она. - Где ты была?

– Лайза, пожалуйста, будь сейчас дома. Слышишь? Обязательно будь дома, я скоро приеду.

И я отключила трубку.

– Вы могли бы меня довезти до угла пятьдесят второй авеню? - Обратилась я к водителю. - Я заплачу вам сразу, как только увижу подругу…

– Даже не говорите о деньгах. Я все равно не смог бы оставить вас там на дороге.

– Но…

– Никаких денег, я сказал. Вы и так достаточно натерпелись сегодня. Позвольте хотя бы мне проявить благородство.

– Спасибо…

За то время, пока мы ехали к дому Лайзы, я отчаянно удерживала в воображении кирпичную стену. Но, несмотря на мои усилия, она вздрагивала и крошилась под напором с обратной стороны. Голоса бесновались, усиливали давление, и я поняла, что вскоре они разрушат ее окончательно.

«Сколько времени я смогу держаться? Пять минут, десять? Вряд ли больше. И что со мной будет, когда стена рухнет? Неужели ноги понесут меня обратно к Корпусу?»

Вероятно, так оно и будет.

От этой мысли меня почти физически тошнило.

«Что вы со мной сделали, уроды?»

Поблагодарив водителя за помощь, я неуверенно зашагала к подъезду.

Входная дверь распахнулась сразу после звонка, как будто Лайза все это время ждала в прихожей.

– Элли!

Я прошла мимо нее в квартиру и остановилась посреди комнаты.

– Что с тобой, Элли? Ты… Ты очень плохо выглядишь. - Глядя на меня, Лайза побледнела. - Где ты была?

Я подняла раскалывающуюся на части голову и хрипло прошептала.

– Найди мне сенсора.

– Что? О чем ты говоришь. Кого тебе найти? - Глаза подруги расширились от удивления, она смотрела на меня, открывая и закрывая рот.

Чувствуя, что не могу больше стоять, я медленно опустилась на пол и закрыла лицо руками.

– Сенсора, Лайза… Быстрее.

Лежа на полу, я корчилась от боли.

Стараясь не поддаваться голосам, я мертвой хваткой вцепилась в ножку дивана, заставляя себя лежать без движения.

«Нет. Нет. Нет! Я никогда туда не вернусь» - Кричала я мысленно «Отпустите меня! Оставьте!» Но голосам было наплевать на мои крики, они тянули назад, подобно черным щупальцам из сна, невзирая на выстроенную мной стену, которая к тому моменту почти разрушилась под их натиском. Все попытки выстроить новую, чтобы хоть как-то заглушить этот зловещий зов, проваливались, не успев начаться.

Я не знала, сколько прошло времени, прежде чем хлопнула входная дверь, и с улицы вошла Лайза. Следом за ней в комнату вошел высокий мужчина, глаза которого были скрыты за темными стеклами очков.

– Вот она! - Сказала Лайза, и чьи-то сильные руки подняли меня с пола и усадили на стул.

– Кто ты такая? - Резко спросил мужчина. - Почему ты решила, что тебе нужен сенсор?

– Голоса… - Прохрипела я. - Что-то не так с моей головой.

– Кто-то вмешивался в твою голову? Что ты помнишь?

– Ничего. Я ничего не помню…

– Смотри на меня. - Приказал мужчина и быстро снял с лица солнцезащитные очки.

Когда я подняла голову, то в первую секунду пораженно застыла. Его зрачки были невероятного оранжевого цвета. Скорее их можно было назвать «янтарными» или желтовато-коричневыми, но суть оставалась прежней. Никогда прежде я не встречала у людей подобного оттенка, который больше подходил для хищного зверья, нежели для человека.

– Смотри на меня и не моргай. - Повторил мужчина и крепко зажал мое лицо ладонями.

Я распахнула глаза и почувствовала, что медленно погружаюсь во вращающийся омут из оранжевых бликов и ярких пятен. Поначалу ничего не происходило, но потом появилось неприятное ощущение, что кто-то шаг за шагом пробирается в мою голову, насильно раздвигает заслон из мыслей, проникая сквозь глубокие слои в центр мозга. В ту самую точку, откуда звучали ненавистные голоса.

Некоторое время мужчина «копался» в моем сознании, затем резко оторвал взгляд и откинулся на спинку стула.

Комната плавно прокрутилась перед моими глазами и застыла на месте.

– Ты хоть знаешь, что ты сделала? - Тихо спросил мужчина. Лицо его побледнело, а губы сжались. - Ты понимаешь, откуда ты сбежала?

Я отвернулась от его осуждающего взгляда, и стала смотреть в пол.

«Ну да. Сбежала. И что теперь? Нужно было там целый год сидеть?»

Не желая отрицать очевидного, я коротко ответила.

– И что? Теперь ты сдашь меня назад?

Мужчина молчал, буравя меня янтарными глазами. Не выдержав напряженного молчания, я задала вопрос, который мучил меня больше всего:

– Что со мной? Почему я слышу этот шепот, эти дурацкие голоса? Они зовут, нет, они приказывают мне вернуться назад.

Сенсор кивнул, но снова промолчал. Через некоторое время он произнес:

– Нам предстоит долгий разговор. И очень серьезный. - Добавил он. - Как тебя зовут?

– Эллион.

– Мое имя Линдер. Так вот слушай, Эллион. То, что ты слышишь - это ловушка. Из Корпуса невозможно совершить побег. Теперь ты понимаешь почему?

По моей спине прошел холодок, но я промолчала.

– Тебе ведь удалось сбежать, и я готов поспорить, что и особых трудностей у тебя не возникло. Так?

Я кивнула.

– Корпус оттого и не охраняется, потому что они защитили себя очень надежным способом. Когда к ним приходит новый заключенный, они в первый же день кладут его на стол и «впаивают» в мозги хитрую схему, психологическую ловушку. Это делается для того, чтобы человек, если он решит бежать, не смог провести долгое время на свободе, мучаясь от ужасных болей и постоянных голосов. Как ты теперь.

Я услышала, как Лайза, все это время стоявшая рядом, потрясенно выдохнула и опустилась на диван. Сенсор продолжал говорить.

– Голоса будут звать тебя назад, постоянно усиливая давление на психику, пока ты не сломаешься окончательно и не отдашь все на свете, лишь бы оказаться в Корпусе как можно скорее.

– Как голоса зависят от моей удаленности от Корпуса? - Затравленно спросила я, чувствуя, как страх сковывает меня изнутри.

– Никак. Ты может находиться прямо за его оградой или на расстоянии тысячи километров. Все едино.

– Почему я не помню, что со мной что-то делали. Клали на стол, «впаивали» эту схему…

Мужчина усмехнулся.

– Потому что на этих воспоминаниях сейчас стоит внутренний экран. Хочешь, я его сниму, и ты все вспомнишь?

– Нет. - Поспешно ответила я и содрогнулась. Мне и без того хватало кошмарных воспоминаний, чтобы добавлять к ним еще одно. Некоторое время я смотрела в пол. Затем медленно подняла голову и с робкой надеждой спросила:

– Ты можешь убрать эту лову…?

– Нет. - Обрубил он меня на полуслове. - Даже если бы и мог. Как ты думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем на моем пороге появится Комиссия? Да и потом… Этого не может сделать никто, кроме работников Корпуса.

Я подавленно замолчала.

– Что же мне делать?

Линдер сочувственно покачал головой:

– Мой тебе совет, девочка. Возвращайся в Корпус, пока не поздно. Они примут тебя назад, может быть накажут, но не убьют.

Мне живо представилось, что я снова лежу на жесткой кровати, а рядом Нисса и Эдвард. Конечно, если Эдвард еще жив… И они оба равнодушно смотрят в потолок.

– Нет! - Почти выкрикнула я.

– Возвращайся. - Убеждал сенсор. - Ты просто еще не все знаешь.

– Нет. - Решительно повторила я. - Я буду противостоять им.

Мужчина усмехнулся. Его взгляд стал насмешливым.

– Я не видел людей, которые бы могли противостоять «зову» более двух суток. Я согласен, временами тебе будет становиться легче, голоса будут стихать, и тебе будет казаться, что они ушли. Но это не так. Возвращайся.

– Нет. - В третий раз повторила я.

– Почему ты так категорична? - Возмутился он.

– Потому что я невиновна! - Выкрикнула я, не замечая, что мой голос срывается.

После этого в комнате повисла тишина. Я увидела, как широкая бровь на лице Линдера приподнялась, выражая недоверие. Я мгновенно вскипела.

– Мне все равно веришь ты или нет, но туда я больше не вернусь! Хватит! Лучше я буду умирать здесь, чем медленно превращаться в идиота там.

– Ты даже не знаешь, насколько ты права. - Он, прищурившись, смотрел на меня. - Хорошо, я тебе скажу. Начиная от этого момента, у тебя есть только пятнадцать дней. По истечении этого срока, если ты не вернешься в Корпус, ты умрешь. Голоса убьют тебя. Именно так работает их ловушка, теперь ты поняла?

От испытанного шока, в первые несколько секунд я не могла вымолвить ни слова. Только открывала и закрывала рот. Мой мозг отказывался воспринимать полученную информацию, руки тряслись, я недоверчиво смотрела в янтарные глаза сидящего напротив человека.

– У тебя есть сигарета? - Хрипло спросила я, удивленная своим собственным вопросом. Я курила всего три раза в жизни, но, видимо, настал момент, чтобы сделать это четвертый.

– Конечно. - Мужчина протянул мне сигарету и зажигалку. Кое-как прикурив трясущимися руками, я глубоко вдохнула горький дым и поднялась со стула.

Стоя у окна, я подумала, что моя жизнь изменилась гораздо сильнее, чем я предполагала. Сизый дым тонкой струйкой тянулся в форточку, растворяясь в предрассветных сумерках. Некоторое время я размышляла, что же делать дальше.

Вернуться в Корпус? Исключено. Я не смогу прожить там целый год.

А если не возвращаться? Значит, я умру…

От этой мысли сердце мучительно сжалось. Я почувствовала, что от грусти на моих глазах выступили слезы.

«Что же лучше? Жить пятнадцать дней на свободе или триста шестьдесят дней в Корпусе?» Через две минуты я уже знала ответ. Потушив сигарету, я повернулась к Линдеру:

– У меня есть несколько вопросов…

– Задавай.

– Если у меня в голове уже есть ловушка, значит, меня не будут преследовать другими путями?

– Нет. Они уже все сделали. Теперь им все равно, что ты выберешь.

– Хорошо. - Прежде чем задать следующий вопрос, я некоторое время размышляла. - Линдер, ты можешь заглушить голоса?

Несколько долгих секунд мужчина вопросительно смотрел на меня, будто пытаясь угадать мои намерения.

– Но ты все равно умрешь…

– Я поняла. Так можешь или нет? - Подрагивая от напряжения, спросила я.

– Да. Я могу это сделать.

Впервые за время нашего разговора, я испытала облегчение.

– И я перестану слышать «зов»?

– Я думаю, да. Может быть, изредка голоса будут просачиваться на поверхность, но они не будут влиять на тебя так сильно, как сейчас.

– Хорошо. Меня это устраивает.

Я подошла и с решительным видом села перед ним на стул. Сенсор недоверчиво смотрел на меня, принимая то ли за идиотку, то ли за сумасшедшую.

– Ты окончательно все обдумала? - Медлил он.

– Да.

– А хватит ли у тебя денег, чтобы оплатить мои услуги?

– Хватит. - Обронила я коротко. - У меня достаточно денег. Можешь приступать.

Начиная с того вечера, который Рен провел в баре «Pools amp;Guns», он пил три дня.

Жестко, беспробудно, не просыхая.

Многочисленные запасы спиртного в баре кабинета закончились в тот же вечер, и пустые бутылки так и стояли на столе и подоконнике. Несколько валялось на полу, одна закатилась под кровать.

Антонио молча заносил новые упаковки со скотчем, ставил их на стол, и, глядя на лежавшего в кресле Рена, укоризненно качал головой. Затем, не говоря ни слова, он выходил из кабинета, чтобы через сутки снова вернуться с новой порцией яда, что теперь безостановочно вливал в себя его хозяин.

Иногда Рен просыпался, несколько минут смотрел на стены и потолок, не помня кто он и что здесь делает, потом его покрасневшие глаза натыкались на стоявшие на столе бутылки, и все повторялось по кругу.

В одно из таких пробуждений он увидел перед собой Дрейка.

– Декстер, что с тобой происходит? - Жестко спросил тот.

С трудом разлепив губы, Рен сумел выдавить из себя лишь короткое:

– Дрейк? - Затертая алкогольной дымкой память мешала понять, почему видеть лицо начальника было неприятно, но Рен отчетливо почувствовал, как звенящую от боли голову заполняет злость.

– Рен, в чем дело? Я не припомню, чтобы видел тебя в таком состоянии раньше.

Рен неуверенно поднялся с кресла, потряс головой и, присев на краешек стола, в упор посмотрел на Дрейка:

– А я тебе что-то должен?

Представитель Комиссии нахмурился. Он уже четвертый год работал с Реном, и знал его как ответственного, исполнительного, знающего себе цену профессионала. Всю грязную работу тот проделывал холодно, всегда умел отстраниться от эмоций, никогда не допускал потери контроля над ситуацией, даже если она была более чем сложной. Что же произошло теперь? Какая муха его укусила? В последнем ответе Рена Дрейк уловил непривычные интонации и тут же напрягся. Что это было? Презрение?..

Решив быть более осторожным, он примирительно произнес:

– Нет, Декстер. Ты мне ничего не должен. Я просто заглянул посмотреть, как у тебя дела.

– Отлично. - Отрезал тот и закурил.

Дрейк нахмурился еще сильнее.

– Может, скажешь, что заставило тебя пить трое суток подряд?

– У меня выходные, не так ли? - Вопросом на вопрос ответил Рен.

– Да, последнее задание ты выполнил блестяще. Новой работы пока нет, но она может появиться в любой момент, ты же знаешь.

Почувствовав легкий укор в словах начальника, Рен холодно посмотрел ему в лицо и процедил:

– Когда появится новая работа, я буду готов выполнять ее. Ты тоже это знаешь.

Дрейк окончательно растерялся, что было для него совсем несвойственно.

– Рен… Я пришел сюда как друг, а не для того, чтобы читать нотации. Ты можешь хотя бы намекнуть, что с тобой происходит?

– Если уж ты пришел ко мне в гости, скажи друг… Что вы сделали с Эллион? Какой приговор она получила?

Дрейк, наконец, понял в чем дело, и лицо его посуровело.

– Приговор Комиссии не разглашается и обсуждению не подлежит.

– Да я не собираюсь его оспаривать, просто хочу знать, какой именно приговор ей вынесли? - Рен начал медленно закипать. Он и сам не до конца понимал, зачем спрашивает это, но остановиться уже не мог.

– Я не могу тебе этого сказать.

– Черт тебя подери, Дрейк! Всего два слова!

– Нет, Рен! - Лицо начальника приобрело зловещее выражение, челюсти сжались, а глаза потемнели от гнева. - Остынь, я сказал! И не лезь больше не в свое дело. Не вынуждай меня пересматривать свое отношение к тебе. Ты - Ассассин, черт возьми! Ты лучший киллер во всем Канне, твое тело - совершенное оружие, твои ткани регенерируют в двенадцать раз быстрее обычного человека. Твоя голова - совершенный компьютер с огромной вычислительной мощностью. Что стало с твоим хладнокровным сердцем? Скажи мне, а?

Рен впервые слышал, чтобы Дрейк кричал.

Любой представитель Комиссии славится непревзойденным контролем над эмоциональностью, но в этот раз Дрейк разрушил общепринятые мифы о вечной холодности и бесчеловечности, окончательно утратив какое-либо сходство с бездушным роботом.

– Что тебя с ней связывает, Рен? - Немного успокоившись, снова взялся за допрос Дрейк.

– Ничего. Не знаю… - Ответил Рен, прижав руку ко лбу, как будто испытывал сильную головную боль. - Я должен разобраться с этим сам.

– Я не буду давить на тебя, это твое личное дело. Только пообещай мне не гробить себя так глупо, как сейчас. Завязывай с выпивкой.

Рен нехотя кивнул, и Дрейк развернулся, чтобы уйти.

Представитель Комиссии уже взялся за дверную ручку, когда услышал вопрос:

– Мне нужно разрешение, чтобы «копать» под Марка Стэндэда. Я хочу знать о нем все.

– Считай, что ты его уже получил.

Дрейк распахнул дверь и вышел в коридор.

После ухода Дрейка Рен долго сидел в кресле, смотрел на гору пустых и полных бутылок и размышлял о собственной жизни. Что же с ним происходит? В какой момент он потерял себя и начал топить тоску и безысходность в алкоголе? Что случилось с его хваленой выдержкой и самоконтролем?

Наверное, он потерял и это тоже.

Раньше бы эта мысль разозлила его, заставила почувствовать уязвимость, скрутила бы стальным канатом, призывая исправить ситуацию немедленно.

Но так было раньше.

Теперь он чувствовал только опустошение.

Внутри не осталось ничего, ради чего бы стоило бороться. Жизнь треснула, как разбитый стакан, и отрицать очевидное больше не имело смысла. А хуже всего, что ничего не хотелось менять. Хотелось просто сидеть и молчать. Смотреть в одну точку на безмолвной стене и слушать пустоту… Лишь пустота была для него теперь одновременно и вопросом, и ответом.

Рен подумал о том, что все это случилось не сейчас, не вчера и даже не неделю назад. Его жизнь пошла под откос, сбившись с привычного ритма, когда он впервые повстречал Элли. Если раньше его голова поражала холодной логикой, организм работал как часы, а эмоции были намертво закованы в стальную клетку, то с тех пор, как она пришла, все начало крениться и разваливаться на части.

Исчезла логичность, хладнокровие, контроль. Вернулись эмоции…

Именно это разозлило и напугало его, заставило запаниковать. Он заметался из стороны в сторону, как раненый тигр, пытаясь вернуть стойкость и выдержку, обрести равновесие, заставить жизнь войти в прежнее русло.

Думая об этом тогда, ему казалось, что сделать это можно только одним способом - порвать с Элли. Оттолкнуть ее от себя, избавиться, прогнать…

И он прогнал.

Но он ошибся.

Теперь Рен знал это наверняка.

Что-то уже изменилось в нем самом, но он противился этой мысли. Не хотел видеть, как рушится мир, не мог допустить даже мысль о неизбежно грядущих изменениях…

Что ж. Теперь Элли нет.

И можно спокойно заниматься восстановлением самоконтроля, заталкивать эмоции обратно в клетку, натягивать холодную маску…

Но Рен больше не хотел этого. Он слишком долго так жил и жизнь эта, пресная, скучная, бездушная, давно опостылела ему. Сердце проснулось и хотело чего-то другого. Радости и смеха, тепла и счастья, понимания и ласки…

Сердце хотело Элли назад.

Только теперь Рен был готов признаться в этом самому себе. Больше всего он желал вернуть ее, приласкать, отогреть, защитить. Укрыть от враждебного мира и той боли, что он причинил когда-то сам…

Поздно. Элли больше нет. И он не знал где ее искать, и что произошло после того, как Дрейк вошел в кабинет.

Почему он не дал ей объясниться тогда?

Почему не позволил сказать хоть слово? Быть может, все случилось совсем не так, и Элли не предавала его? Почему он не выслушал ее…

Дурак.

Рен чувствовал себя, словно раненый пес, выброшенный на свалку и воющий на луну от беспомощности. Он хотел, мечтал выслушать ее теперь, молился, чтобы время повернуло вспять. Сердце робко надеялось узнать «другую» правду. Ту, в которой Элли продолжала любить его, а не была циничной женщиной, с легкостью и безразличием заманившей его опасные сети.

Кем же Элли приходилась Стэндэду? Коллегой? Партнером? Любовницей?.. Эта мысль заставила Рена сжать кулаки.

Почему она так легко согласилась помочь Марку притворить в жизнь его смертоносный план? И согласилась ли? Может быть ее принудили…?

Вопросы возникали и множились, а вот ответы не приходили. Мозг Рена словно проснулся от длительного бездействия и начал анализировать детали, вспоминать ситуацию. Мысли потекли одна за другой, лихорадочно заработала память, перед глазами замелькали картинки…

Крики охранников, выстрелы, боль от пули в плече, Элли, хрипящая «Это не то, что ты думаешь…»…

Рен откинулся в кресле и попытался остановить поток видений, услужливо предоставленный памятью. Все это он перебирал в голове тысячу раз. Информация, которую он имел, четко указывала на заговор. Но был ли он?

Что же произошло в здании «Стэндэд Компани» на самом деле?

Теперь, когда алкогольная дымка больше не мешала Рену трезво оценивать происходящее, когда желание знать правду стало непреодолимым, а сердце перестало надрывно болеть от жалости к самому себе - он впервые за все это время решил действовать.

Предала его Элли или нет?

Если да, он найдет в себе силы заглушить душевную тоску. Если нет, то он вернет ее назад. И плевать, что Дрейк нем, как рыба. Плевать, если придется идти против Комиссии…

Рен поднялся с кресла и позвал Антонио.

– Слушаю вас, гайль? - Появился тот в дверях через минуту.

– Антонио, ты мог бы помочь мне с уборкой кабинета?

– Выкинуть бутылки и прочее? - Радостная улыбка расплылась на полноватом лице повара. - С удовольствием!

В течение всей следующей недели Рен занимался поисками информации о «Стэндэд Компани».

Главным вопросом оставалось выяснение личности директора Марка Стэндэда и поле его деятельности: внутренней и внешней.

Если в этой корпорации существовала хоть одна тайна, Рен был полон решимости ее отыскать. Он не останавливался ни на минуту. Бесконечно листал документы по финансовой отчетности, открывал и закрывал бухгалтерские файлы, пересматривал часы видеоматериалов из холлов и кабинетов, бесконечно слушал разговоры служащих и посетителей.

К концу второго дня Рен уже поименно знал всех клиентов, партнеров, поставщиков и даже врагов финансовой империи Стэндэда. К концу пятого - помнил наизусть всех сотрудников. К вечеру седьмого - выяснил полную биографию директора, начиная с самого рождения.

И ничего.

Ничего, что указывало бы на его нелегальную деятельность. Ни теневого бизнеса, ни крупных нарушений, ни даже мелких штрафов. По всему выходило, что Стэндэд чист, как стеклышко.

Рен чувствовал, что заходит в тупик.

Он медленно водил карандашом по листу бумаги и в сотый раз мысленно возвращался к тому вечеру, когда убил на пустынной улице семерых человек.

Проезжая мимо высотных офисов, Рен наткнулся на них совершенно случайно. Его внимание сразу привлекло подозрительное поведение мужчин. Одетые во все темное, они, разбившись на две группы, стояли возле автомобилей. Невысокий коренастый человек зажал в руке белый пластиковый пакет и возмущенно жестикулировал. Другой, стоящий напротив, держал большой сейф-чемодан и недоверчиво слушал. Казалось, группы вот-вот начнут драку между собой.

Для Рена не составило труда понять, что на его глазах проходит сделка по торговле наркотиками, в которой обе стороны никак не могут договориться не то о цене, не то о качестве продукта.

Законы Канна строго запрещали подобный вид деятельности, и по разрешению Комиссии Рен имел полное право казнить нарушителей на месте. Что он и сделал. Этот случай был далеко не первым, и, скорее всего, не последним. Возможно, Рен вскоре забыл бы о нем, если бы не два момента.

Первый - перед тем, как расправиться с наркоторговцами, Рен выяснил, что трое из присутствующих являлись работниками «Стэндэд Компани». Это послужило причиной начать дальнейшее расследование против финансовой империи Марка и подозревать его в проведение незаконных операций под прикрытием легальной деятельности компании.

Вторым, и самым сложным моментом для Рена, стало появление Элли на той же улице во время драки.

Шла ли она на встречу с наркодельцами? Собиралась ли участвовать в сделке, и если да, то какая роль ей отводилась? Покупателя или продавца?

А что если она действительно была лишь случайным свидетелем кровавой разборки?

И мог ли в этом случае телефонный звонок из здания «Стэндэд Компани» быть простым совпадением?

Загадка…

Стрельбу в здании Марк сумел объяснить Комиссии очень просто - частная собственность, вход на территорию с оружием, нападение на охрану и самозащита.

Все. И он везде оказался прав.

Рен, увидев, что в него целятся из пистолетов, моментально выстрелил первым, что впоследствии сняло всякую вину со Стэндэда. Комиссия не нашла к чему придраться, даже для денежного штрафа оснований не нашлось. Марк оказался совершенно чист перед законом.

Рен прикрыл глаза и устало потер лоб.

И все равно связь Марка и Элли, казалось, была очевидной.

Тем не менее, он никак не мог найти соединяющую их нить. Где хоть один единственный факт, подтверждающий их знакомство? Почему нет ничего, указывающего на их личные или деловые взаимоотношения? Что он упустил? Где просчитался? И если не просчитался, то в каком направлении двигаться дальше?

Еще целый час Рен бился над решением этой задачи, пока хождение по кругу окончательно не вымотало его. Тогда он откинулся на спинку стула и спустя какое-то время пришел к заключению, что пора менять тактику.

Тайное расследование не принесло результатов. А значит, придется действовать открыто, других вариантов нет.

Рен достал телефонный справочник и нашел целый список телефонов, относящийся к корпорации Стэндэда. Выбрав приемную секретаря, он поднял телефонную трубку и принялся набирать номер.

Что ж…

Пришла пора лично навестить Марка.

Я просыпалась медленно и тяжело под чьи-то беспрерывные всхлипы. Открыв глаза, я увидела, что Лайза сидит на краю примятой постели, глаза ее опухли, а в руках она держит платок.

– Ты чего?.. - Хрипло прошептала я.

– Элли… Что теперь будет? Как такое могло случиться? Я искала тебя, звонила на работу, бегала по всем друзьям, но тебя как будто и след простыл. А потом ты звонишь ночью, просишь найти сенсора и вся бледная, встрепанная, убитая… - Лайза снова зарыдала, плечи ее затряслись.

– Ну, перестань…

Подруга потерла опухшие глаза, и жалобно посмотрела на меня.

– Как перестать, Элли? Что за голоса? Что за Корпус? Что с тобой вообще сделали? Почему Линдер сказал, что тебе осталось жить пятнадцать дней? Не хочу-у-у так, Элли… Не хочу, чтобы ты умирала, слышишь? Не-е-е-т…

Она снова закрыла лицо руками.

Я вздохнула. Что я могла ей сказать на это? Как утешить кого-то, когда хочешь услышать слова утешения сам? Как закрыть внутреннюю пустоту и не думать о смерти, которая уже стоит на пороге, ожидая подходящего момента, чтобы войти?

Но Лайза не может помочь мне с этим. И вряд ли поможет кто-то еще. Теперь я наедине с собой и со своим горем, но ей незачем это знать. Хватит и одного страдающего человека.

– Лайза, перестань плакать. Может быть, все еще не так плохо, может быть, мне удастся исправить ситуацию…

– Ты все еще слышишь голоса?

Я прислушалась к внутренним ощущениям. Все тихо. Голова тяжелая, но пустая. Изматывающий шепот исчез.

– Нет. Больше они меня не мучают.

Лайза тряхнула черными волосам и поднялась с кровати.

– Сейчас я заварю чаю, и ты мне все расскажешь. С самого начала, поняла? Я хочу знать все…

– Хорошо. - Я закрыла глаза и откинулась на подушки.

Спустя четверть часа я закончила говорить, и теперь мы сидели молча, подавленные и тихие, разделившие горе на двоих. Казалось, от этого должно было стать легче, но не стало. Ни мне, ни Лайзе.

– Что ты собираешь делать? Найти этого Рена, и заставить его выслушать тебя? - Подруга пытливо смотрела на меня, ожидая ответа.

Я поморщилась.

– Не знаю пока. Мне… Мне надо подумать. Я пойду, наверное, Лайза. - После рассказа воспоминания с новой силой обрушились на меня. Перед глазами всплыл Корпус, Нисса, Эдвард… Затем Линдер и его слова «Ты все равно умрешь…» от которых на душе стало темно, как в склепе. Я почти наяву почувствовала запах земли, в которую мне скоро предстояло лечь.

«Нет. Так не должно быть»

Я с усилием оттолкнула от себя неприятные мысли, и поднялась со стула.

– Я хочу домой. Посидеть, подумать… Мне нужно понять, как быть дальше. Лайза, ты пока не звони мне, не приходи, ладно? Я должна сама…

Увидев, как из глаз подруги тут же закапали слезы, я отвернулась и пошла к двери, опасаясь, что если не уйду сейчас, то тоже разревусь. Но так нельзя. Больше нельзя терять ни минуты, у меня осталось слишком мало времени.

Задержавшись у порога, я оглянулась и тихо сказала:

– Ты прости меня, ладно? Я должна сама… Если у меня получится, то мы еще долго будем вместе. А пока…- Чувствуя, как трясется подбородок, я некоторое время стояла молча. - Лайза, если я не увижу тебя больше, то ты знай, что я тебя люблю. И спасибо тебе за все…

Распахнув дверь, я укуталась в пальто и вышла на улицу, слыша за спиной тихий плач подруги.

«Прости, Лайза. Простите меня все»

Если бы я решила остаться у Лайзы хотя бы еще на час, то непременно начала бы жалеть себя.

Что может быть хуже бесполезной жалости, мешающей оценить ситуацию? Жалость накидывает теплое уютное покрывало, согревает и размягчает, укутывает доброй заботой, заставляет зациклиться на себе самом и на своих бедах.

Но она не помогает найти выход. И потому мне противопоказана.

Со мной случилась странная метаморфоза.

Придя домой, я села в любимое кресло и сразу принялась составлять список дел на оставшиеся пятнадцать дней. Поначалу я боялась, что как только увижу родные стены, сразу расклеюсь и начну рыдать. Но этого не произошло. Переступая порог квартиры, я чутко прислушивалась к внутренним ощущениям, ожидая взрыва эмоций в виде нахлынувших воспоминаний о былом, и истерик, что всего этого уже не вернуть.

Но знакомые стены показались мне тусклыми и безликими. Я осматривала собственную квартиру равнодушно, как будто зашла в чужой дом, где меня никогда не любили, и откуда было не жаль уходить навсегда.

«Потому что у меня больше нет дома. Он мне не нужен»

Я стояла и смотрела на знакомые предметы без сожаления и печали, как смотрит больной, потерявший память и оттого не испытывающий боли.

В моей голове было пусто, а в душе темно и тихо. Корпус все-таки убил меня. Он сделал это еще до того, как я навечно закрыла глаза, оставив право смотреть на то, как живут другие целых пятнадцать дней. Долгих пятнадцать дней. Самых коротких пятнадцать дней.

«Что ж… Что есть, то есть»

Я сбросила пальто, вымыла руки и села в кресло. Передо мной лежал чистый лист бумаги и ручка. Именно ей я определю себе расписание «на оставшуюся жизнь».

От этой мысли я жестко усмехнулась.

«Действительно идиотизм. Кто-нибудь мог подумать, что я доживу до такого? Ааа? Харт, ты мог, например? Нет? Вот и я нет…» - Зачем-то мысленно обращалась я к своему начальнику.

Ручка торопливо бегала по листу, выводя буквы синими чернилами.

Написав несколько пунктов, я откинулась и посмотрела в окно.

В памяти всплыло красивое лицо с серо-голубыми глазами.

Рен.

«Где ты сейчас, что делаешь? Занят очередным важным делом по поимке злоумышленников? Ты, поди, и думать забыл, что есть на свете такая вот Элли, которая из-за тебя теперь составляет чертов план судьбы…»

Судьба…

А такой ли она должна быть? Действительно ли мне осталось пятнадцать дней и ничего уже невозможно изменить?

Я нахмурилась. Вдруг появилась слабая надежда, что исход может быть другим.

«Вероятно, я еще не полностью умерла изнутри, раз продолжаю думать об этом»

«Ну что ж. Подумай. - Произнес внутренний голос - Если не найдешь выхода, то хоть перестанешь казнить себя, что ничего для этого не делала»

Я как будто откинула черное облако, кружившее надо мной с момента оглашения Линдером приговора, и впервые разрешила себе думать в этом направлении.

А что я могу сделать?

«Первое и единственное - это доказать свою невиновность. Только в этом случае с меня, возможно, снимут обвинение и избавят от ловушки. Но кто мне может в этом помочь? Рен? Прийти и голословно доказывать, что он был не прав? Мало шансов… Тогда кто? Кто еще знает, что я была не при чем….»

«Марк! - Осененная этой нехитрой мыслью, я подпрыгнула в кресле. - Точно Марк! И как же я раньше не подумала о нем?»

Теперь, когда надежда разгорелась ярче, а сердце оживленно забилось, я начала лихорадочно соображать, как мне убедить Марка встать на мою защиту и выступить с подобным заявлением перед Комиссией. Захочет ли он? Пойдет ли на этот шаг ради человека, с которым знаком всего несколько дней?

Этого я не знала. Но ведь попытка не пытка? Нужно его хотя бы найти и поговорить, а уже потом думать, что делать в случае отказа.

Подскочив с кресла, чтобы найти телефонный справочник, я заметила лежащее рядом пальто и застыла на месте.

«Записка»

Только сейчас я вспомнила об обещании данном Ниссе.

Пребывая в нерешительности, я стояла и смотрела на шерстяное пальто, раздумывая, что же сделать первым. Найти Марка или отвезти записку?

«Отвезти записку. - Сразу услышала я собственный ответ. - Ведь именно Нисса помогла мне стоять здесь сейчас, рисковала ради этого своей жизнью, надеясь, что я не обману и как можно скорее передам послание адресату»

Немного расстроенная, но не потерявшая решимости довести до конца оба дела, я протянула руку к карману и нащупала маленький листок. Вытащив его, я увидела, что он сложен вчетверо, а на самом верху неровными буквами выведен адрес:

«86025, Минбург, Филлинтон Авеню, 26 (Герберту Дону)»

Минбург?!

С самого начала я была уверена, что человек, которого имела в виду Нисса, находится в Канне. Оказалось, что нет. Вот так задача…

Я задумчиво почесала подбородок и направилась к шкафу, чтобы найти атлас.

Водя пальцем по разноцветным линиям, я искала глазами нужный город.

«Ага! Вот он. - Я уперлась взглядом в черные буквы рядом с крошечной точкой. Проследив расстояние, я с ужасом присвистнула и медленно отложила карту. - Полторы тысячи километров! Боже мой! Даже если находиться за рулем по восемь часов в день, то я буду там, в лучшем случае через двое-трое суток»

Я задумалась.

«Несколько часов на поиск адресата, еще трое суток на обратную дорогу. Это же почти шесть дней дороги!»

Первым делом я подумала, что можно просто запечатать записку в конверт и отправить почтой. Но следом пришла мысль, что почта вероятно просматривается Комиссией, и в этом случае записка никогда не найдет мистера Дона, а я получу еще один приговор за пересылку такого сообщения. Второй приговор получит и Нисса.

Исключено.

Я должна отвезти ее лично.

«Нисса, что же ты не предупредила меня, что твой Герберт живет у черта на куличках? - Сокрушалась я, вертя в руках помятый листок. - Почему не сказала сразу?»

Хотя, что бы мне дало это знание? Ведь Нисса не знала о ловушке, она думала, что у меня в запасе лет шестьдесят, по меньшей мере… Никто из нас не знал. А теперь она продолжает верить, что я найду ее друга и отдам послание.

«Значит, я найду его и все передам. - Приняла я твердое решение. - Даже если дорога отнимет у меня шесть дней, мне останется еще девять, чтобы решить свои проблемы. Мало это или много - не важно. В первую очередь я должна сдержать обещание»

Подойдя к полке, я достала телефонный справочник, но уже не для того, чтобы найти телефон «Стэндэд Компани», а для того, чтобы позвонить в авто-прокат.

«Что ж я не купила этот Мустанг раньше? Ааа, черт с ним! - Решила я. - Все равно он бы мне надолго не понадобился. А вот какая-нибудь недорогая колымага сейчас в самый раз…»

– Алло. Салон продажи и проката автомобилей. - Произнес приятный женский голос.

– Девушка, мне бы машину сроком на неделю.

– Какую марку предпочитаете, коробка механическая или автомат? Цвет, класс, год выпуска?

Я мысленно представила, что именно подошло бы мне больше всего, и принялась перечислять детали.

Проходя мимо длинного ряда подержанных машин, я придирчиво оглядывала одну за другой, пока не наткнулась на старенький голубой Бьюик. Остановившись возле него, я внимательно оглядела шины на колесах. Как раз то, что нужно. Резина старенькая, но не стертая. Протектор хороший…

Дверь в здании напротив распахнулась, и ко мне поспешил высокий парень, одетый в голубую рубашку.

– Выбрали? Хотите эту? - Издалека прокричал он. - Я могу принести ключи.

Он подошел к Бьюику и, проследив за моим взглядом, поспешил заверить:

– Колеса хорошие, недавно меняли. Можете не беспокоиться. Спидометр рабочий, фары целые, тормозная система тоже…

Я повернулась к нему и спросила:

– Во сколько она мне обойдется?

– Смотря на какой срок хотите арендовать. Если меньше чем на неделю, то сорок долларов в день, если больше, тогда по тридцать пять…

Табличка на его груди подсказала мне, что парня зовут Шон, и что он является менеджером торгового зала. Оглядевшись вокруг, я отметила, что торговый зал - это громкое название для залитого бетоном пустыря под открытым небом, но вслух произнесла другое.

– Эта машина действительно прошла технический осмотр? Мне нужно быть уверенной, потому что предстоит дальняя поездка…

Шон возмущенно взмахнул руками:

– Обижаете! Я могу принести все бумаги, только неделю назад все проверили.

– Хорошо, хорошо. - Я нахмурилась, прикидывая на какой срок стоит арендовать Бьюик. С одной стороны мне нужна только одна неделя, с другой стороны запас не повредит. Тем более что стеснения в денежных средствах я не испытывала. - Я возьму ее на две недели. Какие документы нужно подписать?

Когда я выехала из дома, в багажник уже были сложены все необходимые вещи: теплая одежда, два одеяла, запасная канистра с бензином и некоторый запас еды, на случай если по дороге мне не встретится ни одной забегаловки. Вообще-то я была уверена, что такого не случится, но решила не рисковать понапрасну.

На соседнем сиденье лежал раскрытый атлас, шерстяное пальто и сумка.

«Деньги со счета я сняла, ключи с собой, документы тоже… Вроде бы все»

В последний раз взглянув на собственный дом, я захлопнула дверцу машины и завела мотор. Выворачивая со двора, я почувствовала, как в груди неприятно кольнуло.

«И нечего расстраиваться. - Одернула я себя. - Ведь наверняка еще вернусь…»

Закатное солнце освещало знакомую улицу, тихо раскачивались деревья, серый кот неторопливо вылизывал лапу, сидя на прогретом за день асфальте.

«Как часто я ходила здесь, не задумываясь о том, что все это может измениться?»

Я подавила острое желание выйти из машины и посидеть на лавочке рядом с подъездом, ведь теперь у меня не было такой возможности. Отныне время многократно ускорило свой бег и мне следовало торопиться.

Вздохнув, я выехала на дорогу, и, сверившись с дорожным указателем, свернула на северное шоссе, ведущее к выезду из города.

Я проехала уже более получаса, когда впереди замаячили оранжевые указатели дорожных работ. «Объезд. Шоссе №610 закрыто на ремонт» гласил знак на обочине.

Тихо выругавшись себе под нос, я разочарованно оглядела развороченные бетонные плиты и гравийные насыпи, тянущиеся по правой полосе до самого горизонта.

«Теперь придется ехать через весь Канн»

Я нехотя повернула руль влево, направляя машину к центру города. Солнце незаметно скрылось за горизонтом, темнота мягко опустилась на дорогу. Щурясь от фар проезжающих навстречу автомобилей, я изредка посматривала на указатели, стараясь не сбиться с пути.

Когда по сторонам вместо кустов и травы стали мелькать дома, я облегченно вздохнула.

«Значит все правильно, я еду в центр города. Нужно как-то найти другое шоссе…»

Некоторое время мой Бьюик неторопливо кружил по ночным улицам Канна. Вокруг кипела жизнь, мелькали разноцветные огни, люди прогуливались по тротуарам, из приоткрытых дверей играла музыка.

Через какое-то время трехэтажные дома сменились сверкающими небоскребами, возле дорогих отелей стояли длинные роллс-ройсы, мимо проносились вывески самых престижных ресторанов города: «Ла Плаза», «Дамур», «Генданс»…

О последнем я только слышала, но даже не представляла, как он выглядит. Оказалось, что это роскошный особняк с высокими окнами, сквозь которые мне удалось разглядеть сидящих за столиками людей.

«Счастливые…У вас там, наверное, и музыка играет, и компания приятная, и еда хорошая. А главное, вам не нужно торопиться»

Подавив раздражение, я вывернула из дорогого квартала и поехала по темным улицам. Отыскивая глазами хоть один указатель, чтобы определить направление, я сворачивала то влево, то вправо, пока окончательно не заблудилась. Тогда я притормозила на обочине и взяла в руки атлас.

«Вот район с небоскребами… И куда я после него поворачивала? Сначала налево, потом направо, потом снова направо… Или налево? Черт…»

Видимо, я действительно заблудилась.

Чтобы определиться с местонахождением, мне требовалось узнать название улицы, на которой я остановилась. Но вокруг как назло не было ни одной вывески. Проехав вперед метров двадцать, я всмотрелась в белый прямоугольник, прикрепленный к ограде.

«Что же там написано?..» - Мне никак не удавалось разглядеть надпись.

Устав щуриться сквозь пыльное стекло, я заглушила мотор и вышла из машины. Подойдя к ограде, я застыла как вкопанная. Вместо того чтобы смотреть на название улицы, я молча смотрела на утопающий в зелени трехэтажный особняк.

Я бы узнала его даже на ощупь…

Особняк Рена.

Несколько секунд моя голова отказывалась думать. Я просто стояла и смотрела на дом, в котором была лишь однажды, но который часто присутствовал в моих снах. Вся боль, вся горечь и обида вдруг выплеснулись на поверхность, веки защипало от непролитых слез.

Именно здесь меня любил Рен, здесь он сказал мне свое имя.

Именно отсюда меня забрала Комиссия…

Воспоминания, волна за волной накатывали на меня, мешали связано мыслить, заставляли забыть, зачем я стою на этой улице.

Я подошла к ограде и взялась руками за прохладные прутья. Просунув лицо сквозь решетку, я, не отрываясь, смотрела на дом. Тихо колыхалась листва на деревьях… Как в ту ночь, когда я проснулась в комнате одна.

В какой-то момент мне показалось, что ничего не было: ни Комиссии, ни Корпуса, ни боли. Что все вернулось назад к тому времени, когда мы стояли на балконе, и Рен впервые начал шутить и улыбаться.

Я подумала, как сильно любила его тогда. Такого сильного, смелого, уверенного в себе.

В этот момент мне как никогда стало ясно, что я не переставала его любить. Даже когда думала, что часть меня умерла в Корпусе, я все равно продолжала любить его. Даже когда он не стал слушать меня, все равно любила…

Вероятно, чтобы вырвать это чувство, мое сердце должно умереть полностью.

Пытаясь сдержать горячие слезы, я часто заморгала. Особняк расплылся перед глазами, но мне не нужно было его видеть, чтобы помнить… Воспоминания сохранились в моей голове так четко, словно их выжгли раскаленным клеймом прямо на коже.

Перед глазами против воли поплыли картинки, которые я тщательно прятала от себя самой. Вот Рен гладит мое лицо, нежно прижимает к себе, как ребенка. Вот он рассказывает в саду про Антонио и смеется….

Я вспомнила, как он стоял на балконе ночью, тихий, задумчивый.

Тогда он еще не стрелял в охранников, не был ранен. Вереница дальнейших событий вихрем пронеслась перед моими глазами, сердце наполнилось болью, стало трудно дышать.

Я отшатнулась от ограды.

«Зачем я стою здесь? Меня здесь никто не ждет, это все призраки прошлого. Ничего больше нет, никто меня не любил, никто обо мне не вспоминал»

Забыв прочитать название улицы, я развернулась, чтобы вернуться к машине и в этот момент увидела, как бесшумный черный автомобиль остановился позади моего Бьюика.

Он подходил ко мне медленно.

Серо-голубые глаза Рена впились в меня, удивление быстро сменилось радостью (или мне показалось?), затем его лицо приобрело непроницаемое выражение. Но я чувствовала, что мышцы его напряглись, словно он ожидал, что я через секунду сорвусь с места.

«Точно. Именно это мне хочется сделать больше всего» - Подумала я, но с места не двинулась. Мы следили друг за другом, как два чужеземца, которые не знают чего ждать друг от друга.

Ситуация выходила более чем странная.

«Знает он, что я сбежала из Корпуса или нет? И если знает, то снова сдаст меня назад?» - Эта мысль не давала мне покоя ни на секунду.

Я напряженно следила, как Рен подходит все ближе. Мое тело звенело, как струна, каждая мышца напряглась и застыла в ожидании.

Оказывается, я забыла, насколько он красив… От этой мысли сердце болезненно сжалось.

Его глаза прощупывали меня словно луч, пытаясь пробраться в самые потаенные уголки. Я молча следила за его движениями, стараясь сохранить ровное выражение на лице, хотя внутри меня происходила жестокая борьба. С одной стороны, мне хотелось броситься ему на шею, с другой стороны, я чувствовала обиду, за то, что он так и не выслушал меня когда-то.

В моей памяти Рен всегда был высоким и широкоплечим, но теперь, когда я увидела его перед собой, мне показалось, что он просто огромный.

Остановившись в шаге от меня, он некоторое время молчал, затем хрипло спросил:

– Что ты здесь делаешь?

«Значит, он знает, что меня здесь быть не должно?» - Стараясь не удариться в панику, я решила блефовать до конца, пока не выясню правду.

– Гуляю по улице. Запрещено?

Рен молчал. Чувствовалось, что наш разговор так просто не закончится. В его присутствии я снова почувствовала себя маленькой девочкой, которой нужна надежная опора, но тут же отбросила эти мысли. В конце концов, я изменилась. Нет больше прежней Элли. И передо мной не тот Рен, что был когда-то. Молчание давило на меня все больше, но желание выяснять отношения пропало. Возможно, причиной тому было проскальзывающее в его глазах недоверие и настороженность. Лучше отложить этот разговор до тех пор, пока у меня не появятся доказательства собственной невиновности.

– Мне пора домой. Ты дашь мне пройти? - Глядя на его мощную фигуру, загораживающую путь, спросила я.

– Нет. - Ответил он.

Впрочем, его ответ меня не удивил. Я знала, что он легко догонит меня, если я попробую бежать. Это у него в крови.

«Черт… Зачем только я поехала по этой дороге…»

– Мне пора домой. Пропусти.

– Что ты здесь делаешь? - Снова спросил он.

– Мы ходим по кругу, Рен. Я имею права находиться там, где мне хочется. Не так ли? Пропусти. - Его непреклонность начинала меня злить.

– Не раньше, чем ты ответишь на пару вопросов. - Его глаза прищурились, но в них читалась не только настороженность, но и что-то еще… - Я хочу знать, какой приговор тебе вынесли тогда.

«Значит, он не знает про Корпус! - Но мелькнувшее от этой мысли облегчение быстро сменилось обидой. - Получается, что он даже не интересовался моей судьбой. Не выяснял, где я и что со мной! Негодяй…»

– Какое тебе дело до этого? Ты сдал меня Комиссии, дальше это уже мое дело. Мое и их…

– Я не сдавал… - Я чувствовала, что эти слова он выдавил из себя будто через силу, но меня уже несло.

– Как ты думаешь, что они делают с предателями? Наказывают, конечно! Не беспокойся, меня наказали, теперь мы квиты.

Я чувствовала, что по-настоящему завожусь, что случалось со мной крайне редко. Но сама мысль о том, что пока я лежала на жестком матрасе в Корпусе, он ни разу не спросил где я, выводила меня из себя, как быка красная тряпка.

Рен шагнул ко мне и схватил за запястье:

– Какое наказание тебе назначили?

– Отпусти мою руку! - Я попыталась освободиться, но это было бесполезно. - Тебе интересно, получила ли я по заслугам? Да, получила! А ты не думал о том, что я могла быть невиновна?

– Но ты была там, со Стэндэдом…

– Да была!

– В каких вы отношениях?

– Отношениях? - От его вопроса, я на некоторое время лишилась дара речи. Значит, он продолжает думать, что это был четко спланированный заговор? Хуже того, он думает, что мы с Марком были близки. От этой мысли я непроизвольно рассмеялась во весь голос. - Ну конечно, Рен! Разве ты сам не догадался? Мы любовники! Кто же еще!

Меня ничуть не смутило потемневшее от гнева лицо Рена. Теперь мне было плевать на его эмоции. Он посмел думать, что я не только предала его, но и развлекалась с каждым встречным, словно дешевая уличная девка.

Мои глаза метали молнии, в груди клокотала ярость. Мы смотрели друг на друга, как заклятые враги, готовые обнажить пистолеты в любую секунду. Вот только у него пистолет был, а у меня нет. Хотя, глядя в его лицо, я подумала, что он ему не понадобиться. Рен выглядел так, словно готов был свернуть мою шею голыми руками.

«А может, так было бы и лучше… - Вдруг горько подумала я. - Умереть от его рук, а не от идиотской ловушки Корпуса…»

– Зачем?… - Вдруг тихо спросил Рен.

– Зачем что? - Вскинулась я, уже неспособная адекватно воспринимать ситуацию. Злость и обида смешались в смертоносный коктейль, способный только беспощадно жалить. - Зачем я предала тебя? Ну, как же! Не могла же я отказать себе в удовольствии поразвлечься с тобой.

«Что я говорю?!» - В моей голове звучал сигнал тревоги, но я его не слушала.

– Ты красивый, сильный, властный… В общем, в моем вкусе. Но ты оттолкнул меня. Выкинул, как ненужную вещь! Не захотел, чтобы я заняла место у тебя внутри, пожалел маленький уголок для Элли…

– Ты ошибаешься. - Все так же тихо произнес он.

От непривычных ноток в его голосе я резко замолчала. Последнее слово так и осталось висеть в воздухе.

Рен медленно разжал свою руку и выпустил мое запястье. Я почувствовала, как моя обида гаснет, словно затушенный резким порывом ветра костерок. На ее место снова вернулась боль. Только теперь она была во много раз сильнее всего, что я чувствовала до этого. Именно тихий голос Рена и застывшая в его глазах тоска надломили меня окончательно.

Чтобы не разреветься прямо на улице, я вскинула голову:

– Желаю тебе самого наилучшего! - Прошипела я и резко зашагала к машине. Слезы градом катились по моим щекам, ключ никак не хотел попадать в замок.

– Я ошиблась только один раз… - Шептала я яростно, пытаясь открыть дверцу. - Когда влюбилась в тебя.

Заведя мотор, я резко надавила на газ и Бьюик, визжа шинами, сорвался с места.

Рен некоторое время стоял на дороге, глядя вслед исчезнувшей за поворотом машине. Затем он развернулся и зашагал к дому. Поднявшись в кабинет, он бросил ключи на стол, подошел к окну и стал смотреть в темноту.

Первое чувство, которое он испытал, увидев Элли, было облегчение. Значит, ее не отправили в одну из многочисленных тюрем или на исправительные работы. Теперь же в нем кипели гнев и ярость. Как она посмела так с ним разговаривать? Что за вызывающее и наглое поведение?

Да. Она изменилась. Или же все это время она искусно водила его за нос, прикидываясь слабой ранимой девушкой. Великолепная актриса, ничего не скажешь…

Рен уперся рукой в оконную раму и опустил голову.

Он три раза задал ей один и тот же вопрос, но она так и не ответила.

Рен скрипнул зубами. А в ответ на упоминание о Марке вообще рассмеялась ему в лицо, открыто признавшись, что они любовники. Что ж… Значит, он был прав, придется навсегда выкинуть ее из головы.

Пытаясь игнорировать боль в сердце, Рен продолжал смотреть в темную ночь за окном. Он раз за разом прокручивал разговор на улице и каждый раз испытывал душевную муку.

«Просто поразвлечься с тобой… Поразвлечься, Рен…»

Неужели он нужен был только для этого? Вероятно, у судьбы были свои причины, чтобы сыграть с ним такую злую шутку. Он много лет убеждал себя, что женщины - это необязательное и не всегда приятное дополнение к интерьеру, глупые куклы, меняющие наряды каждый день. Иногда они способны умилять, но чаще раздражать своим примитивным поведением.

Но Элли оказалась вирусом в отлаженной системе. Она сумела проникнуть сквозь тщательно возведенные барьеры и прочно засесть в сердце, заставляя метаться и тосковать. И именно она оказалась той, кто предал его впоследствии. Первая женщина, которой он решил довериться…

Рен закрыл глаза и застыл. Жестокие слова и снова зазвучали в голове. Но вместо того, чтобы слушать их, он вспоминал ее красивое лицо: как шевелятся ее губы, как ветерок колышет светлые пряди, как полыхают ее глаза…

Глаза.

Что-то связанное с ними не давало покоя. Рен еще раз вызвал в памяти образ Эллион и вгляделся более внимательно.

Ее глаза всегда были синими, но теперь они изменились, стали бесцветными и тусклыми. Синева почти пропала. Создавалось ощущение, что чья-то жесткая рука опустила тяжелый заслон, погасив внутренний свет, превратив сияние в безжизненную сухую пустыню.

Так бывает у людей, которым перекрывают кислород.

Рен нахмурился, пытаясь докопаться до истины, которая все время ускользала. Что же все-таки не так? Глаза Элли не давали ему покоя. Где-то он уже видел такой взгляд… Но где?

Вдруг в памяти всплыл один случай….

Однажды Дрейк попросил его о встрече в странном месте. Была глубокая ночь, но здание, куда приехал Рен, освещалось множеством электрических ламп. В коридорах было светло, как днем, и пока Рен шел по ним, он видел множество лиц, смотрящих через стеклянные двери.

Он запомнил эти лица.

Что-то в них было странное. Все они были похожи друг на друга как две капли воды. Рен не мог прочесть на них ни страха, ни отчаяния, ни даже надежды на спасение. Они были лишены всего и в первую очередь - мыслей.

Те, кого он видел, идя по коридорам, не были людьми. Это были переломанные вдоль и поперек манекены, безголовые куклы, смотрящие сквозь двери пустыми глазами. На какую-то долю секунды даже ему - Рену, стало не по себе. Он вспомнил, как не удержался тогда и спросил Дрейка, что это за место. Но тот лишь покачал головой и не проронил ни слова.

Самую важную деталь Рен отметил уже потом, когда вышел из здания и направился к машине. Их глаза - они все были одинаковые. Не было карих, голубых или зеленых… Все они были тусклые и безжизненные.

Совсем как глаза Элли…

Рен медленно отошел от окна и сел в кресло.

Что же получается? Если она на свободе, значит, наказание не было слишком строгим. Возможно, ей выписали денежный штраф или назначили некоторые ограничения.

В голове Рен выстраивал одну логическую цепочку за другой, меняя вероятные исходы событий, подставляя различные причины, анализировала и сравнивала предполагаемые результаты.

Тщетно. Ни одна из них не объясняла увиденного. А теперь он ни на минуту не сомневался, что упускает что-то очень важное. Глаза Элли заставили его временно забыть о собственной боли и посмотреть на ситуацию под другим углом.

Могла ли она обманывать его? Могла что-то недоговорить?

На оба вопроса - да. Но зачем?

Рен задумчиво постучал пальцами по полированной поверхности стола.

Придется это выяснить. Интуиция подсказывала, что он может наткнуться на весьма неожиданные подводные камни. Вот только как заставить Элли говорить? Или, может быть, сначала побеседовать с Марком и выяснить его роль во всей этой истории?

И еще одно…

Рен перестал стучать пальцами по столу и посмотрел в окно.

В его лексиконе отсутствовало слово «показалось», а значит, Элли сказала то, что сказала в самом конце «…Ошиблась только один раз… Когда влюбилась в тебя… Влюбилась в тебя….»

Рен почувствовал, как в груди снова кольнуло.

На следующее утро Рен позвонил в «Стэндэд Компани».

– Приемная. Добрый день. - Ответил приятный женский голос.

– Здравствуйте, я бы хотел назначить встречу с директором.

– Ваше имя? - Поинтересовалась девушка.

– Рен Декстер.

В трубке на несколько секунд повисла пауза.

– К сожалению, но сегодня у мистера Стэндэда все расписано.

– Как насчет завтра?

– Минутку. - Послышалось шуршание бумаги. - На завтра назначено три совещания, последнее из которых закончится в восемь вечера. Боюсь, я не смогу вас записать и на завтра.

Рен хотел было поинтересоваться, как обстоят дела со следующими днями, но тут увидел, что на телефоне мерцает лампочка параллельного вызова.

– Спасибо, я попробую позвонить позднее. - Сказал он девушке и переключил линию.

– Декстер? - Раздался в трубке голос начальника. - У меня появилось срочное дело. Сможешь подъехать?

– Да, Дрейк. Буду через час.

Рен нехотя положил трубку и чертыхнулся. Значит ни сегодня, ни завтра поговорить с Марком не удастся.

Жаль. Придется отложить это на некоторое время.

Уже выходя из дома, Рен твердо решил, что вернется к этому вопросу так скоро, как только позволит время.

– Рен, мне нужно, чтобы ты достал вот этих людей. - Дрейк протянул через стол несколько цветных фотографий. Взяв в руки снимки, Рен быстро пролистал их. Со стороны могло показаться, что он даже не смотрел на изображенных людей, но Дрейк знал, что это не так. Память сидящего перед ним человека вбирала в себя каждую деталь за доли секунды, хотя его глаза лишь скользнули по лицам.

– Ты хочешь, чтобы я привез их или убил? - Спокойно спросил Рен.

– Привези их ко мне. Дальше я разберусь с ними сам.

– Как скажешь.

Телефон в кармане Дрейка тихо запищал.

– Я слушаю… - Ответил тот и открыл ящик стола, доставая какие-то бумаги.

Ожидая пока закончится телефонный разговор, Рен лениво обводил глазами стены кабинета. Не считая длинного стола и двух стульев, в нем больше ничего не было. Голые бежевые стены, деревянная дверь, несколько папок на столе.

Рен сомневался, что этот кабинет служил для работы. Скорее он предназначался для приема посетителей, и Дрейк проводил в нем минимум времени. Именно этим объяснялось отсутствие многих предметов и скромная обстановка.

Закончив разговор, Дрейк посмотрел на Рена и произнес:

– Эти парни, - он постучал пальцем по стопке фотографий, - вчера выехали из Канна. Не думаю, что у тебя получится их быстро найти, но постарайся.

– Постараюсь. - Ответил Рен, думая о том, что свободное время в первую очередь пригодится ему самому. - Больше ничего?

– Нет. Позвони мне, если тебе что-то понадобится.

– Конечно.

Накинув куртку на плечи, Рен вышел из кабинета.

Пыльные дороги, редкие кусты и бесконечно далекий горизонт - эту картину я наблюдала уже второй день. Бьюик равномерно гудел двигателем, оставляя позади километр за километром, постепенно покрываясь грязью и пылью, раскаляясь от жаркого солнца. Кондиционер в кабине исправно работал, облегчая путешествие в дневные часы и наполняя кабину спасительным теплом ночью.

Но сейчас был полдень, и солнце, зависнув высоко в небе, нещадно палило.

Слабая струйка воздуха обдувала мое лицо, я изредка поглядывала в зеркало заднего вида, больше по привычке, чем ожидая увидеть другие машины. Вот уже несколько часов я ехала по дороге в полном одиночестве.

Из радиоприемника неслась незамысловатая мелодия, мужской голос напевал что-то о том, как хорошо быть свободным и богатым, я постукивала по рулю в такт музыке, параллельно высматривая, не приближается ли какая-нибудь забегаловка.

Жаркий воздух маревом дрожал над раскаленным асфальтом, не позволяя рассмотреть что-либо, кроме кустов и травы, но, судя по знаку, вскоре должна была появиться заправка, где, как я надеялась, можно будет заодно и перекусить.

Прошлой ночью я вела автомобиль, пока не почувствовала, как от усталости начинают слипаться глаза, и только после этого свернула прилегающую узкую дорогу, теряющуюся в невысоких деревьях. Расположившись прямо на сиденьях, я прикончила запасы провизии из багажника и, накрывшись одеялом, долго смотрела на кусочек звездного неба, изредка мелькающий сквозь темную листву деревьев.

Уже засыпая, я перебирала в памяти слова, сказанные Рену накануне вечером, и чувствовала некоторую вину за излишнюю резкость. Но все же обида все еще давала о себе знать, хотя, увидев его лицо перед собой, большая ее часть бесследно испарилась. Я все так же любила его и признавалась себе в этом уже без прежнего сожаления. Меня терзало смутное ощущение, что за то время, пока мы не виделись, Рен тоже изменился, хотя объяснений этому я не находила. Он был все тем же спокойным, властным, уверенным, но в то же время появилась в нем какая-то терпеливость, даже мягкость.

Стараясь не думать о том, что это может значить, я вспоминала его красивое лицо, перебирала в памяти каждую деталь, каждую мелочь и, несмотря на то, что эта встреча могла обернуться бедой, все же радовалась, что она состоялась.

Теперь главной задачей для меня было доставить записку в Минбург, а уже потом пытаться отыскать Марка Стэндэда, чтобы оправдаться перед Комиссией. И может быть потом, после всего этого, Рен пересмотрит свое отношение ко мне и даже… Даже…

Осознав, что встала на узкую тропу несбыточных надежд и пустых ожиданий, я запретила себе думать о будущем, пока не завершу более важные дела и не вернусь в Канн, чтобы отыскать Стэндэда. Только от него будет зависеть, выслушает ли меня Комиссия, и сколько после очередной встречи с ними мне останется жить.

Утешив себя напоследок мыслью о том, что первые триста километров остались позади, а значит все идет, как было запланировано, я поворочалась на жестком сиденье и уснула.

С самого утра следующего дня я двинулась в путь. Не успело солнце высоко подняться над землей, как я уже ехала по пустынной дороге в Минбург. Голод все чаще напоминал о себе, а мышцы жалобно болели после проведенной в машине ночи, но я старалась не обращать на это внимания.

Карта гласила, что впереди будет несколько населенных пунктов, а значит, истощение мне не грозит, возможно, даже получится переночевать в отеле. Ближайший городок располагался всего в ста пятидесяти километрах по шоссе, а следующий за ним приблизительно через пять часов езды.

Пока все шло отлично, стрелка часов указывала, что полдень наступил, а знаки то и дело оповещали о приближающемся Бельмонте - первом из городов, который я должна была увидеть по дороге.

По сторонам все чаще стали появляться одинокие строения: не то фермы, не то заброшенные амбары. Через некоторое время появились и первые домики.

Миновав раскачивающийся на ветру, выцветший на солнце указатель «Добро пожаловать в Бельмонт!», я остановилось у первой же заправки, чтобы пополнить запасы топлива. Навстречу мне вышла полная женщина в замасленном переднике и, вытирая руки об подол, недовольно произнесла.

– Сорок шестого бензина нет. Есть только пятьдесят второй.

Коротко взглянув на мигающую стрелку, я вышла из машины и кивнула женщине:

– Все в порядке. Пятьдесят второй подойдет.

– Платить вон в том окне. - Ткнула пухлым пальцем женщина и скрылась в помещении.

Заправив полный бак, я вошла в ту же дверь, куда минуту назад вошла хозяйка и с наслаждением ощутила приятную прохладу. Под потолком тихо работал кондиционер.

Вообще-то прогнозы на ближайшие три дня обещали значительное похолодание, но пока погода не хотела им подчиняться. Солнце парило не по-осеннему жарко.

– Вы не знаете, где можно перекусить? - Спросила я все у той же особы в переднике, которая уже восседала на стуле перед окошком и пересчитывала деньги.

– Через три дома будет кафе. - Не глядя на меня, ответила она.

– Хорошо. Спасибо.

Я толкнула дверь и вышла обратно на жаркую улицу.

Перекусив сэндвичами и кофе, я вернулась к машине и села за руль, с сожалением думая о том, что в следующий раз размять ноги удастся не раньше, чем через пять часов. Впереди предстоял долгий путь до Таунсвилла, города, который лежал в пятистах километрах к западу от Бельмонта.

Мысль о том, что следующую ночь я, возможно, проведу на мягкой кровати, приятно согревала. Хотя мышцы болели уже не так сильно, все же полноценный отдых перед очередным днем на колесах не повредит.

Включив радио и бросив на соседнее сиденье пакет с двумя булочками, на случай если проголодаюсь, я вырулила с узкой стоянки на шоссе.

На горизонте медленно собирались облака. В воздухе появилась влага, ветер то и дело бросал резкие порывы в приоткрытое окно.

Я отключила кондиционер и нахмурилась. Дождь мне совсем ни к чему.

Придется поторопиться, чтобы успеть в Таунсвилл до темноты.

Лежа в темной комнате маленького отеля, я слушала, как по стеклу стучат капли дождя. Добравшись до города уже затемно, я сняла одноместный номер в первой же придорожной гостинице, которая встретилась на моем пути и теперь, вытянувшись на кровати, радовалась, что успела оказаться под крышей до того, как на Таунсвилл обрушился ливень.

Бьюик стоял припаркованный рядом с отелем, под бетонным навесом, и я не волновалась, что дождь может испортить и без того старенькую машину. Приветливый портье выдал мне ключ от небольшой, но уютной комнаты, и, поужинав в ресторанчике на первом этаже, я сразу же поднялась к себе.

Кроме стучащих по стеклу капель и редких завываний ветра, в комнате не было слышно ни единого звука. Телевизор в номере не полагался, да мне и не хотелось его смотреть, а соседи, если таковые и были за стенкой, вели себя очень тихо.

Слушая дождь, я с грустью думала, как много дождей мне еще предстоит увидеть? Один? Два? Будет ли время, чтобы попрыгать босыми ногами по лужам, разбрасывая вокруг себя радужные брызги? Хватит ли времени, чтобы успеть послушать, как шелестит трава, раскачиваемая легким ветерком на лугах среди зеленых деревьев?

Где-то внутри я продолжала надеяться, что у меня впереди еще много-много дней. И что однажды я забуду о том страшном приговоре, который вынесла Комиссия, и надо мной не будет висеть проклятье в виде пятнадцати дней, два из которых уже закончились.

Чувство одиночества вдруг, как никогда сильно, навалилось на меня. Вздохнув, я перевела взгляд с окна на темный потолок и постаралась выкинуть тяжелые мысли из головы.

Завтра. Если мне повезет, то завтра я увижу Герберта Дона, и тогда можно будет пуститься в обратный путь.

А потом я найду и Марка и смогу объясниться с Реном, вновь увижу Лайзу, и буду бегать по лужам… Постепенно мысли сплелись в один цветной клубок, и я заснула.

Ожидая звонка, Рен сидел в машине и смотрел на экран встроенного в приборную панель компьютера. На экране отображались два мужских лица: Бейли Грант и Том Фиворд - два человека, из-за которых он оказался в Хедленде. Путь сюда занял почти двое суток, и Рен был несколько раздосадован тем, что за мужчинами, которые понадобились Дрейку, пришлось ехать так далеко. Открыв приложенный к первой фотографии текстовый файл, Рен начал читать.

«Бейли Грант - 34 года. Адрес проживания: Канн, 85 Восточная авеню, 77031 - 15. Подозревается в незаконном хранении и перепродаже крупнокалиберного скорострельного оружия модели «Volcano - P5N», использующего боеприпасы на базе радиоактивных элементов…».

Второй файл о Томе Фиворде почти слово в слово копировал первый. Рен тихо присвистнул. Теперь становилось очевидным, почему Дрейк захотел лично побеседовать с ними.

Закончив чтение, Рен откинулся на сиденье и усмехнулся.

Ребята встали на очень скользкий путь, занявшись таким делом. Оно определенно сократит им жизнь, возможно, Комиссия удалит их сразу, как только получит всю необходимую информацию. Что ж, они сами выбрали свою судьбу…

Не испытав ни капли жалости при мысли о том, что именно ему предстоит сдать торговцев оружием в руки правоохранительных органов, Рен выключил компьютер и посмотрел в окно.

В Хедленде была глубокая ночь. Город спал.

Улица, на которой стоял автомобиль, была пустынна, и только одинокий светофор мигал на перекрестке прерывистым желтым светом.

Через несколько минут телефон, наконец, зазвонил.

– Я слушаю, Дэн. - Рен поднял трубку.

– Я все выяснил. Человек, с которым Фиворд и Грант связывались час назад проживает по адресу…

Рен быстро включил монитор, перевел в его режим слежения и сделал пометку на электронной карте. Теперь система сама рассчитает кратчайший путь к зданию, адрес которого продиктовал Дэн.

– Я записал.

– Человека зовут Билл Сивил.

– Все. Понял.

Рен положил трубку и завел мотор.

«Ну что ж, Билл,… Жди гостей»

Постучав в деревянную дверь в конце длинного коридора на третьем этаже, Рен мельком подумал, не стоит ли вытащить пистолет, но решил, что вполне обойдется и без него.

Дверь распахнулась, и в проеме показался заспанный мужчина с опухшим лицом. Волосы его топорщились в разные стороны, белая застиранная майка вытянулась до колен, почти скрывая серые льняные шорты.

– Ты кто такой? - Недовольно спросил мужчина, разглядывая незваного гостя. Глаза Билла несколько ослепли от ярко вспыхнувшего в прихожей света, и теперь он не мог, как следует, рассмотреть незнакомца.

– Дьявол. - Ответил Рен и резко втолкнул мужчину в квартиру. Шагнув следом, он захлопнул дверь и, взяв за грудки прижавшегося к стене Сивила, потащил его в единственную комнату.

– Что тебе нужно? Ты меня не пихай, я ведь могу и ответить!

– Хочешь попробовать? - Спросил Рен, высматривая, куда бы усадить хозяина квартиры. Отыскав глазами стул, он коротко произнес. - Сядь.

– Ты что приказываешь мне в моем доме? Проваливай отсюда к чертовой матери, пока я…

Рен не стал дожидаться окончания тирады. Вместо этого он небрежно толкнул возмущенного Сивила в грудь, отчего тот, нелепо взмахнув руками в воздухе, с размаху приземлился на расшатанный стул. Деревянные ножки отчаянно заскрипели, но выдержали.

– Пошел отсюда!.. - Больно ударившись копчиком, Билл не на шутку разъярился и попытался встать, но тут же был отброшен назад на стул.

– Сядь, я сказал. И не дергайся.

Сивилл молча подчинился. Теперь он, наконец, смог разглядеть лицо ночного гостя и почувствовал, как в груди начал копошиться липкий страх. Гнев его окончательно улетучился, как только он встретился взглядом с непроницаемыми серо-голубыми глазами.

«Он убьет меня. Господи, этот мужик убьет меня! - Подумал Билл и больше интуитивно, нежели осознанно, решил, что лучше подчиниться, чем умереть вот так - сидя на стуле в шортах и майке посреди собственной квартиры. - Он даже не даст мен выкурить последнюю сигарету…»

– Что ты хочешь? - Сипло спросил он, с опаской глядя на высокого человека стоящего в центре комнаты. - Тебе деньги нужны? Документы, ценности? Что?

Садясь на самый край помятой постели, Рен едва заметно поморщился. Сцепив руки на коленях и подавшись вперед, он несколько секунд спокойно разглядывал сидящего на стуле Сивила.

– Я вижу, что ты созрел для диалога?

– Какой диалог, два часа ночи! Говори, какого черта тебе надо и проваливай!

Рен укоризненно покачал головой.

– Я бы на твоем месте использовал другие слова…

– Сам используй другие слова! - Крикнул Билл.

– Сломать тебе что-нибудь? - Задумчиво проговорил Рен. Его взгляд скользил по тщедушному телу в белой майке. - Руку, ногу?

Билл резко замолчал и попытался сглотнуть неизвестно откуда возникший в горле комок. Стоило ему снова встретиться с холодными глазами, как в мозгу ясно всплыла неприятная картина, как он лежит посреди комнаты с неестественно вывернутыми руками и ногами, а вокруг головы медленно растекается кровавая лужа.

– Говори, наконец, зачем пришел. - Тихо произнес Сивил, мечтая навсегда избавиться от страшного визитера.

В спокойных глазах Рена мелькнуло удовлетворение. Он был готов пойти и на более жестокие меры, но этого не потребовалось.

– Том Фиворд и Бейли Грант. - Начал он, внимательно следя за лицом собеседника. Видя, что взгляд Сивила сразу сделался упрямым, а лицо превратилось в маску, Рен добавил. - Не надо отрицать, что знаком с ними. Я знаю, что они были у тебя час назад.

Сивил молчал.

– Поэтому у меня к тебе только один вопрос, - продолжил Рен, - где они сейчас?

Лицо Билла напряглось, а мозг лихорадочно заработал.

«Этот чертов псих все знает! Откуда? Кто успел проболтаться?»

– Почему я должен тебе говорить о них? Где гарантии, что ты не убьешь меня, даже если я скажу?

– Никаких гарантий. - Рен хищно улыбнулся, и Сивил почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Но если я скажу, тогда они сами убьют меня!

– Это не мои проблемы.

Бен затравленно смотрел, как Рен вынимает из-за пояса пистолет и снимает его с предохранителя.

– Погоди, погоди, парень! Я все скажу, только убери пушку!

Рен увидел, как Сивил внезапно обмяк и ссутулился. Может быть, он и боялся мести Фиворда и Гранта, но пистолет в руках Рена пугал его гораздо сильнее.

– У них склад… - Произнес он сдавленным голосом. - На пересечении шестьдесят четвертой и Милден стрит. Там будет коричневое приземистое здание с номером шесть. Больше я ничего не знаю.

– Ты молодец, Билл. Целые руки и ноги гораздо ценнее, чем ты можешь себе представить. - Поднимаясь, сказал Рен, и Сивил почувствовал, как черное облако медленно сползает с его души. Возможно, он останется жить, а это самое главное. И черт с ними, Грантом и Фивордом, главное, чтобы этот придурок с ледяными глазами убрался из квартиры. Да, это самое главное.

«Уходи… Уходи. - Мысленно повторял Сивил, глядя, как Рен поднимается с кровати и направляется к двери. - Я не знаю, есть ли у тебя сердце, но видимо Господь забыл тебе его дать»

И только когда входная дверь закрылась, Билл позволил себе подняться со стула и подойти к шкафу. Пока он наливал портвейн, горлышко бутылки прерывисто стучало о край невысокого граненого стакана.

«Сама смерть приходила за тобой, Билли. - Услышал он скрипучий голос матери у себя в голове. - Сама смерть, Билли…»

– Пошла к черту, карга! - Зло произнес Сивил и залпом влил в себя портвейн.

Цепь просвистела над головой настолько стремительно, что Рен едва успел пригнуться.

«Предупредил все-таки… - Только и успел подумать он, прежде чем из-за угла, со свистом рассекая воздух, снова показался конец цепи.

Рен заставил ускориться восприятие окружающей реальности, глаза его прищурились, следя за цепью, которая теперь медленно приближалась к лицу, и когда конец ее оказался на расстоянии нескольких сантиметров, он резко выкинул руку вперед и схватил ее. Металлические звенья быстро обмотали кулак, и Рен изо всех сил дернул их на себя.

Из-за угла, не ожидавший такого поворота событий, вслед за цепью вывалился крепко сбитый коренастый мужчина. Увидев перед собой Рена, он мгновенно выпустил цепь из рук и вскочил на ноги.

– Собака! - Прорычал рыжеволосый коротышка, в котором Рен узнал Бейли Гранта. - Думаешь, получится у тебя?

Грант успел отскочить от Рена как раз в тот момент, когда тот попытался достать противника кулаком. Теперь он стоял возле самой стены, между пыльными ящиками, заваленными сверху картоном и обрывками бумаги. Склад, в который проник Рен, оказался низким и, если бы не стоявшие повсюду шкафы, просторным помещением. Шкафы крепились болтами к широким вертикальным балкам, которые мешали ориентироваться и передвигаться, но Рен уже успел отметить все входы и выходы и теперь оценивающе смотрел на рыжеволосого мужчину у стены.

Тот понял, что оказался в ловушке, зажатый с двух сторон ящиками, однако сдаваться не спешил. Наоборот, лицо его еще больше потемнело от гнева, и он, озираясь по сторонам в поисках выхода, продолжал отступать к стене.

– Только попробуй здесь выстрелить, сука! - Проорал он. - Ты знаешь, что в этих ящиках? Гранаты! Ты умрешь здесь вместе со мной, если промахнешься.

– Не промахнусь. - Спокойно ответил Рен, доставая пистолет. О том, что стрелять он не собирается, Рен сообщать Гранту не стал, в конце концов, Дрейк попросил доставить обоих живьем, хотя внутри все росло желание размозжить этому коротышке голову.

Рен осторожно посмотрел по сторонам, где-то должен быть и второй. Но вокруг было тихо, если не считать сопения, доносящегося от стены.

– Где Фиворд? - Спросил он.

– А ты поди, найди его. - Осклабился рыжий.

В этот момент Рен увидел, как глаза Гранта сфокусировались на каком-то предмете, находящемся за спиной, и резко пригнулся к земле. Секундой позже в том месте, где была его голова, раздался свист, и пуля, ударившись в металлическую балку, с громким звяканьем отскочила в сторону.

Стоящий за спиной Фиворд выстрелил еще раз, но снова промахнулся - Рен успел нырнуть в узкий проем между шкафами, и выпущенная пуля едва не попала в ящик с гранатами.

– Не стреляй, идиот! - Вне себя от злости заорал Грант и, пользуясь моментом, быстро отскочил от стены. Пробежав между стеллажами с оружием, он укрылся за высокими стальными коробами.

– Быстро уходи, Том! - Донеслось из-за ящика.

Фиворд на мгновенье отвлекся, и Рен, пользуясь моментом, выстрелил ему в ногу. Скорчившись на полу и воя от боли, Фиворд катался из стороны в сторону.

– Помоги! Бейли, помоги мне! - Завывал он, но Рен только и ждал, что, исходя злостью, предусмотрительный коротышка оступится и совершит ошибку. Так и произошло. Похожий на разъяренного быка, с красным от гнева лицом, Грант не выдержал и выскочил из укрытия. В руке он держал короткоствольный автомат, нацеленный Рену в грудь.

– Получи, собака! - Прорычал он, нажимая на курок.

Рен выстрелил одновременно с Грантом.

Пуля, выпущенная в коротышку, разнесла тому половину ладони, но все же автомат успел выплюнуть короткую очередь. Рен почувствовал, как бок обожгло огнем. Не обращая внимания на боль, он выстрелил еще раз, и Грант начал медленно оседать на пол. Вторая пуля попала ему в плечо, заставив выпустить, наконец, оружие из рук.

Пнув автомат в дальний угол, Рен быстрыми и точными движениями связал запястья лежащего на земле мужчины и поволок его за собой. Положив скулящего от боли Гранта возле сообщника, Рен на секунду остановился, чтобы унять головокружение, затем нагнулся и связал руки Фиворда. Тот находился без сознания.

– Я тебя убью, скотина! - Простонал Грант, и Рен со всего размаха ударил его по лицу. Тот мгновенно притих.

Некоторое время Рен стоял на месте, покачиваясь из стороны в сторону. Сосредоточившись на боли, он сквозь заволакивающую сознание дымку определил, что пули две: одна прошла навылет, другая, задевшая печень, до сих пор внутри.

Плохо. Но резервных сил хватит, чтобы доехать до дома.

Рен медленно опустил голову и посмотрел на лежащих. Главное - дотащить этих олухов до машины…

Взметнув придорожную пыль, колеса черного автомобиля резко затормозили перед входом в двухэтажное здание, передняя часть которого утопала в тени густых деревьев. По ступенькам быстро сбежал Дрейк, по пути отдавая приказания двум похожим друг на друга как сиамские близнецы, следующим за ним по пятам мужчинам.

– Забрать из машины связанных и доставить их в двадцать седьмое крыло. Говорить не давать, на просьбы не реагировать. Рен! - обратился он к выходящему из машины водителю. - Ты молодец! Очень быстро вернулся, четверо суток прошло, я думал никак не меньше недели понадобиться.

В знак приветствия Рен коротко взмахнул рукой и покачнулся.

– Что с тобой? Ты ранен? - Жесткое лицо Дрейка, на котором секунду назад мелькало подобие улыбки, вдруг резко стало серьезным. - Что произошло, почему ты не сообщил мне заранее?

Он быстро вытащил из кармана телефонную трубку, отчего две полоски на его рукаве полыхнули белым светом, и, набрав номер, коротко бросил:

– Медиков.

Рен почувствовал, что, наконец, можно расслабиться. Внутренние силы были на исходе, почти двое суток он сдерживал кровотечение, но рана не затягивалась из-за сидящей внутри пули. Если бы не она, то к концу второго дня на коже не осталось бы и рубца, этого времени хватило бы, чтобы излечить десяток таких ран, но пуля, чертова пуля, которую он не мог вытащить в машине, высасывала последние силы. Теперь он стоял на темной улице и покачивался, словно перебравший лишку пьяница, не способный остановиться после нескольких рюмок бренди, и оттого плохо соображающий, куда именно он должен идти и что делать.

Рен видел, как двое мужчин вытащили из машины Фиворда и Гранта, и после того, как их увели в здание, удовлетворенно кивнул. Задание завершено, самое время, чтобы отдохнуть и набраться сил.

Подбежавшие к нему медики попытались было положить его на носилки, но Рен пресек их действия, наотрез отказавшись от помощи.

– Я доеду до дома, там все сделаю. - Обратился он к Дрейку.

Но тот укоризненно покачал головой.

– Если ты сейчас не ляжешь на носилки, я вколю тебе карвазол, и ты проваляешься еще трое суток, но зато когда проснешься, будешь совершенно здоров.

– Черт бы тебя подрал… - Прорычал Рен, но на носилки все-таки сел.

Дрейк усмехнулся и махнул медикам:

– В операционную.

Скрипнули пластиковые ручки, послышался шорох подошв. Впервые за два дня Рен устало закрыл глаза и почти сразу провалился в сон.

Минбург оказался красивым старинным городом, с тихими улочками и невысокими, отделанными декоративной лепниной, зданиями. Большинство мостовых были вымощены щербатым булыжником, края серых камней сгладились от времени и подошв, превратившись в плоские закругленные островки, между которыми забился мелкий песок.

Я въехала в город около полудня и теперь кружила по тихим улицам, высматривая адреса и номера домов. Солнце ласково пригревало руку, высунутую в окно, ветерок неторопливо гнал по небу пушистые облака. Пахло жасмином.

Проехав несколько кварталов, я удовлетворенно кивнула, когда справа показалась синяя гладь Минбургского озера. Лавочки, расставленные по периметру, призывали расслабиться и отдохнуть всех желающих, которых в этот солнечный день было предостаточно. Люди гуляли по узким дорожкам по одиночке и парами, то и дело уступая дорогу проезжающим мимо велосипедистам, жевали на ходу сахарную вату и мороженое, двое детей плескались недалеко от берега, радостно смеясь и поливая друг друга теплыми сверкающими брызгами.

Вокруг царили идиллия и покой, и я в какой-то момент подумала, почему друг Ниссы живет так далеко от Канна? Хотя нет, друга-то я понимала прекрасно, я бы и сама была не прочь поселиться в этом тихом городе, где каждый камень хранит свою историю, а по вечерам на улицах играют музыканты, но неужели у Ниссы только один друг, способный помочь ей в сложной ситуации?

Размышляя об этом, мне пришлось признать, что у меня такого друга нет вообще, и все вопросы отпали сами собой. Я была бы счастлива проехать в два раза дальше, лишь бы существовал человек, которому я могу поведать самые сокровенные тайны и попросить о помощи. Но у меня такого нет…

Радуясь за Ниссу, я миновала озеро и свернула в маленький переулок, где в этот сонный час не было ни одно пешехода, и только высокие деревья неспешно раскачивали стройные стволы, шелестя пожелтевшей листвой, сквозь которую пробивались яркие лучи полуденного солнца.

Я остановилась возле небольшого белого особняка и посмотрела на дверь.

Филлинтон Авеню, 26.

Ну что ж… Я не ошиблась. Это и есть конечная точка моего путешествия. Еще раз осмотрев казавшийся пустынным особняк (уж больно тихо было вокруг), я впервые за все это время подумала о том, что хозяина может не оказаться дома. Что я тогда буду делать? Сидеть в машине и ждать? Или постучусь к соседям и спрошу, не знают ли они где его можно найти?

Перестав терзать себя предположениями, я вышла из машины и направилась к крыльцу. Зеленый газон раскинулся по обеим сторонам дорожки, сверкал белыми боками раскалившийся от солнца почтовый ящик с номером 86025. Пройдя по гравийной дорожке, я подошла к двери и остановилась, пытаясь отыскать глазами дверной звонок, но такового не нашлось и я, поразмышляв какое-то время, тихо постучала в дверь.

Сначала мне показалось, что на мой стук никто не отозвался, но, спустя какое-то время, за дверью послышались шаги, и через мгновенье она распахнулась. На пороге стоял невысокий человек лет тридцати пяти, в клетчатой рубахе и с взъерошенными каштановыми волосами. Он растеряно смотрел на меня сквозь толстые стекла очков, и глаза его, чем-то похожие на глаза кокер-спаниеля, удивленно рассматривали мое лицо и запыленную одежду.

Сказать, что я была удивлена, увидев его таким, значит не сказать ничего. Мне почему-то казалось, что Герберт Дон должен быть высоким, сильным физически человеком, с решительным лицом и волевым подбородком (как Рен?) и обязательно иметь громоподобный голос, уверенный и успокаивающий одновременно. Вероятно, сказались выплывшие на поверхность тайные желания о поддержке и покровительстве. Слишком долго я боролась в одиночку со всем миром, и теперь мне хотелось увидеть в защитнике Ниссы доброго, но сильного и справедливого старшего брата.

Однако щуплый человек с растерянным взглядом, стоящий на пороге собственной квартиры, ни коим образом не напоминал мне старшего брата. Не напоминал он и интеллектуально развитого вышибалу, о чем я горько жалела вот уже целую минуту.

– Здравствуйте, я могу вам помочь? - Неуверенно прервал неловкую паузу хозяин квартиры, и я, смутившись, перестала разглядывать его с откровенным любопытством.

«Хорошо еще, если мой взгляд не выражал презрения. - Подумала я про себя. - Потому что, если я ошибусь, и в последствии он окажется замечательным человеком, то мне будет очень неловко за свою первую реакцию. А уж эмоции всегда выражаются у меня на лице очень быстро. Дурная привычка…»

– Здравствуйте. Вы - Герберт Дон? - Стараясь не выказать разочарования, спросила я.

– Да. - Он моргнул и, подслеповато прищурившись, вгляделся в мое лицо. - А мы знакомы?

– Нет, простите, что я к вам без приглашения. Мы не знакомы, мое имя Эллион Бланкет, и меня попросила приехать к вам одна наша общая знакомая…

– Какая знакомая? - Осторожно поинтересовался он. Глядя в его удивленное лицо, я могла бы поклясться, что в последние десять лет он вообще не имел дела с женщинами и оттого искренне удивляется, о какой общей знакомой я веду речь.

– Нисса… - Ответила я, только сейчас осознав, что не знаю ее фамилии. Но этого оказалось достаточно. Лицо стоящего на пороге мужчины неуловимо изменилось и он, удивленно приподняв брови, переспросил:

– Нисса? Вы уверены, что именно она просила вас приехать сюда?

– Да… - Теперь настала моя очередь растеряться.

– Я не видел ее уже два года. И уже отчаялся найти, а тут такая новость. Мы говорим об одной и той же Ниссе? Ниссе Бартон?

– Я не знаю ее фамилии. Женщина с чуть вьющимися темными волосами и черными глазами, среднего роста, очень худая…

– Когда я видел ее в последний раз, она не была слишком худой… Но это не важно. - Герберт смущенно замахал руками. - Проходите, что же я держу вас на пороге, как негостеприимный хозяин… Проходите.

– Спасибо. - Поблагодарила я и шагнула в темную, после яркого дневного света, квартиру.

– Чаю, кофе или, может быть, сок? - Торопливо открывая и закрывая ящики стола, спросил Герберт.

Глядя на то, как суетится хозяин квартиры, мне пришла в голову мысль, что гости - не частое явление в этом доме, и оттого поиск стаканов, заварки и прочих необходимый вещей превращается в настоящую катастрофу. Стараясь уберечь его от ненужных волнений по поводу этикета, я вежливо покачала головой:

– Ничего не нужно, спасибо, мистер Дон.

– Зовите меня Герберт.

– Хорошо. - Я сдержанно улыбнулась. - Ничего не нужно, Герберт. Я совсем недавно заезжала в кафе и поэтому не голодна. Чаю тоже не хочется.

– Ну что ж… - Мужчина растерянно постоял посреди кухни, затем прошел в комнату и сел в кресло напротив. - Я, знаете, немного волнуюсь… Просто давно не слышал ничего от Ниссы, с ней все в порядке? Она, наверное, уже в Илване, она всегда хотела туда переехать…

– Герберт… - Сказала я тихо. - Я должна передать вам вот это.

Я достала из кармана помятый листок и протянула мужчине. Тот какое-то время смотрел на него, не понимая, зачем я протягиваю ему потрепанный кусок бумажки, затем спросил:

– А… что это?

– Нисса просила меня передать это вам. Я не читала и не знаю, что в нем. Просто, понимаете, я обещала ей…

– Где она? С ней все в порядке?

Мне были понятны его вопросы, но я совершенно не знала, что ответить. Как много я могу рассказать про Корпус? Имею ли право говорить, где сейчас Нисса? Наверное, нет. Я не столько боялась Комиссии, сколько не была уверена, как много хотела бы рассказать Герберту сама Нисса. Возможно, она осуждена за серьезное преступление и не хочет, чтобы кто-то знал об этом.

Прежде чем заговорить вновь, я некоторое время обдумывала ответ, затем решительно произнесла:

– Пожалуйста, Герберт, прочитайте послание. Может быть, вам что-то станет яснее. Я знаю, что я должна передать его, но ответить на остальные вопросы я не могу. Простите меня. Пусть это сделает Нисса…

– Хорошо… - Растеряно проговорил Герберт и протянул руку к записке. Внимательно изучив написанный сверху адрес, он осторожно развернул листок и начал читать.

По мере прочтения брови его хмурились, а подбородок начинал дрожать все сильнее.

– Что это? - Поднял он на меня растерянные голубые глаза. Сквозь стекла очков они казались маленькими и очень грустными. - Это же прощальное письмо! Посмотрите сами!

Он протянул мне записку, и я медленно перевела взгляд на неровные строчки:

«Мой дорогой Герберт. Моя жизнь повернулась странно, и я разминулась с Госпожой удачей. Мне бы очень хотелось увидеть вас и попрощаться с вами, но, боюсь, уже ничего не сумею изменить, встреча нам не суждена. Помните, что вы всегда были моим самым близким другом, и я благодарна вам за все, за каждое слово, за каждую минуту, что провела в вашем обществе. Я буду помнить вашу любовь и заботу всегда. Вечно. Прощайте. Искренне ваша, Нисса»

Когда я посмотрела на Герберта, то увидела, что он плачет. Мужчина в клетчатой рубахе вздрагивал, прижав широкие ладони к лицу, и отчаянно пытался сдерживать рвущиеся наружу всхлипы.

«О горе мне, дурную весть принесшей…»

На душе вдруг стало темно и пусто, как в тот день, когда Линдер объявил мой приговор. Но тогда я все еще надеялась, что кто-то, пусть не я, сумеет избежать этой страшной участи. Я верила, что записка - это просьба о помощи. А оказалось, что это прощальное письмо…

«Нет, Нисса, нет! Неужели я ехала сюда, чтобы расстроить этого человека прощальными словами? Неужели ты с самого начала знала, что тебе не выбраться?»

Мне захотелось разрыдаться вместе с Гербертом. Я потратила три дня, чтобы добраться до Минбурга, я верила, что этот день станет началом борьбы за освобождение из плена… Но я ошиблась. Неужели я ошиблась в тебе, Нисса? Я ведь видела огонь в твоих глазах, видела твое отчаянное желание жить несмотря ни на что, как получилось, что ты сдалась так рано?

Поднимаясь из кресла, чтобы уйти, я посмотрела на Герберта, который все еще плакал, закрывая руками лицо. Очки с толстыми стеклами лежали на подлокотнике, забытые и ненужные от внезапно нахлынувшего горя.

– Простите… - Прошептала я тихо, но он вряд ли услышал меня. Скверно знать печальные вещи самому, но еще хуже отбирать надежду у других. Ведь все это время Герберт надеялся увидеть Ниссу живой. Пусть не сейчас, пусть когда-нибудь. А теперь его плечи вздрагивают, а душа разрывается от боли, слушая, как хрипит и задыхается в агонии умирающая надежда.

Скверно.

Осторожно прикрыв за собой дверь, я вышла на улицу и двинулась к машине.

«Домой. В Канн…» - Поправилась я. И вдруг почувствовала такую злость, от которой пальцы свело судорогой.

Захотелось со всей силы ударить кулаком в стену, чтобы камень раскрошился в пыль, и рассеченная кожа окропилась горячей кровью. Чтобы, захлебнувшись болью, я перестала чувствовать, как надрывно стонет разрывающееся на куски сердце…

«Лучше бы я умерла, не успев доехать до Минбурга»

С этой мыслью я села в машину и тронулась в обратный путь.

Пребывая в странном настроении: эдакой смеси беспросветной злости, отчаяния и боли, я как сумасшедшая неслась по ночному шоссе, почти не разбирая дороги.

За что я боролась все это время? Эта записка стала для меня символом, талисманом грядущей свободы и справедливости. И пусть я не знала, за что была осуждена Нисса, мне было плевать на это, но у меня было самое главное - цель. Цель, которая вела меня тонким лучиком среди беспросветного мрака, заставляя забыть о собственном несчастье, о той смеси обиды и разочарований, в которую превратилась моя жизнь.

Корпус.

Корпус, ты все-таки убил нас всех. И тех, кто жил в тебе долгое время, и тех, кто лишь на мгновенье прикоснулся к твоим гнилым стенам. Почему Нисса перестала бороться? Когда это случилось? Могла ли я помочь ей? Изменить ход ее мыслей, не дать дойти до такого…

Корпус. Это ненавистное слово пульсировало в голове алым светом, и мне вдруг показалось, что я снова слышу его противный свистящий голос у себя в голове.

«Да провались ты!» - Я со всей силы ударила по рулю.

Дорога резко вильнула под колесами, натужно скрипнули колодки, и я с трудом выровняла автомобиль, не замечая опасной близости обрыва с правой стороны. Две желтые линии света выхватили тусклые островки травы на обочине, когда машина на полной скорости вошла в поворот. Теперь я не смотрела на знаки, мне было все равно, куда выведет меня ночная лента дорожного полотна. Какая разница приеду ли я в Канн или так и останусь затерянной посреди этого чужого для меня мира, где нет ни одного человека, который бы ждал, верил и любил меня…

«Нет, это не Корпус. - Вдруг подумала я. - Это ты, Рен. Именно ты сделал мою жизнь такой, какая она есть сейчас. Это ты убил Ниссу и Эдварда, ты прервал множество линий на середине, ты заставил колеса судьбы вращаться в угодную тебе сторону, не заботясь о чувствах и переживаниях других людей. Это из-за тебя плакал Герберт. Я тебя ненавижу, слышишь? Ненавижу!»

Я понимала, что несу чушь, но уже не могла остановиться. В этот момент мне отчаянно хотелось переложить ответственность на кого-то другого. Лишь бы не я была виновата во всем, что происходит.

Мотор Бьюика ревел и скрежетал, вращая шестеренки с непривычной скоростью, мои глаза едва различали дорогу, но причина была не в темноте, что окутала шоссе, причина была в пелене отчаяния и ярости, застилавшей мои глаза. Входя в следующий поворот, я крутанула руль слишком поздно, и два колеса нависли над обрывом, беспомощно вращаясь в пустоте.

Мое сердце екнуло. Я почувствовала, что еще секунда - и я окажусь там, на дне глубокого оврага, похороненная под грудой искореженного металла. И глядя на звезды пустыми глазами, я буду одиноко лежать на острых осколках, уже не заботясь о том, как провести последние дни своей жизни.

Не думая, что делаю, я интуитивно навалилась всем телом на дверь. Внутренний голос истошно вопил: «Не поможет! Слишком поздно!», но я продолжала упираться и давить. Колеса совершали оборот за оборотом, но, не находя опоры, лишь царапали по краю обрыва, срывая вниз мелкие камушки, которые с шорохом уносились в темноту. Я продолжала выворачивать руль, не замечая, что он уже не двигается с места, а мои вспотевшие ладони лишь проскальзывают по нему, оставляя мокрые дорожки.

В тот момент, когда надежда выбраться живой уже почти растаяла, я вдруг почувствовала, как машина вздрогнула и слегка дернулась. Переднее колесо зацепилось за почву и теперь медленно толкало машину вперед, выдирая с корнем чахлые пучки травы, растущие на обочине.

Еще секунда - и заднее колесо тоже встало на дорогу. Мотор обрадовано взревел, словно арабский скакун, целый месяц простоявший в стойле, и не успела я понять, что происходит, как машина вылетела поперек дороги и понеслась к противоположной стороне.

Я что есть мочи надавила на тормоз. Коротко взвизгнули шины, моя голова дернулась так сильно, что хрустнула шея, и хотя ремень безопасности не позволил удариться о ветровое стекло, мне все равно показалось, что от мозгов (если они и были) ничего не осталось.

Двигатель натужно чихнул и заглох. Вокруг стало необычайно тихо, и только стрекотание сверчков наполнило ночь тихим равномерным свистом.

Я медленно выдохнула и убрала ногу с тормоза.

Вот так-то… Всего лишь одна минута неконтролируемой злости могла стоить мне всей оставшейся жизни. Только теперь до меня в полной мере дошло, как глупо все могло закончиться. Я повернула голову и посмотрела в сторону обрыва. Темнота равнодушно расстелилась сразу за краем дороги, молча глядя на меня, безрассудную глупую девчонку, и продолжала клубиться туманом в глубине оврага, облизывая голые камни, растекаясь по впадинам и ущельям…

Никто не нашел бы меня там еще года два. Никто бы не смог сказать, куда пропала бедная Элли, однажды выехавшая в сторону Минбурга.

Дура.

Я медленно покачала головой и завела Бьюик. Мне повезло, что вокруг не было других машин, кому бы я могла помешать, ведь своими нелепыми действиями я полностью перегородила дорогу. Все еще качая головой, я развернула автомобиль и медленно поехала вперед, высматривая указатели на Канн.

Теперь мне больше чем когда-либо хотелось туда попасть.