"Ноль часов" - читать интересную книгу автора (Веллер Михаил)11Выяснилась характерная вещь — один нищий может содержать двух-трех квалифицированных рабочих. Новая экономическая политика сулила самые оптимистические перспективы. Ольховский мотался по стихшим в депрессии судоремонтам, вербуя бригаду мастеров и заказывая оборудование. Колчак с амнистированным Шуркой поехал в Каменку. «Жигули» заправлялись на корабельные деньги, собранные Шуркиным способом, и это создавало между каперангом и старшиной атмосферу некоей неприятной обоим демократии… В Каменке им без труда указали дорогу на Бобочино. Через десяток километров узкого лесного проселка, пружинящего под колесом обнаженными корнями сосен, они уткнулись в шлагбаум КПП. — Начкара позови, — бросил солдатику Колчак, не вылезая из машины. Выбравшийся из караулки сержант, которого сухопутный военный сразу определил бы как деда, при виде флотского офицера подумал, стоит ли застегнуть воротничок, и не стал. — Нам на артсклады, сержант, — сурово сказал Колчак. — Это вы не там свернули, — с ненаказуемой мерой фамильярности по отношению к чужому офицеру отвечал сержант. — Вам в Каменке надо было за Домом культуры на развилке направо свернуть, а вы налево поехали… Через три минуты военная тайна расположения артскладов Краснознаменного Ленинградского военного округа была выдана с потрохами. Отчаявшись стать находкой для шпиона и развращенный журналистами, военный давно валит всё всем подряд. Территория складов была обнесена бесконечной колючей проволокой, за ней тянулся бетонный забор, пропадая вдали, а на него накатывался крепостной вал земли, обсаженный дерном. Там, внутри, мегатонный город, распланированный квадратно-гнездовой обваловкой на бесчисленные кварталы пакгаузов, как соты всех будущих войн, хранил их в штабелях зеленых деревянных ящиков и цинковых коробок. После переговоров «жигули» вышедшего из моды цвета «коррида» загнали на площадку у ворот между колючкой и забором, а каперанга с Шуркой провели в одноэтажный барак с облупившейся розоватой штукатуркой, архитектура которого отдавала гарнизонной тоской сталинской эпохи. Шурка остался сидеть в ободранной приемной, а Колчак вошел к начальнику складов. Начальник попытался осанисто развести плечи в подполковничьих погонах, но добился только того, что из-под галстука отскочила пуговка. Он был похож на прапорщика, попустительством начальства превысившего возрастные и весовые пределы. Колчак извинился за беспокойство и объяснил небрежно и мягко. Сущая ерунда вынудила — сотня стапятидесятидвухмиллиметровых выстрелов. — А что не со своих складов? Полтора бэка — фу. Потому что на флотских складах вышел срок годности короткокалиберным шестидюймовым снарядам, а длиннокалиберные им не подходят. А принято решение к юбилею города торжественно вывести крейсер в Балтику и в присутствии иностранных наблюдателей провести стрельбы. А артснаб все не может найти нужные боеприпасы, потому что подобных орудий давно не стоит на вооружении флота. А от старых наземных систем кое-как подходят. А за проведение стрельб отвечает командир крейсера, и трудности никого не волнуют. Следует заметить, что все сказанное Колчаком вполне могло быть правдой. Приди кому-то наверху в голову подобная идея — примерно так и сложилась бы реальность. Впрочем, психология бывалого офицера такова, что он способен вникнуть в самые дикие объяснения — служба знакомит с тем, чего и вообразить нельзя. Подполковник вник до установленного службой предела: — Везите требование, подписанное в Артуправлении округа. Отпущу хоть вагон — мне полтора боекомплекта не жалко. Колчак выстелил голос бархатом. Управление требует оплаты, флот жмется по бедности, флагарт закусил удила и скатил на армию телегу через Минобороны — заклинило, короче, взаимопонимание между армией и флотом: так вот, нельзя ли напрямую? И он выразительно потер большой палец об указательный, как будто склеивал жест «о'кей». Напрямую было нельзя категорически и даже якобы вообще нереально. Дистанция между утопией и реальностью измеряется в поллитрах, что делает ее сокращение делом техники. Преодолев указанную единицу пространства-времени, подполковник дружески навалился на стол: — Слушайте, обратитесь прямо в полк! — Он был лучезарен, как помидор, и приветлив, как малиновка. — Им списать один б/к — плюнуть раз, спишут после первых же боевых полигонных стрельб, а они там регулярно. И тогда по документам этих выстрелов в природе числиться не будет, и взятки гладки хоть со складов, хоть с полка. А насчет этого, — потер пальцы и щелкнул по кадыку, — решите прямо с командиром полка. Он продиктовал фамилию и телефон. — Нет, от меня звонить не надо. Да поезжайте прямо так. Выехав за шлагбаум и дав газ, Колчак произнес так, как это мог бы сказать оплеванный праведник или по крайней мере сторонний наблюдатель: — Поразительно. Ведь продадут все! Как служить?.. Да будь у нас миллион, Шура, — он бы сам взорвал свой склад. Ну мерзавцы… — Рыба гниет с головы, товарищ капитан первого ранга. — Ты на кого намекаешь? — Никак нет! Я имел в виду президента. — Он тебя тоже имел в виду. В полку было спокойно: никто не красил траву зеленой краской и не драил плац зубными щетками. Со стороны пищеблока несло помоями. По дорожке меж казарм перемещались в шеренгу по два шесть воинов, а седьмой сбоку вскрикивал с подвизгом усталого частушечника: — И-р-рэз! И-р-рэз! и р-рэз, два, три-и!.. Полковник сидел за столом и читал газету «Спид-Инфо». — Уполномочен передать вам приглашение офицеров крейсера «Аврора» на дружеский ужин, — прямо от дверей шлепнул ему компостер на мозги Колчак. Полковничьи мозги заставили хозяина улыбнуться растерянно и польщенно. Сами же соображали, что, перефразируя старую мудрость, бесплатный паек бывает только на гауптвахте. Не уточняя раньше времени количество имеющих быть на ужине офицеров, Колчак выволок его в зеленогорский ресторан «Олень» — всего сорок минут езды. Он прибег к старорежимному меню: коньяк и шашлык. Это должно было настроить собеседника на ностальгический лад, когда подобный стол ассоциировался для лейтенантов с верхом кутежа и роскошной жизни, а сам «Олень» считался шикарным и фешенебельным местом. Недостаток присутствующих офицеров компенсировался избытком бутылок и еды, что как-то утешило полковника. После третьей он взглянул вопросительно. — Нужны два б/к для ста пятидесяти двух миллиметров, — сказал Колчак и повторил версию, обкатанную на начальнике складов. — Дружеский ужин, — сказал полковник. — Сукин сын. — Э, — сказал Колчак. — За наши прямые попадания! Стапятидесятидвухмиллиметровые гаубичные снаряды не входят в число дефицитных военных товаров нашего времени. Ценится стрелковое оружие и патроны к нему, гранатометы и ранцевые зенитные ракеты. Из артиллерийских боеприпасов спросом пользуются лишь стадвадцатимиллиметровые унитары для танковых пушек и отчасти — статридцатимиллиметровые выстрелы для дивизионных Д—30. Взвесив это, полковник стал набивать цену. — Ты представляешь, что ты просишь? Колчак легко изложил, как вписываются выстрелы в запись стрельб. — Умный, — хмыкнул полковник. — А как я буду подотчетные гильзы сдавать? — А гильзы, — удивился Колчак, — склад покажет использованными до некондиции и вместо отсылки на переснаряжение выбракует на цветмет. Дело бумажное. — Тебе бы огневым снабжением округа заведовать… А тара? — Сломалась! Акт о сожжении. — За ствольную артиллерию! Что не закусываешь? Начали торговаться. — Цены сейчас безумные, — округлил глаза полковник. — Сам знаешь — рынок! Даже в прежние времена выстрел стоил семьдесят рублей — как хромовые сапоги. Все так и знали: «Огонь!» — и полетели сапожки… со свистом… в цель! — он стукнул по столу и ловко подхватил прыгнувшую рюмку. — Один боекомплект! — сбавил Колчак, прикидывая, что семидесяти пяти снарядов вполне хватит, чтобы «Аврора» ощущалась вооруженным кораблем. Честно говоря, трудно себе представить, что могут наделать в мирном городе семьдесят пять шестидюймовых снарядов, каждый из которых весит полцентнера и под корпусом сталистого чугуна нафарширован толом. «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна, а та сторона — вообще конец». — Давай считать спокойно. — Давай. — Сколько сегодня реально стоит выстрел — не знает никто, от вахтера номерного завода до министра обороны. У американцев снаряд стапятидесятипятимиллиметровой гаубицы-пушки стоит четыреста девяносто долларов. — По этой цене можешь их продать на линкор «Нью-Джерси», когда к тебе приедет старпом с него. — Да? — Да. Так прямо можешь на меня и сослаться: капитан первого ранга Колчин велел продать вам по четыреста девяносто долларов. — Остряк, — сказал полковник. — Давай считать! — Давай! — Выстрел стоил семьдесят рублей. Тот рубль равен сегодня двум долларам. Хоть бензин, хоть пиджак, хоть водка, хоть как считай. — Это до кризиса было. — Кризиса? Какого? — Последнего. — Последнего еще не было, мой непотопляемый друг. Все последние у нас впереди. Кризисы постоянны, а стрелять надо всегда — в том смысле, что цены растут после кризисов еще выше. Итого. Сто сорок баксов выстрел. Умножим на семьдесят пять. Официант!!! Спишь?! Калькулятор! — Семьсот пятьдесят… семь тысяч пятьсот… Что?! Не может быть… семью четыре — двадцать восемь… — Десять тысяч пятьсот долларов. — Ты охуел, — сказал Колчак. — И заметь — сюда входит риск и нарушение присяги. Плюс статья и так далее. Ты понимаешь, чем я рискую? — Ха! Смотрите на него — он рискует! Люди танки и ракеты продают, а ты из-за вшивого б… б… бэка готов с брата по несчастью последнюю м-м-мошонку содрать. — Колчак чувствовал утомление после третьей за тяжелый рабочий день бутылки. Надо было держаться на остатке сил, предел которых был близок: он пожалел себя. — Какие десять тысяч? — укорил он. — Что ты ноли накатываешь, как в бильярде. Я не бандит и не лицо кавказской национальности. Ты, может, недослышал? «Аврора» — это не банк и не акционерное общество, а всего лишь крейсер. Его сейчас весь-то за десять тысяч никому не втюхаешь. — А сколько же ты хочешь? — Десять баксов выстрел — итого семьсот пятьдесят. — Счет! — возвестил полковник голосом, каким оглохший от грохота комбат командует: «Стой! Записать — цель задымлена!» и наполнив этой командой весь зал вплоть до кухни, где их официант компоновал гарниры из недоеденных блюд. Счет составил девятьсот двадцать рублей, что на тот день равнялось сорока долларам. — И ты хочешь, чтобы вот за эту выпивку и закуску я отгрузил тебе, значит, четыре выстрела, которыми можно в хлам разнести все ваше говенное Адмиралтейство? — изумился артиллерист. При этом он не мешал Колчаку расплачиваться. — Повторить! — приказал Колчак официанту. — Мушкой лети! — 3-зачем? — сурово спросил артиллерист. — Двадцать, — ответил Колчак. — Это предел. Это полторы штуки баксов! Ты в месяц сколько получаешь? — Это ты брось. Я же тебя не спрашиваю, почем и кому ты это перетолкнешь. — Мне для стрельб! — Стреляй, но не свисти. Для стрельб никто и трешки своей не выкинет. Конечно для стрельб! Но я не интересуюсь, кто будет стрелять, где, в кого и за что — это все не мое дело. — Слушай, — сказал Колчак и замер с восторгом на краю бездны: — Эх! — ухнул он и в отчаянии ударил по колену. — Вот тебе мое последнее слово! Заедем с другой стороны. Сегодня «волга» — «волга»! ГАЗ—3110! новая! теплая! стоит три тысячи. Три тысячи! Я плачу тебе две. — Почему две?.. Три! — Две триста. — Ладно. Две пятьсот. — Нету, нету, больше нету! — Черт с тобой. Жмот. За грузовик снарядов — недельную зарплату американского полковника!.. — Ты за год получаешь недельную зарплату американского мусорщика. — Ненавижу янки, — сказал полковник. — Короче — когда стрельбы? — Я тебе позвоню. Но транспорт твой! Вывалившись из-под вывески в перекошенную холодными фонарями ночь, Колчак сориентировал полковника в сидячее положение внутри такси, махнул вслед красным огонькам и озадачился проблемой возвращения. Он оседал под мухой, лежавшей на плечах, как оленья туша. Забытый Шурка храпел и тосковал в «жигулях». — Ты водить умеешь? — Никак нет. — Садись за руль… Заводи! — А если вмажемся куда, товарищ капитан первого ранга? — усомнился Шурка. — И в страшном сне не мечтай. До пенсии будешь мне на ремонт деньги по улицам в свой ящик собирать. |
||
|