"Пророчество. Часть четвертая" - читать интересную книгу автора (Горъ Василий)

Глава 46. Ольгерд Коррин.

Приборчик оказался занятным - на небольшом, с экран обычной мобилы, - дисплее отражалось жуткое количество информации. От широты и долготы места нахождения самого прибора в земных единицах измерения, и до прогноза погоды на ближайшие сутки - двое. При желании можно было развернуть над ним объемное изображение интересующего участка местности в любой точке планеты, и, меняя масштаб, осматривать его во всех подробностях. Правда, не в режиме реального времени - судя по всему, картографическая съемка планеты велась несколько лет назад. Ибо на месте купы деревьев на том самом холме, на который нам открыли сквозной Портал, давно остались одни поросшие мхом головешки. Но все равно, двигаться с его помощью можно было бы раза в три быстрее, чем я вел свой отряд сейчас. А куда мне было торопиться? Желание отомстить этому уроду Кормухину было таким острым, что я иногда ловил себя на мысли, что примериваюсь, как бы метнуть в него метательным ножом или полоснуть мечом. И тормозил тянущиеся к оружию руки… Этот маленький диктатор нужен был мне живым… А вот здоровым - не обязательно…

Было немного жалко ребятишек. Тех, кто был вынужден ломануться с ним хрен знает куда, только для того, чтобы Большой Босс получил вожделенную Панацею - средство от всех его болячек и надвигающейся старости… Именно поэтому уже со второго дня я старался расставить своих ребят так, чтобы, по возможности, прикрывать от нападений местной фауны этих, не успевающих ни на что реагировать, бедняг. Правда, немного возрос риск случайного ранения из огнестрельного оружия, но получившие подробные инструкции Вовка и Эрик периодически 'корректировали' сектора стрельбы особо рьяных стрелков… Отправляя их в беспамятство… Все равно причины внезапных обмороков они понять не успевали…

Берегли не всех - майора Кузьмичева и еще четверых его выкормышей предоставили их собственной судьбе: судя по рассказам сталкивавшихся с ними Ремезова и Щепкина, скотами они были первостатейными. И особого гуманизма не заслуживали. Учитывая одного погибшего в первый день, я планировал вернуть на Землю семерых. По возможности. Естественно, с подкорректированными Эолом и Манышем воспоминаниями. Так что напрягаться приходилось несколько больше, чем если бы мы просто ломились куда глаза глядят…

…До озера, являющегося конечной точкой нашего маршрута, по прямой было километров сто пятьдесят. Располагающееся в получасе ходьбы за Комплексом, в объемном изображении маршрутизатора оно смотрелось конфеткой: ярко-голубая вода, парочка милых островков с восхитительными белыми песчаными пляжами; один из них - с небольшой горочкой и родником, от которого начиналась малюсенькая, но довольно бурная речушка. Вытянувшееся километров на десять, в ширину оно было чуть больше километра. И, если двигаться так, как я вел отряд, должно было стать одним из основных препятствий на нашем пути. Его, конечно, можно было обойти - полоса заболоченной местности справа от него, хоть и смотрелась угрожающе широкой, реально была метров в двести шириной, и вполне проходима. А вот слева бы пришлось помучиться… Не по-детски… Так что оставалось форсировать водную преграду, используя имеющуюся у нас надувную лодку. Кстати, рассчитанную на пятерых…

…Вообще Кормухин старался не показывать и виду, что между нами и им есть какие-то трения. Да, люди Кузьмы постоянно двигались так, чтобы держать меня и моих ребят в поле зрения, и в экстремальных случаях больше смотрели за нами, чем за животными, но это было предсказуемо и понятно. И даже не вызывало раздражения. А вот милые улыбки и панибратство изображающего из себя моего ближайшего друга и чуть ли не отца генерала периодически заставляли меня скрежетать зубами. Впрочем, терпеть оставалось не так уж и много, и я держался. Тем более, что уставал он так, что к вечеру еще волочил ноги, и, с трудом дождавшись, пока для него поставят палатку, вваливался в нее и отключался. А с утра был похож на смерть - черные круги и мешки под глазами, нездоровый румянец на щеках, желтые склеры и куча мелких, но многое говорящих знающему человеку признаков свидетельствовали о том, что панацея ему действительно нужна…

Здорово, что я сообразил попросить Эола отключить на автомедах терапевтическую функцию - иначе за планируемые три недели пути эта падла забегала бы как конь. А так, реагируя на яды и токсины, приборчики работали в четверть возможности, тревожно сигнализируя об этом зеленым свечением верхней кромки. Воспринимаемое не знающими цветовых обозначений Службы землянами как обозначение штатного режима работы…

Тяжелее всего было с Машей - осознавшая свой 'косяк', как выразился бы Вовка, супруга не знала, как ко мне подластиться и вымолить прощение за проступок. Если бы не Хвостик с Щепкиным, то 'примирение' наступило бы еще в первую ночь, ведь обижаться на нее после ночи любви сил у меня не оставалось… А мне хотелось перекинуть ее через колено и от души взгреть связкой ивовых прутиков… Или высказать ей все, что я о ней думаю… Поэтому я держал дистанцию и изо всех сил старался не реагировать на ее мимолетные ласки…

Чертовски умная баба задницей чувствовала надвигающуюся бурю и всячески пыталась соскочить с движущегося ей навстречу поезда: ластилась ко мне, как могла, была до безобразия предупредительной и милой, и ни разу не попыталась поспорить. Хоть в чем-нибудь… Хотя и понимала, что устраивать ей разбор на людях я не буду в любом случае… Тем более тут, на Глазе Ночи, где от микроклимата в коллективе может зависеть чья-то жизнь. В общем, я балансировал на грани между тем, чтобы ее простить, и желанием дотерпеть до Аниора (или хотя бы до Логова Эола), и жутко от этого мучился…

…Второй и третий день нашего анабазиса прошел без каких-нибудь особенных эксцессов. Немного втянувшиеся в ритм движения спецназовцы начали реагировать на атаки живности, почти автоматически смещаясь так, чтобы не мешать работать нам, а изредка прорывающиеся к ним живоглоты умудрялись то вцепляться им в ботинки, то упираться мордами в броники, то натыкаться на оружие. Я даже начал подумывать, что не мешает сделать пару ошибок, как на третью ночь наш лагерь посетила 'коряга'. Воплощение самых жутких кошмаров какого-нибудь запойного пьяницы пронеслась по нашим палаткам с такой скоростью, что выбраться из-под обрушивающихся на голову полотнищ успели только мы. Ну, и Сема с Кольеном, выброшенные наружу почувствовавшим приближение зверя Дедом. Всех остальных, спокойно спящих внутри, словно переехало катком. Уже после расправы с развернувшимся и попытавшимся атаковать нас животным я долго осматривал оставшихся в живых солдат и про себя аплодировал незваному помощнику: все три переломанных им спецназовца относились к компании Кузьмы. И здорово мне мешали…

Еще два офицера отделались легкими ранениями - Кошелеву здорово пропороло бедро, а Белкин, санинструктор, заработал рваную рану левого плеча. Кормухин и остальные пребывали в состоянии ступора: зарубленный нами монстр, долго бившийся в агонии на палатке Кузьмичева, смотрелся настолько внушительно и страшно, что даже в мертвом виде внушал уважение…

- Вы монстры… - освещая фонариком почти отделенную ударом чьего-то меча голову коряги, пробормотал генерал. - Охереть, какой удар… А я не верил, что казаки разрубали человека от плеча и до седла… Думал, что кости помешают…

- А вы попросите Олега! Или Угги… - расхохотался неугомонный Щепкин. - Они вам развалят сразу двоих… А Дед - троих. С Черными мечами-то… Да, да, милая! - добавил он, посмотрев на нахмурившегося Хвостика. - Ты тоже можешь… Я видел это лично…

Однако прогиб его не спас - мучающаяся не меньше него от желания пошутить сестрица все-таки достала его подзатыльником.

- А потом этими же руками тащишь меня в кровать… - притворно обидевшись, вздохнул Вовка. - Ни стыда, ни совести… Ладно, Олежка, молчу, молчу…

После ночного происшествия появилась радующая меня тенденция: несмотря на все попытки Кузьмы держать своих людей подальше от нас, донельзя перепуганные реалиями окружающего их мира люди перестали реагировать на его команды, а вот мои выполняли в лет, чуть ли не повизгивая от удовольствия от того, что их заметили и что-то поручили. В результате у меня освободилась одна пара рук: Кольен, переданный на попечение Белкину и Чистякову, перестал обременять Сему, и обрадованный Ремезов занял свое место в общем строю. Кстати, больше всего этому радовался Угги: Ремезов, после гибели сразу троих кормухинцев, разжился огнестрельным оружием, и отдал свой меч Маше, которая, в свою очередь, вернула Угги его левый клинок… А на четвертый день мы добрались до гор…